Текст книги "Соседский ребенок"

Сообщения Мел, появляющиеся на экране одно за другим, служат мне укором. Я закусываю нижнюю губу. Если никуда не пойду, буду просто сидеть дома и дергаться. Может, выход в свет прочистит мои мозги. Набрав в грудь побольше воздуха, отправляю в ответ три эмоции: улыбающуюся физиономию, винный бокал и танцующую девушку.

В течение следующих сорока пяти минут я принимаю душ и кормлю Дейзи, чтобы быть готовой к возвращению Доминика. Стоя с Дейзи на руках у окна, я вдруг понимаю, что Доминик опаздывает. Предполагая, что ему пришлось задержаться на работе, я надеюсь, что это решает все мои проблемы. Потому что тогда я смогу сказать Мел, что не пойду по не зависящей от меня причине. И у нее не будет повода возразить.

Но тут я вижу, как «Ауди» Доминика заворачивает к нашему «анклаву». Наблюдаю, как он паркуется на площадке и идет по дорожке. Слышу, как он отпирает дверь. Обычно я радуюсь, когда вижу его, но сейчас мою душу гложет мрачная тревога.

– Привет, Кирст, это я!

– Привет! – кричу я сверху делано радостным голосом.

Слышу его шаги по лестнице, затем он входит в спальню и, расслабляя галстук, идет к нам.

– Как же я по вам обеим скучал.

– Мы тоже. – Мы целуемся, и он забирает у меня Дейзи.

– Здесь так жарко, что можно свариться. Неужели ты весь день сидела с закрытыми окнами?

– Естественно, нет. – Я напрягаюсь, когда он пытается свободной рукой повернуть ручку на окне.

– Ты их опять запри перед сном, ладно? – прошу я. – Эти люди могут вернуться в любой момент. И вломиться в дом. И держи Дейзи рядом с собой все…

– Успокойся. Я буду оберегать ее ценой своей жизни. Она и моя дочь, Кирст.

– Знаю, извини. Просто… я так нервничаю.

– Даааааа? Серьезно?

Я легонько пихаю его.

– Извини, что немного опоздал. Почему-то на дорогах были страшные пробки. – Доминик подбрасывает Дейзи вверх, потом ловит ее и, прижав губы к ее животику, начинает дуть, издавая громкие лопающиеся звуки. Она хохочет.

– Не стоит подбрасывать, – предупреждаю я. – Я только что покормила ее. Она может срыгнуть и испачкать тебя.

– А нам плевать, – весело говорит Доминик. – Нам хочется, чтобы мама оставила нас в покое и готовилась к своему выходу в свет, правда, Дейзи? Очень хочется. – Он снова дует ей в живот, и на этот раз я не могу удержаться от смеха.

Сейчас, когда Доминик дома, жизнь уже не кажется мне такой мрачной. Нервная дрожь внутри ослабевает. Может, я даже хорошо проведу сегодняшний вечер.

Глава 7

Сегодня, в четверг вечером, маленький ресторан в Уимборне переполнен. Звон бокалов и стук столовых приборов сливаются с гулом голосов и взрывами смеха. Наша компания разместилась за одним длинным столом. Я не предполагала, что нас будет так много. Мы все учились в одной школе, а большинство – в одном классе. Мне радостно снова видеть всех, снова побыть самой собой. У меня ощущение, что я надолго выпала из жизни, хотя с рождения Дейзи прошло всего полгода.

У меня падает сердце, когда к нашему столу с опозданием подходит еще кое-кто. Встряхнув блестящими, коротко подстриженными золотисто-каштановыми волосами, она садится напротив меня и ставит сумку у своих ног. А потом заговаривает с Пией, которая сидит слева от нее.

Я локтем пихаю Мел.

– Ты не говорила, что придет Тамсин Прайс, – шепчу я.

– А я знала, что ты не пойдешь, если узнаешь.

– Ты права, черт возьми. Я думала, она сейчас живет в Сюррее. Она приехала только на встречу?

