Текст книги "Зловещий рубеж"

От выстрела танк дернулся, накренился вперед и надавил гусеницами на тонкие бревна. Экипажи остальных «тридцатьчетверок» замерли в ожидании приказа: «Вперед, малый ход». Переправа через ров готова, надо торопиться, чтобы за командирским танком проскочили другие бронированные машины. Пехота успела перекинуть за пару десятков секунд, что горят шашки, три плота. От порывов ветра дым окончательно разлетелся серыми клочками, и противнику стало видно линию танков. Алексей не отрывал бинокль от глаз, выдохнул – на высоте противника взвилась вверх черная копоть, на месте укрепления теперь яма, а орудие завернулось в металлическую рваную дугу. Он нырнул в танк, на ходу втыкая разъем ТПУ, и выкрикнул в эфир:

– Рота, вперед! В атаку! Огонь по целям!

Через несколько минут колонна была на другой стороне рва и готова дальше двигаться на немецкие окопы. Как раз вовремя. Видимо, к немцам пришло подкрепление или они очнулись от шока после разгрома наблюдательного пункта. Но затарахтел пулемет, тут же взвизгнула в воздухе мина. Атака возобновилась.

Теперь «тридцатьчетверки» были уже совсем близко к окопу немцев, можно выбрать цель, навести орудие и продырявить дзот или разнести выстрелами деревянные накаты над траншеями. Противник, конечно, может попасть в бойницы, ранить тех, кто внутри танка, или пробить броню из противотанкового ружья с такого малого расстояния. Но при виде танков с красными звездами на бортах фашисты боялись высунуть голову из окопа.

– Всем экипажам осколочными прямой наводкой огонь на подавление!

Бочкин и Логунов, обдирая пальцы, бросились выполнять приказ. Коля вгонял один снаряд за другим в казенник пушки, Василий Иванович наводил ствол и жал на педаль пуска. Им вторили пушки всей роты, изрыгая огонь из дул в сторону противника. Взлетали вверх куски земли, остатки дзотов, немецкие солдаты в спешке принялись выскакивать из траншеи, чтобы бежать прочь от русских, которые шли и шли без остановки на врага. Раздались крики, и перед траншеей вытянулась редкая цепь из автоматчиков. Между ними метался офицер в серой шинели, выкрикивая приказы. Еще выстрел, еще! С грохотом вылетают сотни раскаленных осколков, прошивают все встречающееся на их пути. Т-34, мощные и быстрые, лупят без остановки. И вот уже бронированной огнедышащей стеной нависают над земляным валом траншеи. Цепь из автоматчиков с погонами армии Германии развалилась, их тела лежат, пробитые осколками, трепыхаются в предсмертных судорогах.

Передний край окопов немцев превратился в грязную кашу, деревянные накатки из бревен разлетались в щепки, земляной вал от каждого выстрела терял свою форму, заполняясь черными пробоинами, разваливаясь в неровные кучи. Внутри солдаты и офицеры вермахта перестали растерянно бросаться от одной амбразуры к другой, теперь они пытались бежать. Русские танки шли слаженно, без остановки, словно не боялись огня или выстрелов. Как будто совершали прогулку по полю, а не сражались.

Николай Бочкин, сжав зубы, хрипел от сизой мглы пороховых газов внутри танка, но с ненавистью вбивал один снаряд за другим в пушку, не чувствуя боли в разодранных острыми краями гильз пальцах. На, получай, получай, чертов немец! За невесту Руслана! За разлуку с мамой! За убитых солдат!

Танки уже почти вплотную подошли, карабкаются по земляной стене. Ответные выстрелы противника из пулеметов, ружей, минометов стихли. Немецкие солдаты в растерянности разбегались кто куда, раненые фашисты стонали в окопах, многие замерли в ужасе прямо у орудий или не решались поднять голову из засыпанных землей воронок.

– В атаку! Вперед! – позади разрезал тишину от затихшего танкового огня хриплый голос Завьялова.

