Текст книги "Алая вуаль"

«Мне только кажется», – отчаянно повторяла я.

Пошатываясь, я пошла прочь. В глазах все плыло, в горле сдавило.

«Мне только кажется. Мне все снится. Это просто кошмар. Просто…»

И едва не пропустила.

Тело лежало на могиле посреди кладбища. Кожа была бледная, серовато-белая. Труп.

– Боже.

Колени у меня подогнулись, когда я всмотрелась. Это была женщина. В ее золотистых волосах запутались листья и веточки, пухлые губы были накрашены алой помадой, покрытые шрамами руки аккуратно лежали на груди, словно кто-то специально положил ее в такой позе. Сглотнув желчь, я заставила себя подойти ближе. Когда я приехала на кладбище, трупа не было. Получается, что…

«О господи, господи!»

Возможно, убийца был где-то рядом.

Я окинула взглядом каждое надгробие, каждое дерево, каждый листочек. Утром бушевала буря, но сейчас стояла тишина. Даже ветер стих, словно знал, что здесь притаилось зло. Кровь стучала в висках, когда я медленно двинулась к трупу. Ближе и ближе. Когда никто не выпрыгнул из тени, я присела на корточки рядом с погибшей. Внутри у меня все сжалось еще сильнее. Я узнала женщину. Бабетта! Куртизанка из борделя мадам Элен Лабелль. Вместе с Коко и Алыми дамами она сражалась с Морганой в битве за Цезарин. Она помогла мне укрыть невинных детей от ведьм и спасла мадам Лабелль.

У горла виднелись две аккуратные ранки, словно уколы от булавочной иглы.

– Ох, Бабетта. – Дрожащими руками я убрала прядь волос с ее лица и закрыла ей глаза. – Кто это с тобой сделал?

На ее платье не было никаких пятен от крови, на теле не было увечий, кроме этих двух маленьких дырочек на горле. Разжав ей руки, я осмотрела ее запястья и ногти. Крест, который Бабетта прижимала к сердцу, выпал у нее из ладони. Я удивленно подняла амулет. Искусно украшенное серебро сияло даже в такую пасмурную погоду. На кресте не было ни капли крови.

Какая-то бессмыслица. Бабетта выглядела так, будто спала. Выходит, убили ее совсем недавно…

– Mariée…

Зашелестели листья березы. Я резко вскочила и начала дико озираться по сторонам, но на кладбище никого не было, кроме ветра. Он хлестал меня по щекам, трепал волосы, подгоняя, вынуждая поскорее уйти отсюда. Мне отчаянно хотелось внять его призыву, но я вспомнила юношу-посвященного и его слова о трупах. Выходит, погибших было несколько.

«Жан-Люк!»

Его имя резко всплыло в потоке мыслей.

Он знал, что делать. Он сразу поймет, что здесь произошло. Я метнулась к собору, но резко замерла. Круто развернувшись, я сняла свой плащ и накрыла им Бабетту. Возможно, я поступала глупо, но я не могла просто так оставить ее здесь одну…

Мертвую.

Стиснув зубы, я закрыла бархатной тканью ее прекрасное лицо.

– Скоро вернусь, – пообещала я и бросилась к кованым железным воротом.

Не останавливаясь и не оглядываясь, я побежала вперед. По земле начал стелиться туман, но я не обращала на него внимания, как и на кровь, оглушительно стучавшую в висках. На ветер, трепавший волосы. Смахнув с лица выбившиеся пряди, я выбежала за ворота. Нужно скорее рассказать о Бабетте!

«Она мертва, мертва!»

В тот миг я вдруг налетела на какого-томужчину, бледнее которого я не видела в жизни.

Глава 6. Холодный человек

Н езнакомец, изогнув бровь, неодобрительно посмотрел на мои растрепанные волосы и дикий взгляд. Выглядела я ужасно, и я это знала. Я схватила его за кожаный плащ – тот облегал его широкую фигуру, как вторая кожа, угольно-черный в сравнении с его бледностью – и, раскрыв рот, уставилась на него. Я была не в силах выразить охвативший меня ужас, который нарастал все сильнее и сильнее.