– Нет, – пряча глаза, отвечает Мел. – Она переехала в Уимборн в этом году.

– Почему ты не рассказывала, что она вернулась?

Я меньше всего рассчитывала увидеть ее сегодня. Когда мы учились в старших классах, Тамсин пыталась украсть у меня Доминика. Один раз они перепихнулись по пьяни, после чего она заявила, будто беременна. Доминик целых полгода пытался вернуть меня. Сейчас вид Прайс всколыхнул в моей душе те давние переживания.

– Игнорируй ее, – еле слышно говорит Мел.

– Это довольно трудно, когда она сидит напротив.

Мел изображает на лице сочувствие.

– Знаю. Вот не повезло: из всех мест ей досталось именно то, что напротив тебя.

– Может, поменяешься со мной?

– Я бы с радостью, Кирст, но Суз хочет поговорить со мной о чем-то важном. Кажется, у нее семейные проблемы. Мы договорились, что обсудим это сегодня вечером – ведь я спец по козлам-бывшим. – Она усмехается.

Я вздыхаю.

– Ладно, не бери в голову.

В этот момент я встречаюсь взглядом с Тамсин, и она надменно кивает мне. Отвечаю ей сухой полуулыбкой, и мы продолжаем игнорировать друг друга.

Так уж получается, что большую часть вечера мы вспоминаем забавные случаи из нашей школьной жизни и обсуждаем ужасных учителей. Все – за исключением, естественно, Тамсин – подшучивают надо мной из-за того, что я стала учительницей в нашей школе. Мел поступила правильно, что вытащила меня на эту встречу. Я отлично провожу время, даже несмотря на то, что в глубине души беспокоюсь за Доминика и Дейзи. Изо всех сил сдерживаю себя, не проверяя каждые пять минут телефон в ожидании сообщения о том, что вернулись похитители. Понимаю, что мне нужно перестать нервничать и отдаться веселью.

Слева сидит еще одна моя подруга, Пенни. Она тоже молодая мамочка, как и я. В школе мы были не очень близки, но она всегда мне нравилась. После двадцати минут разговоров о детях Пенни откидывается на спинку стула.

– Кирсти, мы с тобой такие зануды, – говорит она, накручивая на палец прядь темных волос. – Мы с тобой целый вечер рассказываем друг другу, как нам страшно потерять наших малышей. Когда мы успели стать такими скучными?

Пенни – организатор вечеринок, но она признает, что это скорее хобби, чем полноценная работа. Ее муж – инвестиционный банкир, так что они при огромных деньгах и имеют полный набор, в том числе просторный загородный дом, гараж с внедорожниками и прислугу, включая няню.

– Мы же начинающие мамочки, – смеюсь я. – Нам дозволено быть занудами и хвастаться нашими замечательными детками.

– Ты права. – Она поднимает бокал. – За наших замечательных деток. – Не рассчитав своих усилий, она слишком энергично чокается со мной. – Ой, извини, – хихикает она. – Немного перебрала. Кстати, а почему ты не пьешь?

– Я еще кормлю грудью, – отвечаю я, отпивая минеральной воды.

– О, молодец. Я бы так не смогла. Слишком больно и здорово ограничивает.

– Мне повезло, что с Дейзи нет проблем. Иначе я бы тоже бросила. Я слышала, что боль дикая.

– Точно иголками колют.

– Ого!

Мы смотрим друг на друга и разражаемся хохотом.

– Мне надо в туалет, – говорит она. – Я на минуту.

Я поворачиваюсь к Мел, но она поглощена разговором с Суз, которая промокает глаза салфеткой. Не могу мешать им – похоже, разговор тяжелый.

Напротив Тамсин тоже не у дел. Мы встречаемся взглядами. Она вздергивает подбородок и отводит взгляд, упорно игнорируя меня. Может, мне достать телефон и сделать вид, будто я отвечаю на несуществующее сообщение? Нет. Я сыта этим по горло. Не знаю, почему у нее со мной такие проблемы. По идее, после всего, что она сделала, это я должна ее ненавидеть. Я немного наклоняюсь вперед и с наигранным дружелюбием обращаюсь прямиком к Тамсин:

– Ведь у тебя есть дети, да?

