Текст книги "Талисман десанта"

6

Трое десантников, пыхтя, перетаскивали через камни груженный под завязку квадроцикл. Капитан Столяров оступился.

– Берегись! – крикнул он.

Старлей Митягин и прапорщик отпрыгнули, опасаясь, чтобы их не ударило падающей машиной. А вот сам Столяров все-таки выстоял, пальцев не разжал, сумел мягко опустить колесо на камень, после чего вытер вспотевший лоб рукой.

– Вот так всегда получается, – засмеялся он. – Все люди делятся на тех, кто выпускает груз последним, и на тех, кто бросает его первым. Мне это напоминает времена, когда мы с друзьями по школе пошли на байдарках по карельской речушке. Думали плыть, а половину дороги пришлось тащить байдарки с грузом на себе по перекатам да через лесные завалы.

Солнце уже поднималось над горами, десантники шли и ехали больше двух часов, а прошли всего восемь километров, и то если считать их вдоль петляющей тропы. По прямой же не получалось и пяти.

– Камень в мой огород? – Батяня со старшиной и прапорщиком Василием взялись за второй квадроцикл. – Мне не стоило возвращаться к контейнеру? Пусть бы долбаные талибы на нашей технике по кишлакам раскатывали?

– Не знаю, что правильно, а что – нет, но прошли мы всего ничего. И, даже будь с нами чудо-карта в 3D-формате, дорожка шире от этого не стала бы, – признался капитан. – Это на экране ноутбука катить по ней можно было, как на ралли Париж – Дакар, а на деле – карельская речушка и байдарки.

– Отставить панические разговоры, – незлобно промолвил Батяня, вдвоем с Митягиным перетаскивая второй квадроцикл через преграду.

Майор Лавров уже и сам стал сомневаться, что группа уложится в график, а разминуться с сербами во времени было нельзя – связь с ними отсутствовала. Даже с «центром» майор связаться не мог. Так что единственным выходом пока виделось свято соблюдать прежние договоренности.

Еще через час, подойдя к перевалу, за которым, если верить карте, находился кишлак, Лавров окончательно убедился, что продвигаться вперед прежним способом бессмысленно. Карта давала похожую на реальность местность, но только похожую, тропы, существовавшие десяток лет тому назад, изменили трассировку – горные обвалы и оползни сделали свое черное дело.

– Квадроцикл на пляже хорош, – не уставал болтать капитан, – девушек катать. Летишь по самой кромке прибоя, визг, брызги. А здесь бы кони пригодились.

– Что-то я не слышал о наличии кавалерии в составе ВДВ, – хмуро заметил Батяня. – Ты, Валера, себе представляешь лошадь на парашюте?

– Запросто, товарищ майор. Даже зайца можно научить зажигать спички, если каждый день бить его по голове. А уж лошадь прыгать с парашютом – и подавно.

– Займешься этим, вернувшись в часть, – подытожил предложение Лавров. – А сейчас – вынужденная остановка, и пять минут на мозговой штурм сложившейся ситуации.

Остановка и впрямь оказалась вынужденной. Нахоженная тропа упиралась в каменистую осыпь, на которую не только заехать, ступить было опасно. Тонны камней лежали выше по крутому склону и грозили съехать в низину. От тропы уходила вторая тропинка, но сразу было видно, что ей редко пользовались. Ветви кустарников местами смыкались, перегораживая путь.

Лавров, прихватив бинокль, забрался на отрог и глянул в сторону кишлака. По афганским меркам это было небольшое поселение – дворов на восемьдесят-сто, расположенное в долине. Под самым горным склоном протекала бурная речка, на каменистом берегу которой женщины стирали белье. Рядом на пригорке размещался просторный глинобитный дом, во дворе колыхались на веревках простыни. Белья было много, простыни висели в несколько рядов.

«Прачечная у них там, что ли?» – подумал Лавров, разглядывая берег реки.

