Текст книги "Мексика. Полная история страны"

Таким образом, события одной ночи, передав в руки Кортеса около тысячи воинов и множество кораблей, разрушили все планы враждебного ему наместника Кубы.

А потом возникшее в ацтекской столице восстание индейцев, во время которого погиб Монтесума II, заставило Кортеса поспешить на помощь находившимся там испанцам.

Эмануэль Лойце. Сражение в Теночтитлане (Мехико). 1848

Восстание это было спровоцировано оставленным в Теночтитлане (Мехико) комендантом, который был хорошим воякой, но плохим правителем. Ему показалось, что ацтеки замышляют измену, и он приказал убить 600 человек, в том числе много самых знатных ацтеков – прямо в большом храме, во время языческого богослужения. Озлобленный народ только и ждал возвращения Кортеса, чтобы разом покончить со всеми непрошенными «гостями».

Как только Кортес вернулся, все улицы наполнились вооруженными жителями, дворец был обложен, и началась осада. Ежедневно с восхода и до заката солнца тысячи стрел и камней летели в сторону осажденных. Дворец еле держался, и только мужество испанцев помогло выдержать подобное. Тринадцать орудий безостановочно били в толпу и поражали множество людей. Испанцы делали частые вылазки и каждый раз довольно далеко отгоняли осаждавших. Кортес всегда был впереди, и его храбрость приводила всех в изумление.

Кортес разрушил бóльшую часть города, но, несмотря на храбрость своих людей, не смог надолго в нем удержаться. В ночь на 1 июля 1520 года (названную испанцами «Ночью Печали» – La Noche Triste), Кортес вынужден был оставить Теночтитлан (Мехико) с жестокими для себя потерями.

До этого он несколько раз пытался вступить в переговоры, но всегда получал один и тот же ответ, что осада кончится только тогда, когда все испанцы будут перерезаны. И было понятно, что ацтеки не шутят: они действительно готовы были погибать тысячами, но испанцев все-таки добить. И тогда-то Кортесу и пришло в голову заставить Монтесуму уговорить индейцев «сдаться с миром». Тот согласился и стал говорить с народом. В ответ посыпались угрозы и ему. И не только угрозы, в Монтесуму полетели камни.

Не факт, что Монтесума был убит одним из камней. По одной из версий, униженный и оскорбленный правитель «удалился во дворец, а вскоре после того и умер больше от стыда и печали, чем от полученной раны».

После этого Кортес, в ночь на 1 июля 1520 года, отслушав напутственную службу, в глубокой тишине, стал уходить из города. Когда испанцы ступили на мост, раздался призывный бой барабанов, и посреди тишины послышался плеск волн. Это ацтеки на своих лодках покрыли озеро и с обычной стремительностью бросились на отступавших. Испанцы, отбиваясь, продолжали движение, но при этом многие бросались вплавь и тут же погибали. Мост был завален повозками, убитыми лошадьми и людьми. Кортесу и оставшимся у него солдатам каждый шаг доставался ценой пролитой крови.

Злополучный столичный комендант, устроивший жестокое побоище в храме, был ранен, и его едва не взяли в плен. Помощи он никак не мог ожидать, но Кортес думал иначе. Вместе с начальником авангарда Сандовалем и бывшими при нем конными людьми он бросился в озеро и вплавь добрался до попавшего в беду товарища. Напав на ацтеков с фланга, Кортес заставил ацтеков очистить путь.

Ацтеки – пожалуй, единственная цивилизация Америки, которая попыталась оказать испанцам организованное и ожесточенное сопротивление. Несмотря на превосходство завоевателей в огнестрельном оружии и страх индейцев перед лошадьми, ацтекам поначалу удалось в результате недельных ожесточенных боев выбить отряд испанского конкистадора Эрнана Кортеса из своей столицы.

НИКОЛАЙ ПЛАТОШКИН,

российский дипломат, историк и политический деятель

Наконец, трудный бой был окончен. Ацтеки сами потеряли много людей и перестали преследовать. Испанцы потеряли до 500 человек своих и всю артиллерию. Уцелело лишь двадцать лошадей. Но самое худшее для испанских завоевателей заключалось в том, что ацтеки разуверились теперь в их непобедимости, узнали, что они такие же смертные, как и все, и для того, чтобы их победить, нужно лишь только собрать побольше войска.

