Текст книги "Антибомба"

Глава 13

Семен Савичев, позывной Шатун, был потомственным сибиряком. Он отлично стрелял и умел прикидываться бревном в лесистой местности. Он был охотник, разведчик, уникум в своем роде. И знал себе цену. Равно как и цену своим боевым товарищам. И не раз думал, что его командир Сергей Гончаренко обладал талантом подбирать и воспитывать людей. Недаром их группа спецназначения была лучшая в Таджикистане. И, перекинувшись под новый чекистский флаг, стала лучшей в Управлении «НК» ФСБ России.

Шатун не раз ловил себя на мысли, что в новом качестве, в группе «перевертышей», он по-настоящему нашел себя. Конечно, разведка в горной и лесистой местности, организация засад, уничтожение бандгрупп – в этом он поднаторел в свое время. Но ему больше нравилась теперешняя работа, когда приходится распутывать запутанные клубки, устанавливать контакты с людьми, искать источники информации, шаг за шагом идти по теряющимся в каменных ущельях мегаполисов еле заметным следам врагов, скрывающих лица за самыми разными масками. Вот тут в нем просыпался пламенный азарт потомственного охотника.

Последние недели группа «перевертышей» работала по варианту «Гроза» – такое на памяти Шатуна еще не встречалось. Это означало противодействие возможному применению оружия массового поражения. В этом случае предписывалось принятие любых оправданных и необходимых мер для пресечения террористической акции.

Шатуна трудно было вывести из душевного равновесия, но мысль о том, что в одном из русских городов тикает таймер грязной бомбы, вызывала могильный озноб…

По странным извилистым рельсам летела жизнь Шатуна. Но война не отпускала его ни на миг.

Несколько лет назад, казалось, в какой-то другой вселенной, группа спецназа ГРУ под руководством капитана Гончаренко ушла в свой последний рейд по Таджикской земле. Ушла на смерть. Ее приговорили собственные командиры после того, как разведчики встряли в серьезные дела очень больших людей на ниве наркобизнеса. Группу ждала засада. Вот только охотники не знали, что дичь знает о готовящейся ей участи. И командир принял единственное возможное решение – бегство. Так преданные Родине бойцы были зачислены в презренное племя дезертиров.

Они смогли легализоваться в России. Только с мирной жизнью не срослось. Шатун знал, что мира на Русской земле нет и не предвидится. Что вялотекущая война наползает на Родину и с Запада, и с Востока, и, конечно же, она никак не обойдет стороной его, человека войны. Но он надеялся, что эта война не окрасится в мертвенные ядерные цвета… Он ошибся. Изотопный шторм грозил налететь на Россию. И от этой мысли хотелось бежать, крушить, выбивать зубы и показания. И вместе с тем пока он не мог сделать ничего толкового.

Шеф сидит в Кручегорске, проводя внедрение. Комбинатор не вылезает из-за компьютера. Другие члены группы выполняют отдельные задания. Тысячи человек в спецслужбах и других органах собирают по крупицам информацию. И все равно это не прибавляет знаний о том, где бомба и ее хозяева. А осознание, что грязная бомба может рвануть в любой момент, гирей висит, не отпуская даже во сне.

Шатуна, который не боялся в жизни ничего, просто нервно колотило от мысли, что вскоре ему скажут: «Все, отбой, бомба уже рванула». Его страшили даже не неизбежные жертвы, а то, что будет создан прецедент и за первой ядерной атакой последуют другие, покрывая кровоточащими ранами тело родной страны. И все-таки он надеялся на успех. На то, что им удастся ликвидировать угрозу. Потому что им везло. Им всегда везло. И тогда, в Таджикистане, когда они уходили от преследования. И здесь, в России, когда попали в поле зрения Управления «НК» и вновь обрели смысл жизни. И во многих успешных операциях. Кто-то в небесах подыгрывает тем, кто готов сжечь себя в бою за других. Равно как и черти порой играют в эту же игру, но на стороне некоторых врагов, таких как Бешеный Марид. Так что рано или поздно успех будет.

