Текст книги "Дворец из камня"

Глава восьмая

 
Воздух соленый, морской ветерок,
Шаткая палуба, рыбный садок.
 

Магистр Филипп шел по тропе в окружении студентов – голубые мантии обрамляли черную, напоминая глаз со зрачком. Он рассказывал о классификации растений, но Мири подозревала, что лекция по естествознанию была лишь предлогом, чтобы покинуть помещение. Даже ученые магистры не могли устоять перед солнечным зимним днем.

Вскоре показался океан. Теперь Мири видела, что его воды не текут, как в реке, и не застыли неподвижно, как в пруду, а непрерывно перемещаются высокими вздымающимися волнами. И он огромен!

Мири сердито поджала губы. Признаться, что океан ей понравился, почему-то означало для нее предать гору Эскель. И то и другое не могло быть одинаково величественным.

Когда они подошли к докам, магистр Филипп переключился на коммерцию:

– Рыба составляет одну треть средств существования Данленда. Солнечные берега провинции Фуска дают нам соль, соль сохраняет рыбу, соленую рыбу отправляют возами по всему Данленду, и никто не голодает.

Мири покачала головой. Какая-то часть соленой рыбы действительно проделывала весь долгий путь до горы Эскель. Но и тогда Мири и Марда частенько ложились спать, сворачиваясь калачиком и прижимая руки к животу, словно это помогало справиться с голодом.

В доках ожидали перевозки горы клетей. Торговцы покупали поступающие товары, чтобы перепродать в своих лавках. На корабельных палубах лежали сети, полные крупной рыбы. В небе кружили чайки, заглушая своими криками все остальные шумы.

– Ну что, Мири? – спросил Тимон. – По-прежнему считаешь океан скучным и перехваленным?

– По сравнению с моей горой – конечно, – ответила она, пожалев, что во время одной из их совместных прогулок высказала свое мнение. – Но океан с каждым днем становится для меня интереснее.

– Не хотела бы ты рассмотреть его поближе? Например, с палубы корабля?

– Что ж, пожалуй… а можно?

Тимон только улыбнулся. Он отправился на ближайший корабль и через несколько минут вернулся.

– Магистр Филипп, – сказал он, – если желаете, капитан этого корабля готов взять нас всех на короткую морскую прогулку.

Магистр согласился и вместе со всеми студентами поднялся на борт корабля. Мири проходила мимо Тимона, когда он пожимал руку капитану, и услышала, что капитан назвал его «хозяин Скарп».

Маленькое судно помогло вывести корабль из гавани. Матросы врассыпную разбежались по палубе. Подняли паруса, и корабль ринулся в открытые воды быстрее ветра, чего Мири никак не ожидала. Она стояла на носу корабля, держалась за снасти и вдыхала холодный морской воздух. Что бы сказал папа, если бы оказался на корабле, мчащемся по водному простору, сравнимому размерами с небом? Как бы выглядела Марда, когда ветер принялся бы трепать ее волосы? Мири не хватало воображения. Она почему-то никак не могла припомнить их лица.

– Какая сеть ловит твои мысли, Мири? – поинтересовался Тимон, подойдя к ней.

Он сохранял равновесие, не держась за поручни.

– Дом, – ответила она.

Тимон кивнул:

– А когда ты была дома, то думала об Асленде?

– Ты прав! Будь я повозкой, то мечтала бы тащить лошадь.

– Мне не хватало тебя в салоне госпожи Сиселы. Надеюсь, мы тебя не спугнули.

– Конечно нет. Просто мне… помешали дела.

– Ты не… – Тимон нервно дернул себя за палец. – Ты не рассказала о нас своей подруге-принцессе? Сисела да и все остальные – хорошие люди. Мне бы не хотелось, чтобы кого-то из них поволокли на лобное место.

– Нет! Разумеется, нет. Твоей тайне ничто не грозит. Я восхищаюсь вами. Всеми вами, – добавила она, испугавшись, что он неверно ее поймет.

