Текст книги "Наконец-то!"

Глава 3

В то время, как Арабелла ехала в Суит-Эйкрз, Тони Даггет сидел у себя в кабинете, небрежно закинув ноги на изящный столик красного дерева, и задумчиво оглядывал чарующие просторы своего поместья. На зеленом лугу, полого спускавшемся к лесу, росли одиночные дубы и магнолии, тут и там пестрели веселые россыпи цветов. В открытые стеклянные двери веяло пьянящим ароматом роз, гелиотропа и гвоздик. Тишину элегантной комнаты нарушало лишь сонное жужжание пчел, но Даггета не радовали ни звуки, ни запахи, ни пейзаж.

Ему было скучно… и как-то неспокойно. Тони взял кружку с элем и сделал большой глоток. Зря он вернулся в Натчез! Надо было остаться в Англии. По крайней мере там его не преследовали воспоминания.

Тони нахмурился. Он не пробыл здесь и двух недель, а уже снова попал в дурную компанию и вспомнил старые распутные привычки. Прошлой ночью он играл в карты с Лейтоном и Уолкоттом, что было крайне неразумно во всех отношениях… Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от дурных мыслей. Разумеется, он встал из-за карточного стола победителем. И не стал завершать ночь в объятиях безымянной и безликой проститутки, как делал это раньше. Однако это слабо утешало.

Когда-то ему доставляло удовольствие оттачивать свое мастерство на парочке таких прохвостов, как Лейтон и Уолкотт. Ночью он приходил домой (если вообще приходил) пьяным в дым, не помня, где был… и с кем. По счастью, те времена канули в Лету. Теперь он возвращался более-менее трезвым и спал в собственной постели. Годы и опыт пошли ему на пользу.

Тони взглянул на кипу расписок – он бросил их на стол рано утром, собираясь подсчитать размер своего выигрыша. Но сейчас эта задача почему-то вызывала в нем отвращение. Не радовало даже то, что он обставил Лейтона и Уолкотта.

Вообще в последнее время его жизнь стала какой-то унылой. Вот почему он уехал из Англии и после пяти лет отсутствия вернулся в Натчез, надеясь развеять эту странную тоску на родине, в кругу старых друзей. Однако ощущение скуки и общей апатии пока только усиливалось. С чего он взял, что Суит-Эйкрз принесет ему исцеление?

Обширные земли и большой особняк в Англии, унаследованные им от родственников по материнской линии, были пределом мечтаний любого мужчины. Имея кучу денег и приятелей, он мог развлекаться целыми днями. Но, несмотря на богатство и широкий круг знакомых, Тони испытывал странное беспокойство. Те места и люди, которые некогда ему нравились, вдруг перестали быть интересными. К своему удивлению вдруг обнаружив, что его тянет на родину, он не долго думая закрыл оба своих дома – загородный и лондонский, прихватил несколько давних преданных слуг и отплыл на корабле в Америку.

Здесь, в Суит-Эйкрзе, прошло его детство. Он был единственным ребенком в семье, но родителей не помнил: его мать, Сьюзен, умерла при родах, а отец, Рамзи, расстроенный смертью жены, пытался залить свое горе вином и погиб три месяца спустя – упал с лошади, возвращаясь домой после очередной ночной попойки.

К счастью и несчастью для него, Тони воспитывался в основном дедом и бабкой по отцовской линии, Сидни и Элис Даггетами. К счастью – потому что они его обожали. К несчастью – потому что они ни в чем ему не отказывали, и Тони привык считать себя центром вселенной. Господь даровал ему поразительно красивое лицо и прекрасную атлетическую фигуру, удачно дополнявшую синие глаза и густые черные волосы. Неизвестно, был ли этот дар благом или проклятием, только Тони Даггет ждал от окружающих особого к себе отношения.

Мало того, он являлся наследником двух больших состояний – отцовского и материнского. Его мама, как и он, была единственным ребенком в богатой английской семье. Тони получил ее имущество на правах сына. По условиям завещания его деда по материнской линии в свое время к нему должны были перейти также богатства ее отца, барона Уэтбрука.

Многие считали большой удачей, что у отца Тони, Размзи, был брат-близнец, иначе Тони унаследовал бы все состояние Даггетов, что, по общему мнению, означало бы его погибель. Рамзи был старшим братом (хоть разница в возрасте составляла какие-то пять минут), и, когда его отец умер, Тони по английскому обычаю получил главную часть наследства: половину сразу, а вторую половину – на свое тридцатилетие. Его дядя Альфред тоже не остался обделенным, однако Альфред всегда думал, что после смерти Рамзи первым наследником станет он, а не его племянник.