На самом деле, это была настоящая катастрофа для испанских завоевателей: была потеряна вся артиллерия, все награбленное золото, а нераненых среди испанцев не осталось вообще. Точный масштаб потерь установить трудно: максимальные цифры приводит участник экспедиции Кортеса и автор хроники «Правдивая история завоевания Новой Испании» Берналь Диас (по его данным, погибло около 1000 испанцев).

Мануэль Родригес де Гусман. Битва при Отумбе. Музей изящных искусств, Бостон (США)

Ацтеки пришли от этого успеха в полный восторг. Жрецы объявили волю богов, что на восьмой день чужеземцы уберутся прочь с ацтекской земли. Многие из союзников оставили испанцев и разошлись по домам или же просто отошли, наблюдая издали, чем все закончится. Сами испанские солдаты совсем пали духом.

Лишь один Кортес не унывал: он был уверен, что рано или поздно Мексика будет в его руках. И очень скоро, 7 июля 1520 года, в долине Отумба, он одержал победу над многотысячным ацтекским войском и дал отдых своему истощенному битвами отряду. Однако обстоятельства не позволили Кортесу отдыхать долго. С 490 испанцами и 6000 тласкаланцами и тотонаками, оставшимися верными испанским завоевателям, он отправился для удержания сообщения с Веракрусом.

Затем еще ряд решительных побед очистил Кортесу путь к городу Тепейак, который он укрепил и назвал Сегура-де-ла-Фронтера, что в переводе с испанского означает «Надежный город на границе».

Аугусто Феррер-Дальмау. Испанская кавалерия в битве при Отумбе

Там Кортес стал готовиться к новому походу на Теночтитлан (Мехико), присоединив к себе прибывшее из Европы в Веракрус подкрепление.

Пока производилась постройка пятнадцати бригантин, предназначенных для осады Мехико со стороны окружающих его озер, неутомимый Кортес овладел, в апреле 1521 года, Тлакопаном – крепостью, лежавшей на острове, а также городом Аскапоцалько. Потом он одержал в Гуактепеских горах еще две победы над индейцами, а затем опять вернулся в Тлакопан.

Тотонаки посчитали Кортеса приемлемым союзником для освобождения от господства мешиков, и было бы глупо упрекать их в этом, ведь они не могли знать, что затем придут оспа, коклюш и тиф, и что их города будут заброшены, а кукурузные поля и сады со временем превратятся в пастбища. Тласкальтеки прекратили свое первоначальное сопротивление и решили присоединиться к испанцам так как им показалось, что этот союз гарантирует им целостность их территории; у них не было никаких обязательств в преданности к мешикам, скорее наоборот, они были врагами. <…> Было много государств, которые после поражения в бою или заключения соглашения с Кортесом присоединялись к его армии.

ПАБЛО ЭСКАЛАНТЕ ГОНСАЛЬБО,

мексиканский историк

Войска Кортеса, с которыми он готовился сделать новое нападение на Теночтитлан (Мехико), увеличились прибывшим из Европы подкреплением и состояли тогда из 900 испанцев с 18 легкими и 3 осадными орудиями. Силы союзных индейцев простирались до 200 000 человек.

Штурм города начался 30 мая 1521 года. Кортес разделил свои войска на три отряда и перекрыл акведук, доставлявший в ацтекскую столицу воду. За месяц боев войскам Кортеса трижды удавалось ворваться в город и дойти до центральной площади, однажды даже удалось подняться на вершину главного храма, но закрепиться там никак не удавалось.

Тяжелое поражение испанцы потерпели 30 июня при штурме Тлателолько: было убито 60 конкистадоров, а сам главнокомандующий был тяжело ранен.

Потерпев неудачу, Кортес решил взять Теночтитлан (Мехико) измором – в конце июля город был отрезан от дамб. 13 августа правитель ацтеков Куаутемок попытался бежать на пироге, но был схвачен. Кортес встретился с ним, но тот выхватил у командира испанцев кинжал и попытался заколоться. Как оказалось, золото, пропавшее в «Ночь Печали», бесследно исчезло. Испанцы подвергли пытке огнем Куаутемока, а также нескольких высших чиновников ацтеков, вынуждая их сказать, где спрятано золото, но это оказалось бесполезным.