Мужчина был даже бледнее Бабетты.

И холоднее.

Ноздри его раздувались.

– Все хорошо, мадемуазель? – спросил он. Его глубокий бархатистый голос казался почти осязаемым, охватывая мою шею.

Я едва сдерживала дрожь. Отчего-то было очень неспокойно на душе. У незнакомца были острые скулы, а волосы странно поблескивали серебром.

– Тело! – громко и резко выкрикнула я.

Мужчина придерживал меня за талию, а я сжимала его руки. Стоило лишь чуть потянуться, и я смогла бы дотронуться до его лица. Он пристально смотрел на меня холодными черными глазами.

– Т-там тело. – Я кивнула на кладбище. – Труп…

Медленно он наклонил голову и посмотрел на мощеную тропу.

– И не один, полагаю, – едко произнес он.

– Да нет же, я не об этом… Розы… Они увяли, когда коснулись земли, и…

Он поморгал:

– Розы… увяли?

– Да. Они завяли и погибли, а Бабетта… тоже погибла. Она умерла, но на ней нет ни капли крови, только две ранки на шее…

– Вы точно себя хорошо чувствуете?

– Нет! – это слово я почти выкрикнула, все еще хватаясь за него и лишь подтверждая его предположение.

Впрочем, неважно. У меня не было времени объяснять. Я еще крепче вцепилась в его руки, словно могла заставить его все понять. Мужчины ценят силу, а не истерики. Они не слушают истеричных женщин, а я… я…

– Я действительно плохо себя чувствую! Вы вообще меня слушаете? Женщину убили! Она лежит сейчас на чьей-то могиле, словно принцесса из жуткой сказки, а вы… вы, месье… – Мой ужас наконец уступил место подозрению, и я резко спросила: – Что вы здесь рыщете, у кладбища?

Хмыкнув, незнакомец с поразительной легкостью разжал мою хватку, и мои руки тут же повисли как плети.

– А что вы рыщете на кладбище? – Он скользнул взглядом по моим обнаженным плечами и посмотрел на небо. – Да еще и под дождем. Вы желаете умереть, мадемуазель? Или к вам взывают мертвые?

Чувствуя отвращение, я отшатнулась.

– Мертвые? Разумеется, нет. Просто… – Тяжело вздохнув, я с трудом выпрямилась и вскинула голову. Он не собьет меня с толку. Дождь может смыть следы, которые я не заметила. Мне нужно скорее обо всем рассказать Жан-Люку и шассерам. – Мертвые не взывают ко мне, месье…

– Нет?

– Нет! – твердо ответила я. – И, учитывая обстоятельства, говорить такое весьма подозрительно и странно…

– А если бы обстоятельства были иными?

– Вообще-то, вы весьма подозрительный и странный. – Не обращая внимания на его язвительную усмешку, я продолжила: – Месье, прошу прощения, но вам придется пойти со мной. Шассерам нужно поговорить с вами, так как вы… – Я с трудом сглотнула, когда он наклонил голову и изучающе на меня посмотрел. – Вы главный подозреваемый в будущем расследовании убийства. Или, по крайней мере, очевидец, – поспешно договорила я, отступив на шаг.

Он проследил за мной, и по спине у меня пробежал холодок.

– А если я откажусь? – спросил незнакомец.

– Тогда, месье, я… Мне придется привести вас в Башню силой.

– Как?

Внутри у меня все сжалось.

– Простите?

– Как вы меня приведете к шассерам силой? – заинтересованно спросил он.

И это любопытство, легкая смешинка в его черных глазах, отчего-то казалась еще хуже, чем его презрение. Он сделал шаг ко мне, и я тут же отступила. Его губы дрогнули в усмешке.

