Текст книги "Основы гуманной педагогики. Книга 5. Учитель"

Тогда ноги, видимо, обиженные, что хозяин их не понимает и ругает, направились домой. Он это понял, когда вдруг почувствовал во всём теле, и в ногах прежде всего, жуткую усталость, а на другой стороне улицы увидел свой дом. Ему хватило сил подумать о том, что раньше, будучи ребёнком, они с мамой жили именно в таком же четырёхэтажном доме на четвёртом этаже в однокомнатной квартире. «Может быть, это случайность, может быть, нет», – пофилософствовал он.

Он перешёл улицу через подземку.

Ноги ныли.

У подъезда стоял грузовик, и рабочие выгружали из него мебель.

Алексей Александрович вошёл в подъезд вслед за двумя рабочими, которые несли по лестнице старинный буфет. Они остановились на втором этаже, где настежь была открыта дверь, только не от той квартиры, которая вызывала в нём смутные чувства, а от другой, которая находилась сбоку.

Рабочие перекрыли дорогу, и он не мог пройти, да и ноги потребовали передышки.

На площадку вышла женщина.

– Занесите в комнату, пожалуйста! – сказала она рабочим.

Увидев её, он оторопел. Это же не просто женщина, а та самая – молодая и красивая! Не пригодилась ему мудрость: не поражаться и не удивляться. Он и не смог бы воспользоваться ею, потому что уже был и поражён, и удивлён, и озадачен.

А она, видимо, давно овладела собой: улыбалась ему так, будто на этой площадке они встречались всю жизнь.

Выбежал мальчик и, увидев его, тоже не удивился. Он только восхитился, засмеялся и воскликнул:

– Я же сказал тебе, что скоро увидимся…

И в это время сознание Алексея Александровича вздрогнуло, может быть, перевернулось. В нём лихорадочно пронеслись слова, как рекламная электронная бегущая строка, которую не успеваешь прочесть и потому схватываешь обрывки: «Один случай… два случая… три случая… нет больше случаев…»

Строка оборвалась.

Произошло затмение.

***

– Мама, сейчас он откроет глаза! – послышался звонкий и радостный голос мальчика.

Он вышел из забвения и медленно открыл глаза.

На него смотрел улыбающийся мальчик. Подошла молодая красивая женщина.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она заботливо и положила ему руку на лоб, потом проверила пульс.

– Где я? – произнёс он слабым голосом.

– У нас дома.

– Почему? Что со мной случилось?

– Вы не помните? Видимо, от усталости и оттого, что весь день, наверное, ничего не ели, вы на нашей площадке потеряли сознание, упали в обморок… Как вы себя чувствуете? – повторила она свой вопрос.

– Думаю, могу встать…

Он вспомнил всё, что было до потери сознания; вспомнил, что сам живёт на четвёртом этаже этого дома.

– Я лучше поднимусь к себе… – сказал он и присел на диван. – Который час?

– Семь часов утра.

Этого он не ожидал.

– Значит, я был у вас всю ночь?!

– Да, и у вас был сильный жар. А сейчас температура спала, и пульс нормальный. Но я не советую вам сегодня выходить на улицу. Я скажу на работе, что вас сегодня не будет.

– Нет необходимости, я уволился…

– Зачем?! Нашли другую работу?

Он пожал плечами, другого ответа у него не было.

– Я поднимусь к себе… – и он собрался было направиться к выходу. У него квартира такая же – однокомнатная, и он знал всю её планировку.

Мальчик возразил:

– Мы не отпустим тебя…

– Говори на «вы», – предупредила мама.

– Нет, с ним можно говорить на «ты», он не обидится. Разве не так?

– Да, конечно… – и он слабо улыбнулся.

– Мы не отпустим тебя, – продолжил мальчик, – ты с нами позавтракаешь. Ты ещё должен познакомиться с нами!

Он покраснел. Действительно, женщина с ребёнком всю ночь ухаживали за ним. Где же они спали в этой комнате? А он убегает, не сказав «спасибо».

– Простите, – обратился он к молодой красивой женщине, – я причинил вам столько хлопот… Спасибо за заботу…

– Пустяки. Сын правильно сказал, я приготовлю завтрак, – и она пошла на кухню. А кухня, он знает, маленькая, они втроём с трудом уместятся.

