Текст книги "Время моей Жизни"

Глава девятая

На той неделе он прошел Тропой инков. Вы смотрели? – спросил Джейми, обращаясь ко всем за столом.

День рождения Лизы мы отмечали в ресторанчике «Пирушка», своем излюбленном пристанище, где всегда проходят наши вечеринки, и нас, как всегда, обслуживал гей-официант с поддельным французским акцентом. Нас было семеро, восьмым должен был быть Блейк, но он уехал на съемки. Впрочем, незримо он присутствовал, мне казалось, что он сидит напротив меня во главе стола и все только с ним и говорят. Во всяком случае, последние двадцать минут, едва подали основное блюдо, все говорили только о нем. И похоже, их хватит еще на полчаса, поэтому я набила полный рот салата, чтобы помалкивать. Силчестеры не беседуют с полным ртом, и я могла ограничиться утвердительными кивками и заинтересованно вздернутой бровью. Они принялись обсуждать его путешествие по Индии. Я тоже смотрела эту передачу и очень желала Дженне, чтобы в Дели ее прохватил понос. Они обсудили все: что он сказал, что он видел, как был одет, а потом ласково пожурили, дескать, слишком уж он заигрывает со зрителем – эти его подмигивания в камеру и заключительная фраза. По мне, так это лучший момент, но я не стала им об этом говорить.

– А ты как считаешь, Люси? – громко осведомился Адам.

Все тут же умолкли и поглядели на меня.

Я дожевала листья латука.

– Я не смотрела.

И отправила в рот другую порцию салата.

– Люси больше не интересуют жаркие страны, – пошутила Шантель, – она к этому охладела.

Я пожала плечами.

– А ты вообще смотришь его передачу? – спросила Лиза.

Я покачала головой:

– Не уверена, что у меня есть этот канал. Не знаю, я не проверяла.

– У всех есть этот канал, – заявил Адам.

– В самом деле? – усмехнулась я.

– Вы ведь вместе должны были туда поехать, верно? – Адам перегнулся через стол, чтобы получше меня видеть, подавляя своим напором.

Он говорил вроде бы шутливо, но, хотя прошло уже почти три года, его по-прежнему всерьез задевало, что кто-то посмел отвергнуть его лучшего друга. Наверное, не будь я объектом этого негодования, меня восхищала бы подобная преданность. Уж не ведаю, чем Блейк сумел заслужить столь крепкую привязанность Адама, но тот безоговорочно соглашался с каждым его словом, верил всем его крокодиловым слезам, и в результате я была враг номер один. Я это знала, и Адам втайне хотел, чтобы я это знала, но больше, кажется, никто об этом не подозревал. Опять меня накрыла паранойя, но я намерена прислушиваться к своим параноидальным заскокам.

Я кивнула Адаму:

– Угу, мы планировали отметить там его тридцатилетие.

– А вместо этого ты отправила его туда одного, негодница, – сказала Лиза, и все засмеялись.

– Со съемочной группой, – добавила Мелани, чтобы немного меня поддержать.

– И кремом для загара, судя по тому, как он выглядит, – ухмыльнулся Джейми, и все опять засмеялись.

И с Дженной. Гиеной. Из Австралии.

Мне ничего не оставалось, как снова пожать плечами.

– Вот что бывает с теми, кто с утра потчует девушку яйцами всмятку вместо яиц-пашот. И эту дешевую подмену претенциозно называет «завтрак в постель».

Засмеялись все, кроме Адама. Он был непоколебим и мрачно наблюдал за мной. Я впихнула в себя еще ложку латука и заглянула в тарелку к Мелани, нельзя ли там чем поживиться. Оказалось, можно, например помидорчиком черри. Секунд на двадцать мой рот будет занят. Помидорчик, однако, оказался с подвохом и пошел не в то горло, отчего я выпучила глаза и закашлялась.

Мелани протянула мне стакан с водой.

– А мы неплохо оторвались на его тридцатилетие, особенно под конец, в «Вегасе». – Адам многозначительно смотрел на меня в упор и потом издевательски ухмыльнулся. Мужчины украдкой переглянулись, тут же вспомнив подробности бурного уик-энда. Меня скрутило, как от боли, когда я себе представила Блейка со стриптизершей, которая слизывает перно с его мускулистой груди и губами берет из его пупка оливки. Вообще-то такие игры не в его духе, это игра моего больного воображения.

