Текст книги "Убить бессмертие"

Руки поигрывали рычагами, а душа наполнялась приятными эмоциями. Все-таки это здорово – ощущать состояние полета. Прямо перед тобой разбегаются в разные стороны зеленые волны сопок. Машина покачивается, послушно ложится на вираж и снова берет курс. Давненько летать не приходилось, с удовольствием подумал Ливанов. Но насладиться состоянием полета ему не дали. Предсказуемо и вполне ожидаемо в головных телефонах затрещали и закричали возмущенные голоса. Они требовали от «борта семнадцать» ответить, требовали объяснить, какого… по какой причине и кто в пилотском кресле.

Пришлось запустить руку под рубашку и нащупать в кармашке бронежилета маленькую коробочку. Переключив машину на автопилот на высоте двухсот метров, Ливанов полез разбираться в сплошной лапше проводки. Вот и питание… а это нулевой провод. Так, это антенна, а это… Вот, теперь порядок! Скрутив последние провода, он щелкнул небольшим тумблером на своем хитром устройстве. Членораздельные крики через несколько секунд перешли в невнятное «пхе», «пхе». Теперь без такого же дешифратора никто его переговоров не поймет.

Подправив верньером указатель волны, Ливанов прижал к горлу ларингофоны.

– Князь! Это Артист, прием! Князь, Князь! Артист вызывает Князя!

– Артист, это Князь, – сквозь помехи прорвалось наконец в эфире. – Доложи обстановку!

– Препарат из лаборатории похищен. В распоряжении полиции несколько трупов, подлежащих опознанию. Похитителей осталось двое, но сколько помощников из группы прикрытия их ждало за периметром, установить не могу.

– Хреново сработал! – отозвался голос со стальными нотками.

На какое-то время в эфире повисла тишина, прерываемая лишь треском атмосферных разрядов и шорохами эфира. Ливанов поморщился из-за такой оценки своей работы, но промолчал. Решение принимать не ему, а оценка поспешная. Ничего, скоро все разъяснится, и каждый получит по заслугам. Своей вины Ливанов не чувствовал, но оправдываться было не принято. Делай свое дело и помалкивай. Так у них принято.

– Так, Артист, – снова раздался голос со стальными нотками. – Я получил информацию из научного центра. Трупов многовато, не находишь? У трупов концов не найдешь.

Теперь было понятно недовольство командира. Ливанов усмехнулся, подправил курс вертолета и ответил:

– Князь, моей вины нет. Там было двое готовых к потрошению. Какая-то деваха всадила мне пулю в грудь в самый неожиданный момент. «Броник» спас, до сих пор кашляю.

– Серьезное оправдание! А для чего тебя учили? Что за неожиданные нападения? Кто она?

Последний вопрос был задан уже с иными интонациями. Недовольство командира постепенно сменялось профессиональным настроем. Кажется, на него там тоже давят.

– Высокая, хорошо сложена, – начал рассказывать Ливанов, – смугловатая, темноглазая, брюнетка. Есть признаки кавказской внешности. В момент нападения группы она пряталась вместе с персоналом. Вмешалась, когда я брал двоих раненых. Кстати, о раненых?

– Не осталось там раненых, – проворчал шеф. – Значит, полагаешь, что это она подчистила? Ладно, разберемся. Твое положение?

– Я снова на хвосте, – с довольным видом проговорил Ливанов. – Пришлось уходить из больнички, вызволять снаряжение из местного отдела полиции. Иду на «вертушке», борт «17». Держусь аварийного пеленга.

– Цель?

– Полагаю, что остатки группы с препаратом уходили на самолете местной авиакомпании. Возможна авария. До места крушения… километров триста. По карте – это глухая тайга на северо-запад от Большой Каменки.

– Твою мать! – взорвался шеф. – Ты угнал «вертушку»?

– Шеф, а что делать? – веско отозвался Ливанов. – Пока суть да дело, их и след простынет. Отмазывайте!

