Текст книги "Недоверчивые любовники"

Глава 2

На пороге, подняв руку, чтобы постучать еще раз, стояла Кэндис Вансдейл, богатая вдова магната Ховарда Вансдейла – и, если верить Джеку, мать ребенка Остина.

Остину казалось, что он сейчас умрет. Сердце остановится еще до того, как эта женщина заговорит. Бросив быстрый взгляд назад, он убедился, что Джек побелел как полотно, словно перед ним возник призрак. А сам он, очевидно, выглядел как человек на грани сердечного приступа: потное красное лицо, полные ужаса глаза. Ничего странного, что женщина весьма удивилась.

– Я чему-то помешала?

Все тот же негромкий, хрипловатый голос, мягкий, точно выдержанное виски, и такой же обманчивый. Остин уставился на ямочку у нее на подбородке, в шоке размышляя, унаследует ли их дитя эту отметину. И уж само собой разумеется, ребенок ничем не будет похож на Ховарда Вансдейла!

Джек опомнился первым, вскочил и обежал вокруг стола: профессионализм взял верх над нервным потрясением. Остину хотелось бы справиться с собой так же легко. Но все, что ему было доступно, это пялиться на ее кошачьи глаза и представлять себе, как она укачивает посреди ночи младенца, у которого болит животик. Или – что было труднее вообразить – меняет испачканный подгузник. Себя за подобным занятием он вообше не мог представить.

– Миссис Вансдейл! Что привело вас снова к нам? – воскликнул Джек, подходя к посетительнице.

Когда брат проходил мимо него, Остин с трудом удержался от того, чтобы не зарычать. Он едва не сломал дверную ручку, за которую до сих пор держался мертвой хваткой, чтобы не поддаться искушению свернуть шею Джеку.

– Я не могу найти свою сумочку и…

– Вашу сумочку! – Джек раскрыл рот в притворном ужасе.

Остину до чертиков хотелось сунуть кулак в эту идиотски разинутую пасть.

– Ну конечно! Я нашел ее сразу после вашего ухода и убрал в безопасное место. Собирался позвонить, но помешало непредвиденное обстоятельство.

Джек рискнул обратить на старшего брата откровенно умоляющий взор.

Остин хотел было пренебрежительно, фыркнуть, но сдержался. Ладно, кое-что улажено, самое малое; предстоит уладить большее – намного большее, главный вопрос, решать который придется «доктору Джекиллу».

Миссис Вансдейл облизнула нижнюю губу; она явно чувствовала себя неловко, что и понятно: человек должен быть слепым и глухим, чтобы не заметить, какое напряжение создалось в комнате. Задержаться здесь надолго было все равно что получить пригласительный билет на бурный матч по реслингу.

Женщина повернулась к Джеку и одарила того улыбкой, от которой у Остина все внутри перевернулось: так захотелось, чтобы улыбка была предназначена ему.

Ах черт, так нравится она ему или нет в конце-то концов?

Он не мог решить, потому что не знал настоящей миссис Вансдейл. Скажем, отправила бы миссис Вансдейл своего ребенка в больницу на операцию по удалению гланд с няней, потому что сама не могла пропустить первый день круиза на Багамы? Наняла бы она целый цирк для развлечения сына в день его рождения в надежде, что мальчик не заметит отсутствия мамы?

Все тот же негромкий голос ворвался в его неприятные воспоминания.

– А сумочка? – напомнила Джеку миссис Вансдейл.

Джек хлопнул себя по лбу, кинулся назад к письменному столу и начал выдвигать яшики один за другим, пока не добрался до последнего. Достал белую, шитую бисером сумочку и с торжествующей усмешкой вручил ее женщине.

– Прошу! Если вам понадобится что-нибудь еще, только дайте знать.

Она просияла благодарной улыбкой и взяла сумочку.

– Помните, если вы кого-то надумаете…

– Да-да. Будем поддерживать связь, и не забудьте, пожалуйста, позвонить, когда маленькое чудо совершится.

– Само собой, доктор Джек.

Женщина еще раз улыбнулась, бросив мимолетный опасливый взгляд на Остина.

Закрыв дверь за посетительницей, Джек поспешил юркнуть в кресло за письменным столом.

