Текст книги "Закрытая информация"

Второй, помоложе, тыкал ключом в замочную скважину наручников.

– Отпусти, Марк! – Ветров рывком разомкнул руки следователя.

Когда Юрчика увели и они остались одни в номере, подполковник тяжело опустился в кресло.

– Достань из бара выпить, – устало попросил он.

– Тебе чего? – слегка растерянно спросил Марк Игнатьевич, обозревая внутренности объемистого хранилища спиртных напитков.

Матовые, будто подернутые изморозью бутылки «Абсолюта» соседствовали с плоскими фляжками «Смирноффа», хрустальные сосуды, наполненные отборными коньяками «Хенесси» и «Реми-Мартин», выглядывали из-за штофов настоящего английского джина с марширующим джентльменом на этикетке.

– Водки налей, – ответил Ветров.

– Какой? – переспросил следователь, не приученный к заморским напиткам.

– «Абсолюта» смородинового. Он покрепче остального пойла…

Наполненный на две четверти двухсотграммовый стакан подполковник осушил одним глотком, с шумом выдохнул:

– Ну что, Марк, на ловца и зверь бежит?

Следователь ухмыльнулся. Он уловил ход мысли начальника.

– Дебила к делу пришить собираешься? – Баранов скептически покачал головой.

– Чем тебе мой кандидат не нравится? – агрессивно спросил Григорий Константинович, вытягивая ноги. – Психически больной человек, маньяк, «подвинутый» на сексуальной почве, убивает руководителя города и молодую привлекательную научную сотрудницу.

– Маньяка освидетельствует медицинская комиссия и признает невменяемым. Санитары упаковывают его в смирительную рубашку и, подхватив под белы рученьки, отправляют проводить остаток дней в дурдом имени профессора Кащенко, – продолжил мысль Баранов. – Идеальный расклад! – В последних словах присутствовала ирония.

Ветров поднял глаза на следователя.

– Нормальный вариант, Марк… – неуверенно сказал он. – На кого-то сейчас эти два трупа свалить надо. Свои задницы прикроем и настоящего убийцу успокоим. Пускай держат нас за лопухов.

Про себя Марк Игнатьевич удивился наивности начальника, граничащей с глупостью.

– Заказчика мы на такой дешевке не проведем, это раз, – тоном школьного учителя, толкующего тугодуму-ученику прописные истины, произнес следователь. – Сумасшедший со стволом, владеющий удавкой, – это слишком круто. Такую лапшу трудно повесить на уши даже участковому. Кто поверит в областной прокуратуре? Никто! Это два! Надо покумекать над другими вариантами. – Баранов неторопливо прошелся по комнате. Он был на подъеме, чувствуя – подполковник раскис, отдавая карты ему в руки. – Кстати, Рогожина замужем?

– Ты уже спрашивал, – откликнулся Ветров.

– Ах да! – наморщил лоб следователь. – Учитель… Бывший муж… учитель… Педагог, значит. – Он пожевал губами. – Неудачливый коммерсант, несостоявшийся воспитатель молодежи. Чем сейчас занимается? – вопрос адресовался Ветрову.

– Да хрен его знает! – вяло ответил тот.

– Он хоть в городе? – ритм ходьбы Баранова ускорился.

– Ты куда клонишь? – подполковник поднялся.

– Чем не убийца? – вслух рассуждал Марк Игнатьевич, не отвечая на вопрос шефа. – Брошенный муж завидует удачливому преемнику, то есть Хрунцалову. В жизни у него полный облом. Потерял красотку жену, бабки, ничего не сумел достичь… Чувствуешь, Григорий?

– Ну… – ограничился протяжным междометием подполковник.

– Озлобившись на весь мир и на предательницу-супругу в частности, мужик помаленьку свихивается… – Марк Игнатьевич крутанул пальцем у виска. – Психологическая мотивация преступления налицо. Депрессивное состояние, одиночество, ревность – крыша у парня едет! Возможно, он тайно следил за бывшей супругой… – развивал мысль Баранов, увлеченный потоком собственной фантазии. – Наблюдал за вашими групповыми случками в бассейне «Шпулек»…

– Ты, сказочник, не зарывайся! – буркнул Ветров. – Рогожина – женщина высшей пробы, не дешевая давалка. В наших веселушках участвовала редко и держалась в рамках приличия. Принародно передок не подставляла!