– Наверняка ты что-то придумала, иначе не стала бы мне угрожать. Давай, лапочка, приступай. Что ты намеревалась делать? – Незнакомец окинул меня оценивающим взглядом. – Не похоже, что ты спрятала оружие под этим платьем, – уже с вызовом сказал он.

Я посмотрела на свое платье, и к щекам у меня прилил жар. Ткань намокла от дождя и стала почти прозрачной. Но я так и не успела ничего сделать – ни зашвырнуть в него камнем или снятым сапогом, ни выбить ему глаз, – как со стороны раздался крик. Мы с незнакомцем обернулись одновременно. Сквозь туман показался знакомый силуэт. В груди екнуло.

– Жан-Люк! Сюда!

Усмешка тут же исчезла с лица мужчины.

«Слава богу!»

– Отец Ашиль сказал, где ты…

Лицо Жана исказилось, когда увидел, что я не одна. Когда понял, что рядом со мной стоял мужчина. Он ускорил шаг:

– Кто это? И где твой плащ?

Сцепив бледные руки за спиной, незнакомец отошел. Его губы снова чуть изогнулись то ли в улыбке, то ли в усмешке. Было в ней что-то неприятное. Он коротко кивнул Жан-Люку и, изогнув бровь, бросил на меня взгляд.

– Как все чудесно для нас сложилось. Расскажи о розах своему дружку, а я, пожалуй, откланяюсь.

Он отвернулся.

Но тут, к моему удивлению, я схватила его за руку. Он помрачнел. Медленно он опустил холодный взгляд на мои пальцы. Я тут же отдернула руку. Его кожа была подобна льду.

– Капитан Туссен не мой дружок. Он мой… мой…

– Жених! – резко бросил за меня Жан и притянул к себе. – Этот человек досаждает тебе?

– Он… – выдавила я и покачала головой. – Это сейчас неважно, Жан. У нас есть срочное де…

– Это важно мне.

– Но…

– Он досаждает тебе? – зло спросил Жан, выделяя каждое слово.

Я сама едва не закричала от злости. Мне хотелось встряхнуть его, едва ли не придушить. Он мрачно смотрел на незнакомца, а тот в свой черед пристально смотрел на нас. Словно хищник. Он стоял неподвижно. Слишком уж неподвижно. Волосы у меня встали дыбом, но, не обращая внимания на внутреннее чутье, я отвернулась от него и схватила Жан-Люка за лацканы мундира.

– Жан, послушай. Выслушай же меня!

Я скользнула рукой по его ремню и ухватилась за рукоять балисарды. Жан-Люк напрягся, но не остановил меня. Он перевел взгляд на меня и прищурился. Я едва заметно кивнула, и он тут же потянулся к балисарде. Он безоговорочно доверял мне. Да, я не самая сильная и быстрая среди шассеров, но у меня хорошо развита интуиция, и я знала, что этот мужчина опасен. А еще он как-то был связан с гибелью Бабетты. В этом я была уверена.

– Он убил ее, – выдохнула я. – Я думаю, что он убил Бабетту.

Этого было достаточно.

Жан тут же заслонил меня и вынул балисарду, но, когда он метнулся вперед, незнакомца уже не было. Он просто…

Исчез.

Я бы, вероятно, подумала, что его вообще не существовало, если бы на том месте, где он стоял секунду назад, не лежала увядшая роза.

Глава 7. И все же лжец

Н ачался настоящий хаос.

Одни шассеры и констебли искали на улицах холодного незнакомца, другие осматривали кладбище в поисках следов убийцы. Я крепко сжимала крест Бабетты, который спрятала в кармане юбки. Нужно было отдать его Жан-Люку, но мои холодные и дрожащие пальцы отказывались отпускать изысканное серебряное украшение. Острые края царапали мне ладонь.

Я метнулась к Жан-Люку, полная решимости присоединиться к шассерам и помочь им. Он даже не посмотрел на меня. Деловито он приказал Шарлю найти родственников Бабетты, Базилю – предупредить морг о том, что скоро привезут труп, а Фредерику – собрать увядшие розы.

