Текст книги "Бонапарты. История Французской империи"

24 июня Временное правительство издало прокламацию о том, что Наполеон отрекается от престола ради «мира во Франции и во всем мире» в пользу своего сына Наполеона II.

А 26 июня 1815 года правительство опубликовало публичную прокламацию, в которой объяснялось, что закон должен действовать «от имени французского народа», а не от имени Наполеона II. Таким образом, после фактического трехдневного «правления» место Наполеона II, прозванного «Орленком» из-за того, что орел был геральдическим символом императора французов, и жившего тогда при дворе своего деда, австрийского императора Франца I, занял «французский народ».

Эта прокламация выглядела следующим образом⁵⁵:

Правительственная комиссия по докладу государственного министра, на которого временно возложена функция министра юстиции, издает следующие постановления: Декреты и постановления судов и трибуналов, акты нотариусов временно вступают в силу от имени французского народа. Государственный министр, на которого временно возложена функция министра юстиции, отвечает за исполнение настоящего указа, который должен быть опубликован в бюллетене законов.

Этот малопонятный, но очень важный для династии Бонапартов документ подписали все пять членов Временного правительства, а также временный министр юстиции граф Буле де ля Мёрт и секретарь Теофиль Берлье.

Юрист Антуан-Жак Буле де ля Мёрт, кстати, это очень интересный человек. На самом деле, именно ему принадлежит широко известная фраза «Это хуже, чем преступление – это ошибка» (по поводу расстрела по приказу Наполеона герцога Энгиенского), которую постоянно приписывают то Фуше, то Талейрану. В свое время он поддержал переворот 18 брюмера, приведший Наполеона к власти. При Наполеоне он был президентом законодательной секции Государственного совета и участвовал в работах по составлению знаменитого Гражданского кодекса. И он, между прочим, был сторонником передачи власти Наполеону II, так что до 1819 года он вынужден был жить в изгнании и в «новой» политике участия не принимал.

Тайна двойников и посмертных масок Наполеона

В настоящее время есть как минимум три легенды, говорящих о том, что Наполеон бежал с острова Святой Елены и закончил свои дни в Европе.

Одно из преданий рассказывает, что 7 августа 1815 года, когда корабль, увозивший Наполеона к месту ссылки, должен был пересекать экватор, в одной из деревушек французских Альп появился весьма странный человек. Жители деревни, видевшие Наполеона в годы его славы, признали в нем своего императора, однако он представился Феликсом. Королевские жандармы сразу бросились по его следам, арестовали и поместили в тюрьму Вьенн-ан-Дофинэ. На этом следы «Наполеона-Феликса» теряются, так как никаких документов, связанных с арестом, найдено не было…

Другое предание основано на показаниях, данных в 1822 году Арманом Маркизе, секретарем префектуры города Манд. Он рассказывал, что узнал о проживании в окрестностях города некоего священника, которого звали отец Илларион. Население окружающих деревень почему-то преклонялось перед этим священником и произносило его имя с величайшим страхом. Заинтригованный Маркизе начал наводить справки и вскоре узнал, что таинственный священник появился неизвестно откуда и купил себе полуразрушенный замок недалеко от города. Жители деревень шептались о том, что священник – это их бывший император. Маркизе в сопровождении префекта и капитана жандармерии отправился убедиться или разувериться в этом лично. Отец Илларион встретил их на дороге во главе конного эскорта людей в таких же, как и у него, монашеских сутанах. Все они на удивление хорошо держались в седле. Но еще больше Маркизе был изумлен потрясающим внешним сходством отца Иллариона с Наполеоном…

Третье предание гласит, что 5 мая 1821 года на острове Святой Елены умер не Наполеон, а капрал наполеоновской армии Робо, удивительно похожий на Наполеона. Сам же император остаток жизни якобы провел в Италии.