– Пардон, лишнее ляпнул! – исправился Баранов. – Но вариант интересный, согласись… Классический сюжет, правдоподобный. Обставить все как следует, свидетелей подобрать – и дело в шляпе. Ствол можно мужичку втюрить. Баллистическую экспертизу я беру на себя. Есть надежные людишки, помогут оформить нужные результаты… Попробуем раскрутить мужа Рогожиной? – Марк Игнатьевич выдохся, его изощренный ум на время отключился, давая возможность додумывать Ветрову.

– Зверюга ты, Марк! – неожиданно выпалил тот. – Сталинский выкормыш! На ходу подметки рвешь…

Баранов насупился.

– Ладно, не дуйся, как мышь на крупу, – натянуто улыбнулся Ветров. – Принимаем идею за рабочий вариант. Пошуруди с мужем покойницы. Не мне тебя учить… Если все в масть уляжется, будет отлично. Пойдет мужик в расход, – равнодушно заключил Ветров. – Под вышку человечка подведем. Да, Марк?

Следователь едва заметно опустил веки.

– Не жаль губить душу невинного? – со сволочным любопытством спросил подполковник, покосившись на Баранова.

– Так своя давным-давно загублена! – бесшабашно, но не весело отозвался Марк Игнатьевич, глядя прямо в глаза Ветрову. – Увеличь дозу, Григорий Константинович, – посоветовал он. – Не добираешь градуса, о душе беспокоишься. А ты хлобыстни стакана три подряд, душа-то и согреется!

Нервно подрагивая краешками губ, Ветров состроил недовольную гримасу:

– Хватит языком чесать! Завел разговор, точно в церкви. Подчищай здесь и возвращайся в город. Работы невпроворот. Теперь все хозяйство Хрунцалова нам на себе тащить придется. – Григорий Константинович стал озабоченно-деловым. – С народом переговорить, график поставок уточнить, покупателей успокоить…

«Под себя жлоб подгребает! – тихой ненавистью звенела мысль в голове следователя. – Королем стать решил! Давай, Гришутка, дерзай!.. Пирог большой от Петра Васильевича остался, и „капусты“ ой как много. Смотри, Гриша, не подавись».

– …Под вечер зайди ко мне в кабинет. Доложишь, что удастся собрать по мужу Рогожиной. Завтра, – торопливо выдавал план действий Ветров, – отправишься в Москву, расскажешь, сам знаешь кому, что у нас стряслось. Успокоишь – бабки будем выплачивать как положено, как при Хрунцалове, без перебоев!

Баранов напрягся:

– Московские друзья Петра Васильевича мне неизвестны. Я же так, на подхвате…

Ветров, поколебавшись секунду, поманил следователя пальцем. Почти прикасаясь губами к его уху, он прошептал фамилию скороговоркой, проглатывая буквы. Но повторять не пришлось.

По отвисшей челюсти Баранова подполковник догадался – сказанное понято.

Едва ворочая языком, Марк Игнатьевич вымолвил:

– Неужели сам берет?

– Только давай! – довольный произведенным эффектом, воскликнул подполковник.

– Обалдеть! – выдохнул следователь, зажмурив глаза, как будто их ослепило яркое солнце.

Ветров тихо предостерег:

– Ты, Марк, язык за зубами держи…

– Ясное дело!

– Это фигура политическая! – Григорий Константинович осторожно потрогал собственную шею. – Подставим его – нам головы не сносить! Он отмоется, а нас слопают со всеми потрохами.

Следователь кивал, ловя каждое слово, произнесенное Ветровым. Фамилия высокого покровителя покойного Хрунцалова не сходила со страниц центральных газет, не было дня, чтобы его вечно озабоченное лицо не промелькнуло в выпуске новостей, в репортажах из Государственной думы, с правительственных пресс-конференций.

Баранов раньше догадывался – у мэра есть «крыша» в Москве, его бизнес опекает кто-то весьма могущественный, имеющий влияние и причастный к государственным делам. Но чтобы… Даже в мыслях Марк Игнатьевич не смел повторить фамилию.

– Мы наличкой платим? – робко поинтересовался Баранов, тут же поняв, что сморозил несусветную глупость.

