Текст книги "Горе"

VII

Открыв дверь, я надеялся, что меня кто-нибудь встретить у порога с предложением пойти в дом Ньепса. Моя комната все еще была окутана запахом медикаментов, которые остались от болезни. Первым делом, зайдя в мою квартиру, вы заметите странное решение расположить кровать чуть ли не прямо у входа, если быть точнее, то слева от двери. Таким образом, проявлялся коридорчик, который вел к столу напротив входа и окну, находящемуся за рабочим местом. Слева уходила дверь на кухню. Она представляла из себя самую обычную кухню одинокого человека: два стула, 3 тарелки, большая часть из которых всегда лежит грязными в раковине, черная, словно полная угля, печка, под нею же духовка, а затем маленький старый холодильник, давно уже не хранящий в себе никаких продуктов. На холодильнике лежит пачка кофе, а на столе, рядом со столовыми приборами, никогда не находившимися на законном месте– в ящике под ними– расположились уже использованные пакетики зеленого чая. Обеденный стол пустой. На стене одиноко тикают часы. В углу– узкая дверь в санузел. Приходится вечно обегать дом, чтобы попасть в уборную или, по совместительству, ванную. С собой я никогда не ношу много вещей, а если те и имеются, то всегда безобразно валяются на рабочем столе возле окна. Среди всего хлама особенное место, которое отделяет все остальные вещи, имеет большая кожаная тетрадь и ручка, прислонившаяся рядом. Если бы не мои порывы бережливости, то в доме, кроме ручки и тетрадки больше ничего бы не было.

Обыкновенно я иду есть в местные заведения, в которых еда стоит дешево, а пиво чуть ли не бесплатно раздают. Моя улица представляет собой сплошную прямую, бесконечно уходящую вдаль. Она, как и все остальные семь проспектов, соединяются центральной площадью– главной неалкогольной достопримечательностью Пивоварни. Иногда по улицам можно увидеть общественный транспорт, точнее, два старых автобуса, которые отдыхают в последние три дня недели, поэтому у местных жителей никогда не болеют ноги, а бегущий куда-то человек– это и вовсе обыденность, которую в другом городе приняли бы за излишнюю суетность. Но Пивоварня не может быть суетной. Самый мирный уголок мира не знал о каких-либо потрясениях, но недавнее массовое убийство написало свой абзац в летописи городка. Люди вокруг вдруг вышли из вечного пьянства, попали в реальность и не могли понять, что же случилось с их жизнью, потому что существование с вечерней кружкой пива и без нее почти никак не отличается. На первый взгляд не отличается. Когда у тебя в голове есть мысль о том, что вечером тебя ждет приятное вознаграждение в виде душистой и свежей, светлой и нефильтрованной кружки пива, то мозг автоматически начинает расслабляться, и день приносит больше радости, даже несмотря на возможные неудачи, потому что тот самый желанный момент в любом случае придет. Если же эту награду отнять, то вмиг все проблемы ощущаются куда острее, любая оплошность тяжелее бьет в ребра, хотя раньше это ощущалось, как небольшой шлепок. Одно условие делает реальность приятнее, стоит его убрать– все. Жизнь.

Все жители Пивоварни были счастливыми. Хмурый день ощущался, как летний, а плохое событие забывалось в алкоголе. Все хорошо было в этом городе, пока не погибло свыше ста человек.

Сто человек, а вечное смирение города сошло на нет. Никакие войны не могли сломить жизнерадостного духа пивных граждан, а один неизвестный убийца навек поменял привычный лад горожан. И нельзя точно сказать, почему все так резко поменялось. Возможно, дело в заметном опустении. Если вчера в это время, как обычно, плелся уже знакомый тебе незнакомец на работу, то сегодня он был похоронен среди остальных таких же случайных бедолаг, и это ощущается невероятно странно. Ты потерял деталь, которая сделала из одинакового пейзажа эффект дежавю. Обычный человек стал для тебя винтиком, без которого ты чувствуешь себя неуютно и одиноко. В этом неосознанном чувстве единства прохожих и заключается единство всего человечества.