– Встань, выглянем в окно, – сказал мальчик. Они подошли к окну. Мальчик забрался на узкий подоконник. – Я знаю, как тебя зовут, – продолжал он, – хочешь, скажу? Алексей Александрович, ведь так? А в детстве мама звала тебя Лёшенькой, правда?

Он кивнул головой – конечно, правда.

– У тебя глаза очень грустные и озабоченные. Почему?

Мальчик попал в точку. Он вздрогнул, не знал, что ответить. А мальчик оказался очень наблюдательным.

– Почему ты вздрогнул? – спросил он. – Хочешь, скажу, почему? Я сказал правду, так ведь?

От ответа на вопрос мальчика его спасла молодая красивая женщина: она звала их завтракать.

Мальчик слез с подоконника и потянул Алексея Александровича за рукав.

– Пошли.

На маленьком столике пока ещё не обустроенной кухни стояли три тарелочки, пахло гречихой и кофе.

Они уселись у столика.

– Скажите, почему вы уволились, вам не понравилась работа? – спросила женщина.

– Мама, ты не хочешь знать, как его зовут?

– Да я же оформляла вчера ваши документы! Вас зовут… – и она запнулась.

– Алексей Александрович! – сказал мальчик. – А ты ведь тоже хочешь знать, как зовут мою маму? У неё такое же красивое имя, как она сама, – Мария. Обращайся к маме просто по имени. Так мы быстро подружимся. Ты – Алексей, она – Мария, ты – Лёша, она – Маша… – мальчик явно веселился.

– Хватит тебе, не смущай гостя.

– Он не гость, он наш сосед и станет нам близким человеком, вот так! – мальчик не умолкал.

Алексей Александрович не знал, что сказать.

– Ответь на вопрос мамы: почему ты ушёл с работы?

– Сынок, дай нам поговорить!

– А мы что делаем? Разговариваем! Сейчас он скажет тебе, почему бросил работу в издательстве.

Алексей Александрович, наконец, овладел собой и улыбнулся.

– Видите ли, – сказал он, – я решил уехать из этого города.

– Ты решил это вчера? – спросил мальчик.

Он кивнул головой.

– А до вчерашнего дня ты об этом не думал? – опять спросил мальчик.

– Нет, – ответил Алексей Александрович, – эта мысль пришла мне в голову вчера.

– Тогда должна быть причина. Почему так решил?

– Сынок, – вмешалась мама, – это его дело. Нельзя так допытываться!

– Мама, что значит – его дело, когда оно задевает дела других? Он же наш человек. Он закрытый, разве не видишь? А надо, чтобы он был открытым.

– Откуда тебе знать, что ему надо? Не смущай Алексея Александровича!

– Мама, подожди! – и он обратился к Алексею Александровичу. – Помнишь, я сказал тебе в лесу, что мы ещё увидимся? Помнишь?

Алексей Александрович кивнул головой.

– А ты помнишь, мама, я сказал тебе, что мы познакомимся с молодым человеком? Помнишь?

– Ну и что? – сказала мама. Ей было неловко перед гостем.

– А теперь вот что скажу: он ведь уволился, чтобы уехать насовсем в другой город? Вот и никуда не уедет, а сам думает, что обязательно уедет.

Алексей Александрович был ошарашен. Он робко спросил:

– Ты откуда знаешь, что не уеду? Ты видишь будущее?

– Это не важно, но я сказал правду.

– Не знаю, когда он говорит правду, а когда – неправду! – мама попыталась снять напряжение с гостя.

– Я всегда говорю правду, – твёрдо сказал мальчик, – но моя правда иногда сбывается спустя месяц, а ты тем временем забываешь, что это была моя правда.

– Хорошо! – откликнулась мама с какой-то внутренней просьбой. – Пусть будет твоя правда, но дай человеку поесть!

– Я понял, – сказал мальчик и умолк.

Для поддержания разговора молодая красивая женщина спросила:

– У вас такая же однокомнатная квартира?

– Да, над вами, только через этаж.

– Квартира, конечно, маленькая, но нам хватает.

– Вы купили эту квартиру?