Она удивленно изгибает брови. Мне интересно, ответит она мне или нет.

– Да, мальчик и девочка, – отвечает она, уставившись на свои ногти с французским маникюром. У нее на запястье поблескивают часы из розового золота.

– И сколько им?

– Эли восемь, Маккенне шесть. – В ее голосе слышится скука, полное отсутствие интереса.

– А моей – Дейзи – полгода.

Она опять изгибает брови. На этот раз в знак того, что услышала меня.

– Да, – не унимаюсь я, гадая, на что она мне сдалась. – Я сейчас в отпуске по уходу, и мне страшно от мысли, что приходится выходить на работу. Мне будет так тяжело оставлять ее.

– Я вообще не представляю, как можно оставить детей ради работы, – говорит Тамсин. – И отдать их воспитание чужим людям. Я бы на такое не согласилась.

Я понимаю, что она дразнит меня, но ее слова задевают.

– У некоторых из нас нет иного выбора, – говорю я.

Она пожимает плечами.

– Послушай, Тамсин. – Я наклоняюсь вперед еще чуть-чуть. – А давай забудем прошлое? Ведь это было так давно. Глупо ссориться из-за парня. – Я шучу, чтобы снять напряжение, но шутка получается плохой.

– Не думаю, – ледяным тоном отвечает она. – Пусть все и в прошлом, но я не склонна забывать о нем и превращаться в твою близкую подругу.

Я качаю головой, не понимая, откуда в ней столько враждебности. Может, она и в самом деле любила Доминика. Может, и сейчас его любит.

– Вовсе не предлагаю тебе стать моей близкой подругой, – говорю я. – Просто подумала, что нужно перешагнуть через это. Перевести наши отношения в цивилизованные рамки, что ли?

– Пусть Доминик сейчас твой, – с мерзкой усмешкой заявляет она, – но это не означает, что все должно быть так, как тебе хочется. Все они и мои друзья.

– Замечательно.

Я лезу в сумку и достаю телефон – фальшивый ответ на фальшивое сообщение будет отличным завершением этого разговора. Больше не желаю латать дырки в наших с ней отношениях – хватит с меня. Наверное, я сошла с ума, когда затеяла все это. Ведь тогда была не права Тамсин, но ей, кажется, плевать на это. Она даже не попросила прощения. Совершенно очевидно, что я глубоко заблуждалась, когда рассчитывала привнести в наши отношения хотя бы видимость благовоспитанности. И вот теперь мне предстоит до конца вечера ловить на себе злобные взгляды принцессы Несмеяны.

Однако у меня в голове продолжают звучать ее слова. Я была бы рада сидеть дома со своей дочкой, но не могу себе этого позволить. Нам нужна моя зарплата. Как бы то ни было, я люблю свою работу и уверена, что со временем привыкну быть работающей мамочкой – ведь многие так живут.

Сбоку от меня Мел дает знак официанту принести еще одну бутылку вина. Я отмахиваюсь от мысли, что с деньгами у нас туго, и стараюсь не думать о том, в какую сумму вылетит эта вечеринка, и не возмущаться по поводу того, что девчонки обычно делят счет поровну на всех, в том числе и на тех, кто не пил алкоголь.

Вечер продолжается своим чередом, я получаю удовольствие от общения, и в половине одиннадцатого официант приносит счет.

Мел стучит меня по плечу.

– Ты довольна?

– Да, очень. А ты?

Она кладет голову на мое плечо, и я смеюсь – здорово она набралась.

– Ты моя самая лучшая подруга, – говорит она. – Надеюсь, это знаешь.

– Ты тоже, – отвечаю я.

Она грозит мне пальцем.

