Текст книги "Смерть Аттилы"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вдоль северной и западной стен частокола кагана расположилась в беспорядке деревня гуннов. Дитрик вел свою лошадь за лошадкой Такса по берегу реки, который ограничивал южный конец лагеря. С высоты он разглядывал круглые юрты и кучи отбросов, ряды стоек, на которых сохло мясо, детей, собак, непривязанных лошадей и взрослых людей, занимавшихся работой или отдыхавших. Он подумал, как они могут ориентироваться во всем этом.

Такс приказал лошадке спускаться вниз. Дитрик следовал за ними, стараясь держаться поближе к Таксу, хотя он чувствовал себя довольно странно, потому что был намного выше Такса.

Когда они приблизились к деревне, показалось, что в нее невозможно проникнуть, как в плотные заросли терновника, без путей и дорожек. Сильная вонь вымачиваемых шкур и лошадиного помета смешивались с запахами готовящейся пищи. Котлы висели над каждым костром, мимо которого они проходили. Дитрик отпустил поводья – его конь сам последует за лошадкой Такса, а ему хотелось оглядеться. Между домиками были загоны для лошадей, сделанные из ивовых прутьев. В большинстве из них находилось две или три лошади. Сами юрты были похожи на чаши, поставленные вверх дном. На деревянных дверях и даже на кожаном покрытии, везде были нарисованы символы гуннов.

В его деревне мужчины уходили с рассветом на работу, здесь же они стояли, сидели или даже лежали на земле перед домами и ничего не делали. Они все смотрели на него. Он ощущал их любопытные пристальные взгляды. Он смотрел на них, и они не отводили глаз, как это делали германцы. Дитрик подумал, что было бы, если бы он не был с Таксом. Он чувствовал себя, как в огне и во льду одновременно.

Такс заговорил с кем-то проходившим мимо, и ему ответили. Они проехали через всю деревню. Собаки лаяли и рычали на них и даже бросались на ноги лошадей. Некоторые из женщин, которых он видел, – это были старухи – делали хлеб. Они придавали форму хлебным буханкам, размером не больше руки. Ребенок, завернутый в одеяло и перевязанный веревкой, висел на шесте перед домом. Его темные глаза спокойно смотрели на Дитрика, так же, как и глаза других детей и взрослых. Где-то звучала странная музыка без ясно выраженной мелодии, исполняемая на инструменте, который был неизвестен Дитрику. Это были резкие гнусавые и свистящие звуки.

– Эй! – крикнул Такс. Дитрик оглянулся и напрягся. Его конь соскользнул вниз по насыпи в нижнюю деревню. Здесь дома стояли дальше друг от друга. Ребятишки висели вниз головой на ветках невысокого деревца. Мальчишка выкрикнул название германца по-гуннски и насмешливо захохотал. Такс приветствовал мужчину, сидевшего у юрты. Тот поднял руку в приветствии, но ничего не ответил. Перед огнем на земле лежала куча медвежьих шкур. На них лежал старый человек. Дитрик не мог разобрать, кто это был – мужчина или женщина. Фигура у этого создания была настолько согнута, что нос почти касался колен. Руки беспорядочно двигались на коленях, но черные глаза не моргая следовали за Дитриком.

Такс протянул руку, чтобы остановить Дитрика.

– Смотри, ты здесь можешь заблудиться, если не станешь запоминать, куда идешь. Входи внутрь.

Такс привел его к лачуге. Ее дверь была разукрашена красным и желтым рисунком. Дитрик слез с коня и посмотрел, куда бы ему повесить поводья, ничего не нашел и потому просто кинул их наземь. Такс вошел в дверь, Дитрик наклонил голову, согнулся и последовал за ним.

Они вползли в темноту и тепло. Внутри можно было еле-еле видеть при свете маленького красного светильника. Дитрик почувствовал, что там находится еще примерно человек шесть. Хотя никто не двигался и не говорил ни слова. Что-то прошло между ним и красным светильником, и он испугался, но это был Такс, который нагнулся над светильником. Красное пламя касалось его лба, щек и носа. Он увеличил свет и вернулся к Дитрику.

– Садись.

Такс потащил его назад, и протянутые руки Дитрика коснулись густого и длинного меха. Он сел, пытаясь присмотреться к полумраку.