Перед смертью лорд Уэстбрук начал понимать, каким избалованным вырос его внук, и позаботился о том, чтобы несметные богатства Уэстбруков не сразу попали в беспечные руки Тони, который кутил напропалую, без оглядки проматывая свое состояние.

Уэстбрук был хитрым стариком. После его смерти Тони достался неплохой куш. Однако основная часть имущества оказалась для него недоступной. Тони получил в пользование множество домов, разбросанных по всей Англии, но деньги барон распорядился выдавать частями – по мере достижения наследником определенного возраста – очевидно, надеясь, что годы образумят любимого внука. Правда, составляя завещание, барон знал, что Тони уже владеет отцовским наследством, а значит, вопрос нехватки денег перед ним не стоит.

Также, как и вопрос нехватки женщин. Вдобавок к целому параду роскошных красоток на его счету было две жены. И обе покойные. Тони мрачно усмехнулся. С первой, Мерси, он прожил всего восемь месяцев, и она погибла – случайно, хоть многие считали иначе. Вторую… взгляд Тони Даггета омрачился. Вторую, Элизабет, жестоко убили, и это страшное преступление молва тоже приписывала ему.

Тони вздохнул. Оба раза он вступав в брак из самых благих побуждений: хотел угодит близким и обеспечить свой род потомством. Деды и бабки умоляли его завести семью и остепениться. Он любил их и пытался сделать им приятное, но не добился ничего, кроме грандиозного скандала.

Его ранние годы проходили в двух семьях – у Даггетов в Натчезе и у Уэстбруков в Англии. В Англии он провел особенно много времени, там он и учился в Итонском колледже. Эстафету по его воспитанию лорд и леди Уэстбрук приняли у Даггетов. Желая внуку только добра, Уэстбруки поощряли его гордыню и ласково улыбались при виде заносчивости и безрассудства юного баловня, с ранних лет внушая ему мысль о вседозволенности.

Впрочем, не все было так плохо. Помимо привлекательной внешности и стройной фигуры, Тони унаследовал от своих родных дьявольское обаяние, изящество манер и остроумие, а со временем у него обнаружилась способность смеяться над собственными недостатками. Несмотря на богатство и красоту, в нем не было ни капли тщеславия. Те, кого Тони Даггет отметил особым расположением, считали его верным другом. Правда, в последнее время он очень осторожно сходился в людьми, зная по опыту, что многих так называемых друзей интересуют только его деньги.

Брат-близнец его отца, дядя Альфред, категорически не одобрял поведения своего племянника и говорил об этом во всеуслышание, что также сбивало с Тони спесь. А его кузены, Франклин и Берджиз, в детстве частенько расквашивали ему нос. Причем Франклин с особой жестокостью учил его не задаваться.

Как ни странно, свое совершеннолетие Тони встретил не совсем испорченным молодым человеком – спасибо Итону: в колледже не было фаворитизма, а Тони не страдал от отсутствия ума. Постепенно выползая из теплого кокона, которым его окутали любящие деды и бабки, он общался с другими людьми – порой еще более заносчивыми, чем он сам, – и постигал азы жизни. К примеру, до него дошло, что он вовсе не так совершенен, как привык думать, и не годится в повелители мира.

Это было серьезным потрясением для Тони. Он упал с небес на землю и ощутил себя просто нахальным щенком, глупым и самовлюбленным. Тони криво усмехнулся и отхлебнул из кружки. Теперь он вспоминал свои юношеские проказы с недоумением… и горьким раскаянием.

Допив свой эль, он поставил кружку на стол и дернул висевший рядом толстый шнурок из черного бархата. На зов явился дворецкий, англичанин Биллингсли. Тони помахал кружкой в воздухе и сказал:

– Налей-ка мне еще… а лучше принеси целый графин, чтобы не ходить лишний раз в погреб.

Лайман Биллингсли – худой как жердь, с огромным крючковатым носом, которым можно было пугать детей, – окинул своего хозяина долгим взглядом. Они были вместе почти двадцать лет. Тони взял Биллингсли к себе на работу в результате глупого пари: будучи сильно пьяным (обычное его состояние в те далекие дни), он поспорил, что заберет преступника из Ньюгейта <Ньюгейт – тюрьма в Лондоне.> и превратит его в приличного слугу.