– Отмазывай вас, аферистов! Смотри, если упустишь, то сдам с потрохами за авиационный терроризм. Угонщик! Ладно, это детали. Я поднял в воздух Мовчуна и Стусло. Мы засекли сигнал контейнера. Если они его не выбросили и не несут ампулу в кармане, то скоро мы их блокируем. Твои предполагаемые действия?

– Нахожу самолет, определяюсь с ситуацией, действую по ней.

– Исчерпывающий ответ! Ладно, я твою отметку вижу. Когда сядешь и когда парни выйдут в район, я вас подкорректирую на местности. До связи!

– До связи! – вздохнул Ливанов и покосился на указатель уровня топлива.

Дотянуть бы до точки! А там? Добраться-то, он доберется, а как садиться? Дмитрий вздохнул и спустился еще ниже, идя почти над самыми вершинами сопок. О том, что его могут засечь радары, он старался не думать. Мало ли кому в голову взбредет поднять в воздух истребители и сбить его, раз он не выходит на связь? В аэропорту уже установили, что ни заложников, ни экипажа в вертолете нет. Может, зря он это сделал?

Ливанов потрогал свой бок под бронежилетом и нахмурился. Снова начинало болеть. Ладно, эту боль можно перетерпеть, а вот как быть с сомнениями? Если бы он ограничился тем, что просто доложил о нападении на научный центр, шеф все равно поступил бы так, как поступил, отправил бы по пеленгу контейнера препарата ребят. Это они хорошо придумали, что еще вчера, без всякой огласки и буквально за несколько часов до того, как руководитель научного центра, понял, что они там изобрели, и обратился за помощью в охране «Сектора», установили на контейнер «радиометку», да еще обратились на Воропаевский полигон за помощью к группе спецназа ВДВ из-за появившейся оперативной информации о возможной попытке хищения. Но чтобы вот так – с боем, внаглую!

Нет, покачал Дмитрий головой и погладил себя по голове. Умница я, большая умница! А где гарантия, что эти уроды не бросили контейнер, что с ним не уходит в противоположном направлении отвлекающая группа? За этот препарат на Западе дадут хорошие деньги, очень хорошие. И подготовка группы чувствуется. Нет! Верить, что похитителей будет легко выследить и взять, глупо. Правильно он рискнул с вертолетом. И хорошо, что служит не в полиции, а в спецназе. Тут можно кое-где допустить вольности с законом, в рамках здравого смысла, конечно. А руководство со своими связями все уладит. Большие связи у руководства. Силовикам нельзя, а нам можно. Как там говорили древние: «Quod licet Jovi (Iovi) non licet bovi»?[8]8
  Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку» (лат.).


[Закрыть]

Дмитрий вспомнил о том, что и он когда-то был частью государственной машины и служил в Службе внешней разведки. Что было – то было, в который уже раз подумал он. Привычка находить положительное в отрицательном и не унывать, вспоминая прошлое, очень помогала в жизни. И Дмитрий стал думать о том, что делать дальше, когда он на остатках топлива все-таки доберется до места падения самолета.

Глава 4

Леня шел по камням, под которыми журчала вода. Тайга поднималась вокруг русла реки высоченными стенами справа и слева, отчего солнца тут не было, а был прохладный сырой сумрак. Заросли кустарника, стволы деревьев, переплетенные вьющимися растениями, создавали непроходимый барьер. И когда эта стена чуть отодвигалась от русла реки, когда появлялись небольшие отмели и перекаты, когда вода выходила, наконец, на поверхность, Леня уходил ближе к берегу и шел самой кромкой леса. Следы уходивших бандитов он видел очень часто и не сомневался, что сможет выследить их до конца. Птицы щебетали и метались в зарослях, периодически кто-то подавал низкий протяжный голос. Кабарга или олень.

То, что Лене удавалось идти по следу бандитов, было не столько его заслугой и не показателем слабой подготовки похитителей. Вот тут кто-то упал и впечатал во влажную землю колено и пятерню правой руки. Рука мужская, значит, это Михаил, явно не приспособленный к передвижению по тайге. А вот тут несколько волокон смесовой ткани на ветке на уровне пояса. Такая куртка была у Анджелы. Бедняга, она там сейчас от страха вся трясется, а этот доморощенный предприниматель не выглядел таким уж суровым и крепким парнем, чтобы и себя защитить, и девушку успокоить. Слабак этот Миша, сам весь на трясущихся ногах уходил, где ему девушку поддерживать!

