Текст книги "Рейхов сын"

На защиту рожденной здесь святой, защитницы от внезапной смерти майор Макс-Гюнтер Шранк правда, не особо надеялся, больше полагаясь на маскировку, наблюдателей и зенитные расчеты, на исторические же достопримечательности ему нынче и вовсе было глубоко наплевать. Что его и впрямь сейчас интересовало, так это как, при отсутствии должного количества мин, взрывчатки, горной техники и рабочих укрепить эту чертову дорогу, и сможет ли он в этаких эрзац-укреплених продержаться до подхода советских танков. Положительный ответ на второй вопрос вызывал серьезные сомнения. Идиот Февси на военном совете все же настоял на наступлении в сторону турецкой столицы, хотя большинство офицеров сильно сомневались в его целесообразности. Вот кто ни в чем не сомневался, так это румыны, хотя Шранк никак не мог понять причину такой их самоуверенности. Насколько помнил герр майор, самостоятельно румыны побед не одерживали со времен этого их князя… про которого еще писал тот ирландец, Стокер… и кино про него еще в 31-м снимали… Дракула! Короче говоря, самостоятельно не побеждали румыны в сражениях ну очень давно. А с учетом того, что тот самый Дракула и в истории, и в книге, и в фильме кончил плохо, Шранк на месте румын поостерегся бы полагаться на такого предка в своих чаяньях победы.

Однако куда там! Рванули вперед так, что аж пятки засверкали, и пыль стояла над дорогой столбом – ни русских не дождались, ни даже полной доставки дивизии в Турцию. Все ж таки, что ни говори, а этот генерал Чего-то-там-леску дурак первостатейный.

Окрестности города Берхтесгаден,

шале Бергхов

19 марта 1940 года, 10 часов 30 минут

– Присаживайтесь, Герман, присаживайтесь, – Адольф Гитлер, указывая на стул, улыбнулся среднего роста мужчине с серо-зелеными глазами, коротким ежиком седых волос и тонкими, наполовину седыми же, бровями.

Уже далеко немолодой, посетитель рейхсканцлера отнюдь не казался стариком. Форма генерала пехотных войск, украшенная шестью орденами, включая турецкий, австрийский и болгарский, а также нашивкой за ранение, сидела как влитая, а лицо, если не считать две глубокие складки, начинавшиеся у переносицы и тянувшиеся почти до середины лба, было практически лишено морщин. Вернее, морщины были, но заметны они становились лишь тогда, когда этот человек улыбался или смеялся, чего в разговоре с рейхканцлером позволить себе, разумеется, не мог. Что могло выдать его возраст – так это руки: сухие, костлявые. Но в настоящий момент они были скрыты форменными офицерскими перчатками, и в целом этот человек производил впечатление подтянутого моложавого мужчины лет сорока-сорока пяти.

Дождавшись, когда гость займет указанное ему место, Гитлер продолжил:

– Скажите, что вы думаете о ходе кампании в Турции?

– Честно говоря, мой Фюрер, я думаю, что дела там идут крайне неважнецки, – ответствовал генерал. – Но почему вы интересуетесь именно моим мнением?

Рейхсканцлер помолчал несколько секунд.

– Потому, что я считаю так же, и у меня будет к вам одна… просьба. Именно просьба. Но сначала я хотел бы услышать ваше мнение о перспективах турецкой кампании.

Теперь пришло время на несколько секунд задуматься посетителю.

– Как я понимаю, после падения Анкары Инёню намерен продолжать сопротивление?

– Да, – кивнул Гитлер.

– Ну что ж… – генерал кинул взгляд на карты, висевшие на стене кабинета, поднялся со своего места и проследовал к изображению Турции. – Бомбардировка нефтяных месторождений СССР была ничем иным, как подготовкой к вторжению на Кавказ, для контроля за его ресурсами. С утратой этого региона Советский Союз лишится большей части нефти и вынужден будет выйти из войны. Закупать ее ему будет просто негде – нам самим румынской нефти едва хватает, а ливийские месторождения еще не начали давать «кровь войны», США не продадут ни барреля, а с Францией и Англией Сталин в войне. Поэтому первостепенной целью франко-британского командования является именно Кавказ. В этом нет и не может быть ни малейших сомнений – балканские страны не имеют ни количественно, ни качественно тех армии и флота, что имеются у СССР, сами по себе они не представляют угрозы интересам Франции и Англии. Советский Союз же… Если я не ошибаюсь, в составе его Черноморского флота имеется линкор, пять крейсеров и три дивизиона эсминцев. Вкупе с двумя дивизионами U-ботов это довольно значительные силы. Некоторое количество эсминцев и субмарин есть у Болгарии, Румынии и Турции, причем турецкие подводники уже умудрились потопить британский крейсер «Ковентри», да и «Гебен», прошу прощения – давно уже «Явуз Селим»…

