Текст книги "Девица на выданье"

Глава 4

Харриет неизменно приглашали навещать Китти и Хлою, когда только ей заблагорассудится. И зачастую она охотно откликалась на это приглашение, хотя была уже взрослой молодой леди, а девочки Кейпел все еще проводили время в классной комнате. На следующее утро после прибытия Верни она почувствовала, что ее неудержимо тянет в Уордли-Холл, и она отправилась туда часов в одиннадцать. Стояло чудесное апрельское утро, и Харриет постаралась выглядеть наилучшим образом, нарядившись в желтое платье для прогулок и короткий жакет.

Едва ступив на полукруглую гравийную площадку перед величественным порталом, она тут же встретила сестер и мисс Пригл, которые как раз выходили из дому. Они собирались прогуляться вокруг озера и пригласили Харриет присоединиться к ним. Она согласилась, бросив полный сожаления взгляд на дом: куда лучше, если бы они остались в комнатах.

Однако ей ничего другого не оставалось, как бодро зашагать рядом с Китти по дорожке через большой газон, протянувшийся вдоль западного крыла Уордли-Холла.

– Как Нед? – спросила Харриет. – Надеюсь, кашель у него прошел?

– Да, он почти поправился. Мистер Флайт очень им доволен.

Восьмилетний Нед, младший ребенок в семье, был предметом постоянных тревог и волнений. Здоровье леди Кейпел стало изменять ей вскоре после его рождения, и вероятно, Нед унаследовал от нее слабость конституции, хотя и был живым и умным мальчиком.

Китти и мисс Пригл рассказали Харриет о новом лечении, которое рекомендовал аптекарь.

– Хорошо бы он порекомендовал что-нибудь более приятное, вроде морских купаний, – заметила Хлоя. – Тогда папа, наверное, снял бы дом в Брайтоне, и мы смогли бы увидеть принца и других интересных особ.

– Не могу себе представить, чтобы ваш папа совершил что-нибудь в таком роде, – заявила мисс Пригл.

Они подошли к месту, где газон переходил в пологий склон, и остановились, восхищенно глядя на другой мир.

Это был мир исключительной красоты. В 1750 году сэр Эдвард Кейпел в порыве вдохновения превратил эту скучную плоскую долину в род пейзажа, каким он восхищался во время своего большого турне по Европе. Сам он, естественно, не рассчитывал прожить так долго, чтобы увидеть свой медленно растущий шедевр во всем романтическом блеске, каким он предстал теперь перед его потомками: с продуманными складками леса, размашисто спускающимися к кристально чистым, водам одинокого озера, с деревьями, сгруппированными с безграничной тщательностью, так, что каждое дерево контрастировало со своими соседями по силуэту и цвету, а также по форме и текстуре листьев. Это разнообразие форм было заметно уже весной и становилось богаче и живее, когда созревало лето, переходящее затем в осень. Озеро походило формой на песочные часы, и в самом своем узком месте на берегу красовался «деревенский мостик» – резное каменное строение с рельефной железной решеткой поверху, украшенной фестонами плюща и прочими вьющимися растениями. Мостик располагался сразу за местом, где они стояли, и довольно близко к нему красовалась хорошенькая каменная беседка, отделанная крошечными островерхими башенками, которые наводили на мысль о щипцах, которыми снимают нагар со свечей. Это была беседка леди Аделы, по преданиям жившей в Уордли в Средние века. С другой стороны озера располагалось довольно мрачное строение, известное как женский монастырь. «Деревенский мостик» и монастырь построил сэр Эдвард, а его сын добавил к этому беседку леди Аделы.

Харриет и компания были на полпути к долине, когда сверху их окликнул чей-то голос. Они повернулись и увидели на вершине зеленого склона мужчину в голубой куртке.

Это был Верни.

– Доброе утро! – прокричал он, подходя поближе. – Я увидел вас из окна библиотеки и тут же понял, что прогулка вокруг озера – как раз то, что мне нужно. Могу я присоединиться к вам?

