Текст книги "Двор мёда и пепла"

6

Я встала и, не желая привлекать к себе внимание, как можно медленнее отодвинула свой стул. Мне не хотелось, чтобы Брес или Адэр решили, будто я пытаюсь сбежать, поэтому я подождала окончания пяти перемен блюд, прежде чем встать из-за стола.

– Уже уходишь? – Береза, сидевший слева от меня, поднял глаза. – А как же десерт? Разве ты не говорила, что его испекла твоя подруга и ты ни за что на свете такое не пропустишь?

Оправдания застряли у меня в горле. Наконец, запинаясь, я выдала наиглупейшее из возможных:

– Мне надо повидаться кое с кем по поводу… кое-чего.

Береза заморгал детскими голубыми глазами.

– Да, это понятно и совсем не странно.

Дерьмо.

Я повернулась и зашагала прочь от стола, радуясь, что надела походные ботинки, а еще больше – тому, что захватила хотя бы один нож. У меня чесалось все тело, мне хотелось сбросить платье, но бежать голой по замку – разумеется, не лучший способ его покинуть незамеченной.

С бешено колотящимся сердцем я повернулась к главным дверям. Возле них стояли королевские стражники, по двое у каждой створки, держа руки на рукоятях мечей. И эти двое за мной наблюдали.

Несколько проклятий слетело с моих губ, и матрона из Благих, сидевшая неподалеку, ахнула, приложив руку к горлу.

– Никогда еще не слышала таких грубостей.

– Даже в постели со своим муженьком? – Я кивнула на ее седовласого спутника, слишком широко раскрывшего глаза.

Его губы дрогнули, но у меня не было времени указать на это его жене.

Мимо прошли трое слуг с пустыми подносами, и я пристроилась за ними, лавируя между столами, задевая юбками все подряд. Снова пройдя мимо нашего столика, я коснулась плеча Березы.

– Я хочу раздобыть еще щекоток, ясно?

Я показала два поднятых больших пальца – очень по-человечески, – и он улыбнулся.

– Да мне-то что, я не возражаю. Возьми хоть целую тарелку, если влезет.

На кухню вел проем, задрапированный блестящим светло-голубым материалом. Когда я подошла ближе, драпировка поднялась. Нырнув под нее, я прислушалась к шуршанию, с которой материя снова опустилась, а потом побежала, напугав идущих впереди слуг. Они выругались.

– Извините! – крикнула я уже через плечо.

Меня вели ароматы жарящегося мяса, специй и сладкой выпечки; подбежав ближе, я услышала стук сковородок и приглушенный гул голосов.

Дворцовые кухни были хорошо освещены и располагались в том порядке, в каком подавались блюда. Ближе всего готовились закуски и салаты, дальше была кухня, где варили супы, еще дальше – кухня для основных блюд и, наконец, – для приготовления десертов.

Мои широкие юбки цеплялись за столы и в считаные секунды оказались заляпаны соусами.

– Уходите отсюда! – крикнул кто-то. – Вы себя подожжете!

Его слова оказались пророческими: тюль задел открытое пламя. Я выругалась, когда проклятое платье загорелось, и складками ткани прижала горящую юбку к бедру. Я почувствовала тепло, но не обожглась, только поняла, как близка была к тому, чтобы сгореть.

Погасив огонь, я побежала дальше; спину покалывала угроза погони. Я нырнула под сервировочное блюдо, которое нес повар, после протанцевала вокруг двух других поваров. Но несмотря на поднятую мной суматоху никто не пытался меня остановить. По большей части на меня просто не обращали внимания. Честно говоря, это вся моя жизнь. «Не обращайте внимания на девчонку, которая не вписывается в компанию, пока она не сделает того, за что можно будет надрать ей задницу на законных основаниях».

Я резко остановилась на кухне, где готовили десерты, и огляделась в поисках лучшей подруги.

– Гиацинта!