– Лучшая подруга. Из всех. – Она встает и стучит ложкой по бокалу. Затем, указывая ложкой на меня, объявляет всем, кто сидит за нашем столом, и еще нескольким припозднившимся посетителям ресторана: – Я хочу, чтобы вы все знали: я люблю вас всех, но Кирсти моя лучшая подруга на всем свете.

Все говорят «ого» и смеются.

Мел тяжело опускается на стул и шепчет мне на ухо:

– Кирст, я только что обнаружила, что забыла дома сумку. Можешь заплатить за меня? А завтра я тебе отдам. Спасибо, дорогая.

Моя улыбка тает, и я скрежещу зубами.

– Конечно, я заплачу карточкой.

– Ты моя спасительница.

– Только верни мне деньги побыстрее, а, Мел? Дело в том, что в настоящее время мы с Домиником немного стеснены в средствах.

– Расслабься. Завтра же переведу деньги. Не проблема.

«Тебе легко говорить». Я постоянно даю Мел в долг, а она забывает возвращать деньги. Люблю ее всем сердцем, но она не умеет обращаться с финансами. Ее проблема в том, что она самый настоящий шопоголик. Только я не хочу никого осуждать. Не хочу порочить нашу дружбу.

– Мне дико неловко просить, – говорит она, – но дай мне еще десятку на такси до дома?

– А вот тут все просто, – отвечаю я, – потому что до дома мы можем доехать вместе.

– Дело в том, что этот красавчик-официант пригласил меня в клуб. – Мел кивает в направлении светловолосого официанта лет восемнадцати на вид.

– Ты серьезно? – не верю я своим ушам.

– Ты права, я знаю. Похоже, я еще не потеряла навыки.

Я качаю головой и против воли усмехаюсь.

– А кто с детьми?

– Джесс Слейтер. Она сказала, чтобы я не дергалась, если буду задерживаться.

– Да, но ей только что исполнилось пятнадцать. Постарайся вернуться домой не очень поздно, завтра будний день.

Джесс – средняя из трех сестер, которые живут в третьем доме. Ее отчим, Стивен Паркфилд, является директором в Сент-Джордже, школе, где я преподаю.

– С Джесс все будет в порядке, – упорствует Мел.

– С Джесс-то да, но ты же знаешь Лорну. Она не обрадуется, если ты заявишься домой в два ночи. – Лорна – это мать Джесс. Она училась в нашей школе на год старше нас.

– Ах, я мадам Надменность, супруга директора, – фыркает Мел.

– Да нормальная она, – защищаю я Лорну.

– Ничего она не нормальная. Чванливая корова. Ты же сама знаешь.

– Не знаю. Я думаю, она немного стесняется и робеет.

Лорна разошлась со своим первым мужем, когда их дочь была маленькой. Ей пришлось нелегко одной с трехлетним ребенком на руках. Вскоре она познакомилась со Стивеном Паркфилдом, и они почти сразу поженились.

– Могла бы время от времени улыбаться – не развалилась бы, – говорит Мел.

– В общем, постарайся вернуться домой к полуночи. – Произнося эти слова, я уже знаю, что к полуночи Мел домой не вернется.

– Какая ты у нас заботливая, – говорит она, сжимая мою руку.

– Честное слово, Мел, я просто переживаю за тебя.

– Знаю, дорогая. Знаю.

Надо прекратить волноваться за нее. Это ее жизнь, а не моя.

– Так дашь мне немного наличных, а? – снова спрашивает Мел.

– У меня мало, хватит только мне на такси, – отвечаю я. – Придется идти к банкомату.

– Спасибочки! – Она чмокает меня в щеку и тянет вверх, вынуждая меня встать. – Давай оплачивать счет, и пошли отсюда.

Мы все прощаемся, обещая друг другу в ближайшее время опять встретиться. Я сажусь в такси, оставляя Мел у бара, где она собирается ждать, когда ее красавчик-официант закончит смену. Не знаю, как это у нее получается, но мужики просто липнут к ней. Проблема в том, что они надолго возле нее не задерживаются.