Группа недолго ждала возвращения командира. Когда комбат спустился со скалы, то по лицу его было нетрудно догадаться, что решение уже найдено. И это обнадеживало. Лавров решительно сел на камень.

– Здешние места я немного знаю, воевал здесь в молодости, но многое изменилось с тех пор, – начал он. – Не изменилось только одно. Без проводника нам не добраться в назначенный квадрат. Каждый месяц что-то меняется. И это аксиома.

– Не требующая доказательств, – вставил капитан.

– Аксиома – это и есть теорема, не требующая доказательств… Так вот, мы с капитаном, как с самым умным из нас, отправляемся в кишлак, берем там проводника и возвращаемся сюда. А дальше по обстоятельствам. Возможно, квадроциклы придется и оставить. Если у кого-то созрели другие предложения, готов выслушать, – Лавров обвел взглядом десантников.

– Берем проводника – это как? – поинтересовался капитан Столяров. – Можно уточнить?

– Объявление в центре поселка вывешивать не станем. Деньги у нас есть, и немалые – родное ГРУ обеспечило долларами на текущие расходы. Не знаю, фальшивые они или настоящие. Не в банковский обменник нам их нести, а для сельской местности – сойдут. Я ясно ответил на вопрос?

– Более-менее, – согласился Столяров.

– Значит, других предложений нет. Старлей, принимаешь командование группой. Вместе с техникой спускайся в низину и ожидай нашего возвращения. Если до наступления темноты мы не вернемся, действуйте по обстановке. Двинулись, капитан.

Карты и компас перешли к старлею Митягину.

Лавров со Столяровым осторожно ступили на осыпь, захрустели камешки.

– Поласковей ступай, капитан.

– Стараюсь. Но даже десантники без парашюта летать над землей не умеют, а во мне восемьдесят пять килограммов, товарищ майор.

– Во мне не меньше.

7

Утреннее солнце сдвинуло тень горного хребта, и яркие блики заиграли на переливающейся поверхности бурной речки. Чистый галечный пляж был уставлен разноцветными пластиковыми тазиками, где отмокали простыни. Женщины полоскали белье в стремительном холодном потоке. Накручивали простыни на деревянные валики, били их колотушками, вновь полоскали. Отжимали, выкручивали, складывали в плетеные корзины и несли на пригорок развешивать для просушки. Там колыхались, раскачивались на длинных веревках, натянутых между подпорками, белоснежные простыни.

Занятые работой женщины вели себя непосредственно, переговаривались, приподнимали подолы, заходя в ледяную воду, смеялись. Но стоило появиться мрачному мужчине в каракулевой шапке, как смех тут же смолк, разговоры прекратились. Женщины торопливо одергивали подолы, даже несмотря на то, что те опускались в воду. Уж слишком строго смотрел на них мужчина, нанявший их на работу; при этом его глаза плотоядно вспыхивали, когда удавалось поймать взглядом их белоснежные, никогда не видевшие солнца голени.

Особняком от других женщин держалась совсем еще юная девушка. Она полоскала простыню, при этом что-то музыкально мычала себе под нос, подол ее платья был поднят высоко, так что под ним даже угадывались колени. Девушка то и дело беззаботно и беспричинно смеялась. Она словно не работала, а играла. Явно была не в себе. В каждом селении отыщется свой сумасшедший – обычно безобидный и участливый, способный выполнять несложную работу, чтобы прокормить себя.

Девушка взмахнула простыней, полетели брызги, она до неприличия громко засмеялась, но когда простыня плашмя упала на воду, течение подхватило ее, дернуло и вырвало из пальцев. Белую материю закрутило в водовороте, и белье стремительно понесло вниз по течению. Юродивая вскрикнула и растерянно выпрямилась.

Бородач в каракулевой шапке подбежал к ней и грозно указал на воду, мол, лезь – доставай. Девушка, немая от рождения, развела руками, показывая, что не успеет, простыню уже унесло далеко, ее не вернуть, и спокойно потянулась к тазику, собираясь взять следующую.