Удивительно, но эта бредовая затея окончилась на редкость удачно для Тони. Биллингсли, в прошлом разбойник с большой дороги, внимательно присмотрелся к молодому франту, спасшему его от виселицы, и решил, что такой шанс нельзя упускать. С тех пор он забросил свои бандитские замашки – если не считать тех случаев, когда ему на глаза попадались симпатичные золотые часики или булавка с драгоценным камнем, – и служил Даггету верой и правдой. С годами Биллингсли сделался отличным дворецким. Правда, он так и не научился лебезить перед своим господином, как подобало примерному слуге, но именно это и радовало Тони.

Взяв пустую кружку и с шумом поставив ее на поднос, Биллингсли пробурчал:

– По-моему, в последнее время вы опять стали слишком много пить, сэр. И с каких это пор вас стало волновать, сколько шагов я пройду?

Тони усмехнулся:

– Да, я много пью – ты только что это заметил? Так поступают все джентльмены, когда им больше нечем заняться. Что же касается твоих шагов… – Глаза его лукаво блеснули. – Ты ведь уже не мальчик.

– Ах вот как? Хоть я и старше вас на двадцать лет, но еще не старик! – с жаром ответил Биллингсли. – Лучше на себя посмотрите: вы-то небось тоже не мальчик, а до сих пор не женаты. Пора бы вам уже настрогать маленьких Даггетов – чтобы держали в страхе всю округу… а потом унаследовали Суит-Эйкрз и ваше чертовски огромное состояние!

– Ты забываешь про моих кузенов. – Лениво улыбнувшись, Тони закинул руки за голову. – Они будут только рады занять мое место.

– Конечно, – буркнул Биллингсли. – как и ваш сквалыга-дядюшка. Но вы-то сами хотите таких наследников – вот в чем вопрос, милорд.

Тони пожал плечами.

– Какая разница? Когда я умру, мне будет все равно.

Биллингсли сощурил свои карие глаза.

– Ничего себе! А как же я? – спросил он, повысив голос. – Что будет со мной, если вы вдруг отбросите копыта?

– Значит, я должен жениться и завести детей, чтобы обеспечить будущее своему дворецкому?

– Вам стоит об этом подумать, – серьезно сказал Биллингсли. – А пока вы будете думать, я принесу вам еще одну кружку эля. Но только кружку, а не графин!

Привыкший к фамильярности дворецкого, Тони лишь усмехнулся в ответ и проводил его взмахом руки. Но как только Биллингсли вышел из комнаты, лицо его стало задумчивым. Они видел, что старый слуга совершенно искренне тревожится за его будущее. Пора взять себя в руки и избавиться от непонятной меланхолии.

Хлопок уже посажен. За его многочисленными плантациями следит опытный управляющий, Джон Джексон. Делами – и здесь, и в Англии – заправляет толковый агент. Дом содержится в безупречном порядке. Главный конюх, Джон Озгуд – еще один слуга, которого он привез с собой из Англии, – присматривает за лошадьми… и за всем остальным, что попадает в поле его зрения.

Тони помрачнел. А ему-то что остается? Слоняться из угла в угол и размышлять о своей несчастной судьбе? Судьбе, которую он сам себе выбрал.

Он вскочил. Надо что-то делать, черт возьми, нельзя же сидеть здесь целыми днями и бить баклуши! Но только не возвращаться к прежней распутной жизни. Те дни остались в далеком прошлом. Впрочем, предыдущая ночь доказала обратное.

Сдвинув брови, Тони подошел к стеклянным дверям и опять уставился на красивый пейзаж. Наверное, не стоило приезжать в Натчез. В Англии он большую часть времени жил за городом, вдали от соблазнов, и был доволен такой жизнью. Здесь же его одолевали беспокойство и жажда перемен.

Он с нетерпением обернулся на звук открывшейся двери, но забыл, что хотел сказать, увидев взволнованное лицо дворецкого.

С достоинством расправив плечи, Биллингсли объявил:

– К вам дама, сэр, – и быстро отступил в сторону.

В комнату вошла… Арабелла Монтгомери – самая заветная мечта Тони Даггета и самый страшный его кошмар!

– Я могу идти, сэр? – спросил дворецкий, пряча ухмылку.

Тони вздрогнул и, оторвав изумленный взгляд от лица Арабеллы, пробормотал:

– Да, конечно. Оставь нас.

Сердце Арабеллы стучало, как боевой барабан. Она с отчаянием сознавала, что этот сумасшедший ритм ее пульса вызван встречей с некогда любимым человеком. Годы пошли ему только на пользу – он был по-прежнему невероятно привлекателен. Черт бы его побрал!