 
Эх, пехота ты – пехота,
Не ропща свой крест неси.
Велика твоя забота —
Оберег Святой Руси.
 

Шатун любил эту песню. В ней была своя правда. И он, и Шеф, и заумный Комбинатор – все они пехота Святой Руси. Не больше. Но и не меньше.

Утром Шатуна вызывали на базу номер один, где он встретился с генералом Ломакиным и Комбинатором. Не зря все так рассчитывали на ученую голову аналитика группы. Тот умудрился найти зацепку в старой истории с атакой федералов на бандформирования у Аташ-Юрта. Шатун был наслышан об этой операции и всегда отдавал должное как ее жестокости, с которой он мирился спокойно – с нелюдями нельзя иначе, так и убийственной эффективности. Доводы Жоры, что оттуда тянется ниточка, за которую можно уцепиться, его убедили. Теперь нужно только ее крепко сжать пальцами.

– Пока твой начальник в Кручегорске наслаждается жизнью, группа временно передается в твое распоряжение, – обратился к Шатуну генерал Ломакин. – Отрабатываешь след, ведущий из Аташ-Юрта.

– Есть, – произнес Шатун с готовностью.

– И будь осторожен, – предупредил генерал. – На этой тропинке могут ждать мины…

Вскоре они все вместе наметили примерный план мероприятий – простой, как шпала. Первым пунктом значилось получить как можно больше информации о той операции, лучше из первых рук. В итоге Шатун уже на следующий день прогуливался по Петровскому бульвару, где у него была назначена нужная встреча.

Он видел, как к тротуару пунктуально, минута в минуту, прижалась черная представительская «Ауди». Из нее вылез поджарый, резкий в движениях мужчина средних лет. На нем был темно-серый дорогой костюм. Он огляделся быстрым, профессиональным взглядом. Перебежал через дорогу и ступил на асфальтовую дорожку бульвара.

Стукнуло четырнадцать часов. Во многих офисах и конторках начался обеденный перерыв, в институтах закончились занятия, люди потянулись под сень деревьев в первый жаркий в этом году майский день. На скамейках обнимались парочки. На газоне бульвара свободно развалилась молодежь. Ребята потягивали пиво, галдели – они были беззаботные и смешные.

В руках Шатун держал пакет с изображением головы льва – опознавательный маркер. Мужчина заметил его, подошел и произнес:

– Сегодня на улицах, как никогда, много праздного народа.

– Для кого и работа праздник, – хмыкнул Шатун.

Обмен паролями, звучавшими, как всегда, слегка глупо, состоялся.

– Пойдемте посидим на скамеечке, – предложил вице-президент «Стального альянса», а в недавнем прошлом полковник ГРУ Сергей Юлин.

Они уселись на скамью под сенью деревьев. Солнце сегодня было резкое, казалось, его лучи пронзают насквозь. Как ядерное излучение.

Шатун прогнал от себя назойливые мысли о затаившейся рядом беде. С настоящим разберемся потом. Ключ к нему в прошлом. В Аташ-Юрте. И оперативник начал задавать собеседнику вопросы о тех временах, когда Юлин, тогда еще подполковник, был назначен заместителем руководителя операции, переломившей хребет банде Бешеного Марида.

– Да, знатное дельце было, – мечтательно улыбнулся Юлин. – Хорошо мы душманам хвост прижали.

Полковник Юлин после увольнения в запас достаточно быстро поднялся по служебной лестнице в сильной корпорации, успешно гоняющей воздух и финансы по просторам России и мира. Теперь он имел мешок денег, служебную машину с водителем, кабинет площадью сто метров в Москва-Сити. Но, несмотря на все эти атрибуты успешности, был в глубине души уверен, что занимается не своим делом. Ведь душой он был там, в горах, в рейдах, в грохоте очередей и орудий, когда по ноздрям бьет страшный смешанный запах пороха, горящей техники и обугленной человеческой плоти. Как только Юлин и Шатун увидели друг друга, между ними промелькнуло какое-то опознавание по системе «свой-чужой». Они были своими – людьми одной крови. Людьми войны.