– У румын два вспомогательных крейсера, семь миноносцев и эсминцев, один U-бот, не считая мелочи, – заметил Гитлер, сверившись с каким-то документом в перед ним открытой папке. – У болгар и того меньше. Но вы правы, они готовы поддержать Турцию и этой рухлядью тоже. Более того, Румыния и Венгрия даже дунайские флотилии готовят к отправке, хотя где они будут их применять – ума не приложу. Турецкие реки для таких кораблей, мягко говоря, приспособлены слабо. Но я перебил вас, продолжайте, Герман.

– Да, мой Фюрер. Итак, действия советско-турецкого флота на Средиземном море осложнят Средиземноморской эскадре Великобритании борьбу с итальянским флотом, а если Сталин, Муссолини и Инёню смогут согласовать действия на море должным образом, то положение Королевского флота на этом театре военных действий может стать и вовсе шатким. Конечно, я не моряк, но полагаю, что гросс-адмирал Рёдер поддержит мои выкладки.

– Уже поддержал, – кивнул Гитлер, – продолжайте.

– Но даже если отбросить это обстоятельство, или предположить скорый разгром флота Королевства Италия, наступление на Кавказ для Вейгана и О’Коннора невозможно до разгрома западной группы войск Турции и союзников. Нет сомнений, сейчас вторжение в СССР для англо-французов было бы особенно легким. Кавказ полыхает восстаниями, для подавления которых РККА приходится идти и на крайне жесткие меры, и франко-британцы, вероятно, будут приняты местным населением как освободители. Но, оставив достаточное количество войск для сдерживания на западе, им не хватит сил для наступ ления на востоке, по крайней мере – в Советском Союзе. Кроме того, Инёню сможет перебросить часть своих резервов избиваемой восточной группе армий, используя транспортные суда и Причерноморское побережье. И наоборот – тем же путем, но с востока на запад, вполне может быть переброшена часть войск. Из этого имеется лишь один вывод: противник должен расчленить Турцию на две части и выйти к Черному морю, чтобы действиями авиации предотвратить помощь одной группировке другой. Решив эту задачу, неприятель может наступать, причем ему вовсе незачем идти на Стамбул. Овладев Эскишехиром, французы и англичане, – по крайней мере на их месте я бы поступил так, – ударят на Измир и Бурсу. После их падения, судьба западной группировки будет решена. Много через Дарданеллы, когда тебе в спину дышат вражеские солдаты, не эвакуируешь, ну а если еще и Греция вступит в войну на стороне Англии и Франции…

Генерал покачал головой.

– Не сомневаюсь, что в этом случае восточная группировка почтет за лучшее признать власть марионеточного режима в Анкаре.

– Ну, хорошо, – произнес рейхсканцлер и по совместительству рейхспрезидент. – А куда, по-вашему, они ударят, чтобы рассечь Турцию?

Его собеседник задумчиво поглядел на карту.

– По большому счету, есть три варианта: на Зонгулдак, на Инеболу и на Самсун. Тактически, второй вариант лучше, поскольку позволяет повторить бомбардировки Одессы с меньшим расходом горючего, однако дороги к нему от Анкары далеко не так удобны, как по двум остальным направлениям. Захват Зонгулдака создаст угрозу для Стамбула. Это облегчит взятие Эскишехира, поскольку часть войск будет переброшена на стамбульское направление, но туда довольно просто перекинуть подкрепление, да и спасется при разгроме западной группы куда как больше войск. Самсун же находится в самом центре Турции, его сложно снабжать, иначе как по морю, войск там мало и, в основном, это резервисты… Я бы ударил туда, с последующим захватом Синопа. Он на полуострове, оттуда тоже можно неплохо действовать авиацией.

– Резонно, – вздохнул Гитлер. – Ваши выводы почти стопроцентно совпадают с выводами ОКВ[13]13
  OKB – Oberkommando der Wehrmacht. Верховное командование Вермахта, с 04. 02. 1938 г. центральный орган управленческой структуры вооруженных сил Германии.


