Текст книги "Разбуженная страсть"

– Не важно. Все прошло быстро.

Он вздохнул и пробормотал:

– Но обычно я горжусь тем, что дамы получают удовольствие…

Удовольствие – сильное слово. Но возможно, в определенные часы могут нахлынуть воспоминания о его яростном всплеске. О почти отчаянном желании, с которым он шагнул к ней, – словно искал спасения в плотских утехах. И если объединить эти воспоминания с собственным собранием смутных фантастических сцен… Получалось, что наедине с ним вполне возможно получить удовольствие.

Но не стоило говорить ему об этом. Согнув колени, Марта сказала:

– Вы не могли бы принести мне подушку, прежде чем уйдете?

– Я не собираюсь оставлять вас на полу… ошеломленной и голой. – Ее слова вывели его из задумчивости, и он приподнялся.

– Я не ошеломлена… – начала Марта, но Тео тут же обхватил ее одной рукой за плечи, другой – под колени и поднял.

Не говоря ни слова, как будто ему нередко приходилось обращаться подобным образом с женщинами, он перенес Марту на кровать и уложил. Затем поправил подушки и прикрыл ее одеялом.

«Я не давала вам на это разрешение», – произнес ее непокорный внутренний голос, но она заставила его замолчать.

А он продолжал стоять у кровати, и на его лице было очень странное выражение. Не такое жизнерадостное, как обычно. И не такое беспечное. Возможно, он по-прежнему укорял себя за случившееся.

Пожалуй, стоило простить его. Почему бы и нет?

– Вы не останетесь на несколько минут? – Она подвинулась и коснулась рукой края кровати. – Кажется, вам не помешало бы отдохнуть. И я буду рада вашему обществу. – Это была почти правда.

Она поступила верно. Выражение его лица смягчилось, и казалось, с его плеч сняли тяжкий груз. Он молча присел на край кровати и снял сапоги. Потом сюртук. Бросил его на пол и залез под одеяло.

«Что могло его так подкосить? Кажется, сегодня все прошло не так уж плохо», – подумала Марта.

– Наверное, у вас был трудный день. – Она посмотрела на его профиль. Возможно, ему захочется выговориться.

Он отрывисто рассмеялся.

– Дорогая, вы и представить не можете, насколько трудный!

«Если вы все расскажете, мне не придется ничего представлять», – промелькнула у нее мятежная мысль, но тут же исчезла. Он ей не муж! И не обязан с ней ничем делиться!

– Сожалею, – пробормотала она.

– Не стоит. Это ведь вам ковром натерли спину. – Он повернулся к ней. Его глаза пристально изучали ее лицо. Он сделал глубокий вдох. – Кажется, вы боялись меня.

– Вовсе нет. Я никогда вас не боялась.

– Что же это тогда было? – Он вскинул подбородок. – Приближаясь ко мне, вы выглядели… почти больной. Я вас такой никогда прежде не видел.

– Ах, это?.. – Она почувствовала, как щеки ей заливает румянец. – Конечно, я боялась, что вы мне откажете и положите конец нашей сделке.

Но это была не вся правда, и он это знал. Он ждал, не сводя с нее взгляда. Молча погладил костяшками пальцев ее локоть. «Перестаньте!» – воскликнула она мысленно. И тут же проговорила:

– Наверное, я боялась показаться смешной. – Марта с трудом подыскивала слова, и ее голос звучал… как-то странно. – Я не привыкла к подобным вещам. Я боялась, что вы это поймете и посмеетесь надо мной.

Он с трудом сдерживал улыбку. А она поджала губы и принялась разглядывать полог над кроватью.

– Смешной… – повторил он. – Думаете, вы выглядели смешной?

– Да, я так думаю.

Она – словно жалкая пародия на продажную женщину. При одном воспоминании об этом ее щеки запылали.

– Вам кажется, что мой ответ был ответом человека, которому стало смешно? – И снова в его голосе слышался смех, хотя он изо всех сил пытался оставаться серьезным.

Она мельком взглянула на него.

– Должно быть, я переоценила вашу проницательность.