– Ты их знаешь, – сказал Такс, указывая рукой на людей. – Это – Монидяк, Яя и Бряк.

Из-за светильника послышалось бормотание. Он был здесь лишний. Дитрику стало неприятно. Он полагал, что будет забавным, если придет сюда, и Такс был тоже рад этому. Потом он вспомнил рассказы о том, что случалось с незнакомыми людьми, которые оказывались среди гуннов.

Из темноты справа от него появился кувшин, освещенный красным светом, и низкий голос сказал:

– Эй, здесь есть выпивка. Такс, где ты был?

Когда Дитрик взял кувшин и поднес его к губам, он вдруг понял, что это говорила женщина. Такс перегнулся через него, чтобы ответить ей.

– Я был в лагере гепидов, чтобы снова поговорить с королем Ардариком. О, все было так интересно. Раза два я даже подумал, что уже не вернусь сюда. Дитрик, ты что, собираешься забрать кувшин к себе домой?

– О, прости.

Дитрик отдал ему кувшин. Он сделал всего один глоток, помня о горьком вкусе, но поразительно, на этот раз было весьма приятно. По телу разлилось тепло, и казалось, что красный огонек стал ласково подмигивать ему.

– Ты мне должен был сказать заранее, – сказала девушка. – Это была твоя очередь идти к Трубачу, а вместо этого мне пришлось идти к нему. Он . меня пугает и задает слишком много вопросов. Что случилось в лагере гепидов? Ты не ходил туда один, так?

– Меня отвел туда Дитрик. Они просто смотрели на меня. Я могу сказать, что они ненавидели меня и там много больших собак. Дитрик, это – Юммейк, жена Яя.

– Привет, – сказал Дитрик.

– Там сильно все отличается от нашей деревни? – спросила Юммейк. Она не смотрела на Дитрика. Он подумал, что не нравится ей, и отполз от нее подальше.

– О, все сильно отличается. Я бы не смог один выбраться оттуда, и все дома похожи друг на друга.

Дитрик поразился.

– Но как ты находишь дорогу здесь, хижины стоят без всякого плана и нет никаких тропинок.

Юммейк засмеялась, и Такс сказал ему:

– Но здесь легко найти дорогу, только посмотри на рисунки на дверях.

– Это очень легко, если ты знаешь, что они обозначают, – сказала Юммейк.

Что-то теплое и мягкое коснулось руки Дитрика. В темноте от этого легкого прикосновения он чуть не вскрикнул. Это была Юммейк.

– Такс не думает о таких вещах. Тебе здесь страшно?

– Не здесь, снаружи.

– Ну, не бойся. Никто не причинит тебе зла. Слишком много потом будет волнений. Почему ты пришел сюда?

– Мне всегда хотелось посмотреть вашу деревню.

Она снова засмеялась и опять коснулась руки, но потом в темноте она отползла от него, и Дитрик услышал, как она разговаривала с Яя. Ему стало интересно, как она выглядит. Голос у нее был тише и глубже, чем у остальных женщин. Ему хотелось, чтобы она снова коснулась его и заговорила с ним. Но она продолжала разговаривать с Яя, чей грубый пьяный голос заглушал ее слова. Он вдруг разозлился, и ему стало жарко.

– Возьми, – сказал ему Такс и подал кувшин с Белым Братом. – Хорошо относитесь к нему. Ты хочешь есть? Ты голоден?

– Нет, спасибо.

– Твой отец дал мне еды. Вот, возьми.

Дитрик начал снова отказываться, но потом вспомнил, что отец говорил ему по поводу обычаев гуннов. Он подумал, обидится ли Такс, если он начнет снова отказываться. Он положил ломоть хлеба на ладонь. Хлеб был теплый, и на нем лежало мясо.

Он засунул хлеб и мясо в рот, и почувствовал на языке кровь. Мясо было почти несваренное. Они ели его полусырым. У него подкатило к горлу, но он протолкнул еду дальше в желудок, кто-то подал ему вина, и он выпил его все, чтобы заглушить вкус крови во рту.

Монидяк и Такс разговаривали по-гуннски. Дитрик услышал, как Такс произнес его имя, и еще ему показалось, что он слышал название Сирмиум. Он старался что-то понять. Справа от него засмеялась Юммейк. Ее смех был таким же красивым и низким, как и ее голос, и у Дитрика по коже пробежали мурашки. Слева Такс снова произнес его имя.