Леня понимал, что мало находить след бандитов, нужно их срочно догонять. А если они взяли не заложников, а просто сформировали таким образом отвлекающую группу? Он вот идет следом, а за кем идет? Вдруг преступники уже несколько часов двигаются в другом направлении? Есть и еще один неприятный момент. А если эти ухари, понимая, что за ними может быть погоня, перестрахуются и выставят засаду? У них стволы, а у Лени голые руки и один охотничий нож. А нож – оружие хорошее не для открытого боя, а для скрытого нападения, для рукопашной. И он должен не попасться на возможную засаду, должен настичь этих гадов и взять их тихо.

О том, как он будет брать четверых, Леня пока предпочитал не думать. Надо это сделать, значит, сделает. Нет ничего невозможного. Просто нужно завладеть огнестрельным оружием и, угрожая им, всех перевязать. Ну, может, не всех, а парочку оставшихся в живых. И заложников освободить, и препарат вернуть. Препарат!

Леня споткнулся о корень и повис на замшелом влажном стволе сосны. Препарат! А ведь они его несут не в холодильнике, и он скоро перестанет быть активным, фактически погибнет. Тогда нет смысла преследовать? А девушка, а Миша, будь он неладен? А если у бандитов есть средство для поддержания активности нанопрепарата? Ведь они готовились к нападению, их кто-то из специалистов инструктировал. И в группе мог оказаться такой специалист. Они могли в лаборатории прихватить… Нет, не могли, потому что реагент «17» они не знают. А он есть – там сзади, в самолете. Леня, в том числе, и этот реагент вез в Читу.

Ситуация ему не нравилась, развитие событий было какое-то ненормальное, нелогичное. Это все злило, путало мысли, мешало построить четкую картину нападения. Он шел быстрым шагом, местами переходя на кроссовый бег. За плечами осталось четыре часа преследования, преодолеть ему удалось не больше двадцати километров, учитывая сложность рельефа и плотность растительности. Сначала они шли по руслу реки, потом ушли в низину распадка и около трех километров углублялись по ней в общем направлении на северо-запад. Леня тайгу знал с детства. Не то чтобы он был завзятым таежником, но детство его прошло неподалеку, и пацанами бегали, и на охоту много раз взрослые Леню брали. Да и за время работы в «Байкале» он успел познакомиться с окрестностями. Куда могут двигаться бандиты, к какому населенному пункту, к каким транспортным артериям?

Ясно, что побережья Байкала им не миновать, если они будут держать это направление. Но им для этого надо двигаться такими темпами пару недель. Рано или поздно они где-то пересекут железную дорогу или шоссе и тогда исчезнут, потому что на шоссе их может ждать машина, на железной дороге можно просто запрыгнуть на любой грузовой состав.

Все! Леня сбавил шаг и, воспользовавшись тем, что перед ним открытое пространство, решил дать себе отдых. Отдыхать надо, иначе он будет к моменту встречи не боец, а выжатый лимон. НЗ за спиной призывно постукивал. Что это? Журчание? Леня свернул направо и пошел на звук. Так и есть! Прямо из скалы на уровне его головы сочилась влага, скапливалась в небольшом углублении, а потом стекала вниз. Чистая вода, значит, можно фляжку не открывать.

Леня подошел и стал набирать воду в пригоршни. Он не пил, а полоскал рот и горло. Опыт и знания, полученные еще в армии, говорили, что первым делом пить хочется не от общего обезвоживания, а от того, что высыхает слизистая оболочка рта. Рано еще говорить об обезвоживании, для этого надо сутки-другие проползти на пузе по пустыне. И с обезвоживанием все равно не борются обильным употреблением воды.