Она появилась внезапно, как чертов суслик из норы, с широко раскрытыми глазами и носом, испачканным мукой.

– Алли, что ты здесь делаешь? Я не могу дать тебе еще щекоток. Они у нас почти закончились.

Я покачала головой и поспешила к ней, не обращая внимания на косые взгляды, которые бросали на меня другие повара.

– Мне нужно, чтобы ты меня спрятала.

– Что?

– Всего на десять минут. Через кухню пройдут охранники, они ищут кое-кого. Мне нужно, чтобы ты спрятала меня или показала один из потайных выходов.

Она уставилась на меня, как на сумасшедшую. Возможно, я и вправду спятила.

Схватив Гиацинту за предплечье, я повела ее в сторону кладовой.

– Стражники придут, чтобы бросить меня в тюрьму, Цинт… Или сделать что-нибудь похуже. Мне нужно ускользнуть от них, чтобы вернуться домой и забрать свои вещи…

Она приложила к вискам пальцы, испачканные тестом.

– Бессмыслица какая-то.

– Я после объясню. Пожалуйста. – Я подалась к ней. – Я знаю, что здесь есть места, где ты с Джексоном…

Я не хотела тыкать ей в лицо Джексоном, потому он был одной из больших влюбленностей Цинт. У нее их было много. И она не раз использовала похожие на огромные пещеры кухни в качестве места для свиданий.

Поджав губы, Гиацинта потащила меня прочь.

– Думаешь, никто кроме меня не заметил, как ты здесь пробегала? Остальные донесут на тебя быстрее, чем толстый ребенок устроит истерику, требуя конфетку.

Мы торопливо шли через кухню, потом – все дальше по огромной кладовой, и свет все больше тускнел. Когда мы остановились, Цинт стала раздеваться..

– Поменяемся. Мужчинам и в голову не придет смотреть на цвет волос; все, что они увидят, – это платье. Давай, раздевайся, подружка.

Я моргнула. Не было фейри более разного телосложения и форм, чем мы с Цинт. Гиацинта – максимально соблазнительная и пышная, сплошные сиськи и попа, а я… наоборот. Но я послушно сняла платье и передала ей.

Она приподняла бровь, глядя на меня.

– И под этим – походные ботинки и нож? Как, по-твоему, с таким прикидом тебе удастся подцепить мужчину?

Я хмыкнула.

– Вообще-то сейчас я меньше всего беспокоюсь о том, чтобы подцепить мужчину.

Но если я передумаю на сей счет, именно к Гиацинте обращусь за советом. Мужчины слетались к ней, как мухи на джем, несмотря на ее ожог, несмотря на то, что ее родители сошли с ума.

Цинт швырнула в меня свой поварской наряд. Конечно же, он повис на мне, как парашют, но я перетянула его на спине завязками фартука.

Потом я посмотрела на Гиацинту. Мое платье сидело на ней, э-э… по-другому. Спина была полностью открыта, потому что ее грудь была намного больше, и верхняя часть ягодиц, более объемистых, чем у меня, выглядывала из выреза. С передом тоже была проблема: декольте растянулось так, что я видела, какого цвета ее соски. К тому же, подол доходил ей только до середины икры. В общем, получился очень эффектный образ.

– Тебе повезло, что я тебя люблю, – пробормотала она, торопясь с подносом туда, откуда мы пришли.

Она остановилась на перекрестке коридоров, ведущих в отделы специй и фруктов.

– Иди вон туда, в самом конце увидишь вход для поставщиков. Он выведет тебя на западную сторону замка.

Я поцеловала ее в щеку, а потом для пущей убедительности шлепнула по заднице, когда Гиацинта бросилась обратно, чтобы увлечь гвардейцев в веселую погоню.

В воздухе висел густой запах специй, от которого защипало в носу. Я зашагала по узкому проходу.