Дорога до дома свободная, а путь быстрый, водитель, слава богу, не болтливый, в моей голове царит приятная рассеянность. Я подавляю зевок, когда мы въезжаем в Магнолия-Клоуз, и показываю, какой из всех домов мой. Мне не терпится взять Дейзи на руки и покормить. Мне кажется, что меня не было дома целую вечность.

Вылезаю из машины, захлопываю дверцу и вижу, как дергается штора у Паркфилдов. Лорна наверняка решила, что приехала и Мел. Наверное, ждет, что с минуты на минуту Джесс вернется домой. Меня так и подмывает постучаться к ней и сообщить, что Мел вернется поздно. Однако я тут же отказываюсь от этой идеи – не хочу быть втянутой в эту драму.

Такси уезжает, и я вдруг понимаю, что все еще стою на автомобильной площадке. Заставляю себя встряхнуться и иду к двери. Неожиданно я замечаю какое-то несоответствие. Нахмурившись, я разглядываю затемненное пятно между двумя освещенными – светом с патио и уличным фонарем – участками сада. И вдруг понимаю, в чем дело: цветы помяты. Я подхожу поближе и вглядываюсь в клумбу. Такое впечатление, будто кто-то топтал несчастные растения, ломая стебли и цветы. Неужели специально? Но зачем? Может, это дети?

Однако все мои вопросы отходят на второй план, когда я слышу отдаленный звук – детский плач. Не просто плач, а вопль. Дейзи! Судя по крику, у нее истерика. Чертов Доминик! Чем он занят? Почему он ее не успокоит? Хотя, может, он и пытается ее успокоить, а она плачет от голода? И тогда это моя вина.

Я бегу по дорожке, своим ключом открываю замок и влетаю в дом. Дверь в гостиную открыта, телевизор включен. Вижу затылок Доминика. Что он тут расселся, когда наверху надрывается Дейзи?

– Доминик! – Я решительным шагом вхожу в гостиную.

Он открывает глаза.

– А?

– Ты спал? – возмущаюсь я, замечая открытые окна.

– Ага, вздремнул немного.

– Твоя дочь истошно вопит наверху.

– Что?! – Он вскакивает на ноги. – Да нет, не кричит.

Я вскидываю голову и прислушиваюсь. Все верно, она затихла.

– Ну а секунду назад кричала.

Я бросаю на него сердитый взгляд, выбегаю из комнаты и спешу наверх, моля Бога о том, чтобы с Дейзи все было в порядке, и сожалея о том, что пошла на встречу. Вхожу в темную спальню и заглядываю в колыбель, собираясь взять дочь на руки.

Но колыбель пуста. Дейзи там нет.

Глава 8

– Доминик! – ору я. – Доминик, быстро сюда!

– В чем дело? – Он включает свет и озадаченно смотрит на меня.

– Где Дейзи? – спрашиваю. Я на грани паники. – Почему она не в колыбели? – Вижу, что окно нашей спальни открыто, и вдруг вспоминаю о примятых цветах на клумбе. Холодею от страха.

– Все в порядке, Кирсти. – Приложив палец к губам, он ведет меня в детскую. Мы подходим к кроватке. Наша доченька лежит на спине и спит глубоким сном.

Я ошеломленно смотрю на нее, и на меня накатывает облегчение. Трясущимися руками я глажу ее по головке. Мне все не верится, что она дома. Что она цела и невредима. Что мои страхи беспочвенны.

– Я переместил ее обратно в детскую, – тихо объясняет Доминик. – Решил, что так будет лучше.

– На минуту мне показалось, что… я подумала…

– Прости, – шепчет он. – Надо было предупредить тебя. Не сообразил.

– Все в порядке. – Я прижимаю пальцы к вискам и делаю несколько глубоких, успокаивающих вздохов. – Но я слышала ее плач. Когда была у дома. Она так громко кричала. Я подумала, что она голодна.