Мой мобильник ожил, и высветилось имя – Дон Локвуд. Всю неделю я периодически вспоминала о нем и думала, чем бы его отблагодарить за песню, но так и не сообразила. Я открыла сообщение и увидела фотку – фарфоровая статуэтка древней согбенной старушонки. Смешно, что один глаз у нее был закрыт повязкой.

Увидел ее и подумал про вас.

Я отодвинулась от стола и ответила:

Вы воспользовались моей фотографией без моего разрешения. Я бы вам дала другую, где я улыбаюсь.

Не забывайте, вы беззубая.

Я тихо сказала «чи-и-из», сфотографировала свою улыбку и отослала ему.

Мелани с веселым любопытством наблюдала за моими манипуляциями.

– С кем это ты переписываешься?

– Ни с кем, просто проверяю, не застрял ли у меня салат в зубах, – сказала я не моргнув глазом. Я вру уже без малейшего усилия.

– Могла бы у меня спросить. Правда, кто это?

– Да я на днях номером ошиблась, а человек обнаружил пропущенный звонок, решил узнать, кто это был.

Почти не соврала.

Я полезла в сумку, достала двадцать евро и положила на стол.

– Ребята, все было замечательно, но мне пора.

Мелани принялась стонать и охать, что мы даже не потрепались толком.

– Мы только и делали, что трепались. – Я засмеялась и встала из-за стола.

– Но не о тебе.

– Что ты хочешь услышать обо мне? – Я взяла свой плащ у гея-официанта с поддельным французским акцентом, который произнес «ваш манто?» нарочито в нос.

Мелани была слегка ошарашена.

– Ну, я вообще-то хотела узнать, как твои дела, но ты уже убегаешь, времени на это нету.

Я позволила официанту помочь мне надеть плащ, а потом сказала:

– Il y a eu une grande explosion. Téléphonez aux pompiers et faites évacuer le bâtiment, s’il vous plaît.

Что означало: произошел сильный взрыв, позвоните в службу спасения и эвакуируйте людей из здания.

Он посмотрел на меня с плохо скрытым отвращением, натянуто улыбнулся и так быстро смотался прочь, что я не успела сорвать с него маску, которую он таскал в худших традициях монстров из «Скуби-Ду».

– Знаешь, чтобы рассказать, как я поживаю, много времени не надо. Ничего интересного в моей жизни нет, уж поверь. Давай повидаемся как-нибудь на той неделе. Я приду к тебе на концерт, и мы сможем поболтать, когда у тебя будет перерыв.

Мелани – диджей, очень модный и очень востребованный среди любителей горячих вечеринок. Она известна как диджей Тьма – потому что бодрствует ночью, а не потому, что она смуглая армянская красотка.

Мелани улыбнулась, обняла меня и ласково похлопала по спине.

– Отлично. Только нам придется читать по губам, у нас, как ты знаешь, шумновато. Ох, Люси, – добавила она, – я за тебя беспокоюсь, душа моя.

Я застыла. Она, видимо, почувствовала это и сразу отстранилась.

– Что значит – беспокоишься за меня?

Вид у нее был растерянный, точно она случайно допустила промах.

– Я не хотела тебя обидеть. Люси, ты не обиделась?

– Еще не знаю. Я не знаю, что имеют в виду друзья, когда говорят, что беспокоятся за тебя.

За столом все замолчали и слушали нас. Я пыталась выглядеть беззаботной, но мне все-таки хотелось понять, в чем тут суть. Раньше Мелани никогда подобных вещей не говорила, почему теперь сказала? Что со мной не так, почему все вдруг принялись обо мне тревожиться? Я вспомнила ее фразу про вечеринки, с которых я ухожу первая. Возможно, это далеко не всё, что она обо мне втайне думает и о чем я не подозреваю. Интересно, может, они все здесь замешаны? Все подписали те бумаги, о которых говорили мама с Райли? Я обвела их взглядом. Лица встревоженные.

– Да в чем дело? – лучезарно улыбнулась я. – Чего вы на меня так смотрите?

– Не знаю, как остальные, а я надеялся, что вы сцепитесь как кошки. – Дэвид иногда говорит неожиданные вещи. – Будете кусаться, царапаться, волосы друг дружке драть.