Что, черт возьми, мне делать? У меня будет всего десять золотых монет (при условии, что я смогу пробраться обратно на первый уровень в дом 666 и забрать деньги). Я что, и вправду в бегах или просто поддалась инстинктивной панике?

Есть шанс, что стражники преследуют меня по причине, совершенно не связанной с Андерхиллом. Если так, я легко смогу оправдать свое бегство тем, что в течение последних восьми лет жила под постоянной угрозой смерти. Только вряд ли мне вообще дадут возможность высказаться.

Один Неиспытанный во время тренировки украл у наставника баночку целебного бальзама. За вором упорно охотились неделями и, наконец, месяц спустя поймали. Теперь у Дрейка не было левой руки, его изгнали из двора, и он вел жизнь одинокого фейри в мире людей. А если точнее – на севере, в Треугольнике.

Добравшись до выхода, я прижала руку к двери. Хорошо смазанная, она отворилась без единого скрипа, и я вышла из огромной кладовой.

Поддерживая сползающие позаимствованные брюки, я согнулась и пошла вокруг замка – прихрамывая, с опущенной головой, в надежде изобразить усталую служанку.

По ушам ударил лязг оружия и грохот сапог по мощеной дорожке, но я не ускорила шаги. «Быстрый шаг и бег, особенно внезапный, привлекают внимание». Может, Брес и сдал меня Адэр, но его наставления никуда не делись.

– Где ты взяла это платье? – услышала я крик мужчины.

– Выменяла у девушки… Нет, скорее, у женщины. Красивущее, правда? Думаю, я смогу перешить его на себя, если распущу швы. – Голос Гиацинты звучал звонко и безмятежно. – Знаете, с моими доходами мне бы нипочем не купить такое прекрасное платье.

– А что ты дала ей взамен?

Я почти добралась до угла замка.

– Подожди, кто это?

Ну, разрази меня Луг, я влипла. Потребовалось все мое самообладание, чтобы не оглянуться.

– Эй, как тебя зовут?

Нет, не отвечу.

Я добралась до угла и вцепилась в стену, как будто едва могла двигаться. А потом завернула за угол.

Едва скрывшись из виду, я бросилась бежать.

На этой стороне замка было полно полей и фруктовых садов, которые кормили богатых и давали укрытие отчаявшимся. Я направилась прямиком к кукурузному полю. Ярко-зеленые стебли достигали двенадцати футов в высоту, листья были гуще, чем у людской кукурузы, так что растения больше смахивали на пальмы.

Добравшись до поля, я сразу присела на корточки. Теперь я почти ползла, стараясь не потревожить ни одного стебля.

Сады примыкали к задам замка – то есть к той части, где остались мои вещи. Мне просто нужно добраться до дальнего конца поля, и дело в шляпе.

Зазвучали чьи-то голоса, небо озарила вспышка.

Поисковые искры.

– Черт, – выдавила я.

Никто не стал бы прилагать столько усилий, если бы просто хотел дружески поболтать о моем выборе профессии. Все знали, что я сыграла определенную роль в гибели Андерхилла, хоть я сама понятия не имела, что именно я натворила. Такого повода Адэр ждала всю мою жизнь – повода от меня избавиться.

Поисковые искры начали падать, я проследила взглядом за их траекторией. Если такая искра на кого-нибудь попадала – тот начинал светиться с головы до ног. Если Каллик превратится в ходящую неоновую палочку, ей отсюда не выбраться, потому что она сможет осветить собой целую комнату.

У основания стеблей земля была мягкой и рыхлой. Перевернувшись на спину, я зачерпнула грязь и стала втирать ее в тело, в ноги, в руки.

Секунды. У меня осталось всего несколько секунд, и я спешила как могла, стараясь в то же время не потревожить кукурузу и не выдать свое укрытие.

Цинт пришла бы в ярость. Она ненавидела грязь на одежде. Я сдержала смех, измазав толстым слоем грязи шею и лицо, а потом подогнула под себя руки.