Неужели он так глуп, что полагает, будто кусок обыкновенного дерева может его защитить? Тоже мне «доктор Джек!» «Доктор Джекилл» куда более подходящее для него прозвище! На сей раз он зашел чересчур далеко.

– Ты не смеешь так поступать! Это не просто неэтично, это незаконно!

– Но это уже сделано. – Джек беспомощно пожал плечами. – Это не товар, который можно вернуть в магазин для обмена, Остин. Кэндис Вансдейл беременна и родит ребенка.

– Моего ребенка.

Остин вернулся на свое место и сел, понурив голову. Он убил бы Джека, если бы был уверен в собственной безнаказанности. Черт, черт, черт! Это же немыслимо! Он станет отцом, даже не переспав с женщиной!

– С тобой все в порядке? – Тревога заставила Джека забыть о страхе. – Остин, я сожалею, честное слово. Я не предполагал, что ты так тяжело воспримешь это, и…

Резким движением Остин поднял голову, и Джек заткнулся. Перед глазами у Остина плясали черные точки. Он сделал глубокий медленный вдох. Потом выдох. Так. Еще раз. Голова начала проясняться. Он осознал унижение – и опасность – того, что хлопнулся бы в обморок при Джеке. Одному Богу ведомо, каких частей собственного тела он не досчитался бы, когда пришел бы в себя. Если пришел бы.

– Это безумие, – проговорил он, глядя на брата. – Не могу поверить.

– Я не в силах был противиться, Осси. Она так хотела ребенка, и я… я просто сделал это. Заменил сперму ее мужа твоей до того, как врач начал процедуру.

– Непродуманно.

– Непродуманно. Меня стоит убить, я понимаю, но если бы ты присутствовал…

– То я бы категорически отказался! – отрезал Остин. – Сказал бы ей правду, как это следовало сделать тебе.

Джек вытаращил глаза и замотал головой:

– Нет-нет, я не могу сказать ей. Ты же сам говорил, что я тогда попаду в тюрьму…

– Ах вот как! – Остин поднялся со стула. – Ты этого заслуживаешь, гнусный проныра! Мы дадим миссис Вансдейл время доехать до дома, а потом ты снимешь трубку и позвонишь ей.

– И что я ей скажу? Что она родит ребенка от моего сводного брата? От совершенно чужого ей человека? – Джек расхохотался. – Да она упечет меня за решетку с головокружительной быстротой.

Вот именно, с головокружительной, подумал Остин, ибо у него самого голова уже кружилась. Он не испытывал сочувствия к брату. И он был совершенно чужим человеком для миссис Вансдейл: их весьма короткая встреча отнюдь не располагала к близким отношениям, а тем более к рождению общего ребенка, пусть даже внешность этой женщины восхищала его. Он не мог забыть, что она затеяла все ради денег. А он не желал – не желал! – чтобы у его ребенка была подобная мамочка.

– Ты ей все расскажешь!

– Остин, я…

– Джек!

Остин сделал угрожающий шаг вперед, и Джек поспешно кивнул:

– Хорошо-хорошо. Я ей сообщу.

Остин развернулся и на негнущихся ногах направился к двери.

– Куда ты?

– В сортир. И когда я оттуда вернусь, тебе лучше бы уже выучить наизусть твое сообщение.

Остин вышел и ринулся в ванную комнату – к живительной холодной воде.

Господи, как такое могло случиться? Он весь горел, главным образом из-за немыслимой сложности положения. Подумать только, эта великолепная женщина беременна его ребенком и не знает об этом! Разочаруется ли она, выяснив, что отец ее чада не богатейший магнат, чьи предки приплыли в Америку на «Мейфлауэре» [3]3
  «Мейфлауэр» – название корабля, на борту которого в 1620 г. прибыла в Северную Америку первая группа английских колонистов; вести происхождение от этих людей считается в США весьма почетным.


[Закрыть], а всего лишь безработный художник? Он, разумеется, мог бы успокоить ее, показав свой банковский счет.

Однако он не собирался прикасаться к грязным деньгам, оставленным ему отцом, – ни ради нее, ни ради кого-либо другого. Пускай хоть сгниют в банке, ему до этого нет дела.