– Срывать одежду, кусать за соски, – добавил Джейми, вызвав дружный хохот.

– Не буду я с нее срывать одежду, – я обняла Мелани за голые плечи, – на ней и так почти ничего нет.

И все снова засмеялись.

– Мне просто стало любопытно, – весело продолжала я, – что это Мелани вздумалось обо мне беспокоиться. Возможно, она не одна такая? Что вас всех тревожит?

Они отвечали по очереди, и я поняла, как они меня любят.

– Каждый день, когда ты садишься за руль своей драндулетки, я нервничаю, – сказала Лиза.

– Я беспокоюсь, что ты выпьешь больше меня, – признался Дэвид.

– Опасаюсь за твой рассудок, – ухмыльнулся Джейми.

– Меня смущает это платье в сочетании с туфлями, – хихикнула Шантель.

– Супер. Кто-нибудь еще хочет пнуть меня? – засмеялась я.

– Я совершенно о тебе не беспокоюсь, – сказал Адам.

Никто, кроме меня, не понял, что он на самом деле имел в виду.

– Прекрасно. На этой радостной ноте я вас покидаю. Мне завтра очень рано вставать. С днем рождения, Лиза. Пока-пока, пузо. – Я чмокнула ее в беременный живот.

И ушла.

Домой поехала на автобусе. Себастиан проходил обследование, и ему делали всякие промывания, поэтому сегодня он будет спать в мастерской.

У меня запищал мобильник.

– Впечатляющие резцы. Может, пришлете еще фото, чтоб я собрал пазл по частям? Если ваш бойфренд не против?!

– Старо.

– Это не ответ.

– Ответ, но не тот, что вы хотели.

– Что вы делаете завтра?

– Занята. Меня будут увольнять.

– Бойфренд… работа… Тяжелая неделя. Готов помочь чем могу.

– Знаете испанский?

– Обязательное требование для бойфренда?

– Говорю же, старо. Нет. Обязательное требование у меня на работе. Завтра всплывет жуткая правда – я испанонеговорящий переводчик с испанского.

– Сочувствую. Estoy buscando a Tom. Это значит «Я ищу Тома». Пригодилось в Испании. Больше ничего сказать ни разу не дали.

Вечером, лежа в кровати и слушая уроки испанского на плеере, я получила сообщение:

Медленно, но верно обрабатываю ваши завиральные показания. Точно не беззубая, не замужем, возможно, с бельмом и десятком детей. Завтра продолжим расследование.

Я поднесла телефон к лицу и сфоткала свои глаза. Получилось хорошо только с четвертой попытки. Отослала ему. Подождала, но он не ответил. Может, я зашла слишком далеко…

Совсем поздно вечером телефон запищал, и я тут же открыла сообщение.

А вы пришлите свои…

А потом я долго рассматривала его ухо – идеальной формы и без всяких пирсингов.

Я улыбнулась. Откинулась на подушку и задумчиво уставилась в потолок.

Глава десятая

Салат из трех видов фасоли, в котором мне, впрочем, удалось обнаружить только два, я ела прямо за рабочим столом, впервые за два с половиной года, что здесь работаю.

Луиза стащила где-то роскошное кожаное кресло – после сокращения штатов найти такое уже не проблема, – и они затеяли игру в викторину «Быстрый и находчивый». Дергунчик занял «горячее кресло» и выбрал себе тему – телесериал «Улица Коронации: главные события 1960–2010». Мышь исполняла роль ведущей и закидывала его вопросами, которые выуживала из Интернета, Луиза засекала время. Пока он неплохо справляется, уже пятнадцать очков набрал при трех неверных ответах.

Грэм обхватил голову руками и разглядывал бутерброд из длинного багета, изучая его на предмет корнишонов: заметив очередной кусочек, он брезгливо извлекал его прочь.

– Не понимаю, чего вы им просто не скажете, чтобы они не клали вам корнишоны. Вы каждый день это делаете, – не выдержала Луиза, которая иногда искоса на него посматривала.

– Следите за временем, – запаниковала Мышь. И выстрелила в Дергунчика вопросом: – Почему в тысяча девятьсот семьдесят первом году из телесериала исчезла Валери Барлоу?

Дергунчик мгновенно выпалил ответ:

– Ее убило током от неисправного фена для волос.