– Что ж, очень мило. – На его лице появилась широкая улыбка. – Теперь вы считаете меня ненасытным животным. Свиньей, которая не замечает, что у нее в корыте – бисквиты со сливками и конфеты или испорченный творог и картофельные очистки.

– Я бы не стала заходить так далеко… Не думаю, что вы в чем-то похожи на свинью.

– Верно. – Он с усмешкой потянулся. – Больше на жеребца. Так говорили дамы.

У этих дам поразительно дурной вкус. И вообще, что в этом может быть смешного? Но она понимала, как он себя чувствовал. Они оба боялись, что их сделка окажется под угрозой, и оба испытывали пьянящую радость, когда удалось ее спасти.

– Рада, что к вам вернулось хорошее настроение. – Она прикрыла рукой лицо. Пусть и мимолетная, ее улыбка, заметь он ее, еще больше бы окрылила его, заставив хвастаться своими мужскими победами.

– Только на время. Потому что сейчас голова у меня занята приятными мыслями. – Он лежал с ней рядом и искоса посматривал на нее. – Наверное, присутствие духа снова меня оставит, как только я вернусь домой и снова займусь скучной работой.

Так вот в чем дело! Она решительно повернулась к нему.

– Неужели изучать управление поместьем так скучно? Помню, вы говорили, что эта наука вам по душе.

– Я просто хотел произвести хорошее впечатление. Тогда я еще не понимал, что вам безразлично, уважаемый я джентльмен или нет. – По его губам скользнула улыбка. – По правде говоря, у меня нет ни интереса, ни способностей к подобным занятиям. А у мистера Гранвилла есть и то, и другое. Зачем ему обучать меня тому, что я не в состоянии оценить? И зачем мне проводить долгие часы, изучая науку, которая мне никогда не пригодится? Управляющие на то и существуют, чтобы джентльмены не имели дела с этой скучной и утомительной работой.

Какие же слова подобрать? Она хмурилась, глядя в стену.

– Мне кажется, вам повезло, что он взялся вас учить. Более того, порой мне кажется, что мужчины не в состоянии оценить своих привилегий. Если бы кто-нибудь обучал меня науке управления поместьем, я бы постаралась усвоить ее как можно лучше.

Он снова повернулся к ней, опершись на локоть.

– Вы серьезно? Вам это действительно кажется интересным?

– Конечно. Это самое лучшее занятие для человека в вашем или в моем положении – делать так, чтобы земля приносила плоды и пользу всем тем, кто живет на ней, доказывать, что мы рождены для чего-то более важного, чем бесцельное времяпрепровождение, – ведь это замечательно!

– Вы странная женщина. – Он приподнял пальцами ее локон и заглянул ей в лицо. – Как бы мне хотелось, чтобы вы больше никогда не надевали шляпку.

Марта пожала плечами.

– Но я в трауре…

– Да, знаю. – На его лице не было и тени улыбки. Он был серьезен, словно архиепископ. – Но мне бы хотелось, чтобы вы ее не надевали. Мне нравятся ваши волосы.

– Тогда я сниму ее до того, как вы придете. – Небольшая уступка. Никаких особенных нарушений приличий. – Если вы считаете, что это поможет.

– Мне бы этого очень хотелось, – тихо прошептал он.

– Запомню на будущее, – так же тихо ответила она.

– Да. – Он поднес ее локон к губам. – Сделайте это. Постарайтесь.

Глава 6

– Вы часто беседовали с мистером Мирквудом? – Марта придерживала карту на школьной стене.

– Нет. А вы? – Мистер Аткинс держал во рту несколько гвоздей, и ей, возможно, не следовало сейчас обращаться к нему с вопросом.

– Немного. Он заходил на прошлой неделе, и мы поговорили. – Марта невольно вздохнула. Чем больше лжи говоришь, тем сложнее ее запомнить.

И она пришла сюда с очередной ложью, с новостями о несуществующем письме мистера Джеймса Расселла, в котором он одобрял строительство школы. Конечно, мистер Аткинс ей поверил и начал праздновать, развешивая по стенам различные предметы.

– И какое у вас о нем сложилось впечатление?.. – спросил он.

На этот вопрос всего неделю назад она бы с легкостью ответила. Но теперь колебалась.