Спокойствие юродивой взбесило мужчину, он наотмашь ударил безумную по лицу. Девушка недоуменно посмотрела на него, а потом расплакалась и побежала прочь, скрылась среди колыхающегося на веревках белья. Другие женщины притихли, приостановили работу. Но никто не решился и слова сказать. Мужчина обвел всех недобрым взглядом, а затем, плотоядно причмокнув губами, двинулся вслед за беглянкой.

Женщины переглядывались, сочувствуя немой. В селении ее жалели, старались не обижать. Но есть в этом мире и злые люди, готовые воспользоваться чужой беспомощностью. Ведь немая никому толком не расскажет, а даже если и сумеет дать понять жестами, что случилось с сиротой – как именно ее обидели, то сумасшедшей не всякий поверит.

Бородач в каракулевой шапке стоял среди покачивающихся под утренним ветерком простыней, прислушивался. Затем улыбнулся и отодвинул одну из них. Он успел лишь заметить, как девушка метнулась от него, скрывшись среди белья.

– Постой! – крикнул. – Не обижу, – он облизнулся и хмыкнул. – Ну вот, теперь совсем другое дело, не бойся, ничего плохого в этом нет, – проговорил он, когда на волнистую от ветра простыню с другой стороны упала косая, обманчивая тень.

Бородач потянул край материи на себя и испуганно замер. По ту сторону вместо юродивой он увидел капитана Столярова. Валерий держал в руке пистолет. Крикнуть бородач не успел, сзади его схватил майор Лавров и, тут же приставив к горлу лезвие стропореза, заставил опуститься на колени.

– Ты понимаешь по-узбекски? – на языке, о котором шла речь, спросил Столяров.

Бородач продолжал таращиться.

– Не понимает, – по-русски прокомментировал это явление капитан и спросил уже по-английски: – Ду ю спик инглиш?

– Ноу, – отрицательно замотал головой бородач, но тут же притих, когда лезвие чуть сильнее прижалось к годами небритой шее.

– Поверим, – проговорил Батяня. – Откуда ему здесь английскому научиться? Оксфорд далеко, до Кембриджа на ишаке не добраться… И последний вопрос, – майор перешел на язык пушту. – Ты понимаешь, что я тебе сейчас говорю? Если скажешь: «нет», то дела твои плохи. Зря мы с тобой связались. Придется перерезать тебе горло.

– Я все понимаю, это мой родной язык. Что вам от меня надо? Я все сделаю, – выпалил бородач.

– Не так громко. Как тебя зовут?

– Зульфакар, – бородач улыбнулся, показав зубы, что показались особенно белыми на фоне иссине-черной бороды.

– Зульфакар… Не радуйся раньше времени, это не все, что нам от тебя требуется, – предупредил Батяня. – Значит, так: ты должен раздобыть пару-тройку вьючных лошадей или ишаков и провести нас на ту сторону хребта кратчайшей дорогой. – Лавров показал направление. – Сумеешь – получишь две тысячи долларов и свободу. Не получится, пеняй на себя, – он еще раз прижал лезвие к шее и, почти тут же убрав руку, спрятал нож. – Ну, как предложение?

Две тысячи долларов – по местным меркам немереные деньги, за несколько лет столько не заработаешь. Бородач часто-часто закивал, шепча:

– Я согласен. Я все сделаю…

– Не сомневаюсь, – произнес Батяня. – И поторопись. Мы ждем тебя вон под той скалой. И не вздумай рассказать кому-нибудь о нас. Мы будем следить за каждым твоим шагом.

Сказав это, Батяня и капитан исчезли за развешанными для просушки простынями.

8

Солнце вставало быстро. Ни затяжных сумерек, ни долгого рассвета в этих краях не бывает. «Лендровер», блеснув фарами, чудом уцелевшими после вчерашней передряги, тихо, на малой скорости выехал из полуразрушенного ангара.