Он полоскал рот и выплевывал воду до тех пор, пока ощущение жажды почти прошло. Теперь можно и немного выпить воды, уже без жадности. И можно подумать о еде. НЗ хорошо бы не трогать, а вот горячего поесть стоит.

Подумав немного, Леня срубил ножом молодую осинку и заточил конец своего «копья». Делал он все это тихо, продолжая прислушиваться. Можно поохотиться на копытных, привязав к концу копья единственный нож, но тогда, бросив копье, он окажется безоружным. А если медведь, тигр, разъяренная росомаха? Нет уж, нож лучше оставить при себе. И тут он услышал знакомые еще с молодости крики тетеревов. Разгар лета, и шуметь они могут лишь по поводу найденных вкусных ягод на поляне. Обычно вожак сзывает так стаю. Тетерев – это здорово, это вкусно. Леня осмотрелся вокруг себя и подобрал приличного веса обломок ветки. Примерился, представляя, как сможет этот снаряд бросить и на какое расстояние. В принципе сбить из зарослей тетерева на поляне возможно. Только слух у них хороший.

Послюнявив палец, Леня поднял его вверх. «Холодило» как раз со стороны, откуда слышалось курлыканье тетеревов. Значит, ветер от них! Стараясь не наступать на сухие ветки и не шелестеть травой, он двинулся на звук. Расстояние до поляны примерно метров пятьдесят, но никаких просветов в зарослях не видно. Несколько десятков метров он умудрился пройти практически бесшумно. Приходилось только высоко поднимать ноги, пролазить под поваленными стволами деревьев, сплошь поросших зеленым мхом, да очень аккуратно раздвигать кустарник. Но по мере приближения к заветной поляне он стал понимать, что пора переходить на иной способ передвижения. И Леня опустился на корточки, вглядываясь в заросли впереди себя, прислушиваясь и принюхиваясь. Когда-то, еще в армии, инструктор учил их в курсе выживания в лесах, что первым делом надо себя «поставить». Дело хитрое и тонкое, но, если ты сможешь настроиться на волну тайги, сможешь соединиться с ней психологически, почувствовать в себе хищника, начать думать как хищник, вести себя как хищник, тогда тайга тебя примет как часть себя. Инструктор тогда половину ночи у костра втолковывал молодым десантникам, что в природе все сбалансировано и все налажено, как на хорошем конвейере. Одни – добыча, другие – хищники. Мудрая природа, чтобы соблюсти баланс, помогает всем, кто в ней живет. Добыче она помогает скрываться, удирать от хищников. Так и добыча будет целее, и хищник не разжиреет от легкой охоты. Но и хищникам она тоже создает условия, иначе они станут голодать, меньше будут размножаться, начнут охотиться не на свою добычу, а приближаться к людям за дармовой добычей в хлевах и в загонах.

Человек, рассказывал инструктор, сильнее всех не потому, что у него мощные челюсти и острые когти. Нет, он умнее, хитрее и безжалостнее всех хищников. Он убивает больше, чем ему надо, он злой. Человек может убить потому, что у него плохое настроение, а хищник – нет. Он нападет, если ты будешь угрожать ему, но охотиться не станет. И человека боятся все. Боятся его непредсказуемости. И надо такое отношение к себе поддерживать. Вот тогда природа, будь то тайга, будь то горы, примет вас как полноценную свою часть и относиться будет к вам аналогично.

Леня помнил все эти наставления, он вообще вырос в Забайкалье и природу этого края знал хорошо. Сейчас он настраивался на «хищника», на хищника, который охотится. И горе тому, кто окажется на его пути, кто посягнет на его добычу. Чужая территория? Плевать, это мы еще посмотрим, чья это территория! Я пришел! И теперь она моя! Схватки хотите? Лучше бы вам убраться восвояси и посидеть за кустом, пока я не закончу охоту и не сожру добычу. И тогда вам, может, что-то перепадет…

Думать так легко, потому что это было в характере Лени Владимирова. Если его не трогать, то он вполне мирный приличный парень, но если ему «попадала шлея под хвост» или если его кто-то недобро задевал, то спуску он не давал. В прошлом году в ночном клубе в Чите один придурок…

Так, это лишние воспоминания! Леня был хищником, и он находился на охоте. Шаг стал пружинистым и практически неслышным, внимательный взгляд, настороженный слух и руки, готовые к действию в любой момент. Заточенный шест вместо копья, метательная дубинка в одной руке и острый охотничий нож в другой. Были еще и мышцы, перекатывающиеся под рубашкой, и реакция, которой может позавидовать любой хищник.