И пошло разорение столицы. Практически сравнение ее с землей. Ацтеки потеряли множество людей при защите дворцов и храмов. Еще больше – от голода и болезней. Но они сражались с неизменным мужеством и презрением к смерти. Они были уверены, что рано или поздно боги накажут дерзких пришельцев, и эта надежда не покидала их до последних дней осады.

Эрнан Кортес

Утром 16 августа, на 84-й день осады, ацтеки объявили, что готовы сдаться. Кортес остановил свои войска и позволил жителям удалиться, кто куда хочет. В результате, из двухсот тысяч осталось только сорок тысяч (пятая часть), а город, защищавшийся с таким упорством, оказался голым и пустынным: весь остров был покрыт почернелыми развалинами и разбросанными повсюду трупами.

Внешность Кортеса была высокоприятна: статное тело, хороших пропорций; лицо красиво, но слишком округлое; цвет лица – сероватый; глаза серьезные, часто печальные, но нередко полные ласки и привета; борода редкая, черная; волосы черные, не слишком жесткие; грудь могучая, плечи широкие; ноги несколько искривлены; под старость стал заметно полнеть. Ездок он был превосходный, боец удивительный, в конном ли, в пешем ли строю, с каким угодно оружием. За ним, в молодости, было немало интриг с женщинами и по сему поводу дуэлей с мужчинами; от одного такого случая осталась и пометка – рубец под самыми губами, глубокий и заметный, несмотря на бороду. По способу держать себя, походке, разговору, одежде и прочему всякий бы понял, что это – человек воспитанный, родовитый. Одевался он по моде но всегда скромно, предпочитая разным шелкам и бархатам изящную простоту. Никогда он не навьючивал на себя огромных золотых цепей и прочих украшений. <…> Жил он гранд сеньором: его домом заведывал майордом, его столом и кухней – два метрдотеля; всегда было много пажей; кушал на серебре и золоте. <…> К своим капитанам и солдатам, особенно к тем из нас, которые с ним вместе прибыли с Кубы, Кортес всегда относился сердечно и приветливо. Он знал латинский и, говорят, был бакалавром права; с учеными людьми он всегда говорил на этом языке. Он был также немного поэтом и охотно и легко писал прозой и стихами. Говорил он сдержанно, но с большой убедительностью.

БЕРНАЛЬ ДИАС,

участник экспедиции Кортеса

А в это время в Испании король Карл V решил установить статус Мексики в ряду своих владений. Он повелел создать комиссию для примирения Кортеса и Диего де Веласкеса. Тогда же в Испанию пришло третье донесение Кортеса, датированное 15 мая 1522 года, в котором подробно описывались «Ночь Печали» и взятие Мехико.

В 1520 году Кортес настаивал, что Карл должен считать себя «новым императором» Новой Испании в той же мере, что и Германии. В 1524 году он пошел еще дальше, обратившись к Карлу как к «Вашему Величеству, которому подчиняется весь мир».

ХЬЮ ТОМАС,

английский историк

15 октября 1522 года Карл V подписал указ о назначении Эрнана Кортеса губернатором, генерал-капитаном и верховным судебным исполнителем по гражданским и уголовным делам на всей территории и во всех провинциях Мексики. Также он пожаловал ему титул маркиза, орден Святого Якова Калатравского и одарил большими поместьями во вновь образованной колонии, названной Кортесом Новой Испанией. Однако козни противников Кортеса заставили его прибыть в Испанию для оправдания себя перед королем.

В 1520 году Испания была еще не более чем концепцией, идеей единства и однородности старинных территорий, составлявших королевства Кастилии и Арагона. Эта политическая концепция опережала реальное положение вещей, поскольку в начале XVI века Испания была еще далека от единого государства. Применив термин «Новая Испания», Кортес одновременно продемонстрировал передовой образ мысли и определенное тактическое чутье: с одной стороны, он помогал Карлу V насаждать идею великой, сильной и единой и неделимой Испании; с другой – в зародыше пресекал все возможные поползновения к разделу его завоеваний, которые не заставили бы себя ждать, если бы аппетиты не были удержаны твердой рукой единой власти. Он оказал политическую поддержку императору, признав существование Испании свершившимся фактом, и гарантировал себя от растаскивания приобретенных мексиканских владений.