– Но до сих пор меня гложет противное чувство, что мы тогда недоработали, – продолжил Юлин. – И что доля есть и моей вины в том, что Марид тогда ушел и все еще лютует.

– Вы руководили штурмом второй базы? – спросил Шатун.

– Да. Первый отряд отрабатывал горный массив. И весьма успешно. Мы же должны были накрыть второй лагерь.

– Помните, кто с вами участвовал в штурме и какие имел задачи?

– Столько времени прошло… Хотя у меня очень хорошая память на имена и лица. Попробую вспомнить, если поможете.

– Поможем. – Шатун вытащил из целлофанового пакета планшетник, поколдовал над ним и стал извлекать на экран подписанные фотографии. – Вот эти люди.

– Так, это лейтенант Полунин, – ткнул Юлин в первое изображение. – Старший подразделения, которое подходило к лагерю с западной стороны.

– А это? – Шатун пролистнул фотографию.

– Этот тоже был в его группе. Фамилия… Вот, точно, здесь написано. Лобарь. Сержант Лобарь.

– Сколько групп было?

– Группа прикрытия. И три штурмовые.

– Сколько еще было народу у Полунина?

– Больше десяти бойцов. С душманами мы тогда быстро разобрались. Без особых проблем. Зачистили всех наглухо, пленных взять не удалось. А потом уже вертолеты сбросили особистов, офицеров штаба группировки.

Шатун удовлетворенно кивнул. Такие детали в официальных документах отсутствовали. В рапортах просто значилось: силами объединенного отряда лагерь незаконного вооруженного формирования блокирован, из бесшумного оружия уничтожена охрана, а потом зачищена территория.

– Посмотрите список бойцов. Кто еще был с Полуниным в его штурмовой группе? – просил Шатун.

Юлин взял планшетник. И стал внимательно вглядываться в фотографии, фамилии бойцов сводного отряда. Иногда морщился, вспоминая. Вытащил из кармана блокнот, сделал несколько отметок. И в итоге составил список, выдернул листок из блокнота и протянул оперативнику:

– Вот, как-то так. Хотя могу и ошибаться.

Шатун удовлетворенно кивнул. Он не стал говорить, что двоих из этого списка – Станислава Лобаря и Бориса Полунина – уже нет в живых.

– Значит, после штурма западная часть лагеря была в полном распоряжении вот этих людей? – спросил Шатун.

– Некоторое время – да, – согласился Юлин.

– Могли они там что-то прихватить?

– Да всегда с операций бойцы тащили все, что только можно. Трофеи – святое дело. Душманы порой снабжались куда лучше наших вояк. Так что на подобную самодеятельность мы смотрели сквозь пальцы. Конечно, если не брали что-то важное для разведки – записи, носители информации. Тогда уж мы спуску не давали.

Шатун еще с час задавал Юлину самые различные вопросы о той операции, о Бешеном Мариде, об обстановке в Ичкерии в то время. Заставил попотеть собеседника в воспоминаниях о былом.

Когда они душевно прощались, бывший полковник ГРУ сказал:

– Вызывайте в любое время. Помогу всем, чем только смогу. Хоть сам камуфляж надену и автомат возьму, если нужно для дела.

В глазах вице-президента компании отразилась тоска и тщетная надежда – а может, действительно позовут. И дадут автомат. И скажут – вперед, как тогда, в Ичкерии… Но оба знали, что это вряд ли случится.

Юлин уселся в свою представительскую машину – дверцу ему предупредительно открыл шофер. А Шатун углубился в старые московские извилистые переулки, чтобы по привычке проверить наличие хвоста. Через несколько дворов и пару кварталов он вышел в горбатый переулок с многоэтажными домами стиля модерн начала XX века, украшенными лепниной в стиле праздничного торта. Там на стоянке его ждал светло-голубой грузный внедорожник «Додж Дюранго» с массивным, как морда бегемота, капотом.