[Закрыть] и Генерального штаба.

Адольф, урожденный Шикельгрубер, поднялся со своего места, где внимал речам своего визави, подошел к нему, и остановился.

– Итак, насчет моей просьбы, Герман, – рейхсканцлер помолчал. – Я знаю, что вы планировали для себя участие в разгроме Франции, возглавляя собственный танковый корпус, но в сложившейся обстановке я прошу вас отказаться от этого предприятия и принять роль командующего войсками в Западной Турции.

– Но… у нас там, в основном, авиация, мой Фюрер. Я весьма польщен, но это все же несколько не по моей части. Почему я, а не кто-то из ведомства Геринга?

– Ну, вы скромничаете, – улыбнулся Гитлер. – Насколько я помню, с октября шестнадцатого и по август восемнадцатого года вы служили в штабе военно-воздушных сил Германии.

– О, когда это было, герр рейхсканцлер?

– Тогда же, когда Геринг воевал в воздухе, – спокойно ответил Гитлер. – Кроме того, мы уже провели консультации с союзниками, они готовы подчинить все имеющиеся войска в западной Турции нашему, немецкому генералу. Да и некоторое количество сил из состава ОКХ планируется отрядить именно туда. Так что вы мне ответите на мою просьбу, генерал-полковник Гот?

Окрестности города Мерзифон (Турция)

19 марта 1940 года, 11 часов 57 минут

Макс-Гюнтер Шранк вышел из палатки радистов и мрачным взглядом уставился на стоящего неподалеку фон Берне.

– С-союзн-нички… – зло, сквозь зубы, процедил майор.

– Что, нас опять передислоцируют? – удивился обер-лейтенант. – Теперь куда? На Кавказ?

– Шуточки все шутишь? – у Шранка дернулась щека. – Ну-ну. Шути. Я погляжу, как ты будешь шутить, когда тут будет неприятель. А будет он скоро.

– Да что случилось-то, герр майор? – опешил от этакой резкой отповеди Дитер.

– А ничего хорошего, – отрезал комбат. – Турки с румынами налетели на врага под Чорумом. Хотя… Скорее это на них налетели. Развернутыми порядками на колонну. Кого сразу танками не раскатали, те пытаются оборону организовать. В общем, избиение младенцев там сейчас происходит. Дэскелеску[14]14
  Дэскелеску, Николае – румынский генерал. В этом варианте истории – командующий 16-й пехотной дивизии Королевства Румыния.


[Закрыть] убит, Февси тяжело ранен… Эти героические военачальники умудрились оказаться в самом авангарде колонны. Личным примером войска воодушевляли. Воодушевили, иху мать!

– А кто ж там сейчас командует? – изумился фон Берне.

– Хороший вопрос, обер-лейтенант, – Шранк извлек из нагрудного кармана портсигар. – Не знаю. Похоже, что никто не командует. В эфире сейчас сплошные призывы о помощи и противоречивые приказы на турецком и румынском языках.

– Значит, скоро начнут драпать, – мрачно заключил командир второй роты.

– Они бы может и рады, – майор прихватил губами папироску и начал хлопать себя по карманам, разыскивая спички. – Только тылов у них тоже уже нет. Франко-британская авиация оч-чень плотно по хвосту колонны сейчас работает.

– А… наша авиация?

– Была. – Шранк наконец обнаружил искомое и закурил. – Цельных шесть румынских Не.112 и два IAR-80, да пара турецких PZL P.24. Половина из них сейчас догорает на земле, вторая половина героически удрала. А ты чего ожидал, Дитер? Что их прикрывать целый воздушный флот пошлют? Так что вскорости жди в гости супостата. Турок и тех румын, что успели отправиться на юг, раскатают до конца дня.

– До конца дня? Почти полную дивизию турок и полдивизии румын? – усомнился фон Берне.

Майор, попыхивая папиросой, поглядел на него с легким прищуром.

– Хочешь пари? – спросил он.

Центральная Турция,

между горой Готрак и озером Эбер

19 марта 1940 года, 13 часов 41 минута

Авиаторы устроили в воздухе смертельную пляску, полосуя небеса огненными трассами очередей. Турки, венгры, румыны, югославы и русские отчаянно рвались к бомбардировщикам и штурмовикам врага. Большая часть англо-французских бомбовозов вынуждена была отвернуть обратно, не особо полагаясь на истребители сопровождения, и только два французских Pz-633 смогли сбросить свой груз на позиции оборонявшихся.