Он обращал свою просьбу к мисс Пригл, но один беглый взгляд, брошенный на Харриет, позволил ей думать, что именно она выманила его из библиотеки.

Это воодушевило ее, и она неожиданно сказала:

– Надеюсь, ваша лошадь оправилась от испуга, причиной которого я стала вчера?

– Она была поразительно негалантна, эта лошадь? Так же как и я. Но вы должны помнить, что мы двое – всего лишь бедные глупые горожане, которые не знают, как следует вести себя в деревне.

В его живых ореховых глазах искрился смех, но это был доброжелательный смех, он дразнил ее, как старый добрый приятель, и Харриет почувствовала, как забилось ее сердце.

– О чем это вы говорите? – требовательно вопросила Хлоя, тут же навострившая уши. – Когда это Харриет напугала твою лошадь, и почему ты не был галантен?

К огромному облегчению Харриет, ее дядя не обратил никакого внимания на этот вопрос. Вместо этого он спросил про молодого бело-черного пса, который прыгал у них под ногами.

– Я не узнаю этого парня, как вы его зовете?

– Сэм. Это один из щенков старой Салли.

Они дошли до берега и повернули направо по дорожке, которая огибала верхнюю часть озера. В ветвях над их головами пели птицы, лебеди строили гнезда в камышах, рыба всплескивала в подернутых солнечной рябью лужицах – мир пробудился и готовился к новой жизни.

Хлоя подняла палку и бросила ее Сэму, сказав, что учит его приносить дичь. Сэм охотно бегал за палками, хотя и не всегда приносил их назад. Он прятал их в кустах или ронял на спину одному из лебедей, которые скользили по водной глади. Лебеди, молчаливые и высокомерные, не обращали на пса ни малейшего внимания.

Наконец они достигли верхнего края озера, где ручей, постоянно снабжающий озеро свежей водой, был изящно оформлен в миниатюрный горный пейзаж с большими живописными камнями и гальками. Нижний край озера был устроен так, что ручей спадал вниз довольно шумным водопадиком, который назывался каскадом. Они остановились, чтобы насладиться зрелищем стремительного потока, который осыпал брызгами черную гладкость камней.

Перед каскадом располагалось лучшее достижение сэра Эдварда Кейпела – его подводный грот, вход в который находился у отмели, чуть ниже поверхности озера.

– Давайте войдем внутрь, – предложила Харриет и первой ступила на короткую лесенку, ведущую в небольшой зал площадью примерно двенадцать футов. Единственное окно представляло собой зазубренную расщелину над горой, которая являлась внешней стеной грота, и свет, который проникал внутрь, отражаясь от бурлящей воды, плясал и качался неуловимыми кольцами внутри пещеры, причудливо инкрустированной раковинами. Там были тысячи раковин: белые, цвета слоновой кости, приглушенная смесь кремового и розового, и каждая превосходна, словно камея. Между ними мерцали вкрапления кварца и яркие деревца кораллов. Настоящий дворец на дне моря – удивительный, зачарованный, странный.

Они вошли во внутренний зал. Здесь в тусклом свете можно было рассмотреть неглубокий освинцованный бассейн, в котором лежала статуя, привезенная сэром Эдвардом из Италии, – его потомки прозвали ее спящей сиреной. Мраморные черты лица были мертвенно неподвижны, а руки и ноги покрывала зелень. Когда Харриет была ребенком, она очень боялась этой леди, лежащей под водой с крепко закрытыми глазами.

Мисс Пригл слегка кашлянула.

– Идемте, девочки. Мы не должны долго тут задерживаться.

Ее удивило, что кто-то может счесть неподобающим смотреть на статую обнаженной женщины в обществе джентльмена. Низкий смешок Верни позволил ей предположить, что он пришел к такому же заключению, и они обменялись веселыми заговорщицкими взглядами.

Добравшись до западной оконечности озера, они решили возвращаться домой по другому берегу и вскоре дошли до монастыря с цветными узкими стрельчатыми окнами.