Это было безумие. Просто безумие.

Я оставила открытым один глаз, чтобы наблюдать.

Поисковые искры порхали вокруг меня, одна приземлилась на мой покрытый грязью живот.

Я не смела дышать. Но яркий синий свет через несколько секунд погас, не проникнув сквозь мою защиту.

– В кукурузе ее нет, – сказал грубый голос.

– Тогда проверь южную границу леса. И поговори со вчерашним Неблагим гвардейцем.

Я снова застыла.

Они собирались туда, где похоронена мама, и они знали, что Фаолан за мной следил. Допрашивал меня. Они могли узнать об этом только в одном случае: если уже за мной наблюдали. Брес, должно быть, натравил их на меня. Тогда почему мне вообще позволили гулять на свободе? Просто чтобы посмотреть, что я сделаю?

Я перекатилась на бок и, рассыпая грязь, поспешила через кукурузу. Теперь, когда стража отвлеклась на другое, я уже не так осторожничала.

Дальнюю часть сада ограждала массивная каменная стена – футов двадцать, а то и выше. Как только я начну на нее карабкаться, я стану полностью беззащитна.

Сняв походные ботинки, я связала шнурки и повесила обувь через плечо: чтобы взобраться наверх, мне понадобятся пальцы рук и ног. Подниматься оказалось легко, во время тренировок в Андерхилле я справлялась с куда более сложными восхождениями. Опять-таки – Брес, возможно, и предал меня, но его наука мне помогла.

На полпути наверх я осмелилась оглянуться.

Замок сиял, сияли его окна, пока я прорывалась к свободе здесь, в темноте.

Я перелезла через стену, спустилась, спрыгнула и присела на корточки. Не знаю, была ли я когда-нибудь так счастлива, как сейчас при виде дома 666. Ничего удивительного.

У входа не стояли охранники, но я не могла рисковать и проскользнула по переулку за ближайшими к моему дому участками.

Нет, не к моему дому. Он больше не был моим. Уже нет. И не будет, пока я не разберусь с этой заварушкой. Если вообще смогу с ней разобраться.

С сильно колотящимся сердцем я вошла в дом 666, но не рискнула включить свет. Сняв одежду Гиацинты, я нашла свою, вытащила монеты из тайников, сунула шесть в мешочек на бедре, а четыре завернула в полоску ткани, чтобы закрепить под рубашкой. Потом я собрала свое оружие.

В душе крепло новое убеждение. Если я хочу избежать тюрьмы или смерти (по меньшей мере мне отрубят руку, как Дрейку), я должна покинуть Унимак.

Меня трясла дрожь.

Как ни странно, это решение ощущалось таким правильным, каким не ощущался мой выбор призвания. Потому что ветры перемен гнали меня, нравилось мне это или нет, и в глубине души я знала: меня никогда не примут здесь, пока я не докопаюсь до сути того, что произошло с Андерхиллом.

К сожалению, единственного места, куда я могла направиться, меня учили бояться с детства. Этим местом нас пугали в приюте, чтобы мы были послушными. Эту часть мира в последнее время научились бояться даже люди.

Треугольник.

7

Ветры судьбы, которые гнали меня из Унимака, принесли мне немного удачи.

Я подкралась к плотно утрамбованной взлетно-посадочной полосе, где в грузовой самолет загружали партию товаров – их каждую неделю отправляли на продажу людям. Если глаза меня не обманывали, самолет вот-вот должен был взлететь. Два пилота захлопнули люк грузового отсека и уже забрались в кабину.

Я побежала к люку, когда двигатели заработали, а пропеллеры начали вращаться. Ручка люка была у меня над головой, слишком высоко, чтобы дотянуться.

– Дерьмо!

Я извлекла магию из растений по краю взлетно-посадочной полосы и вплела ее в металл двери, что моей магии не понравилось. Железо, в самолете было железо, и оно сводило магическую энергию на нет. Вот и кончилось мое небольшое везение.