– Отнеси их в лазарет, – тихо велел он Фредерику. – И отправь послание Госпоже Ведьм через его величество. Попроси ее о помощи.

– Я могу сходить к Лу! – По сравнению со спокойным тоном Жана, мой голос прозвучал громко и нервно. Я откашлялась и до боли сжала крест Бабетты. – Я могу поговорить с ней напрямую…

– Нет, – бросил Жан-Люк, покачав головой, так на меня и не взглянув. – Фредерик все сделает.

– Но я могу увидеться с ней раньше…

– Я же сказал нет, Селия! – отрезал Жан не терпящим возражений тоном.

Наконец он посмотрел на меня и суровым взглядом окинул мои мокрые волосы, перепачканное платье и сверкающее кольцо. Он отвернулся к отцу Ашилю, прибывшему вместе с целителями. Я не пошевелились, и Жан оглянулся на меня.

– Иди в Башню и дождись меня в своей комнате. Нам нужно все обсудить.

«Нам нужно все обсудить».

От его слов внутри все сжалось.

– Жан…

Внезапно раздались крики. У ворот кладбища столпились прохожие и, вытягивая шеи, силились разглядеть труп Бабетты.

– Иди же, Селия, – рыкнул Жан-Люк и махнул рукой трем шассерам. – А вы займитесь прохожими.

Они тут же пошли к воротам, а я сердито вперилась взглядом в Жан-Люка и шассеров. С трудом вздохнув, я разжала кулак, в котором сжимала в кармане крест, и поспешила вслед за широкоплечими охотниками в синих мундирах. Я не хуже них могла бы поговорить с прохожими. А еще я могла соорудить ловушки для лютенов, расставить книги по алфавиту и даже помочь в расследовании убийства. Может, мой мундир и балисарда остались в комнате, но я все еще была шассером. Я больше, чем просто хорошенькая невеста Жан-Люка, и, если он или кто-либо еще думали иначе, я докажу им обратное прямо здесь и сейчас.

Я ускорила шаг, чтобы угнаться за шассерами; брызги грязи оставались на юбке. Я схватила за руку самого медлительно охотника:

– Пожалуйста, позволь мне…

Он выдернул руку и покачал головой.

– Иди к себе в комнату, Селия.

– Но я же… – Я резко замолкла, когда шассер велел толпе разойтись, и прохожие тут же подчинились.

Я была здесь не только не желанна, но и бесполезна.

Показалось, будто что-то во мне надломилось.

– С дороги, – раздраженно проворчал Фредерик и оттеснил меня, едва не наступив мне на ногу. В руках он нес розы. Он посмотрел на мое платье и скривился от отвращения. – Наконец-то ты перестала притворяться. И слава богу.

Не говоря больше не слова, он подошел к моей телеге и положил в нее цветы.

– Постой!

Я побежала за ним к воротам кладбища. Я не стану плакать. Ни за что!

– Давай ты соберешь розы в северной части, а я в южной…

Фредерик нахмурился:

– Вы и так уже достаточно сделали на сегодня, мадемуазель Трамбле.

– Хватит говорить ерунду! Отец Ашиль приказал мне прийти сюда…

– Вот как? – Фредерик наклонился, чтобы поднять розу, но я схватила ее быстрее. – Может, он еще приказал тебе испортить место преступления и поболтать с подозреваемым?

– Я… – От его обвинений все внутри сжалось еще сильнее, и я судорожно вздохнула. – Что ты такое говоришь? Не могла же я ее просто так оставить! Она была… Я ничего не портила… У меня и в мыслях не было.

– Да какая разница? – Фредерик выхватил у меня розу, и ее шип оцарапал мне большой палец. – Все равно испортила.

Я стиснула зубы, чтобы не дрожал подбородок, и пошла за ним дальше по кладбищу. Но не успела сделать и пары шагов, как Жан-Люк схватил меня за руку; его глаза сверкали от гнева.