* * *

Достоверно известно, что с самого начала своего правления Наполеон отдал приказ искать своих двойников по всей Европе. В результате разыскали четверых. Впоследствии их судьба сложилась по-разному: с одним вскоре приключилось несчастье, он упал с лошади и стал ни на что не годным калекой, второй оказался слабоумным, третий долгое время тайно сопровождал императора, но был убит при невыясненных обстоятельствах. Судьба четвертого двойника императора – Франсуа-Эжена Робо – наиболее интересна и загадочна.

В ряде источников утверждается, что этот человек родился в 1775 году в небольшом городке Балейкур, что в департаменте Мёз, в шести километрах от Вердена. В 1793 году он записался добровольцем в 1-й батальон егерей своего департамента и ушел на войну. Он был младше Наполеона на шесть лет, но удивительно похож на него. На это, рано или поздно, обратили внимание, и его полковник представил капрала Робо своему начальству. А то отправило его к министру полиции Жозефу Фуше, ведавшему подобными вопросами…

Больше о Робо долгое время никто ничего не слышал.

Как уже говорилось, после поражения при Ватерлоо Наполеон окончательно отрекся от престола и был сослан на далекий остров Святой Елены. А ставший никому не нужным его двойник вернулся в свой дом в Балейкуре.

Тихая провинциальная жизнь текла вяло и однообразно. Но вдруг (это было в 1818 году) в Балейкуре произошло нечто весьма необычное: к деревенскому дому Робо подъехала роскошная карета – из тех, что нечасто случалось увидеть в тех краях. Именно поэтому она и запомнилась многим. Кто находился в этой карете за задернутой занавеской окном, неизвестно. Во всяком случае, карета простояла у дома не меньше двух часов. Хозяин дома потом рассказывал соседям, что приезжавший к нему человек сначала хотел купить у него кроликов, потом долго уговаривал его поохотиться вместе, но он якобы не согласился. А через несколько дней Франсуа-Эжен Робо исчез из городка вместе со своей сестрой.

Позднее власти спохватились и принялись разыскивать бывшего двойника императора. В конце концов, они нашли только его сестру, которая жила в Нанте, причем в непонятно откуда взявшейся роскоши. Она заявила, будто деньги дал ей брат, который отправился в далекую поездку, а куда именно, она не знает: «Нанялся в матросы и ушел в море, плавает где-то…»

* * *

Вскоре после исчезновения Франсуа-Эжена Робо в итальянском городе Верона было замечено появление некоего француза Ревара, открывшего вместе со своим компаньоном небольшой магазин. Именно благодаря этому компаньону, купцу Петруччи, о месье Реваре в памяти потомков остался достаточно заметный след.

А тем временем знаменитый пленник на острове Святой Елены вдруг стал очень забывчив и начал путать в рассказах очевидные факты из своей прежней жизни. И его почерк неожиданно сильно изменился, а сам он сделался весьма тучным и неуклюжим. Официальные власти приписали это воздействию не слишком комфортных условий заключения на Богом забытом острове.

Поведение приезжего француза Ревара в Вероне также было весьма странным: он редко показывался в своем магазине, а на улицу вообще почти не выходил. При этом все соседи заметили, что он был очень похож на портреты Наполеона, и дали ему прозвище «Император». Сам Ревар отзывался на такое обращение лишь сдержанной улыбкой. Что касается коммерции, то, по словам Петруччи, его компаньон не имел к ней ни малейшего таланта. Когда оказывалось, что очередное начинание приносит ему лишь убыток, это его нисколько не огорчало. К деньгам он был, похоже, безразличен, и оставалось гадать, почему он выбрал именно этот род занятий. Так продолжалось несколько лет…

* * *

5 мая 1821 года на острове Святой Елены, согласно официальной версии, скончался Наполеон Бонапарт. А 23 августа 1823 года похожий на него как две капли воды владелец магазина Ревар бросил дела и навсегда покинул Верону.