Самолет начал выкатываться на полосу, я подпрыгнула на цыпочках, как ребенок, который тянется за высоко поставленной банкой печенья, и изо всех сил ударила магией в систему запирания двери, надеясь, что немного грубой силы поможет.

Нет. Безрезультатно.

Самолет уже набирал скорость, значит, мне нужно поторапливаться, если я хочу чего-нибудь добиться.

Я скользнула обратно под брюхо самолета и, пригибаясь, побежала под этой дурацкой штукой. Да, она умчит меня отсюда, но только если я смогу забросить в нее свою задницу.

Самолетный корпус пронесся надо мной, я проводила его глазами… И увидела, что ручка люка теперь в пределах досягаемости – при условии, что я смогу не отставать от катящегося самолета.

Я побежала быстрей, прыгнула, схватилась за ручку и сильно ее повернула.

Дверь распахнулась, отбросив меня в сторону.

– Богиня, – прошипела я, вися на двери, едва касаясь ногами взлетной дорожки, дергаясь в попытках подтянуться и забраться в брюхо самолета.

Если дело так дальше пойдет, меня увидят, поймают и бросят в тюрьму. Нет, этого нельзя допустить.

Оттолкнувшись кончиками пальцев ног, я взметнулась вверх, в грузовой отсек, как один из человеческих прыгунов в высоту. Схватилась за дверь изнутри, захлопнула ее и надежно заперла.

Маленький кусочек железа, вплавленный в металл, обжег мне пальцы, но это небольшая цена за свободу.

Я споткнулась о ветку дерева и шлепнулась на задницу.

– Деревья?

Пробираясь в полумраке по трюму, я почувствовала, как самолет оторвался от земли. У меня скрутило живот. Я едва-едва успела.

Обнаружив, что на продажу отправляется в том числе стопка шерстяных одеял, я испытала короткое облегчение. Вытащила одно одеяло и завернулась в него. В грузовом отсеке вскоре похолодает, а воздух станет разреженным.

Присев на корточки между ветвями, я закрыла глаза.

Поспать бы, пока можно, или хоть как-то отдохнуть, но я продолжала искать решение грядущих проблем. Прежде всего – как, черт возьми, найти вход в Андерхилл? Его прятали от стажеров и по дороге в школу для Неиспытанных, и на обратном пути. Даже когда Брес увел нас из хижины после исчезновения Андерхилла, нам завязали глаза.

Целый час я гонялась за своими мыслями, как лиса за слишком проворным кроликом. Что будет, когда они – мой отец и Адэр – объявят, что именно я уничтожила Андерхилл? Что подумает Цинт? Что подумает Фаолан?

Покачав головой, я пробормотала:

– Почему, черт возьми, его мнение должно что-то для тебя значить? Оно не значит ничего. Все, чем ты его считала, оказалось ложью.

Я крепче зажмурила глаза, как будто таким образом могла остановить скачущие мысли.

Где-то во втором часу тяжелый гул двигателей, запах деревьев и разреженный воздух заставили меня задремать.

– Мы идем на распределение?

Я потянула за блузку Гиацинты, случайно приоткрыв грудь. В четырнадцать лет Цинт уже привлекала взгляды мальчиков бюстом больше среднего.

Взяв меня за руку, она поправила блузку.

– Нет, нам не разрешат туда пойти, пока мы не подрастем, ты же знаешь.

– Но Лэнни будет там, а я хочу посмотреть, как его сортируют, – тихо заскулила я. – Он сказал, что будет меня высматривать.

Гиацинта погладила меня по голове.

– Я уверена, после распределения он придет тебя навестить.

Нахмурив брови, я постаралась больше не капризничать (это слово я узнала от приютской няни: «Не капризничай, это неприлично») и вслед за Гиацинтой прошла на кухню.

Цинт начала смешивать какие-то ингредиенты и, растирая семена в ступке, сказала:

– Ты такая тихая, Алли.