– Не уверена, что знаю его настолько хорошо, чтобы судить. Он производит впечатление добродушного человека, но до меня дошли слухи о его лондонских привычках и увлечениях.

Викарий высыпал гвозди в ладонь.

– Я стараюсь не обращать внимания на сплетни. Люди зачастую преувеличивают или замалчивают свои дела, чтобы произвести впечатление. А он еще очень молодой человек, и его характер пока не сформировался. – Викарий приложил гвоздь к стене и взял в руку молоток.

– Он, может быть, и молод, но вполне способен был бы вести себя достойно! – Марта старалась перекричать стук молотка. – Вот вы же не ведете бесцельную жизнь, прикрываясь молодостью. – Наверное, мистер Мирквуд и мистер Аткинс почти ровесники.

– Церковь делает человека серьезным, – заметил священник, спустившись со стула. Когда же он взглянул на нее, она заметила веселые огоньки в его глазах. – А что касается мистера Мирквуда, то я склонен относиться к нему со снисхождением. Вы видели, что вчера он не заснул на моей проповеди?

– Проспать всю проповедь было бы ужасно. Уверена, нам всем не мешало вспомнить урок про того глупца и его новые житницы.

– На следующей неделе я обращусь к притче о наставлении юноши в начале пути его. По понятным причинам я размышлял об этих словах и перечитывал службу Джона Уэзли, посвященную той же теме. Не могу согласиться с его убежденностью в том, что ребенок изначально склонен ко злу. Поэтому мне надо придумать опровержение. – Викарий снова сунул гвозди в рот и немного передвинул стул.

Какой он великодушный человек! Постоянно заботится о других! Как же ей будет жаль лишиться его доверия, если всплывет правда о ее двуличном поведении. А викарий, забравшись на стул, вытащил изо рта гвозди и снова взял в руку молоток. Чуть откинув назад голову, он, казалось, полюбовался своей работой. Марта же после долгих наблюдений за ним, поняла: так он пытался отбросить со лба прядь волос, то и дело падавшую ему на глаза.

– Эта готова, – заметил он, в последний раз ударив молотком по гвоздю. – Как вам кажется, не криво?

Марта улыбнулась:

– Вам следовало бы об этом спросить до того, как начали забивать гвозди.

– Верно. – Он спустился на пол и отступил на несколько шагов.

Затем они оба внимательно изучили карту.

Карта, как и все остальное в этой комнате, была старой и обветшавшей. Викарий, как мог, разгладил складки теплым утюгом – это была идея Марты – и чернилами восстановил стершиеся надписи, однако ничего уже нельзя было поделать с огромными каракулями. «Стипен» – было начертано поперек Тихого океана. Наверное, имелся в виду Стивен. Мог хотя бы научиться правильно писать, прежде чем портить школьное имущество.

– У нас с братом была такая же карта, когда мы были мальчишками. – Викарий заложил руки за спину. – Конечно, не столь огромная, но те же самые страны и океаны. Мы выучили все названия.

– В том числе и «Стипен»?

– Все, кроме этого. Уверен, у Джона Уэзли нашлись бы для этого мальчика крепкие слова. – Викарий улыбнулся, по-прежнему глядя на карту и, видимо, вспоминая тот день, когда впервые провел пальцем вдоль побережья Африки или заметил, что Италия имеет форму сапога с высоким каблуком. Теперь он будет помогать другим мальчикам и девочкам делать те же открытия.

Марта солгала, и это было ужасно. Она спала с мистером Мирквудом, и это был страшный грех. И она пыталась обмануть человека в вопросах наследства. Возможно, за такой проступок ее могли посадить в тюрьму. Но сейчас, глядя на мистера Аткинса, чьи глаза радостно сияли, она не испытывала сожалений.

– Кошелек или жизнь, миссис Расселл! Я уже не менее получаса дьявольски возбужден.

Мистер Мирквуд закрыл за собой дверь и швырнул шляпу в угол. Другой рукой он поддерживал стопку книг.

– Что это у вас?

– Я же вам только что сказал: я ужасно возбужден.