Остин заткнул пробкой раковину умывальника, наполнил ее до половины холодной водой и быстро ополоснул лицо и шею.

Эта женщина была богата, а он знал, что делают богачки со своими детьми. Они платят няньке, которая заботится о ребенке, укладывает его в постель, успокаивает и утешает его во время болезни. Потом, когда ребенок подрастает, его отправляют в дорогую частную школу в Швейцарии и окончательно забывают о нем.

Остин испытал это на себе. И Джек тоже. Еще детьми они поклялись, что никогда не будут так поступать со своими отпрысками. Остин схватил полотенце и вытер лицо. Зная его чувства, как мог Джек сделать такую глупость?

Остин вернулся в кабинет и, увидев дрожащую улыбку брата, сдвинул брови, сильно сомневаясь в том, что когда бы то ни было сможет простить Джеку его последнюю выходку.

– Ну?

Доктор уставился в стену, видимо, обнаружив на ней нечто весьма занимательное.

– Я позвоню ей и… сообщу, что нам надо поговорить об очень важных вещах. А ты ей сам все расскажешь. Деликатно. – Быстрый взгляд на сжатые кулаки Остина побудил его продолжить: – Ведь это для нее потрясение…

– Да что ты? – саркастически усмехнулся Остин.

–…опасное в ее положении.

Об этом Остин не подумал. Вот дьявол, он не подумал о единственной практически важной вещи с того самого момента, как Джек преподнес ему тревожную новость. Что он сам должен предпринять в связи с возможным появлением на свет этого младенца.

Чтобы черти побрали Джека!

* * *

В безопасном убежище своего кабинета на втором этаже особняка Вансдейлов Кэндис сдула пыль с миниатюрной оттоманки и отложила в сторону наждачную бумагу. Осталось только покрыть лаком, подумала она, и готово. Со смешанным чувством вины и гордости она поставила резной дубовый диванчик в кукольный домик рядом с креслицем такого же типа, которое она сделала на прошлой неделе. Погладила пальцем обивку на креслице, потом потрогала диванчик, который скоро станет таким же гладким и красивым.

Пятьдесят на пятьдесят, что у нее будет дочка. А если нет… Кэндис пожала плечами. Нет оснований полагать, что мальчику кукольный домик не понравится. Пол ребенка не слишком занимал ее, главное, чтобы младенец родился здоровым.

Глядя на двухэтажный кукольный домик, Кэндис перебирала в памяти события прошедшего года. Она старалась забыть о реакции Ховарда на ее увлечение.

Напрасно.

Каждый раз, когда она своими руками делала новый предмет кукольной мебели, Ховард разражался ироническим смехом: «Зачем ты тратишь время на эти самоделки, ведь мы можем купить все самое лучшее! У нашего ребенка будет все, что можно приобрести за деньги».

Неприятные воспоминания не теряли со временем своей остроты. Она хотела бы забыть, но не могла избавиться от нелепого опасения, что покойный муж возникнет перед ней, чтобы в очередной раз высмеять ее любимые поделки.

Погруженная в свои мысли, Кэндис вздрогнула от неожиданности, когда экономка поставила перед ней на стол поднос. Она не слышала, как вошла миссис Мерриуэзер, хотя оставила дверь открытой, – ведь во всем огромном доме никого не было, кроме них двоих.

– Вот ваш ленч. Как вы любите: салат из шпината с накрошенным беконом и рубленым яйцом.

Кэндис от удовольствия потерла руки.

– Спасибо, миссис Мерриуэзер. Я проголодалась.

– Вы счастливица. У меня желудок почти ничего не удерживал первые шесть месяцев беременности, все три раза, когда я вынашивала своих мальчишек. – Она покачала головой. – Кажется, они таким образом предупреждали меня, что с ними хлопот не оберешься.

– Меня подташнивает от запаха кофе.

– Да, я заметила.

– И еще от некоторых духов и одеколона.

– Ничего удивительного. Не дай Бог, появится неодолимое желание есть глину, это нехорошо, Женщина рассмеялась, подошла к окну и отдернула штору. Кэндис так увлеклась работой, что не заметила, как ушло полуденное солнце и в комнате стало сумрачно. Она выпрямилась и протерла уставшие глаза.

