Текст книги "Каменная бойня"

Глава 9

Целых трое суток сыщики вели скрытое наблюдение за Елизаветой Матвеевой. И не только наблюдение, но и прослушивание ее телефонных разговоров, а еще и тайную видеосъемку всех ее передвижений и встреч. И постепенно у полицейских начала вырисовываться хотя и во многом непонятная, но вместе с тем вполне очевидная картина…

Вначале, как только Елизавету Матвееву отпустили, она добралась домой, заперлась в своей квартире, и почти три часа от нее не было ни слуху ни духу. А затем она позвонила по мобильному телефону. Специалисты, которые вели прослушку, определили номер телефона, по которому звонила женщина, и записали разговор. Номер оказался зарегистрирован в одной из кавказских автономных республик, хотя на кого именно, специалистам установить не удалось. Собеседником же оказался некто Дауд, во всяком случае, именно так его несколько раз назвала Елизавета. Разговор был коротким.

– Дауд, – сказала женщина, – тут такое дело… Произошла подмена. Ты меня понял – подмена. Всего товара.

– Э! – ответил на это Дауд. – Какая подмена?

– Ты что, не понял? – резким тоном произнесла Елизавета. – Подмена товара! Всей партии! Я его не подменяла! И отвечать не хочу!

– Откуда знаешь, что подмена? – после молчания спросил Дауд.

– Это неважно, – ответила женщина. – Знаю… Ты, что ли, постарался?

– Думай, что говоришь, женщина! – эти слова Дауд произнес громким и испуганным голосом. – Почему я? Может, ты?

– Я уже сказала, что нет!

– А кто же тогда?

– Надо разбираться. Приезжай… Когда тебя ждать?

– Э-э… Товар у тебя?

– Нет.

– А где он?

– Когда тебя ждать? – повторила женщина.

– Послезавтра… Приеду – позвоню.

На этом разговор и закончился. И хотя он и впрямь был короток и много чего в нем было непонятным, но главное было ясно. Во-первых, Елизавета Матвеева и впрямь получала «тоннель». Для чего? Для того чтобы его распространять. То есть продавать. Это следовало из разговора с Даудом. Распространяла она его не самолично, а через реализаторов. Одним из таких реализаторов был Акробат – это также не вызывало сомнений. Скорее всего, были и другие реализаторы, но это предстояло еще выяснять. То есть Елизавета была неким центром по реализации «тоннеля». «Кустом» по выражению самих наркоторговцев, а вместе с ними и оперативников. Другое дело – кем был Дауд? Скорее всего он был напрямую связан с истинными хозяевами наркотика. Ну, а где брали наркотик сами хозяева – производили ли они его собственноручно или закупали у производителей, – тут можно было пока только гадать. Но в любом случае перед оперативниками вырисовывалась довольно-таки явственная цепочка. Дауд – Елизавета Матвеева – Акробат – Ливерпуль с Мопсиком. Впрочем, последних двоих в расчет можно было не брать, так как они еще не успели продать ни грамма «тоннеля»: их преступную карьеру оперативники оборвали на самом взлете. Значит, конечным звеном цепочки был Акробат и, скорее всего, другие ему подобные личности.

А вот где находился другой конец этой цепочки? Точнее сказать, ее начало? Тут больше приходилось догадываться, так как информации было очень и очень мало. Впрочем, кое-какая информация все же имелась. Во-первых – Дауд. Имя (хотя, скорее всего, прозвище) было кавказским, да и говорил Дауд с кавказским акцентом. Во-вторых, Акробат при допросе сообщил, что и сама Елизавета Матвеева также обмолвилась однажды, что наркотик поступает в Москву откуда-то издалека, через какой-то таинственный тоннель, который находится в невесть каких горах, оттого и название у него такое – «тоннель».

Так что же получается в итоге? А получается вот что. В Москву, а также в соседние города и районы поступает наркотик под названием «тоннель». Это неоспоримый факт. Другой факт – Мешалкин и его подчиненные напали на цепочку, по которой поступает наркотик. Понятно, что такая цепочка не одна, их, скорее всего, много, но в данном случае рассуждать о таком множестве смысла нет. Для начала необходимо распутать до конца хотя бы одну цепочку. А для этого нужно во что бы то ни стало поймать Дауда, который, как следовало из телефонного разговора, должен прибыть в город послезавтра.