– Нет, не купили, мы обменяли. Сначала у нас была трёхкомнатная квартира, она осталась у меня от родителей! Нам стало трудно, и мы обменяли её на двухкомнатную. А теперь опять стало трудно, и мы двухкомнатную обменяли на эту однокомнатную. Конечно, нам доплатили… – она рассказывала об этом с грустью и как будто нехотя.

Мальчик заговорил:

– Я знаю, ты это сделала из-за меня. Хочешь услышать мою правду?

– Ну, скажи, – согласилась мама.

– Ровно через год… Сейчас май, так? Ровно через год твоя жизнь изменится. Она и сейчас хорошая у тебя, но станет другая.

– Хватит мне твоих обещаний. Встань, готовься, тебе пора в детский сад, а мне – на работу! – и она обратилась к Алексею Александровичу. – Вы уж извините, пожалуйста, нас, но не люблю опаздывать на работу! – и добавила: – Зря вы ушли из издательства. Оно выпускает духовно-философскую литературу рериховского направления. Я не просто редактирую книги, а насыщаюсь удивительными и прекрасными идеями.

Алексей Александрович не успел что-либо ответить молодой красивой женщине, как заговорил мальчик.

– Мама, вот что я тебе скажу. Ты поезжай прямо на работу, а меня в детский сад отведёт Алексей Александрович.

Мама растерялась, она не находила слов, как одёрнуть сына и как извиниться за его дерзость перед гостем.

Но Алексей Александрович оживился, и все разговоры завершились так, как сказал мальчик.

Они втроём вышли на улицу. Мужчины посадили в автобус молодую красивую женщину Марию, а сами на другом автобусе и в другом направлении поехали в детский сад.

***

Они уселись поближе к водителю.

– Ты же не знаешь, как меня зовут? Почему не спрашиваешь? – заговорил мальчик.

Который раз сегодня мальчик загонял его в краску. Ведь надо было спросить, как его зовут?

– Извини, пожалуйста. У тебя, наверное, очень красивое имя!

– Тебе нравится твоё имя? – спросил мальчик.

– Почему бы и нет! Мама меня так назвала!

– Меня тоже назвала мама, и мне нравится моё имя. Я тоже, как ты, Алексей.

– Что?! Алексей?! Не может быть! – воскликнул Алексей Александрович.

– Чему ты удивляешься? Думаешь, другой, кроме тебя, не имеет права носить это имя?

– Нет, почему же… Но как это так, что ты тоже Алексей?

– Наверное, так нужно было, – спокойно пояснил мальчик.

На следующей остановке поднялись две молодые женщины, одна из которых была с девочкой, другая – с мальчиком. Детям было по три-четыре годика. Мамы усадили их вместе, сами уселись за ними и продолжили прерванный разговор.

– Я знаю их, они из нашего детского сада, – шепнул мальчик Алексею Александровичу.

– Ты знаешь всех ребят?

– Нет, не всех, но многих. Ты, наверное, тоже ходил в детский сад?

– Да, – ответил он неохотно.

– Тебе не хочется вспомнить кое-что из детства?

– Как сказать… Не очень. Да и затуманено в моей голове это прошлое.

– Ничего светлого не осталось от той жизни? – допытывался мальчик.

– Не знаю…

– Посмотри на этого мальчика и эту девочку, – сказал он вдруг, – видишь, они шушукаются и хихикают. Как ты думаешь, они влюблены?

– Какое им время влюбляться!

– Это почему? – возразил мальчик. – Кто может сказать, что именно сейчас не определяется их отдалённая судьба?

– Но это очень раннее детство… – стоял на своём Алексей Александрович.

– Я всё же думаю, что они шепчутся о своём будущем.

– Ни о каком будущем они не шушукаются. Говорят, наверное, о каких-то глупостях.

Мальчик сердито посмотрел на него.

– Дети не умеют говорить глупости, – сказал он строго, – они могут говорить о кошке, о мышке, о солнце, об облаке, могут говорить ни о чём. Это для вас – взрослых – глупости. Но так они обсуждают смысл жизни. Однако взрослые часто мешают им этим заниматься.

Автобус остановился, и мамы засуетились.

– А ну-ка, Машенька, быстро…

– А ну-ка, Лёшенька, вылезай…

Родители тоже сошли с автобуса вслед за детьми.

Машенька и Лёшенька взялись за руки и побежали вперёд. Мамы погнались за ними.