Произошло это при весьма странных обстоятельствах. В полдень в дверь магазина, где оба компаньона находились в тот час, постучал посыльный. Убедившись, что перед ним именно господин Ревар, посыльный вручил ему скрепленное сургучной печатью письмо. Прочтя его, Ревар взволнованно сообщил Петруччи, что неотложные обстоятельства вынуждают его уехать, и отправился домой собираться в дорогу.

Часа через два он вернулся налегке, без багажа. Карета, в которой прибыл посыльный, все еще ждала его у крыльца. Прощаясь, Ревар оставил своему компаньону конверт: если через три месяца он почему-либо не вернется, Петруччи должен был доставить письмо по назначению.

Когда стук колес кареты по каменной мостовой затих, Петруччи взглянул на конверт. На нем было начертано: «Его Величеству королю Франции».

Ни три месяца спустя, ни вообще когда-либо Ревар в Верону не возвратился. Следуя данному обещанию, Петруччи отправился в Париж и передал письмо в секретариат короля. За хлопоты он был вознагражден, причем необъяснимо щедро. Что касается пребывания при французском дворе, то Петруччи о нем предпочел умолчать. И молчал почти 30 лет.

По их прошествии он неожиданно явился к должностным лицам Вероны и сделал чрезвычайно важное заявление, подтвержденное клятвой. Каждое слово его было зафиксировано писарем, и под документом, как и положено, расписались сам Петруччи, должностные лица и свидетели. Последней фразой в документе было утверждение, что компаньоном Петруччи в течение пяти лет был не кто иной, как Наполеон Бонапарт.

* * *

Что стало с Реваром-Наполеоном после того, как он покинул Верону, с достоверностью сказать невозможно. А вот некоторые биографы императора утверждают, что Наполеон закончил свои дни в пригороде Вены, в ночь на 4 сентября все того же 1823 года.

В ту осень в Шёнбруннском замке близ Вены страшно страдал от скарлатины законный сын Наполеона. В злополучную ночь бдительный часовой, охранявший замок, застрелил какого-то незнакомца, пытавшегося перелезть через каменную дворцовую ограду. Когда представители властей осмотрели убитого, при котором не было обнаружено никаких документов, полиция немедленно оцепила замок. Зачем? Никаких объяснений не последовало.

По настоятельной просьбе бывшей императрицы Марии-Луизы тело убитого незнакомца похоронили на территории замка рядом с тем местом, которое было предназначено для погребения жены и сына Наполеона. Этот интригующий рассказ с некоторыми вариациями был не раз использован в литературе.

Если это действительно был Наполеон, то его двойнику Франсуа-Эжену Робо повезло больше: его смерть, похоже, не была насильственной. По версии проживающего в Лондоне журналиста-историка Александра Горбовского, в церковной книге родного городка двойника сохранилась запись: «Франсуа-Эжен Робо родился здесь… Умер на острове Святой Елены…» Дата смерти, однако, была стерта. Единственной причиной, почему кто-то счел нужным сделать это, может быть совпадение этой даты с днем смерти Наполеона, считает историк.

* * *

Понятно, что у всех этих красивых легенд нет и не может быть никаких официальных подтверждений. Есть только косвенные факты, которые мы и попытаемся проанализировать.

Если ничего этого не было, и в 1821 году на острове Святой Елены умер настоящий Наполеон Бонапарт, то как тогда можно объяснить тот факт, что в 1817–1818 гг. остров под разными предлогами покинули многие ближайшие лица из окружения императора: секретарь Эммануэль де Лас Каз, генерал Гаспар Гурго, потом – сразу шестеро слуг, а также слуги приближенных Наполеона? Известно, что к середине 1819 года на острове осталась только половина из живших там ранее французов.

Кроме того, некоторые биографы Наполеона цитируют письмо жены генерала Анри-Грасьена Бертрана, который был одним из сподвижников императора и вместе с женой сопровождал его в изгнании. Датируется это письмо 25 августа 1818 года, и в нем есть странная фраза: «Победа, победа! Наполеон покинул остров»⁵⁶. И все. Ни комментариев, ни пояснений. Тот, кому было адресовано письмо, в пояснениях, видимо, не нуждался.