– Я говорила про книги и…

– Позже. – Он быстро подошел к дивану, бесцеремонно швырнул на него книги и принялся расстегивать пуговицы сюртука. – Почему вы еще одеты? Я надеялся, что вчерашний случай станет обычным явлением.

Быстрыми привычными движениями он разделся и раздел ее, с каждым сброшенным предметом одежды все ближе подходя к кровати. И вот они наконец улеглись на простыни совершенно обнаженные.

Сегодня он все делал медленно, словно хотел извиниться за вчерашнее буйство. И он не сводил глаз с ее лица, высматривая малейшие признаки неудовольствия. Даже когда она прикрыла веки – все равно чувствовала его взгляд. Это было странно и необычно… Прежде мистер Расселл никогда о ней так не заботился. И в первый раз, когда все было довольно неприятно. И во второй, когда еще не сгладились последствия предыдущей ночи. Да, он извинился, но все равно продолжал в том же духе. Но, наверное, так поступали и все мужья.

– Продолжайте, – сказала она, не открывая глаз. – Мне правда не больно. – Конечно, можно было бы сказать что-то более приятное тому, кто так переживал за нее. Но она не знала, что еще сказать. Поэтому просто обхватила любовника руками за плечи. Ведь он любил, когда к нему прикасались. А по его изменившемуся дыханию Марта поняла, когда он достиг пика наслаждения.

Потом он рассказал ей про книги:

– Они все о сельском хозяйстве. Севооборот. Урожай и цены. Я собирался их изучить, но они совершенно не пробуждают во мне интереса. Однако у меня появилась новая мысль. – Сначала он лежал на животе, затем оперся на локти. – Вы можете их прочитать, раз уж вам так нравится эта тема. А потом кратко перескажете их мне. Если у вас появятся какие-то интересные мысли, запишите их. Объясните, как должен воспринимать подобный материал серьезный человек – чтобы я мог достойно ответить мистеру Гранвиллу.

Она не знала – смеяться или отругать его. Возможно, ни то ни другое. Мистер Аткинс сказал, что люди могут преувеличивать или замалчивать свои поступки, чтобы произвести впечатление. Но может быть, она ожидала от него… чего-то большего?

– Я с удовольствием прочту эти книги. Спасибо, что принесли их. Но думаю, вам лучше прочесть их вместе со мной. Не надо полагаться только на мои отчеты. Возможно, мы каждый день могли бы посвящать этому час времени, после того как покончим с другими делами.

С другими делами… Он не мог забыть эти ее слова и три дня спустя. Теперь она обращалась с ним вежливо, без прежнего неудовольствия и сопротивления. Но их встречи оставались для нее не более чем просто сделкой. Если у нее и были какие-то желания, то они спали крепким сном.

Он зевнул и потянулся, ощутив, как лопатки врезались в ковер. Сегодня она разложила на полу гостиной его карту огораживаний, закрепив ее по углам вазой, блюдцем и двумя книгами, и Тео решил, что будет вежливо, если он присоединится к ней. Этот час, проведенный за изучением карты, оказался довольно благотворным. К тому же каждый день он мог теперь дремать на диване под убаюкивающий звук ее голоса, пока она читала вслух.

Заметив, что он пошевелился, Марта на мгновение подняла голову, но тут же снова опустила глаза.

– Кажется, один из этих очерченных участков находится между нашими владениями, если я правильно разобралась в карте. Не совсем точно знаю, где проходят границы Сетон-парка. Но, по моим представлениям, некоторые из наших фермеров пасут своих овец вот здесь, – добавила она в задумчивости и даже не посмотрела на любовника.

Тео провел рукой по волосам. Лежать на ковре было не столь удобно, как на диване, хотя отсюда он мог разглядывать комнату под иным углом. Довольно красивая лепнина на потолке… В итальянском стиле… Он зевнул, прикрыв рот кулаком, и пробормотал:

– Вы знаете, что нам сейчас надо делать?

– Нет, – ответила она, не отрывая глаз от карты. – Мы сегодня уже этим занимались. Теперь нам надо изучать книги. Вы вполне можете потерпеть до завтра.