Усевшись на переднее пассажирское сиденье, Шатун велел:

– Трогай.

Мамонт послушно кивнул, выдав одну из своих бесконечных прибауток:

– Наше дело маленькое, газуй да тормози.

Для предстоящей работы Мамонт подходил как нельзя лучше. В войсковую разведку его определили за мощные физические кондиции. Здоровенный, крепкий, как дуб, в разведгруппе он имел две главные задачи: первая – таскать на себе пулемет и умело пользоваться им; вторая – подобраться аккуратно к языку, одним ударом отключить его и на своем горбу донести до своих. Однажды со своим любимым ручным пулеметом Калашникова он остался прикрывать отход группы, преследуемой отрядом, – прикрыл, отбился, чудом выжил и не утратил даже доли своего знаменитого оптимизма. Как все огромные люди, он был покладист, добродушен, но вместе с тем страшен в гневе. Когда после бегства из Таджикистана командир снова скликал группу на боевую работу, Мамонт отказался – мол, семья, дети, а тут опять смертельный риск. Но полтора года назад вернулся к боевым товарищам, покаявшись, что дал слабину, и был принят обратно в команду, стал одним из «перевертышей».

– Полковник дал нам список, – проинформировал друга и подчиненного Шатун. – Будем его отрабатывать. Ближайшая точка – Липецк.

– Кто там?

– Корниенко Игорь Григорьевич, 1978 года рождения. Тогда сверхсрочник в десантно-штурмовой бригаде. Ныне, судя по справке, безработный.

– Домчим с ветерком, – пообещал Мамонт.

– Ты только не слишком резвись, – заикнулся было Шатун, хорошо знавший бешеный стиль вождения своего друга.

Но Мамонт уже вдавил газ и твердо был намерен нарушить львиную долю правил дорожного движения…

В Липецк они добрались поздним вечером. Нашли улицу Космонавтов в Советском районе, а потом и нужный дом – невзрачную панельную серую девятиэтажку с потеками от дождей.

Квартира бывшего сержанта располагалась на первом этаже. Дверь была обшарпана. Звонок не работал. На стук никто не отвечал.

– Ну что барабаните, спать не даете? – выглянул на лестничную площадку из соседней квартиры поджарый мужчина пенсионного вида в пузырящихся на коленях тренировочных штанах и растянутой футболке с надписью «Спартак». – Нет его.

– Отец, мы сослуживцы Игорюхи с армии. С Москвы приехали, – приветливо улыбаясь, произнес Шатун. – Вот навестить решили. А давно его нет?

– Да уже дня три. – Пенсионер пригладил клочковатые седые волосы и уже более дружелюбно посмотрел на московских гостей.

– А он работает где? – не отставал Шатун. – Как его вообще найти?

– Да где же работать, когда так пьешь? Подрабатывает на рынке «Строитель» в двух кварталах отсюда… Алкаш он, хотя мужик и неплохой… Что-то вы на его сослуживцев не слишком похожи. Милиция? – хитро прищурился пенсионер.

– Да милиции уж давно нет, – отмахнулся Мамонт. – Правда товарищи мы его армейские.

– Ну, ищите на рынке, товарищи. К семи утра подходите туда, там как раз по работам шабашники расходятся.

Переночевав в ближайшей гостинице, в семь утра оперативники были на рынке «Строитель». Сам рынок еще не открылся, но у его ворот уже толпились потрепанные жизнью и алкоголем пролетарии физического труда.

– Здорово, мужики, – поприветствовал собравшихся Шатун.

Хмурый, лет пятидесяти, смуглый, явно с восточными корнями и гораздо более прилично, чем остальные, одетый господин окинул внимательным взглядом сначала внедорожник, потом незнакомцев и вальяжно двинулся к ним. Похоже, это был надсмотрщик за толпой работяг и главный распределитель работ. Он вымучил кривую улыбку и осведомился:

– Здравствуйте. Что подчинить, подлатать, дотащить?