В любую секунду сюда мог войти г-н Фернандес, и тогда, после двух с половиной лет совместной работы, я предстану перед ними во всем своем убожестве, не в силах произнести ни единого слова по-испански. Меня заранее мутило от стыда, и я с удивлением осознала: мне стыдно оттого, что я их подведу. Это было новое, прежде неведомое мне чувство. Чем меньше нас оставалось в отделе, тем больше мы напоминали неблагополучную семью, и, хотя я держалась особняком, ощущение, что мы становимся все ближе, возникло и у меня. Не все из нас симпатизировали друг другу, но все мы стремились защитить свой тесный мирок, а теперь я их предала.

У меня были мысли притвориться больной и не прийти сегодня на работу или признаться во всем Рыбьей Морде, чтобы избежать публичного позора. Впрочем, разговор с боссом с глазу на глаз – тоже радости мало. В итоге я отвергла эти варианты и решила дать Жизни возможность сыграть свою игру. Кроме того, был крошечный шанс, что я успею за ночь выучить почти с нуля иностранный язык. Поэтому, вдоволь налюбовавшись на ухо Дона Локвуда, я полезла в учебник испанского. В три утра я твердо усвоила, что выучить язык за ночь невозможно.

Грэм наконец выудил из бутерброда все корнишоны и откусил от него немалый кусок. На «быстрых и находчивых» он смотрел, изнывая от скуки. В такие моменты я находила его почти привлекательным – когда он не играл никакую роль, а просто был самим собой. Он глянул на меня, и мы обменялись почти незаметными улыбками сообщников. Потом он подмигнул и снова сделался мне противен.

– О’кей, теперь моя очередь. – Длинноносая практически выдернула Дергунчика со стула и уселась на его место.

Дергунчик встал, поморгал от возбуждения и поправил очки.

– Вы молодец, Квентин, – сказала я.

– Спасибо.

Он подтянул брюки, обнаружив небольшой животик, и горделиво улыбнулся.

– Какую вы выбрали тему? – спросила Мышь у Луизы.

– Пьесы Шекспира, – на полном серьезе ответила та.

Грэм как раз собирался откусить кусок бутерброда, но при этих словах застыл на полдороге. Мы все выжидающе смотрели на Луизу.

– Шутка. «Ким Кардашян – биография, карьера и светская жизнь».

Все с облегчением рассмеялись.

– У вас две минуты. Начинаем. Кого защищал адвокат Роберт Кардашян, отец Ким, на скандальном процессе в середине девяностых?

– О. Джей Симпсона. – Луиза говорила так быстро, что трудно было разобрать хоть слово.

Дергунчик сел рядом со мной, и мы вместе наблюдали за ними.

– Что это вы едите?

– Салат из трех видов фасоли, но вообще-то их тут два.

Он наклонился над моей плошкой.

– Красная… стручковая… а может, белую вы съели?

– Нет. Точно нет, я бы заметила.

– Я бы на вашем месте отнес им салат обратно.

– Тут осталось меньше половины, они тоже подумают, что я ее съела.

– Все же надо попытаться. Сколько вы за него заплатили?

– Три пятьдесят.

Он недоверчиво покачал головой и присвистнул.

– Я б отнес.

Я прекратила есть, и мы снова вернулись к «быстрым и находчивым».

– В каком реалити-шоу Ким Кардашян вместе с сестрой открыла новый магазин одежды?

– «Кортни и Ким завоевывают Нью-Йорк». Магазин «Дэш».

– Вам не дадут дополнительные очки за дополнительную информацию, – заметил Грэм.

– Тсс, – шикнула она, глядя на циферблат.

Из коридора донесся голос Майкла О’Коннора: громкий, уверенный, поясняющий. Эдна, видимо, тоже его услышала, потому что открыла свою дверь и кивнула мне. Я встала и оправила платье, как будто спадающая складками материя с крошечными колибри могла помочь мне в момент овладеть испанским.

Майкл О’Коннор обменивался приветствиями с Эдной, а честь препроводить Фернандеса в наш отдел выпала мне.

Я откашлялась, подошла к нему и протянула руку.

– Sr Fernández, bienvenido.

Мы обменялись рукопожатиями. Он был очень хорош собой, и я разволновалась еще больше. Мы смотрели друг на друга и молчали.