В ответ ему громыхнуло «ура» хриплыми, высокими, низкими голосами. Штрафники уже карабкались вверх по раскуроченному земляному валу. В ответ неслись одиночные выстрелы от самых упрямых служак вермахта, но как только падал один солдат, за ним с винтовкой наперевес через край траншеи шел второй.

Танк Соколова вздрогнул, подпрыгнул на присыпанном землей переломанном выстрелом орудии, проехал прямо по верху узкой земляной щели окопа и оказался уже по ту сторону рва. Сзади раздавались стоны и крики немцев. Соколов поплотнее прижал ларингофон:

– Всем экипажам, тише ход, короткая! Это «семерка», повторяю, после окопа немцев короткая! – Он сдвинул шлемофон и крикнул внутрь танка: – Омаев, связаться с командованием, доложить о взятии плацдарма.

Он откинул люк, вылез с биноклем – осмотреть территорию дальше до самого горизонта. Рубеж взят, что впереди?

Они дошли до самого конца плоской холмистой открытой площадки на крутом правом берегу Днепра, что немцы выбрали в качестве плацдарма. Каждый метр берега был изрыт глубокими окопами, соединяющимися с каждым дзотом и дотом. Настоящий земляной город, который они взяли короткой и решительной атакой.

Головы в сторону окопов, откуда неслись крики людей, командир отделения не поворачивал. Слышал лейтенант разные рассказы о зверствах солдат штрафной роты при взятии в плен немцев, как жестоко они расправляются с теми, кто только что стрелял прямой наводкой по живым людям. Убивают их штрафники на месте ударом приклада, жалея даже патрон для вражеских солдат, снимают драгоценности и хорошую одежду. Но не до морали ему сейчас, Завьялов – опытный командир и сам разберется со своими ребятами.

– Товарищ лейтенант, приказ выдвигаться в сторону Лоева. – Омаев сдвинул наушники с черных кудрей.

– Перерыв на тридцать минут. Командирам танков прибыть на совещание к немецкому блиндажу, доложить о потерях, – скомандовал Соколов в ларингофон, отцепил разъем ТПУ и отточенным движением выбрался на броню танка.

– Товарищ лейтенант! Петр Максимович! – крикнул он в глубину окопов. – Приказ из штаба.

Высокий Завьялов выбрался из окопа, устало прислонился к теплой броне танка. Логунов уже выбрасывал из люка брезент, чтобы накрыть танк маскировочным чехлом. Если будет артналет, то танки не должны быть видны сверху.

Ротный штрафников потер красные от грязи и пороха глаза:

– Полчаса отдыху и выдвинемся. Пленных я оставлю с ранеными здесь под наблюдением часовых, передайте координаты нахождения в штаб.

– Много раненых, Петр Максимович? – уточнил Алексей.

– Восемь погибли, с зачистки огневых точек ни один не вернулся. По раненым сейчас доложу. Взводные! – Голос его зычно раздался над траншеей. – Доложить о потерях! Немецкие автоматы учесть и раздать бойцам! – Он снова повернулся к Соколову: – И давай по-простому, Петр! Я тебе равный и по званию, и по возрасту. Мне двадцать семь лет, какой я тебе Максимович.

Алексей с удивлением взглянул на лейтенанта, он даже и не предполагал, что тот старше его всего на пару лет. Из-за глубоких борозд на массивном лбу, тяжелого усталого взгляда он казался парню совсем взрослым мужчиной, старше его на добрый десяток лет. А вот как оказалось. Может, дело в его трудной должности, ведь командовать штрафной ротой – это значит отправлять почти каждый день людей в бой, зная, что у них нет шансов выжить, да и состав рядовых в части меняется со страшной скоростью. Так сколько же надо внутренней силы, чтобы подчинить себе такой разношерстный и не всегда приятный личный состав из судимых военных, уголовников. Но силы духа и умения командовать людьми у Петра более чем достаточно. Настоящий советский командир!