– Какой у вас злой, распущенный ум. – Тео перекатился на бок и подложил под голову руку. Он уже привык к ее строгому менторскому тону и начал находить в нем приятные моменты. – Я не имел в виду ничего подобного. Но теперь вы сами заставили меня об этом подумать.

– Значит, забудьте. Могу я предложить вам немного пройтись? – Эти слова тоже были адресованы карте. И произнесены непререкаемым властным тоном.

Тео с улыбкой заметил:

– Вам повезло. Я как раз подумывал о прогулке. – Она вскинула голову, и он тут же добавил: – Мы возьмем карту и сами посмотрим на эти участки. – Он сдвинул книги и блюдце в сторону. – Я выйду и постучу в вашу парадную дверь, а потом мы попробуем отыскать участок земли, который находится между нашими поместьями. Разве может быть более почтенное занятие?

Марта колебалась. Но тут карта тихо зашуршала, когда Тео начал ее сворачивать.

– Если мы кого-нибудь встретим, вы обещаете вести себя со всей возможной скромностью и учтивостью?

– Вы даже не представляете, каким скромным и учтивым я могу быть. Иначе я бы не пользовался такой популярностью у лондонских женщин. – Заметив упрек на лице Марты, Тео подмигнул ей и поднялся на ноги. – Свежий воздух принесет нам пользу, обещаю. Знаете, ведь мы знакомы уже одиннадцать дней, но встречались только в доме. Это не очень хорошо для здоровья. И потом… Хотелось бы увидеть, как вы выглядите на солнце. Дайте мне пятнадцать минут, чтобы обойти дом.

Примерно через пятнадцать минут они уже были на улице, но он по-прежнему не мог понять, как Марта выглядела на солнце. Она надела черную шляпку, под которой было почти не видно ее лица. Ему пришлось наклониться и заглянуть под поля, когда она шагала рядом с ним по широкой лужайке.

Их шаги удивительно совпадали, и это было тем более странно, что во всех других отношениях они разительно отличались друг от друга. Она шла быстро и решительно и держалась с ним рядом. Вместе они могли бы дойти до края земли, хотя им было бы не о чем говорить задолго до того, как они добрались бы туда.

– Вы хотите стать баронетом? – спросила она после нескольких минут молчания.

– Вовсе нет. – Он переложил карту в другую руку.

– Нет? – Шляпка повернулась в его сторону, и он заметил ее подбородок и нижнюю губу. Похоже, она собиралась осуждать его.

– Нет, дорогая моя. Тогда ведь у меня будет еще больше обязанностей и никаких особых привилегий.

– Когда эти обязанности появятся, вы, возможно, с легкостью с ними справитесь.

– Возможно. Но все-таки я бы предпочел, чтобы этого не случилось. – Она неодобрительно поджала губы. – Кажется, я выразился неудачно, дорогая. Я просто не в состоянии думать о том событии, которое сделает меня баронетом, поэтому и не могу его ждать. – Внезапно он заметил, что его спутница отстала. А когда повернулся, то впервые увидел ее лицо под шляпкой. – Только не говорите, что моя чувствительность вас поразила.

Он заметил, как заалели ее щеки.

– Не поразила, а немного удивила. Вы хотите сказать, что любите своего отца?

– Необязательно. Но нелюбовь к отцу и желание его смерти – не одно и то же. – Он зашагал дальше и услышал, что она последовала за ним, держась чуть поодаль – словно хотела его получше изучить и встроить эти наблюдения в картину, уже у нее сформировавшуюся. – Но полагаю, я довольно неплохо к нему отношусь. – Теперь он еще больше смутил ее. – Я так решил, и ему пока не удалось изменить это мое решение.

– Даже когда он лишил вас содержания за такую мелочь, как табакерка?

– Это не только из-за табакерки. – Тео наклонился и сорвал длинную травинку, стараясь не смотреть Марте в глаза. Неужели она только что встала на его сторону? – Я все время был довольно расточителен. Ни на что особенно не годился. – Он всегда безропотно признавал этот факт. В клубе «Уайтс» они с друзьями часто над этим смеялись. Но по какой-то причине здесь, за городом, ему было уже не так смешно. – Со временем я хочу стать лучше. – Он повертел травинку между пальцами. – Стать честным, уважаемым – и тому подобное… Конечно, когда стану баронетом.