Подполковник покровительственно усмехнулся.

– Угу! Тачкой «капусту» привозим. Просто к парадному подъезду. Нате! Забирайте! – он всхрапнул, точно застоявшийся жеребец. – Марк! Ты идиота на освидетельствование повезешь, попроси психиатров, чтобы тебя проверили. На глазах глупеешь! – Григорий Константинович стал серьезным. – Все! Слишком много вопросов для одного утра. Вечером расслабимся, выйдем из стресса, тогда потолкуем. Ты сосредоточься на дебиле и муже Рогожиной. Постарайся обстряпать дело. Я проверю бумаги Хрунцалова, повспоминаю, кто в контры с ним вошел. Конкуренты Петра Васильевича завалили, козлу понятно… Но кто? Он ведь делился, умел отмазываться! – цедил Ветров, пересыпая речь словечками из блатного жаргона. – Ничего, найдем скотов, по своим каналам выйдем на заказчика! Вот тогда, Марк, придется руки красной водичкой попачкать, – верхняя губа подполковника приподнялась, обнажая ряд ровных белоснежных зубов. – Миром, чувствую, нам не разойтись! – продолжал по-волчьи скалиться Григорий Константинович. – Положили падлы глаз на хозяйство Петра Васильевича, но мы без боя его не отдадим, – желваки заходили по скулам подполковника. – Вперед, Марк, пора действовать! – отрывисто пролаял он, подталкивая следователя к двери.

Стоянка перед центральным входом была заставлена милицейскими машинами. Среди людей в форме затесались зеваки, персонал профилактория. Женщины горестно всплескивали руками, переговаривались, сбившись в тесные кучки.

Толпа оживилась, когда вывели Юрчика. Лицо слабоумного превратилось в бесформенную кровоточащую массу. Идти самостоятельно Юрчик не мог. Его волоком тащили по мокрому асфальту, покрытому островками подтаявшего снега.

– Подгони машину! – сипло проорал старшина, уставший возиться с избитым до полусмерти юродивым.

Водитель милицейского «козла» резво запрыгнул в машину. Толпа подалась вперед. Раздались возмущенные выкрики:

– За что Юрчика раскровенили?.. Он мухи не обидит. У, мордовороты!

Симпатии собравшихся были на стороне арестованного.

Старшина попятился, но тут же спохватился, растопырил свои тараканьи усы, повелительно прокричал:

– Назад, бабы!

Из толпы выступил оклемавшийся после ночной пьянки Степаныч. Тараща мутные глаза, не понимая, что происходит, он подошел к старшине, подергал его за рукав куртки:

– Браток! Куда вы его?

Усатый милиционер брезгливо посторонился:

– Свали, дед, в тундру! Задержан он. По подозрению в убийстве. Понятно?

Отставной майор хохотнул, приняв слова говорившего за неудачную шутку.

– Блажишь, старшина! Юрчик – убийца? – Он нагнулся, внимательно рассматривая лицо приятеля, затем резко выпрямился. – Ты кости парню ломал? – в голосе звякнул металл.

Из-за широкой спины Степаныча выглядывала старческая физиономия сторожа Егора.

– Ты, бандюга, человека увечил! – Кочегар схватил старшину за меховой ворот куртки. – Полицай!

Придерживая сбившуюся набекрень шапку, старшина пытался освободиться. К нему со всех сторон бежали милиционеры, выскакивающие из машин, точно черти из табакерки.

– Папаша, клешни убери. Я – лицо при исполнении, – бормотал старшина, утративший служебную спесь. – Начальник… подполковник его обработал!

В этот момент стеклянная дверь распахнулась.

– Почему задержанный еще не в машине? – рассерженным баском произнес подполковник, окидывая толпу взглядом. – Что за сборище? Расходитесь, товарищи, расходитесь! Здесь не цирк.

Кочегар оставил старшину. Задыхаясь от негодования, подошел к Ветрову:

– Нельзя, товарищ подполковник, так с людьми обходиться!

Тот помахал рукой перед носом:

– Протрезвей, дед! – Он презрительно смерил взглядом отставного майора. – Давай бегом отсюда, а то…

С побелевшим лицом Степаныч сделал еще шаг навстречу.

– Что? – шел на обострение конфликта кочегар.