Леня пробирался минут пятнадцать, когда наконец перед ним оказалось более или менее открытое пространство. Это была поляна с высокой травой, в которой поднимались то хохлатые и бородатые черные головы тетеревов, то их раздвоенные хвосты. Старый самец топтался на другом краю поляны, вертя головой. Сторожил, пока стая налопается ягод? Правильно, оттуда масса звуков раздается, и его это беспокоит.

Леня лежал на животе и примеривался, как возьмет свою дубинку, как приподнимется, отведет назад руку и с силой метнет снаряд в ближайшую пару птиц. Они как раз были рядом друг с другом, и дубинка обязательно кого-то из них подобьет. Скрываясь в высокой траве, он стал приподниматься на руках, занимая положение для атаки, и вдруг замер, буквально напоровшись на звериный взгляд, очень недобрый взгляд, взгляд-предупреждение, взгляд ненависти, взгляд-вызов.

Это была рысь. Здоровенный самец, килограммов под тридцать весом. И сидел он левее в траве, метрах в пяти от Лени. Его желтые глаза смотрели пристально и, наверное, давно. Леня рысь просто не заметил, увлекшись процессом охоты на тетеревов. Она, видимо, тоже на них охотилась, и сейчас шла схватка взглядами с невесть откуда появившимся человеком.

Леня мысленно выругался всеми грязными словами, какие только знал. Связываться с разъяренной и голодной рысью на ее охотничьей территории – это еще надо двадцать раз подумать и взвесить свои шансы. Да, она размером и весом с хорошую собаку, но сражаться с собакой – это одно, а с большой тяжелой кошкой – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Собака сражается челюстями, ее оружие зубы. А кошка использует в схватке и когти, а задние лапы у любой кошки, даже домашней, очень сильные. Вы когда-нибудь пытались искупать домашнюю кошку, когда она этого не хочет, пытались удержать ее за задние лапы? Фигушки! Не удержишь. А тут три десятка килограммов сплошных мышц. И когти задних лап, которыми она раздерет тебя, пока, вцепившись передними зубами, будет держать в своих объятиях. Кишки выпустить она может очень легко. А уж отделать тебя так, что ты и назад до самолета не доберешься, – это ей проще простого.

Все, что Леня знал о рысях, сводилось к тому, что эта дикая большая кошка – ночной хищник. Днем она отдыхает в логове, в глухой недоступной чаще, а на охоту обычно выходит поздним вечером. Сильный, ловкий и быстрый зверь. Только один раз в детстве Леня видел, как охотится рысь, но запомнил это надолго. Точный молниеносный бросок, и все. Рысь никогда не промахивается.

Но это, так сказать, общие сведения, а что он знал о повадках рыси, о характере этого хищника? Они ведь все разные: что рыси, что тигры. И о каждом из них у охотников ходит множество легенд и баек. Про ум, сообразительность, хитрость. Ну и другие мелочи. Например, что рысь ест только свежее мясо и никогда не питается падалью. Говорят, что она может сидеть в засаде несколько суток, что ест очень мало, как будто и не проголодалась, и никогда не возвращается к брошенной добыче. И еще! Рысь, как говорят бывалые люди, охотится не тогда, когда проголодалась, а тогда, когда увидит подходящее животное. Как кошка. Хочет есть, не хочет, а за мышью кинется.