С двух сторон от танков спешили Радченко, Русановы, Коробов, Буренков, все его командиры отделений, в черных комбинезонах. Лица у танкистов были все еще нахмурены, напряжены после боя. Обошлось без потерь, все экипажи живы, «тридцатьчетверки» на ходу. Но как же пробивает холодный пот от страха, когда выполняешь приказ и идешь прямо на стреляющее в твою сторону орудие, пускай и в бронированной машине. Алексей сам испытал такие ощущения, когда хотелось спрятаться, закопаться в землю от накрывшей паники, но приходилось брать волю в кулак – ведь он образцовый советский командир.

Соколов развернул карту местности:

– Плацдарм заканчивается леском, потом идет рокадная дорога. Танки срочно перебрасывайте в лес, не стоит провоцировать люфтваффе на бомбежку. Потом жду ваш доклад о потерях и неисправностях машин.

Танкисты разошлись по машинам, на ходу выкрикивая указания своим механикам-водителям. И вот уже ходкие Т-34 резво проехали остаток равнины и, нырнув в реденький лесок, затаились между деревьями.

Лейтенант Соколов внутрь танка спускаться не стал, доехал на броне. Парень не отрывался от карты, рассматривал, как же дальше его взводу добираться до Лоева.

Вот на карте обозначен небольшой проселок, он уходит чуть вниз и поворачивает в обход слева небольшого пригорка с лесом, куда сейчас заедут танки. Проселочная дорога извивается большой петлей, огибает поля, тянется во всю длину до самой деревни. Видимо, проселок использовали для сельской техники до войны. А вправо вдоль тех же полей идет серая широкая линия – дорога на Лоев. Чтобы поменьше привлекать внимание с неба, его боевая группа сейчас может срезать путь через лесок, как раз деревья выстроились не густо. И так окажутся на нешироком полотне, что зажато между полем и реденькой лесной полосой, по нему можно сделать марш-бросок до пункта назначения. Будем идти ближе к краю лесу, чтобы в случае воздушной тревоги танки и люди могли нырнуть под защиту деревьев.

В лесу, когда командиры собрались возле «семерки», Соколов пояснил:

– Приказ из штаба – продолжать наступление. Танковая группа с пехотным прикрытием направляется к левому флангу немецких позиций в Лоеве. Потерь личного состава нет?

– Нет, товарищ лейтенант, – ответил за всех Русанов-старший.

– По техническому состоянию есть вопросы? Семен Михайлович, наш механик, может помочь, осмотреть машину.

В ответ командиры экипажей отрицательно закрутили головами.

– Боеприпасов сколько осталось?

– У нас все в порядке, бронебойные есть, половину фугасных отстреляли, – практически хором отчитались Русановы.

Коробов скромно стоял рядом, ожидая своей очереди для доклада. А неопытный Кравченко бросился назад к танку, узнавать у мехвода о состоянии танка и считать оставшиеся снаряды.

– Полчаса на передышку – и выдвигаемся, – сказал Соколов и отпустил танкистов.

Обратно уже спешил суетливый Кравченко, рядом с ним вышагивал такой же, как и он, юноша, – видимо, наводчик.

– Товарищ командир, остались два подкалиберных снаряда, – бодро отрапортовал Кравченко.

Алексей со строгим видом покачал головой и сказал наводчику:

– Иди к двум «пятеркам», скажи, что я приказал отдать вам половину фугасов. Когда парень удалился, командир уже выговорил молодому танкисту за такой неразумный расход боеприпасов: – Мы сейчас выдвигаемся на марш-бросок, потом будет скорее всего еще атака, а у тебя ни одного снаряда. Прицельно стреляйте, экономно. Мы же отрезаны от тыловой службы, им полдня потребуется, чтобы до нас добраться, понимаешь? А без снарядов танк – это же просто бронированное мобильное укрытие, а не действующая огневая точка.

– Я понял, – поник от выговора Кравченко и уставился на кончики своих сапог. – Мы просто старались, чтобы немец драл от нашего огня.

– Я понимаю, что в школе танкистов вам не объясняли подобных вещей. Сам там тоже учился, а война от учебы отличается, – смягчил тон Алексей. Все-таки и он тоже виноват, как командир танковой роты, должен был объяснить парню, что необходимо экономно расходовать боеприпасы. А он в спешке совсем забыл, насколько теория в голове танкиста может разниться с реальностью. – Сейчас от других экипажей перекинем тебе снаряды. Но запомните, каждый ваш выстрел должен попасть в конкретную вражескую цель.