– Вы не хотите поесть вместе со мной?

Миссис Мерриуэзер хлопнула руками по своим округлым бедрам, покачала головой и с восхищением взглянула на белоснежный кукольный домик, отделанный светло-красным.

– Спасибо, я уже поела. Я приготовила лимонад и целое блюдо свежих булочек на случай, если эти люди окажутся голодными. – Она заглянула в кукольный домик и пришла в восторг при виде крошечного плетеного коврика у камина. – Вы только посмотрите на это!

Кэндис проследила за указующим перстом экономки и слегка покраснела. Она не привыкла слушать похвалы своему мастерству.

– Я сплела его вчера, – Выглядит совсем как настоящий.

Кэндис опустила голову, чтобы скрыть глупые слезы, навернувшиеся на глаза. Хватит, она достаточно наплакалась за эти дни.

– Спасибо на добром слове. Который час?

Миссис Мерриуэзер поправила коврик и обмахнула игрушки единственным перышком, выдернутым из метелки для смахивания пыли, которую она держала в руке. Кэндис улыбнулась: пока экономка жива и здорова, пыли в кукольном домике не обнаружишь.

– Самое время явиться кандидатам. Вы уверены, что не хотите присутствовать при переговорах?

Положив на колени салфетку, Кэндис взяла вилку и подцепила кусочек вареного яйца.

– Уверена. И в особенности уверена, что вы гораздо лучше меня разбираетесь в найме подходящих людей. Хо-вард… Он всегда сам заботился о таких вещах.

Хмуро уставившись в салатницу, Кэндис взяла листик свежего шпината. Дело не в том, что она не справилась бы с задачей, – ей это просто было бы неприятно.

– Мы должны подходить с большой осторожностью к тем, кого нанимаем. Они могут оказаться шпионами тех людей или газетчиками, – тихо сказала миссис Мерриуэзер.

Только этого ей не хватало – врага в собственном лагере. Кэндис передернуло при одной мысли, что ее беспощадным родственникам удастся внедрить в ее дом кого-то из своих. От страха кусок встал комом в горле. Она с трудом сглотнула.

– Может, обратиться в ФБР и попросить проверить того, кого мы примем на работу?

Игрушечные медные кастрюльки тоненько звякнули, когда миссис Мерриуэзер, которая как раз пристраивала на место одну из них, свалившуюся со своего крючочка, убрала руку и посмотрела на Кэндис поверх крыши домика.

– Я говорю серьезно. И ничего нет особенного в том, чтобы поинтересоваться, имеет ли человек опыт работы телохранителя.

– Это было бы настоящим подарком; – с кривой усмешкой произнесла Кэндис.

Она представить себе не могла личность столь разностороннюю. На самом деле она нуждалась в умелом мастере, который знал бы обо всем понемногу и был бы достаточно талантлив, чтобы помочь ей закончить детскую. Миссис Мерриуэзер мыслила иррационально. Такой человек и за те деньги, которые ему могли предложить, вряд ли существовал на белом свете.

«Впрочем, парень, который рисовал рекламный щит в клинике, пожалуй, близок к идеалу, – подумала Кэндис. – Он безусловно выглядел очень способным, это явно одаренный живописец. Может, стоит расспросить о нем у доктора Джека?»

Экономка легонечко прошлась метелкой из перьев по крыше домика, поправила пальцем крошечную черепичку.

– Я ищу не только мускулы, но и мозги и к тому же должна быть уверена, что человек может прямо смотреть мне в глаза. Если не может, значит, ему есть что скрывать, – сообщила миссис Мерриуэзер, склонив голову набок. – Из чего это вы сделали такие малюсенькие кирпичики для трубы?

– Из глины, – рассеянно ответила Кэнцис, которая размышляла о том художнике. Уж он-то не боялся взглянуть ей в глаза… и о других местах не забыл. Ховард иногда смотрел на нее с таким же упорством, но лишь в тех случаях, когда замечал изъян в ее макияже, оторванную пуговицу, короче, нечто, нарушающее совершенство облика. А художник смотрел, как… как если бы ему нравилось то, на что он смотрит. У Кэндис вспыхнули щеки при воспоминании об этом.