Едва улеглась пыль от взрывов бомб (не так чтоб очень точно легших на позиции 1-й моторизированной бригады Венгрии, державшую оборону на этом участке, но и не то, чтобы совсем оставившие ее без потерь в личном составе), как на вершине расположенного в километре от окопов пригорка неторопливо начали появляться танки врага: один Mk VI «Crusader», один французский AMC 34, два Mk V «Covenanter», пять Mk VII «Tetrarch» и четыре пулеметных двубашенных Vickers Mk E. Последние были покрашены в камуфляж как-то наспех, и из-под него явственно проглядывали опознавательные знаки вооруженных сил Бразилии – президент Ваграс, заимев от Германии недостроенный «Лютцов», решил озаботиться вооружением и сухопутных сил. Увы, получить свой заказ в два десятка «Виккерс-шеститонный» ему было не суждено из-за начавшейся войны.

Для стрельбы из танковых пулеметов, да еще на ходу, было далековато, однако то один, то другой из танков, двинувшихся вперед, периодически останавливался на три-пять секунд, глухо ухало башенное орудие, и в расположении венгров, когда с перелетом, когда с недолетом, а иной раз и точно в траншее, с грохотом вспухал невысокий столб земли и огня. Двигающиеся под прикрытием брони британские пехотинцы тоже реденько постреливали из винтовок в сторону врага, но в целом предпочитали не высовываться.

В ответ замолотили двадцатимиллиметровые противотанковые пушки, на такой дистанции малоэффективные. Во-первых, в движущийся, пусть даже и неторопливо, танк надо было еще попасть. Во-вторых, танковую броню еще надо было и пробить. И пускай из всех наступающих машин нормальным бронированием мог похвалиться один лишь «Crusader», с километровой дистанции взять лобовую броню танков для «колотушек» было практически нереально. Пехоте же бронебойные снаряды и вовсе не могли причинить ни малейшего ущерба.

В теории, наверное, артиллеристам это было известно. Однако когда на тебя движется бронированная махина, да еще и стреляет, о теории как-то редко вспоминают. К тому же, венгерские противо-танкисты не имели ни малейшего боевого опыта применения своих орудий. Командование сказало, что если пушка противотанковая – значит, танки подбивать должна, и никаких гвоздей!

Впрочем, совсем неэффективным огонь артиллерии назвать было нельзя. Одному из расчетов все же удалось выцелить «Vickers» и точным выстрелом перебить ему трак. Механик-водитель не успел среагировать, его машину развернуло бортом, чем воспользовались еще два расчета, быстро наделав в бочине танка несколько аккуратных дырочек.

Успех этот, впрочем, для венгров был единственным, зато демаскировал позиции их артиллерии, которая безжалостно подавлялась сначала артиллерийским, а метров с пятисот и пулеметным огнем танков.

Где-то в тылу зачихали проснувшиеся наконец минометы, однако большинство их снарядов легло с существенным перелетом, а пара упавших между танками мин не вывела из строя и дюжины «томми», не говоря уже о каком-то вреде танкам. Не считать же за таковой оцарапанную краску? Бронированные машины все надвигались и надвигались на траншеи. Несколько человек из обороняющихся уже кинулись бежать, бросив оружие (почти всех их беспощадно скосили пулеметными очередями), да и остальные, казалось бы, вот-вот в панике совершат, что называется, максимально поспешную ретираду, и вот, когда судьба обороны этого важнейшего участка висела на волоске, из густого колючего кустарника на левом фланге наступавших, взревев моторами, вылетели два танка – «Landsverk» L-60 шведского производства и чешский Т-21 – оба с опознавательными знаками венгерской армии, а также восемь бронированных конструкций, которые франко-британцы впоследствии метко «окрестили» как «гробы с башнями»[15]15
  Имеется в виду 39M «Csaba» – венгерский бронеавтомобиль (броня 7-13 мм, вооружен одной двадцатимиллиметровой пушкой 36.M. и двумя восьмимиллиметровыми пулеметами). Формой корпуса поразительно напоминал гроб. В реальной истории применялся исключительно на Восточном фронте.