Осталось понять, а сейчас-то эта пестрая кошка что тут делает? И еще. Рысь всегда уходит от человека, она его опасается. А эта сидела и ни хрена не опасалась! И насколько она настроена уступить добычу человеку? Леня никак не мог избавиться от впечатления, что рысь прекрасно понимает, что у этого человека нет при себе его вонючих, убивающих на расстоянии грохочущих палок. А нож против когтей и зубов – это еще кошачья бабушка надвое сказала.

Леня, как мог, тужился и старался смотреть на хищницу уничижительно. Я – царь природы, а ты тут «никто»! Рысь в ответ чуть ли не смерила человека ироничным презрительным взглядом и отвернулась в сторону добычи. Это было унизительно, это было как плевок в душу. А что он мог противопоставить, чем ответить? Мог! Например, испортить рыси всю охоту. Себе, правда, тоже, но у него есть банка консервов, а у нее шиш!

Но что-то подсказывало Лене, что в дикой природе, с которой он себя сейчас ассоциировал, так не поступают. В ней поступают рационально. Видимо, правильным будет попытаться опередить соперника и напасть на добычу первым. А потом отстоять ее в честной борьбе.

– Блин! – со злостью бросил он. – Ну, ты мне тут еще зачем? Без тебя проблем мало? Ладно, засранец, посмотрим, кто у нас тут круче!

Он отвел руку назад, и его тяжелая коряга полетела вперед в густую траву. Леню оглоушил яростный рык, и он мгновенно оказался на ногах, выставив свое хлипкое копье. Но рысь бросилась все же не на него, а на тетеревиную стаю. Наверное, это был акт отчаяния, потому что человек может распугать всю добычу, а хоть одну птичку схватить рыси хотелось.

Взгляд Лени одновременно зафиксировал, как брошенная палка ударила одного тетерева, перелетела и ударила второго в момент, когда тот пытался взлететь. Тут же мелькнуло гибкое быстрое пестрое тело, и первый тетерев забился в зубах дикой кошки. Леня взревел, как самый настоящий… дикарь, и ринулся на поляну. С громким хлопаньем крыльев стая взлетела и скрылась среди деревьев, только один тетерев бился со сломанным крылом в густой траве. Леня прыгнул и тут же сломал ему шею.

И только после этого посмотрел на рысь. Хищник отходил в сторону, держа в зубах еле трепещущую птицу. Желтые глаза продолжали подозрительно и злобно смотреть на человека. Вот рысь остановилась, положила добычу, прижав ее лапой, и стала отплевываться от набившихся в пасть перьев.

Леня решил больше не наглеть и вести себя в рамках необходимости. Подхватив мертвую добычу, он двинулся в сторону родника. Выдержки идти, повернувшись к хищнику спиной, у него хватило минуты на две. Ожидать в каждое мгновение прыжка было утомительно, и он оглянулся. Рысь все так же стояла и ждала, когда человек уйдет с ее территории. Было в ее желтых глазах что-то торжествующее. Леня сплюнул, но вынужден был сознаться, что преимущество все-таки оказалось за хищником. Он рыси боялся, а она его нет.

Всей тушки Лене было не съесть. Заниматься копчением и другой подготовкой мяса для длительного хранения не было времени. Ничего, в тайге остатки тетерева не пролежат и до вечера. Те же лисы мгновенно учуют, росомахи. Он ограничился тем, что отрубил у тетерева ноги, ощипал их и нанизал на сырую веточку, примостив ее над костром. Сидеть было хорошо. Особенно когда за спиной скала и, значит, прикрытый тыл. К тому же Лене почему-то казалось, что рысь ушла, запаха дыма не любят все животные.

Сначала он обжег мясо на огне, чтобы образовалась корочка, потом разворошил костер и стал томить его над углями. Минут через пятнадцать в ноздри ударил аромат жареного мяса. Леня ел маленькими кусочками и посматривал по сторонам. Мысли снова вернулись к его миссии.

