Текст книги "Месть Мими Квин"

И потом, кто лучше папочки научит дочурку сексу, кто покажет ей все? Ни один мужчина не имеет на это права. Она его дочь, а дочь обязана повиноваться отцу. И потом, разве лучше ходить к дешевой шлюхе? А так – дело семейное, да и перед собственной женой он чист.

Каждый раз, когда отец насиловал ее, Мими старалась справиться с охватывающим ее ужасом. Она мысленно отделялась от своего тела, взлетала к потолку и оттуда наблюдала за тем, что происходит на старой железной кровати. Когда отец оставлял ее в покое, Мими убеждала себя, что ничего не произошло. Но все равно она жила в постоянном страхе.

Мими терпела надругательства еще пять лет. Ей некому было довериться. Мими не осмеливалась обратиться ни к кому из взрослых. Раз господь уготовил ей такое жестокое наказание, значит, она это заслужила. Следовательно, она очень плохая девочка, хотя сама не понимает, чем она так провинилась. Сексуальное насилие поселило в ней чувство недоумения, тревоги, постоянного страха и непроходящей вины.

Стоило Мими подумать о том, что с ней проделывает отец, как она немедленно гнала прочь кошмарные видения и приказывала себе забыть, забыть, забыть. Она знала, что когда-нибудь сможет сделать вид, что с ней никогда ничего подобного не случалось. И никто не узнает. Так оно в конечном счете и вышло.

Теперь Мими была в безопасности. Она уносилась прочь в поезде, и отец никогда больше не сможет дотронуться до нее.

После того самого первого раза Мими ни разу больше не плакала. Никогда не плакала. Ее чувства застыли, как у Снежной королевы. Она ни с кем не делилась своими переживаниями. Ее боль, страх, отчаяние и недоумение ушли в подсознание, соединившись там с сексуальным опытом.

Мими была еще слишком мала, чтобы понять, что с нею сделали, – отныне она не будет способна на сострадание, она никогда уже не сможет думать и чувствовать, как обычная молодая девушка.

А поезд мчался вперед к Карлайлу. Джолли Джо открыл глаза, зевнул и достал из кармана смятый бумажный пакет.

– Развеселись, Мими, а то у тебя лицо как у лошади. Попробуй-ка сливочную помадку.

Мими даже подскочила на месте от неожиданности. Ее мысли снова вернулись в настоящее. Она помнила то обещание, которое дала себе, сидя на империале омнибуса, уезжая из дома. Она приложит все силы, чтобы забыть. Что бы ни сулило ей неизвестное будущее, хуже не будет. Она заработает денег, выступая на сцене, потом вернется и спасет мамочку и малышей. Как-нибудь вечером ее отец вернется домой с работы и найдет дом пустым. Он это заслужил.

И вдруг эта ее вновь обретенная уверенность в себе растаяла как утренний туман. А почему, собственно, Джолли Джо и Бейз так уверены, что она сможет успешно выступать на сцене перед публикой?

Глава 2

Четверг, 30 мая 1901 года

– Девки, признавайтесь, кто из вас стащил мои лучшие розовые подвязки? – с досадой воскликнула миссис Потс. В ответ раздались возмущенные возгласы остальных артисток, втиснувшихся в маленькую, душную гримуборную королевского театра в Уигане.

– Проклятье! Я порвала мое новое трико, – выругалась акробатка Мэй, тоненькая словно тростинка, – настоящий шелк, я заплатила тридцать шиллингов за пару!

– Кто стянул мою красную блузку для канкана? – выкрикнула Мими.

– Я штопаю твою красную блузку, Мими, – отозвалась Дэйзи, не выпуская изо рта дешевой сигареты.

Здоровенный, похожий на работягу с фермы парень, вызывающий актеров на сцену, только что постучал в дверь и объявил, что до начала представления осталось полчаса. В женской гримерной царила привычная суматоха.