А незадолго до того, как это странное письмо было написано, вблизи острова появился и стал на рейд быстроходный американский парусник, что вызвало большую тревогу у англичан. Дело не только в том, что само поведение парусника вызвало их подозрение, но и в том, что в случае каких-то осложнений ни один из бывших поблизости английских кораблей не смог бы угнаться за «американцем».

Вполне вероятно, что на этом корабле на остров прибыл двойник Робо и уехал сам Наполеон.

Но двойник (таково уж его предназначение) должен был умереть. Это было важно как для самой «наполеоновской легенды», так и для спасения участников побега от преследований.

Это может показаться удивительным, но двоюродный дядя Наполеона кардинал Жозеф Феш и мать императора Летиция осенью 1818 года и в 1819 году действительно были уверены, что узник острова Святой Елены сумел спастись бегством. Именно поэтому они отвергли возможность направить к Наполеону первоклассных медиков, что было связано с немалыми расходами, и послали взамен лишь молодого доктора Франческо Антоммарки.

Если быть точным, то сначала у Наполеона был врач-британец по имени Барри О’Мира. И, кстати, это именно он диагностировал у ссыльного начинающееся воспаление печени, но губернатор острова генерал Хадсон Лоу и слышать об этом не хотел. Он бы, наверное, не возражал, если бы знаменитый пленник просто исчез куда-нибудь и не доставлял бы ему больше проблем. Барри О’Мира так и не смог ничего добиться своими заявлениями и был вскоре отозван. Нужна была замена, но на сей раз врач не должен был быть англичанином. Вот 20 сентября 1819 года на остров и прибыл Франческо Антоммарки. Он родился на Корсике, как и его пациент, но по специальности он был… патологоанатомом.

Историк Жильбер Мартино, работавший хранителем архива Наполеона на острове Святой Елены, называет его «бывшим ассистентом в анатомическом театре, ничего не смыслившим в медицине»⁵⁷. Как говорится, отличный выбор! Мадам Летиция, ничего не жалевшая для своих детей, конечно же, не хотела тратиться на лечение какого-то двойника, подменившего ее великого сына.

Послушаем теперь другие доводы сторонников этой теории, например, Томаса Уиллера, автора книги Who Lies Here? A New Inquiry Into Napoleon’s Last Year («Кто покоится здесь? Новое исследование о последнем годе Наполеона»), изданной в Нью-Йорке в 1974 году.

Автор книги подчеркивает, что у Наполеона уже имелся опыт незаметного исчезновения с острова – побег в 1815 году с Эльбы. Подготовка к этому бегству включала использование приемов, позволивших обмануть вражеских лазутчиков, которых подсылал к Наполеону британский комиссар на Эльбе Кэмпбелл. То же самое делал и губернатор острова Святой Елены генерал Хадсон Лоу, просто помешанный на шпионаже.

Поскольку секреты приготовления к бегству с Эльбы так и не были раскрыты, их повторили на Святой Елене. Трудно поверить, что такой человек, как Наполеон, был готов смириться со своей участью. Он решил покинуть остров, но так, чтобы тюремщики и после его бегства не догадались об этом. Наполеон совершенно сознательно обострял отношения с английским губернатором и его чиновниками, разыгрывая сцены гнева – с тем, чтобы держать своих стражников подальше от Лонгвуда…

Бонапартисты не раз делали попытки организовать бегство Наполеона. Одну из них, в частности, предприняла его бывшая любовница Полина Фурес, которой после разрыва Наполеон нашел нового богатого мужа – отставного офицера Анри де Раншу, тут же сделанного консулом в испанском Сантандере, а затем в Швеции.

Графиня де Раншу (как стала именовать себя Полина) в 1816 году приехала в Рио-де-Жанейро со своим любовником Жаном-Огюстом Белларом и купила там корабль, предназначавшийся для спасения Наполеона. Несмотря на неудачу этой попытки, Полина еще долгое время продолжала действовать вместе с другими бонапартистами в Бразилии и умерла 18 марта 1869 года, пережив Наполеона почти на полвека.