[Закрыть]. Ураганный огонь тридцатисемимиллиметровых и двадцатимиллиметровых башенных орудий с каких-то двух сотен метров был, пускай и не смертоносен, но довольно эффективен: в первую же минуту встали и загорелись AMC 34, по два «Tetrarch» и «Vickers», а пулеметный огонь боевых машин отсекал от танков британскую пехоту.

Англичане, однако, не растерялись, открыли ответный огонь, и даже вновь участившаяся стрельба воодушевленных подмогой уцелевших противотанкистов, не помешала сынам туманного Альбиона в следующие пять минут сжечь три «гроба» и, направленный на испытание в боевых условиях, Т-21, который, после провала переговоров с румынами, фирма «Шкода» надеялась серийно всучить венграм. Еще несколько минут скоротечного боя, когда венгерская техника, огрызаясь, пятилась обратно, стоил оборонявшимся еще двух бронеавтомобилей и замершего у самого кустарника, откуда происходила атака, L-60 (после боя его эвакуировали в тыл и успешно починили). У англичан огнем ПТО и башенных орудий были уничтожены лишь «Covenanter» и «Vickers», однако серьезные потери в живой силе, понесенные во время неожиданной контратаки, принудили их отказаться от продолжения нападения и отступить. Тем более, что в тылу обороняющихся показалось несколько 38M «Toldi», тех же самых «Landsverk» L-60, по сути своей, только несколько переработанных венгерскими конструкторами под нужды их армии.

Окрестности города Мерзифон (Турция)

19 марта 1940 года, 14 часов 25 минут

Война войной, а обед по распорядку – эту нехитрую солдатскую мудрость озвучил Генке Бюндель, когда егеря неожиданно побросали все дела и потянулись к подъехавшей полевой кухне.

– А разве не надо ждать приказа на получение пищи? – удивился мальчик, но взял посуду, ложку и тоже двинулся к раздаче.

– Ну, когда в казарме, коньечно надо, – пожал плечами оберягер. – А в боевой обстановке, какой же дурак будет устраивать построеньия и водить на обьед строем? А если авианалет? Вон, погльяди, Гейнц, – Курт ткнул рукой куда-то в сторону, – набльюдателей за ньебом никто с позиций не снимал. Сейчас поедим и их сменьим. Наша с тобой очерьедь дежурьить.

– Als die Steine zu schleppen, – заметил Гена. Разговорный немецкий он усваивал быстро, хотя на сложных словах все еще запинался.

– Du hast recht,[16]16
  – Это лучше, чем таскать камни.
  – Ты прав. (нем.)


[Закрыть] – ответил горнострелок.

Первого, что вызвало среди солдат некоторое неудовольствие, повара не привезли, зато каши, жирной, с большим количеством крупных кусков мяса, дюжий бешлагмайстер, стоявший на раздаче, наваливал от души.

– Wohin? – аж поперхнулся Генка, когда в его котелке оказался полный, с горкой, черпак каши. – Ich kann nicht soviel essen!

– Wer frist viel, den wird General, Junge! – хохотнул кашевар. – Der Folgende![17]17
  – Куда? Я столько много не съем!
  – Кто много ест, тот станет генералом, мальчик! Следующий! (нем.)


[Закрыть]

– Я же лопну, – пробурчал парень, отходя от полевой кухни.

– Не дьелай этого рядом со мной, Гейнц, – хохотнул Бюндель. – Не люблью стирать.

– Твою форму после сегодняшнего все равно уже ничем не отстираешь, Курт, – парировал Кудрин и показал оберягеру язык.

Форма у егерей, за полдня работы, и впрямь была пропылена до состояния половичка, не один год пролежавшего на пороге дома.

Свою неспособность справиться с таким количеством еды он, правда несколько преувеличил. Влезло все – удивительно вкусной оказалась каша, совсем не похожая на то, чем кормили в приюте. Нет, там, конечно, тоже не помои давали, но такой вкусноты как-то не попадалось.

– Hast du aless gegessen?[18]18
  Всё съел? (нем.)


[Закрыть] – дружелюбно поинтересовался Бюндель полчаса спустя.

– Ыхы. – Генка сидел и отдувался. – Глаза боятся, ложка делает. Наелся до опышки… Уф. Прям как дурак на первый день Пасхи, чес-слово.

Несколько мгновений оберягер переводил для себя этот словесный пассаж, а потом расхохотался.

– У русских очьень образный язык. Встать-то сможешь?