Бетси, сидевшая перед зеркалом, подмигнула отражению Мими и чуть приподняла чистенькую розовую юбочку. Мелькнули шелковые розочки на розовых подвязках. Мими расхохоталась. Бетси никогда бы не осмелилась так подшутить над миссис Потс, если бы ее мать была здесь. Миссис Бриджес вела себя как горничная особы королевских кровей. Когда возбужденная Бетси влетала со сцены за кулисы, мать сразу же укутывала ее в теплую шаль и вручала чашку с теплым молоком, тем самым опуская дочь с небес на грешную землю. Бетси терпеть этого не могла, предпочитая магию сцены. Но она всегда слушалась мать. Миссис Бриджес постоянно учила ее, что говорить, что думать, что делать и чего не делать. Порой миссис Бриджес запирала Бетси на целый день в спальне, как только та возвращалась из театра. И так могло продолжаться по нескольку дней, пока Бетси, заливаясь слезами, не давала торжественного обещания в будущем вести себя как подобает юной леди.

Неудивительно, что Бетси терпеть не могла одиночества, которое всегда ассоциировалось у нее с наказанием, и никогда не признавалась даже в самом мелком проступке, пусть даже и ненамеренном. Добросердечная Мими, которой было глубоко наплевать на миссис Бриджес, часто брала на себя вину Бетси. С ее языка легко слетали извинения:

– Простите, миссис Бриджес, это я рассыпала пудру, у меня руки тряслись, так я волновалась… Простите, это я оборвала рюшку на юбке Бетси…

Мими уже поняла, что она сама принадлежит к тому сияющему миру, к которому так мечтала принадлежать мать Бетси.

– Поторопись с блузкой, Дэйзи, – попросила Мими, покрывая руки и плечи жидкой белой пудрой. На босоногой, обнаженной по пояс Мими была только пара длинных панталон с вызывающим разрезом. Именно из-за этого кружевного предмета сходила с ума парижская публика. Исполняя канкан, танцовщицы, обхватив себя за щиколотку, высоко поднимали ногу и так кружились на одном месте. Нечего и говорить, что в респектабельных британских мюзик-холлах такие вольности не позволялись.

Мими начала наносить белила на плечи и верхнюю часть маленьких грудей. Она с удовольствием втянула носом ставший уже привычным запах пота, горячего грима и душистой пудры. После шести недель турне Мими узнала подлинные тяготы закулисной жизни. Она поняла и то, что все артисты действительно принадлежат к одной большой семье, поэтому точно так же ссорятся и орут друг на друга, как в любом другом большом семействе.

И все-таки каждое утро Мими просыпалась с ощущением радостного возбуждения и ожидания. Теперь она ела три раза в день, к тому же время от времени перехватывая то яблоко, то шоколадку. К огромной зависти Бетси, она от этого ничуть не поправлялась. Несчастную Бетси с двенадцати лет затягивали в жесткие корсеты на китовом усе, морили голодом. Она была расположена к полноте.

Мими переживала головокружительное ощущение от потрясающих нарядов, когда она каждый вечер стояла на сцене в теплом свете ламп под пристальными взглядами сотен глаз. Адреналин бушевал у нее в крови, когда она уходила со сцены. Она понравилась зрителям.

Каждое утро Бейз учил ее танцевать. У Мими оказалось хорошее чувство ритма, она была гибкой и уже могла выполнять многие па. Конечно, ей никогда не сравняться с Бетси Бриджес. Такие отточенные фуэте и жете приобретались в школе драматического искусства Ады Джаррет. Но, по мнению Бейза, Мими нужны были только настойчивость и терпение, чтобы дождаться своего звездного часа. Впрочем, так думали все актеры.

Мими покосилась на Бетси. Та отклонилась как можно дальше от зеркала, чтобы оценить наложенный ею грим.

– Хочешь после представления пойдем поедим рыбы с лотка? – предложила Мими. Бетси обожала омары, устрицы и креветки. К счастью, ее мать их тоже любила.

– Погоди минутку… – Полностью поглощенная собой, Бетси накладывала румяна.

– Черт побери, Бетси, ты меня не слушаешь! – Мими топнула босой ногой. – Слушаю, слушаю, – бормотнула Бетси, наклоняясь к зеркалу и приглаживая бровь. Она разглядывала свое лицо с таким видом, с каким Фаберже рассматривал только что законченное пасхальное яйцо для русской царицы.

– Бетси! – Мими стукнула кулачком по ручке кресла. – Что я сейчас сказала?!

Бетси подпрыгнула от изумления и какое-то мгновение выглядела растерянной.

– Черт побери, Бетси, ты меня не слушаешь! – вдруг победоносно повторила она.