– Благодарю. – Тимон посмотрел на нее долгим взглядом. На резком ветру его нос и щеки покраснели. – Я сказал Сиси, что тебе можно доверять. Мы часто о тебе говорим.

– Вот как? – Мири почувствовала себя как-то странно, но это было весьма приятно.

– Сиси удивлена, что принц выбрал не тебя. Я… я тоже. – Тимон прокашлялся. – Я так и не понял, как эта знатная девушка оказалась на горе Эскель. Кажется, она родом из провинции Лонуэй?

Взгляд Мири затерялся в волнах. Корабельная качка убаюкивала, и Мири заговорила не думая:

– Бритта появилась за несколько месяцев до того, как организовали академию принцесс. Мы думали, что она сирота, приехала на гору Эскель жить к родственникам.

– То есть она вас провела? – уточнил Тимон. – Солгала?

– Ой! Мне не следовало так говорить. Пойми, Бритта и Стеффан дружили с детства. Потом они выросли, и Бритта поняла, что любит Стеффана, а он любит ее. Несправедливо, когда два человека, любящие друг друга, не могут пожениться! Но все равно Бритта никогда бы не приехала на гору Эскель, если бы ее не заставил отец.

– А как долго вы дружили, прежде чем Бритта призналась, что она не сирота? – Тимон схватился за веревку и сжал пальцы так, что побелели костяшки. – Сколько времени прошло, прежде чем она открыла всем, что приехала на вашу гору с одной целью – лишить тебя права стать принцессой?

– Нет, все было по-другому. Она была уверена, что Стеффан придет в ужас, увидев ее там, и поначалу пряталась от него.

Тимон покачал головой, глядя в небо:

– Как мне надоела эта знать, хватающая все, что попадается под руку! Почему происхождение определяет ценность человека? Ты лучше, чем она, госпожа Мири с горы Эскель, и титул ты заработала вот этими самыми руками. – Он взял ее руку и, дотронувшись до ладони, удовлетворенно кивнул: – Руками честной труженицы.

Он провел пальцами по мозолям на ее ладони. Мири никогда не приходило в голову, что мозолями можно гордиться. И сердце девушки забилось, как муха в стекло.

Ветер трепал волосы и голубую мантию, развевая фалды. Губы стали солеными от брызг, щеки согревало солнце. Ноги начали привыкать к мерной качке, и Мири подумала о Тимоне так, как когда-то думала только о Петере.

«Не относись к океану пренебрежительно», – мелькнуло у нее в голове.

Тимон по-прежнему касался ее ладони.

– Обыкновенные мозоли, – сказала Мири, надеясь, что он не услышит, как часто бьется ее сердце. – Я приглядываю за нашими пятью козами, видишь ли, и они натягивают веревки…

Тимон улыбнулся:

– Хотел бы я посмотреть, как наш король справится сразу с пятью козами!

Мири представила себе эту картину и расхохоталась:

– Или хотя бы подоит одну из них.

– Это мастерство, такое же благородное, как любое другое.

– Я бы не сказала «благородное», но раз ты первым произнес это слово, не стану спорить.

– Ага! Ты опять поступаешь благородно!

Она скромно улыбнулась:

– Видел бы ты меня в шапочке с пером.

– И в самом деле, ты родом из благородных мест, Мири, – благородных в истинном смысле этого слова. Как бы мне хотелось увидеть твою гору!

– Это самое прекрасное место на земле, – просто сказала Мири.

Тимон кивнул и стал растирать ее замерзшие пальцы. Может, отнять руку? И перестать краснеть? Вот именно, решила Мири, определенно нужно перестать краснеть.

– Ты уже выбрала тему для реферата по риторике? Почему бы тебе не написать про академию и принцессу? Возможно, изложение событий на бумаге позволит тебе взглянуть на них по-новому.

– Возможно, Тимон Скарп.

Он отпустил ее руку:

– Что?

– Я слышала, как к тебе обратился капитан. Скарп – фамилия твоей матери? Кто твои родители?