Во дворе детского сада было много детей и взрослых – мам, пап, бабушек и дедушек.

Мальчик потянул Алексея Александровича за руку и тихо сказал:

– Вот она – Антонина Георгиевна, моя воспитательница. Теперь ты можешь идти. Вечером за мной придёт мама, так что ты можешь заниматься переездом в другой город, – сказал мальчик.

– Хорошо…

Мальчик направился в сторону воспитательницы.

Алексей Александрович ушёл не сразу – он взглядом провожал мальчика, пока тот не присоединился к группе Антонины Георгиевны. Но стоило ему повернуться и сделать пару шагов к выходу, как услышал, что мальчик зовёт его. Он подбежал к нему, взял за руку и отвёл в сторонку.

– Можно, я доверю тебе секрет?

– Конечно!

– А ты не скажешь маме?

– Нет, раз ты этого не хочешь.

– Тогда наклонись, шепну тебе на ухо.

Алексей Александрович присел на корточки, и мальчик проговорил ему прямо в ухо:

– Понимаешь, случается так, что в тихий час я мочусь в постели. Из-за этого Антонина Георгиевна злится на меня и угрожает.

В это время раздался резкий мужеподобный голос Антонины Георгиевны:

– Алексей, вернись немедленно, хватит шушукаться!

– Я ненавижу её… – шепнул мальчик, и не спеша побрёл обратно.

Алексей Александрович так и остался сидеть на корточках, как скульптура из камня. Детей завели в здание. Он прислонился к забору, закрыл глаза и вслушался в голос мальчика – хотел за звучанием и за словами увидеть то, что могло происходить в этом белоснежном здании. «Я ненавижу», – сказал мальчик. Видимо, это она ненавидит его, что и вызывает в нём ответную ненависть. Алексей Александрович не педагог, то есть не имеет диплома о так называемом высшем педагогическом образовании, но разве нужно им быть, чтобы понять: любовь воспитывается любовью!

Во дворе ещё оставались взрослые, которые привели детей; они стояли группами, о чём-то говорили, а потом медленно расходились. Сторож велел всем покинуть двор. Алексей Александрович оглянулся и нашёл уголок, где мог укрыться от сторожа. Тот, освободив двор, запер ворота на тяжёлый замок и вошёл в свою будку.

Алексей Александрович сел на траву, прислонился к стволу дерева и закрыл глаза. Тайна мальчика жгла всё его нутро. Он один со своей тайной, как и Алексей Александрович один перед своими мучительными переживаниями.

Со второго этажа то и дело он слышит резкий мужеподобный голос воспитательницы. Голос кажется ему до боли знакомым и вызывает злобу и страх.

Он старается вообразить, что сейчас происходит с мальчиком.

Смутные воспоминания начинают в нём разворачиваться, и потому в тетради из двухсот страниц об этой полосе жизни у него остались лишь неразборчивые каракули.

Но сейчас эти каракули раздвигаются как двери, и он вместе со всей группой детей входит в спальную комнату.

Воспитательница мужеподобным голосом властно произносит: «Ложитесь немедленно! Ни звука… У меня в руках ножницы. Могу кому-то отрезать что-то».

Она действительно держит устрашающего размера ножницы и крутит ими.

Дети прячут головы под одеяла.

А Алексей (его воспитательница никогда не звала ласково – «Лёша», «Лёшенька», а обзывала «дурак дураком» или что-то в этом роде) тоже уходит с головой под одеяло и закрывает глаза.

В спальной комнате воцаряется гробовая тишина; она превращается в кладбище живых детей.

На этом кладбище из-под какого-то одеяла вдруг раздаётся выстрел. Он не очень пугающий, не сотрясает пространство, но для кладбища звучный.

«Кто это?» – гремит мужеподобный голос.

Из-под одеяла вырывается рыдание обречённого: «Не я… не я… больше не буду-у-у…»

На этот раз воспитательница проявляет жалость и не режет ребёнку ничего. Она велит всем заснуть немедленно.

Алексей заснул бы, он усталый, напуганный, истерзанный. Но не осмеливается заснуть: а вдруг опять произойдёт с ним то же самое, что на днях.

Воспитательница тогда накричала на него и схватила ножницы. Он заорал и залез под кровать, чтобы укрыться от ее гнева.

