Текст книги "Мертвое побережье"

Глава 2

Указание эвакуироваться поступило внезапно. Ранним утром по каналам дипломатической связи пришло срочное сообщение. Москва приказала своим дипломатам незамедлительно покинуть Триполи. Необходимость эвакуации обосновывалась «резким обострением внутриполитической обстановки в Ливии, связанным с переходом гражданской войны на новую стадию, при которой невозможно гарантировать безопасность как российского дипломатического корпуса, так и российских граждан в целом». Соответствующие депеши поступили во все учреждения и организации на территории Ливии, где работали российские специалисты. В начале дня призыв покинуть Ливию, обращенный к гражданам России, передали ведущие информационные агентства.

Тот, кто хоть когда-нибудь сталкивался с переездом из одной квартиры в другую, прекрасно знает, какими хлопотами это чревато. А что уж говорить, если вдруг приходится переезжать целому посольству! Российское посольство в Ливии сразу после сообщения из Москвы встало на уши. И хоть это была не паника, а деловая суета, общая атмосфера наэлектризовалась до предела. Большинство сотрудников старались выполнять то, что им предписывала инструкция на случай эвакуации. Впрочем, сугубо по инструкции все равно не получалось, и было решено действовать так, как казалось в тех условиях более целесообразным. Главная задача – оперативно погрузить документацию и носители информации в машины и выехать в аэропорт, куда в течение нескольких часов специальным рейсом должен был прибыть российский самолет.

Проведению эвакуации в немалой степени мешало отсутствие мобильной связи, найти некоторых дипломатов оказалось делом сложным. Правда, руководство посольства и в подобных случаях находило разные способы, чтобы сообщить своим сотрудникам об эвакуации. Фамилии Серебряковых и Гончарова всплыли лишь однажды. В списках сотрудников посольства и их семей напротив их фамилий значилось, что они находятся в отпуске, а отпуск обычно означал выезд в Россию. Сотрудник, сверявший списки, посчитал, что в случае Серебряковых и Гончарова исключения нет, поэтому не стал ни у кого уточнять их местонахождение, сосредоточившись на поиске тех, кто не был в отпуске, но на момент объявления эвакуации отсутствовал в посольстве.

Местное телевидение о новых успехах мятежников ничего не сообщало. И если бы кто-то надумал ориентироваться исключительно на информацию государственных ливийских телеканалов, эвакуацию можно было бы не проводить вовсе. Лишь каналы спутникового телевидения передавали сообщения о том, что повстанцы намечают поход на Триполи, что дни режима Каддафи сочтены. Безусловно, это могла быть ложная информация, просто кто-то пытался выдавать желаемое за действительное. Однако российские власти посчитали лучшим не рисковать своими дипломатами, работниками посольства и их семьями. Война есть война. Чаша весов в этой войне постоянно раскачивалась. Нельзя было с точностью утверждать, на чью сторону она качнется завтра или даже в ближайшие два-три часа. Можно тысячу раз повторять, что власть Каддафи крепка и танки его быстры, однако реальность окажется совсем иной. Никто не мог дать гарантии, что Триполи не подвергнется обстрелу или что в нем не начнутся уличные бои между повстанцами и правительственными силами. В такой заварухе вряд ли кто-то станет следить за тем, чтобы не попасть снарядом в российское или в любое другое посольство. Поэтому решение об эвакуации было единственно правильным в той ситуации.

Какой бы тяжелой или даже неподъемной ни казалась срочная эвакуация, все необходимое было сделано на протяжении четырех часов. Несколько грузовиков направились от посольства в аэропорт. Чуть позже за ними последовали автобусы с посольскими сотрудниками. В аэропорту они оказались не единственными. Эвакуацию проводили дипломатические представительства и других стран. Одни самолеты только-только прибывали, другие уже взмывали в воздух, увозя дипломатов на родину. Самолет МЧС России стоял на взлетно-посадочной полосе и был готов к приему эвакуируемых вместе с транспортом. Автомобили и автобусы через специальный пропускной пункт заехали на территорию аэропорта. Один из ливийских военнослужащих указал путь к российскому самолету, и колонна неспешно продвигалась к цели. Российские спасатели организовали правильный заезд внутрь самолета, и вся процедура заняла не более пятнадцати минут.