– Торговцы, – коротко ответил Тимон.

– Чем торгуют? – спросила Мири.

Его нежелание рассказывать лишь подстегнуло ее любопытство.

– Мы покупаем товары и развозим по провинциям и странам. – Тимон помедлил. – Это один из кораблей нашей семьи.

Мири огляделась по сторонам. Вся эта древесина, снасти, паруса, должно быть, стоили целое состояние.

– Один из кораблей? Сколько же их всего?

Тимон поджал губы:

– Двадцать два.

У Мири невольно отвисла челюсть, но она тут же захлопнула ее рукой. Тимон улыбнулся, хотя ему было невесело.

– Я боялся того, что ты можешь подумать, если узнаешь, что я…

– Немыслимо богат? – продолжила за него Мири. – Купаешься в золоте?

Он пожал плечами:

– Мы платим подати господам, владеющим землей, на которой мы живем, как все простолюдины. Тем не менее морские богатства принесли моей семье благосостояние. Отец намерен заработать столько денег, чтобы королю больше ничего не оставалось, как предложить нам благородный титул. Отец считает меня глупцом, раз я борюсь за перемены.

– Он не прав, – уверенно сказала Мири.

Было видно, что Тимону приятно это слышать.

– В прошлом году я попытался продать один из его кораблей, а на вырученные деньги помочь семьям, пострадавшим при пожаре на арендованной земле. Он отправил меня обратно в Замок Королевы – просто не знал, что еще со мной делать. Если я не исправлюсь, не буду послушным сыном, он отошлет меня в дальние края, чтобы я на собственной шкуре узнал, каково это – быть бедным. – Тимон рассмеялся. – Но мне все равно, Мири. Есть более важные вещи, чем судьба одного человека. Это мне объяснила госпожа Сисела. Я не хочу прожить удобную, ничтожную жизнь. Хочу изменить мир.

Они возвращались на спущенных парусах. В доке собралась толпа, и еще с палубы корабля Мири услышала злые голоса.

Едва спустили трап, как Тимон сказал: «Пошли», – схватил Мири за руку и потащил за собой.

Толпа состояла из недовольных торговцев. Чиновник в зеленом крепил к большим глиняным кувшинам какие-то листки бумаги. Один листок оторвался и прилип к ботинку Мири. Она подняла листок и прочитала: «Получено в качестве королевской подати».

– Теперь он забирает растительное масло, – сказал Тимон, качая головой.

– Покушение на его жизнь напугало старикана, вот что я думаю, – откликнулся стоявший поблизости торговец, почти такой же низенький, как Мири, и с пушистой каштановой бородой. – Он все время увеличивает королевскую охрану и забирает больше подати, чтобы кормить ее.

– Он может взять все, что захочет? – спросила Мири.

– Он король, – ответил торговец.

– Да он настоящий бандит, – возразила она.

– Все они бандиты и грабители, вся шайка, – согласился торговец.

– Король уже претендует на часть всего зерна и мяса, ввозимого в Асленд, – сказал Тимон. – Если он и масло приберет к рукам, торговцы поднимут цену на остатки. Богатые могут себе позволить платить больше за масло, хотя и будут недовольны. Пострадают босоногие, которым даже при нынешнем положении едва по карману хлеб. Но конечно, короля мало заботит, что его жадность может привести страну к голоду.

– Если бы кто-то что-то украл на горе Эскель – пусть даже сам глава нашего деревенского совета, – отец со своими друзьями быстро бы ему разъяснил, что к чему.

– У короля собственная армия, – сказал Тимон.

– Так пора кому-нибудь сказать королю, чтобы он перестал вести себя как бандит.

У Тимона загорелись глаза.

– Ты права, Мири. Давно пора.

Он сорвал бумажку с ближайшего кувшина и скомкал ее.

Мири перестала дышать. Она вовсе не имела в виду, что он должен подвести себя под арест. Ей вспомнился муж Сиселы. Она безотчетно попыталась внушить Тимону: «Остановись». Обычное предостережение, но под ногами не было линдера, чтобы его передать. Впрочем, все равно уши жителя равнины ничего бы не услышали.