КРИСТИАН ДЮВЕРЖЕ,

французский историк

Говоря о кознях противников Кортеса, следует отметить королевского чиновника Алонсо де Эстраду, которого автор хроники «Правдивая история завоевания Новой Испании» Берналь Диас характеризует так: «Куда храбрее Эстрада выступал в делах внутренних. Своеволию его тут не было предела. Так, например, в отсутствие Сандовала[5]5
  Гонсало де Сандовал (1497–1528) – испанский конкистадор в Новой Испании (Мексика), co-губернатор колонии.


[Закрыть], он схватил одного из слуг, кое-как судил его и приговорил к отрубанию руки. Узнав об этом, Кортес разгневался и страшно обрушился на Эстраду. Тот струсил и окружил себя телохранителями».

По свидетельству Берналя Диаса, Алонсо де Эстрада выслал Кортеса из Мехико. Кортес же принял этот приказ с величайшим спокойствием. «Отлично, – заявил он, – я подчиняюсь. Из страны, завоеванной мною и моими товарищами ценою несчетных ран и трудов, изгоняют меня люди, неспособные даже водворить порядок. Хорошо. Отправлюсь в Испанию и изложу Его Величеству все до последнего».

В Испании Кортеса встретили хорошо. По словам Берналя Диаса, «Кортесу всюду по дороге оказывались подобающие почести, торжественные встречи и приемы». Король встретил его «очень милостиво» и «не поскупился на отличия».

Позднее Кортес возвратился в Мексику в звании военного губернатора, но, как оказалось, он уже не имел реальной власти. Власть была поручена особому совету[6]6
  В 1528 году Карл V передал управление Новой Испанией в руки Королевской Аудиенсии, состоявшей из 5 человек, во главе которой был поставлен Нуньо де Гусман, типичный представитель старой испанской бюрократии, прославившийся своей жестокостью. В секретных инструкциях, данных ему, предписывалось все владения Кортеса перевести в королевскую собственность. Потом, в 1535 году, в Мехико прибыл новоназначенный вице-король Антонио де Мендоса, и отношения с ним у Кортеса быстро разладились.


[Закрыть], и в 1540 году Кортес, привыкший проводить независимую политику, навсегда вернулся в Европу. Потом он участвовал в неудачном походе на Алжир 1541 года.

Следует подчеркнуть, что отношения Кортеса с испанскими властями с самого начала были крайне противоречивыми. Это и понятно: Мексика намного превосходила Испанию по населению и размерам, а также богатству и природным ресурсам. Кортес стал там диктатором и достиг ошеломительных успехов. Он вел себя как абсолютный монарх, причем монарх весьма деятельный. Он сознавал, что то, что он сделал, достойно удивления, и начал вести себя как преемник Александра Великого и Юлия Цезаря. Короче говоря, властям было понятно, что завоевателя надо контролировать. И надо всеми средствами предотвращать любое утверждение своей власти с его стороны.

Эрнан Кортес скончался 2 декабря 1547 года и был похоронен в Испании, несмотря на то, что, согласно его завещанию, это должны были сделать в его поместье в Койоакане, в Новой Испании. Потом его останки перезахоранивались не менее восьми раз. В частности, в 1566 году они были перевезены в Новую Испанию, но не в Койоакан, а в Тескоко. Там останки покоились 63 года. Потом их перенесли в Мехико. Позднее, в 1823 году, после завоевания Мексикой независимости, была развернута кампания за уничтожение останков Кортеса, и предполагалось торжественно сжечь их на площади Сан-Лазаро. В течение 110 лет место погребения Кортеса оставалось тайной, а в 1946 году найденные останки были переданы Национальному институту антропологии на исследование. После подтверждения их подлинности, останки поместили в стенную нишу в алтаре главной церкви госпиталя Иисуса Назорея в Мехико.

Колониальный период (Новая Испания)

Падение империи ацтеков ознаменовало собой новую эпоху в истории Мексики. Это был период трехсотлетнего испанского владычества, известный под названием «Новая Испания». Чтобы было понятно, в состав вице-королевства Новая Испания (Virreinato de Nueva España) входили современные территории Мексики, юго-западных штатов США (плюс Флориды), а также Никарагуа, Гватемалы, Сальвадора, Коста-Рики, Белиза и Кубы. Кроме того в ее подчинении находились Филиппины и другие острова в Карибском море и Тихом океане.