За рулем сидел Милош. Он приостановил машину, еще раз осмотрелся по сторонам, аккуратно прибавил газу. Из-за своих карих глаз, темных волос, густой щетины, а главное, белоснежного тюрбана на голове, Милош издали мог запросто сойти за местного жителя. Переднее сиденье слева от водителя пустовало. Даринка разместилась в глубине джипа, рядом с Мириам и ее сыном, спрятавшись за тонированными стеклами. Так европейская внешность сербки не слишком бросалась в глаза представителям здешних племен. Вот только на этот раз эмблема организации «Врачи без преград» на бортах джипа, которая в прошлом не раз выручала, теперь могла сыграть злую шутку. Маскарад с тюрбаном давал шанс, по крайней мере, на некоторое время обмануть взгляд прохожих и проезжих – мол, за рулем европейской машины наемный водитель-пакистанец.

Джип, качнувшись над разломанными бетонными плитами – обрушившейся стеной ангара, выехал на гравийку, а минут через десять уже набирал скорость по шоссе, которое вело к Исламабаду.

– По шоссе Мюрри-роуд, затем по Кашмир-хайвэй мы въедем в город с восточной стороны, а там сразу же выскочим на третью улицу, прямо к самой Высшей комиссии, – по-английски обратился Милош к Мириам.

– К посольству? – переспросила она.

Милош улыбнулся и кивнул в знак согласия. Он прекрасно знал, что в Пакистане нет посольства Великобритании. Так как Пакистан входит в Британское содружество, то функцию посольства исполняет Высшая комиссия. Находится она в посольском районе, который здесь называется «дипломатический анклав». Там расположены посольства США, России, Казахстана, Турции и других стран. Однако у Великобритании и у Канады – это Высшая комиссия, что означает: страны «содружны» и обмениваться иностранными представительствами им как-то не с руки.

Мириам называла комиссию посольством, и это выдавало, что она часто путешествовала по Европе.

– Я любила выбираться на континент, – словно прочитав мысли Милоша, сказала женщина. – Барселона, Рим, Венеция… И еще необыкновенные – Санкт-Петербург, Москва…

– Вы бывали в России? – переспросила Даринка.

– Мы вместе были, – вместо матери ответил Алекс.

– Да, но только не зимой. Я очень боюсь зимы и еще больше – холода, – вздохнула Мириам.

– А мне зимой Москва почему-то нравится, – сказал Милош.

– Знаете, мы с братом следующим летом приглашаем вас в Белград, – предложила Даринка. – Правда, Милош?

Тот кивнул и резко нажал на педаль тормоза.

Впереди дорогу пересекало стадо овец. Животные в основном были серые, не сказать, чтобы упитанные и ухоженные. Среди одноцветной блеющей массы попалось на глаза несколько черных баранов. Овцы лбами подгоняли друг дружку, стараясь быстрее перейти опасное шоссе. Сквозь звук мотора послышался лай собаки. В зеркалах заднего вида Милош увидел, как машину обошел пастух. Судя по тому, что он не на лошади, пастух был не из богатого селения. Заметив эмблему «Врачей без преград», острым и злым взглядом он посмотрел на Милоша, затем на пассажиров и молча отошел в сторону.

«Раньше пастухи попадались более приветливые, – отметил про себя Милош, – даже виновато улыбались, бросались подгонять овец, чтобы быстрее расчистить дорогу». Разозленный серб «рыкнул» мотором, хотел было уже посигналить, но передумал, чтобы не привлекать к джипу лишнего внимания. Молодая овечка перед бампером метнулась назад, но отстающие овцы «поправили» ее.

Наконец путь был открыт, и Милош сразу со второй передачи рванул вперед.

Проехали поворот на петлистую дорогу, ведущую к городку Нарар, и пришлось сбавить скорость. По шоссе медленно двигались деревянные, грубо сколоченные гужевые повозки, запряженные ишаками. На них восседали темноликие старики, вооруженные древними длинноствольными винтовками с золочеными стволами и инкрустированными перламутром прикладами.

– Внимание! – предупредил Милош.

Даринка пригнулась.