– Организую тебе душ за казенный счет, – пообещал подполковник, намереваясь обойти настырного старика стороной.

Но Степаныч заступил ему дорогу.

– Ты, ментяра, меня вытрезвителем не пугай! – с бесшабашной пьяной удалью понес отставной майор, возмущенный расправой над другом. – Меня пару десятков годков тому назад на Тоцких полигонах до усеру напугали, страшнее не бывает! А за Юрчика, божьего человека, ты, пень лысый, ответишь! – он смачно сплюнул под ноги Ветрову.

Дед Егор, следующий за собутыльником, хихикнул старческим скрипучим смешком:

– Отбрил гражданина начальника!

Ветров оглянулся, ища поддержки у Баранова. Ситуация была нелепой: два старика осаждают начальника правоохранительных органов города, на асфальте корчится умалишенный и дюжина теток глазеет на весь этот спектакль.

Следователь зычно, чтобы слышали окружающие, подал команду:

– Свидетелей в машину! – Заметив, что милиционеры не поняли, кого следует забирать, уточнил: – Кочегара и вот этого сморчка.

Под «сморчком» подразумевался Егор, рванувший было в толпу, но сбитый подсечкой младшего лейтенанта.

Получив приказ, парни в форме не церемонились. Степаныч схлопотал дубинкой по ребрам, еще кто-то двинул отставного майора под дых. Заодно перепало сторожу, не оказывающему ни малейшего сопротивления. Ради потехи Егора раскачали, намереваясь забросить в машину, а усатый старшина оказался весельчаком – захлопнул дверь.

Егор вмазался в милицейского «козла» лицом и слабой старческой грудью. Он медленно сполз вниз, как мультяшный волк, налетевший на неожиданное препятствие.

– Простите, гражданин! – издевательски-вежливо произнес старшина под одобрительный гогот коллег.

Исподтишка он пнул старика в пах, прошипев:

– Подъем, дохлятина! Пулей в машину!

Сторож подтянулся на руках, схватившись за порожек «козла». Он был готов беспрекословно повиноваться, лишь бы избежать побоев.

Степаныч же сопротивлялся, отбрыкиваясь от наседавших милиционеров.

– Резвый дед! – Схватка развеселила подполковника. – Старая закалка. Ишь, как отмахивается! – Григорий Константинович с удовольствием наблюдал бы еще, но крики возмущенных женщин заставили его поторопить подчиненных: – Быстрее! Забирайте свидетеля! В машину его!

Группа милиционеров облепила Степаныча, будто свора охотничьих псов медведя.

– Слабаки вы, ребята, против майора Советской армии. Пупки не развяжутся?! – хрипел кочегар. – Я вам не Юрчик! Меня соплей не перешибешь! – Степаныч взывал к народу: – Любуйтесь, бабоньки! – сипел он. – Моя милиция меня бережет! Ветерана Вооруженных Сил бугаи избивают!

Сцена была отвратительной: раскрасневшиеся милиционеры с полубезумными глазами, седовласый старик, упирающийся негнущимися руками в желтый бок «козла», нагло ухмыляющийся Ветров, плачущие женщины… Прямо-таки кадр из фильма про зверства гестапо на оккупированных территориях.

Бравый старшина, обладатель тараканьих усов, сумел утихомирить Степаныча ударом кулака в висок. Кочегар потерял сознание – обмякшее тело в засаленной телогрейке повисло на руках блюстителей порядка.

– Убили Степаныча! – Женский вой пронесся по площадке. – Убили, зверюги! – сотрудницы профилактория, охваченные коллективным психозом, учинили форменный погребальный плач.

– Бля, запихивай деда! – гаркнул старшина, подгоняя мешкавших подчиненных.

Пряча глаза от женщин, он поднял слетевшую с ноги кочегара ветхую изношенную туфлю и забросил в темный дверной проем «козла».

Сев в кабину, старшина с облегчением сказал водителю:

– Погнали в управление! Бабы озверели, чуть не растерзали. Какого хрена народ милицию не любит? Мы криминальный элемент душим, с преступностью боремся, а они… – милиционер обреченно махнул рукой; повернув голову, он посмотрел в забранное решеткой окно: – Долбаку старому я ребра разомкну, дай только добраться до управления. Он у меня попляшет под военный марш! – Старшина мечтательно улыбнулся, представляя намеченную экзекуцию, которой никто не будет мешать…

Снежная пелена завесой опускалась на лес, черепичную крышу профилактория, асфальт.