– Если вы знаете, что можете стать лучше, то почему не сделать этого сейчас?

А вот и лекция не заставила себя ждать!

– Подумайте сами, дорогая. Какую выгоду я получу, если изменюсь прямо сейчас? – Он наклонил голову и улыбнулся ей, зная, что она его поняла. Потому что поля ее шляпки опустились, и разговор прекратился.

Вот и хорошо. Тео отшвырнул в сторону стебель, и они зашагали дальше. Пусть они и молчали, но сегодня был прекрасный день для прогулки с женщиной. После ночного дождя в воздухе пахло свежестью, и в траве мелькали скромные цветы позднего лета – белые, желтые и лиловые точки на ярко-зеленом ковре. Птицы порхали в воздухе, перекликаясь друг с другом на каком-то особом птичьем диалекте, какого не услышишь в Линкольншире. А на вершине ближайшего холма ветерок ворошил траву – словно какая-то огромная невидимая рука проходилась по ней гребенкой.

– Нам надо подняться на этот холм и спуститься вниз. – Марта указала на холм, и ее черная перчатка отчетливо выделялась на фоне голубого неба.

Они поднимались очень медленно. Наконец поднялись и остановились. С вершины холма открывался вид на небольшую зеленую долину, в которой виднелись серые точки – пасущиеся овцы. Внезапно залаяла собака, помчавшаяся вверх по склону соседнего холма, где в тени деревьев сидела девочка.

– Они – из моих фермеров, – пояснила миссис Расселл. – Думаю, это дочь Эвереттов. – Она сделала шаг вперед. – А чуть позади, за деревьями, как раз ваша изгородь.

Итак, если бы он того пожелал, эта земля могла бы принадлежать ему. Правда, на ней не очень-то хорошо будет расти пшеница или другие культуры. А девочка лишилась бы пастбища и своего тенистого убежища.

Тео сунул карту под мышку и проговорил:

– Как думаете, почему ваш муж не огородил этот участок?

– Боюсь, мне это неизвестно. Мистер Расселл редко говорил о таких вещах. – Марта повернулась к нему, и на миг ему показалось, что она готова сказать больше. Но после короткой паузы она предложила перейти долину и поздороваться с пастушкой.

У девочки с собой были книга и корзина. А также бдительная собака. Когда они подошли поближе, пастушка захлопнула книгу и сунула ее под корзинку. Книга оказалась прикрытой не полностью, и оттого еще больше хотелось узнать ее название.

Очевидно, эта же мысль промелькнула и у миссис Расселл. Когда они поздоровались – девочка действительно оказалась мисс Эверетт – и расположились в тени, Тео заметил, что внимание его спутницы приковано к уголку книги, выглядывавшему из-под корзины. Однако вдова продолжала вежливо расспрашивать девочку о здоровье ее близких.

Это было весьма привлекательное зрелище – молодая вдова с темными глазами и в темном платье и юная голубоглазая пастушка с рыжеватыми волосами и россыпью веснушек на носу. Тео расположился чуть в стороне от них, прислонившись к стволу дерева. Лохматая пастушья собака в коричневых и белых пятнах легла на траву рядом с ним и опустила морду на передние лапы – словно он, Тео, был ее хозяином. Собака прислушивалась к разговору женщин, и ее уши то и дело приподнимались.

Но разговор не клеился. Кажется, мисс Эверетт испытывала благоговейный трепет перед миссис Расселл, которой никак не удавалось растопить лед. Они заговорили о воскресной школе. Принялись расхваливать достоинства обучения, а также достоинства местного викария, который, очевидно, и собирался открыть школу. Однако бедная девушка в основном лишь кивала в ответ или что-то бормотала; вдова же выдвигала все новые и новые доводы в поддержку образования.

Было ясно: миссис Расселл пыталась вызвать у слушательницы интерес к этому предмету. Но она подошла к делу не с той стороны, совершенно запугав бедняжку словами «достойный» и «прилежание» и не выказывая ни малейшего желания выслушать другое мнение. Точно так же она обращалась и с ним, Тео.