Мими расхохоталась:

– С тобой бесполезно разговаривать, когда ты сидишь перед зеркалом. Ты тщеславна, как павлин!

– Уж тогда как павлиниха! – Бетси хихикнула.

Мими подвинула свое кресло обратно к зеркалу и нетерпеливо крикнула:

– Дэйзи, мне немедленно нужна блузка, а не то я устрою скандал!

Дэйзи пристроила свою сигарету на краешке туалетного столика, перекусила красную нитку и бросила блузку Мими.

– Скажи Дэйзи, что здесь курить опасно, – прошептала Бетси, обращаясь к Мими.

Опасность пожара и вправду была велика. Недаром в каждом английском театре были штатные пожарные, дежурившие двадцать четыре часа в сутки.

– Бетси, ты же не маленькая. Скажи ей, – вежливо ответила Мими. – Ради разнообразия сделай что-нибудь сама. – Мими любила Дэйзи и доверяла ей с той самой минуты, когда решила пожаловаться Дейзи на Джолли Джо. Мими предъявила ей кучу синяков на бедре в качестве доказательства приставаний менеджера.

Маленькая пухленькая Дэйзи повернулась к ней. Она была явно изумлена:

– Господь с тобой, девочка моя, тоже мне, новость! Девушка не может сделать карьеру на сцене и обойтись без щипков. Ведущие актеры всегда выбирают себе девочек из кордебалета, это традиция мюзик-холла.

– У меня свои традиции, – фыркнула Мими. – Как врежу шляпной булавкой по тому месту, которое зудит!

– Хочешь потерять работу? – поинтересовалась Дэйзи. – Желаешь стать прислугой, продавщицей или попросту шлюхой? – Они обе знали, что другого выбора у Мими не было.

Печальное личико Мими вдруг засветилось надеждой:

– А если я притворюсь, что влюблена в Бейза?

Дэйзи рассмеялась:

– С Джолли Джо этот номер не пройдет! Я ведь уже говорила тебе. Бейз самый настоящий «голубой», один из тех, о ком пишет Оскар Уайльд. Вот что я тебе скажу, мы поступим по-другому. Когда миссис Джо придет за своим костюмом, я буду как раз растирать бальзамом твои синяки. Можешь немного похныкать. Жена Джолли Джо не дура. Ей прекрасно известна склонность мужа сходить налево. Ну-ка… начинай ныть, я слышу, как лают их пудели.

При виде синяков миссис Джо поджала губы. После этого Джолли Джо больше ни разу не ущипнул Мими.

Бетси снова наклонилась к Мими:

– Дэйзи закурила новую сигарету!

– Заткнись, Бетси, здесь тебе не Сан-Франциско, – зевнула Мими.

Именно о пожарах в театрах Сан-Франциско чаще всего писали в газетах. Иногда даже казалось, что театры там сгорают сразу, как только их построят.

– Мими, ты не затянешь мне корсет? – попросила Бетси.

Мими как раз засовывала носки в свой собственный корсаж, чтобы получилось хотя бы подобие груди.

– А где же твоя мать? – Мими принялась красить губы.

– Приступ разлития желчи. Переела вчера жареной рыбы. Она отлеживается у нас в комнате.

Миссис Бриджес влюбилась в театр с первого раза, когда она смотрела музыкальную комедию «Флорадора». Это произошло во время ее двухдневного свадебного путешествия в Саутэнде. Так что карьера Бетси была предопределена еще до зачатия. Театральные амбиции миссис Бриджес тяжелым грузом легли на хрупкие плечики ее дочери с самого рождения. Каждый вечер ее красавица дочка послушно воплощала в жизнь фантазию матери – она была в центре всеобщего внимания.

Вымуштрованная, как гвардеец, но не обладающая особым талантом, Бетси, по мнению обожающей ее матери, не могла совершить ничего дурного. Только сама миссис Бриджес могла судить, виновата ее дочь или нет. Своей осанкой кариатиды Бетси тоже была обязана матери. Та настаивала, чтобы каждое утро Бетси спускалась по лестнице к завтраку, держа на голове книгу. В результате движения Бетси стали скованными, неестественными, но это странным образом гармонировало с ее покорностью и послушанием. В отличие от Мими, которая всегда стояла за кулисами, изучая, как работают комики, у Бетси не было чувства юмора. Но ее мать не считала это обязательным на пути к славе и успеху.