Хотя, конечно, он мог прибыть и завтра, и через неделю, и в любое другое время. Но, судя по всему, он будет торопиться. Товар-то подменили, а это для Дауда как для посредника дело очень неприятное. Можно даже сказать – смертельно опасное. Потому-то он и будет торопиться.

И что же из всего этого следует? А следует только одно. Оперативникам постоянно нужно быть начеку. Нужно слушать, наблюдать, делать выводы и правильно на них реагировать. По крайней мере, до тех пор, пока Дауд не окажется в их руках. А уж там будет видно.

– И вы знаете, как все это безобразие называется? – спросил Лосенок. – А называется оно – прощай моя личная жизнь. Вот как это называется! Покажите мне такую невесту, которая сможет бестрепетно вынести такого жениха, как я! Нет такой невесты и быть не может! И это, по большому счету, правильно! Хотя и прискорбно, поскольку речь идет именно о моей личной жизни, а не о чьей-то еще!..

Глава 10

Дауд прибыл через день после телефонного разговора с Елизаветой Матвеевой. Все это время оперативники в прямом смысле не смыкали глаз. Одни вели наблюдение за Матвеевой и домом, где она проживала, другие вели прослушку ее телефонных переговоров, третьи ждали результатов, то есть прибытия в город Дауда. В числе последних был Мешалкин вместе со своей немногочисленной командой. Впрочем, у Мешалкина и его команды были и помощники. Ввиду серьезности ситуации Мешалкин запросил у руководства дополнительные силы – группу захвата. Серьезность же ситуации заключалась в том, что этот самый Дауд, кем бы он ни был, вполне мог прибыть в город, будучи вооруженным, да притом и не один, а с командой. Ну, а что это будет за команда, в каком количестве и с какими полномочиями – то оперативники могли лишь предполагать. Поэтому-то и понадобилась Мешалкину помощь.

Все это время Елизавета Матвеева никуда не выходила из дому и никому не звонила. Лишь единожды она вышла в магазин и через сорок три минуты вернулась обратно. Понятно, что Мешалкину и всем прочим оперативникам тотчас же доложили о передвижениях женщины.

– Осторожная дамочка, – сказал Железняк. – Шифруется… Предполагает, что за ней могут следить. Оттого и сидит дома.

– Скорее, напуганная, – не согласился с Железняком Лосенок. – И потому не знает, что ей предпринять. Хочешь или не хочешь, а за такое-то дело ответ держать придется. Почти два килограмма мела вместо славного «тоннеля» – за такое и головы можно лишиться! Как ей доказать, что это не она подменила наркотик на мел! – Лосенок многозначительно усмехнулся. – Опасается дамочка. И ждет визитеров с разборками. Ох, не упустить бы нам тех визитеров!

Первыми Дауда засекли специалисты прослушки. Дауд позвонил по телефону Елизавете Матвеевой. Звонил он, разумеется, с другого телефонного номера, а не с того, по которому он общался с Елизаветой некоторое время тому назад.

– Это я, – коротко сказал он. – Где мы можем увидеться?

– Где хочешь, – так же коротко ответила женщина.

– Тогда у тебя дома, – сказал Дауд. – Ты одна?

– Да.

– Назови адрес и жди.

Женщина назвала адрес своего места жительства.

– Хорошо, – сказал Дауд и отключил связь.

– Всем внимание! – скомандовал Мешалкин. – Не расслабляться! Группе захвата приготовиться! Задерживать только по моей команде! Понятно?

– Как ясный день, – отозвался из рации голос командира группы захвата.

Команды Мешалкин отдавал по рации, говорить по телефону о таких вещах было небезопасно, да и вообще непрофессионально.