Я вышел поесть в первом попавшемся мне ресторане. Улицы были наполнены чувством тоски и печали, которое никак нельзя было здесь встретить. Переезжая в Пивоварню, я знал, что меня бесконечно будут вдохновлять эти обыденность и туманность окружающего мира, но блаженство города разрезала молния горя и траура. Это меня волновало. Я снова стал ощущать себя не в том месте. Раньше окна таили в себе уют и радость, сейчас– тревогу и непонимание. И все равно, вглядываясь в эти стекла, я чувствовал знакомое ощущение, которое никак не мог вспомнить. Тротуарные плитки уже не ставили меня в воображаемую ситуацию жизни и смерти. Во мне вдруг исчезла фантазия. Появилась романтика, от которой я вечно пытаюсь избавиться. Это меня раздражало. Это меня бесило.

Впервые за долгое время я шел, опустив голову вниз. Сначала мой взгляд проникал в чужие дома через стекла окон, но мне это надоело. Мысли в голове путались, небо тоже, как на зло, тяготило меня своими кучерявыми тучами, выстроившимися рядам небольшими холмиками, сквозь которые кое-как пробивались лучи света. В таком рассеянном состоянии я увидел первую столовую, в которую и собирался зайти…

Но не увидел женщину, неожиданно вышедшую из узкого перехода. Наши тела столкнулись, и сумка, которая была у нее в руках, полетела на землю, не пытаясь удержать содержимое внутри.

– Извините…, – рассеянно ответил я, выходя из запутанного клубка дум.

– Это вы меня простите, – послышался озабоченный и мягкий голос пострадавшей.

– Давайте я вам помогу, – мне нужно было отвлечься, и кто-то свыше решил снизойти и помочь мне, за что я ему бесконечно благодарен.

– Ох, спасибо вам большое!

Собрав все продукты в сумку, я отдал хозяйке ее вещь.

– Еще раз спасибо вам! – обеспокоенно заговорила женщина. Она была немолода, но на ее лице еще сохранились черты былой молодости, которая таила в себе острые скулы и мягкие губы с невысоким лбом. Ей можно было дать не больше тридцати пяти лет, однако эти уставшие глаза сразу старели собеседницу на десяток годов. В ее хрупком и, кажется, постоянно дрожавшем теле осталась привычка грациозно подавать руку в знак благодарности. В отличие от высокомерных дам, имеющих такую же привычку, в действиях этой женщины были робость и искренность, которые преображали уже немолодую барышню в милую и добрую мадам.

– Не стоит благодарности, – мне показались черты лица незнакомки до боли знакомыми.– Может, мне вас довести до дома?

– Ох, что вы! Что будет, если мой муж нас увидит? – она озабоченно и печально опустила взгляд.

– Мы ему все объясним.

– Но он вспыльчивый и может сотворить много дурного…

– Не беспокойтесь, мне все равно в вашу сторону.

– Правда? – она немного подняла голову.– Если нам по пути…, – сомнение выразилось на ее лице. Когда она стала поднимать глаза, я понял, что меня ждет отказ, поэтому решил взять инициативу на себя, только чтобы вновь не оставаться наедине с этим мысленным клубком.

– Не стоит ждать!

Я повел ее вперед, взяв бережно под локоть. Видя, что спутница покорно последовала за мной, я опустил ее руку. Только сейчас до меня дошло, что мне безумно повезло: если бы этой даме нужно было идти совсем в другую сторону, то проблемы ждали бы меня. Но мы шли. Вокруг царил тот же траур, однако теперь меня не захватывали тяжелые мысли, не имеющие никакого смысла. Я был рад, что моя собеседница не задалась вопросом, откуда я знаю, в каком направлении она живет. Тогда пришлось бы срочно придумывать какую-нибудь ерунду, чтобы оправдать себя.

– У вас кто-нибудь из знакомых погиб? – этот бестактный вопрос сразу пристыдил меня, но, на мое удивление, женщина спокойно на него отвечала.

– Слава богу нет. Но у наших соседей сын умер.

– Вы были на похоронах?