– У меня нет времени на игры, Селия. Я велел тебе вернуться в Башню.

Вырвав руку из его хватки, я окинула взглядом суматоху вокруг. На глазах выступили слезы, и сейчас я ненавидела себя за то, что не могла их сдержать. Ненавидела Фредерика и Жана, ведь они видели, как я плачу. Ненавидела жениха за то, что взгляд его, как обычно при этом, смягчился.

– Почему? – выпалила я, глотая слезы. «Я не заплачу!» – Другие же шассеры здесь! Они все здесь, и все помогают!

Он молча смотрел на меня.

– Бабетта была моей подругой, Жан, – тихо проговорила я, и в моем голосе сквозило отчаяние. – Ты же капитан. Позволь и мне помочь. Пожалуйста.

Тяжело вздохнув, Жан-Люк покачал головой и закрыл глаза, словно ему было больно. Стоявшие неподалеку шассеры замерли, стараясь незаметно прислушиваться к нашему разговору, но я все видела – все чувствовала, – и Жан-Люк тоже.

– Если ты и правда шассер, то подчинишься моему приказу. Я велел тебе вернуться в Башню, – повторил он и уже сурово посмотрел на меня.

Капитан был напряжен, словно натянутая тетива – один рывок, и порвется, – но я вцепилась в него еще крепче. Он посмотрел мне прямо в глаза, и я не увидела в нем моего Жана, моего жениха и возлюбленного. Нет. Сейчас он был капитаном Туссеном, а я – шассером, не подчинившимся приказу.

– Это приказ, Селия.

Наконец я услышала заветные слова. Я должна была обрадоваться, но этого не случилось.

Неподалеку раздался смех, но я не обратила внимания и пристально посмотрела на Жана. По щеке у меня стекла слеза. Я дала обещание, что не заплачу, но не сдержала его – тоже солгала.

– Слушаюсь, капитан, – прошептала я и, смахнув слезы, отвернулась.

Я не стала оглядываться на него. Не стала смотреть на отца Ашиля, Фредерика и шассеров, которые увидели мой позор и пожалели меня. В одиночестве я шла к Башне, а кольцо на пальце ощущалось как никогда тяжело. И впервые за долгое время я спросила себя: а не совершила ли я роковую ошибку?

Время бездействия было моим врагом.

Я потеряла счет часам и минутам, пока, расхаживая по комнате, ждала Жан-Люка. С каждым шагом гнев разгорался все сильнее, разливаясь в ноющей груди. В какой-то степени это было даже приятно. Гнев не был так уж плох. С ним можно совладать.

«Нам нужно все обсудить», – сказал Жан-Люк.

Глядя на тлеющие угли в очаге, я представила суровое лицо Жана и едва не зарычала от разочарования и злости. У него хватило наглости отослать меня в комнату, как будто я была не его подчиненным и даже не невестой, а непослушным ребенком, путающимся под ногами. Свечи в комнате почти догорели, пока я нетерпеливо мерила шагами комнату. Какие-то потускнели, какие-то погасли. Дождь уже прекратился, но тучи все еще затягивали небо, и тусклый серый свет окутывал спальню. Тени удлинились.

«Иди в Башню и дождись меня в своей комнате».

«Дождись меня в своей комнате».

«Это приказ, Селия».

– Это приказ, Селия, – процедила я сквозь стиснутые зубы и зашвырнула огарок свечи в камин.

Пламя весело зашипело и затрещало, и отчего-то мне стало так радостно на душе. Я вынула из подсвечника другой огарок и кинула его в камин. Потом еще один. И еще. Один за другим я швыряла огарки в пламя, пока не почувствовала, как грудь у меня начала вздыматься, как из глаз потекли слезы и разболелась голова. Как же несправедливо! Да как он посмел приказывать мне после того, как долгие месяцы обращался со мной, как с фарфоровой куклой, как с какой-то белоручкой! И еще ожидал, что я подчинюсь!