Тимон сорвал еще одну бумажку.

– Нет, – сказал он.

Чиновника сопровождали двое солдат, их серебряные нагрудники и высокие жесткие шапки выдавали в них королевских гвардейцев. Один обратил внимание на Тимона. Нахмурившись, он приблизился. Мири прикрыла ладошками рот.

Тимон принялся срывать все уведомления о подати, до которых мог дотянуться, приговаривая:

– Нет! Нет!

Оба солдата чуть не накинулись на Тимона. Один уже вытягивал из ножен меч.

Тогда низкорослый бородатый торговец подхватил:

– Нет!

К нему присоединился другой. Потом еще один. Солдат замер.

– Нет! – повторил Тимон, и с этим словом общее отчаяние переросло в гнев.

Торговцы сомкнули ряды, подойдя к Тимону, и начали скандировать «Нет, нет», срывая уведомления. Солдаты отступили.

Для Мири не было более убедительного слова. И более опасного. Что случится, если и она присоединится к бунтовщикам? Узнает ли ее чиновник из дворца?

– Нет, – едва слышно выдохнула Мири, не шевеля губами.

Этот клич превратился чуть ли не в песню, «Марш босоногих», гудевший у нее в голове, проникший в каждый мускул, да так, что ей захотелось сделать что-то.

– Нет, – прошептала Мири, думая о двух золотых монетах, завернутых в шаль, и пятерых козах, которые поворачивали головы на ее голос. – Нет, – сказала она, представляя, как подати приведут на грань нищеты всю деревню. – Нет! – повторила она, никогда прежде не чувствуя себя такой сильной.

Она больше не была одним человеком; она стала толпой, слилась с массой людей и голосов, сильных своим количеством, объединенных одной целью. Два солдата – ничтожное число по сравнению с тридцатью торговцами, к которым теперь присоединялись студенты и матросы. Кто мог остановить такую силу? И какая причина могла помешать большинству?

– Нет! – прокричала Мири. – Нет!

Чиновник со своими солдатами отступил. Толпа плотнее сомкнулась, с криками срывая бумажки. Чиновник пустился наутек, словно опасался за свою жизнь, и солдаты от него не отставали.

Крики в толпе стали радостными, но люди все равно продолжали потрясать кулаками и повторять одно всесильное слово. Мири хотелось, чтобы эта минута длилась вечно. Она почувствовала себя высокой и сильной. Ей казалось, что если она двинется вместе с толпой, то вся эта масса, словно великан, устранит любое препятствие на своем пути, переделает весь мир.

Как только чиновник скрылся за углом, началось всеобщее ликование, торговцы, моряки и студенты хлопали друг друга по спине, обменивались рукопожатиями. Тимон подхватил Мири на руки и закружил. Мир казался таким огромным, но все равно эта маленькая девушка ощущала себя его частью.

Снова начались торги, негоцианты скупали масло, грузили на свои повозки, чтобы развезти по всему королевству. Магистру Филиппу никак не удавалось собрать студентов в какое-либо подобие группы, так что в конце концов он махнул рукой и отпустил всех до конца дня.

Мири не ступала по земле, а плыла по воздуху, уносимая вперед ветром. Тимон восторженно хохотал.

– Началось! – воскликнул он. – Когда раздастся первый голос, его подхватят десятки других. Тысячи! Настоящие перемены наступят скоро, Мири. Совсем скоро.

Он расцеловал ее в обе щеки, затем схватил за руки и тоже их поцеловал, словно пылкий восторг не позволял ему выразить себя иначе как в поцелуях.

«Жители равнины очень часто целуют руки», – подумала Мири, и ей тоже захотелось расцеловать весь мир.

Тимон отправился к госпоже Сиселе с хорошей новостью, а Мири пошла к Петеру.