– По… ох… попробую, герр оберягер.

– Пойдьем уж, обжора, – хмыкнул наставник и вручил парню бинокль. – Будьем учить тьебя военному ремеслу. Ну, и немецкому, заодно, а то Папаша Браунбёр обещьял с мьенья шкуру содрать за твое знание языка.

Окрестности города Чорум (Турция)

19 марта 1940 года, 14 часов 57 минут

Аджьюдан Луи Готье резво, насколько позволяли местность и двигатель танка, объехал подбитый D1B и направил свой R-39 прямо на вражеское противотанковое орудие. В тот же момент в башне заколотил спаренный с орудием 7,5-мм «Mitrailleuse mle 1931» – надежный, смертоносный «Рейбель»[19]19
  «Reibel» – французский танковый и крепостной пулемет, разработанный правительственным арсеналом в Шательро на базе ручного пулемета FM 24/29 в 1931 г. Назван в честь полковника Рейбеля, управлявшего в то время правительственным арсеналом.


[Закрыть]. Командир машины, аспирант Дюбуа, слыл стрелком не столько лихим, сколько метким, так что Луи ни минуты не сомневался в том, что тот набьет больше турок, чем пулеметчики наступающих рядом «Renault UE Chenillette» и двух британских «Universal Carrier». Тем более, что танкетки, по причине слабого бронирования, в лидеры особо и не рвались.

Последний раз гагахнула противотанковая сорокасемимиллиметровая пушка, безбожно промазала и больше беспокойства французскому механику-водителю не доставляла. Аджьюдан был уверен в своем командире совсем не напрасно.

– Вперед, Готье! – прокричал Дюбуа. – Вперед! Сейчас мы их!.. А это что за хреновина?!!

Из-за пригорка появилось нечто страшное, горбатенькое и тихоходное, но с опознавательными знаками румынских вооруженных сил и тремя пулеметами.

– Бронированный верблюд, мсье аспирант! – отозвался Луи, разглядевший вражеский OA vz.27 в смотровую щель.

– А вот мы сейчас глянем, насколько он бронированный. Стой! – прорычал Дюбуа, наводя башенное орудие на уродливое детище чешского Škoda Holding. – Откуда ж у них все время подкрепления лезут?

Замершая на месте боевая машина рявкнула в сторону бронеавтомобиля башенной тридцатисемимиллиметровой SA38, и аспирант, с уже гораздо большим удовлетворением, добавил:

– Где ж мы их всех хоронить-то будем?

Стрелял он метко не только из пулемета.

Окрестности города Мерзифон (Турция)

19 марта 1940 года, 16 часов 12 минут

– А чего майор сегодня злой такой? – поинтересовался Генка у Бюнделя.

– Так веселиться ему, вроде бы, не с чего, – пожал плечами тот. – Помнишь, мимо нас на юг турецкие и румынские колонны шли?

– Ага, – кивнул парень.

Разговор шел преимущественно на немецком, хотя Кудрину, хоть и изучавшему этот язык в школе, не хватало словарного запаса, и он поминутно сбивался на русскую речь.

– Ну так вот, нету больше этих колонн, – вздохнул Курт и оторвался от окуляров бинокля, через который высматривал в небесах вражеских авиаторов. К вечеру небо затянуло облачками, и видимость, один черт, была крайне неважнецкой.

– Что значит – нету? – удивился Гена, но, в отличие от старшего товарища наблюдение за небом не прекратил, хотя за весь день всего-то и видал, что два P.24, не то румынских, не то турецких, да одинокий Me-110. – Куда же они делись?

– Никуда не делись, – вздохнул Бюндель и вернулся к наблюдению. – Там все остались. На марше были, вылетели прямо на вражеские танки.

– И что?

– И все, – лаконично ответил немец.

– Так это… Погоди, их попереубивали там всех, что ли? – теперь уже бинокль опустил Генка.

– Ну, может, и не всех… – задумчиво ответил оберягер. – Но теперь ждать противника стоит нам, а те из румын, что высадились в Турции, но не успели двинуться в сторону Анкары, так и торчат на побережье, к нам на помощь не торопятся. Одна надежда, что ваши танкисты успеют.

– Так ведь надо тогда и за дорогой следить! – воскликнул парень и, переведя взор на нее, вздрогнул, после чего хрипло прошептал: – Курт… А вот же они, как раз к нам и едут.