– Нельзя усидеть на двух стульях одновременно, Жан.

Преисполненная решимости, я с грохотом и наслаждением распахнула дверь. Я ждала, что ко мне подойдет кто-то из шассеров и отчитает меня за шум, но никто не пришел. Еще бы. Они были заняты своими шассерскими делами, ведь они ответственные охотники, не то что некоторые, нарушающие приказы своего капитана. Подождав еще мгновение, я вздохнула и аккуратно закрыла дверь.

– Они ясно дали понять, что я не шассер.

Я тихо кралась по пустым коридорам в поисках Жана.

Он был прав. Нам действительно нужно было все обсудить, и больше я ждать не собиралась.

Я прошла в другой конец Башни, к его комнате, и почти воинственно постучалась в неприметную дверь, но мне никто не открыл. Оглядевшись украдкой по сторонам, я вынула из рукава шпильку для волос и вставила ее в замочную скважину. Этому старому трюку меня научила Филиппа. Замок со щелчком открылся без всякого труда. Я заглянула за дверь, но тут же поняла, что Жана в комнате не было. Кровать стояла нетронутой, ставни на окнах были закрыты, отчего в комнате царил полумрак. Я поспешно притворила дверь.

Раздался звон колоколов. Пробило пять часов вечера. Я заторопилась к тренировочной площадке. Какое бы дело ни задерживало Жан-Люка, оно не могло его задержать на целых три часа.

Я искала его на площадке, в конюшне, в лазарете и даже в кабинете отца Ашиля, но тщетно, и я отправилась в столовую. Время ужина. Может быть, Жан-Люк еще не успел сегодня поесть. Или, может, он решил поужинать со мной вместе, чтобы разрядить обстановку. Однако за длинными деревянными столами сидели лишь несколько шассеров, и Жан-Люка среди них не было.

– Ты не видел капитана Туссена? – спросила я одного из охотников.

Молодой шассер не отважился поднять взгляд, и меня охватило тревожное чувство.

– Он уже вернулся с кладбища?

«Неужели что-то случилось?»

Шассер отправил в рот огромный кусок вареной картошки, медля с ответом.

– Не знаю, – наконец неохотно произнес он.

Я едва сдерживалась, чтобы не накричать на него, но перед глазами возник обескровленный труп Бабетты, а потом и Жан-Люка. На его шее виднелись две ранки, а прекрасный незнакомец, сжав окровавленные руки, склонился над ним. Ухмыльнувшись, он посмотрел на меня, и зубы у него почему-то были очень острые. С трудом я осталась спокойна.

– Ты знаешь, где он может быть? Он задержал подозреваемого? А где отец Ашиль?

Шассер скривился. Пожав плечами, он демонстративно отвернулся и продолжил разговор со своими товарищами.

Ясно.

Меня охватило сильное беспокойство, и я решила снова пойти на кладбище. Возможно, Жан-Люк все еще был там. Может быть, он нашел какую-то зацепку…

Однако, ступив в вестибюль, я услышала его голос, который раздавался из-за двери, ведущей в подземелье. Я замерла. На душе тут же полегчало. Разумеется! Жан-Люк часто уходил в зал совещаний, когда чувствовал напряжение. Он просматривал свои заметки и читал рукописи, чтобы прояснить мысли. Сняв с каменной стены факел, я бесшумно спустилась по лестнице. Неожиданно раздался другой голос, резкий и громкий, словно говорящий злился. Услышав его, я едва не споткнулась.

– А я в очередной раз повторяю, капитан: ведьмы крови этого не делали!

Лу! Несмотря на ужасные обстоятельства, я вздохнула с облегчением. Если Лу здесь, значит, все хорошо… или скоро все наладится. Лу и Жан-Люк часто работали вместе, и они не допустят того, чтобы участь Бабетты постигла кого-то еще. Ведьмы помогали шассерам, и скоро они непременно найдут этого холодного незнакомца.