После нескольких перекличек – отдельно для каждой из групп эвакуируемых – самолет связался с диспетчерским пунктом аэропорта и вскоре получил разрешение на взлет.

Полет проходил нормально. Эвакуируемые ничуть не огорчились тому, что вынуждены покинуть Ливию. Да, возможно, этот факт мог как-то осложнить их дальнейшую работу или негативно повлиять на карьеру в целом, однако общее желание жить перевешивало все сомнения. Ведь и работу можно найти, и карьеру откорректировать, а вот жизнь не вернешь.

До самой Москвы отдельные группы эвакуируемых практически не общались друг с другом. Один из работников посольства был уверен, что семья второго секретаря посольства Антона Серебрякова и атташе по культуре Виктор Гончаров находятся где-то в самолете. Именно ему звонили накануне со Средиземноморского побережья, сообщив о взрывах. Он полагал, что те бросили свою рыбалку, срочно выехали в Триполи и оказались в числе эвакуируемых. Однако по прибытии в Москву выяснилось, что никого из них на борту самолета МЧС не было. Работник незамедлительно поднял тревогу. Еще раз проверили списки, но результат был предсказуем – пометки об отпуске, и больше никаких замечаний. Срочно позвонили на российские номера Серебрякова и Гончарова – нулевой результат. Связались с пограничной службой, чтобы выяснить, прибыли ли «потерянные фамилии» в Россию. Ответ был отрицательным. Оставалось только одно – либо они в Ливии, либо уехали отдыхать в другую страну. Работник посольства решительно настаивал именно на первом варианте, однако не мог с точностью сказать, откуда именно Серебряков звонил ему. «Район Мисураты» – звучало слишком обтекаемо и неконкретно. Впрочем, за неимением другой информации и это было весьма неплохой зацепкой. Вот только вопрос: кто и как будет искать русских в этом бедламе?

Глава 3

В отдельном батальоне ВДВ завершились учения. Командир батальона майор Андрей Лавров проводил итоговый «разбор полетов». Для этого в батальонном штабе он собрал всех офицеров, так или иначе задействованных в учениях. На похвалы не скупился, но и чехвостил за выявленные недостатки тоже от всей души. Все по справедливости, все каждому по заслугам. Не зря ведь комбата и в офицерской среде, и в солдатской уважительно называли Батяня. «Суров, но справедлив», – говорили о нем. Совещание в штабе лишний раз подтверждало правильность этого высказывания.

– Но есть среди нас и такие, кто еще не понял до конца, что такое ВДВ, – продолжал Лавров. – Так ведь, старший лейтенант Сиводедов?

– Так точно, товарищ майор! – выпалил молодой офицер, вскочив со своего места и став по стойке «смирно».

– Соглашаешься? Значит, осознаешь, – заметил Лавров. – Я понимаю, что для выпускников офицерского училища ВДВ выглядит как-то по-особенному. Не как нечто реальное, а как красочная картинка в сборнике сказок братьев Гримм. Романтика – это хорошо, даже замечательно. Голубые береты, тельняшки, серебристые купола парашютов – это действительно романтика. Но главное ли это в нашей службе? Отвечу сразу – нет. И повторю еще раз для тех, кто до сих пор питает романтические иллюзии, – нет. А что же тогда для нашей службы главное?

– Ну... – замялся старлей, пытаясь найти ответ.

– Не «ну», товарищ старший лейтенант, а забота о своих, – не дождавшись ответа, сказал комбат. – Мы должны прежде всего делать это. ВДВ своих не бросает. Нигде и никогда. Даже если мы участвуем не в реальных боевых действиях, а в учениях. Пойми, если на учениях ты поступаешь так и так, то и в боевой обстановке поступишь аналогично. Что было бы, если бы то, что ты вытворял вчера, происходило на войне? Это был бы настоящий армагеддон. Вот ты решил со взводом зайти в тыл противника. Вроде и неплохое решение, исходя из начальных условий наших учений. Но как ты реализовал его на практике? Совершенно бездумно и бездарно. Необходимо было провести в первую очередь рекогносцировку на местности. Понятие знакомое?