Брать Дауда – одного ли, вместе ли с помощниками – Мешалкин сразу не хотел. Это, опять же, было непрофессионально. Квартира Елизаветы Матвеевой заранее была оборудована скрытыми подслушивающими устройствами. Устройства еще накануне приладили специалисты под видом все тех же слесарей-газовщиков, упорно ищущих утечку газа. Ну, а коль приладили, то, следовательно, можно было подслушать, о чем будет вестись разговор в квартире. Это будет не просто разговор на отвлеченные темы, а разговор-доказательство. Потому что Дауд и Елизавета Матвеева будут говорить о наркотиках. О чем же еще им говорить, коль Дауд ради этого и прибыл в Москву? И, может статься, это будет единственное доказательство, которое позволит изобличить и Матвееву, и Дауда, и, возможно, еще кого-то. То есть восстановить всю цепочку от начала до конца. Так что – пускай для начала Дауд с Елизаветой как следует потолкуют, а уже затем группа захвата их возьмет.

* * *

Служба наружного наблюдения по рации доложила, что Дауд на встречу с Елизаветой Матвеевой прибыл не один, а с двумя помощниками. Собственно, «топтуны» в точности не знали, что это был именно Дауд, – фото Дауда или хотя бы его словесного портрета у них не было. Поэтому наблюдатели сообщили о прибытии Дауда предположительно: так, мол, и так, в тринадцать часов две минуты к дому, за которым ведется наблюдение, прибыли на автомобиле трое мужчин кавказской внешности, все крепкого телосложения, все возрастом примерно сорок – сорок пять лет, одетые так-то и так-то. Прибыли они на джипе белого цвета марки «Ниссан», номер авто такой-то. Джип остановился напротив дома, в котором проживает объект наблюдения, все трое мужчин вошли в подъезд, в котором находится квартира наблюдаемого объекта. Отсюда вопрос – что делать дальше?

– Продолжайте вести наблюдение, – велел Мешалкин. – В подъезд не входить, к автомобилю не приближаться.

– Понятно, – проговорил голос в рации.

– Группе захвата приготовиться и ждать команды, – сказал Мешалкин по рации.

– Всегда готовы! – задорно ответил из рации голос, который, впрочем, тут же стал серьезным. – Мы на месте, поле чистое. Ждем команды.

Выражение «Чистое поле» означало следующее. Часто бывает так, что на серьезную встречу преступники приезжают не на одном авто, а сразу на нескольких. Одна автомашина подъезжает непосредственно к месту встречи, а остальные маскируются поодаль и ведут наблюдение. Если группа захвата, произведя предварительную разведку, выявляет таких наблюдателей, то в этом случае сообщается кодовая фраза «Поле засеяно». А если наблюдателей поблизости нет, то в этом случае говорится другая фраза – «Поле чистое».

– Понял, поле чистое, – сказал Мешалкин в рацию. – Ждите.

О чем сейчас велся разговор в квартире и вообще какие дела там творились, того оперативники, конечно же, не знали. Все это должно было выясниться уже потом, когда Дауд и все прочие будут задержаны, а подслушивающая аппаратура демонтирована. Пока же оставалось ждать…

– Выходят из подъезда, – проговорил голос в рации, которую держал в руках Мешалкин. – Все трое… Нет, даже четверо – с ними женщина. Наш объект наблюдения, – уточнили «топтуны». – Садятся в машину вместе с женщиной. Что делать?

– Оставайтесь на местах, – сказал Мешалкин. – Группа захвата!

– Мы! – раздался из рации все тот же задорный голос.

– Объекты вам видны? – спросил Мешалкин.

– Как на ладони!

– Берите всех! – приказал Мешалкин. – Машину обыскать и доставить к нам! Задержанных тоже! Давай!

Ни сам Мешалкин, ни прочие оперативники, конечно, не могли видеть, как будет происходить задержание, – они находились вдалеке от места события. Но, тем не менее, общую картину происходящего они прекрасно представляли. Вот бойцы группы задержания неожиданно выскакивают из укрытий – будто вырастают из-под земли. Одновременно впереди и сзади джипа стремительно возникают машины – чтобы джип не мог двинуться ни вперед, ни назад. Бойцы кричат громкими страшными голосами: «На землю лицом вниз, руки за голову, всем не двигаться!» Не успевают те, кого задерживают, опомниться и сообразить, в чем дело, как на них наваливаются сразу по три человека. Миг – и задержанный уже лежит на земле, двое бойцов держат его за руки, а третий обыскивает. С женщиной поступают точно так же, тут уж не до церемоний. Затем задержанных, все так же не давая им опомниться, ведут к полицейским автомобилям и запихивают их внутрь. В это же самое время несколько человек приступают к осмотру автомобиля, на котором приехали задержанные. Начинают постепенно, исподволь, с дверей, колес и прочих наружных частей авто. Кто знает, какие смертоносные сюрпризы могли подготовить те, кто приехал на автомобиле? Всякое бывает…