– Конечно! Было так грустно… Многих из наших знакомых постигло такое горе! А, извините за такой вопрос, у вас кто-нибудь… ну…

– Нет, – подхватил я.– Я здесь живу один и переехал недавно, так что никаких знакомых или родственников у меня здесь нет.

– Почему же вы переехали сюда?

– Хотел спокойствия и уединения.

– Разве вы не за алкоголем?

– Я уже давно не пью, – отвечал я, немного умиляясь простоте мадам.

– Как так? – она искренне удивлялась.– Вы просто нарушаете законы этого города. Вы никогда не пробовали здешнего пива?

– Никогда, – улыбнулся я.

– Боже мой! – женщина чуть не всплеснула руками, но вспомнила про сумку.– Что ж вы тогда находите в этом городе?

– Много всего, – мне вспомнились последние приключения.

– Вы странный.

– На странных мир держится.

– Как именно?

– Вы пользуетесь воображением?

– Да, – озадаченно ответила собеседница.

– Это странные его придумали.

– Как же они придумали то, чего не существует.

– Так же, как человек придумал все. До него– это была Земля с животными. После него– все.

– Вы сумасшедший человек, – она засмеялась.

– Для любого другого города я абсолютно нормальный.

– Но для Пивоварни нет!

– Все относительно, – произнес я словами великого ученого.

– Вы еще и физик?

– А вы знакомы с этой наукой?

– Я работала в одном пивном доме, выводила новые сорта и участвовала в создание новых машин по изготовлению этого продукта, – стыдливо и тихо произнесла собеседница.

– Такой талант! Почему же вы не продолжаете свое дело?

– Сперва свадьба, потом дочка.

– Семья…, – почему-то это навлекло меня на мысли о жизненных преградах. Снова путаница.

– Без этого никуда, – на ее лице появилась печальная улыбка.

– И вы счастливы?

– Очень, – солгала она.

Мы подошли к тому самому дому, где я впервые увидел Вайолетт.

– Вот и мой дом.

– Вот как? – я поднял голову. Окно было закрыто.

– Спасибо вам большое, что проводили меня! – женщина поставила сумку на землю и стала признательно жать мне руку.

– Не стоит.

Вдруг дверь открылась и оттуда выглянул мужчина с грозными глазами. На нем была рубашка в синюю полоску и строгие брюки. Некогда красивый и строгий стан его немного ожирел, но не потерял былой привлекательности. Он громко рявкнул.

– Лилия! Вот и ты! – мужчина взглянул на меня и немного нахмурился.– А это кто?

– Это…, – начала робко женщина, нервно хватая сумку и боязливо подходя к мужу.

– Я случайно столкнулся с вашей женой и решил в знак извинения проводить ее до дома. Мне все равно надо было идти в ту же сторону, – старательно вежливо я проговорил эти слова.

– Ах, вот как, – задумался хозяин и изменился в лице.– Что ж! А не хотите ли зайти к нам на чай?

– Коломан, – мадам удивленно на него посмотрела.

– Я не против, – приветливо улыбнулся.

– Чудесно! Просим в гости! – громко засмеялся мужчина и растворил двери.

Я поднялся по лестнице, пройдя мимо озадаченной Лилии. Стоило мне ступить за порог, как тут же явно в нос ударил четкий запах каких-то духов, который озадачил меня. Вещи в доме словно дополнение к запаху: аккуратные, декоративные, кукольные. В декоре преобладал белый цвет, который сочетался с мягкими оттенками различных красок. Мебель была недешевая, изящная и какая-то мраморная. Сразу было видно, что семья небедная. Вокруг царило ощущение неправдоподобности и наигранности. Окружение будто бы компенсирует свое несчастье красивыми вещами, прикрывается богатством, скрывая где-то в глубине дома беспорядок, в котором находится вся правда. Аромат помещения только подтверждал догадки.