Она строго и на полном серьёзе сказала ему: «Вылезай… На этот раз ничего не сделаю. Но повторишь то же самое, отрежу писульку… Понял?»

И в руках её зловеще зацокали ножницы.

Алексей после того дня не осмеливается заснуть, покрывает одеялом голову, берёт в руки писульку и держит крепко, чтобы она не свалила вновь беду на его голову. Даже сам подумывал отрезать её себе и таким образом обрести спокойствие.

Сейчас он лежит под одеялом таким же образом и ждёт, когда кончится этот мёртвый час.

В мыслях он угрожает своей писульке: «Если пустишь, отрежу».

Но мысли устают, и он засыпает.

Рука, которая крепко держит виновницу, слабеет, и страшный грех свершается. Он просыпается и с ужасом осознаёт, что лежит в мокроте.

Его охватывает злоба.

«Убью, убью», – кричит он обречённо.

Хватает писульку обеими руками и старается вырвать с корнями.

Больно, очень больно!

Но его злоба не стихает.

Вдруг одеяло, которое покрывает его, взлетает вверх, и он видит только ножницы, большие, крупные, и слышит их зловещий скрежет.

«Отрежьте… отрежьте…»

С рыданием умоляет он ту, которая стоит над ним, как зверь, и тянет руками свою плоть.

«Заткнись!» – гремит воспитательница.

Он сразу умолкает.

«Слезь с кровати!»

Он слезает с кровати.

«Раздевайся!»

Он снимает майку.

«Сними трусы!»

Он дрожащими руками снимает мокрые трусы.

«Подними руку с трусами!»

Он поднимает трусы над головой.

«А теперь шагай по комнате!»

Он делает робкие шаги.

«Быстрее!»

Он ускоряет шаг.

«Кричи, чтобы услышали все: „Я писуля!“ Кричи!»

Дети – девочки и мальчики высовываются из-под одеял и со страхом глядят, как голый мальчик, держа над головой мокрые трусы, ходит по комнате, подходит к каждому и тупо произносит:

«Я писуля… Я писуля…»

«Громче!» – кричит воспитательница.

И наступает святое мгновение. Это тогда, когда он подходит к кровати Машеньки.

И вдруг сознаёт весь ужас своего унижения.

Он осознаёт не детским, а взрослым умом, что эта женщина плюёт ему в лицо, плюёт на его честь и достоинство.

Но как пятилетний, он не выдерживает этот ужас и падает у кровати Машеньки, потеряв сознание.

Потом он приходит в себя в кабинете медсестры.

Оттуда его забирает грозная воспитательница, которая не расстаётся с ножницами. Отводит в угол и строго внушает: «Никому об этом ни слова, понял?» – скрежещут ножницы.

Он кивает головой, но не знает, о чём она, ибо всё произошедшее вспоминается смутно…

Алексей Александрович весь в поту. Тело его будто вот-вот взорвётся, как бомба. Со второго этажа белоснежного здания вдруг раздаётся гром мужеподобного голоса:

– Кому я сказала! Закрой глаза немедленно! Всем спать!

Алексей Александрович видит, как мальчик прячется под одеялом, но спать не может.

«Надо спасти его, пока не поздно!» – приказывает он самому себе.

Он выскакивает из своего укрытия, где спрятался от сторожа.

Бежит к белоснежному зданию.

Там совсем тихо.

Стих мужеподобный голос воспитательницы.

Там сейчас мёртвый час.

Он подбегает к открытому окошку и кричит во весь голос:

– Лёша! Лёшенька! Я здесь, прыгай из окна! Я здесь, не бойся!

Мёртвый час разбивается, как хрустальная ваза, в которую выстрелили из пушки.

– Лёша… Лёшенька… Прыгай…

Он зовёт мальчика, зовёт себя, зовёт отчаянно.

– Лёшенька…

Открытое окошко отозвалось зловещим шипением:

– Стой… стой, тебе говорю… куда ты… стой, мерзавец… я тебя… я тебя…

И слышен скрежет ножниц.

В окошке появляется мальчик.

Алексей Александрович чувствует, как сам прыгает из окна второго этажа и сам же ловит себя в воздухе.

Руки его прижимают мальчика к груди.