В ответ раздался приглушенный звук – может быть, Жан-Люк ударил по столу кулаком?

– Труп был обескровлен, Лу! Как еще можно объяснить это убийство? А все остальные?

На душе у меня снова стало неспокойно.

– Ее звали Бабетта, – послышался другой голос, тихий и напряженный.

Нахмурившись, я подкралась ближе к двери. Я понимаю, почему здесь Лу, но Коко? Жан-Люк и ее позвал?

– Бабетта, – уже громче повторила она. – Бабетта Труссе. Прекрати называть ее трупом!

Я осторожно прижалась ухом к двери, стараясь не обращать внимания на растущее беспокойство в груди.

«Разумеется, она тоже здесь, – мысленно упрекнула я себя. – Бабетта была ведьмой крови, а Коко – Алая Принцесса. Неудивительно, что Жан-Люк послал ей весть».

– Труссе? – резко спросил он. Послышалось шуршание бумаг. – У нас она записана как Бабетта Дюбиссон, некогда работавшая куртизанкой у мадам Элен Лаббель в борделе… – Послышалось еще шуршание. – …«Беллероза».

– Бабетта не первая ведьма, взявшая новую фамилию, и точно не последняя, – не менее резко ответила Коко. – Твое братство позаботилось об этом.

– Прошу прощения, – пробормотал Жан-Люк, хотя в его голосе не было ни капли сожаления. – Но вы должны признать, что выглядит все подозрительно. Мы находим уже пятый труп, и…

– Снова ты со своими трупами! – бросила Лу.

– Они и есть трупы, – возразил Жан-Люк, явно теряя терпение. – Может, Бабетта и была ведьмой при жизни, но сейчас она ключевое звено в расследовании убийства.

– Пора уже назвать вещи своими именами, Жан, – раздался тихий, глубокий голос.

В груди у меня все сжалось от тревоги. Рида Диггори не должно быть в зале совещаний. После битвы за Цезарин он ясно дал понять, что не вернется к службе в Башне шассеров.

Но вот он здесь.

Я еще сильнее прижала к двери ухо.

– Среди пятерых убитых был лишь один человек, а остальные имели магическое происхождение. Все были найдены обескровленными и с двумя ранками на шее. Убийства произошли в последние три месяца. При разных обстоятельствах. – Рид замолчал.

За дверью воцарилась гнетущая тишина. В отличие от Жан-Люка и Рида, у меня не было опыта в таких делах, но даже я понимала, о чем шла речь. Мы все понимали.

– Дело рук серийного убийцы, – подытожил Рид.

Мне показалось, что я забыла, как дышать.

– Но это не ведьма крови, – упрямо заявила Коко.

– У тебя есть какие-то доказательства своих слов? – мрачно спросил Жан-Люк. – По мне, все выглядит как магия крови.

– Алые Дамы не убивают своих.

– Возможно, преступник хотел отвести подозрения после того, как убил человека, Белую Даму, лугару и мелузину.

– Мы не можем доказать, что это – серийный убийца, – прозвучал до боли знакомый голос.

Меня словно ножом пронзило чувство унижения. Фредерик тоже был там. Даже Фредерика позвали в зал совещаний, где собрались все мои близкие, но которые, видимо, таковой меня не считали. И хуже всего… Ведь наверняка сам Жан-Люк пригласил его, а значит, свои тайны он доверял ему, а не мне.

– У жертв серийных убийц всегда есть что-то общее. А все наши убитые отличались друг от друга. Они даже не были одной расы.

Внутри у меня все болезненно сжалось, но я заставила себя сделать вдох. Выдох. Происходящее было куда важнее меня и моих оскорбленных чувств, куда важнее вероломства моих друзей. Погибли невинные. А Жан-Люк… Он просто делал то, что считал нужным. Как и все остальные здесь.