– Где?!! – горный стрелок оторвался от созерцания небосвода и уставился туда же, куда и его подопечный.

На дороге, примерно в двух-двух с половиной километрах от позиций батальона явственно различимы были два бронеавтомобиля, грузовик с солдатами и бензовоз. Кроме солдат в кузове грузовик вез еще и прицепленную к нему пушку.

– На наши БА-20 похожи, я их видел несколько раз, – пробормотал Кудрин. – Только колес не четыре, а шесть.

– Не бойся, это румынские OA vz.30… наверное, – ответил Бюндель. – Хотя – черт его знает, на самом-то деле. Давай-ка бегом к майору, доложи об их приближении.

Окрестности города Валендорф,

штаб 19-го корпуса

19 марта 1940 года, 16 часов 20 минут

Генерал танковых войск Гудериан был зол как черт. Нет – как тысяча чертей! Сроки начала наступления на Францию опять переносились – ну не справлялась транспортная система рейха с количеством войск, которые приходилось перекидывать на запад от польской границы. А все от великой «мудрости» фюрера, Канариса и Гейдриха. Именно последние двое присоветовали Гитлеру начать перед войной реальное развертывание войск на восточной границе, чтобы французы и англичане ни в коем случае не догадались о немецких планах и были свято уверены в том, что польско-германское вторжение в СССР – дело решенное.

Что характерно, приданную его корпусу 14-ю ттбр РККА перекинули уже почти целиком. Польские 7ТР в 15-й корпус тоже доставили, после чего сняли с его командования Гота и устроили там чехарду со сменой командиров – это перед началом наступления-то! – за какие-то заслуги выпихнув (иного приличного слова Гудериан к этому процессу и подобрать-то не мог) в командующие корпусом Роммеля. А вот новейшие тяжелые танки Вермахта, Pz-V «Donner»[20]20
  Выдуманный автором тяжелый немецкий танк Порше-Грот те. Бронирование 60–45 мм. Вооружение: 88-мм орудие KwK 36 L/47 (также выдуманное), два 7,92-мм пулемета MG-34. Подробнее о танке и его создании см. роман «Нихт капитулирен!»


[Закрыть], как застряли где-то между Валендорфом и Берлином, так по сю пору все еще и не появились. Ко всему прочему, Браухич, похоже, сошел с ума – как еще можно объяснить радиограммы с запросами о его, Гудериана, месте нахождения? Диалог с ОКХ получился, как у глухого с немым, что-то вроде:

– Укажите ваше место расположения.

– Валендорф.

– Точно Валендорф?

– Точно.

– Совсем точно?

– Совсем точно.

– А не в Герзе?

– Нет. А где это – Герзе?

– Это в Северной Турции. Так вы точно в Валендорфе, а не в Герзе?

– Да пошли вы все на х...й! Точно!

Если перевести обмен радиограммами с казенного на нормальный немецкий язык, то так все примерно и было.

Вот, спрашивается, что он мог делать в этом самом Герзе? Он его и на карте-то едва-едва отыскал.

Гудериан устало потер глаза и глянул на часы. Пора ехать к русским танкистам с инспекцией – автомобиль уже должны подать.

Окрестности города Мерзифон (Турция)

19 марта 1940 года, 16 часов 54 минуты

– Так, ну и где этот чертов зондерфюрер?!! – если «Быстроходный Гейнц» в далеком Валендорфе был просто очень зол, то майор Шранк уже вплотную приблизился к точке перехода из ярости в неуправляемое бешенство. – Цугфюрер[21]21
  Зондерфюреры – специалисты по заготовкам продовольствия, фуража и других материальных средств на оккупированных территориях, переводчики, технические и прочие специалисты, значимость обязанностей которых приравнивалась к уровню офицеров, но не имеющих права на присвоение офицерского звания или звания военного чиновника соответствующего ранга ввиду отсутствия или недостаточности военной подготовки. Звание цугфюрера примерно равнялось общевойсковому лейтенанту или унтерштурмфюреру в Ваффен-СС.


[Закрыть] Кнопф, я вас спра шиваю, где вы шлялись?! Молчать! Боевая тревога была объявлена четверть часа назад! А если бы это был враг на трофейной технике? Противник в прямой видимости, а переводить с румынского некому!