– Игорька ищем. Корниенко. С улицы Космонавтов.

«Надсмотрщик» пожал плечами:

– Несколько дней его нет.

– А где он, куда делся?

– Не знаю. Не мое дело. – Бровь «надсмотрщика» нервно дернулась. – Нужны работники – вон, бери любого. А нет – так до свиданья.

И он потерял интерес к разговору.

Мамонт нахмурился, подошел к «надсмотрщику», взял его пальцами за локоть, продемонстрировав, что означают слова «стальные тиски», и ласково так, как голодный барс, проурчал:

– Слушай, дятел. Сейчас тебя в багажник кину и в лесочке глухом из тебя все выбью. Вместе с зубами… Ну чего ты в сторону постового косишься? Он тебе не поможет.

«Надсмотрщик» сглотнул. Потом севшим голосом произнес:

– Чего вы быкуете?

– А чего ты хвостом вертишь, как шалава плечевая? – оскалился Мамонт, отлично умевший изображать и оперов, и братков, и наивных Иванушек-дурачков.

– Ты нам отвечаешь на пару вопросов, получаешь сто баксов, и мы расходимся, – встрял в интеллигентную беседу Шатун. – Но отвечаешь искренне. И чего не знаешь, обязуешься узнать. И не дай бог схалтуришь – это тебе не кривой паркет класть. За базар у нас спрос строгий. Доходчиво объяснил?

– Доходчиво, – кивнул смуглый.

Вскоре оперативники знали, что три дня назад Игорь Корниенко сел в машину неизвестной сухощавой женщины с нездоровым цветом лица. И больше его никто не видел.

– Прав Комбинатор. Зачистка идет, – хмуро произнес Мамонт, выруливая со стоянки у рынка.

Шатун кивнул и произнес:

– Надо вытаскивать тех, кто еще жив.

Глава 14

– Короче, клоун, вот тебе номер счета, вот тебе сумма. И еще часть даешь наликом, в вечнозеленых купюрах. И вот тебе мое обещание, что взнос последний.

Кастет, подручный Чухонца, расслабленно развалился на диване в кабинете генерального директора ООО «Южный лес» и со вкусом приложился к горлышку бутылки элитного виски. Саму бутылку он только что извлек из бара. Он ощущал себя хозяином в этом кабинете, а сам хозяин, к сожалению, таковым себя уже не чувствовал.

Кастет и его подручный были типичными «торпедами» из девяностых – две громоздких туши со свинячьими глазками и повадками людей, высокомерию которых позавидовали бы китайские императоры эпохи Цинь. Каждое движение, каждое слово, каждое моргание, все посвящено одному – показать, что перед тобой не человек, а тля, которую можно походя растоптать. Вышибалы – что с них взять. Но дело свое они знали. И пожилой худосочный еврей был запуган ими до икоты. Но все еще отважно пытался хорохориться.

– Я все-таки не совсем понял, на основании каких расчетов Руслан Евгеньевич провел такую калькуляцию, – блеял бизнесмен и понимал, что выглядит, мягко говоря, неубедительно. Вот только затребованная сумма отбрасывала его бизнес далеко назад, куда-то на край пропасти. И он бился за свои деньги с тщетным отчаяньем птицы, защищающей от куницы птенцов в своем гнезде.

– Мы не в банке, не обманем, – хохотнул Кастет, несмотря на тупую внешность, являвшийся любителем крылатых фраз и образных выражений. – Считаем по справедливости. Бьем по черепу со всей дури. Понял, лес ты наш южный?!

– И все равно, – упрямился генеральный директор. – Насколько я помню, наше соглашение было заключено до прискорбного отбытия Руслана Евгеньевича в места не столь отдаленные аж тринадцать лет назад! И естественно, оказание им оговоренных услуг было прервано приговором суда.

Бизнесмен выражался на нервах витиевато, понимая, что это смотрится совсем уж по-дурацки. Но две откормленные туши буквально гипнотизировали его. Он при взгляде на них терял дар связной речи, которой славился на переговорах, и начинал сыпать словами мелко и легковесно.