– А помните, – обратилась Харриет к Верни, – как вы с Томом Дэйли попытались однажды построить здесь что-то вроде тюрьмы и заточить там меня? Мне было, должно быть, лет восемь, а вам, полагаю, по тринадцать.

– Да уж, мы прочитали какой-то леденящий душу роман о замурованной монахине и пытались проделать то же самое. Но вы оказались чрезвычайно неуступчивой жертвой – вырывались и жаловались, что там пауки.

– Бедная Харриет! – возмутилась Китти. – Как ты мог быть таким жестоким, дядя Верни? С маленькой девочкой восьми лет от роду?

– Харриет, помнится, не возражала, – весело заметил он.

Харриет не стала ему перечить. Она до сих пор помнила темноту и затхлый запах грубо оштукатуренной кельи, в которую они пытались замуровать ее. Да, что правда, то правда – она не возражала. Еще бы, ей позволили поиграть с двумя взрослыми школьниками, пусть даже и в такую страшную игру, к тому же она была убеждена, что Верни не уйдет и не оставит ее на растерзание паукам.

– Наверное, это была очень интересная игра, – сказала Хлоя с завистью.

Она подняла еще одну палку и бросила ее Сэму. Палка упала в воду, но пес покорно бросился за ней. Схватив палку, он поплыл обратно к берегу. Как странно, подумала Харриет, следя за энергичными движениями животного, что собака инстинктивно умеет плавать и превосходно приспособлена к воде. В ту же минуту она поняла, что Сэм больше не двигается. Он был всего лишь в футе или около того от берега, но задние лапы, очевидно, попали в ловушку из корней водяных растений. Пес выронил палку и издал жалобный вой. Харриет стремительно рванула к берегу и, став на колени в сырую траву, попыталась ухватить Сэма за передние лапы. Он тянулся к ней, лизал ей пальцы, но выбраться не мог. В какое-то мгновение девушка подумала, что ее утянет на дно озера вместе с Сэмом, но тут сильные руки схватили ее за плечи, и она услышала голос Верни:

– Держитесь, я не хочу, чтобы вы упали.

Послышался какой-то свистящий звук, и растения выпустили маленького пса из плена. Харриет обнаружила, что прижимает его дрожащее тельце к своему новому жакету, но неблагодарный Сэм выпрыгнул из ее объятий и кинулся к Хлое.

– Это было очень глупо, – сказал Верни. – Если бы вы потеряли равновесие, то могли бы утонуть.

– О, я совершенно уверена, что вы бы меня спасли, – отозвалась Харриет.

Она подумала: оказаться в объятиях Верни на берегу озера – гораздо лучше, чем быть замурованной монахиней. Китти называла ее героиней, а Хлоя, заливаясь слезами, ласкала своего любимца и винила себя в случившемся. Мисс Пригл проявила некоторую долю здравого смысла.

– Я убеждена, вам следует немедленно отправиться домой, мисс Пайпер, и переодеться. Вы же не хотите схватить простуду?

– Вы совершенно правы, мисс Пригл, – поддержал ее Верни. – Не стоит откладывать, Харриет. Я отведу вас обратно в Довер-Хаус.

Харриет хотела было сказать, что ей не нужен эскорт, но вовремя осознала, что таким образом лишит себя самого приятного ей общества.

Они двинулись быстрым шагом. Вода хлюпала в ботинках Харриет, к новому платью прилипла тина, но ей было все равно. Она сожалела лишь о том, что Верни заставил ее шагать так быстро и это делало беседу совершенно невозможной.

Они уже пересекали дорогу, когда из пасторского дома с корзинкой в руках вышла миссис Кейпел.

Она еще не видела своего зятя, и его теперешний вид рядом с Харриет в запачканной юбке и мокрых ботинках вызвал у нее такое количество противоречивых догадок, что она почувствовала некоторое замешательство.