Увидев на борту джипа эмблему – старики в первой же повозке начали что-то громко выкрикивать, потрясая своим оружием. Затем к ним присоединились и старики из других повозок.

– Они что, с ума все посходили? – Милош, цепляя двумя правыми колесами обочину, по встречной пошел на обгон.

Джип был довольно «послушным», к тому же большую часть своей жизни Милош управлял машинами в странах с правосторонним движением, так что такой маневр – ехать по правой полосе – ему был привычен.

– Они проклинают христиан и их медиков, служителей шайтана, – перевела возгласы пожилых людей Мириам.

Однако водитель в тюрбане и мусульманская женщина в восточном наряде немного охладили пыл стариков, они не посмели выстрелить в своих соплеменников, а вдруг эта машина стала трофеем какого-нибудь влиятельного человека?

Примерно через километр джип поравнялся с группой женщин. Плотно укутанные с ног до головы в тяжелые темные одеяния, они медленно шли под лучами палящего солнца. Перед ними четверо худых мужчин с трудом несли деревянные носилки, на которых лежали, укутанные в серые покрывала, два мальчика-близнеца, лет пяти-шести. Казалось, что дети спят. Рядом с мужчинами-носильщиками шло несколько пожилых священнослужителей в малиновых чалмах. Их лица, прорезанные глубокими морщинами, выражали гнев и негодование. Одна из женщин в парандже, скорее всего мать мальчиков, время от времени подходила к детям, брала за руки и всхлипывала. С другой стороны носилок шел убитый горем отец.

Профессиональным глазом Милош определил, что мальчики без сознания.

– Ирвинг!.. – прошептала Даринка.

– Что Ирвинг? – переспросил по-сербски Милош.

– Он говорил, – продолжала Даринка, – экспедиция врачей в малом составе пару дней назад провела вакцинацию детей от кори и других детских болезней в горных селениях. Ирвинг сам лично уговорил отца двух мальчиков-близнецов сделать им прививку. Это явно они. Останови! Их надо осмотреть!

– Но тебя к ним даже не подпустят.

– Я давала клятву Гиппократа, – упрямо воскликнула Даринка.

Милош притормозил, носилки как раз поплыли рядом с окном машины. Серб выровнял скорость машины с движением носилок и шагов десять ехал впритирку с ними.

Даринка все это время пристально смотрела на мальчиков. Ее – европейку – заметили, и гул возмущения пронесся над процессией.

Милош рванул машину вперед, обогнал процессию и снова нажал на тормоз.

– Они еще живы, – сообщила Даринка.

– Что с ними? – обеспокоенно спросила Мириам.

– У мальчиков повышенная температура, – начала объяснять сербка по-английски, при этом обернувшись назад, достала белый пластиковый чемоданчик с красным полумесяцем. – Их организмы слишком резко взялись за болезнь и могут убить самих себя.

Даринка уверенными движениями быстро подготовила две инъекции.

– Это необходимо ввести им в вену, чтобы успокоить организм, а дальше он сам сможет победить ослабленную инфекцию.

– Я понимаю, – сказала Мириам.

– Значит, так, – начал Милош, – я сейчас остановлюсь около носилок, Даринка, ты сразу же к мальчикам, а вам, миссис, придется кричать на родном языке, перекрикивать народ и особенно этих святых старцев. Кричите, что это их спасет. Двери не закрывать. Алекс, сиди в машине, придерживай их, чтобы не захлопнулись. Даринка, никаких разглагольствований; сделала инъекцию – и назад, вы тоже сразу же в машину.

Серб резко врубил заднюю – машина с пробуксовкой дернулась назад и остановилась возле носилок.

Из двери выскочила Даринка и прямиком побежала к близнецам.

– Стойте! – закричала она на четырех носильщиков и ринулась к близнецам.

– Это их спасет! – закричала Мириам.

– Во имя Аллаха! – Один из священников с огромным посохом в правой руке широким шагом двинулся к носилкам.

У него на пути, сложив руки на груди, встала мать близнецов.