– С ней все хорошо, – говорит Доминик. – Она просто золото. За весь вечер ни одной слезинки. – Он обнимает меня и прижимает к груди. – Прости, Кирст. Представляю, что ты вообразила, когда увидела пустую колыбель.

– Ты не виноват, – говорю я. – Извини, что сорвалась.

– Все в порядке, не переживай.

Отстраняюсь и смотрю на него, пытаясь прочитать по его лицу, но в полумраке не могу разглядеть черты.

– Если кричала не Дейзи, то кто тогда?

– Наверное, лисы, – предполагает Дом.

– При чем тут лисы? Я могу отличить детские крики от лисьих.

Доминик вздыхает.

– Главное, что Дейзи цела и невредима.

– Да, – соглашаюсь я, – да, ты прав. Она цела и невредима. Она дома. Но есть кое-что странное.

– Странное?

– Кто-то потоптал цветы в нашем саду.

– Ты это о чем? – хмурится Дом.

Я веду его вниз.

– Кирсти?

Я открываю входную дверь и направляюсь к порушенной клумбе. Доминик идет за мной. Указываю на месиво из листьев, лепестков и земли. В воздухе ощущается тяжелый цветочный запах.

– Кто это сделал? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

– Вот так все было, когда я вернулась домой.

– Наверное, дети, – говорит он. – Вот чертенята.

– Похоже, это сделали намеренно. – Я обхватываю себя руками. – Зачем детям топтать цветы и творить такое безобразие?

– Может, это кто-то из твоих учеников? – спрашивает Доминик. – Может, ты кому-то занизила оценку или еще что-то и они решили отомстить тебе?

Я ежусь, и Доминик обнимает меня за плечи.

– Пошли, – говорит он, – давай пройдем в дом. Кто бы это ни сделал, он идиот, но я сомневаюсь, что он вернется.

Позволяю отвести себя в дом. Я встревожена историей с клумбой, а еще меня, словно призрак, преследует тот детский крик, что я услышала по возвращении домой. Может, слуховые галлюцинации? А вдруг это действительно были лисы, как сказал Доминик? Нет. Точно не лисы. Может, поблизости все же есть маленький ребенок? Но наш «анклав» расположен изолированно. И на нашей улице маленьких детей нет. Все эти мысли кружат у меня в голове, пока я проверяю, хорошо ли заперта входная дверь. Я не хочу снова переживать из-за этого. Неожиданно я ощущаю дикую усталость. Главное для меня, что с Дейзи все в порядке. Она наверху, спит в своей кроватке, и ночью я не отойду от нее ни на шаг. Хотя я знаю, что она в безопасности, меня не покидает назойливое подозрение, что кто-то все же задумал похитить ее. И еще в голове все прочнее укореняется мысль, что я схожу с ума.

Я беру Дейзи к себе в кровать. Она голодна, и ей нравится лежать у меня на руках. Пока она сосет грудь, она пальчиками водит по моему лицу. Владевшая мною паника постепенно рассеивается. Нет, сегодня ни под каким видом Дейзи не будет спать в детской, и Доминику даже не стоит пытаться переубедить меня. Он входит в спальню.

– Доминик, извини меня за этот переполох. За то, что налетела на тебя, когда мне показалось, что Дейзи плачет.

– Не переживай, все нормально.

– Не нормально. Я запаниковала. Вчерашняя история с радионяней, она выбила меня из колеи. Я превратилась в комок нервов.

– Забудь. – Он качает головой и улыбается мне.

– Извини, – повторяю я.

– Ты просто переволновалась, вот и все. Давай спать. Утром все будет выглядеть иначе. – Он зевает и чешет затылок.

– Даже не знаю, смогу ли я заснуть.

– Послушай, главное – что все в порядке. Ты в порядке, я в порядке, Дейзи в порядке, так что просто забудь обо всем, ладно?

– Ладно.

Ничего не ладно. Все наперекосяк.