– Есть, товарищ командир, попадать в цели! – От досады на самого себя Кравченко закусил губу, а румянец на его щеках проступил даже через слой пыли.

– Вольно, возвращайтесь к экипажу.

Алексей отпустил Кравченко, а сам задумался. К кому же можно прикрепить парня, чтобы набрался военной науки? Он не может присматривать за ним постоянно, да и неопытный танкист может постесняться бегать с каждым вопросом к ротному. Наверное, Логунова стоит попросить – пускай проведет несколько бесед со всем экипажем, там и наводчик такой же безусый юнец. Но это все позже, когда будет передышка между атаками и марш-бросками. А сейчас надо с Завьяловым согласовать маршрут. После боя, когда все боевые задачи пехоты были выполнены безукоризненно, Соколов еще с большим уважением стал относиться к ротному штрафников. Хорошо, когда можно в бою положиться на поддержку пехоты.

Пока командиры танков вместе с экипажами осматривали машины, стрелки пехотной роты пили воду, курили во время коротенькой передышки, Соколов снова сосредоточенно рассматривал карту.

В леске удобно, с воздуха они не видны, кроме того, деревья скрывают и от прицела немецких орудий. Как бы пройти по самому краю дороги, может, даже получится из леса не выезжать, тем самым не рисковать людьми и машинами. Надо срочно выдвигаться, пока не засекла их разведка с воздуха. Хотя, судя по канонаде в воздухе, по всей линии берега наступление идет полным ходом, Лоевский плацдарм становится шире с каждым часом.

Через полчаса ударная бригада из танков и роты пехоты была в глубине затемненного реденького леска на небольшой возвышенности. Высокие деревья перемежались большими светлыми полянами, где в неглубоких ямках собралась осенняя вода от дождей и сырого воздуха. Бронированные машины легко скользили по чавкающему грунту, а вот солдатам приходилось тяжело, сапоги то и дело увязали в жидкой грязи, превращаясь в тяжелый груз. Впереди, тихо урча, двигались танки, за ними шел нестройный ряд стрелков и автоматчиков. Бойцы из штрафного батальона собрали в окопах немецкие автоматы и целые гранаты. Завьялов поколебался над небольшим минометным орудием, не захватить ли с собой. Но махнул рукой, не с руки тащить тяжелый механизм. Ни машины, ни подводы.

Танк командира отделения плавно перекатывался по обломкам деревьев, Соколов зорко следил за местностью впереди и отдавал команды мехводу, если появлялось препятствие. Он сверялся время от времени с картой, считал в уме, сколько еще метров осталось до края лесополосы.

– Короткая! Бревно впереди.

Узкий перешеек между рядами длинных стволов перекрыло огромное поваленное дерево. Лезть танком на него и рисковать гусеницами не стоит. «Тридцатьчетверка» с номером «077» на борту послушно замерла, а за ней остановилась вся колонна.

– Убрать препятствие. – Завьялов отдал приказ, прежде чем Алексей успел окликнуть лейтенанта. Петр сам осмотрел толстый обломок ствола и предложил: – Подтолкни немного танком, чтобы до конца ствол отошел от основания.

«Тридцатьчетверка» под управлением Бабенко мягко потеснила передними гусеницами дерево с пышной кроной из голых веток, на концы его навалились несколько человек и с кряхтением сдвинули ствол ближе к густым зарослям из деревьев.

– Тишина, – вполголоса приказал Соколов, и все замерли. Только мерное гудение танков и звуки лесной чащи: треск веток от холода, скрип качающихся стволов.

– Заглушите двигатели, – вдруг приказал командир.

Водители послушно выполнили приказ.