– Э-э… м-м-м… – В голове у меня было абсолютно пусто. Все фразы, которые я выучила, улетучились оттуда в один миг, что надо расценивать как наглый саботаж с их стороны.

– Hablas español? – спросил он.

– Угу.

Он улыбнулся.

Наконец я кое-что вспомнила.

– Cómo está usted? Как поживаете?

– Bien, gracias, y usted?

Он говорил куда быстрее, чем тип на пленке, но я узнала некоторые слова и поняла, о чем он.

– Э-м. Me llamo Люси Силчестер. Mucho gusto encantado. Такая радость видеть вас.

Он ответил – быстро, длинно и подробно. Разулыбался, потом посерьезнел, потом опять улыбнулся и все время жестикулировал, как это принято у президентов. Я тоже улыбалась, потом кивала, потом опять улыбалась – в унисон. Наконец он замолчал и явно ждал от меня ответа.

– О’кей. Quisiera bailar conmigo? Хотите потанцевать со мной?

Он наморщил лоб.

Я увидела, что за спиной г-на Фернандеса Грэм спешно засовывает остатки бутерброда в стол, как будто за то, что он ест в обеденный перерыв, его лишат работы. Корнишоны разлетелись в разные стороны, так что я направилась к столу Дергунчика. Это спутало мои планы: я хотела начать экскурсию с Грэма, а теперь мне придется перейти сразу ко второму пункту вызубренной бредовой болтовни.

Дергунчик встал, поправил очки и раздулся как павлин.

– Квентин Райт, рад познакомиться, – морг, морг, дерг, дерг.

Квентин посмотрел на меня. Я посмотрела на Агусто. В голове – полная пустота.

– Квентин Райт, – пробормотала я на испанский манер.

Они пожали руки.

Агусто что-то сказал. Я глядела на Дергунчика и нервно сглатывала.

– Он хочет узнать, чем вы занимаетесь здесь.

Дергунчик нахмурился:

– Вы уверены, что он именно это сказал?

– Ну да.

Он неуверенно хмыкнул, но все же пустился в объяснения, не забывая упоминать, как счастлив работать на нашу компанию. Все это было очень трогательно, однако мне хотелось сквозь землю провалиться. Я взглянула на Агусто.

– Э-э, – выдавил он, – un momento por favor. Одну минутку, прошу вас.

– España es un país maravilloso. Me gusta el español. Испания – замечательная страна. Мне нравится испанский.

Агусто смотрел на Дергунчика, а Дергунчик на меня.

– Люси, – обвиняюще произнес Дергунчик.

Я обливалась потом, меня бросило в жар. Никогда в жизни мне не было так стыдно.

– Э-э… – Я огляделась, пытаясь найти предлог, чтобы улизнуть, и на помощь мне пришел Джин Келли: я вспомнила сообщение Дона Локвуда. – Estoy buscando a Tom. Я ищу Тома.

Они оба озадаченно нахмурили брови.

– Люси, – спросил Дергунчик, моргая так часто, как никогда раньше, – кто такой Том?

– Том, вы же его знаете. – Я радостно улыбалась. – Пойду найду его, надо непременно познакомить г-на Фернандеса с Томом. – И, глядя на Агусто, еще раз сообщила: – Estoy buscando a Tom.

Я пошла к двери, и все вокруг меня плыло и качалось.

Меня остановили громкие крики, доносившиеся из коридора. Там что-то происходило. Что-то, что отвлечет от меня внимание? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но тут и все остальные услышали, значит, мне не почудилось. Майкл О’Коннор с Эдной остановились на полуслове, и он открыл дверь в коридор. Мы ясно слышали сердитые мужские голоса с истерическими нотами. Потом что-то упало, раздался грохот и шум борьбы. Эдна отрывисто велела Майклу закрыть дверь, что он и сделал, Мышь с Длинноносой тотчас прижались друг к дружке, а Гулькин Хрен встал рядом с ними, ограждая от неведомой опасности. У Эдны было такое лицо, точно она увидела привидение, и, посмотрев на нее, я подумала, что нам крышка. Майкл очень тихо подошел к Агусто, крепко взял его за локоть и повел в кабинет Эдны. Дверь за ними закрылась, а мы остались сидеть в ожидании невесть чего, как удобные мишени.

– Эдна, что происходит?