Наполеон получал от своих сторонников еще несколько предложений о побеге (широко известен, например, предлагавшийся вариант спасения на подводной лодке изобретателя Роберта Фултона). Но он неизменно отвергал их. Не потому ли, что имел в запасе другой, более надежный вариант?

* * *

К сожалению, версия о подмене Наполеона на Франсуа-Эжена Робо не подтверждена никакими доказательствами. Все документальные свидетельства, которые приводились ее приверженцами (например, запись в архиве Балейкура о том, что тот умер на острове Святой Елены), при проверке оказались вымыслом.

Страдает версия и явными противоречиями. Робо, в частности, уехал из Балейкура в конце 1818 года, между тем болезнь, которая свела в могилу Наполеона, обнаружилась еще за год до этого, в октябре 1817 года. Да и бумаги, которые писал и диктовал Наполеон в последние годы и даже месяцы жизни, свидетельствовали о знании множества подробностей, которые могли быть известны только императору, а никак не его двойнику.

Что же касается человека, убитого в Шёнбруннском замке, то в 1823 году Наполеон достиг бы 54-летнего возраста, и вряд ли этот не отличавшийся атлетическими данными человек мог бы перелезать ночью через высокий каменный забор, окружавший замок.

Но все же главным аргументом, подтверждающим версию о том, что в 1821 году на острове Святой Елены был захоронен не Наполеон, а кто-то другой, является гипотеза французского журналиста и историка Жоржа Ретиф де ля Бретонна, развитая в последние годы исследователем наполеоновской эпохи Брюно Руа-Анри.

Суть этой гипотезы, сделанной Ретиф де ля Бретонном в 1969 году в книге Anglais, rendez-nous Napoléon («Англичане, верните нам Наполеона»), состоит в том, что англичане якобы подменили тело умершего Наполеона или того, кто выдавал себя за Наполеона, трупом бывшего домоправителя императора Франческо Киприани. В 1818 году этот корсиканец, родившийся в 1773 году[6]6
  По одной из версий, Киприани на Корсике, в юности, был близок к семье Бонапартов. Потом он был секретным агентом у Саличетти в Италии, а потом у Жозефа Бонапарта в Неаполитанском королевстве. А в 1814 году он находился с Наполеоном на острове Эльба.


[Закрыть], был уличен в шпионаже в пользу англичан и исчез при таинственных обстоятельствах. Во всяком случае, его могила на острове так и не была обнаружена. По мнению французского историка, в 1840 году в Париж были торжественно перенесены именно останки этого самого Киприани, а не Наполеона (от себя добавим: или того, кто выдавал себя за Наполеона).

В подтверждение своей гипотезы Ретиф де ля Бретонн приводит несколько доводов, важнейшими из которых являются отсутствие в 1840 году некоторых элементов униформы и наград покойного по сравнению с тем, что у него было в 1821 году. В частности, указывается на отсутствие одного из орденов, перечислявшихся камердинером Маршаном, и шпор, которых не увидел ни один из участников эксгумации в 1840 году, хотя в 1821 году они были.

В «Мемуарах» Маршана четко сказано, что на императоре была «зеленая униформа с красной отделкой гвардейских егерей, украшенная орденами Почетного легиона, орденом Железной короны, орденом Воссоединения, знаком Большого орла и лентой Почетного легиона». В 1840 году ордена Воссоединения на мундире покойного не было. Тот же Маршан отмечает, что на Наполеоне были «сапоги для верховой езды», то есть со шпорами. Также на наличие шпор указывает и генерал Бертран. В 1840 году сапоги были уже без шпор. Кроме того, положение вышеупомянутых знаков отличия, описанных всегда точным генералом Бертраном, было существенно нарушено.