Замолчали переговаривающиеся стрелки, затихли смешки, перестали бряцать винтовки. В лесу установилась тишина. Солдаты крутили головами: что там такого услышал лейтенант Соколов? И вдруг звуки услышали все. Вдалеке еле заметно рос гул моторов, он становился все громче и громче. Шла колонна с техникой, возможно, что фашисты выслали подкрепление к захваченному плацдарму, чтобы вернуть территорию обратно. Соколов сориентировался мгновенно:

– Руслан, бери автомат и за мной. Нужно ближе посмотреть, что там гудит на дороге. За старшего остается Завьялов. Моторы не заводить, танки замаскировать. В бой не вступаем.

– Шайдаров! – Петр Максимович поискал глазами низенького паренька с раскосыми глазами на круглом лице.

– Тут, – отозвался рядовой с плутоватым выражением на физиономии.

Из-за необычных черт лица трудно было понять его настрой, почему-то казалось, что паренек всегда что-то скрывает. Невысокий и удивительно ловкий Николай Шайдаров был из сибирских охотников, в лесу чувствовал себя как дома. В штрафную роту солдат был сослан, попавшись на перепродаже бензина из свой «полуторки». Нагловатый проныра тем не менее нашел общий язык с лейтенантом Завьяловым, став незаменимым во время бесшумной разведки. Крался он без единого звука и всегда возвращался с нужной информацией. Зоркий взгляд не пропускал ни одного орудия, легко пересчитывал количество танков или мототехники.

– Присоединяешься к группе лейтенанта Соколова. Задача – узнать силы противника, количество техники и личного состава.

Шайдаров кивнул спокойно, словно с приятелем болтал, а не отвечал командиру роты. Все его движения опытного охотника были плавными и аккуратными, армия так и не научила военной выправке. Всю жизнь он провел в тайге, где привык сдерживать движения, чтобы не спугнуть дикого зверя или птицу.

Втроем – ротный танкистов, его стрелок и рядовой из штрафников – заторопились в сторону, откуда раздавалось рычание моторов. Омаев – напряженный, с автоматом наперевес, стянул шлем, чтобы можно было улавливать каждый звук. Усталый после напряженного боя, Соколов крутил головой, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться, откуда раздается звук. Лишь неторопливый Шайдаров ступал без усилий, словно на прогулке. Он остановился, сделал знак спутникам. Ловко ухватился руками за ветку, сноровисто взобрался практически на самый вверх дерева и замер на краю тонкой ветки почти у самой вершины пятиметрового ствола. Соколов с Омаевым задрали головы.

– Как будто живет на этом дереве всю жизнь, – восхитился Руслан ловкости бойца.

Шайдаров уже спускался вниз, перепрыгивая с ветки на ветку. Он мягко, как на кошачьи лапы, приземлился на землю.

– Ну что увидел? – поторопил парня Алексей.

– В ту сторону, – рука с короткими пальцами махнула на запад, – идет немецкая колонна. Впереди двадцать танков, два грузовика с автоматчиками, и бронетранспортер в хвосте тащится. Идут медленно, боятся нападения, оружие все наготове держат. В километре от нас, минут семь-десять – и пройдут мимо. Через километр развилка, дальше идет ответвление проселочной дороги на юго-запад вдоль полей. Наверное, колхозники дорогу проложили для тракторов, чтобы урожай вывозить с полей и обратно в деревню с ним возвращаться. Думаю, туда идут немцы, на разворот.

– Почему ты так решил? – Соколов с радостным удивлением рассматривал такого внимательного разведчика.

– Дорога вся изрыта тяжелой техникой, замерзшие валы грязи чуть ли не по колено. Такое после прохода тяжелой техники бывает. Значит, уже гоняли по дороге, и не раз, бронетехнику. Скорее всего, в обход они незаметно пытаются перекинуть силы с одной позиции на другую.

Алексей задумчиво кивнул и заторопился:

– Идем обратно, надо срочно сообщить в штаб о колонне! Ее необходимо остановить, отрезать от основных сил.

– Товарищ командир, их вдвое больше. – Руслан высказал страшную мысль и осекся. – Я не струсил, просто – как же мы их остановим?