– Так точно! Это визуальное изучение противника и местности в районе предстоящих боевых действий лично командиром для получения данных и принятия решения, – покраснев, но без малейшей запинки ответил Сиводедов.

– Правильно. Теорию знаешь, – одобрительно кивнул майор. – А ты туда сунулся без разведки. И куда? К черту в зубы! В самую гущу концентрации войск условного противника. В условиях реальных боевых действий и твой взвод, и ты сам лично погибли бы в первые же минуты прохождения квадрата «Б». Вы же там оказались как на ладони. Уму непостижимо, как можно учудить такое! Ты ведь вроде не дурак. Я и дело твое личное изучил, и здесь, в батальоне, какое-то мнение о тебе сложил. Но все никак не пойму, как ты мог допустить такой просчет?..

На миг повисло молчание. Лейтенант не знал, стоит ли говорить что-то в свое оправдание, присутствующие напряженно ждали развязки. Но тут за окном послышался звук автомобильного двигателя. Машины к штабу батальона подъезжали лишь в исключительных случаях, поэтому все невольно устремили свои взгляды в сторону окон. Повернул голову и Лавров. К штабу подъехал какой-то «уазик». Буквально через несколько секунд на столе комбата зазвенел телефон, и дежурный сообщил, что Батяню срочно вызывают в штаб дивизии. «Уазик» прибыл как раз оттуда.

Командир батальона был вынужден прервать совещание и отпустить офицеров. Сиводедов не спешил уходить. Он обратился к майору, выражая готовность исправить ошибки во время новых учений или других испытаний.

– Посмотрим, – строго произнес Лавров и кивнул, указывая подчиненному на выход.

– Спасибо, товарищ майор. Я обязательно исправлюсь, – поспешил заверить старлей, хотя ничего определенного от своего командира так и не услышал.

Лавров вышел из кабинета и быстро направился к машине.

* * *

Командир дивизии встречал майора лично. После крепкого мужского рукопожатия он сообщил своему подчиненному, что того ожидает важный гость из Москвы. Батяню это ничуть не удивило: из своего немалого опыта он уже понимал, что ему собираются поручить важное задание, даже попытался про себя угадать, куда именно на этот раз. В голове почему-то крутились названия двух стран – Сирия и Ливия. Склониться к одному какому-то варианту он не успел, так как дверь распахнулась, и Лавров с комдивом вошли в кабинет.

Он мало чем отличался от множества ему подобных. Начальский стол у противоположной от входа стены, приставной стол для совещаний, ряд стульев, пара кресел в углах. У стены возле входа возвышался большой книжный шкаф. Сбоку от стола комдива находился сейф. Тут же на стене висели герб и флаг Российской Федерации, а также портрет президента и премьер-министра. Рядом красовалась подробная карта мира. У окна стоял человек в военной форме. Батяня с ходу определил, что гость носит генеральское звание, и приветствовал его по уставу. Комдив представил Лаврова и генерала друг другу, после чего оставил их наедине.

Генерал предложил майору присесть за стол для совещаний и сразу начал, говоря о себе в третьем лице:

– Ты, наверное, гадаешь, зачем заместитель главнокомандующего ВДВ генерал-лейтенант Мустафин вызвал тебя сюда?

– Никак нет, – коротко ответил комбат, ожидая нужных объяснений из первых уст.

– Ты весьма опытный, не раз проверенный в деле человек, – перешел к сути своего визита Мустафин. – Лучшую кандидатуру, чем твоя, сложно найти. Проблема в следующем. С двумя нашими дипломатами и семьей одного из них произошло ЧП: они затерялись в Ливии, не успев эвакуироваться вместе с остальными сотрудниками нашего посольства. Связи с ними у нас нет, а условия в ливийском государстве с каждым днем усложняются, так что они находятся в весьма опасном и затруднительном положении. В составе небольшой мобильной группы вам предстоит высадиться в Ливии и разыскать пропавших. Вот их фотографии.