Брюно Руа-Анри, продолжающий дело Ретифа де ля Бретонна, также уверен, что в Доме Инвалидов в центре Парижа торжественно покоится не Наполеон. Доказательствам этого полностью посвящена его книга L’énigme de l’exhumé de 1840 («Тайна эксгумированного в 1840 году»), вышедшая в Париже в 2000 году.

Доводом Руа-Анри, дополняющим вышеперечисленные доводы, является анализ положения коленей императора при эксгумации. Они были чуть согнуты – якобы для того, чтобы поместить тело в узкий гроб. Но гроб имел длину 1,78 м, а рост Наполеона составлял 1,69 м, то есть никакой необходимости сгибать колени не было! Остававшиеся 10 см, даже если оставить 4 см на высоту каблуков, вполне позволяли телу императора лежать, вытянувшись во весь рост. И он лежал во весь рост в 1821 году, и никто из свидетелей захоронения ни разу не отмечал подобной проблемы.

Предположение о том, что колени покойного могли согнуться сами при неосторожной переноске гроба английскими гренадерами, не выдерживает критики: император умер 5 мая, а гроб переносили для погребения 9 мая, то есть через четыре дня.

Еще один важный момент: по свидетельствам доктора Франческо Антоммарки и губернатора острова Хадсона Лоу, серебряные сосуды, содержащие сердце и желудок императора, в 1821 году были помещены по краям гроба (свободное место позволяло сделать это), а в 1840 году при эксгумации они были обнаружены под согнутыми коленями покойного, который при этом оказался немного выше ростом.

Также в 1840 году не было обнаружено шелковых чулок на ногах покойного, которые, по свидетельству того же Маршана, были надеты на ноги императора под сапоги. Не могли же они исчезнуть сами по себе?

И, наконец, императорская посмертная гипсовая маска, сделанная доктором Антоммарки, чья же она на самом деле?

Брюно Руа-Анри утверждает, что она фальшивая, ибо содержит темные волоски от примерно трехдневной щетины (3–5 мм), в то время как Наполеон был тщательно выбрит.

В музее Лозанны (Швейцария) выставлены на всеобщее обозрение посмертная маска Наполеона и локон его волос. Маска в 1848 году была передана музею Жаном-Абрахамом Новерра, одним из слуг императора на острове Святой Елены, которого тот называл «своим швейцарским медведем» и которому перед смертью отдал на хранение предметы своего обихода. Локон волос якобы был сострижен после кончины Наполеона и, как и маска, тоже попал в руки Новерра, который, в свою очередь, передал его лозаннскому ювелиру Марку Жели (когда-то он работал в Париже в ювелирной мастерской Наполеона, и именно этим объясняется столь великодушный жест со стороны бывшего слуги). В музей локон попал в 1901 году от родственника Жели.

Журналисты швейцарской газеты Le Matin, проведя собственное расследование, выяснили, что существует еще одна прядь, до недавнего времени хранившаяся за семью печатями у жителя Лозанны Эдгара Новерра, потомка Жана-Абрахама Новерра. Результаты сравнения волос были ошеломляющими. Локоны оказались совершенно разными: первый был светло-русый, тонкий и шелковистый, как у ребенка, второй – черный и густой. И какой из них настоящий?

Ученые могут до бесконечности спорить о причинах смерти Наполеона, анализируя процентное содержание мышьяка в его волосах, но все это не будет иметь никакого смысла до тех пор, пока не будет точно установлено, какой из локонов был срезан в 1821 году у умершего Наполеона, и был ли это на самом деле Наполеон?

Относительно посмертной маски, Брюно Руа-Анри, например, уверен, что она принадлежит не императору, а, возможно, Франческо Киприани, также корсиканцу, очень похожему на Наполеона Бонапарта времен Итальянской кампании и экспедиции в Египет.