Верни сердечно приветствовал ее и объяснил, что Харриет спасала любимца Хлои и в процессе спасения сама немало пострадала.

– Ты очень хорошо поступила, Харриет. Надеюсь, твое новое платье не окончательно испорчено. – Луиза частенько давала Харриет советы насчет ее одежды и знала каждый предмет ее гардероба. – Тебе лучше отправиться прямиком домой и переодеться. Верни, можешь проводить меня до деревни? Я хочу заглянуть в несколько старых коттеджей.

– Очень жаль, Луиза. Предложение прогуляться звучит заманчиво, но мне необходимо навестить генерала и миссис Бойс.

Луиза смутилась:

– Ну разумеется, нет никакой необходимости...

– Ты же не хочешь, чтобы я оказался столь нелюбезен по отношению к дедушке и бабушке Харриет?

И Верни распрощался с ней.

Харриет была польщена. Она не знала обстоятельств, которые привели Верни обратно в Уордли, поэтому ей не пришло в голову, что даже нудные рассуждения генерала Бойса насчет его трактата о битве у Банкет-Хилла он предпочитает нравоучениям своей невестки.

Однако ему повезло. Генерал пошел прогуляться, а миссис Бойс еще не спускалась вниз. Харриет оставила Верни в гостиной и побежала переодеться, пообещав через пять минут вернуться.

Поскольку заняться было нечем, Верни принялся размышлять о событиях сегодняшнего утра. Он действительно домогался внимания Харриет, но делал это для того, чтобы позлить Ричарда. Он не простил брата за вчерашние оскорбления, и, когда они оба увидели Харриет в окно библиотеки, он не мог сопротивляться своей злой, фантазии и решил догнать девушку – прямо под носом у высоконравственного братца. У него не было никаких серьезных намерений, как, разумеется, не было и желания ранить эту крупную, крепкую, пылкую леди, у которой представлений о том, как следует себя вести, было не больше, чем у юного пса Хлои. Однако происшествие с собакой заставило его взглянуть на Харриет по-иному. Его восхитили быстрота и мужество, с которыми она бросилась спасать Сэма. К тому же, с чепцом, сбившимся на глаза, в запачканной юбке, она не потеряла самообладания, не стала восклицать, как сделали бы многие девушки, что она, должно быть, выглядит просто как пугало, добиваясь, чтобы ее в этом разубедили. Она лишь перестала уделять ему внимание, и Верни неожиданно подумал, что всегда считал ее привлекательной. Смелая, здоровая, честная и искренняя – трудно было представить себе создание, более не похожее на Памелу Сатклифф.

На рояле, лежал альбом для рисования. Верни без особого интереса раскрыл его и обнаружил, что он полон набросков Харриет. Перелистывая его, он был поражен той глубиной, которую вовсе не ожидал в ней встретить. Ее пейзажи были изящны и точны, какими и полагается быть рисункам молодых леди, и все же в них проглядывало нечто особенное, что воскрешало в памяти меланхолию и тайну изящных готических зданий: густые тени, высокие деревья, отраженные в глубокой воде. Если шумная Харриет способна создавать подобные вещи, она, должно быть, куда более интересная личность, нежели он предполагал.

– Я не знал, что вы – такой изысканный художник, – сказал он, когда она вернулась в комнату.

Харриет не стала жеманиться.

– Хотелось бы мне рисовать как следует, – ответила она. – Тот пейзаж, который висит в столовой в Холле... Вот как настоящий художник должен исполнять такие картины.

– Вы имеете в виду Клода? Говорят, мой дед создавал свой сад, имея перед глазами эту картину. У вас проницательный взгляд.

Харриет вспыхнула от удовольствия, но Верни не воспринял это ни как дань своему тщеславию, ни как предостережение. Он решил, что она превратилась в превосходную девушку, и был готов поспорить со всяким, кто с ним не согласится.