Бетси драматически воскликнула:

– Мими, не могу же я сама зашнуровать корсет!

– Ладно, Бетси, я тебе помогу, как только закончу с прической. – Мими взяла с газового рожка щипцы для завивки, и очень быстро ее маленькое треугольное личико оказалось окруженным облаком мелких рыжих кудряшек.

Мими наклонилась вперед и критически осмотрела себя в зеркале. Она уже поняла, что мир принадлежит красивым женщинам. Увы, она не была красавицей, несмотря на большие зеленые глаза и огненно-рыжие волосы, спускавшиеся ниже талии. Ее жизнерадостность и раскованность не соответствовали канонам красоты того времени… Да все равно глупо соперничать с Бетси. У нее был профиль греческой богини. Понятно, почему все остальные женщины ей завидовали. Даже милая Дэйзи иногда вредничала.

А вот Мими не испытывала никакой зависти, она только бескорыстно восхищалась. Может быть, именно поэтому девочки быстро подружились. Для Мими впервые подобные отношения не были омрачены чувством тревоги. Теперь у нее была подруга ее возраста, с ней ее замерзшее сердечко могло отогреться.

Вдруг из дальнего конца гримерки раздался крик. Послышался шум отодвигаемых кресел, женщины повскакивали с мест. Мими и Бетси увидели языки пламени, рвущиеся вверх из мусорной корзины. Бетси, оказавшаяся ближе всех к двери, метнулась к выходу, за ней рванулись остальные. Все знали, как легко вспыхивает пожар в театре, а особенно в гримерной, где на открытых газовых рожках грелись шипцы для завивки и утюги.

Бетси толкнула дверь, но та и не пошевелилась. Бетси отчаянно стала рвать ручку, колотя другой рукой по косяку.

– Дверь не открывается! – закричала она. – Мы в ловушке!

– Помогите! Помогите! – завопила Мэй. Все заметались. Через минуту от них могут остаться одни головешки.

– Дети! Мои дети! – запричитала миссис Потс, локтями прокладывая себе дорогу.

– Прекрати толкаться, сука!

– Вызовите пожарных!

– Да сломайте вы эту чертову дверь!

Женщины словно сошли с ума. И вдруг сквозь вопли «Господи, спаси» и «Выпустите нас!» они услышали спокойный голос парня, вызывающего актеров на сцену.

– А теперь, дамы, дружно отойдите от двери! Я сейчас вышибу ее плечом!

Все отошли, и дверь медленно отворилась. В дверном проеме, преграждая выход, стоял дюжий детина.

– И где здесь пожар? – требовательно поинтересовался он.

Женщины обернулись… и остолбенели.

Огня не было. Рядом с дымящимся мусорным баком, подбоченясь, стояла улыбающаяся Мими.

– Когда я увидела в баке огонь, я сразу же надела на него другой, – объяснила она. – И огонь погас довольно быстро.

Страх прошел, и женщины стали искать виновника всеобщей паники.

– Кто первым крикнул «Пожар!»?

– Эта дура Бетси!

– А почему не открывалась эта проклятая дверь?

Парень вежливо объяснил:

– С дверью-то как раз все в порядке. Просто молодая леди толкала ее, а надо было потянуть на себя. – Почувствовав себя в центре внимания, он добавил: – Мне только и оставалось, что повернуть ручку. Дверь сразу открылась. – И он просиял белозубой улыбкой.

Все уставились на Бетси. Та залилась густым румянцем. Сейчас она не могла спрятаться за юбку матери, потому что той не было рядом. А вообще-то она, конечно, не виновата. Это они навалились на нее как стадо, не давая дышать. Иначе она бы быстро сообразила, что к чему.

– Напугала нас всех до полусмерти из-за ерунды!

– Сучка!

– Корова!

Выяснив, что у них появился козел отпущения, женщины угрожающе двинулись к Бетси.

Дэйзи, вооружившись полотенцем, чтобы не обжечь руки, сняла верхний бак с нижнего и заглянула внутрь. Она торжественно достала почерневшую пару шипцов для завивки и с вызовом посмотрела на Бетси:

– Теперь всем ясно, что пожар начался не от моей сигареты! Щипцы лежали в баке вместе с бумажными папильотками!