Свою новую и самую богатую колонию назвали Новой Испанией, конечно же, сами испанцы. И это в определенной степени соответствовало действительности. Среди населения будущей Мексики был очень высок (до одной трети) процент белых, в то время как, например, в Южной Америке (в частности, в Бразилии) они всегда составляли лишь небольшую прослойку. А на территории нынешней Мексики общество структурировалось примерно таким образом: чем темнее кожа, тем более низкое положение занимал человек.

Иммиграция из Испании не прекращалась вплоть до провозглашения Мексикой независимости, и на то имелись свои вполне материальные причины: в Новой Испании добывалось основное количество золота и серебра всего тогдашнего мира.

Новая Испания существовала в 1535–1821 годах, и ее столица располагалась в Мехико (Теночтитлане). Назначаемый вице-король подчинялся непосредственно королю Испании. При вице-короле находился совещательный орган – аудиенсия (audiencia), обладавший одновременно административными и судебными полномочиями. Юрисдикция аудиенсии Мехико распространялась на южную часть страны, а юрисдикция аудиенсии Гвадалахары – на северную.

Вице-королями Новой Испании были Антонио де Мендоса (1535–1550), Луис де Веласко (1550–1564), Гастон де Перальта (1566–1567), Мартин Энрикес де Альманса (1568–1580) и т. д. Все это были видные испанские аристократы, и практически все они вели себя так, словно они были полноценными монархами.

Как уже говорилось, Эрнан Кортес скончался 2 декабря 1547 года, но у него было два сына, Мартин и Луис, и первый из них стал в Новой Испании источником очень серьезных проблем.

Общая площадь владений Мартина Кортеса в Новой Испании была огромна и приносила ежегодный доход в 80 000 песо. Соответственно, вел себя старший сын Кортеса надменно, высокомерно и дерзко.

Вице-король Луис де Веласко скончался 31 июля 1564 года от сердечного приступа, и его сын потом утверждал, что смерть постигла отца именно из-за дурного поведения Мартина Кортеса. Верховный суд решил утихомирить этого мятежника и распорядился арестовать Кортеса-младшего, но тот пригрозил убить судей, а заодно и сына Луиса де Веласко. Более того, он стал готовить заговор с целью отделить Новую Испанию от владений испанской короны. И кончилось все это тем, что сам король приказал Мартину и его брату Луису вернуться в Испанию. Их не казнили, как других участников заговора, но принудили оставаться в Испании. Мартин Кортес умер незадолго до начала XVII века, и 1595 год упоминается в исторической литературе лишь как возможная дата.

* * *

По оценкам, по состоянию на 1803 год, население Новой Испании составило от 5,0 до 5,8 миллиона человек. Основная масса населения колонии состояла из ее уроженцев, большинство из которых были индейцами.

Так получилось, что первое столетие после завоевания было обозначено резким сокращением численности коренных жителей, и это заставило колонизаторов, нуждавшихся в рабочей силе и налогоплательщиках, перейти от прямого ограбления и массового истребления индейцев к их организованной эксплуатации. В результате, со второй половины XVII века начался медленный прирост коренного населения. Например, к 1810 году в стране проживало около четырех миллионов индейцев, что было почти вдвое больше, чем полтора века назад, однако это не могло сравниться с пятнадцатью миллионами в 1519 году, когда только прибыл Эрнан Кортес.

Испанское законодательство признавало за индейскими общинами (эхидо – ejido) право владения землей, запрещая ее отчуждение без санкции властей. Однако имел место и захват испанцами общинных земель с последующим юридическим оформлением. Индейцы также считались лично свободными. По закону, труд их подлежал оплате и не должен был быть чрезмерно тяжелым, хотя на практике это соблюдалось далеко не всегда.

Мексиканские индейцы

Индейцы были людьми третьего сорта. Они были обязаны работать на государство, согласно принятой системе куатекиль, по восемь недель в году. Позже они закрепощались землевладельцами посредством долговой системы. Обе системы были ужасны, но все же это было лучше, чем рабство.

РОБЕРТ ХАРВИ,

британский политик, журналист и историк

С начала XVII века на индейцев налагалась принудительная трудовая повинность (куатекиль – cuatequil) в виде работы на рудниках, промышленных предприятиях и плантациях. Для этих целей власти выделяли определенное число мужчин в возрасте от 15 до 60 лет.