Свидетели драмы разошлись. Все двери здания «Шпулек» опечатали до особого распоряжения старшего следователя Баранова, оставив охранять территорию патрульную машину с тремя милиционерами.

Снег шел и шел, засыпая следы автомобильных шин, прикрывая гранатовые капельки крови, оставшиеся от Степаныча и его приятеля, погребая под собой окурки и прочий мусор, выброшенный оравой служителей правопорядка.

Часть II

Глава 1

– Товарищ майор, вам надлежит скрытно выдвинуться с вашей группой к перевалу в районе села Куруш. – Представитель разведуправления округа, молодцеватый полковник с побитым оспинами лицом, инструктировал Рогожина.

Двое других, находившихся в маленькой комнате, молчали. Один, склонный к полноте, в обтягивающем выпирающий живот кителе, непрерывно курил, стряхивая пепел себе на ладонь; второй, тоже плотной комплекции, изучал собственные ногти.

– Через перевал проходит тропа в Дагестан. Окружают ее горы Яру-Данг и Базар-Дюзи! – Палец полковника черканул по карте. – Местность гористая. Среди населения много сторонников сепаратистов. Вам предстоит взять под контроль тропу.

Человек с брюшком неожиданно легко поднялся.

– Дмитрий Иванович, – обратился он к Рогожину. – Я представляю Главное разведывательное управление. Мое звание и фамилия значения не имеют. Я лишь хочу поделиться некоторой информацией, – говоривший был деловит. – По агентурным сведениям, этой тропой пользуются люди некоего Халида, гражданина Иордании, помогающего генералу Дудаеву постоянно снабжать бандформирования оружием.

– В Иордании существует значительная и очень богатая чеченская община, – вступил в беседу третий. Он немного картавил. – Халид – важная фигура. Он посредник между Дудаевым, чеченской общиной в Иордании и влиятельной мусульманской организацией «Монтремер аламе ислами».

– Такая шишка бродит по горам? – удивился Рогожин. – У нас под самым носом…

– Фанатик! – развел руками толстяк. – Авантюрист и религиозный фанатик. В поле зрения наших спецслужб попал еще в Афганистане. Обучал душманов тактике партизанской войны. По непроверенным данным, причастен к экстремистской организации «Черные шакалы». Под видом мусульманского проповедника неоднократно приезжал в Среднюю Азию и на Северный Кавказ для создания тренировочных лагерей.

– Судя по всему, он в этом преуспел, – дополнил полковник и сник под неодобрительным взглядом толстяка.

– Халид скупал оружие советского производства, поставленное в Сирию и Ливан. Возможно, караваны с оружием будут проводиться по указанной тропе, – гэрэушник подошел к карте. – Скрывать не стану, задание сверхопасное. Вам будут противостоять профессионалы высшей пробы. Халид не дилетант. Район освоил хорошо. В каждом селе есть надежные осведомители. На помощь местного населения надеяться не приходится, оно либо запугано, либо поддерживает сепаратистов.

– Милиция? – вопрос Дмитрия гэрэушник понял.

Он красноречиво развел руками:

– Коррумпирована! Скуплена еще в годы Советской власти теневыми дельцами. Сейчас, конечно, на стороне Дудаева.

Полковник из управления разведки округа терпеливо дожидался, когда ему предоставят слово. Он стоял, прислонившись спиной к бетонной стене, и его лицо землистого, нездорового оттенка выделялось на темном фоне стены.

– Товарищ майор! – Усталый полковник шагнул к Дмитрию. – Технические детали операции обговорим завтра. Определим частоты связи, позывные…

– Зачем оттягивать? – Толстяк-гэрэушник засмеялся. – Предлагаю придумать позывные группы майора сейчас, не тратя драгоценное время по пустякам.

Говоривший был Дмитрию неприятен. Раздражал обвислый живот разведчика, мокрые шлепающие губы и излишняя самоуверенность, проскальзывающая в словах.

– Я, товарищ… – Рогожин осекся, не зная, как обращаться к гэрэушнику.

– Называйте меня Александром Матвеевичем. Этого достаточно. Обойдемся без лишних церемоний.