В голове ее кружилось всего несколько слов: «нет», «перемена», «скоро». Слова казались важными и весомыми. Ей не терпелось рассказать Кэтар, что можно больше не беспокоиться. Простолюдины начали революцию, а новое правительство, разумеется, не потребует никаких податей с босоногих жителей горы Эскель. И Мири не придется больше шпионить. Она присоединится к повстанцам и поможет изменить Данленд!

Мири дошла до мастерской Гаса и застала Петера за точильным станком. Увидев ее, юноша вздрогнул и выронил инструмент. Резец отскочил от точильного камня и полетел в сторону.

– Ты забыла кашлянуть! – с упреком произнес он.

– Прости. – Мири кашлянула.

– Твои повадки просто опасны. В следующий раз этот резец угодит мне в голову.

– Будет тебе, Петер, здесь и без того хватает камня для резьбы. Нет необходимости тренироваться на собственном лице.

Он потер подбородок:

– Ты права, подбородок у меня доведен до совершенства.

Мири была согласна, но застенчивость помешала ей в том признаться.

– Сегодня в доке кое-что произошло, – сказала она, чуть ли не пританцовывая на месте. – Король хотел забрать кувшины с растительным маслом, как обыкновенный бандит, но люди закричали «нет» и отказались отдать ему товар.

– В самом деле? А я думал, королю не говорят «нет». Хорошо хоть он не взимает подати с горы Эскель.

– Но мог бы. Все остальные провинции он грабит.

– Грабит? – Петер утер лоб рукавом и снова принялся затачивать инструмент.

Мири до сих пор ничего не рассказала ему о Гаммонте и податях, но как можно говорить о таких важных вещах, обращаясь к спине?

– У меня появился план, чем заняться, когда мы вернемся домой, – сообщил Петер, не отрываясь от работы. – Если из меня выйдет толк, я мог бы обучить других, и тогда мы всей командой занимались бы резьбой по камню в течение зимы. У каждого появилось бы любимое дело, а не только одна работа в каменоломне. Доходы вырастут, и гора Эскель начнет процветать, как ты думаешь? Наконец-то мы перестанем перебиваться с хлеба на воду. Однажды мы превратимся в главный центр королевства по художественной резьбе. Жители равнины поедут к нам учиться созданию скульптур!

Он с улыбкой обернулся к Мири.

– Да, хорошая мысль, – сказала она.

– Так отчего же ты не радуешься? Обычно, услышав что-то подобное, ты начинаешь скакать.

– Прости, я отвлеклась. В Данленде столько всего происходит. Дома я даже не представляла, что здесь будет столько проблем.

– Пожалуй, ты права. Но мы не можем тревожиться обо всех. Даже тебе не изменить весь мир.

Он сказал это легко, словно подначивая ее улыбнуться, но Мири лишь дернула плечом. Вот теперь она точно не расскажет ему об угрозе податей.

Мири оставила его за работой и отправилась обратно во дворец, выискивая глазами любое скопление людей, прислушиваясь к уличному шуму, не прозвучит ли возглас «Нет, нет!». Но ничего не изменилось. Ничего, кроме самой Мири.

У входа во дворец она оробела, однако охранники безропотно приняли ее пароль. Наверное, новость о бунте в доках не разошлась так далеко. Наверное, никто не знает, что она замешана в происшедшем. У нее словно камень с души свалился, но одновременно она почувствовала небольшое разочарование.

Когда Мири вошла в спальню девушек, они уже собрались на ее урок.

– Лиана, мы начинаем, – сказала Эса.

Лиана осталась лежать на кровати, задрав ноги на изголовье.

– Мне все равно, – процедила она сквозь зубы.

Бена закатила глаза:

– Она так дуется весь день. Мы пили чай с какой-то древней придворной дамой, и та совершила ошибку, сказав, что Лиана почти такая же хорошенькая, как ее внучки.

– В Асленде так много других девушек, что нашей Лиане, должно быть, приходится здесь нелегко, – прошептала Герти. – На горе Эскель она ведь всегда считалась самой хорошенькой.