– Вы говорите обо мне?

Такс откинулся назад на локтях, ногами к красному светильнику. Темные блики лежали у него на лице, как краска.

– Каган посылает Яя и меня и еще некоторых других людей в Сирмиум, чтобы встретить там Эдеко. Эдеко – это наш начальник караула. Он был в Новом Риме и вел переговоры с императором. Мы должны привезти Эдеко домой. С ним едут и римляне. Я подумал, может, ты хочешь поехать с нами. Сердце Дитрика подпрыгнуло.

– В Сирмиум? Но… могу ли я туда поехать? Разрешит ли мне это каган?

Он представил себе узкие глазки кагана, жестокие, как у орла.

– Конечно, почему бы и нет? А твой отец позволит тебе туда поехать?

– Я…

Нет, он ему это не позволит. У него сильно сжалось в груди.

– Я спрошу его.

Но Ардарик скажет ему «нет». Он мечтал о том, чтобы поехать с ними. Казалось, что он умрет, если не увидит Сирмиум.

– Если он не позволит, все равно поезжай, – сказал Монидяк, – или вообще не спрашивай его. Я так делал, когда был молодым, и когда я возвращался, мой отец думал, что это была забавная шутка.

Такс стукнул Монидяка по груди.

– Твой отец был Теса, а его отец – Ардарик.

Справа от Дитрика раздался тихий и низкий голос Юммейк.

– Ты – гепид? Какие у вас тотемы?

– Я… Мы… У гепидов теперь нет тотемов. Мы стали христианами.

– Нет тотемов, – поразилась девушка, как будто он ей сказал, что у них нет глаз.

Ему придется просить разрешения у Ардарика, чтобы поехать в Сирмиум. Иначе не может быть. Сирмиум был римским городом, когда-то он был даже столицей империи. Такс сказал, что там будут римляне. Ардарик должен понять, что это для него будет делом чести. Ардарик позволит ему поехать. Каган…

Кувшин с Белым Братом снова оказался у него в руках, и он отпил из него. В темно-красном свете перед глазами заплясали разные огни, какие-то круги красные с синим. В ушах снова и снова звучало название Сирмиум. Такс и Монидяк разговаривали и смеялись. И Яя разговаривал с Юммейк своим грубым неприятным голосом. Как она его терпит? Звук ее мягкого смеха и низкий голос наполнили его желанием. Потом он вспомнил о Сирмиуме, и желание стало сильнее. Он откинулся назад на меха, поглаживая мягкий ворс. Смех Юммейк ласкал его, как нежный мех. В Сирмиуме он обязательно найдет себе… что-нибудь… Сладкий запах Белого Брата донесся до него, и у него потекли слюнки. Он все допил из кувшина. Но почти сразу появился другой полный кувшин. Он закрыл глаза. У него кружилась голова, и он был полон желаний.

– Дитрик, – сказал Такс. – А?

– Я повезу тебя из деревни. Ты можешь заблудиться в темноте.

– Темноте?

Он сел и подумал, неужели он заснул?

– Уже темно?

Он непонимающе огляделся, но в помещении было всегда темно.

– Да, пошли.

Ардарик будет злиться. Дитрик поднялся. От него пахло мясом и пищей гуннов, и Юммейк ушла. Спотыкаясь на тряпках, разбросанных по полу, он вышел на улицу вслед за Таксом.

Закат еще окрашивал небо на западе, но на востоке и у него над головой блестели на небе звезды. Конь Дитрика стоял перед юртой с брошенными на снег поводьями. Вокруг гунны собирали вещи, чтобы отойти на покой в хижинах. Яя прошел мимо них, ведя двух кобыл. За одной из них бежал маленький жеребенок. Дитрик разобрал поводья.

– Я спрошу отца, могу ли я поехать в Сирмиум. Спасибо тебе.

Такс кивнул головой:

– Мы хорошо проведем время, если ты поедешь с нами. Скажи ему, что каган разрешил тебе ехать.

Дитрик взобрался на коня, и Такс пошел к своей лошадке. В темноте начинался ветер. Он слышал, как вокруг люди собирались ложиться спать.