Стараясь разрядить неприятную атмосферу и спасти Бетси от расправы, сообразительная Мими спросила у их спасителя:

– Сколько у нас осталось времени?

– Десять минут.

Это немедленно возымело действие, все метнулись на свои места возле зеркала.

– Мими, я не могу выйти на сцену в незашнурованном корсете, – настойчивым шепотом напомнила ей Бетси.

– Господи, Бетси, да зашнурую я тебя. Дай мне только пришпилить шляпку. – Мими аккуратно вогнала последнюю шпильку в шляпку с искусственными фиалками, игриво сдвинутую на левый глаз. Потом она встала, повернулась к Бетси и с силой потянула за шнурки корсета. Бетси охнула, и они обе расхохотались.

Когда Мими уже заканчивала шнуровать Бетси, парень, вызывающий актеров на сцену, просунул голову в дверь:

– Ну как, теперь здесь все в порядке?

Все наперебой закричали:

– Убирайся отсюда! Нечего подглядывать!

– Надо же, совсем недавно вы были мне так рады. Играют увертюру, всех занятых в первом акте прошу на сцену.

Пятница, 31 мая 1901 года

Утром Мими торопилась. Она опаздывала, потому что проклятая домовладелица забыла разбудить ее пораньше. Предполагалось, что актеры сами находят себе жилье и платят за него. Иногда в театре вывешивался список адресов, но квартиру не всегда удавалось забронировать заранее. В любом случае поиск жилья был настоящей лотереей.

Мими уже поняла, что самыми лучшими домовладелицами были бывшие актрисы. Они понимали, чем грозит опоздание в театр, не возражали против шума и любили посиделки за бутылочкой-другой пива.

Но была ли домовладелица в прошлом актрисой или нет, гастролирующую труппу всегда и везде встречал запах квашеной капусты в прихожей и кошачьей мочи во всех остальных местах. Кровати и грязные кресла в спальне всегда оказывались продавленными, всегда было не слишком чисто. Но Мими, в отличие от остальной труппы, никогда не жаловалась. Любая дыра казалась ей королевским дворцом по сравнению с родительским домом.

Мими все еще трудно было поверить в то, что с ней произошло. Жизнь неузнаваемо изменилась всего за шесть недель. Труппа стала ее семьей, а театр – домом. Она была счастлива принадлежать к этому волшебному миру иллюзий и чудес. Пусть она лишь помогала Бейзу, но без ее помощи он не мог обойтись. Бейз стал для нее авторитетом – на три года старше, мужчина, актер, выступающий с собственным номером. Вскоре они стали друзьями, возможно, из-за своей молодости и одиночества. Мать Бейза погибла в Кардиффе три года назад, а отца своего он никогда не знал. Этому незнанию Мими всегда завидовала. Потому что в ее ночных кошмарах отец внезапно появлялся из-за кулис или поджидал ее в темноте. После таких снов она просыпалась в поту, дрожа от ужаса.

* * *

Дождь пошел как раз в ту минуту, когда Мими свернула в переулок перед Королевским театром, и она снова про себя обругала домовладелицу. Ее новое весеннее нежно-зеленое пальто промокло насквозь, пока она оказалась под крышей. Чувствуя себя опытной актрисой, Мими торопливо прошла мимо швейцара. Увы, каким бы ни был театр, за кулисами всегда холодно и гуляют сквозняки, особенно зимой. Мими зябко поежилась, остановившись у доски объявлений. Она не нашла там ничего, что касалось бы ее лично, и зашагала дальше по узкому коридору с белыми кафельными стенами.

После репетиции Джесси торопливо расставила на сцене складной карточный столик и приставила к нему два стула. Хотя ей едва исполнился двадцать один год, Джесси была спокойной, уравновешенной женщиной. Ее лицо с упрямым подбородком пряталось за огромными очками в черепаховой оправе, а темные волосы она закалывала на затылке в небрежный пучок. Джесси вела счет деньгам, подсчитывала выручку и определяла жалованье каждого члена труппы. Джолли Джо выдавал пухлые конверты днем каждую пятницу.