Примерно по такому сценарию происходят все задержания. Стало быть, и это задержание должно произойти так же. Ну, а уже затем настанет черед оперативников. Они будут допрашивать задержанных, выявлять, сопоставлять, применять к ним всяческие оперативные хитрости…

* * *

Так все и случилось. Задержанных, в том числе и Елизавету Матвееву, до поры до времени разместили по камерам. Командир группы задержания тем временем отчитывался перед оперативниками.

– Упакованными оказались ребята, что и говорить! – сказал он. – Не так часто доводится нам ловить такую рыбку. Представьте – три самых настоящих пистолета – у каждого по одному, плюс целая прорва денег в рублях и в валюте. Вот вам пистолеты, вот – деньги, а вот – наши рапорты на все эти темы. Еще вопросы будут?

– Они сопротивлялись? – спросил Лосенок.

– Ты задал бессмысленный вопрос, – усмехнулся командир. – Наши клиенты не сопротивляются. У них нет такой возможности.

– Вот как! – улыбнулся и Лосенок. – Наши клиенты не сопротивляются! Хорошие слова. Вы могли бы сделать их своим девизом. А что? Красиво звучит! Наши клиенты не сопротивляются!

– А это и так наш девиз, – ответил командир. – Так что ты опоздал с советом. – Он помолчал и спросил: – Если не секрет, то кого мы сегодня упаковали?

– Наркоторговцев, – ответил Мешалкин.

– Ну, тогда желаю успехов, – сказал командир. – Авось еще свидимся.

– Куда же нам деваться? – развел руками Железняк. – Конечно, свидимся. Потому что работа у нас такая.

Глава 11

– Ну что, будем слушать концерт? – спросил Мешалкин у оперативников.

Оперативники молча закивали. Концертом называлась запись, запечатленная на приборах прослушивания. На нее у оперативников была большая надежда. Это была не просто сама по себе запись, это были доказательства. Притом еще какие доказательства! Неопровержимые! На записи должен быть запечатлен разговор между Даудом и его помощниками, с одной стороны, и Елизаветой Матвеевой – с другой. И, конечно же, говорили они между собой не об изящной словесности и не о превратностях климата. Разговор должен быть иным – о наркотиках. Откровенный, открытым текстом, а коль так, то и со множеством доказательств.

Мешалкин позвонил специалистам, занимавшимся прослушкой.

– Привет! Ну что, собрали урожай? И чем вы можете нас порадовать?

– Что собрали, тем и порадуем, – ответил кто-то из специалистов. – Запись вполне отчетливая. И диалоги на ней присутствуют, и монологи, и чего там только нет. Так что сейчас все доставим в лучшем виде. Наслаждайтесь.

– Ждем, – ответил Мешалкин и с улыбкой взглянул на подчиненных. – Кажется, все в порядке. Сказали, что много чего есть на записи: и монологи, и диалоги… Хорошо, если так.

* * *

Действительно, подслушивающая аппаратура сработала на славу. Точнее сказать, сработали на славу специалисты, ее установившие, но это, по сути, было одно и то же. Долгое время на пленке не было слышно никаких звуков, кроме шорохов, скрипа, шагов, плеска воды, звяканья посуды и прочих неопределенных звуков, которыми обычно наполнена любая квартира, в которой хоть кто-то проживает.

– Давайте перемотаем! – нетерпеливо поморщился Лосенок. – Что слушать тишину?