– Подожди, – сказала Юммейк и вышла наружу. – Вот, возьми с собой, а то ты проголодаешься по дороге.

Она протянула ему кусок хлеба. Теперь он наконец смог разглядеть ее. Она была такой же уродливой, как и остальные гунны, с плоским лицом, веками без складок и пришлепнутым носом. Он что-то пробормотал, взял хлеб и повернул коня. Он не мог посмотреть ей в глаза.

Когда Ардарик въехал за частокол ко дворцу кагана, он сразу увидел его вместе с Константиусом и несколькими караульными. Они стояли у прилавка маленького базара. Несмотря на холод и сильный ветер, Аттила был без верхней одежды. Полдюжины его женщин делали покупки. С каждой была ее прислуга. Но они находились в отдалении от кагана и его слуг. Женщины постоянно оглядывались на него и переговаривались шепотом. Каган на них не обращал никакого внимания.

Ардарик оставил коня рабу и подошел к кагану. Он перебирал драгоценные камни и разговаривал с Константиусом о погоде.

Среди караульных находился Такс. У него в руках был мех. Он увидел Ардарика и отошел в сторону, чтобы освободить ему место рядом с каганом. Солнце осветило золотую застежку на черном меху. Аттила поднял голову и улыбнулся.

– Хорошо, что ты пришел, я рад. Посмотри на эти камни. Константиусу нравятся красные. А ты что думаешь?

– Мой каган, – сказал Ардарик. Кусок ткани от навеса хлопал почти у него над ухом, он отодвинулся и внезапно разозлился. – Ты можешь все посмотреть у себя дома. Почему ты вышел на холод?

– Мне нравится холод. Каждую зиму я сижу в помещении и становлюсь все толще. Какой камень тебе нравится?

После его слов с треском открылась дверь в помещении для жен. Все повернулись и посмотрели туда. Крека, любимая жена кагана, собиралась выйти во двор. Двое рабов держали над ее головой зонтик с оборочками и бахромой, а пять служанок шли за ней. Увидев кагана, Крека сделала вид, что очень смутилась, и притворилась, что собирается вернуться на женскую половину. Каган поднял руку, чтобы она осталась, и послал одного из караульных сказать ей это.

Крека была из рода гуннов. Она была небольшого роста, толстая, и ей было не так уж мало лет. Она была матерью Эллака и Эрнача. На ней была одежда алого цвета, которая немного оживляла ее желтовато-бледную кожу. Когда караульный передал ей позволение кагана, она подняла руку в шутливом салюте и поковыляла на базар в другую сторону от кагана.

Ардарик недовольно посмотрел на нее. Он уже перестал удивляться грубости и внешности женщин гуннов. В них не было ничего женского, с точки зрения гепида. Он слышал, что они передавали друг другу грязные сплетни и радовались, услышав рассказы об измене и других грязных преступлениях. Каган смотрел на него. Ардарик послушно взглянул на серебряный поднос, который торговец из Медшиа держал перед ним.

– Зачем они тебе, мой каган?

– Мне они просто нравятся.

Ардарик потрогал камни. Их твердая гладкая поверхность касалась его пальцев. Под навесом они не отражали свет и казались блеклыми. Купец стоял по другую сторону прилавка и улыбался всем своим длинным коричневым лицом. Ардарик почувствовал, как он считает деньги, полученные от кагана, как будто уже держал их в руках.

– Ардарик, я нашел людей, ограбивших твое стадо, – сказал каган.

– Вот как! Ардарик выпрямился.

– Я их накажу и заплачу тебе за корову. Я их отошлю туда, где они научатся вести себя честно. Чтобы удовлетворить твою гордость и самолюбие твоего сына, я могу тебе сказать, что эти люди будут страдать сильнее, чем пострадал ты. Это должно успокоить тебя.

Ардарик посмотрел на камни. Он бы сам хотел наказать воров, но боялся настаивать, потому что мог обидеть кагана, и улыбнулся.

– Мой каган, мне очень нравятся изумруды.

– У тебя прекрасный вкус. Мне они тоже нравятся. Каган слегка оттолкнул серебряный поднос с камнями и пошел прочь. За ним двинулось его окружение. Ардарик задержался, глядя на купца. У того исчезла улыбка с лица.

Какое-то мгновение казалось, что он хочет окликнуть кагана. Ардарик засмеялся, и купец покраснел.