Она сильно побледнела и явно не знала, что делать. Крики снаружи становились все громче и приближались к нам, потом что-то ударило в стену, словно в нее кого-то впечатали, раздался болезненный вопль, и мы повскакали с мест. И тут вдруг Эдна повела себя решительно:

– Немедленно все спрячьтесь под столами.

– Эдна, да что там…

– Немедленно, Люси!

Это подействовало. Все забрались под столы. Из своего укрытия я видела, что Мышь прижалась к стене и рыдает, качаясь взад-вперед. Грэм, оказавшийся к Мыши ближе всех, пытался дотянуться до нее, чтобы ее утешить, а заодно и утишить. Луизу мне не было видно, она спряталась в дальнем конце комнаты. Что до Дергунчика, то он как раз почти не дергался, а, сидя на полу, смотрел на семейную фотографию с пикника – сын у него на плечах, жена держит на руках дочку. Волос на фото у Дергунчика куда больше, чем сейчас.

Я выглянула из-под стола, чтобы посмотреть, где Эдна. Она стояла посреди комнаты, делая глубокие вдохи. Потом одернула пиджак, потом опять несколько раз глубоко вдохнула. Каждые три секунды она смотрела на дверь с выражением твердой решимости. И снова принималась дышать, время от времени одергивая пиджак. Мне же ничего не оставалось, кроме как тупо изучать остатки салата, который я смахнула на пол при эвакуации под стол, и пытаться найти в нем третью фасоль. Красная, стручковая, помидор, кукуруза, перец, стручковая, красный лук, латук, стручковая, помидор. Больше мне нечем было развлечься, чтобы воспрепятствовать требованиям моего организма, то есть немедленно впасть в дикую панику.

Шум и крики нарастали. Мы видели через окно в коридор, как мимо стремглав пробегали люди, причем женщины держали в руках туфли, а мужчины были без пиджаков. Если все бегут, то чего ж мы сидим? Ответ на мой вопрос последовал незамедлительно. Я увидела, что кто-то мчится навстречу остальным, и этот кто-то показался мне очень знакомым. Он подлетел к нашей двери, ненамного оторвавшись от охранников, которые его преследовали, и дверь с треском распахнулась.

Это был Стив. Сосиска.

В руках он держал свой портфель, один рукав пиджака был надорван на плече, а из глубокого пореза на лбу шла кровь. Я была так потрясена, что потеряла дар речи. Обернулась к Дергунчику, чтобы понять, знает ли он, что происходит, но он сидел спрятав лицо в ладонях, судорожно вздрагивая плечами и, судя по всему, плакал.

Сперва я испытала облегчение, ведь это просто наш Сосиска, и хотела уже выбраться из-под стола и кинуться к нему, как он отбросил портфель и рывком придвинул ближайший стол к двери, чтобы заблокировать ее. Несмотря на вялое телосложение, двигался он быстро и решительно, одним махом взгромоздив пару стульев поверх баррикады. Удовлетворенный результатом, подобрал портфель и, тяжело дыша, направился к своему столу у окна.

А потом вдруг громко выкрикнул:

– Меня зовут Стив Робертс, и я здесь работаю. Меня зовут Стив Робертс, я здесь работаю. Вы не можете выбросить меня отсюда.

Когда до остальных дошло, что это Стив, они стали медленно выбираться из своих укрытий.

Первым был Грэм.

– Стив, старик, что ты де…

– Отвали от меня, Грэм, – заорал Стив, со свистом выпуская воздух из легких. Порез на лбу уже не так кровоточил, но пошла кровь из носа и заляпала всю рубашку. – Они не могут отобрать у меня работу. Все, что я хочу, – это сидеть тут и делать свое дело. Все. Отойдите от меня немедленно. Я серьезно говорю, Мэри, Луиза – вам понятно?

Квентин по-прежнему сидел под столом. Я встала.

– Стив, пожалуйста, не делайте этого. – Голос у меня дрожал. – Вы только еще больше себе навредите. Подумайте о своей жене и малышах.

– Подумай о Терезе, – мягко сказал Грэм, – успокойся. Не подводи ее.

Стив чуть-чуть расслабился, немного опустил плечи, и в глазах промелькнуло разумное выражение, но все равно это были черные, дикие глаза. Он принялся озираться, точно пытался что-то вспомнить, что-то, что от него ускользало.