Докормив Дейзи, я, ласково разговаривая с ней и осыпая поцелуями ее плечи и щечки, меняю подгузник и запеленываю ее. Страх, что кто-то может похитить ее, лишает меня сил. Я пытаюсь выкинуть все эти мысли из головы. Очистить сознание от тревожных мыслей. Укладываю дочь в колыбель и забираюсь в кровать.

– Кстати, а как прошел твой вечер? – спрашивает Доминик, ложась рядом со мной.

– Мой вечер?

– Ну да, твоя встреча с Мел и девчонками. Как все прошло?

Я почти забыла об этом.

– Хорошо, – рассеянно отвечаю я.

– Кто был?

– Как обычно. Ты всех знаешь. – Я вспоминаю надменную физиономию Тамсин Прайс, но не рассказываю о ней Доминику. Нам двоим понадобилось слишком много времени, чтобы преодолеть последствия той истории. И сейчас мне меньше всего хочется вытаскивать на свет прошлое.

– Мел держалась в рамках?

– Ха. Она закадрила двенадцатилетнего официанта.

– Не может быть!

– Может. Если серьезно, то ему едва ли больше девятнадцати.

– Вот оторва, – зевая, говорит он. – Завтра расскажешь во всех подробностях. Все, больше не могу, глаза слипаются.

Доминик мгновенно засыпает. Когда его дыхание становится глубоким и ровным, я вылезаю из постели, чтобы проверить, заперты ли окна и двери в доме. Окно в нашей спальне, пусть и с неохотой, оставляю открытым, так как знаю, что от жары и духоты Доминик может проснуться. Возвращаюсь в кровать и засыпаю. Но вскоре просыпаюсь и сразу ощущаю настоятельную потребность опять проверить дом. Я ничего не могу с собой поделать. Это как зуд. Как мания.

Когда проверяю заднюю дверь, слышу глухой стук снаружи. У меня перехватывает дыхание, и я выглядываю в сад. Там нет ничего, кроме темноты. Никакого движения. Моя рациональная часть уверяет меня, что это кошка запрыгнула с забора на крышу, что я и раньше сотни раз слышала этот звук. Но я не прислушиваюсь к рациональным доводам. А если это они снуют вокруг дома, испытывая на надежность нашу оборону?

Я представляю, как ручки начинают поворачиваться вверх-вниз, как будто кто-то пытается открыть их. В реальности ручки не двигаются, но я не могу отделаться от картинки, как кто-то дергает их, пытаясь пробраться в дом. У меня бешено стучит сердце, и я подумываю о том, что надо бы вооружиться кухонным ножом. Только все это нелепо. Снаружи никого нет – я вижу это своими глазами. Надо остановиться. Надо вернуться в кровать.

Поднимаясь по лестнице, я продолжаю представлять, как дергаются ручки в дверях, и понимаю, что мне больше не заснуть.

* * *

В сознании все еще роятся тревожные мысли, когда небо начинает светлеть. Доминик и Дейзи спокойно спят. Я тру глаза и вижу, что часы показывают шесть двадцать пять утра. Кажется, Дейзи впервые так долго спит без кормления. Наконец позволяю глазам закрыться и расслабляюсь.

Сквозь дрему я слышу пиканье будильника Доминика. Этот звук легко игнорировать. Подтягиваю ноги к животу и поуютнее укладываюсь на подушке. Но как только погружаюсь в сон, меня оттуда выдирает Дейзи. А вот ее игнорировать я не могу. Знаю, что нужна ей.

– Я ее поменяю, – шепчет мне на ухо Доминик. – Поспи еще.

Бормочу слова благодарности и опять впадаю в дрему.

Как выясняется, я поспешила: Доминик быстро возвращается в спальню с Дейзи на руках. Я знаю, что она хочет есть. Заставляю себя сесть, и Доминик передает ее мне. Пока она ест, я зарываю глаза и дремлю. Во рту кислый привкус, голова тяжелая. Наверное, от недосыпа.