Глава 5

Харриет была влюблена. В этом, разумеется, не было ничего нового: она была влюблена в Верни, тем или иным образом, последние десять лет. Когда Харриет долго не видела своего кумира, она испытывала безнадежную привязанность к братьям некоторых своих школьных подруг. Когда девушка начала выезжать в свет и посещать балы, она ожидала, что на ее пути встретится какое-нибудь романтическое приключение, но ее партнеры в домах Саутбери все как один были скучны и неинтересны.

Теперь, причастная, наконец, к миру взрослых, она могла утверждать, что влюблена в молодого человека, который, судя по всему, отвечает ей взаимностью и которого можно счесть подходящей кандидатурой для брака. Может быть, деньги ее отца давали ей возможность замахнуться на кого-нибудь повыше, чем младший сын, но ее семья никогда не утруждала себя тем, чтобы найти для нее блестящую партию, и Харриет немного тревожилась лишь о том, что Верни может проявить в этом вопросе чрезмерную робость. Он не сделал ей никакого признания, но был чрезвычайно к ней внимателен. Прогулки по садам, поездки верхом по парку, время от времени обеды в домах соседей, их бесконечная безмолвная беседа поверх голов сторонних людей говорили больше всяких слов. Эта захватывающая игра оказала фатальное действие на ее суждения, она видела в ней окончательное доказательство того, что Верни ее любит.

На дворе стоял восхитительный апрель, и Харриет не особенно взволновала новость о том, что Белл-коттедж будет отдан на жительство двум старым девам.

Естественно, она испытала некоторое разочарование, потому что Белл-коттедж был единственным местом в пределах пешей прогулки, достаточно удаленным от пасторского дома и от Уордли-Холла, и потому она хотела найти в нем подходящее общество. Большинство ее подруг жили в помещичьих или пасторских домах в деревнях, разбросанных вокруг торгового городка Саутбери. Белл-коттедж, так удобно расположенный поблизости, был, к несчастью, слишком мал, чтобы там могло поселиться семейство, удовлетворяющее запросам Харриет. Бездетную чету Боуер теперь сменит пожилая леди и ее компаньонка – не очень-то волнующая перспектива.

Но все же это было хоть каким-то событием, и Харриет провела полчаса, прижавшись носом к окну в своей спальне и разглядывая мебельный фургон, приближающийся к коттеджу.

Двум возничим помогали садовники и горничные, которые раньше служили Боуерам и теперь остались с новыми арендаторами. Они шныряли туда-сюда по узенькой дорожке, перенося столы и стулья, разобранные кровати и обвязанные проволокой коробки, а также такие предметы, как корыто, полное горшков и кастрюль, и часы, завернутые в одеяло. Мебель была не новой, но выглядела хорошо. Харриет с удивлением заметила арфу.

Затем легкая почтовая карета, запряженная четверкой лошадей, довольно резво въехала в ворота и остановилась возле фургона. Как и все подобные транспортные средства, эта дорожная колесница принадлежала когда-то какой-то семье, но теперь, выкрашенная в желтый цвет, она сдавалась внаем. Один из почтальонов слез с лошади, обошел повозку кругом и открыл дверь. Из кареты появилась загорелая женщина лет пятидесяти, предположительно мисс Джонсон.

Следом за ней легко спрыгнула на землю вторая пассажирка – довольно молодая леди, стройная и элегантная, в забавной шляпке, украшенной веточкой с вишнями. Должно быть, компаньонка – бедное создание! Впрочем, в ней не было ничего вызывающего жалость. До Харриет донесся ее чистый, благозвучный голос:

– Вы видели когда-нибудь подобный домик, мадам? Мы будем чувствовать себя здесь как пара заколдованных принцесс из сказки.

Они скрылись в коттедже. Столб густого темного дыма вырвался из трубы. Видимо, огонь на кухне разводился плохо, потому что Харриет слышала, как кухарка кричала что-то садовнику насчет птичьих гнезд. Как, должно быть, это нелегко – переезжать в другой дом. Харриет знала, что проявит вульгарное любопытство и плохое воспитание, если навестит удивительных незнакомок прежде, чем они будут готовы принимать гостей, но разве нельзя по-соседски предложить свою помощь? Спрашивать бабушку бесполезно, и Харриет решила поговорить с миссис Тео Кейпел, которая всегда поступала правильно.