– Возможно, мисс Эверетт сторонница самообразования, – заметил он, как только вдова замолчала, чтобы перевести дух. Он ободряюще улыбнулся девушке. – Когда мы подошли, вы что-то читали. Боюсь, мы вас отвлекли.

– Нет, я читала, чтобы просто скоротать время. – Девушка вспыхнула, и сейчас она выглядела еще более несчастной. – Ничего поучительного…

– Роман? – Миссис Расселл мгновенно ухватилась за новую тему. Когда же девушка кивнула, Марта продолжала с новыми силами: – Конечно, есть более полезные книги для юной леди, но большинство романов не принесут вреда. Можно начать с романтических и приключенческих произведений и постепенно перейти к Шекспиру, Гомеру и другим подобным авторам, способствующим возвышению мыслей.

Господи, она совсем не умела говорить. Неужели не видела, что девушка совершенно раздавлена и ей становится только хуже при мысли о том, что надо читать книги, которые ей навязывают? Тео подался вперед и почесал собаке шею.

– Значит, роман? – с заговорщическим видом обратился он к мисс Эверетт. – Может, «Монах»[1]1
  «Амброзио, или Монах» – готический роман М.Г. Льюиса.


[Закрыть]?

На лице девушки появилось выражение тревоги и – в этом Тео мог бы поклясться – с трудом сдерживаемого веселья.

– Нет? Тогда, возможно, «Итальянец»[2]2
  «Итальянец, или Тайна одной исповеди» – роман А. Радклифф.


[Закрыть]?

И снова веселье, смешанное с тревогой.

– Ничего подобного, – наконец сказала девушка, вынимая книгу из-под корзины. – Я читаю «Белинду»[3]3
  «Белинда» – роман английской писательницы М. Эджуорт.


[Закрыть].

– Ах, «Белинда»! Позвольте посмотреть. – Тео взял книгу и принялся перелистывать страницы. – Это не пойдет. Вам нужна оригинальная версия. Люси выходит замуж за работника на африканской плантации, а Белинда чуть не становится женой креола из Вест-Индии. Скандальное произведение. Отец писательницы его не одобрил, поэтому ей пришлось его исправить. – Он отдал книгу девушке и снова начал почесывать собаку.

– Откуда вам все это известно? – Миссис Расселл слушала его, широко раскрыв глаза. – Откуда вы знаете про «Монаха»?

– Старшие сестры. – Он с трудом подавил странное желание подмигнуть Марте. – Когда я был мальчишкой, мою сестру Софию поймали с копией этой книги и чуть не отлучили от семьи. Как же мне было не заинтересоваться?

«А вам откуда известно про «Монаха»?» – хотел он спросить, но удержался.

– Уверена, родители стремились преподать вам совершенно иной урок. – Миссис Расселл сидела выпрямившись, с непреклонным видом, как у судьи.

– Тогда им надо было давать мне более интересные книги. – Тео пожал плечами и откинулся к стволу дерева. – Знаете, дамы, у вас над нами, мужчинами, большое преимущество благодаря этим романам.

Эти его слова напомнили вдове о присутствии мисс Эверетт, и она снова обратилась к девочке:

– Без сомнения, книги миссис Эджуорт весьма интересны, и ее следует похвалить, как и любую другую писательницу, за то, что она нашла источник дохода и смогла стать независимой. Но если вы захотите прочесть более серьезный роман, то обратите внимание на «Уэверли». Он вышел этим летом и получил хорошие отклики. Мне кажется, автор сумел нарисовать точную картину шотландского общества середины прошлого века. Я могу дать вам эту книгу.

– «Уэверли»? – Девушка попыталась улыбнуться, но на лице у нее было такое же выражение, как у служанки, которой предстоит чистить ночные горшки. – О чем она?

– Это исторический роман, описывающий период, когда шотландцы надеялись добиться возведения на престол Стюарта. Возможно, вам об этом неизвестно, поскольку вы еще не имели возможности учиться. Но «Уэверли» вполне способен восполнить пробелы в знании английской истории и преподать урок в лице главного героя, чьи взгляды на мир меняются от сентиментальной страстности к более разумному практицизму.