Возвращаются воспоминания о вчерашнем вечере – не о посиделках с подругами, а о возвращении домой: как я обнаружила затоптанные растения на клумбе, как я кричала на Доминика, как я, словно в безумии, проверяла замки, смотрела на свое отражение в складной двери, вглядывалась в темноту и представляла дергающиеся дверные ручки. Нельзя было так распускаться и поддаваться своим страхам. Ведь по характеру я совсем другая. Я Кирсти Ролингз, жена, мать, учительница, я всегда отличалась спокойствием и рациональным мышлением. Поспешно прогоняю тревожные образы, пока они из воспоминаний не превратились в непрошеный кошмар. Вчера у меня случился срыв. Больше этого не повторится. Хорошенько высплюсь и снова стану самой собой.

– Кирст, я пошел.

Я заставляю себя открыть глаза и улыбаюсь мужу, надеясь, что улыбка получилась ласковой, такой, какая и должна быть у любящей жены.

– Хорошего дня.

– Сегодня пятница, так что я буду дома чуть раньше. Может, прихватить каких-нибудь готовых блюд из «Маркса и Cпенсера»?[5]5
  В России эта компания известна как производитель одежды, однако она производит широкий спектр товаров, в т.ч. и продовольственные.


[Закрыть]

– Отличная идея. Давай.

– Какие предпочтения?

– На твой выбор.

– Договорились. До встречи.

Я, хоть и с трудом, удерживаюсь от того, чтобы попросить его остаться дома. Это было бы нечестно по отношению к нему. Он бы весь день дергался. Я вслушиваюсь в его удаляющиеся шаги, потом слышу, как хлопает входная дверь и включается двигатель машины, и мне ужасно хочется побежать за ним. Когда звук двигателя стихает, к моему горлу вновь подкатывает комок леденящего душу страха. А сердце сжимается от сокрушительно тревоги, и я не знаю, как от нее избавиться.

Надо поспать. Если буду бодрствовать, эти мысли доконают меня.

Докормив Дейзи, вместе с ней иду в ванную, где чищу зубы и глотаю две таблетки парацетамола. Малышка довольна жизнью. Кладу ее в колыбель, а сама забираюсь в кровать. Но едва я начинаю отплывать в царство Морфея, как меня будит дробный грохот пневматического перфоратора и завывания электропилы. Рабочие в шестом доме приступили к работе.

«Все в порядке, – говорю себе, – ты можешь отключиться». Я уверена, что могу. Но почему-то с каждой секундой все звуки кажутся мне все более громкими и резкими – и бормотание радио, и пронзительные указания прораба, и пиканье сдающего задним ходом грузовика… В душе поднимается гнев. Я стискиваю зубы и сжимаю кулаки. Эта стройка тянется все лето, и с меня хватит. Можно сделать перерыв хотя бы на одно утро. Вне всякого сомнения.

Я откидываю простыню. Охваченная раздражением, надеваю сарафан и руками приглаживаю свои черные волосы. Дейзи уютно сопит в колыбели, абсолютно равнодушная к шуму.

– Пошли, солнышко, – говорю я, беря ее на руки и широко улыбаясь ей. – Сейчас скажем этим гадким рабочим, чтобы они заткнулись. А то у мамы голова от них раскалывается.

Внизу открываю входную дверь и щурюсь на ярком солнце. И что я скажу рабочим? Они же наверняка взбесятся. И пошлют меня куда подальше. Однако желание побыть в тишине пересиливает мои опасения. Представлю, что они подростки, решаю я, и призову на помощь свой педагогической опыт.

Уже собираюсь переступить порог, когда вижу перед дверью что-то белое. Оно растеклось во все стороны по ступенькам и дорожке, напоминая длинные липкие щупальца. Что за черт? Нога на мгновение зависает над порогом, но я успеваю удержаться от шага. В следующую секунду в нос ударяет резкий запах краски. Меня охватывает неприятное волнение. Откуда взялась краска на моем крыльце? Перешагиваю через лужу и смотрю вправо, потом влево. Поблизости никого нет. Просто не верится! Сначала клумба, потом краска. Да что происходит?