В этом доме живет Вайолетт? Сначала я не поверил, что девочка, угрожавшая мне дулом пистолета, может быть такой же «ненастоящей», как и место ее обитание. Однако в голове возник еще раз образ знакомой барышни, только теперь особое внимание уделялось гардеробу. На ней были розовая пышная юбка ниже колен, белоснежный свитер с длинными рукавами, в которых прятались руки с пистолетом и ножом, длинные шерстяные гетры с высокими ботинками. Весь образ ее, как частичка паззла, подходил дому, в котором она жила. Эта неестественность и картинная ложь передались и ей, но чем-то она отличается. С ней что-то не так… Как бы похоже она не одевалась, Вайолетт не будет частью этого дома, девочка будет выделятся даже среди самых сверкающих и пышных декораций, потому что в ее душе… Есть отличительная особенность…

– Вот сюда, прошу! – учтиво подвинул мне стул муж Лилии.

– Благодарю вас, – стол был без скатерти, тоже белый, изящный и грациозный. На нем расположились узкие бокалы, через которых мир искажался в иллюзии стекол.

– Как же к вам обращаться? – присаживаясь напротив меня, произнес хозяин дома.

– Мистер Ридл, – на лице наигранная улыбка.

– Мистер Ридл, значит. Приятно познакомиться! Меня можете называть Коломан, – он протянул через стол руку. Я пожал ее. Собеседник быстро ее потряс и обратно убрал к бокалу.

– Хотите чего-нибудь выпить? – он уже повернулся к жене, которая стояла позади, все еще непонимающе глядя на мужа.

– Спасибо, но я не пью.

– Даже пива, – глаза у того округлились не меньше, чем у жены.

– Даже пива, – улыбнулся я.

– А чаю?

– Чаю… Думаю, можно.

– Чудесно! – он радостно обратился к Лилии.– Лилия, завари-ка нам чаю.

– Хорошо…, – мадам повернулась к полкам с различными кухонными нуждами и стала искать чай.

– В каком пивном доме вы работаете, мистер Ридл?

– Ни на каком.

– Тогда что вы тут делаете?

– Живу.

– И ничего не делаете?

– Почему же ничего? Я писатель.

– Писатель? – мужчина вскинул брови.

– Да.

– Тогда задам предыдущий вопрос. Что вы тут делаете?

– Не поверите, но Пивоварня меня вдохновляет.

– Это скучнейшее место? – ошеломленно произнес мужчина.

– Да, – улыбнулся я.

– Советую вам уехать отсюда, потому что ваш талант вы быстро пропьете.

– И куда же мне уехать?

– Ну, например, в какую-нибудь деревню. У нас в стране такие восхитительные деревни! А природа… Красота!

– Вы не городской?

– Нет, все детство провел в провинции, до сих пор люблю с семьей выезжать на отдых.

– Это чудесно, однако думаю, Пивоварня мне подойдет куда больше.

– Что ж, – тот вздохнул, – поэту про вдохновение сложно что-то рассказывать. Ему виднее.

– Точно. Рад, что вы благоразумен.

– С моей работой я просто не могу быть не благоразумным, – мужчина гордо поднял грудь.

– Неужели вы важная личность?

– Еще какая. Я директор пяти крупных пивных домов. Думаю, вы это и сами заметили, – он самодовольно позволил мне полюбоваться тем, что я и так давно заметил.

– Впечатляет. Можно вас спросить?

– Конечно.

– О чем вы мечтаете? – собеседник вмиг стал озабоченным.

– Мечтаю? Разумеется, о счастье семьи.

– Благородно. Не ожидал такого от директора пяти крупных пивных домов.

– Вы на что-то намекаете? – он начинал хмуриться.

– Ничуть. Просто мне интересны мечты людей. Сам-то я уже добился всего, чего хотел, остается только жадно искать чужие цели, чтобы приметить что-нибудь себе.

– Ох, вот оно что, – Коломан расслабился и вернул доброжелательный вид.

Все это время позади стояла Лилия, держа чайник в руках. Она боялась подавать голос, смотрела выжидающе на мужа, и в ее взгляде было удивление. Когда собеседник, наконец, уследил за моими глазами, он повернулся телом назад.

– Вот и чай! Наливай его скорее, гость уже заждался.