Мексиканские индейцы

С индейцев взималась подушная дань (трибуто – tributo), которую на рубеже XVIII и XIX веков платили один раз в год в размере двух песо все женатые мужчины от 18 до 50 лет, за исключением наследственных старейшин, старост селений и других должностных лиц. Холостяки и одинокие женщины облагались податью размером в два раза ниже. Индейцам, согнанным со своих земель, приходилось наниматься батраками, другим за пользование землей надо было отдавать часть урожая. В обоих случаях индейцы со временем становились наследственными долговыми рабами – пеонами (термин «пеон» – peón – переводится буквально как «пеший», «не имеющий лошади»).

Также, на плантациях и промышленных предприятиях и в качестве домашней прислуги работали чернокожие, в большинстве своем являвшиеся рабами, которых завозили в Новую Испанию из Африки с середины XVI века. Но из-за высокой смертности, а затем и полного прекращения их ввоза численность чернокожих к началу XIX века не превышала десяти тысяч человек.

Привилегированным слоем были гачупины (gachupines) – уроженцы метрополии. Они занимали все высшие административные, военные и церковные посты. Также важную роль в жизни колонии играло креольское население (так называли родившихся в Мексике потомков белых). Численность креолов к 1803 году составляла примерно миллион человек. Из их среды вышла большая часть помещиков, они пополняли ряды колониальной интеллигенции, занимали должности среднего и низшего уровней административного аппарата, церкви и армии. При этом стоит отметить, что гачупины (что-то типа «испанишка») – это была презрительная кличка, а креольская аристократия все больше обретала независимое самосознание. Креолы предпочитали, чтобы их именовали американцами, а не креолами.

Понятно, что относительно малочисленные гачупины заигрывали с креольским населением. Например, вице-король Хосе Хоакин Висенте де Итурригарей, увидев, как события во Франции сокрушили монархию в Испании, задумал привести Новую Испанию к независимости, став ее первым королем. В этом ему была нужна поддержка, и он пообещал креолам, что разорвет все связи с Испанией, что региональные законы будут приняты независимо от метрополии, а власть будет принадлежать народу. Но его взяли в плен и доставили на следствие инквизиции, чтобы население могло поверить, что он был низложен за ересь. Его жену и детей отправили в монастырь Сан-Бернардо. Была проведена инвентаризация ценностей вице-короля, и общая сумма составила более миллиона песо, и это посчитали свидетельством того, что вице-король пользовался своим положением для личного обогащения. 21 сентября 1808 года Итурригарей был отправлен в Испанию и там предстал перед судом в Кадисе. Впрочем, обвинения не были доказаны, и он был освобожден по амнистии в 1810 году.

Что же касается метисного населения (потомков от людей разных этносов), то оно было лишено гражданских прав: метисы (потомки от смеси европеоидов и индейцев) и мулаты (потомки от смешанных браков представителей европеоидной и негроидной рас) не могли становиться чиновниками и занимать офицерские должности, не могли участвовать в выборах органов самоуправления. Они занимались ремеслом, розничной торговлей, служили в качестве управляющих и приказчиков, составляли большинство мелких землевладельцев – ранчеро (ranchero).

* * *

Католическая церковь контролировала всю духовную жизнь. Она ведала учебными заведениями, через инквизицию осуществляла цензуру, а к концу XVIII века ей принадлежало более половины всего недвижимого имущества колонии. Новая религия легко слилась с язычеством индейцев, для миссионерских целей приспосабливались старые обычаи и сказания, которые можно было примирить с христианством.

Хозяйственная жизнь Новой Испании всецело подчинялась интересам метрополии, для которой она была, прежде всего, источником драгоценных металлов. При этом, чтобы избежать конкуренции со стороны колониальной продукции, испанские власти запрещали выращивание в Новой Испании винограда, оливок, конопли, льна. Проще говоря, разрешалось выращивание только тех культур, которые не произрастали в Испании.