– Будем слушать все, – не согласился Мешалкин. – И тишину, и безмолвие, и… В общем, что записано, то и будем слушать. А то мало ли что. Вдруг – что-нибудь провороним. Так что, Вася, наберись терпения…

Лосенок примирительно поднял руки, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

Очень было похоже, что за все время прослушивания Елизавета Матвеева никому не звонила и ни с кем не встречалась. Она ждала прибытия Дауда. Конечно, вполне могло быть и так, что женщина все это время с кем-то общалась посредством интернета, но в это оперативники верили мало. Ведь что такое общение по интернету? Это все равно, что написать что-то аршинными буквами на стене. Это смогут прочитать все, кто только пожелает. Хотя на всякий случай надо будет порыться и в компьютере Елизаветы. Но это позже, а сейчас нужно послушать концерт.

В конце концов на записи возникли и вполне конкретные звуки. Зазвонил телефон, и Елизавета ответила на звонок. Судя по всему, звонил Дауд. После разговора с Даудом снова наступила тишина. Затем раздался еще один звонок – на этот раз, судя по звуку, звонили в дверь. Послышался шум, шаги и мужские голоса. Вначале голоса были плохо различимыми, но вскоре приобрели четкое звучание.

– Я – Дауд, – сказал мужской голос. – Они со мной.

– Проходите, – ответил женский голос.

Опять звуки шагов, непонятные шорохи и скрипы. А затем четкий мужской голос:

– Что у тебя случилось?

И в ответ ему – женский голос:

– Беда. Полиция… Менты изъяли товар. Весь.

Какое-то время запись была беззвучной, а затем мужской голос спросил:

– Как они узнали?

– Не знаю, – ответил женский голос. – Я думаю, арестовали кого-то из наших. А он рассказал про меня.

– Почему ты на свободе? – спросил мужской голос.

– Вначале они меня тоже задержали, – ответил женский голос. – Но потом отпустили.

– Почему?

– Когда они меня задерживали, то произвели в доме обыск, – пояснил женский голос. – И нашли товар. Всю партию… А потом они сказали, что это не «тоннель», а мел напополам с золой. И потому предъявить мне нечего. И отпустили.

Опять на записи было лишь долгое молчание, прерываемое неопределенными шорохами, скрипом и звяканьем. А затем мужской голос спросил:

– Обо мне ты им ничего не сказала?

– Ничего, – голос женщины казался испуганным. – Конечно же, ничего! Когда меня отпустили, я тотчас же позвонила тебе. Ты мне велел, чтобы я звонила тебе, если что…

– Значит, они сказали, что это мел? – уточнил мужской голос.

– Да, они так сказали… – подтвердил женский голос. – И отпустили меня…

– А может, они соврали? – спросил мужчина.

– А зачем им врать? – спросила в ответ женщина. – У них на руках партия товара. Большая партия – почти два килограмма. Найти такую партию для них удача. И если бы это был «тоннель», то вряд ли они меня отпустили бы. Значит, там был не «тоннель». Кто-то подменил товар…

– Кто подменил? – мужской голос был громок, резок и зол. – Кто это мог сделать?

– Я не знаю… – ответил женский голос.

– Я этого не делал! – все так же резко и зло произнес мужской голос. – Значит, это сделала ты!

– Я тоже этого не делала! – в голосе женщины ощущался уже откровенный испуг. – Что ты, Дауд!.. Как я могла это сделать! Зачем? Ты же меня знаешь не первый год…

– Я этого не делал! – повторил мужской голос. – И те, у кого я покупал товар, тоже этого не делали! Потому что я проверял товар! Там был «тоннель», а не мел! Значит, это сделала ты! Больше некому!

– Но я тоже этого не делала! – голос женщины был близок к истерике. – Не делала!

– Тогда кто же? – требовательно спросил мужской голос. – Кто еще знал, что у тебя хранится товар?

– Акробат… – не сразу ответила женщина.

– Кто это такой?

– Он реализует товар. По ночным клубам.

– Почему он знал о товаре?

– Он иногда ночует у меня. Ночевал…

– Зачем?

– Он мой любовник.

– Э! – произнес мужской голос и затем сказал несколько слов на родном языке. Ему ответили другие мужские голоса, и тоже на родном языке.

– Где мы можем найти твоего любовника? – спросил Дауд.

– Нигде, – ответила Елизавета.

– Почему?

– Его арестовали.

– Откуда ты знаешь? – спросил Дауд.

– Они мне это сами сказали, – ответила Елизавета. – В полиции…

– Зачем они тебе это сказали? – спросил Дауд. – Ты у них об этом спрашивала?