– Это их спасет! – продолжала кричать Мириам.

Женщины и сопровождающие их мужчины остановились, они явно растерялись.

Тем временем Даринка быстро взяла за руку одного из близнецов. Рука его была ужасно горячей, и, конечно, не от южного солнца. Сербка обмотала ее резиновым шлангом, выпустила тонкую струйку лекарства из иголки шприца, выдохнула, и, собравшись с духом, с первого раза попала в нитевидную вену.

– Остановите неверных! – громогласно произнес старец – тот, что держал в руке огромный посох, и с силой оттолкнул в сторону мать близнецов.

Второй священник в это время достал из складок своего халата мобильный телефон, быстро набрал номер и, услышав ответ, начал что-то напряженно говорить.

– Это их спасет! – отыгрывала свою роль Мириам. – Держите носилки ровно!

– Быстрее! – поторопил Милош.

– Заткнись, – грубо ответила ему Даринка.

Она уже обмотала шлангом руку второго ребенка.

Раздался грохот – посох святого старца обрушился на носилки, они дрогнули. Шприц вошел в руку мальчика в миллиметре от вены.

– Ублюдок! – выругалась сербка и, не обращая внимания на дикие вопли старца, из которых она смогла различить только слово «Аллах», вынула иголку шприца из руки мальчика.

Злобный старец замахнулся посохом на сербку, но тут на его пути встала Мириам, ее плечо приняло на себя удар. Рука британской пакистанки обмякла, голос сорвался. Старец быстро обошел ее и направился прямо к Даринке.

В эту минуту к старцу громко обратился отец мальчиков, но, услышав в ответ грозную тираду в свой адрес, с повиновением и поклоном отступил. Однако это дало возможность сербке сконцентрировать внимание, она со второго раза точно попала в вену ребенка.

Милош сидел за рулем и не отпускал педаль сцепления. Он увидел, как в полукилометре впереди от него из-за поворота появился открытый грузовик. В кузове сидело около двадцати вооруженных людей. Стволы автоматов угрожающе блестели на солнце. За одним грузовиком показался еще один, за тем третий.

Второй священнослужитель начал подгонять женщин в парандже, чтобы те обступили джип сзади, лишив врачей и Мириам с сыном пути к отступлению.

– Время ушло! – прорычал Милош. – В машину!

Мириам прыгнула на переднее сиденье, еще раз крикнула заветную фразу:

– Это их спасет!

Наконец Даринке удалось вытащить шприц из руки второго близнеца, она развернулась, но как раз в этот момент перед ней оказался старец с посохом.

– Этого, конечно, нельзя делать, но мне ничего не остается, – проговорила про себя сербка и замахнулась шприцом на фанатика.

Увидев прямо перед своим лицом стальное жало, старик в испуге отпрянул, освободив путь к машине.

– Сюда! Сюда! – крикнул Алекс и шире распахнул дверцу джипа.

Не успела Даринка упасть на заднее сиденье, как Милош рванул вперед, потом, используя ручной тормоз, буквально на месте развернул машину. Теперь перед капотом внедорожника «выросла» группка женщин, которая почти полностью перекрыла шоссе.

Мотор бешено взревел, Милош резко просигналил и выкрутил руль. Джип, вырвался на откос и с большим креном, выгребая из-под колес щебенку, объехал неповоротливых из-за особенностей местной одежды женщин.

Снова выскочив на шоссе, желтый «Лендровер» с эмблемой организации «Врачи без преград», набирая скорость, вольно помчался вперед. Через несколько сотен метров справа промелькнули повозки с вооруженными стариками. Некоторые даже успели выстрелить в сторону джипа. Им явно уже сообщили о беглецах. Одна пуля со звоном отскочила от фаркопа, остальные бесполезно просвистели в воздухе.

– Придется ехать в Высшую комиссию, или, как вы это называете, в посольство, окружным путем, через Кахуту, – сказал Милош. – Там же и заправимся. От грузовиков мы точно оторвемся, и вряд ли они сунутся за нами в город.