* * *

Остановимся на этом подробнее. Как известно, существует множество так называемых «посмертных» гипсовых масок Наполеона. Но действительно посмертной была только одна, сделанная доктором Антоммарки непосредственно на острове Святой Елены. Слепок головы императора был им сделан 7 мая 1821 года, в четыре часа вечера, в присутствии британского военного медика Фрэнсиса Бартона, из глины плохого качества, найденной на острове. Отпечаток маски из гипса состоял из трех частей: первая часть включала в себя непосредственно лицо, вторая – подбородок и шею, третья – верхнюю часть лба, а также верхнюю и заднюю части черепа.

8 мая выяснилось, что первая часть маски куда-то пропала. Есть предположение, что она была похищена мадам Бертран, женой генерала Бертрана, а затем передана доктору Антоммарки. Доктор Фрэнсис Бартон покинул остров лишь с двумя оставшимися частями маски.

Оставшийся на острове Франческо Антоммарки попробовал на базе имевшейся у него части восстановить маску полностью, используя для этого предсмертные рисунки, сделанные молодым английским художником Уильямом Рубиджем, который, отправившись в Южную Африку, сделал остановку на острове Святой Елены.

Кстати, в своих «Мемуарах», опубликованных в 1825 году, доктор Антоммарки отметил: «Я остался владельцем маски, и я ее храню с религиозной тщательностью»⁵⁸. Именно эта маска и признана сейчас наиболее достоверной, так как все остальные являются либо ее копиями, либо самодеятельными реконструкциями. Именно она и выставлена в Париже в музее Дома Инвалидов.

Но в этой истории есть много непонятного.

Во-первых, как утверждает Брюно Руа-Анри, доктор Антоммарки существенно приукрасил лицевую часть маски, продавая ее копии налево и направо.

Во-вторых, а кто, собственно, доказал, что эта пусть даже приукрашенная маска является маской самого Наполеона? Известно, что все присутствовавшие при кончине императора отмечали, что в первые часы после смерти тот выглядел помолодевшим. Тот же граф Анри-Гасьен Бертран, в частности, писал: «В восемь часов стали готовиться делать гипсовую маску императора, но под руками не оказалось всего необходимого. Император казался моложе, чем он был на самом деле: казалось, что ему не более сорока лет. К четырем часам вечера он уже выглядел старше своих лет»⁵⁹.

Описанное Бертраном относится к вечеру 6 мая. А ровно через сутки он констатировал: «В четыре часа вечера была сделана гипсовая маска императора, который уже был полностью обезображен и издавал неприятный запах»⁶⁰.

Как в таких обстоятельствах можно утверждать, что дошедшая до наших дней маска является маской именно Наполеона, ведь она представляет собой лицо относительно молодого человека, а не 51-летнего больного, почти старика?

В-третьих, согласно доктору Антоммарки, размер головы Наполеона составлял 56,20 см. Но, по данным Констана Вери, слуги Наполеона, работавшего у него много лет и отвечавшего за пошив шляп, размер головы императора составлял 59,65 см.

Тут следует отметить, что в августе 2019 года бронзовую копию посмертной маски Наполеона продали с аукциона в США. Она была выставлена за 34 500 долларов, а торги были устроены галереей искусств в Новом Орлеане. Они были приурочены к 250-летию со дня рождения императора. И что это была за копия? В сопроводительных документах было указано, что оригинал маски выставлен в Наполеоновском музее в Гаване. А другая копия маски якобы хранится в музее Кабильдо в Новом Орлеане.

* * *

Относительно посмертных масок Наполеона целое исследование провел Мишель Данкуан-Мартино. По его данным, после смерти Наполеона, в ночь с 5 на 6 мая 1821 года, за его телом наблюдали аббат Виньяли, слуга Пьеррон и доктор Арчибальд Арнотт. Остальные, измученные неделями дежурства у постели умирающего, удалились в свои апартаменты.