Генерал достал из лежащей на столе черной папки снимки и один за другим разложил их перед Батяней. Комбат внутренне обрадовался тому, что в своих догадках насчет страны оказался близок к истине. Он вглядывался в черты каждого человека, изображенного на предложенных фотографиях, стараясь запомнить. Последней на стол легла фотография с джипом, на котором дипломаты незадолго до исчезновения отправились на морскую рыбалку. Снимки были любительские, и по датам, отпечатанным на них, можно было понять, что сделаны они совсем недавно.

– Все снимки сделаны за пару дней до их выезда к Средиземному морю в район Мисураты, – подтвердил предположения комбата замглавкома ВДВ и продолжил свои пояснения: – Это второй секретарь нашего посольства в Триполи, его жена и сын, а также атташе по культуре. Есть большая вероятность, что они еще живы, и их во что бы то ни стало надо спасти.

– Это все понятно. Но как попасть в Ливию? Ведь сегодня ее воздушное пространство объявлено бесполетной зоной, – напомнил Лавров. – Любые авиаперелеты запрещены. Гарантий не быть сбитым чьей-либо ракетой попросту не существует.

Комдив улыбнулся, довольный осведомленностью собеседника.

– Действительно, ситуация в Ливии в точности такая, как ты сейчас описал, – сказал он. – Но лазейка все равно имеется. И у этой лазейки есть свое название. Это Тунис. Рядом с Ливией. Признанный курорт. Наши туристы любят там отдыхать, в том числе и из-за отсутствия визового режима. Но в нашем деле неважно, есть там визовый режим или его нет. Главное, что Тунис является хорошим плацдармом для проникновения мобильной группы на территорию Ливии. Я понимаю, ты хочешь знать, как все будет, но пока не буду посвящать тебя в конкретные детали, о них узнаешь немного позже. Но уверяю, что все тщательно продумано. На данный момент у тебя одна задача – подобрать людей для группы, которая отправится на поиски наших соотечественников. Время поджимает. Отправляйся к себе в часть. У тебя есть буквально два-три часа. Справишься?

– Так точно, – ответил Лавров, уже прикидывая, кого взять с собой.

Варианты кандидатур участников будущей группы Батяня долго перебирал в мыслях по дороге в батальон. И если с кандидатурами связиста и медика он определился довольно быстро, то насчет своего главного помощника были определенные сомнения. Казалось бы, только-только прошли учения и многие младшие офицеры хорошо себя зарекомендовали, можно брать любого из них. Но почему-то такое решение майора как раз и не устраивало. «А не взять ли мне в группу Вадима Сиводедова? – пришла в голову неожиданная мысль. – Нормальный парень, честный, прямой, за своих любому пасть порвет. А то, что не совсем опытный, так это поправимо. Да он и сам после учений рвется доказать, что чего-то стоит. Что-что, а опыт в нашей ливийской вылазке получит стопроцентный». Собственная идея Лаврову очень понравилась. На ней он и решил остановиться, не перебирая больше никаких вариантов.