Внешне невозмутимый, Тони испытывал в душе странное и пугающее ликование. Он указал рукой на красивое кресло с резной спинкой, обтянутое кофейно-коричневым шелком. Господи, а ведь она ничуть не изменилась! Все такая же живая и энергичная, как раньше. И вместе с тем у него возникло ощущение, будто он впервые видит эти загадочно раскосые золотисто-карие глаза, аккуратный носик и пухлые губы. А волосы! Неужели они всегда были такими огненно-рыжими и ослепительно блестящими!

Не в силах совладать с собой, Тони обвел откровенно восхищенным взглядом ее точеную фигурку – пышную грудь, которую он когда-то ласкал, осиную талию, которую сжимал в пылких объятиях, и округлые бедра, колыбель из взаимной страсти. Как же он жил без нее долгих пять лет?

Впрочем, его отъезд из Натчеза был вполне обоснован. Она ясно дала понять, кто он для нее. Возобновить прерванную связь – значит обречь себя на новые муки.

Когда то он мечтал, что эта женщина войдет в его дом хозяйкой…

– Присаживайся, пожалуйста, – вежливо предложил Тони.

Натянуто кивнув, Арабелла села в кресло. Она заметила его откровенно восхищенный взгляд и хотела бы испытать праведное негодование, но ее предательское сердце прыгало от радости. Глядя поверх его головы, она сухо спросила:

– Ты, конечно, удивлен моим приходом?

Тони усмехнулся:

– Удивлен – слишком слабо сказано.

Она посмотрела на него из-под длинных ресниц, напомнив себе, что ее давний роман с Тони Даггетом не имеет ничего общего с сегодняшней встречей. Ее единственная цель – забрать расписку Джереми. Даггет – грязный и лживый подлец, безжалостно растоптавший ее любовь. Она его презирает!

Но, оказавшись лицом к лицу с живым человеком, призрак которого преследовал ее в сновидениях, с незабываемым любовником, который научил ее радостям страсти, она с досадой обнаружила, что ее чувства совершенно не подчиняются разуму.

Злясь на саму себя, Арабелла сосредоточилась на главном вопросе и, глубоко вздохнув, без обиняков начала:

– Я только что из Окмонта. Дэниел Лейтон сказал мне, что расписка Джереми теперь у тебя. Это правда?

Тони ожидал услышать все, что угодно, но только не это. Нахмурившись, он взглянул на кучу расписок, разбросанных по столу красного дерева, на который он недавно закидывал ноги. Джереми? Черт возьми, кто такой этот Джереми? И главное, почему Арабелла так беспокоится о его расписке?

По спине Тони Даггета пробежал холодок. Может, она вышла замуж и Джереми – ее муж?

Не дождавшись ответа, Арабелла нерешительно продолжила:

– Ты же помнишь Джереми? Моего брата?

Брат! Слава Богу! Он смутно припомнил милого русоволосого юношу.

– Э… да, теперь вспомнил. Так это его расписку Лейтон проиграл мне прошлой ночью?

– Да, и я хочу ее забрать, – заявила Арабелла. – Лейтон и Уолкотт поступили бесчестно. Они обманули бедного Джереми.

– И Джереми, разумеется, подал на них в суд? – ласково спросил Тони. Наконец-то судьба ему улыбнулась! Его скуку как рукой сняло. От недавней меланхолии не осталось и следа. Он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Жизнь вдруг стала очень интересной. Ему лишь надо позаботиться о том, чтобы так было и дальше.

– Нет, – призналась Арабелла, доверчиво глядя ему в глаза. – Они напоили его, а потом усадили за карточный стол.

Тони приподнял свою тонкую, изящно изогнутую бровь.

– Может, их действия и являются предосудительными, но если у … у Джереми нет доказательств того, что они подтасовывали карты, тогда я не понимаю, чего ты от меня хочешь.

Как он и ожидал, Арабелла клюнула на эту удочку.

– Я хочу, – взмолилась она, судорожно стиснув руками папку, которая лежала у нее на коленях, – чтобы ты отдал мне его расписку.

Тони сел в такое же кресло напротив и вытянул длинные ноги. Его черные сапоги оказались меньше чем в двух дюймах от пышного подола ее платья.

Арабеллу бросило в жар. Ей захотелось отдернуть ноги, как от огня, но усилием воли она сдержала этот порыв. «Может, не стоило сюда приходить?» – в который раз спросила она себя, но вспомнила, что выбора у нее нет.