– Я, Александр Матвеевич, придаю позывным большое значение. – Дмитрию хотелось уколоть важного толстяка, которому не придется ползать по горам, подставлять голову под пули. – От позывных зависит удача, как мне кажется…

– Мистика, – фыркнул гэрэушник. – Хотя выбирать – ваше право. – Он прошелся по комнате, опустив голову. – Рогожин… Рог… Рогатый! Нет, Рогатый несколько двусмысленно звучит, даже обидно. Вы женаты, майор?

– Старый холостяк.

– Холостяк… – продолжал рассуждать вслух Александр Матвеевич. – Прекрасно…

«Вдове рыдать не придется, – мелькнула невеселая мысль в голове у Рогожина. – Раскис что-то я!»

– А как вам позывной Сохатый? Животное благородное, осторожное. Я, знаете ли, заядлый охотник, лет двадцать отпуска с «тулкой» провожу, по лесам скитаюсь. Но вот среди охотничьих трофеев лосиных рогов немного, наперечет. – Он выжидательно уставился на Дмитрия, сверля его проницательными глазами-буравчиками.

– Лось, Александр Матвеевич, в горах не водится, – усмехнулся Рогожин. – Он болото любит.

– Значит, вы будете первым, забредшим в эти места, – гэрэушник остановился перед картой. Близоруко прищурившись, он с минуту изучал квадрат засылки группы разведчиков-спецназовцев. – Горы, болото! Какая разница? – как-то обреченно пробормотал законспирированный офицер Главного разведывательного управления. – Сейчас болото повсюду, – поддавшись общему настроению, царившему среди обитателей бункера, добавил он.

– Пусть будет Сохатый, – согласился Рогожин.

Ему стало жаль толстяка, скрывавшего под маской всезнающего представителя главного разведцентра вооруженных сил обычную человеческую растерянность.

– Хотя постойте… У вас, Дмитрий Иванович, если мне память не изменяет, в Ульяновском военном училище была кличка Святой? Откуда такая религиозная экзотика? Вы были паинькой, примерным курсантом? – Гэрэушник вплотную подошел к Рогожину, словно желая услышать ответ на ухо.

– Я позабыл, а ГРУ помнит, – усмехнулся тот. – Как-то раз старшекурсники нам, салажатам, прописку устроили: была такая традиция. Пришли ночью в казарму, подняли нас, поставили по стойке «смирно» и давай пряжками ремней по ягодицам хлестать. Мой сосед Толик Бокун испугался до смерти, расплакался. Ну я и принял на себя его порцию. Он растрезвонил потом по всему курсу: «Рогожин – святой! За друга всегда готов заступиться!» Так и приклеилось ко мне это прозвище.

– Трогательно! – не без иронии произнес гэрэушник. – Вот вам и готовый позывной. Святой – это звучит гордо. У чеченцев свои, мусульманские праведники появятся на этой войне, а у нас, славян, будут свои святые. Согласны?

– Вряд ли я на роль великомученика сгожусь, – ответил Рогожин, но, секунду подумав, согласился: – Хотя… Пусть будет Святой. Зоологические псевдонимы вроде Кобры мне в Средней Азии приелись.

«Ни шиша, ребятки, вы не рубите в кавказских делах. Профукали Афган, Союз, а сейчас черед Чечни наступил. Раньше чесаться надо было, не позволять своим же генералам вооружением спекулировать, дарить Дудаеву целые арсеналы!»

– Майор, о чем задумались? – Вопрос гэрэушника вернул Рогожина на землю.

– Устал, Александр Матвеевич, – обманул его Дмитрий. – Перелет был некомфортный. Самолет постоянно болтало, долго по казармам распределяли…

– Наша русская неорганизованность, – посочувствовал гэрэушник. – Ступайте выспитесь, сто граммов для тонуса примите, не повредит. А утром начинайте готовить личный состав группы, получайте рации, спецоружие, зимнее обмундирование. Синоптики предсказывают сильные холода по ночам в горах. Так что проверьте комбинезоны. Ну да не вас, старого волка, учить! – польстил он Рогожину.

– Разрешите идти? – Дмитрий взял со стола приготовленную для него папку.

– Идите, майор! – кивнул головой полковник разведуправления.