Он бежит к забору и вместе с мальчиком перелезает через него.

***

Мальчик больше не вернулся в детский сад. Он убедил маму, что для него там нет ничего интересного. Мужчины сохранили тайну, а молодая красивая женщина о произошедшем ничего не узнала.

Но мама тревожилась о другом.

– Тебе же надо подготовиться к школе! – сказала она.

– Верно, мне скоро будет шесть лет, – охотно согласился мальчик.

– Вот видишь… В детском саду тебя бы научили… – это была последняя попытка уговорить мальчика вернуться в детский сад.

– Постой, мама, я лучшее предложу. Давай пригласим Алексея Александровича и посоветуемся с ним. Как-никак, он бывший учитель.

Алексея Александровича они пригласили вечером на чай.

Устроились на кухне.

Сначала молодая красивая женщина рассказала ему о новой книге, которую она закончила редактировать.

– Знаете ли вы, что означает «расширенное сознание»? – спросила она.

Алексей Александрович задумался.

– По моему представлению, это такое сознание, которое интересуется всем, что его окружает. Я угадал?

– Не совсем, – сказала она мягко, – расширенное сознание вмещает в себя как в единое целое понимание мира земного и мира надземного, мира материального и мира духовного.

И молодая красивая женщина начала излагать принципы космической философии. Мальчик сначала внимательно слушал мамин рассказ, а потом прервал её:

– Мама, посмотри на Алексея Александровича – ему же трудно понять, о чём ты говоришь, он мучается.

– Нет-нет, я слушаю, я… – сконфузился Алексей Александрович, ибо мальчик говорил правду.

– Ой, простите, если так… – покраснела красивая молодая женщина.

– Мама, вот что я тебе скажу: расскажи Алексею Александровичу об этой философии тогда, когда она станет твоей.

– Это как? – не поняла мама.

– Так, как будто ты сама её выдумала. А сейчас ты пересказываешь её как забавную небылицу.

Молодой красивой женщине и Алексею Александровичу стало неловко.

– Но мне об этом надо знать, – попытался смягчить ситуацию Алексей Александрович. – Об этой философии мне ещё никто ничего не говорил, профессора философии в университете о ней ни единым словом не упоминали.

– Верно, и тебе надо знать об этом, и маме надо знать. Думаю, надо, чтобы всё человечество знало о ней.

– Вот Мария и объясняет мне…

Мальчик остановил Алексея Александровича:

– Хотите, посоветую, как вам лучше изучать космическую философию?

Оба вопросительно взглянули на мальчика.

– Вот что я вам посоветую. Берите саму книгу, прочитайте её внимательно, с карандашом в руке. Попытайтесь разобраться в ней, насколько сможете. А потом соберитесь вдвоём, и меня позовите как слушателя, и помогите друг другу понять книгу ещё глубже. Хорошо будет?

– Да, я согласен, – сказал Алексей Александрович.

– Я тоже, – сказала молодая красивая женщина.

Мальчик продолжил:

– Ещё лучше будет, если космическую философию вы объясните мне, шестилетнему мальчику.

– Тебе ещё нет шести, – уточнила мама.

– Ну хорошо, пятилетнему… Объяснили бы мне на доступном языке и с примерами космическую философию, которая есть, как я знаю, новое мышление.

– Откуда ты знаешь?! – с удивлением спросила мама.

– Я ничего не знаю, мама. Я просто говорю то, что на ум приходит. И если я вас пойму, то считайте, что эта философия уже ваша, как бы вы сами её сочинили.

Мальчик говорил вовсе не как маленький и вовсе не как несмышлёный. Мама ещё не знала своего сына таким. Ещё больше был поражён Алексей Александрович. Перед мальчиком он то и дело чувствовал себя беспомощным.

Что они могли возразить ему?

– Действительно, почему бы нам не последовать этому совету? – сказал Алексей Александрович.

– Да, так будет лучше, – сказала молодая красивая женщина.

– Тогда медлить не надо. Мама, у тебя же есть несколько экземпляров книги, которую ты редактировала? Дай один Алексею Александровичу. Он прочитает её, а потом…

Мама послушно встала, принесла красиво изданную книгу в вишнёвом переплете и протянула её Алексею Александровичу.

– Берите, пусть она будет вашей.