– Как бы там ни было, преступник, возможно, убивает не ради острых ощущений, – предположила Коко. – Вероятно, у него другая причина.

– Мы что-то упускаем из виду, – согласился Рид.

– А где Селия? – внезапно спросила Лу.

Сердце у меня ухнуло в пятки, и я невольно отшатнулась, будто Лу могла почувствовать, что я притаилась у двери и подслушивала их разговор. Возможно, так и было. Лу ведь была ведьмой.

– Я же сказал тебе, – с неохотой пробормотал Жан-Люк, и я невольно снова прижалась ухом к двери, словно от его ответа зависела моя жизнь. – Селии это не касается.

Повисла тишина. А затем…

Лу фыркнула:

– Еще как касается. Селия нашла Бабетту, ведь так?

– Да, но…

– Она же все еще шассер?

– И очевидно, самая умная среди вас, – произнесла Коко.

– Спасибо, Козетта, – прошептала я.

Я знала, что Жан-Люк сейчас нахмурился. Со скрипом он выдвинул стул и плюхнулся на него.

– Разумеется, Селия все еще шассер. Едва ли я смогу отправить ее в отставку.

Я судорожно вздохнула.

– Тогда где она? – спросила Лу.

– В своей комнате.

Конечно, через дверь я не видела выражения лица Жана, но его видели Лу и Коко.

– Да не смотрите вы на меня так! Расследование строго засекречено, а даже если бы и не так… в зале совещаний невозможно уместить всех шассеров.

– Ну, его-то ты уместил, – холодно заметила Коко, кивнув в сторону Фредерика, но даже ее слова не приободрили меня. Руки у меня дрожали, а ноги едва не подкосились.

«Едва ли я смогу отправить ее в отставку».

Жан-Люк никогда вслух не признавался в этом… во всяком случае, мне он такого не говорил.

– Селия куда умнее нас, – сказала Коко. – Ей тоже следует быть здесь.

– Ты не можешь вечно от нее скрывать происходящее, Жан, – произнесла Лу.

– Она нашла труп. – Но даже уверенный голос Рида не мог успокоить меня. – Она уже вовлечена в дело, хочешь ты того или нет.

Мне казалось, что меня стошнит.

– Вы не понимаете, – резко возразил Жан-Люк, и меня словно пронзило в самое сердце. – Никто из вас не понимает. Селия… она…

– Хрупкая, – снисходительным тоном подсказал Фредерик. – Говорят, она через многое прошла.

«Она через многое прошла».

«Едва ли я смогу отправить ее в отставку».

– Она каждую ночь кричит. Вы об этом знали? – ощетинившись, спросил Жан-Люк. – Ей снятся кошмары. Жуткие и очень яркие. Как она заперта в гробу с трупом своей сестры. Она вновь переживает те чудовищные вещи, которые с ней творила Моргана… Она желает умереть. У нее в комнате всегда горят свечи, потому что она боится темноты. Она вздрагивает от любого прикосновения. Не могу я… – Он замолчал и уже решительно добавил: – Я больше никому не позволю сделать ей больно.

Воцарилась тишина.

– Понимаю, – мягко произнесла Лу, – но, зная Селию, я думаю, что ты только делаешь хуже, утаивая от нее происходящее. А если бы на месте Бабетты оказалась она? Что, если бы мы сейчас говорили о ее трупе? Она заслуживает знать правду, Жан, – еще нежнее сказала она. – Я знаю, что ты хочешь уберечь ее, – мы все хотим, – но Селия должна понимать всю опасность. Пора все ей рассказать.

«Пора все ей рассказать».

Ее слова бились в такт моему сердцу, а из раны в груди потоком лилась кровь.

«Она так и не затянулась», – только сейчас поняла я.

После всего случившего я так и не исцелилась, а теперь мои друзья – самые мои дорогие и близкие люди – еще сильнее открыли эту рану в груди. Но гнев не был так уж плох. С ним можно совладать.

И, больше не медля, я распахнула дверь.