Понять настроение комбата было можно. С самого утра нервотрепка, тяжелый труд (а работал на укреплениях позиций Макс-Гюнтер наравне со всеми), а тут прибегает юная головная боль и на скверном немецком докладывает, что к недооборудованным позициям приближается бронетехника. Причем с юга, откуда бронетехнику можно ждать только вражескую.

Короче говоря, когда чудом успевшие убраться поближе к тылам румыны появились в прицелах горных пушек, Шранк едва не отдал приказ открыть огонь.

Дальше, когда машины все же добрались до позиций горных стрелков, было еще веселее. Выскочивший из OA vz.30 молодой мужчина в форме локотенанта попытался что-то объяснить майору, поминутно указывая то назад, на юг, то в сторону, куда двигалась его маленькая колонна. Увы, его пламенная речь оставила ни бельмеса не понимавшего по-румынски Шранка абсолютно равнодушным, а вот поведение… Поведение румына майора раздражало, поэтому, когда локотенант, поняв, что его доводы не доходят до холодного немецкого разума, что-то приказал своему водителю – ну, что именно это, положим, и дураку понятно, – и попытался укрыться в своем бронеавтомобиле, то был схвачен за шкирку старшим по званию, изрядно встряхнут… Вот тут-то нервы майора и не выдержали. Сначала Шранк высказал своему визави все, что он о нем думает, а потом, убедившись, что они друг друга не понимают, взревел белугой, требуя переводчика. Ну, накипело на сердце у мужика, чего уж.

– Осмелюсь доложить, герр майор, что и от позиций радистов, где вы приказали мне находиться, я этого олуха Царя Небесного отлично слышал, – окрысился Густав Кнопф. – Локотенант Яковина имел вам сообщить, что был в арьергарде, который почти полностью уничтожен массированным авиаударом, что двум бронеавтомобилям, бензовозу и автомобилю, который перевозил противотанковое орудие и его расчет, удалось уцелеть, что Дэскелеску разбит, и локотенант спешит выдвинуться в расположение остатков своей дивизии, чего и вам желает.

Майор отпустил румына, задумчиво поглядел на пушку, потом на бронеавтомобили, и произнес:

– Скажите ему, цугфюрер, что уже никто никуда не едет.

Окрестности города Валендорф,

расположение XIX корпуса

19 марта 1940 года, 17 часов 10 минут

Неторопливая езда несколько успокоила Гудериана. Генеральский «хорьх» вальяжно переваливался с кочки на кочку, двигаясь по изрытой танковыми траками грунтовке и периодически чавкая колесом в очередной луже. За окнами авто проплывали окончательно освободившиеся от снега поля, начавшие зеленеть кусты, армейские палатки и бронетехника. Пейзаж умиротворял, а свежий аромат весны, проникающий в салон через чуть приоткрытое окошко, окончательно выдул из генеральской головы все недовольство. Даже фуражка не помогла.

Гудериан лениво скользил взглядом по окрестностям, когда что-то привлекло его внимание. Пару секунд он соображал, что же именно, а потом коснулся плеча водителя и указал на группу танков, судя по всему, подвергающихся профилактическому осмотру.

– Заедь-ка туда, Ганс, – негромко приказал генерал.

«Хорьх» подъехал к указанному Гудерианом танку почти бесшумно. Командующий 19-го корпуса выбрался из салона, закурил и минут пять наблюдал за двумя советскими и одним немецким танкистом (все трое с боевыми наградами), что-то горячо обсуждающими у открытого моторного отсека Pz-III Ausf. F и совершенно не обращающими внимание на окружающую действительность.

– А я говорю, это полная ерунда! – категорически заявил на скверном немецком с сильным славянским акцентом мужчина в форме батальонного комиссара РККА. – У нас этого конструктора лет на пятнадцать в лагеря отправили бы, за вредительство.

– Но ведь создателя Т-35 не отправили! – парировал немец.

– Ты наши линкоры, Андрюша, не трогай! – возмутился русский и предупреждающе помахал перед лицом немца пальцем. – Вон, Максим Александрович, – тут комиссар указал на стоявшего рядом советского капитана, – на нем даже на таран японца ходил, и ничего! Раздавил как консервную банку.

– Кхе-гм. Я вас ни от чего не отвлекаю? – подал голос Гудериан.

Все трое повернулись к нему с явно написанным на лицах намерением немедленно послать куда-то очень далеко и нецензурно, но вытянулись по стойке «смирно» где стояли.