– Вот как? – лениво протянул Тони, удобно устроившись в кресле. – Ты хочешь, чтобы я просто взял и отдал тебе эту расписку?

– Да. – Арабелла замолчала. Она знала: взывать к благородству Тони Даггета – дело пустое, но решила рискнуть, ведь речь шла о спасении ее семьи. – Это было бы благородно.

Тони фыркнул:

– А разве я когда-нибудь поступал благородно, дорогая моя? – Взгляд его сделался суровым. – Насколько я помню, именно из-за отсутствия во мне этого качества ты расторгла нашу помолвку.

– Я не хочу об этом говорить! – отрезала Арабелла. – Наши давние отношения здесь ни при чем!

– Позволь с тобой не согласиться, радость моя. Я сильно сомневаюсь, что ты пришла к Лейтону и потребовала вернуть тебе расписку просто так, за красивые глазки. Это со мной ты осмеливаешься на подобные вольности.

Арабелла вспыхнула:

– Ты прав. Я предложила Лейтону сделку. Разумеется, тебе я намерена предложить то же самое.

Тони заинтересовался:

– В чем же заключается эта сделка?

–Гринли и остальные мои земли в обмен на расписку Джереми.

Тони сдвинул брови. Она предлагает все, что у нее есть!

– Черт возьми, что же натворил твой непутевый братец? – резко спросил он. – И куда смотрит ваш почтенный папаша? Он знает, что ты затеяла? Ему известно о проделках его сына и наследника.

На глаза Арабеллы навернулись слезы, она потупилась

– Мой папа умер. Д-два года назад.

– Прости, – тихо сказал Тони. Лицо его смягчилось. Он с трудом сдержал порыв прикоснуться к ней. – Я знаю, вы были очень близки. Тебе, наверное, очень его не хватает?

Арабелла пристально рассматривала свои руки.

– Да. Нам без него тяжело.

Охваченный внезапной догадкой, Тони встал, порылся в разбросанных по столу бумагах и, найдя нужную, тихо присвистнул: он понял всю серьезность положения Арабеллы. Ее брат проиграл Хайвью! Тони опять заглянул в расписку. И почти все имущество Монтгомери, если ему не изменяет память.

Тони резко обернулся к Арабелле, собираясь просто так, без всяких условий, отдать ей расписку. Но потом губы его скривились в циничной усмешке. Подумать только: она переступила через собственную гордость и пришла к нему с просьбой!

Он посмотрел на Арабеллу, собираясь что-то сказать, но в этот момент Арабелла выпрямилась в кресле, открыла свою папку и сухо произнесла:

– Конечно, Гринли не сравнить с Хайвью, но, пожалуйста, возьми его за расписку Джереми. – Заметив, как он помрачнел, она храбро добавила: – Я понимаю: обмен н-неравноценный, и все же… – Умоляюще глядя на Тони, она протянула ему пачку сложенных документов. Ее рука чуть заметно дрожала.

Тони разозлился. Неужели она думает, что он позволит ей разориться ради спасения семьи? Впрочем, это неудивительно. Пять лет назад она отказалась выйти за него замуж, потому что в ее глазах он был самым гнусным подонком на свете.

– Убери свои чертовы бумаги! – прорычал он. – Они мне не нужны.

Для отчаявшейся Арабеллы эти слова стали последней каплей.

– Так я и знала! – выпалила она в сердцах. – Ты всегда плевал на других и заботился только о собственном благополучии! Я вижу, ты не изменился. – В ее взгляде полыхнуло презрение. – Тебе доставит удовольствие наблюдать, как мы будем выселяться из Хайвью? Ты будешь лично следить за нашим отъездом или пошлешь кого-нибудь из своих прихлебателей? А может, заключишь очередное пари со своим дружком Блэкберном – поспоришь, сколько времени нам понадобится на то, чтобы убраться с плантации?

Тони побледнел и тихо выругался. Зловеще сверкнув глазами, он шагнул к Арабелле и грубо встряхнул ее за плечи:

– Как ты смеешь говорить мне такие вещи?

Она не дрогнула под его гневным взглядом.

– А что такое я сказала? Ты ведь любишь заключать пари. Особенно такие, от которых страдают другие люди.

Ноздри Тони раздувались от бешенства. Глубоко вдохнув, он убрал руки с ее плеч и сердито проговорил:

– При всех своих грехах, а их у меня было немало, я еще ни разу в жизни не ударил женщину. Ты будешь первой, если не перестанешь испытывать мое терпение. Твое счастье, что я тебя только встряхнул.