«Боже правый! В ее устах все это звучит как руководство по сельскому хозяйству!» – подумал Тео.

– Там есть что-нибудь о любви? – поинтересовался он.

Марта помолчала, раздумывая.

– Полагаю, да. Мистер Уэверли испытывает симпатию к двум молодым женщинам, и обе по-своему достойны уважения. Думаю, одна должна олицетворять якобитский дух, а другая…

– А есть там битвы или приключения? Ваш мистер Уэверли рискует жизнью ради высоких идеалов?

– Конечно, там есть битвы. Без них невозможно рассказывать о восстании якобитов. И, как я уже сказала, автор тщательно воссоздает исторические факты.

– Очень хорошо. – Тео кивнул пастушке. – Похоже, вы любите читать серьезные книги. Вам надо прочесть этот роман и сказать мне, есть ли там интересный сюжет. А все это историческое и возвышенное… Боюсь, подобные вещи мне претят, и мне нужен человек, который бы прочел это за меня – как один из тех людей, что пробуют королевский обед.

Тео знал, как добиться желаемого от женщин. От большинства женщин. Польщенная его вниманием девушка вспыхнула и согласилась прочесть «Уэверли» для него. Вдова, вначале хмурившаяся, словно собиралась сказать что-то нравоучительное, в задумчивости посмотрела на него и ничего не сказала.

После этого беседа стала более непринужденной. Миссис Расселл заговорила о делах Тео, которые привели его к ней. Она развернула карту и спросила мисс Эверетт, соответствует ли чертеж раскинувшемуся перед ними ландшафту. Спросила также, скольких семей коснется возможная передача земель в другие руки.

Тео по-прежнему сидел, прислонившись к дереву. Собака улеглась на спину и выжидательно посмотрела на него. Он улыбнулся и почесал ей живот.

Ему не хотелось, чтобы пострадали другие семьи. Он не хотел, чтобы эта робкая девушка, любительница романов, стала жить хуже из-за него. Неужели каждый участок на карте такой же? За тщательно вычерченными линиями скрывалась возможность лишить земли тех, кто этого совсем не заслужил. Но если передача земель приведет к процветанию этих мест и положит конец вынужденной поддержке бедняков, то ему все же придется задуматься об огораживании.

Он нахмурился, глядя на собаку. А та с сонным равнодушием посматривала на него. Такой же вид был и у него самого до того, как он приехал в Суссекс и познал груз людских забот.

– Должно быть, ваши работники очень вас любят, – заметила Марта, когда они оставили Дженни Эверетт и направились дальше по открытому пастбищу.

Мистер Мирквуд весело рассмеялся.

– Неужели? Если бы только кто-нибудь их об этом спросил. – На свежем воздухе он казался еще привлекательнее – шагал с энергичностью выпущенного из заточения животного. Да и Дженни была совершенно очарованной…

– Не могу поверить, чтобы они вас не любили. Вы так прекрасно беседовали с мисс Эверетт. Вы знали, что нужно сказать.

– Просто догадался. – Тео пожал плечами.

– Расположить ее к себе так, как это сделали вы, – это требует большого мастерства. Полагаю, я его лишена.

– Вы немного напоминаете строгую гувернантку. – Он повернулся и одарил ее улыбкой, как бы смягчая свои слова.

– Наверное, этого стоило ожидать. Меня в основном воспитывала гувернантка, хотя я бы не назвала мисс Йорк строгой. Скорее благоразумной. Достойной… Конечно, и строгой, но в разумных пределах.

– Ясно. – Он замедлил шаг, и теперь они шли рядом. – Сколько вам было, когда вы потеряли мать?

– Семь. Но она уже давно болела. Приходила в себя после родов или готовилась к следующим. – Слова ее прозвучали нерешительно. Не следовало делиться такими подробностями. – После меня родились еще трое детей. Но ни один не выжил, а она умерла, когда пыталась дать жизнь последнему. – По правде говоря, под конец от нее уже мало осталось. Пятеро детей выжили, пятеро умерли, и с каждыми родами, с каждой потерей матери становилось все хуже.