– Просто я чувствую, что должна быть там. Вдруг случится что-нибудь плохое?

Я подвигала пальцем на столе цветочные лепестки.

Тихий стук в дверь кухни заставил нас обеих обернуться.

Фаолан стоял в дверном проеме в таком великолепном наряде, в каком я еще никогда его не видела. Белая зашнурованная рубашка, темно-серые брюки, заправленные в кожаные сапоги до колен, темно-синий плащ. Его волосы были туго стянуты на затылке, отчего казалось, что он коротко подстригся.

– Я пришел попрощаться, – сказал он незнакомым голосом. Этот голос мне не понравился. – Я завершил программу наставничества; теперь к тебе будет приходить кто-нибудь другой и читать тебе книжки.

Я сделала шаг к нему, но Гиацинта остановила меня, положив руку на плечо. Я посмотрела на нее, и она покачала головой.

– Лэнни…

– Фаолан, – поправил он меня. Он никогда раньше так не разговаривал.

– Я думала, ты мой друг, – прошептала я.

Приподняв бровь, он уставился на меня сверху вниз совершенно бесстрастными глазами.

– Друг? – Он резко рассмеялся, этот звук резанул меня по сердцу. – Я внук Луга и выполнил свой долг, помогая здесь, в приюте. Только и всего.

У меня задрожала нижняя губа, и Цинт встала передо мной.

– Ты не должен из-за этого вести себя так мерзко. Мы знаем свое место.

– Ты знаешь, да? – спросил он. – А вот она, по-моему, не знает. По-моему, она верит, что я приходил сюда ради нее, хотя я мог бы приходить ради любой другой сиротки.

Слезы потекли по моим щекам, горячие и обжигающие, в груди начали нарастать рыдания.

– Но ты сказал, что я…

– Особенная? – Он возвел глаза к потолку. – Это потому, что нас учили, что говорить, Сиротка.

Я отшатнулась, как будто он дал мне пощечину.

Я была для него всего лишь бедной девчонкой, которой приходилось читать каждую неделю и притворяться, будто ему это нравится. Приходилось быть к ней добрым.

Цинт схватила скалку.

– Убирайся!

– Нет, – сказал он. – Я пообещал ей, что попрощаюсь, и вот я здесь. Прощай, Сиротка. Да хранит тебя богиня.

Он поклонился в пояс, и я уставилась на молодого человека, которым стал мой спаситель.

– Ты вытащил меня из реки, – выпалила я. – Зачем?

Он выпрямился, повернулся ко мне спиной и сказал через плечо:

– Я бы не позволил утонуть в реке даже собаке, если бы мог ее спасти. Так почему бы не спасти такую дворняжку, как ты? Возможно, однажды от тебя будет какая-нибудь польза.

Цинт бросила в него скалкой, но скалка отскочила от дверного косяка, и Фаолан ушел.

Тогда из моей груди вырвались громкие, сотрясающие рыдания, которые утихли на плече Цинт.

– О, Алли, не слушай его.

Только как я могла не слушать?

Фаолан был фейри, на которого я хотела быть похожей. Я слышала, как приютская няня шептала рядом со мной слова, похожие на молитву герою. Лэнни – Фаолан – был моим героем. Он спас мне жизнь. Он стал моим другом по программе наставничества. Он всегда был немного отстраненным, немного тихим, но никогда – жестоким.

Он считал, что от меня не будет пользы.

Я прижалась к Гиацинте, мои слезы постепенно унимались.

– Я покажу ему, Цинт. Однажды я ему покажу.

Я вырвалась из ее объятий, увидела, что она плачет, и вытерла ей слезы.

– Мы обе покажем ему, кто мы такие. Тогда он пожалеет, что перестал быть нашим другом.

Цинт улыбнулась мне, и я увидела, что она верит в меня и знает, что я не бесполезна.

– Я знаю – у тебя все получится.