Но Алексей широко шагал, почти бежал, совсем не разозлившись на малодушие младшего сержанта:

– Их больше, ты прав. Только на нашей стороне неожиданность. Ведь они не знают, что мы в этом лесочке затаились. Выстроим цепочку из танков и огневых точек вдоль дороги и ударим одновременно.

– Услышат шум моторов танков, когда подойдем поближе, – небрежно вставил Шайдаров.

Соколов молчал, возразить было нечего. На танках, и правда, незаметно не подкрадешься. И пехоту одну не отправишь против немецких «Панцеров». И отсиживаться в лесочке, давая возможность немцу пройти к укреплению позиций, тоже не дело.

– Загонять надо пулеметом, – вдруг предложил штрафник, его раскосые глаза хитро заблестели. С другой стороны дороги зайти и начать обстреливать. Там такие волны из земли наворотили, что для пулемета сгодится, чтобы залечь. Они отвечать начнут, развернутся к лесу задом, к пулемету передом. Пользуясь шумом, танки подойдут поближе и ударят из леса.

Алексей второй раз с радостным удивлением взглянул на рядового – какой сообразительный парень. Фактически продумал план операции. Теперь надо торопиться, чтобы отправить группу стрелков в обход колонны сзади. Они незаметно установят пулемет и откроют беглый огонь длинными очередями. В то же время автоматчики и танки его отделения атакуют противника с тыла из леса.

Вернувшись к роте, Соколов быстро объяснил задумку командирам отделений и Завьялову. Лейтенант понимал, что рискует. По уставу сначала необходимо связаться со штабом, получить разрешение на операцию по уничтожению колонны. Но счет идет на минуты, один километр для медленной техники с личным составом – это пятнадцать минут. Немецкая техника пройдет мимо, повернет к проселочной дороге мимо бывших колхозных полей, уйдет на проселок к Лоеву, а потом и дальше на Гомель. Чем дальше они отходят от леса, тем сложнее будет незаметно напасть. Там открытое пространство, и неожиданно нанести удар из леса не получится.

Но Соколову было необходимо услышать, что же скажут остальные командиры отделений, вдруг оценят его решение как мальчишеское, бессмысленное геройство. Особенно важно было слово Завьялова, ведь одними танками не справиться.

Командиры танков поддержали предложение ротного без долгих раздумий.

– Место хорошее, – подтвердил размышления Соколова Русанов. – Если кюветы широкие по обе стороны от дорожного полотна, то первый же подожженный танк заблокирует движение колонны. Ширина дороги метра два, зажмем их со стороны леса, а в поле или в кюветы им смысла соваться не будет – все одно как на ладони будут перед нами.

Лейтенант Завьялов оглянулся на густой пролесок за их спинами, за ним сейчас двигалась, гудела, лязгала вражеская колонна, и надо торопиться, чтобы ее уничтожить. Он решительно хлопнул широкой ладонью по броне танка рядом с картой:

– Перепад местности около метра у нашего холма, мы ведь на возвышенности, они будут как в ведре зажаты. С одной стороны пулеметное гнездо с двумя бойцами, с другой – огневая стена. Пехота моя с грузовиками и «Ханомагами» [1]1
  Германский средний полугусеничный бронетранспортер периода Второй мировой войны.


[Закрыть] справится. Сначала гранатами закидает, расстояние позволяет. А потом из пулемета и винтовок до конца прихлопнем. В лесу всегда есть где бойцам укрыться. Главное, не дать, чтобы танки фашистов начали стрелять. Если лупить начнут по нам, для них же это, считай, в упор стрелять, одним осколочно-фугасным выстрелом половину роты положить могут.

Соколов выпрямился, строго заявил:

– Мы им ни одного выстрела не дадим сделать, Петр Максимович! – Он повернулся к командирам отделений: – В поле танки не рванут, не успеют развернуться. Выбирайте цели и по два выстрела на ориентир с обязательным попаданием. У танков «Панцер» броня толстая, особенно лобовая, даже с близкого расстояния может срикошетить и уйти в молоко. Бейте по моторному отсеку, ниже башни. И второй снаряд сразу по гусеницам, сбивайте с катушек. Так, чтобы машина к вам бортом повернулась, там уже листы потоньше, сразу можно добить бронебойным. Ни один вражеский танк не должен выстрелить!