Глава 4

Адмирал Брюс Паркер второй час не выходил из своей каюты на вверенном ему авианосце типа «Нимиц». Он сидел за рабочим столом, в сотый раз пересматривал пачку фотографий и напряженно думал. Рой тревожных мыслей неотступно вился в его голове. Поводов для оптимизма не было совершенно никаких. Все то, что произошло недавно, способно в один миг разрушить его служебную карьеру. Да и перспектива оказаться на скамье подсудимых в качестве военного преступника представлялась вполне реальной. Причиной его серьезных беспокойств стало содержание просматриваемых снимков. Беспилотный летательный аппарат вернулся с целым комплектом фотографий. На снимках была запечатлена территория, подвергшаяся накануне ракетному удару с американского судна. Уже первое знакомство с ними повергло Паркера в шок. На них отчетливо просматривались трупы солдат в камуфляже без опознавательных знаков. При этом однозначно можно было сказать лишь то, что ливийские правительственные войска такой формы не носили. Конечно, возможно и то, что ракетным ударом был разбит некий гарнизон переодетых каддафистов. Однако основания для таких предположений весьма шаткие. К тому же в районе Мисураты пропали две роты союзников из числа британских коммандос. Сопоставление этого факта с содержанием снимков, полученных при помощи БЛА, подталкивало лишь к одному выводу – британцы попали под удар и были уничтожены американскими ракетами. Такое на войне иногда случается. Союзники по ошибке или халатности расстреливают своих союзников. По недоразумению или из-за слабой скоординированности действий сталкиваются друг с другом солдаты одной армии. У военных это явление получило свое особое название – «дружественный огонь», ничего не говорящее людям несведущим. Услышав его впервые, они обычно ошибаются. Большинство считает, что дружественный огонь является огнем для помощи своим войскам или союзникам. «Сейчас, друзья, мы вам поможем». Вот Брюс Паркер и помог. Так помог, что теперь было тошно.

Впрочем, тошно еще и по другому поводу. На фотографиях из той же серии явственно проступала еще одна ужасающая картина: уничтоженный ливийский поселок. Нет, мистера адмирала ничуть не волновала гибель мирных жителей. Он из тех вояк, кто считает, что мирных жителей не существует в принципе. И если переживал по поводу разрушенного поселка и погибших ливийцев, то лишь из-за страха перед своим будущим. Британские коммандос и несколько десятков ливийских сельчан были мертвее мертвого. Но именно они хватали Паркера своей мертвой хваткой за горло и ставили крест на всех его достижениях. Достаточно сведениям о произошедшем попасть в средства массовой информации, как крупный международный скандал становился неизбежностью. Общественное мнение явно не склонилось бы к оправданию американского адмирала, а командование ВМС США под давлением общественности не стало бы церемониться с Паркером. Показательной расправы над собой он и боялся. Для поддержания видимости демократии и приверженности соблюдения прав человека власти вполне могли пожертвовать одним из своих адмиралов. Тем более что у этого адмирала рыльце в таком пушку, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Паркер нервозно отодвинул от себя стопку фотографий, поднялся и принялся расхаживать из угла в угол, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Уж больно не хотелось стать жертвой стечения обстоятельств. Причину, что в трагедии под Мисуратой виновен не он, а стечение обстоятельств, Брюс выбрал себе в качестве самооправдания. Но если она могла успокоить его лично, то утихомирить международную общественность ей не под силу, поэтому стоило искать любые способы для того, чтобы в принципе не допустить никакой огласки и придумать все возможное и невозможное, чтобы осуществить это. Действовать следовало быстро и решительно, иначе в район ракетного удара успеет прибыть кто-то нежелательный и увидеть то, что ему вовсе не нужно видеть. Паркер понял, что единственно правильным решением стала бы отправка в район недавнего недоразумения своих собственных людей. Вот уж кто сумел бы там навести порядок и откорректировать реальность. Вверенные под его начало американские коммандос запросто выполнили бы несложную для себя задачу. «Надежда только на них, – мысленно рассуждал адмирал. – Оперативно прибудут в тот район, обшарят его от и до, ликвидируют все возможные следы ракетного удара, уберут и фрагменты самих ракет. Если обнаружат свидетелей, то и с ними разберутся так, как мне это нужно. Никаких свидетелей в живых остаться не должно. И после всего этого мои люди подбросят туда кое-что такое, что прямо указывало бы на каддафистов. Несколько хороших вещественных доказательств вины диктаторского режима в этой бойне будут как нельзя кстати. А уж потом пускай туда летят и журналисты, и международные комиссии, и сам папа римский. Хрена с два они там что-то накопают на меня после работы моих ребят». Последняя мысль несколько раззадорила Брюса, и он впервые за долгое время позволил себе улыбнуться. Впрочем, эта улыбка была полна невероятного злорадства.