– Нет, они сами… – ответила Елизавета.

На записи послышались сразу несколько мужских голосов. Разговор шел на неизвестном языке. А затем опять послышался голос Дауда – уже на русском языке:

– Два килограмма «тоннеля» – это большие деньги. Это очень большие деньги. Это мои деньги. Теперь ты мне должна эти деньги. А еще – ты сгорела. Теперь полиция знает о тебе. Через тебя она может узнать и обо мне…

– Но я никому… – Елизавета явно пыталась что-то сказать в свое оправдание.

– Молчи! – судя по звуку, Дауд хлопнул ладонью по столу. – Зачем ты говоришь? Что ты можешь мне сказать? Разве ты не знаешь наши правила? За такое убивают. И мы должны тебя убить прямо здесь. Но мы не станем тебя убивать, потому что ты должна много денег за товар, который пропал.

– Но я ни в чем не виновата! – истерично выкрикнула Елизавета.

– Виновата! – голос Дауда звучал холодно и жестко. – Товара нет по твоей вине. Значит, ты мне должна. И ты отработаешь свой долг. Сейчас ты поедешь с нами.

– Но…

– Ты поедешь с нами! – голос Дауда стал еще громче и жестче. – Больше я повторять не буду!

На этом, собственно, концерт и закончился. Дальше на записи слышались лишь неопределенные и хаотические звуки, потом затихли и они.

– Ну, а затем вся эта компания вышла на улицу, где ее благополучно и повязали, – сообщил Мешалкин, помолчал и поинтересовался: – Ну, и с кого начнем допрос?

* * *

Начать решили с Елизаветы Матвеевой. Напуганная, дезориентированная – сейчас она была самым слабым звеном в той самой гипотетической цепи. А если к тому же ей прокрутить еще и концерт, который недавно слушали оперативники, то, наверное, женщина и вовсе окажется раздавленной в психологическом плане. Ну, а допрашивать раздавленного подозреваемого – дело совсем простое. Такие подозреваемые обычно не сопротивляются и не лгут. Тем более если их допрашивать сразу в четыре голоса, задавая вопросы одновременно с четырех сторон.

– Здравствуйте, барышня, еще раз! – такими словами встретил женщину Лосенок. – Что-то вы к нам зачастили, вам так не кажется? Ведь, сдается, недавно мы с вами уже виделись в этих стенах! И вот опять… Мы, конечно, рады видеть у себя красивых дамочек, но вся-то беда в том, что вы – двусмысленная красивая дамочка! Оттого-то вы опять здесь. Ну, что, на сей раз побеседуем со всей откровенностью или как?

– Что вы от меня хотите? – презрительно спросила Елизавета, но презрительность эта была явно наигранная, в ней легко угадывались совсем другие нотки – растерянности, страха, подавленности. И, конечно же, оперативники легко уловили эти нотки.

– Кто те люди, которых задержали вместе с вами? – спросил Мешалкин.

– Мои старые знакомые, – ответила женщина. – Мои друзья.

– Угу, – кивнул Мешалкин. – Старые знакомые. Друзья… И везли они вас, я так понимаю, на пикник. Или в какой-нибудь кавказский ресторан. Я правильно понимаю?

На это Елизавета не сказала ничего, лишь скривилась.

– Вот что, девонька! – по-отечески сказал Мешалкин. – Хоть молчи, хоть кривись, а дело для тебя худо. Уж коли эти самые друзья явились к тебе с пистолетами, да еще и поволокли тебя волоком неведомо куда, то что же тут хорошего? Где бы ты сейчас была, если бы не мы? А завтра? А послезавтра? А послезавтра тебя и вовсе нигде бы не было. Отработала бы ты свой должок, и на том бы закончилась твоя молодая жизнь! Я ясно излагаю или, может, нужны какие-то дополнительные комментарии?

– Ты, золотце, уразумей вот что, – продолжил Лосенок. – В той ситуации, в которую ты загнала сама себя, мы – твои лучшие друзья! Единственные друзья! Потому что как-никак мы уберегли тебя от гибели. Страшно подумать, что бы сделал с тобой этот Дауд со своими друзьями!