– Так точно, товарищ командир! – ответили командиры экипажей.

– Тогда по машинам!

Алексей оглянулся на танки, экипажи усаживались внутрь.

Коробов, несмотря на замедленность движений, успел захлопнуть люк. Кравченко суетливо натягивал шлемофон, хватался рукой за люк и одновременно крутил головой, глядя, все ли уже тронулись. «Надо ему во время боя цели по связи выставить, а то опять наломает дров», – мелькнула у Соколова мысль.

Его стрелок, младший сержант Омаев, уже успел вытащить пулемет из кожуха, рядом терпеливо ждал Шайдуров с двумя автоматами на плечах. Эти двое уже мысленно обстреливали из узкого овражка немецкую колонну. Соколов кивнул:

– Омаев, приказываю организовать огневую точку с противоположной стороны дороги и открыть огонь на отвлечение противника. Выполнять приказ!

И тут же две худые фигурки с орудием поспешно скрылись в лесу. Запрыгнув на броню, Соколов спустил ноги в люк, нашел разъем кабеля рации и присоединил к протянутому снизу Логуновым шлемофону, переключился на общую частоту:

– Я «семерка»! Приказ к атаке «Медведь», сразу после начала пулеметного обстрела. Коробов, прикрываете колонну с тыла.

– Так точно! Есть! – прозвучали одновременно голоса командиров отделений.

Заурчали стартеры десяти танков. Лесок наполнился рокотом двигателей. Первым двинулся между деревьев танк Соколова с бортовым номером 077, за ним «021», следующие «пятерки» Русановых и все остальные, завершал шествие танк Коробова. Лейтенант не стал спускаться в танк, остался в люке, чтобы контролировать обстановку и подать сигнал для атаки. Еще сто метров, еще десять, сейчас до дороги осталось всего ничего. Немцы уже слышат рычание двигателей танков на дороге. Если они все правильно рассчитали, то немецкой технике осталось метров пятьдесят – и они поравняются.

– Увеличить дистанцию! «Двадцать первый», пятьдесят метров левее! Ориентир – сломанная береза. «Пятерки», двадцать метров правее, ориентир – кустарник. Кравченко, «двадцатка», вставай самым крайним, твоя цель – немецкий «Ханомаг» в хвосте, – раздавал цели Соколов.

Девять бронированных Т-34 позади него разъехались в стороны, выстроив единую линию. Завьялов тоже шел вдоль строя, вытягивая длинную цепочку из бойцов. Через каждые три-четыре человека он ставил автоматчика, чтобы вести огонь не только одиночными выстрелами, но и очередями.

В близкий гул моторов и лязг машин ворвался сухой стук пулемета. Очередь! Еще одна, на сей раз длинная!

Звук двигавшихся машин за тонкой стеной из деревьев и кустарников разом замолк. В течение нескольких секунд фашисты пребывали в замешательстве, затем раздались крики, а потом в сторону пулемета понеслись очереди из автомата.

– «Медведь»! В атаку! – выкрикнул Соколов, и цепочка из танков и пехоты двинулась сзади на колонну.

Алексей нырнул в люк, приник к нарамнику перископа. Лес резко расступился, и стали отчетливо видны силуэты немецкой техники на дороге. Фашистские «Тигры» со свастикой на бортах замерли в тревоге, вытянув дула в сторону поля, откуда из-за огромных земляных валов раздавались выстрелы. Бронетранспортеры с крупнокалиберными пулеметами на турелях тоже застыли в недоуменном ожидании. Все солдаты и офицеры вермахта повалились с бортов машин и попрятались за техникой, стволы орудий выискивали цель – наглого стрелка среди воронок открытого поля по ту сторону дороги, где без перерыва стреляли Омаев и Шайдаров.