– Он сказал, что они ему нравятся, – заметил Ардарик, – но он не говорил, что станет их покупать.

Каган уже ушел с базара, и Ардарик направился вслед за ним. Ему понравилась шутка Аттилы.

Идя ко дворцу, каган приостановился, и Такс, став на цыпочки, накинул ему на плечи шубу. Ардарик догнал их. Константиус с его жирной шеей глядел под ноги и хмурился. Яркое солнце отражалось на его лысой блестящей голове.

– Ты меня не понял, Константиус, – сказал ему каган. – Зачем я стану тратить деньги на камни и украшения? Они должны тратить их на меня.

Он жестом показал на прилавки, застегнул шубу и захохотал. Затем двинулся ко дворцу в окружении караульных.

Ардарик снова оглянулся на торговца драгоценностями. Его окружили женщины. Они громко переговаривались пронзительными голосами и ссорились из-за камней. В середине двигался и подпрыгивал зонтик с бахромой хатун Креки.

Константиус смотрел на них, расставив руки в стороны.

– Что они делают? – спросил его Ардарик.

– Они спрашивают, что выбрал каган. Константиус залился тонким женским смехом.

– Он – очень бережливый человек. Каган никогда не тратит свое золото, если только на него может потратить кто-то другой.

Он повернулся и потрусил за хозяином, подобрав свои Длинные полы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Дитрик не переставая дрожал в холодном мокром рассвете. Вокруг него были юрты, покрытые только выпавшим снегом. На крыше хибарки Яя, там, где выходил дым, снег растаял и снова замерз в маленький конус льда. Казалось, что еще никто не проснулся, кроме Такса и Яя. Они седлали коней. Не спали и Дитрик с Юммейк, которая сидела у дверей юрты на ковре, сложив руки на коленях.

Как только Ардарик обнаружит, что Дитрик пропал, он сразу же поймет, где он. Такс был уверен, что ему удалось благополучно ускользнуть, но Дитрик каждую секунду думал, что сейчас увидит отца, мчащегося по деревне гуннов. Он может начать скандал, который неизвестно чем закончится. Ему вдруг почему-то представились запорошенные снегом юрты в виде яиц, где внутри уютно согрелись люди, а Ардарик разбивал скорлупу, и гунны выливались наружу в виде содержимого яиц. Он начал дрожать и пожалел, что вообще ввязался в эту историю.

Дитрик надел свою старую овчинную шубейку поверх тулупчика, полученного у Такса. Гунны помогли набить его сапоги соломой, но все равно холод пробирал его до костей.

Лошадка Такса, лохматая, как пастуший пес, стояла перед юртой и поедала снег. Яя вышел, неся с собой длинный куль, и бросил его на седло лошадки. Лошадь, как всегда, прижала уши и подняла вверх ногу, чтобы стукнуть его копытом. Но Яя быстро отошел к своей лошади. Такс подошел к лошадке и крепко приторочил поклажу к седлу. Дыхание у него вырывалось клубами.

Когда Дитрик попросил у отца позволения отправиться с ними, Ардарик гневно отказал ему и добавил, что гунны чего-то хотят от него, чтобы он оказался у них в долгу. Дитрик почти поверил его предупреждению. Но даже если это было правдой, ему не хотелось терять шанс съездить в Сирмиум, повидать римлян и провести время в поездке вместе с гуннами. Даже когда каган повел свою армию сражаться, очень мало германцев отправились вместе с гуннами. Обычно гунны ехали в авангарде и позади армии и занимались разведкой, а германцы были основным ядром армии. Их использовали только, когда гунны уже выполнили всю самую, можно сказать, «интересную работу».

Такс и Яя сели на лошадей. Юммейк поднялась с коврика и вышла вперед, подняв кверху лицо. Сначала она подошла к Яя и, улыбаясь, что-то сказала ему. Он быстро погладил ее по грубым черным волосам. Потом она подняла руку в приветствии Таксу, и тот ответил ей. Тогда она отправилась по снегу к Дитрику, подняв вверх широкие штанины, чтобы не сильно мочить их.

– Дитрик! – воскликнула она. – Проследи за ними ради меня. Не разрешай никому их соблазнять!

Блеснули ее белые зубы, и она вернулась к Яя, а потом пошла домой.