– Ты с тех пор, как босс к хозяину заехал на кичу, кому-нибудь платил? – посмотрел на него Кастет презрительно, как на букашку.

– Нет. Как-то решались проблемы сами собой. Без привлечения силовой составляющей.

– То есть ты, лесник, на нашем авторитете все эти годы проехал, а теперь платить не хочешь?

– Но ведь…

Кастет кивнул, и его напарник отвесил хозяину кабинета увесистую оплеуху, от чего тот упал на пол. Громила приподнял его, поставил на колени, отряхнул спину.

Кастет встал, прошелся по кабинету, глянув в окно, где на стоянке была припаркована неприметная черная «Тойота Камри», в которой сидели три бойца – это было вооруженное прикрытие на всякий случай. А что, если этот задохлик решил еще кого-то на разбор подвязать? Маловероятно, но чего только не бывает. Береженого бог бережет.

– Чмо лесное. – Кастет подошел к стоящему на коленях человеку. Нагнулся, взял за подбородок. Посмотрел в полные боли глаза. – Ты еще не понял? Ты наш. Как только согласился с Чухонцем дела иметь, все, продался, считай. И мы к тебе придем всегда. За своим придем. Сколько бы времени ни прошло. Вкурил, отрыжка медвежья?

– Вкурил, – кивнул бизнесмен.

– Вот и хорошо. Боба, поставь дядю на место и отряхни с него пыль.

Подчиненный бугай вздернул бизнесмена за шкирку, поставив на ноги, и чувствительно приложил его лапой по спине.

– Когда ждать транша, чудило? – спросил Кастет.

– Три дня…

– Три дня… Ты так легко этими днями раскидываешься. А ведь за день многое может измениться.

«Может и за минуту», – подумал я, глядя на это мощное драматические действо, именуемое в народе выбиванием бабок из лоха. На жидкокристаллическом экране можно было видеть движущуюся картинку, а в наушниках все слышать.

Я взял рацию и произнес в микрофон:

– Наш выход, ребята!

На улице около «Тойоты Камри» остановился фургон без окон. Из него высыпали парни в камуфляже. И вскоре стволы смотрели в сторону пассажиров, ошалевших от такого развития событий.

– Полиция! Дернетесь – мочу! – заорал старший.

Хрясь – от мощнейшего удара прикладом разлетелось лобовое стекло «Тойоты». Бац – в кровавый фарш превратилась физиономия боевика, пытавшегося что-то нашарить под передним сиденьем.

Но я всего этого не видел. В это время я с тремя бойцами из ЧОПа «Преторианец» несся по коридору. Мы преодолели приемную. Снесли по ходу бугая, сторожившего кабинет, – я врезал ему рукояткой по лбу, а ребята завершили дело.

Ворвались в кабинет. Там царила идиллия. Кастет опять сидел на диване. Директор ООО «Южный лес» – в кресле за столом. А Боба подпирал спиной стену, всем своим видом демонстрируя, что по жизни это занятие и есть его главное призвание.

Боба обернулся ко мне. Но сделать ничего не успел – я его освежил электрошокером. Он дернулся, припал на колено, но отключаться не спешил.

Кастета тоже приголубили полицейским тазером. Ему хватило – повалившись на пол, он задергался смешно, как мультяшный герой.

Боба моментально очухался и попытался встать. Я его приложил рукояткой разрядника по голове, а чоповец попотчевал еще одним разрядом. И клиент наконец отключился. Ну и отлично. В рукопашной схватке с таким слоном могли бы возникнуть проблемы.

– Приняли, – послышался в наушнике голос старшего второй группы.

– Отлично, – произнес я в микрофон гарнитуры. – Оформляйте их…

Я посмотрел на часы – чуть больше минуты, и дело сделано. В этом вся суть подобных операций – долго готовишься, прорабатываешь детали, пытаешься предусмотреть все, а потом секунды на сам бросок, и дело в шляпе. Или не в ней – всяко бывает.