– Отлично, – сказал мальчик. – А теперь поговорим о том, что меня надо готовить к школе.

– Да, Алексей Александрович, нам нужен ваш совет, – с какой-то оживлённостью начала мама. – Сын в этом году поступит в школу. У вас педагогический опыт. Может быть, посоветуете, как его подготовить?

– Какой у меня опыт, смешно даже! – засуетился Алексей Александрович.

– А у нас нет никого, кто бы мог нам что-то объяснить.

Алексей Александрович посмотрел на мальчика, будто ждал от него подсказки. Мальчик молчал.

– Может быть, сделаем так, – робко произнёс Алексей Александрович, – на днях я почитаю несколько книг по подготовке детей к школе, проконсультируюсь со специалистами и, если позволите, сам займусь подготовкой мальчика.

– Ой, как здорово будет! – восхитился мальчик. – Ты лучше всех поможешь мне!

А мама забеспокоилась.

– Это же будет большая нагрузка для вас. Мы не можем позволить себе…

– Нет-нет, не беспокойтесь, я же не работаю, у меня есть время! – поспешил успокоить молодую красивую женщину Алексей Александрович.

– Может быть, я заплачу вам? – робко спросила она.

– Ни в коем случае, как можно! – заволновался Алексей Александрович.

– Хотите совет? – неожиданно произнёс мальчик.

Мама насторожилась.

– Ты даёшь нам дельные советы, помоги нам, – сказал Алексей Александрович.

– И сейчас дам вам хороший совет. Как я догадываюсь, ты уже не помышляешь о том, чтобы уехать куда-то далеко, ведь так?

Алексей Александрович широко раскрыл рот, чтобы глотнуть воздух.

– Что с вами? – забеспокоилась молодая красивая женщина.

– Ничего-ничего… – спешно успокоил он её и только сейчас понял, что подсознательно он действительно так и решил.

Мальчик дождался, пока тот отпил из чашки глоток чая, и успокоился. Потом сказал:

– Тебе и не надо никуда уезжать. Потому советую вернуться в издательство. И не только текст править, но и изучать космическую философию, как это делает мама, когда редактирует книги. А по вечерам по субботам и воскресеньям ты можешь заниматься со мной – готовить к школе. Ну как, хороший совет?

Совет был очень даже дельный и приемлемый.

Но Алексей Александрович сильно сомневался, что мальчик вообще нуждается в какой-либо подготовке к школе.

***

Работа в издательстве официально начиналась с одиннадцати часов. Молодая красивая женщина никогда не опаздывала. А Алексей Александрович сидел у своего компьютера уже с восьми часов. Было бы неправильным сказать, что он работал. Скорее он увлекся чтением книг, которые давал ему для правки, для набора, для редактирования пожилой мужчина – заведующий отделом. Он читал, перечитывал, делал выписки, размышлял. Философия космического мышления увлекла его.

Молодая красивая женщина приходила на работу с мальчиком. Мальчик не мешал никому – разглядывал книги, смотрел в окно. Иногда, если компьютер освобождался, любил им заниматься. Часто звал его к себе пожилой мужчина – заведующий отделом. Они шептались, чтобы не мешать в работе молодой красивой женщине и Алексею Александровичу. Шептались минут двадцать, тридцать, бывало, и целый час. После того как мальчик с мамой уходили в кафе, пожилой мужчина оставался за своим рабочим столом, до такой степени озабоченный, что забывал съесть свой бутерброд, который всегда приносил с собой.

Однажды он обратился к Алексею Александровичу с вопросом:

– Вы не знаете, что это за мальчик?

– Вам он нравится? – спросил со своей стороны Алексей Александрович.

– Не то слово…

– Хороший мальчик, умный, воспитанный.

– Н-е-е-т… – растянул заведующий отделом. – Он мальчик не-о-быч-ный, понимаете? Он при-ше-лец…

Это слово – «пришелец» – запомнилось Алексею Александровичу. Пришелец откуда? Может ли мальчик сам сказать, кто он?

Бывали дни, когда мама приходила на работу без мальчика.

Заведующий отделом сразу интересовался, где мальчик. Мама объясняла, что сегодня он захотел остаться дома.

– Мальчик серьёзный, найдёт, чем заняться… – говорил пожилой мужчина.