Такс и Яя двинулись друг за другом. Дитрик ехал за ними и думал, что имела в виду Юммейк. Конечно, это была шутка, и она ничего серьезного не имела в виду. Он начинал понимать, как сильно отличались гунны от гепидов, и эти отличия казались ему удивительными и важными. На улице стало гораздо светлее. Сейчас тишину ночи нарушали крики детей и лай собак. Уже началось движение между домишками, и пока они ехали по деревне, шум кругом нарастал, а когда они достигли южной части деревни, шум и крики людей, ржанье лошадей, звуки и запахи готовящейся пищи, звяканье ведер усилились, как бывало днем, и гунны уже начали расхаживать по всей деревне.

Когда они проезжали мимо последней хижины, Такс сказал Дитрику:

– Не бойся, Ардарик тебя не догонит. Будь осторожен со своим конем. Если ты станешь слишком нагружать его, он может в снегу повредить кости.

– Я прикладывал ему к ноге припарки, – сказал Дитрик. Такс нахмурился.

– От них мало толку, пока он не охромел, но вреда тоже не будет.

Впереди, на покрытой снегом равнине, их дожидались на лошадях гунны. Их было примерно человек двенадцать. Дитрик ожидал, что их будет больше, так как считал, что посланцы из Константинополя будут охраняться большой группой людей. Яя погнал коня побыстрее. Люди, ожидавшие их, развернулись и двинулись вперед, и снег сразу стал затоптанным. Конь Дитрика без всякого принуждения прибавил ходу. Скакавший с ним рядом Такс начал застегивать свою шубейку, а пока поводья лежали на шее его лошадки.

Когда они начали двигаться, Дитрик уже не так сильно страдал от холода. Перед ними расстилалась равнина, вся покрытая снегом. Отец его не догнал. Дитрик оглянулся назад. Холм кагана и его частокол уже находились далеко за ними, и Ардарик теперь уже не сможет его остановить. Он стал смотреть вперед, крепко сжал в руках поводья и захохотал.

В сером небе поднялось солнце. Позади них Хунгвар вдали начал растворяться, а потом совсем исчез. Некоторое время они ехали параллельно реке. На фоне белизны снега и серого неба деревья по берегам реки казались черными. К полудню река осталась позади. Дитрик решил, что они продвигаются к югу. Бледное серебристое солнце передвигалось по небу, и оно было таким слабым, что на него можно было свободно смотреть. Дитрик вспоминал сказки своего детства о Снежном Великане и Снегурочке. Рассказы о борьбе холода и темноты с теплом солнца. Теперь эти истории уже никто не вспоминал, потому что они относились к тому времени, пока Христос не пришел к германцам и не спас их. Теперь никто не желал вспоминать о том времени, когда они были прокляты, до прихода к ним Христа. Может, рассказы были именно об этом – холод и темнота до пришествия Христа.

– Когда мы прибудем в Сирмиум? – спросил он Такса.

– Кто знает? Через три дня, а может, через четыре. Дитрик думал, что Сирмиум находится подальше. Он смотрел на профиль Такса. Маленький гунн улыбался, глаза у него блестели. Он, наверно, был счастлив. Дитрик вспомнил историю о том, как Такс один возвращался из Италии после того, как армия оставила его там. В первый раз, когда он ехал по равнине, он понял, почему его отец не мог этому поверить.

– Когда ты был в Италии…

Такс посмотрел на него. Дитрик не мог придумать, как ему спросить о том, что он хотел узнать. Он облизал губы и посмотрел вперед. Другие гунны ехали широким неровным полукругом. Некоторые из них переговаривались, другие молча ехали в стороне,

– Ты не боялся? – наконец спросил Такса Дитрик. – Ты ведь был один.

Такс выставил вперед нижнюю губу, как обиженный ребенок.

– Я ничего не боюсь.

– Я хочу сказать – одиночества.

Такс упорно отводил от него взгляд. Дитрик попытался сказать все по-другому, чтобы Такс не подумал, что он мог испугаться.

– Я был бы так одинок, что просто умер бы. Я не думаю, что смог бы все это вынести.

Такс искоса посмотрел на него. Было ясно: он считает, что Дитрик не смог бы все это вынести. Но он немного размяк и снова начал улыбаться.