Захваченных в плен бандитов погрузили в фургон.

– А нас-то за что приняли? – ныли в его кузове боевики из группы прикрытия, которых взяли в «Тойоте Камри» с арсеналом – пистолетом Макарова, ТТ и помповым ружьем.

– За рэкет, – зевал расслабленно оперативник из отдела по борьбе с оргпреступностью, которого привлекли к этой операции на всякий случай. – Скажите спасибо Чухонцу.

– Да мы на него разово подрядились отработать! – искренне возмущался несправедливостью жизни тот самый бандит, которому при захвате разбили морду прикладом. – Мы из правобережных. Под Васятой ходим. А Чухонец бабла предложил, чтобы массовку поизображать. Там долги какие-то. А на вымогалово мы не подписывались!

– Разбирайте стволы – чей кому, – кивнул оперативник на пол фургона, где на брезенте лежало изъятое оружие.

– Э, – возмутился избитый бандит. – Ты чего, правда?

– За хранение огнестрела пойдете. Или за рэкет. Выбирайте…

Оперативник был доволен – теперь он отчитается изъятием огнестрельного оружия у членов организованной преступной группировки «Правобережье». Перед этим он отписал агентурное сообщение и получил разрешение на мероприятия. Начальство закрыло глаза на детали предстоящей операции, поверив безумным заверениям оперативника, что он справится один, хотя это противоречило не только существующим правилам, но и здравому смыслу. Эх, хорошо, когда есть практически бесконечный административный ресурс, как у меня. И можно творить такие вещи.

Правобережные пацаны нам были не нужны – они не знали ничего для меня интересного. Их доставили в отдел полиции. В результате оружие было изъято, братву распихали по камерам, притом с признательными показаниями: мол, купили стволы на перекрестке, поскольку в условиях сложной криминогенной обстановки очень страшно за свою безопасность. Теперь они уедут на годик-другой на зону, при этом благодаря бога за то, что так легко отделались.

Ну а у меня своя песня. Пока оперативник оформлял правобережных, я в подвальчике на пригородной базе «Преторианца» вел проникновенный разговор с Кастетом.

Помощник Чухонца сидел на стуле, руки за спиной скованы наручниками. И обиженно, как маленький ребенок, ныл, опасливо косясь на меня:

– Чак, зачем ты так? Не мог по-человечески сказать, что тут твой интерес? Мы бы все порешали.

Теперь он походил не на грозного крупного хищника, а на обгадившегося бегемотика.

– Но ведь ты проблемы и нам создал. И себе. – Кастет шмыгнул разбитым носом.

– Себе? – Я выбил табуретку, и туша плюхнулась на пол.

Кастет съежился и прижмурился. Кстати, не мной замечено, что такие бугаи, привыкшие к безусловному физическому доминированию, гораздо больше своих мелких сородичей боятся адекватного насилия. Привыкают, что их все обходят стороной, и утрачивают бойцовское отчаяние.

Я ударил его сложенными щепоткой пальцами в уязвимую точку на шее. Пробил жир и мышцы и добрался до нервного узла. Боль от этого бывает адская. Кастет ожидаемо взвыл.

– Ты мне про проблемы говоришь в то время, когда я думаю – мочить тебя или сначала ногти выдернуть? – Я присел рядом с ним на колено и дернул за ухо.

– Чак, ну ты чего – сразу мочить? Ну, ляпнул лишку. Чего мочить-то? – забеспокоился бандит, пытаясь отползти от меня, – но он только уперся в мокрую бетонную стену.

– Кастет, ты меня знаешь хорошо, – произнес я с угрозой. – И должен понимать, что твоя никчемная жизнь зависит от твоей искренности. Понял?

– Да понял я, понял.

Мы с ним сталкивались по прошлым делам. И он разумно решил не играть в пионера-героя. И сейчас всем видом выражал готовность к сотрудничеству.

– Что хочет Чухонец? – спросил я.

– Денег.