Вместе с тем, нельзя не отметить тот факт, что, несмотря на всевозможные ограничения, имелось и немало положительного в контактах между Новой Испанией и метрополией. В частности, особое внимание уделялось образованию. В 1536 году при францисканском монастыре в Тлателолько был создан первый колледж Санта-Крус, где обучались только индейцы. В 1551 году появился университет в Мехико. В этом учебном заведении использовался опыт университета Саламанки, и там обучали студентов теологии, юриспруденции, латыни, арифметике и геометрии, астрологии, медицине и музыке. Первая колониальная типография была открыта в Мехико вице-королем Антонио де Мендосой в 1535 году. Ее руководителем стал Ганс (Хуан) Кромбергер, сын знаменитого печатника Якоба Кромбергера из Севильи.

Большим прорывом европейской науки в изучении растений стал объемный, хорошо иллюстрированный труд натуралиста и королевского врача Франсиско Эрнандеса де Толедо «История растений Новой Испании», выполненный по заказу короля Филиппа II из династии Габсбургов. В книгу вошли описания более 3000 растений и 500 животных, существовавших на территории тогдашней Мексики. В то же самое время, но несколько более краткую работу о растениях в своем фундаментальном произведении «Общая история дел Новой Испании» в 1576 году написал монах францисканец, миссионер и историк Бернардино де Саагун. Обе книги опирались на сведения ацтеков об окружавшем их мире.

О степени успе хов Кромбергера можно судить по списку имущества в завещании (Хуан умер в 1540 году). На складах типографии хранилось 446 экземпля ров «Амадиса Галльского», более 1000 экземпляров «Еsреjо dе Саbаllerias» (прозаического перевода романтического эпоса Матео Боярдо «Влюбленный Орландо») и 325 экземпляров трагикомедии «Селестина» Фернандо де Рохаса; у Хуана печат ных книг было больше, чем упоминалось в завещании его отца, скончавшегося в 1529 году.

ХЬЮ ТОМАС,

английский историк

Местные художники ощутили себя востребованными в эпоху имперского правления: они писали христианские фрески и расписывали кодексы, которые считались способом учета дани с туземцев и юридическими доказательствами в судах.

Многие местные религиозные объекты были «адаптированы» под христианскую веру, а местные живописцы создавали замечательные композиции христианских образов на основе европейских печатных листов.

Широкое распространение получил театр, использовавшийся миссионерами для обращения индейцев в христианскую веру.

1560-е годы ознаменовались большими достижениями в области понимания между испанскими конкистадорами и покоренными индейцами. С одной стороны, контролируя американское общество сверху, тот же Кортес и его соратники с легкостью подчинили себе тысячи индейских работников, а в дальнейшем большинство индейцев перешло в прямое подчинение короны. Но, с другой стороны, в 1561 году городской совет Мехико рекомендовал, чтобы шесть из двадцати четырех советников в городе впредь были индейцами, и формулировка при этом была такая: «Следует «всемерно закреплять сотрудничество и близость двух народов». А некоторые историки даже утверждают, что древние индейские культуры «никоим образом не подавлялись полностью, они искоренялись лишь частично, а многие благополучно пережили завоевание».

Ряд реформ, на которых настаивали завоеватели, виделся безотлагательным – в первую очередь это отказ от человеческих жертвоприношений, ликвидация мексиканского жречества, установление моногамии, ликвидация прежних мексиканских школ и отмена былой системы дани. Другие реформы являлись менее очевидными, к примеру, стремление «гуманизировать» положение туземцев-рабов по сравнению со свободными работниками и вообще положить конец практике рабовладения. Также вскоре испанская корона позволила индейским принципалам – бывшим аристократам павшего режима, членам старых королевских семейств и даже просто старейшинам – носить мечи, пользоваться огнестрельным оружием и ездить на оседланных и взнузданных лошадях. Некоторые местные князьки вернули себе прежние титулы и владения и обрели возможность передать имущество и чины своим потомкам.

ХЬЮ ТОМАС,

английский историк

Несмотря на все это, в XVII–XVIII веках в Новой Испании произошел ряд восстаний индейцев. В частности, значительные волнения произошли в 1624 и 1692 годах в Мехико. В течение колониальной эпохи не раз восставали самые угнетенные темнокожие рабы.

А непосредственным толчком к росту освободительного движения в Новой Испании, равно как и в других испанских колониях, послужили события 1808 года в метрополии, когда в результате завоевания наполеоновскими войсками Испании и отречения королей Карла IV и Фердинанда VII наступил совершенно безнадежный кризис власти.