– Почти до самого конца я не был один. Со мной был Мараг – брат Яя.

Дитрик взглянул на Яя.

– Я не знал этого.

– Он умер в горах. Там было труднее всего. Мы не понимаем гор. Мы не можем там найти пищи. Еще там очень холодно и нечем кормить лошадей.

Яя придержал коня, чтобы они могли его догнать. Когда они поравнялись с ним, он что-то быстро сказал на своем языке, показав назад. Такс кивнул и утвердительно ответил ему. Яя глянул на Дитрика, словно он его не видит. Его взгляд был неприятен Дитрику.

– Мы научим его говорить по-гуннски, – сказал Такс на германском языке, показав жестом на Дитрика.

– Зачем? – спросил Яя. – Он и так уже наш друг. Такс широко раскрыл глаза.

– Почему ты злишься?

– Я не злюсь.

Яя отвернулся. Казалось, что он был от них далеко. Такс пожал плечами и посмотрел на Дитрика.

– У Яя очень плохой характер, и он волнуется из-за Юммейк.

– Кто о ней позаботится? – спросил Дитрик.

– Трубач. Она… Яя сказал:

– Не говори ему ничего. Юммейк принадлежит мне!

– Я никогда не думал… – начал Дитрик, но Такс его прервал.

– Оставь его в покое. Если ты не хотел, чтобы он ехал, то почему ничего не сказал раньше?

Яя все еще смотрел вперед на равнину и воинственно выставил вперед подбородок.

– Мне все равно.

Такс наклонил голову и с интересом посмотрел на него. Потом он снова осторожно заговорил с ним. Яя ему ничего не ответил, стукнул лошадь и ускакал вперед. Он присоединился к группе всадников, которые ехали справа от них. Такс с завистью посмотрел ему вслед.

– Мне бы хотелось ездить так же, как он, – сказал Дитрик. Он был доволен, что Яя ускакал от них.

– Яя знает слово, благодаря которому его слушаются лошади, – заметил Такс.

– Что? Но все гунны так хорошо ездят на лошадях.

– Конечно, мы все хунну.

Такс выпрямился. Он больше не смотрел в сторону других всадников, и Дитрик понял, как он злится на Яя.

– Ты можешь научить меня?

Маленький гунн откинулся назад в седле и с сомнением посмотрел на Дитрика и его коня. Потом он снова выпрямился.

– Нет!

Дитрик не мог ничего сказать. Слезы обожгли его глаза. Ему стало стыдно, и он отвел взгляд.

– Тебе нужно было учиться, когда ты был ребенком, – сказал ему Такс – Даже до твоего рождения. Я могу тебе показать, но тебе для этого слишком много лет. Мне кажется, что твои ноги уже привыкли к тому, чтобы ходить, а не ездить, и твоя спина тоже уже приняла другую форму. Ты знаешь, что хунну не могут делать некоторые вещи, потому что мы их не выучили вовремя. Выращивать пищу и делать такие хорошие дома, какие есть у вас…

Он заколебался, словно пытался вспомнить, какие же еще есть вещи, которые были бы важны для гуннов.

– Но ты все равно хорошо ездишь верхом для германца, – добавил он. – Ты ездишь гораздо лучше твоего отца.

– Да? – Дитрик обрадовался.

– Но тебе нужно больше ездить на коне и быть вместе с ним. Вот, посмотри.

Черная лошадка галопом рванулась вперед, развернулась и помчалась назад, разбрасывая комки снега по воздуху. Она снова развернулась и побежала к Дитрику, сделала вокруг него круг и снова потрусила рядом с ним.

– Ты понял? – спросил его Такс. Дитрик отряхнул с себя комки снега.

– Что я должен был увидеть?

Такс наморщил нос. Он был таким смешным, что Дитрик чуть не расхохотался. Ему вдруг стало так приятно находиться рядом с ним. Наконец Такс сделал рукой легкое движение.

– Я не могу тебе ничего объяснить. Может, если ты станешь смотреть на нас, и сам все поймешь. Все связано с тем, как ты сидишь и ездишь на коне. Лошадь не знает, что ты от нее хочешь по движениям рук и ног, она все понимает по тому, как ты на ней сидишь.

Такс прижал руку к своей пояснице.

– Все идет отсюда. Ты понял?