* * *

От момента постановки задачи до времени готовности прошло не более сорока минут. Паркер очень четко обрисовал свой план перед командиром морских пехотинцев лейтенантом Аланом Трайплом. При этом подбирал такие слова, чтобы задача выглядела важной не столько для самого начальника, сколько для Соединенных Штатов Америки в целом. То ли смесь красивых и суровых слов командующего, то ли привычка лейтенанта неукоснительно выполнять любые приказы свела вопросы последнего к самому минимуму. Он спросил лишь о том, когда следует выдвигаться, а через полчаса доложил о готовности. Адмирал поблагодарил его за оперативность и сообщил о скором выходе авианосца к пункту назначения.

Под покровом ночи авианосец приблизился на пять километров к ливийскому побережью Средиземного моря. Как только достигли этого расстояния, была раскрыта доковая камера, из нее появилась десантно-гусеничная машина-амфибия AAV7 и направилась прямиком в море. На ее борту находилась группа из двадцати пяти морпехов во главе с Аланом Трайплом. Группа была хорошо снаряжена не только для уничтожения вещественных доказательств ракетного удара, но и для вероятных боевых действий против кого угодно. Каждый из бойцов имел за спиной отличную подготовку и серьезный боевой опыт в горячих точках мира. Все они, отправляясь к берегу, получили предельные полномочия и были готовы сполна реализовать их в деле. И хоть направлялись морпехи на место операции под девизом борьбы за интересы США, но внешне выглядели не так, как типичные американцы. Форма одежды и оружие у них были точь-в-точь такими же, как у ливийских повстанцев. Да и типажи среди своих людей Трайпл подобрал такие, чтобы походили на арабов. Отличить американцев мексиканского происхождения от ливийцев сумел бы далеко не каждый обыватель. Впрочем, лейтенант надеялся, что неожиданных встреч на берегу не произойдет. А если и произойдет, то свидетелям не удастся разболтать об увиденном.

Плавающая машина двигалась с довольно высокой скоростью. Она разрезала едва освещенную луной морскую гладь, оставляя позади себя длинный пенный шлейф. Пустынный скалистый берег был все ближе и ближе. Передвижение амфибии координировалось с авианосца. Из специального наблюдательного пункта на нем ежеминутно поступали данные о ситуации на побережье. То, что ситуация там не менялась, было вполне предсказуемо – такая уж местность, однако лишний раз подстраховаться не мешало. Ни адмирал Паркер, ни лейтенант Трайпл не хотели каких бы то ни было сюрпризов. Задуманное дело следовало провернуть в весьма сжатые сроки, желательно без неожиданных срывов и отвлечения на что-либо постороннее. Но одновременно и один, и другой понимали, что так должно быть в идеале, а реальность могла оказаться совершенно непредсказуемой. Осознавая это, Брюс даже подумывал об очередной отправке беспилотника для разведки, но все же отказался от этой мысли, опасаясь, что БЛА может привлечь ненужное внимание вероятных свидетелей. Уже сам факт, что авианосец близко подошел к побережью, был недопустимым, а иного способа отправить морпехов на место недавнего ракетного удара не находилось.

С учетом того, что идеальный вариант может не сработать, Паркер и выбрал группу под командованием Трайпла. Алан – вояка до мозга костей и готов вести своих парней хоть к черту в зубы. В любой заварушке противнику мало не показалось бы, даже если бы его силы значительно превышали силы бойцов Трайпла. Однако кроме этого неистового солдатского азарта и мастерства ведения боев в стесненных условиях лейтенант обладал еще целым рядом достоинств. И одним из таких достоинств было знание арабского языка в его ливийском варианте, на котором он разговаривал довольно бегло. При случае мог даже сойти если не за араба, то за европейца, большую часть жизни прожившего в Ливии. При неизвестности того, как события на побережье будут развиваться дальше, знание местного языка значило весьма и весьма много.