Мими спустилась со сцены со своим конвертом и теперь поджидала Бетси. Она вдруг вспомнила, как удивилась, узнав, что за кулисами театра так же много места, как и в зрительном зале. И на переднем плане этого огромного простраства находилась сцена, словно коробка с обувью в пустом гардеробе.

Подошла Бетси:

– Пойдем в гримерную, Мими. Я хочу тебе кое-что показать.

Оказавшись в пустой гримерной, взволнованная Бетси указала Мими на длинный элегантный сверток, лежащий у зеркала. Она все переступала с ноги на ногу, нетерпеливо дожидаясь, пока Мими аккуратно развернет блестящую сиреневую бумагу – ее можно будет употребить снова, – откроет темно-зеленую коробку и достанет оттуда ярко-красный шелковый зонтик. Ручка была от руки расписана розовыми бутонами.

– Я знала, что у тебя нет зонтика, – радостно воскликнула Бетси, а потом смущенно добавила: – И потом, вчера ты повела себя как настоящий друг.

После криков Бетси о пожаре остальные актрисы отказывались с ней разговаривать. Впрочем, конца не было язвительным замечаниям, брошенным якобы в пустоту, о «глупых коровах, совершенно потерявших голову и чуть не доведших остальных до сердечного приступа».

Мими обняла подругу.

– Они вели себя так только потому, что до смерти испугались.

– Нет, я это заслужила, – Бетси произносила заранее отрепетированные слова с огромным трудом. – Ведь это я их напугала. Но как же мне сказать им, что сожалею об этом, если со мной никто не разговаривает?

– Ты можешь купить одну из этих больших коробок шоколадных конфет с шелковым бантом на крышке. Я угощу всех сегодня вечером и скажу: «Бетси просит у вас прощения». Никто не устоит, и все уладится. Давай-ка посмотрим, хватит ли у нас с тобой денег, чтобы… – Мими вдруг уставилась на Бетси и резко спросила: – А откуда у тебя деньги на настоящий зонтик от Финнигана? – Миссис Бриджес никогда не давала Бетси денег и сама распоряжалась наличными.

Бетси потупилась:

– Мне удалось отложить несколько соверенов, мама об этом не знает. Я их прячу в старом чулке, который засовываю в зимний ботинок.

Мими бережно положила новенький зонтик и еще раз обняла Бетси.

– Зачем этот виноватый вид, Бетси? Ведь ты же сама заработала эти деньги, правда? – Как правило, Мими никогда не осуждала миссис Бриджес, но на этот раз не удержалась: – Ты не должна позволять маме все время руководить тобой. А кстати, где твоя мама?

– Она все еще плохо себя чувствует. Клянется, что больше никогда не станет запивать портвейном жареную рыбу и маринованные огурцы. – Бетси выглядела возбужденной, выкладывая эту информацию. – Послушай, Мими, зонтик – это еще не все. Садись-ка к зеркалу, моя девочка!

Бетси открыла маленькую плетеную корзинку, которую принесла с собой, и вынула оттуда черную лакированную коробку с гримом, два чистых полотенца и шкатулку для драгоценностей.

– Знаешь, что я собираюсь сделать, Мими? Я собираюсь превратить тебя в настоящую принцессу! – увидев недоверчивую гримаску на треугольном личике, Бетси укорила подругу: – Тебе следует побольше думать о своей внешности. Из тебя получится красотка, если ты чуть-чуть постараешься!

Мими обреченно села в кресло. Она терпеть не могла грим, но Бетси все убеждала ее, что при его помощи можно стать кем угодно!

В течение следующего получаса Мими изо всех сил пыталась быть терпеливой, но она все-таки вертелась, ерзала, вздыхала, ну просто выходила из себя. Бетси осторожно наносила грим на ее лицо. Но когда Мими наконец взглянула в зеркало на творение рук Бетси, то оказалось, что она и в самом деле выглядит совершенно иначе.

Бетси подобрала наверх ее ярко-рыжие волосы, оставив только мелко завитую челку, как у королевы Александры, открыла шкатулку с драгоценностями и встала за спиной у Мими. Откинув голову и прикрыв глаза, словно художник, она рассматривала отражение Мими. Насмотревшись, Бетси приколола к крутым кудрям Мими свои любимые звезды, усыпанные бриллиантовой пылью, и с видом победительницы отступила в сторону.

Мими захлопала в ладоши.