– Почему пустился во все тяжкие?

– Ну…

– Говори. Не тяни. Пользуйся моментом, пока я еще добрый.

– По-моему, он хочет собрать деньги. Ксиву выправить. И свалить к хренам за бугор.

– А ты? Тебе какой во всем этом интерес?

– А я что? Я и дернуться не могу, так он меня, падла нерусская, за горло держит.

– Чем? – полюбопытствовал я.

– Он больше десятки отмотал, а я всего трешку. И все из-за того, что он на следствии промолчал в свое время. А за долги он свои всегда спрашивает.

– Кастет, ты не боишься в его темы впрягаться? Ведь его и братва, и полиция ищет.

– Так его, не меня. Ко мне претензий никаких. Все понимают, что я подневольный.

– Где сейчас Чухонец?

– Он чего, глупый – мне докладываться? Звонит все время с разных мобил. Наверное, ларек с симками и телефонами грабанул, сука. И дает указание – с кого сколько спросить. И на какие счета кинуть.

– Ну а наликом ты решил с «Южного леса» для себя чуток отщипнуть, да?

– Ну… Он смоется, а мне тут жить!

– Верно, – кивнул я. – А что он с чурками связался?

– С кем?

– Слушай, Кастет. Ты еще пока условно живой. Не буди лихо.

Кастет скривился, как от зубной боли. Потом кивнул:

– Подлезли к нему чурбаны какие-то. Златые горы пообещали. Да еще по ушам проездили, мол, мы мусульмане, давай поработаем для победы идей Пророка.

– Что хотят?

– Им надо кого-то найти. Кого, зачем – не спрашивай. Не знаю.

– Где их самих искать?

– Да я что, справочное бюро?! Я их в глаза не видел. С ними только Чухонец да пара его шестерок, с которыми он вместе в бегах, общаются. Меня не пускают в этот узкий элитный круг. Каждый занимается тем, что лучше получается. Я бабки выбиваю. Другие – ищут.

– У тебя есть хоть какой-нибудь канал экстренной связи с Чухонцем?

– Сказал же, что нет. Он сам меня находит.

– Давай вместе будем думать, как нам Чухонца и его новых смуглых друзей отыскать.

– Я-то при чем?

– Эти басмачи в городе затеяли очень нехорошее. Чекисты намекнули – если это произойдет, то все хоть боком причастные и их окружение будут вычищаться до третьего колена без срока давности. Чуешь, чем пахнет?

– Да ладно гнать… Они че, террористы? А ты, типа, на чекистов решил поработать? – хохотнул Кастет.

– Отрезать тебе язык за такие слова? – задумчиво произнес я.

– Э, Чак, ты чего? – забеспокоился Кастет.

– Запомни. Я работаю только на себя. Но бывают случаи, когда общая беда стучится, и надо помочь, чтобы не взорвали твой город. Но тебе, Кастет, плевать, пусть хоть все синим пламенем сгорит. Поэтому я тебе говорю – подумай о своей шкуре.

– Только о ней, драгоценной, всю жизнь и думаю.

– Шутки кончились. Ты только что стал обладателем закрытой информации. И теперь или с нами, или против нас… Ну чего потупился? Вижу, хочешь выйти из этого гостеприимного дома и забыть обо всем. Не выйдет. Спрос взрослый пошел.

– Во, блин, вляпался.

– Это ты еще пока не вляпался. Это ты только подошел к куче навоза… В общем так, узнаёшь, где Чухонец, а еще лучше – где его новые друзья. Какие у них договоренности. И тут же сообщаешь мне… Не медля, Кастет, ни на секунду. Я так понял – ты согласен.

– Что я буду со всего этого иметь?

– Чухонец тебя рано или поздно или кинет, или грохнет. Ты знаешь истинную цену вашей дружбы. А тут, глядишь, повезет, и он неожиданно прижмурится.

– Вы его будете валить?

– Я?! За кого ты меня держишь?.. Но желающих будет много.

– Понял… Эх, умеешь ты уламывать.