– Стив, не надо делать себе еще хуже. Давайте вовремя остановимся.

Когда Эдна это сказала, в нем что-то перещелкнуло. Он смерил ее взглядом, а потом с силой швырнул в нее свой портфель. У меня бешено забилось сердце.

– Хуже? Хуже быть не может, Эдна. Вы даже не представляете, как все плохо. Даже не представляете. Мне пятьдесят лет, а сегодня двадцатилетняя сопля в службе занятости сказала мне, что я безработный. Безрабо-о-о-тный? Да кроме того дня, когда родилась моя дочь, я ни разу в жизни не пропустил работу! – Он говорил с ядовитой злостью, и теперь весь его гнев был направлен на Эдну. – Я тут лучше всех работал, всегда!

– Я знаю. Поверьте мне…

– Все вы лжете! – орал он, трясясь от ярости. Кровь прилила к лицу, вены на шее вздулись. – Меня зовут Стив Робертс, и я работаю здесь.

Он положил портфель, схватил стул и сел. Трясущимися руками попытался открыть портфель, но не сумел и заорал так громко, что все подпрыгнули, а потом с размаху ударил кулаком по столу.

– Грэм! Открой его, живо.

Грэм подскочил к его столу и открыл потрепанный коричневый портфель, с которым Стив каждый день приходил на работу, а потом благоразумно отошел в сторону.

Стив немного успокоился и достал свою кружку, ту самую, с надписью «Стив пьет черный кофе, сахара одну ложку», но с такой силой грохнул ее об стол, что она треснула. Не обратив на это внимания, он расставлял по местам остальное – игрушечный баскетбольный мяч с кольцом и фотографию своих детей. Контейнера с лазаньей не было. Его жена не думала, что он сегодня здесь появится.

– Где мой компьютер? – тихо спросил он.

Никто не ответил.

– Где мой комп?! – заорал Стив.

– Не знаю, – голос у Эдны слегка дрожал, – его забрали с утра.

– Забрали? Кто его забрал?

Тут раздались удары в дверь, не иначе охранники пытались к нам прорваться. Но дверь не поддавалась, Стив подпер ручку спинкой стула – думаю, это вышло у него случайно.

Из коридора доносились обрывки торопливых переговоров, там, похоже, решали, как быть дальше. Волнуются, не столько за нас, конечно, сколько за тех двоих, что укрылись в кабинете. Надо надеяться, Стив не обнаружит их.

Удары в дверь не улучшили настроения Сосиски. Он почти достиг точки кипения, и было похоже, что скоро он взорвется.

– Тогда дайте мне свой компьютер.

– Что? – Эдна в растерянности смотрела на него.

– Идите в кабинет и принесите мне свой комп, – загремел он. – Или лучше я займу ваше место, как вам такой вариант? Нравится? Займу кресло начальника – тогда им от меня уже не избавиться, точно. А вас уволю. Эдна, – он брызгал слюной, – вы на хрен уволены! Гребаная безработная!

Больно было смотреть, что с ним творится. Эдна судорожно глотнула воздуху, нервно огладила пиджак и застыла в нерешительности. Она понимала, что, возможно, от нее зависит жизнь двух ее боссов.

– Туда нельзя войти, – пробормотала она наконец. – Я заперла дверь перед уходом на обед, а теперь не могу найти ключ.

Это прозвучало так неубедительно, что даже Стив, несмотря на помрачение рассудка, понял, что она лжет.

– Зачем вы мне врете?

– Я не вру, правда, Стив, – как можно тверже сказала Эдна, – вы действительно не можете туда войти.

– Это мой кабинет, – закричал он, все ближе подходя к ней. Она нервно сморгнула. – Это мой кабинет, и вы меня туда впустите! А после этого соберете свои вещи и отправитесь вон!

Он был в явном меньшинстве – нас шестеро в этой комнате да еще двое в кабинете, мы легко могли навалиться на него и скрутить, но нас сковал страх, страх перед безумием, которое овладело человеком, которого мы вроде бы неплохо знали.

– Стив, не ходи туда, – сказал Грэм.

Стив посмотрел на него с недоумением:

– Почему? Кто там?

– Просто не ходи, и все, о’кей?

– Но там кто-то есть, верно? Кто?

Грэм лишь покачал головой.

– Кто там, Квентин?