Рогожин, картинно щелкнув каблуками, развернулся, как на строевом смотре, и скрылся за железной дверью бункера.

– Бравый спецназовец! Послужной список интереснее приключенческого романа читается, – с легкой завистью в голосе произнес полковник.

– Да, мужик целой роты стоит. Профессионал с большой буквы, – согласился гэрэушник, мусоливший взглядом карту.

Вторая кавказская война в России еще не разразилась. Из Кремля взбунтовавшемуся генералу слали гневные депеши и грозили кулаком.

Братья-мусульмане вербовали наемников и призывали правоверных активно участвовать в джихаде против безбожных наследников развалившейся империи, оккупирующих священную землю имама Шамиля.

Деловые люди, умеющие зарабатывать на войне, насиловали пальцами клавиатуры компьютеров, составляя прогноз будущих доходов.

Армейские стратеги цветными карандашами и тушью наносили направления победоносных ударов, а начальник небрежным росчерком пера визировал планы Генерального штаба.

Министр обороны засыпал президента клятвами о высокой боеготовности Вооруженных Сил страны, способных выполнить поставленную задачу в кратчайшие сроки и с блеском. Президент улыбался счастливой улыбкой избалованного ребенка, которому пообещали роскошный подарок к Новому году.

А в небольших мастерских трудяги-рабочие кроили по шаблону цинковые листы – будущую тару для «двухсотого» груза.

Девяносто четвертый, относительно спокойный год, был на исходе…

Группу Дмитрия уничтожили через два дня после прибытия в заданный квадрат.

На спуске, когда перевал остался за спиной разведчиков, они попали в засаду. Иорданец Халид не напрасно тратил время в тренировочных лагерях организации «Черных шакалов».

Ловушка была расставлена мастерски: все господствующие высоты занимали снайперы, струны мин-растяжек почти непрерывной линией тянулись вдоль узкой черной тропы, оставляя открытой сторону, где была пропасть с бурлящим горным ручьем внизу.

В том, что огонь снайперов координирует иностранец, сомнения не было. Гортанные команды, эхом прокатывающиеся среди скал и исчезающие в ущельях, отдавались на арабском языке.

Тявкали снайперские винтовки системы Драгунского, глухо такали «АКС», поливая свинцом группу спецназовцев. Противник, засевший на заранее подготовленных позициях, расстреливал парней Рогожина в упор, и командир разведчиков ничего не мог сделать.

Это была бойня…

Их единственным союзником оставалась ночь, и Рогожин благодарил бога, что спускаться с перевала они начали именно в это время суток. Днем группу перебили бы, как куропаток.

Тогда, под огнем, Дмитрий жаждал только одного – сойтись в рукопашной, выпустить кровь из недосягаемого врага, засевшего среди скал, почувствовать рукой, сжимающей нож, дрожь агонизирующего тела противника.

Трое спецназовцев под прикрытием ночи сумели прорваться сквозь огненную стену. Огрызаясь короткими очередями из бесшумных автоматов – новинки тульских оружейников, воспользовавшись сгустившимся предутренним туманом, белыми клочьями опустившимся на перевал, они ускользнули от смерти.

Четвертым был Рогожин.

Парни на плечах вынесли раненого командира в долину, где вызванная по рации «вертушка» подобрала разведчиков группы Святого.

Перед отправкой на лечение в Москву Рогожину стала известна страшная правда, которая много позже просочится на страницы газет. Группы, засланные в Чечню перед декабрьским штурмом Грозного, повторили судьбу его отряда.

Спецназовцев немедленно блокировали боевики генерала Дудаева и вырезали до последнего человека.

– Б…ди! – кричал Рогожин в лицо полковнику разведуправления, навестившему его в моздокском госпитале. – Это должна была быть секретная операция, а нас ждали на перевале! Вас, сволочей, всем стадом в трибунал гнать надо за предательство! Нет! К выгребной яме и пулю между глаз без суда и следствия! Что на деньги, полученные от Дудаева, купишь? Домишко под Москвой?! А может, с семейством в круиз средиземноморский на белом пароходе поплывешь?..

Раздавленный полковник, молча проглотивший все упреки, сказал тогда Рогожину:

– Нас, майор, оптом продали. Всех сразу! Как баранов на живодерню!