Итак, он передвигался намного быстрее бандитов с заложниками. Это ясно из простых логических рассуждений. Он достаточно хорошо разбирался в следах и мог с уверенностью сказать, что группа не разделилась, а идет в полном составе. Оставался шанс, что в сторону от маршрута мог уйти один из них, но все та же логика подсказывала, что это не так. Смысла нет. Группа так же должна останавливаться на отдых и прием пищи. Это очевидно. С учетом того, что Леня двинулся преследовать бандитов через два с половиной часа после их выхода от места крушения самолета, он сократил расстояние до них примерно вдвое, а к ночи может и настичь группу. Это было бы очень хорошо, и, значит, надо поднажать.

Залив кострище и закрыв его собранным мхом, чтобы не бросалось в глаза возможным посторонним людям, Леня снова сунул руки в лямки своего маленького рюкзачка. Теперь он свою заостренную палку решил не бросать. Воспоминания о встрече с рысью были очень свежи, а еще палка могла помочь во время ходьбы. В целом он потерял на отдых час и пятнадцать минут.

На сытый желудок и с отдохнувшими ногами скорость передвижения сразу возросла. Да и тайга в этих местах поредела. Леня шел быстрым шагом, не теряя время на подныривания под упавшие и наклонившиеся стволы или на то, чтобы перелезать через них. Он обходил заросли, снова находил следы и двигался вперед, посматривая на солнце, которое совсем скатилось на вершины сопок. Вдруг Леня заметил то, что его обрадовало. Хорошая подсказка, просто отличная. Вот пара следов маленькой ноги, вот снова на другом участке рыхлой влажной земли. А вот цепочка следов, расположенных слишком близко друг к другу. Леня встал рядом и пошел неторопливым шагом. Точно, Анджела едва плелась. Значит, группа потеряла скорость, значит, они готовы сделать привал, если не решат нести девушку на руках.

А потом Леня потерял след, несколько минут он крутился среди деревьев, пока не сообразил, что бандиты ушли вправо, туда, где из травы торчали в большом количестве серые спины камней. По камням они и ушли. Вот почему нет следов… А вот здесь они прикрыли следы мхом… А вот здесь кто-то соскользнул и содрал подошвой с камня мох.

Посмотрев, в каком направлении уходят следы, Леня мгновенно упал на землю и ползком отодвинулся под защиту кустарника. Он увидел двоих мужчин, поднимавшихся по склону сопки, точнее, по седловине между двумя сопками. Сделал он это вовремя, потому что последний остановился и приложил руки к лицу. Леня прищурился, а когда что-то блеснуло под лучами заходящего солнца, догадался, что это бинокль. Они чувствуют погоню или резонно полагают, что она может иметь место. Вот и перестраховываются.

Такое положение дел Лене совсем не понравилось. Эти ребята явно не просто бандюганы, не какие-то там уголовники. Чувствовалась в них специальная подготовка. Может, какие-нибудь бывшие спецназовцы, которых наняли бандиты? А что бы он сам сделал на их месте, если бы предполагал возможность преследования? Хм, в тайге такая возможность, как оглянуться и посмотреть в бинокль, крайне редка. Значит? Значит, или засада, или… растяжка.

Эта мысль заставила Леню покрыться холодным потом. А ведь он недооценил своих противников. Чего проще! Рванет, и тебя никто никогда не найдет в этой глуши. Надежно, эффективно, и грохота взрыва можно не бояться. Кто его тут услышит? И он на растяжку мог нарваться уже давно. Может, их и не было, может, армейские навыки еще не совсем утрачены, и глаз зацепился бы за установленную растяжку? Леня убедился, что две спины скрылись за кромкой зарослей, и уселся под кустом.

Неподалеку что-то зашуршало, а потом послышалось тихое «пыф», «пыф». Прямо на человека из травы вышел толстый ежик. Он посмотрел своими черными бусинками, повел носом и снова недовольно фыркнул. Леня подумал, что ежик чем-то недоволен, что он грызуну мешает. Что же за день такой, что же его лесная братва сегодня так не любит? Или от него исходят флюиды страха и агрессии?

– Тебе чего? – спросил он ежика. – Я на твоей тропе сижу? Или самку спугнул? Бабник!