– Я совершенно точно выгляжу потрясающе! – Она была очарована результатом искусной работы Бетси, но, если честно, вовсе не собиралась вставать каждое утро на полчаса раньше, чтобы выглядеть очаровательной для Бейза. А все же как мило со стороны Бетси потратить столько усилий!

– Ты видишь, какими огромными кажутся теперь твои глаза? Совсем как индийские изумруды, – восторгалась Бетси. А потом добавила игриво: – Дорогуша, ты просто очаровательная маленькая куколка!

– Ну совсем как та Золушка, что собралась на бал. – Мими сияла от удовольствия. Она вскочила на ноги, обхватила Бетси за талию и закружила по гримерной. Через минуту подруги отплясывали зажигательную польку, пока совсем не задохнулись.

Бетси выглянула в окно.

– Дождь кончился! Пойдем на рыбный рынок, мое сокровище! – Бетси была совершенно счастлива. Она так любила оставаться наедине с Мими. Ей нравилось, что Мими удавалось развеселить ее, заставить забыть о том, что следует вести себя, как подобает леди. С Мими она могла ни о чем не думать! Бетси так хотелось обладать легким характером Мими, ведь ее рыжеволосая подружка буквально излучала жизнелюбие. Бетси оставалось только восхищаться ее смелостью. Как бы ей самой хотелось иметь мужество говорить и думать так, как она этого хочет. Бетси не знала, что за свободу приходится расплачиваться одиночеством, и независимость Мими казалась ей просто восхитительной.

– Что ж, на рынок так на рынок, – пропела Мими, – только лавочник меня не узнает.

Держась за руки, девочки сбежали по лестнице и вышли на улицу. Мими все время вертела своим алым зонтиком. Дойдя до Хай-стрит, девочки свернули налево, к рыбному рынку. Тротуары блестели после дождя, вода текла грязными ручейками по булыжной мостовой.

Девочки продолжали шутить и поддразнивать друг друга, расшалившись, словно котята. Именно поэтому Мими и не заметила кеб, быстро едущий слишком близко к бровке тротуара.

Но Бетси вовремя увидела опасность. Она дернула Мими за руку, оттаскивая ее подальше, чтобы новое зеленое пальто подруги не забрызгало жидкой грязью.

Мими, потеряв равновесие, постаралась удержаться на ногах, и это ей почти удалось. Но тут ее все-таки окатило водой из-под колеса кеба, и Мими свалилась в сточную канаву. Но этим дело не кончилось. Налетевший порыв ветра едва не сорвал у нее с головы широкополую шляпу. Мими инстинктивно схватилась за нее грязными руками и перепачкала свое тщательно загримированное лицо.

И тут Бетси начала хихикать.

Мими возмутилась:

– Совершенно не над чем тут смеяться, Бетси! Помоги мне встать!

Но Бетси просто не могла пошевелиться от хохота. Дрожащим пальцем она указывала на Мими и, задыхаясь, бормотала:

– О господи… Ох… Я сейчас описаюсь, честное слово! Прости, милая, я ничего не могу с собой поделать!

– Что, черт побери, тебя так развеселило? – выкрикнула Мими. Она отерла лицо тыльной стороной ладони, еще больше размазав по нему грязь.

Бетси согнулась пополам.

– Ой… Ой… Дорогая моя, теперь ты уже не выглядишь как маленькая куколка…. Теперь ты больше похожа на… маленькое чумазое чучело!

Мими нехотя улыбнулась и вдруг тоже расхохоталась. Только молоденькие девушки могут смеяться в такой ситуации, настолько их переполняет радость жизни.

У Бетси по щекам текли слезы. Наконец она протянула руку, чтобы помочь подруге подняться, но дернула ее слишком сильно. Мими вылетела из грязи, словно пробка из бутылки с шампанским, и буквально впечаталась в Бетси, перемазав грязью и ее. Обхватив друг друга за талию, они отошли от кромки тротуара и прислонились к витрине магазинчика. Они хохотали до тех пор, пока у них не закололо в боку. Стоило одной успокоиться, как она ловила взгляд другой и снова принималась хохотать. Аккуратно одетый мужчина выглянул на улицу и попросил их уйти, потому что они отпугивают возможных покупателей. Девочки захохотали снова, а когда Мими увидела, что они стояли возле магазина похоронных принадлежностей, она чуть не умерла со смеху, едва не оказавшись тем самым возможным клиентом магазинчика.