Она почувствовала бы куда меньшее расположение к жене пастора, доведись ей подслушать разговор, который происходил в пасторском доме в гостиной для завтрака.

– Мне хотелось бы, чтобы Верни был более осмотрителен, – говорила Луиза Ричарду. – Ему следует понимать, чем он рискует, оказывая столько внимания Харриет. Эта невежественная, легкомысленная девица черпает все свои представления о жизни из романов, и, боюсь, она скоро убедит себя, что Верни в нее влюблен.

Ричард какое-то время молчал. Он зашел повидать Тео, но его не оказалось дома, и он, как делал это частенько, остался поболтать с Луизой. Но сегодняшним утром его мысли, похоже, шли вразброд, и он так и стоял, сунув руки в карманы и глядя в окно.

– Разве вы не можете намекнуть ему? – продолжала невестка.

– Боюсь, что мои намеки подтолкнут его к обратному – он станет флиртовать с ней.

– Что вы хотите этим сказать?

Ричард рассказал ей о той язвительной перепалке, которая произошла в вечер возвращения Верни, о том, как он убеждал брата держаться подальше от Харриет, ну и чем все это обернулось?

– Что бы ни произошло в Лондоне, он никогда не вел себя неподобающе с юной, незамужней дочерью наших друзей и здешних соседей. Я задел его гордость, и он отплатил мне за это, – пояснил он.

– Но в таком случае зачем платить той же монетой Харриет? Разве что он всерьез вознамерился на ней жениться. Таким образом он воздаст вам добром за зло, разве не так?

– Верни женится на Харриет? Ради бога, надеюсь, что нет! Это было бы ужасно.

– Но почему? – удивилась Луиза. В Харриет не было ничего плохо – время от времени она нуждалась в строгом внушение да еще в добром совете. И у нее было независимое состояние.

– Он ее не любит, – ответил Ричард, объясняя свою мысль.

– Не все же женятся по любви.

– Совершенно верно. Существуют браки, основанные отнюдь не на страстной любви, но в дальнейшем они складываются превосходно, однако в таком случае обе стороны далеки от сантиментов. Харриет, совершенно очевидно, влюблена, кроме того, она очень молода. Как она сможет ужиться с человеком, который женился на ней только ради ее денег? Она будет несчастна, а его недостатки вследствие этого будут становиться еще очевиднее. Нет, это не выход.

– Наверное, вы правы, – согласилась Луиза и, сделав небольшую паузу, спросила: – На что это вы так пристально смотрите в окно?

– Так, ничего особенного. У Белл-коттеджа остановилась почтовая карета, но новых арендаторов не видно.

– О, так они уже прибыли? Фургон был здесь в семь, и мне сказали, что две леди провели прошлую ночь в Саутбери. Полагаю, чтобы пораньше вступить во владение своей собственностью.

– Это, должно быть, утомительно, – сказал Ричард, неосознанно повторив мысль Харриет. – Хотелось бы мне знать, должен ли я подойти к дому и представиться? Вдруг им нужна помощь?

– Какого рода помощь может им понадобиться? Осмелюсь предположить, они предпочли бы сейчас, чтобы их оставили в покое.

– Возможно, и все же я в этом не уверен. Две леди совсем одни и уже немолоды, они – подруги матери Боуера...

– Еще больше причин для того, чтобы соблюдать определенные формальности. Они, должно быть, в годах – лет шестидесяти-семидесяти, волосы у них растрепаны, и даже нет стула, чтобы предложить гостю присесть. Я убеждена: они не в настроении встречаться с кем бы то ни было, и меньше всего – с сэром Ричардом Кейпелом!

– Моя дорогая Луиза, но я же не принц-регент! – запротестовал Ричард.