Но было ясно: он в этот день сидел расстроенный.

А на Алексея Александровича такие дни действовали как дни с магнитными бурями – он беспокоился, не зная, почему и зачем.

Был понедельник.

Молодая красивая женщина пришла на работу без мальчика. «Видимо, он опять захотел остаться дома», – подумал Алексей Александрович. Уже третий понедельник она приходит без него. «Почему именно по понедельникам мальчик остаётся дома?» – спросил он самого себя и тут же парировал: «Какая разница, понедельник, вторник, мальчик захотел остаться дома и остался, вот и всё. Впрочем, вечером у нас с ним занятие, тогда и узнаю, чем он сегодня был занят».

Он продолжил править текст и вникать в него. Книга была о сердце; она увлекла его. Он уже усвоил понятия «серебряная нить», «рука ведущая», «мир невидимый». Он уже знал, что если человек чист сердцем и душой, если его серебряная нить не заморена, то он сможет установить связь с космическим разумом. «Мир Невидимый, в сущности, очень зрим, когда глаз не засорён», – вычитал он в компьютере. «Наверное, мальчик видит Мир Невидимый», – подумал Алексей Александрович.

И мысли его переключились на мальчика.

«Что мальчик делает сейчас?» – почему-то с тревогой подумал он.

И продолжил читать, размышлять, но беспокойство не покидало его; он всё время ёрзал в кресле.

Молодая красивая женщина поставила ему на столик чашку кофе и сказала, что сама уходит на перерыв. Но он ничего не услышал и не заметил её ухода.

Его сознание перешло в иное состояние.

Оно начало двигаться к тёмным и заброшенным уголкам сердца.

Ищет то, что в тетради из двухсот страниц обозначено сплошной кляксой и каракулями.

Проходит оно как иголочка с белой ниткой и колет сердце то тут, то там.

Больно! Больно!

Глаза схватывают на экране компьютера мысль: «Но чем можно нагнетать энергию, как не крайним положением?»

И сознание начинает напрягаться – иголочка с нитью упорно и настойчиво проходит через тёмные участки сердца.

Колет… опять колет…

«Стоит лишь считать такое положение не концом, но началом…» – мерцает на экране.

Сознание напрягается ещё сильнее, решительнее…

«Как объяснить, когда сердце молчит? Как ускорить, когда сердце тяжелее железа? Как двигать сердце, когда умерло в духе?» – считывают его губы с экрана.

Опять сильная боль в сердце.

Сознание останавливается перед пещерой, где тьма.

Бросает внутрь камень и будит подсознание.

И оно зажигает факел.

Из пещерной тьмы вырывается коричневое облако и по велению света начинает неохотно разворачиваться.

Вот оно – прошлое в кляксах и каракулях, которое сейчас, спустя двадцать лет, становится настоящим.

Маленький Лёшенька пристаёт к маме, которая занята стиркой: «Мам, пусти поиграть во дворе, пусти…»

«Может быть, не надо, Лёшенька? Хватит тебе играть», – говорит мама; она боится отпустить его одного.

«Ну мам, пожалуйста, я ненадолго», – умоляет Лёшенька.

«Ну хорошо, – говорит мама, – только ненадолго… Не ходи далеко, играй в песочнице».

Он открывает дверь и бежит по лестнице.

Пробежал третий этаж.

Он на площадке второго этажа…

Сегодня понедельник, и мальчик остался дома. Может быть, он тоже стоит сейчас на площадке второго этажа?

Неосознанная сила заставляет Алексея Александровича бросить компьютер, которого он уже и не видит, и выбежать из комнаты. В дверях сталкивается с заведующим отделом, но это остаётся вне поля его восприятия. В коридоре обходит молодую красивую женщину, которая кричит ему вслед: «Алексей Александрович, что с вами?» Но он ничего не слышит и не видит. Выбегает на улицу и вскакивает в автобус, но не замечает, что находится в автобусе.

Его сознание видит, слышит и переживает другое.

Он пробежал третий этаж и сейчас пробежит второй.

Но в это время открывается дверь квартиры и выглядывает девочка, на три-четыре года старше его, шестилетнего.

Он останавливается.

Девочка смотрит на него и грустно улыбается.

«Мальчик, поиграй со мной».