Лилия аккуратно подошла ко мне и налила в бокал чаю. Затем отошла на свое привычное место и, опираясь об стол, продолжала внимательно слушать наш разговор.

– Вы все наливаете в бокалы? – с интересом спросил я, крутя бокал в руках.

– Больше у нас никаких емкостей для напитков нет. Да и чай мы, если честно, пьем редко.

– Дайте угадаю, по утрам– шампанское, в обед– пиво, на ужин– вино?

– Почти, – улыбнулся Коломан.– По утрам у нас вино, а на ужин шампанское.

– У вас же есть ребенок?

– Да, дочка.

– Ей уже можно пить?

– Разумеется, нет. Но это Пивоварня, здесь дети с младенчества начинают употреблять алкоголь.

– Интересная привычка.

– Скорее обычай. Алкоголь– символ этого города.

– И несмотря на это, Пивоварня– одно из самых культурных и тихих мест, где я бывал.

– Такая вот аномалия. Для многих жить в вечном алкоголе– мечта, а для нас– обыкновенная жизнь.

– Быть может, это Рай.

– Точно! – мужчина достал из кармана небольшую фляжку и вылил содержимое в свой бокал.– Это обычное пиво, – пояснил он.

– Вот оно как. Чай тоже с пивом?

– Мы не такие извращенцы, – засмеялся Коломан. С каждым вздохом у него поднимались плечи и грудь.

Я немного отпил. Крепкий и горький чай. Не люблю горькое, оно тут же портит весь настрой. Особенно на работу. Меня больше мотивирует сладкое, и несмотря на то, что я заядлый сладкоежка, пока сахарного диабета у меня никакого не наблюдается. Хозяин жадно выпил весь бокал и с громким выдохом поставил сосуд на стол.

Вдруг послышался телефонный звонок. Мужчина снова замешкался и достал из кармана дорогой и стильный смартфон.

– Простите, по работе звонят, – оправдывался он, вставая с места.– Мне придется вас покинуть, а вы можете поговорить с моей женой. Приятно было с вами познакомиться, – Коломан кивнул и вышел из дома.

После довольно громкого звонка, тишина стала еще тише. Я смотрел на бокал с чаем, а Лилия, не зная, что делать, мяла руки и крутила чайник. В три глотка я опустошил свой бокал и обратился к хозяйке.

– Как зовут вашу дочку?

– Вайолетт, – ответила робко она.

– Красивое имя, – я не удивился и стал крутить стеклянный бокал в руках.

– Простите… моего мужа, – женщина присела напротив. Я взглянул на нее. В ее глазах был стыд, удивление и непонимание.– Я не ожидала такого поведения от него. Обычно он не любит гостей. Особенно мужчин… Но в этот раз он был радушен, и вы ему даже понравились. Однако все равно простите его. С ним бывает такое, когда настроение хорошее.

– Ничего страшного. Вы и он прекрасная семья. А можно взглянуть на комнату вашей дочки?

– Комнату дочки? – она сразу поменялась в лице. Тут же в глазах появились первые волны недоверия.– Зачем?

– Я встретил ее после той катастрофы на площади. Тогда полицейские осматривали периметр, и она была там живой. Я чудом тогда выжил. Меня тоже привели к, видимо, детективу, где мы и встретились. Затем я сказал, что Вайолетт– моя сестра, и нас отпустили.

– Вот оно что…, – она явна не цеплялась за те вещи, на которые обратил бы внимание обыкновенный человек. Хозяйка думала о чем-то другом, немного отдаленном от событий на площади, и в ее глазах была какая-то огненная туманность.– Спасибо вам большое. Вот так совпадение!

– Мир состоит из подобных случайностей.

– Да, да, вы правы, – Лилия явно обдумывала будущее.

– Я могу посмотреть на комнату вашей дочери?

– Да, да, конечно.

– Благодарю вас. Я быстро и тут же уйду.

Ответа я не получил.