Она видела, что он принял решение – каким-нибудь образом быть полезным новым соседям. Он был исключительно внимателен к другим людям и, кроме того, чересчур скромен, чтобы представить себе, что его собственное огромное богатство и положение могут порой сделать его довольно трудным визитером. Луизе тоже хотелось повидаться с новыми арендаторами, но она считала ниже своего достоинства говорить об этом и решила составить Ричарду компанию. Оба вышли из пасторского дома и как раз приближались к Белл-коттеджу, когда Харриет, завидев их, выбежала из Довер-Хаус, чтобы узнать, может ли она нанести визит мисс Джонсон и предложить ей горячую воду или что-нибудь еще, столь же необходимое.

– Если огонь у них не разводится, они могут быть рады горячей воде, только я не хочу быть назойливой, вот и подумала, что вы мне подскажете, как лучше поступить.

Ричард и Луиза рассмеялись. Харриет вспыхнула:

– Я сказала какую-то глупость?

– Мы смеемся не над тобой, – заверил ее Ричард. – Дело в том, что миссис Кейпел и я последние десять минут спорили на ту же тему. Мы хотели бы быть полезными, но не хотим показаться назойливыми.

Пока он говорил это, парадная дверь Белл-коттеджа отворилась и вышла загорелая женщина. Вероятно, она услышала его последние слова, потому что в ее ярко-голубых глазах появилось выражение признательности.

Ричард немедленно шагнул вперед. Если он и чувствовал себя неловко, то был чересчур сдержан, чтобы это показать.

– Мисс Джонсон, я полагаю? Могу ли я представиться? Я – владелец поместья...

– Вы ошиблись, сэр. – Леди обернулась и посмотрела на кого-то в тени крыльца. – Джулия, любовь моя...

Ее подруга шагнула вперед, на солнечный свет, и сняла свой чепец. Ее волосы были темными и восхитительно волнистыми, лицо овальной формы, с тонкими чертами и сияющими серыми глазами в тени изогнутых черных ресниц. Рукава ее платья были закатаны до локтя, на ней был грубый парусиновый фартук, и она держала кофейник, все еще завернутый в серебряную бумагу.

– Я – Джулия Джонсон, – сказала она приятным, чистым голосом. – А вы, должно быть, сэр Ричард Кейпел. Как поживаете?

Она склонилась в быстром поклоне, совершенно не смущенная ни своим фартуком, ни кофейником. Растерянным казался как раз Ричард. Он мрачно поклонился, не сказав ни слова, словно оглушенный ее неожиданной красотой.

Мисс Джонсон сказал, что рада познакомить их с миссис Уильямс, с которой собирается делить свой новый дом.

К Ричарду вернулся дар речи:

– Надеюсь, вам будет здесь удобно. Могу ли я представить вам мою невестку, миссис Кейпел? Вы вскоре познакомитесь и с моим братом, он пастор здешнего прихода. А это – мисс Харриет Пайпер, ваша ближайшая соседка, ее поместье сразу за этой живой изгородью.

– Но вы никак не можете быть подругой матери капитана Боуера, – ляпнула Харриет, поддавшись своей хорошо известной склонности говорить сущую правду.

Джулия Джонсон, похоже, была слегка озадачена, но проговорила с прежней доброжелательностью:

– Именно так вам сказали? Очень странно. Его мать училась в школе вместе с моей матерью. Вот какая между нами связь.

– О, я поняла, – пробормотала Харриет, убежденная, что она опять была груба и бесцеремонна и что сэр Ричард вместе с миссис Кейпел ее не одобряют. Ее поразили красота мисс Джонсон и то, что на вид ей можно было дать от двадцати пяти до тридцати лет. Что у нее за история? Почему она не замужем? Что побудило ее похоронить себя в неприметном уголке Уилтшира? Ответы на эти вопросы, разумеется, не могли быть найдены здесь и сейчас. Но прибытие подобных соседей обещало сделать эту весну в Уордли более интересной, чем обычно.