– Ну, а коль оно так, то мы надеемся на твою благодарность, – вступил в разговор Железняк, – то есть на то, что ты все-все расскажешь нам и о Дауде, и о его друзьях, и, конечно, о себе самой.

– Это совсем несложно, – проговорил на сей раз Герасимов. – Мы будем задавать тебе вопросы, а ты – на них отвечать. Вот и все. Ну, так ты готова?

Но женщина в ответ на все эти сыщицкие реплики не проронила ни слова.

– Совсем худо дело! – огорченно вздохнул Лосенок. – Упертый и глупый попался нам экземпляр! И не для нас худо дело, а для этого самого экземпляра! Что, шеф, включим ей концерт? Пускай она послушает…

– Включай, – махнул рукой Мешалкин.

– Слушай же, неразумная красавица! – сказал Лосенок. – И делай выводы. Пока не поздно…

…Всю запись Елизавета слушать не стала. Она прослушала примерно треть, закрыла руками лицо и расплакалась.

– Так-то лучше, – удовлетворенно произнес Лосенок, выключая запись. – Когда женщина рыдает – особенно такая упертая и двусмысленная, – это многое значит! Точно вам говорю!

– Василий, подай ей водички, – сказал Мешалкин.

– И утешь ее, поскольку ты известный дамский угодник, – поддел его Железняк. – А то некогда нам ждать.

– Ну-ну, – Лосенок со стаканом воды подсел к плачущей женщине. – Не надо плакать. Вот тебе вода… Выпей, успокойся. А потом ты ответишь нам на вопросы. Их будет немного, и все они будут легкими. Уж такими они будут легкими, что с каждым ответом на них и тебе самой будет все легче. Прояснятся, так сказать, твои туманные дали и горизонты. А потом мы вместе подумаем, как нам быть дальше.

– А Дауда вы не отпустите? – пытаясь унять рыдания, спросила женщина.

– Дауда-то? – с наигранным удивлением спросил Лосенок. – Это его-то? Да куда же мы его отпустим? Совсем даже наоборот! И его мы не отпустим, и его дружков! Так что нечего тебе опасаться. Можешь говорить смело и без утайки.

– Убить они меня хотели, – всхлипнула Елизавета. – После того, как отработаю долг… За «тоннель», который вы у меня отобрали. А что, это и вправду был мел?

– Ну, для чего тебе знать такие глупости! – воркующим голосом произнес Лосенок. – Мел, «тоннель»… Какая разница? У тебя впереди – новая жизнь. Вот это и есть самое главное. А все остальное неважно. Разве я не прав?

– Да, – закивала женщина. – Да… Спрашивайте.

Лосенок покосился на Мешалкина. Майор сделал ему знак – продолжай, мол, у тебя это здорово получается. Лосенок едва заметно кивнул и спросил у женщины:

– И кто же он такой, этот Дауд? Что ты о нем знаешь?

– Он откуда-то с Кавказа, – ответила Елизавета. – Не знаю, откуда именно, он мне этого не говорил. Он торгует наркотиками. Раньше – всякими другими, а теперь – «тоннелем». Он поставляет его мне, я продаю и отдаю ему деньги. Но не все – часть я оставляю себе. Такой уговор, понимаете?

– Да-да, я понимаю! – поспешил заверить Лосенок. – Ты продолжай.

– Ну вот, наркотик… – сказала женщина и замолчала.

– Как давно ты его знаешь? – спросил Лосенок.

– Дауда? – переспросила женщина. – Уже три года. Даже немного больше…

– Он что-нибудь говорил о себе? – спросил Лосенок.

– Нет, ничего, – ответила женщина. – Он такой скрытный… И страшный, – добавила она.

– Как вы с ним познакомились?

– В ночном клубе, – женщина опять всхлипнула, и Лосенок поспешил протянуть ей стакан с водой. – Вначале он меня угостил… все было так хорошо, дорого… потом спросил, хочу ли я иметь много денег. Я сказала, что хочу. Он засмеялся и ничего мне не ответил. Лишь сказал, что найдет меня потом… И нашел. Вот…

– И предложил продавать наркотики, – дополнил рассказ женщины Лосенок.

– Да, – кивнула Елизавета и опять заплакала.