Ежик не уходил. Казалось, что он внимательно слушает. Леня осмотрелся по сторонам и увидел неподалеку гриб. По виду, белый. Он отломил ножку и бросил ежу. Тот тут же свернулся в клубок и замер. Через несколько секунд показался его носик, который крутился во все стороны. Потом ежик немного развернулся, понюхал упавший рядом гриб и недовольно засеменил в сторону. На колючей спине было написано неудовольствие.

«Ясно, – подумал Леня, – это я сам приписываю всем неудовольствие, потому что недоволен собой. Вот в чем дело. Давай, десантник, думай». Бандиты в темноте по тайге не пойдут, да и гражданские у них вымотались. А еще у них раненый. Тоже, между прочим, обуза. Прошли они за сегодня приличное расстояние и вымотались. Значит? Значит, они где-то на той стороне, и не в низине, а на склоне, в какой-нибудь расщелине устроят привал.

Почему не в низине? Потому что там сыро, а им надо поспать. Могли бы наломать лапника, только в этой части тайги мало хвойных деревьев. Лиственная здесь тайга. Костер все равно будут разводить, потому что они не параноики и вокруг не война. Если выйти на них сверху, со склона, то в свете костра Леню будет видно, да и любой камушек, который покатится из-под ноги, выдаст. Значит, надо заходить снизу и надо спешить, пока не стемнело.

Леня еще раз послюнявил палец и поднял его над головой. «Холодило» ветерком с левой стороны. Отлично, ветер слева! Он поднялся на ноги и двинулся в обход сопки направо. Тени деревьев стали длинными, под ногами потемнело, и в воздухе запахло прелостью и мхами. Сразу стало холоднее. Надвигались сумерки. Леня прибавил шагу, не боясь уже треска сучьев и колыхания веток. Его враги были на той стороне, и у них не хватит наблюдателей, чтобы следить за тайгой в секторе ста восьмидесяти градусов.

Два часа он ломился через тайгу, а потом вышел к основанию каменистой сопки. Склоны сопки были пологими, а сложена она была горизонтальными слоями пород. Идти по склону было не легче, чем если бы он был покрыт обычной травой, но зато тут не было такой буйной растительности, и остатки солнечного рассеянного света еще что-то освещали.

Леня цеплялся за стволы деревьев, иногда переходил на движение на четвереньках. Наконец он поднялся по склону на высоту метров в двадцать и пошел в горизонтальном направлении, весь обратясь в слух. Через полчаса, когда совсем почти стемнело, он уловил-таки отблески костра. В самом деле они нашли небольшую расщелину, разломившую склон сопки в этом месте глубокой бороздой. В трещине могли усесться примерно четверо… собственно, четверо там и сидело. А, вот и пятый, появился с охапкой хвороста. А где шестой? Шестой должен быть в дозоре.

Леня наблюдал долго, пока не дождался нужного момента. Один из бандитов доел консервы, выпил горячего чаю, а потом поднялся, взял с расстеленного спального мешка автомат со сложенным прикладом и стал пониматься по «ступеням» вверх. Почти сразу оттуда появился другой бандит. Они о чем-то коротко переговорили, и новый страж исчез. Ясно, что дозорный сидит выше лагеря.

Лене это показалось глупым. Ведь дозорного слепит свет костра, и он не видит, что делается ниже их лагеря. Он страхует своих товарищей от нападения сверху и со стороны седловины. То есть от преследователей. Хотя, если бы он сел ниже лагеря, он точно так же не видел бы того, что делается выше его поста. Ясно, что бандиты серьезно к идее преследования не относятся и просто страхуются по военной привычке. Тем лучше для него.

Леня стал пробираться дальше вправо, чтобы лучше видеть происходящее в лагере. Ему в течение получаса удалось подойти метров на десять, оставаясь в то же время с подветренной стороны. Ноздри щекотал запах горячей еды, но Леня отгонял от себя мысли о еде. Наблюдать, понять своих противников, прикинуть шансы на победу, спланировать нападение. Чем раньше он предпримет попытку освободить пленников и вернуть препарат, тем проще ему будет вернуться. Всего день хода от самолета.