– Да, мне невероятно повезло, – холодно бросила Арабелла, к своему стыду сознавая, что его прикосновения были ей приятны. Он стоял совсем близко, и от него исходили ощутимые волны тепла и энергии. На нем была белая льняная рубашка, небрежно расстегнутая у ворота.

Вид его сильной загорелой шеи, которую она когда-то осыпала страстными поцелуями, и знакомый мужской запах волновали ее.

Между тем Тони Даггет переживал такой же мощный прилив воспоминаний. Ему мучительно хотелось вернуть все то, что он потерял по собственной глупости. Но Арабелла никогда его не простит, да и он едва ли станет просит у нее прощения. В конце концов, он действительно заключал с Блэкберном это проклятое пари!

Боясь себя выдать, Арабелла отступила назад и отвернулась от Тони.

– Когда мы должны освободить Хайвью? – сдавленно спросила она, не узнавая собственного голоса. – Моей мачехе п-понадобится несколько д-дней, чтобы собрать вещи.

Тони сжал кулаки и опять глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

– Я не говорил, что вы должны уезжать из Хайвью, – пробормотал он, пытаясь собраться с мыслями.

Глаза Арабеллы округлились, в их золотисто-карих омутах забрезжили лучики надежды. Быстро обернувшись, она взглянула на Тони.

– Значит, ты принимаешь мое предложение? – Она затаила дыхание.

Тони мысленно выругался. Он уже готов был схватить расписку и вручить ее Арабелле, но тут вдруг у него появилась идея… Идея была весьма сомнительной, однако она сулила ему исполнение его самой пылкой мечты: если все получится, Арабелла снова будет в его объятиях.

Тони пристально смотрел на свою гостью, и сердце его ныло. Неужто он и впрямь такой негодяй, каким она его считает? Он готов воспользоваться ее отчаянным положением ради удовлетворения собственных прихотей! Но если он просто отдаст ей расписку, она поблагодарит его и уйдет – опять уйдет из его жизни! Конечно, он поднимется в ее глазах. Возможно, она даже начнет испытывать к нему благодарность. Но, черт возьми, благодарность – совсем не то чувство, которого он хочет добиться от Арабеллы Монтгомери!

Арабелла ждала, не отрывая от него своих чудесных глаз. Тони лихорадочно соображал. Она уже считает его гадким, презренным существом. Услышав его предложение, она только укрепится в своем мнении. Так что, выходит, терять ему нечего.

– Я готов заключить с тобой сделку, – выпалил он, боясь передумать.

Ее выразительное лицо озарилось улыбкой.

– Ты согласен взять Гринли вместо Хайвью?

Тони покачал головой:

– Нет, у меня другие условия.

Она перестала улыбаться и озадаченно посмотрела на Тони:

– Какие? У меня больше нет ничего ценного.

В его синих глазах появились теплые искорки.

– Ты ошибаешься, моя дорогая. У тебя есть нечто очень ценное – ты сама.

Арабелла растерянно заморгала:

– Ч-что? Ты хочешь на мне ж-жениться?

Тони фыркнул. Если бы он думал, что можно затащить ее под венец с помощью шантажа, он бы не переминул это сделать, только вряд ли Арабелла согласится всю жизнь терпеть его рядом, даже ради спасения своих близких. Нет, он хотел завладеть ею всего лишь на время. Пусть недолго, но она будет принадлежать ему!

Однако его разбирало любопытство.

– А ты бы вышла за меня? В обмен на расписку Джереми?

Арабелла растерянно хлопала глазами. Выйти замуж за Тони Даггета? Стать его женой и жить с ним до конца своих дней? В душе ее всколыхнулись мучительные воспоминания об их последней встрече, и она машинально сделала жест рукой, точно пытаясь отвести беду.

– Не проси меня об этом, – прошептала она. – Я не могу.

Тони грубо хохотнул:

– Не волнуйся. Вопрос о нашем браке отпадает. Однажды мы хотели пожениться, и оба пожалели об этом. Нет, я предлагаю совсем другое.

Арабелла побледнела. Ярко-рыжие волосы только подчеркнули разительную белизну ее кожи. Она поняла суть предложения Тони, но не могла поверить, что он, при всей своей непорядочности, способен так низко пасть.

Впрочем, он быстро развеял ее сомнения, шагнув ближе и притянув ее к себе.

– Стань моей любовницей, и я отдам тебе расписку, – прошептал он, легко коснувшись губами ее губ.