Потом она подумала о судебном процессе, который угрожал ей. Родственники Ховарда, твердо решив отобрать у нее все до последнего гроша, порочили ее репутацию, копались в прошлом. И похоже, у них была возможность узнавать о каждом ее шаге еше до того, как она его сделала. Она должна любой ценой избежать скандала.

Стало быть, следует выбросить художника из головы, твердо решила Кэндис. Она уже не та юная наивная девушка, очарованная богатством и общественным положением своего поклонника; и она не настолько глупа, чтобы восхищение или красивое ухаживание вскружило ей голову. Она будущая мать, за которой гонится по пятам адская свора – средства массовой информации и родичи Ховарда.

* * *

«Леди, вы собираетесь произвести на свет моего ребенка».

Остин нахмурился, стоя перед запертой дверью, и покачал головой. Нет, не то.

«Миссис Вансдейл, я понимаю, что это будет для вас потрясением, может, вам лучше присесть?»

Остин прикусил нижнюю губу. Черт!

«Леди, Джек Круз совершил величайшую глупость…»

Проклятие!

«Но мне кажется, нам стоило бы поступать так, чтобы он не угодил в тюрьму…»

Нет, это тоже не сработает – он не вправе допустить, чтобы другие, ни в чем не повинные люди пошли по дорожке Джека.

Остин поднял кулак, чтобы постучать в дверь, но она отворилась прежде, чем ее коснулись костяшки его пальцев. Мускулистый, широкоплечий мужчина, рост которого превышал шесть футов Остина по меньшей мере на три дюйма, уставился на него. У Остина буквально отвисла челюсть, когда он увидел стриженую голову с серьгой в ухе.

Качок коротко кивнул, прошел мимо Остина, задев его мощным плечом, и зашагал прочь по дорожке. Ошеломленный, Остин следил за тем, как эта глыба удаляется. Воображение его разыгралось вовсю. Так-так, мистер Вансдейл мертв, однако миссис Вансдейл отнюдь нет!

И как будто этого шока было недостаточно, Остин повернулся к двери как раз в ту секунду, когда из нее показался еще один энергичный молодец в ярко-оранжевой спортивной рубашке и с татуировкой на обеих руках. Остин уступил ему дорогу. «Этот хоть серьгу не носит», – мрачно подумал он.

Впрочем, его это попросту не касалось.

Хотя нет, очень даже касалось. Она, черт побери, вынашивает его ребенка. А он, помнится, где-то читал, что слишком усердный секс вреден для младенца во чреве матери. Да, он уверен, что…

– Если вы войдете, мы можем начать.

Остин повернул голову и на сей раз с неподдельным изумлением уставился на седовласую женщину небольшого роста, возникшую в дверном проеме. Лицо ее было покрыто смешливыми морщинками, а смотрела она на Остина примерно с тем же выражением, с каким в свое время Джек целыми днями таращился в лупу на плесень, растущую на куске хлеба.

Кто она? Горничная? «Судя по размерам дома, здесь должна быть горничная, – подумал Остин. – А может, и несколько слуг». Мать Остина так часто меняла прислугу, что он никого не мог толком запомнить.

Миссис Вансдейл с ее деньгами вряд ли сама убирала туалет.

Покачав головой, Остин сосредоточился на пожилой даме, которая продолжала с интересом изучать его. Когда же ей надоест это занятие? И какие качества посетителей мужского пола ее, собственно, интересуют? Он не понимал, что происходит, но ему, разумеется, хотелось положить конец бесцеремонному разглядыванию.

– Я хотел бы увидеть миссис Вансдейл.

Дверь открылась пошире.

– Для начала вам придется поговорить со мной, молодой человек. На меня возложена именно такая обязанность в этом доме.

Остин задохнулся, опасаясь, что глаза у него выскочат из орбит.

– Я пришел повидаться с миссис Вансдейл, – охрипшим голосом повторил он.

Впрочем, он уже не был уверен, что хочет этой встречи. Может, лучше забыть обо всем этом, наплевать на то, что сообщил ему Джек, и…

– Вы были в заключении?