– Нет, извини.

– Я не могу объяснить. Наблюдай за нами. Наблюдай за Яя. Он в этом специалист. Смотри, как ездят верхом германцы, видна огромная разница.

– Ты правда считаешь, что Яя ездит верхом лучше тебя? Такс серьезно посмотрел на него и кивнул. Голос у него был очень уважительный.

– Все мужчины из их семейства обладают даром ездить верхом. Мараг мог ездить на любой лошади. Они его любили. Он разговаривал со своими лошадьми, и Яя такой же. Я слышал о том, что это волшебство похоронено в черепе лошади где-то в степи, и пока этот череп не превратится в пыль, они все будут обладать этой магией.

Дитрик сказал, не изменяя выражения лица:

– Понимаю.

Он вспомнил то, что как-то сказал ему Ардарик.

– А где похоронено твое волшебство? У Такса резко дернулась голова. – Что?

– Мой отец сказал, что у тебя есть… Что каган сказал, ты тоже обладаешь сильной магией.

– Ты никогда не должен говорить о магии с человеком, который ею обладает, – сказал Такс – Ты – германец и не знал этого, но больше так не делай. Теперь ты об этом знаешь и запомни на будущее.

Он покачал головой, возмущаясь плохими манерами Дитрика. Но почти сразу наклонился к нему и улыбнулся.

– На самом деле все не так. Я не обладаю никакой магией. Но почему-то все в это верят, ну и пусть! Они ко мне тогда лучше относятся, но магией я не обладаю.

Дитрик ничего не успел сказать, как один из гуннов, ехавший впереди, что-то резко выкрикнул, и они все повернули на восток. Такс что-то пробормотал и галопом поехал к этому человеку. Дитрик последовал за ним. Он понял, что кто-то что-то там заметил, но сам он ничего не видел на снежной равнине. Он попытался по-другому сидеть на коне, но ничего не ощутил.

Все гунны собрались вместе и возбужденно поглядывали на восток. Теперь Дитрик заметил, как волны снега поднимались на горизонте. Через некоторое время он увидел, что колонна всадников двигается в их сторону, поднимая вихри снега. Такс схватил его за руку:

– Они – германцы, гепиды. Так? Ты их знаешь?

Дитрик заморгал. Он даже еще не мог пересчитать всадников. Пока он на них смотрел, они приблизились к ним на расстоянии нескольких сотен метров и остановились. Один из всадников выехал вперед. Это были гепиды. Их светлые волосы были заплетены в косы, и их бороды были такими же длинными, как и у Ардарика. Дитрик никого из них не узнал, но понял, кто они такие. Это были люди, жившие в излучине реки к югу от Хунгвара.

– Вы – гунны! – крикнул начальник их отряда. – Куда вы едете и кто вас послал?

Такс сильно стукнул Дитрика по плечу:

– Скажи им, что нас послал каган. Быстро!

– Почему я должен…

Такс подтолкнул его. Дитрик выехал вперед и поднял руку вверх, приветствуя гепидов.

– Я – Дитрик, сын короля Ардарика. Эти люди и я едем со специальной миссией в Сирмиум по поручению кагана.

Гепид подъехал к нему ближе. Его длинное обожженное солнцем лицо выражало удивление. Он наклонился вперед, чтобы посмотреть в лицо Дитрика.

– Сын короля? Как я могу знать, что ты не врешь?

– Клянусь Иисусом Христом, – сказал Дитрик. – Почему я должен тебе врать?

Гепид оглядел гуннов и снова перевел взгляд на Дитрика.

– По поручению кагана?

– Да.

Гепид кивнул ему и натянул поводья.

– Смотри, чтобы они ничего здесь не украли. Чем быстрее они отсюда уедут, тем для нас будет лучше.

Он развернул коня и поехал к своим всадникам. Глядя на него, Дитрик понял, каким он был напряженным, и как с каждым движением лошади тяжело шлепался обратно в седло, и какая у него была напряженная спина. Слова гепида были очень неприятны Дитрику. Он тоже развернулся и поехал к гуннам.

Его приветствовали все, кроме Яя, и когда гепиды поехали прочь, то все еще раз начали его поздравлять. Они трогали и гладили его в благодарность. Он оказался в середине отряда, и они продолжили путь. Такс подъехал к нему.