– Вот ведь как много слез вмещается в женщине! – Лосенок оглянулся на своих товарищей. – Ну-ну, не надо плакать! – эти слова были уже обращены к Елизавете. – Ты среди своих друзей и под надежной защитой. А этому Дауду – так ему полная хана! Может, даже пожизненное заключение! Так что не опасайся. Значит, Дауд поставлял тебе наркотики, а ты их продавала?

– Да, – кивнула женщина. – Но я их продавала не сама, а нанимала реализаторов.

– Понимаю, – сказал Лосенок. – Например, Акробата. Но я так думаю, что не только его?

– Не только, – призналась Елизавета. – Есть и другие…

– И ты их нам всех назовешь? – ласковым голосом спросил Лосенок.

– Назову, – пообещала Елизавета, помолчала и спросила: – А что мне будет… ну, за то, что я…

– Торговала наркотиками? – уточнил Лосенок.

– Да, да, – закивала женщина.

– Пока не знаю, – вздохнул Лосенок. – Там будет видно. Но я и все мои товарищи, которых ты видишь в этом кабинете, – все мы будем стоять за тебя горой! Потому что ты сейчас сказала нам правду, а мы очень уважаем тех, кто говорит нам правду! Так что опасаться тебе нечего. А пока посиди в камере. Сама понимаешь – а вдруг мы переловили еще не всех дружков Дауда? А потому в камере тебе будет безопаснее.

С тем Лосенок и увел Елизавету. А когда вернулся, на его лице сияла радостная улыбка.

– Учитесь у меня! – сказал он, глядя с улыбкой на своих товарищей. – Я первый человек в женском вопросе! Так что постигайте всю глубину моей премудрости, пока у вас есть такая возможность! А то, чего доброго, паду смертью храбрых на поле брани с преступным элементом и у кого тогда вы будете учиться?

* * *

Вторым решили допрашивать Дауда. Расчет сыщиков был прост. Если Дауда, главаря компании, удастся разговорить, то и остальные двое волей-неволей разговорятся. Это была своего рода сыщицкая формула: сознается главарь – сознаются и его подчиненные.

Доставленный в кабинет Дауд с самого начала повел себя совсем не так, как надеялись сыщики. Он изо всех сил старался делать вид, что ему ничуть не страшно, что он презирает всех четырех сыщиков и соответственно ничего им не скажет, и вообще в самом скором будущем он непременно окажется на свободе. Конечно, все это было игрой, но такая игра красноречиво свидетельствовала, что Дауд упрется насмерть и не пожелает ничего говорить. Так оно, в общем, и получилось.

– Как твое имя? – спросил у Дауда Мешалкин.

В ответ Дауд лишь презрительно скривился и ничего не сказал.

– Где ты проживаешь? – спросил Мешалкин.

И на это Дауд ничего не ответил.

– Для чего ты прибыл в Москву? – задал Мешалкин третий вопрос.

В ответ – та же самая презрительная гримаса, и больше ничего. Сыщики переглянулись между собой.

– Вот что, джигит! – сказал на этот раз Железняк. – Ты можешь кривить рожу, сколько тебе будет угодно! Нам на твои кривляния наплевать и растереть! Потому что ты и без того в наших руках. И срок тебе светит немалый. У тебя изъяли огнестрельное оружие – раз. Ты вместе со своими головорезами пытался похитить человека – два. И наконец, ты торгуешь наркотиками – это три. Причем в большом количестве. Так что пятнадцать, а то и все двадцать лет ты уже заработал. Уразумел?

– А если мы тебя потрясем как следует, то, я так думаю, и другие твои грехи с тебя посыплются, как перезрелые сливы, – добавил Лосенок. – А ведь мы потрясем, да еще как! Ну, что разинул рот? Тебе уже не хочется корчить нам рожи?

– Пистолет мне подбросили, – надменно произнес Дауд.

– Ой! – скривился Лосенок. – Подбросили! Придумай что-нибудь пооригинальнее, пока я не разнервничался! Что, и твоим дружкам тоже подбросили? Три ствола на троих – это же целая банда! А ведь мы эти стволы проверим со всей тщательностью! Ты уясняешь, чем это вам грозит? Особенно тебе как главному в этой банде!