Про доктора Арчибальда Арнотта можно сказать, что это был военный врач, для которого повиновение своему командиру было важнее, чем здоровье пациента. По мнению некоторых авторов, утверждения которых не могут считаться бесспорными, этот шотландец воспользовался случаем, чтобы на рассвете сделать слепок лица императора с использованием воска от свечей или пчелиного воска, в результате чего получилась маска с тяжелым лбом и агрессивным подбородком. Франческо Антоммарки, по-видимому, пытался снять отпечатки пальцев по просьбе графини Бертран, но это уже было утром 6 мая. Слуги, оставленные наедине с телом в ночь с 6 на 7 мая, также попытались снять отпечатки с помощью бумаги, размазанной в известковом молоке.

После вскрытия, которое состоялось во второй половине дня 6-го числа, графиня Бертран попросила врачей достать гипс, чтобы сделать посмертную маску Наполеона и таким образом сохранить его черты для своей семьи и для потомков. Доктору Бартону пришла в голову та же идея, и он поделился ею с Хадсоном Лоу, а затем с Антоммарки. Оба согласно кивнули. И тогда он взял сульфат извести, найденный в чистом виде на равнине, прямо напротив острова Джорджа. Он сунул его в духовку и побежал в Лонгвуд. Но, увидев этот грубый порошок, Франческо Антоммарки заявил, что операция формования с таким материалом невозможна. Фрэнсис Бартон кивнул, но мадам Бертран попросила его приступить к делу.

7 мая, в четыре часа пополудни, оба врача под присмотром двух лакеев приступили к выполнению задания. Со дня смерти Наполеона прошло уже два дня: его лицо было деформировано, а труп источал неприятный запах. Они сняли воротник и галстук, которые обвивали шею, освободили рубашку, подстригли волосы, которые закрывали лоб и верхнюю часть висков. Несмотря на шероховатость импровизированной штукатурки, им удалось в два приема вытянуть форму. Таким образом появилась реликвия, которая вошла в историю как «маска Антоммарки» (хотя это также и работа ирландского врача Бартона).

Высушенный слепок состоял из трех фрагментов: лица, лба и затылка. К сожалению, гипс был настолько грубым, что ирландскому врачу пришлось обрабатывать оттиск с помощью ножа или шпателя.

Довольный своей работой, Фрэнсис Бартон оставил слепки на камине в гостиной, чтобы дать им высохнуть, и ушел. На следующий день он вернулся, чтобы закончить свою работу, и, к своему удивлению, обнаружил, что лицевая часть маски была удалена и упакована в соответствии с приказом мадам Бертран. Доктор Бартон не мог объявить это кражей, так как он не был владельцем маски, но он начал протестовать, и это привело к длительной и ожесточенной ссоре, которая закончилась в лондонских судах…

Французы покинули остров 27 мая 1821 года. Франческо Антоммарки перевозил свой экземпляр в личном багаже, о чем свидетельствует письмо британскому чиновнику, в котором корсиканский врач просил вмешаться в таможенную очистку некоторых ценных предметов, в частности «гипсового бюста императора Наполеона». Несомненно, он получил помощь, потому что во время своего пребывания в Лондоне он приобрел гипс хорошего качества и сделал копию со своего оригинала. Эта копия стала называться «маской Бертрана», и ее дочь генерала завещала принцу Виктору-Наполеону. Ее легко опознать, потому что на обороте рукой Антоммарки была сделана надпись на итальянском языке: «За безупречные заслуги мадам Бертран – Антоммарки. 27 августа 1821 года».

Сам доктор сохранил у себя оригинал, из которого для Бертранов была сделана первая копия.

Прошли годы. Франческо Антоммарки в 1825 году опубликовал книгу Derniers moments de Napoléon («Последние минуты Наполеона»), в которой, кстати, утверждал, что маска все еще принадлежит ему. Но когда он узнал о смерти доктора Фрэнсиса Бартона, которая наступила в 1828 году, он решил, что настало время заняться коммерцией, не рискуя столкнуться со спорами о праве собственности на произведение искусства: при поддержке генерала Бертрана, который ручался за подлинность маски, в 1833 году он инициировал национальную подписку, которая имела большой успех. После этого в продажу поступили многочисленные бронзовые и гипсовые копии.