– Короткая, – крикнул Соколов. – Цель – крайний «Тигр» по левому флангу! – Он сразу же дал ориентир для наводчика, снаряд Бочкин уже заранее загнал в казенник. В прицел командир поймал борт дальнего вражеского «Панцера», что единственный стоял со стволом, повернутым к лесу. Осторожный экипаж, видимо, заподозрил неладное и не бросился, как вся колонна, на невидимого противника в поле.

Теперь у танков задача номер один – стремительно атаковать, пока немцы направили все внимание на отвлекающий маневр с пулеметом. С первым выстрелом танки принялись всаживать по осколочно-фугасному снаряду в каждую единицу бронетехники врага и грузовые автомашины. После окончания огня уже все, кто останется жив, постараются убежать при виде напористых русских танков из леса. Выжить при попадании танкового снаряда в грузовики не получится ни у одного рядового немца. Если кто-то останется в живых при дальности стрельбы 200 метров, что для танкового орудия равно стрельбе в упор, того уложат очереди пулеметов с танков и автоматов пехоты из-за деревьев. Главное сейчас – расстрелять как можно быстрее немецкую бронетехнику, чтобы из нее не успели открыть ответный огонь.

На малых оборотах танковая рота Соколова вышла на исходный рубеж, все дула уже были приведены в боевое положение.

Выстрел! Вспыхнуло железо огнем и черным дымом. Попадание! Следующая цель! Один из немецких экипажей очнулся от ступора, с гудением развернулась башня, ствол качнулся взад-вперед, и из дула полыхнул огонь.

Пока он двигался, Соколов успел выкрикнуть:

– Принять левее десять, короткая! – Снаряд ударил по броне вскользь, так что окалина посыпалась им в лица.

– Ориентир на движущийся танк, бронебойным выстрел!

Логунов, вращая механизм поворота башни до нужного угла, сам уже понял, какая будет цель. Пушка грохнула гулким звоном, с лязгом выпрыгнула из казенника гильза. Бочкин тут же вогнал вторую, схватил с пола отработанную и выкинул в люк. Железная махина вздрогнула, от удара советского снаряда крутанулась башня в другую сторону, он попал прямой наводкой и пробил броню. При таком расстоянии немудрено, 200 метров до колонны.

Главное сейчас не останавливаться, выбивать из строя вражеские машины одну за другой, пока немцы не могут понять, откуда атакуют русские. Соколов переключился на командную частоту:

– Я – «семерка»! «Двадцатка», Кравченко! Цель – бронетранспортер фугасным!

– Я – «двадцатка»! Есть поджечь броник!

Огненный залп, еще один и снова! От выстрелов пушек русских танков заполыхала вся ближняя к лесу линия из немецких «Тигров». Русские танкисты не промахнулись ни разу. Загорелся черным вонючим пламенем третий танк от снаряда танка Радченко, ниже башни из моторного отсека повалил густой черный дым, экипаж начал спешно покидать машину через люк. Кто-то из немцев догадался развернуть турель и начать отстреливаться из пулемета по невидимым нападающим из леса. Строй солдат штрафной роты с винтовками поредел, со стоном упали раненые бойцы. Командир роты Завьялов выкрикнул как можно громче:

– На землю, в укрытия! Прицельный огонь по пулемету!

Но немецкий пулеметчик уже повис на броне транспортера. Шайдаров выстрелил из винтовки с той стороны дороги прямо в серую спину фашиста.

Танки гитлеровцев вытянулись черными смрадными коробками на узкой дороге, за ними оставшиеся экипажи лихорадочно водили системой наводки, пытались найти цель между черных стволов деревьев. Но Соколов уверенно приказал своим ребятам:

– Маневрируем, уходим за естественные укрытия. Прицельный огонь по второму эшелону танков!

И снова выстрел! Грохот! Снаряд с жутким звуком разорвал бронированную плиту немецкого танка! Следующий! Еще одно попадание, и башня «Тигра» отлетела. Выстрел из машины Кравченко попал по передним колесам «Ханомага», отчего с бронетранспортера на дорогу посыпались словно горошины стрелки с автоматами. Не успели фашисты найти укрытие, как второй залп шрапнельных осколков посек противников. С криками немцы попадали прямо на дороге, возле гусениц полыхающих танков.