Лилия осталась сидеть в раздумьях на кухне, а я тихо и осторожно поднялся по крутой лестнице. Наверху оказались три двери. Заглянув в одну из них, я увидел высокую и мягкую кровать, покрытую узорчатым покрывалом, книжные полки, которые в интересном дизайнерском стиле охватывали всю стену. Многочисленные книги стояли на белых деревянных подставках. Рядом с окном– письменный стол, убранный и аккуратный, на котором гордо восседают две миниатюрные статуи Адама и Евы. Плюшевые игрушки рядом с подушками. Типичная комната девочки, полная розовых и нежных тонов. Она была уютной. Но меня интересовало другое.

Я подошел к окну с широким подоконником, на котором удобно сидеть, открыл его и выглянул вниз. Там я стоял… Оттуда я видел ее… Тут она меня не замечала, печально глядела вдаль, рядом с ней было запотевшее окно, по которому вниз падали капли дождя. Если бы она тогда посмотрела вниз, то увидела жалкого маленького человека, безобразно смотревшего на нее, и это определенно ее напугало. Поэтому даже хорошо, что только один я глядел на ее задумчивое лицо. Один я…

«Зачем?», – вдруг всплыл в голове вопрос. Почему я стою у окна? Что я тут делаю? Ради этого я лгал доброй и доверчивой Лилии? Это все ради такого бессмысленного действия… Оно принесет миру ничего: ни пользы, ни горя, ни даже трагедии. Оно даже мою душу не тронуло, я все накрутил у себя в голове, чтобы дать этому поступку хоть какое-то значение. Все настолько бессмысленно… Внутри этой комнаты, лицемерной, чистой, опрятной и светлой я задаю себе вопрос о бессмысленности совершенного действия, при этом продолжая смотреть вниз. Вот он где полет мыслей. Она смотрела в серые тучи, пытаясь прорваться к солнцу, а я лицезрел на ее подвиги. Мы находились на разных высотах: она– чистых, я– низких. Между нами были пару метров, но душевно мои позиции далеко позади. Она зацепила меня зрелостью. Она взрослее меня, понимает жизнь лучше, хотя шестеренок этого мира я увидел больше. Наши знания отличаются, но моральное превосходство распределилось не в мою пользу. С чем это связано? С обычным окном? Она же девочка, а я мужчина… В буквах различия не так значительны, как в мыслях, которые заключены в этих двух словах. Два разных мира. Один– праведный, чистый, другой-… потерянный…

Я отошел от окна. Бессмысленность меня привела к правде. К той правде, которую я не хотел видеть. Мы не хотим ее видеть… Отвернуться от бессмысленности– значит, повернуться к другой точно такой же бессмысленности. Слово «смысл» перестало нести своего прямого значения, потому что, если захотеть, то бессмысленным станет все. Даже сам смысл. Так почему же мы еще живем? Почему действуем? Почему стремимся к чему-то… Безобразному?

Чувства… То, что спасает нас от потери себя, всего самого ценного. То, что дает нам уязвимость, слабые стороны. То, что отличает наше имя от сотни таких же имен. То, что делает нас… Человеком. В этих бессмысленных действиях заключены порывы. Пока смысл думает, чувства, как волны, по накатанной набирают мощь и толкают нас на берег. Волны тоже с чего-то начинаются. Они начинаются с движения литосферных плит, которые находятся где-то в прошлом… И дальше, еще глубже обитает то самое слово, еще несказанное, неоткрытое и неизведанное, которое дает смыслу то самое значение «смысл». Дает ему опору, на которой держится все человечество… Весь мир!

Только сейчас я заметил одинокое белоснежное фортепиано, который стоял вдоль стены. На нем не было пыли: недавно играли. Я не решился подойти к нему. Слишком много времени я потратил на обдумывание бессмысленных мыслей.

Быстро спустившись с лестницы, я встретился с Лилией, которая выходила из кухни.

– Вы уже уходите? – спросила она слегка печально.

– К сожалению, да. Нужно доделать дела, – задумчиво и угрюмо ответил я, отчего хозяйка застыдилась своего вопроса.

– Удачного вам дня! – пожелала она.

– И вам.

Я надел пальто и вышел из дома.

Еще долго смеялся я со своих мыслей о бессмысленностях, которые появились из-за такой мелочи, как окно, фортепиано и она…