– Я все слышу, дурехи, – проворчала Лиана.

– Продолжай, Мири, – сказала Эса.

– Сегодня я… сегодня мы…

Мири умолкла. Что, если какая-нибудь из девушек проговорится об участии Мири в сегодняшних беспорядках? Выпускницы академии больше не сидели как прикованные у себя в комнате, занимаясь шитьем и прядением. Свадебная распорядительница, видимо, осталась недовольна их работой, поэтому перестала давать им новые задания. А в последнее время Инга почти весь день напролет преследовала высокого седовласого садовника, и девушки могли заниматься чем вздумается.

Бена и Лиана часто навещали придворных дам в их дворцовых покоях, где угощались изысканными блюдами и сплетничали.

Фрид подружилась с парнями из дворцовой кузницы. Те называли ее «горная сестренка» и позволяли ковать раскаленную сталь на наковальне.

Какой-то дворцовый музыкант услышал, как Герти напевала в саду, и пригласил ее на репетицию оркестра. Все пришли в восторг от ее способности сочинять песенки – вполне обычное дело для работниц каменоломни – и попросили девушку спеть под их аккомпанемент. Один юноша подарил ей шестиструнную лютню, и с той минуты, как шутила Мири, эта лютня превратилась в ее третью руку.

Вот и теперь Герти держала лютню, мягко перебирая струны, словно и не подозревала, что делает.

– Некоторые люди считают, что знатные титулы способствуют вредному разделению людей… – осторожно начала Мири.

Лиана приподнялась в кровати:

– Мне нравится быть знатной. А тот, кому не нравится, просто глуп.

«Это ты глупа», – хотела сказать Мири, но вовремя остановилась. Правило риторики: нападай на аргумент, а не на человека.

Однако комментарий Лианы вызвал у Мири легкую тревогу. О чем можно здесь говорить без опаски?

– Хм… На этой неделе магистр Филипп познакомил нас с риторикой – искусством общения. Он говорил, что если знаешь правила, то легче выразить свои мысли и убедить других. Основы риторики – внимательно слушать, выражать свое мнение как можно лаконичнее, вместо лекций предлагать истории и делать паузы для размышления.

Иногда говорить про общение оказывалось легче, чем общаться.

Зима, первая неделя

Дорогая Марда!

Вы, наверное, в снегу по пояс. Умом я понимаю, что сейчас зима, но глаза отказываются верить. Хотя некоторых жителей равнины я считаю друзьями, приходится признать, что они слабаки. Стоит с океана подуть легкому ветерку, как все начинают дрожать, словно падает ледяной дождь. Господа расхаживают в толстенных шубах. А босоногие… в общем, босоногие надевают обувь, если она у них имеется.

Сегодня был потрясающий день. Должно было случиться нечто плохое, но затем один человек проявил решительность, и к нему присоединились десятки людей. Я хочу быть одной из них. Решительных.

В последнее время меня не покидает страх. Я боюсь говорить с кем-нибудь об этом. Боюсь, что все перемены на горе Эскель были напрасны. Что совсем скоро все пойдет по-прежнему: продажей линдера едва можно будет прокормиться, никаких больше излишков, чтобы потратить на теплую одежду или хорошие инструменты, работать придется с утра до ночи, и у людей не хватит времени ни учиться в деревенской школе, ни музицировать, ни заниматься другими делами. Будет так или еще хуже. Я все время этого боюсь. Но сегодня страх прошел.

Как хорошо сознавать, Марда, что ты не одна, что тебя окружают люди, которые думают так же, как ты, и хотят того же.

Давно пора спать, но мысли не дают покоя, и я не хочу их пока прогонять. Меня переполняют надежды и планы.

Корабли больше, чем дома, но при этом они передвигаются со скоростью ветра, словно их тянет сотня лошадей. Я сегодня покаталась на корабле с Тимоном. Он обратил внимание на мои мозолистые руки и сказал, что они прекрасны.

Это письмо от твоей очень глупой, но не теряющей надежды сестры

Мири.