Наконец, обнявшись, они пошли по тротуару, как пара перемазанных пьянчужек, и все никак не могли унять веселый, беззаботный смех.

Понедельник, 3 июня 1901 года.

Театр Королевы, Ворчестер

Внизу в оркестровой яме пианист поплотнее закутался в свой шарф, гадая, когда же все-таки начнется лето. Так ничего и не придумав, он снова стал наигрывать на расстроенном пианино песенку «Дэйзи, Дэйзи». На сцене Бейз все еще репетировал свой номер с велосипедом, никак не удавалось уложиться в нужное время.

Мими заскучала.

– Бейз, можно, я спою? Ты не возражаешь? – И она начала подпевать пианисту. А потом запела, подражая акценту высшего света. Этот несложный фокус умела делать вся труппа.

 
Дэйзи, Дэйзи, ответь мне «да»,
Я схожу с ума от любви к тебе…
 

Джолли Джо с удивлением взглянул на Мими и прислушался. У Мими оказался сильный голос, чуть хрипловатое контральто с великолепным звучанием. И хотя средний регистр был слабоват, высокие ноты весьма впечатляли, а от низких вообще вставали дыбом волосы на затылке.

Когда Мими замолчала, Джолли Джо окликнул Бейза:

– Ты не должен учить ее танцевать. Ты должен учить ее петь!

Всю остальную репетицию Бейз просидел в зрительном зале вместе с Джолли Джо. Снова и снова они заставляли Мими петь «Эти черные глаза» и «Человек, сорвавший банк в Монте-Карло», потому что только к этим песням у пианиста были ноты.

– Опирай голос на диафрагму, – подбадривал ее Джолли Джо. Он повернулся к Бейзу: – Ты слышишь, какой теплый, мягкий звук? У этой девчонки голос, как у негритянки. Им просто надо уметь пользоваться. – Он подмигнул Бейзу.

– Может, ей лучше брать настоящие уроки? – предложил Бейз.

– Вот еще, это только испортит хороший голос. Большинство великих певиц никогда не учились петь! – Джолли Джо снова посмотрел на сцену: – Надо только, чтобы ее слышали на галерке. Так что завтра, Бейз, ты сядешь в последнем ряду, а она пусть поет до тех пор, пока ты не будешь отчетливо слышать каждый звук. Ей нужна только практика, и все будет в порядке.

Бейз заволновался. Во-первых, он терял ассистентку, во-вторых, его заставляли разучивать номер для другого артиста. Он угрюмо поинтересовался:

– И что же она будет теперь делать, повелитель?

– Все то же, что и раньше. А когда все будет готово, пусть поет «Боже, храни короля» одна. – Каждый вечер в конце представления вся труппа выстраивалась на сцене и исполняла «Боже, храни короля». Это был обязательный финал для всех спектаклей в Британии.

Узнав новость, Мими забыла об усталости. Она ощутила возбуждение и ужас.

* * *

Вечером того же дня, когда шоу закончилось, Мими быстро стерла с лица грим, надела пальто поверх сценического костюма и побежала к парадному входу, чтобы посмотреть на расходящихся зрителей. Она часто так делала. Ее завораживало превращение темного, пугающего монстра, перед которым они выступали каждый вечер, в обычных, милых людей, покидающих театр.

Толпа обычно рассасывалась с удивительной скоростью. Через десять минут гирлянда лампочек над главным входом гасла. Двери с шумом захлопывались. Шоу было закончено.

Понедельник, 24 июня 1901 года.

Дворцовый театр, Мальборо

В течение двух недель Мими распевалась каждое утро, а Бейз сидел в самом последнем ряду галерки и издавал трубные звуки, если не мог разобрать каждое слово. Наконец Джолли Джо повесил на доске объявлений записочку, предупреждающую труппу, что этим вечером Мими будет одна петь «Боже, храни короля». Известие было воспринято с удивлением, возмущением и любопытством. В эмоциональном плане театр всегда был миром невероятного эгоизма и отчаянных страстей. Истерики, ядовитые замечания, ревность и зависть – дело обычное. И вот теперь все выплеснулось на поверхность в связи с дебютом Мими.