Я только в этот момент заметила, что Квентин вылез из-под стола.

– Эдна, скажите им, пусть выходят, – велел Стив.

– Я не могу этого сделать.

Она заломила руки, утратив прежнее самообладание.

– Квентин, иди и открой эту чертову дверь.

Квентин вопросительно посмотрел на меня, но что я могла сделать?

– Открывай!

И он повиновался. Подошел, медленно открыл дверь и сразу вернулся за свой стол, словно отстраняясь от происходящего.

Стив неторопливо приблизился к кабинету, заглянул туда, а потом расхохотался. Злым, лающим смехом.

– Выходите, – скомандовал он.

– Послушайте, мистер… – Майкл О’Коннор вопросительно посмотрел на Эдну.

– Робертс, – тихо подсказала она.

– Вы даже не знаете, как меня зовут, – взревел Стив. Он весь пошел красными пятнами, на лбу и вокруг носа запеклась кровь, вся рубашка была в темных пятнах. – Он даже не знает, кто я такой, – крикнул он, обернувшись ко всем нам. – Не далее как вчера вы разрушили мне жизнь, но вам, черт вас раздери, неинтересно было, как меня зовут. – Он уже почти визжал. – Стив Робертс, вот как! И я здесь работаю.

– Нам всем необходимо успокоиться. Может быть, откроем дверь – скажем, что у нас все в порядке, а затем уже спокойно все обсудим?

Стив и ухом не повел на это предложение Майкла. Вместо этого он пристально поглядел на г-на Фернандеса.

– А это кто такой?

– Э-э… он не говорит по-английски, мистер Робертс.

– Меня зовут Стив! – Он вдруг обернулся ко мне: – Люси, – у меня на пару секунд остановилось сердце, – Люси, идите сюда. Вы знаете языки, спросите у него, кто он такой.

Я не пошевелилась. Квентин сочувственно посмотрел на меня, и я поняла, что он догадался.

– Это Агусто Фернандес из немецкого отделения, он сегодня приехал сюда в командировку. – Голос у меня был несколько надтреснутый.

– Агусто… слышал про такого, слышал. Он-то меня и уволил! – Стив затрясся от ненависти. – Ну, я знаю, что с ним делать.

Стив подскочил к Фернандесу, сжав кулаки, и казалось, сейчас он его ударит.

Майкл О’Коннор попытался схватить его, но Стив ловко увернулся и так врезал Майклу под дых, что тот влетел обратно в кабинет Эдны и распластался на полу. Я услышала глухой удар, когда, падая, он ударился головой об стол, но Стив, по-моему, этого даже не заметил. Он почти вплотную подошел к Агусто, и мы замерли, ожидая чего-то ужасного – что он ударит его головой в лицо или разобьет кулаком орлиный испанский нос, но этого не случилось.

– Пожалуйста, верните мне работу, – так тихо и просто сказал Стив, что у меня сердце перевернулось. – Он слизнул кончиком языка кровь с губы и повторил: – Пожалуйста.

– Он не может этого сделать, мистер Робертс, – кряхтя от боли, сообщил Майкл О’Коннор из кабинета.

– Нет, может. Верните мне работу, Агусто. Люси, скажите ему, что мне нужна моя работа.

– Э-э… – Я пыталась вспомнить хоть что-нибудь по-испански, мало-мальски подходящее к случаю, но тщетно.

– Люси!!! – злобно взревел Стив и полез в карман.

Я думала, он ищет носовой платок, это было бы кстати, потому что у него снова пошла кровь из пореза на лбу, да и с разбитой губы тоже катились темные густые капли. Но вместо платка я увидела пистолет. Все завизжали и бросились на пол, а я осталась стоять как вкопанная под дулом пистолета.

– Скажите, чтобы он вернул мне работу.

Стив шагнул ко мне, но все, что я видела, был черный, нацеленный мне в грудь ствол. Он ходил ходуном, потому что рука у Стива дрожала. Он держал палец на спуске, и его так колотило, что я каждую секунду ожидала выстрела. У меня подкосились ноги, я боялась, что вот-вот упаду.

– Если он вернет мне работу, я его не трону. Переводите.

Я не могла ему ответить. Мне не хватало воздуху, чтобы дышать. Он подскочил ко мне совсем близко и, тряся оружием, закричал мне в лицо:

– Переводите! Быстро!