– Нет! – выпалил Остин, не успев собраться с мыслями.

Что это, черт побери, за вопрос? Он нахмурился. Однако женщина ничуть не испугалась мрачного выражения на его физиономии, наоборот, просияла улыбкой.

– Отлично, в таком случае у вас хорошие шансы, потому что за сегодняшний день вы первый, кто не состоит на учете в полиции. Идемте, я приготовлю вам выпить чего-нибудь холодненького, и потолкуем.

Она повернулась и пошла через холл. Остин, несколько растерянный подобным приемом, последовал за ней.

Женшина махнула рукой вправо:

– Идите туда, а я сейчас принесу вам стакан лимонада.

Остин приостановился, глядя на дверь. Может, лучше уйти? Сделать вид, что ничего особенного не произошло?

Она вернулась, прежде чем Остин принял решение, и вручила ему высокий стакан. Зазвенели кусочки льда, и лимонад едва не выплеснулся через край.

– Теперь все в порядке. Вам явно хочется пить. Наверное, приходится много работать? – Она подмигнула. – Как говорится, трудитесь в поте лица. А тех, кто занят тяжелым трудом, обычно одолевает жажда. Присаживайтесь, и перейдем к делу.

Остин вошел в просторную комнату, быстрым взглядом окинул обстановку.

Неплохо, ничего кричащего… Обойдя стороной мягкий диван, он уселся в кресло, обнаружив, что в голове у него хаос, а ноги буквально подгибаются. Он пробудет здесь немного, ровно столько, чтобы выяснить, в чем дело, а потом уйдет и забудет обо всей этой истории с его ребенком.

А месяцев через шесть позвонит в службу социального обеспечения – разумеется, анонимно – и попросит проверить, в каком окружении растет ребенок.

Седовласая женщина уселась в кресло напротив него и вздохнула.

– Я миссис Мерриуэзер, экономка. Мы ищем человека выносливого и не боящегося тяжелой работы. Мы намерены платить ему достаточно, но не чрезмерно много, как вы понимаете. Предлагается отдельное помещение для жилья, квартирка над гаражом, но питаться вы должны сами. Никаких привилегий, выходные дни как обычно, двухнедельный отпуск в то время, когда хозяйка в вас не нуждается…

– Извините меня.

Миссис Мерриуэзер моргнула.

–Да?

– Могу ли я переговорить с миссис Вансдейл? Мне необходимо обсудить с ней кое-что очень важное.

Остин сам удивился любезности своего тона.

Миссис Мерриуэзер моргнула еще раз.

– То есть вы не заинтересованы в работе? – Настроение у нее явно упало. – А я-то надеялась… У вас такой разумный, понимающий вид… И она нуждается в телохранителе. Я понимаю, что это сложновато совмещать с работой по дому, может показаться слишком много для одного человека, но с ней легко иметь дело и…

– Телохранителе? – Остин подался вперед, мгновенно встревожившись. Он сопоставил это слово с тем, о чем экономка толковала раньше. Теперь понятно, зачем сюда являлись встреченные им бугаи. Экономка искала мастера на все руки – и одновременно телохранителя. – Миссис Вансдейл угрожают? – спросил он с тревогой.

Такая возможность и в самом деле встревожила его, чему он тем не менее удивился. Но ведь она вынашивала его дитя! Его ребенку угрожала опасность!

Остину показалось, что он заметил в глазах у домоправительницы знакомый блеск. Ему только и не хватало еще одного чокнутого благодетеля вроде Джека! То бишь благодетельницы.

– Ну, не совсем так, но было несколько звонков… – Остин раскрыл рот, и экономка перешла на шепот: – Я не говорила ей о них из-за ее положения. Миссис Дейл – так ее называет прислуга – ждет ребенка. Не хотелось ее беспокоить.

Остин потер подбородок, сдерживая смех, который вызывала у него явная комичность ситуации. Если он позволил бы себе расхохотаться, эта женщина сочла бы его психом и выставила из дома.

Он осторожно поставил стакан на кофейный столик и приготовился дать ответ. Он надеялся, что не раскается в своем решении.

Но подозревал, что раскается.