Текст книги "Это ужасное поместье"

Глава 5

В просторной холодной кладовке Альманах отыскал двустворчатый люк, а под ним пролёт широких деревянных ступеней, уводящих в непроглядную тьму.

Мальчик немножко постоял на верхней ступеньке. Зачем он это делает? Потому что доктор Митили велела. Но кто дал ей право распоряжаться? А Этте кто? Она ведёт себя так, словно знает всё, но ведь на самом-то деле понимает в происходящем ничуть не больше его, а то и меньше. Не говоря уж о том, что за руку ей его взять легче лёгкого – всё равно что вилку.

Это воспоминание смущало его чуть ли не больше всего остального. Попробуй он в приюте подержать за руку кого-нибудь из обитательниц соседнего заведения для девочек, друзья бы объявили их чуть ли не мужем и женой. При одной мысли об этом Альманах залился густым румянцем.

Он вытеснил эту проблему из головы. Как любила говорить госпожа управительница, если перед тобой стоит задача, пусть даже самая неприятная, лучше делать, чем мешкать. А когда он выучит свои обязанности и жизнь войдёт в упорядоченную колею, он выполнит данную Джошу торжественную клятву и сообщит ему, что с ним всё хорошо. А потом, если получится, подыщет и другу какое-нибудь место – и так они оба спасутся из сиротского приюта.

Но сперва – главное. Нужны свечи. Мальчик отыскал их в каморке рядом с кухней – вместе с несколькими коробками спичек и богатым выбором подсвечников. При свете неровного жёлтого огонька он медленно и чуть нервно двинулся в пыльный холод подвалов «Руины посла Осмей». Каждый обитатель сиротского приюта знал назубок массу историй об обитающих в темноте жутких тварях, одна другой страшнее. Например, привидения, а то и что похуже.

Глазам его потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть. У подножия лестницы он увидел огромную комнату с каменным полом и сводчатым потолком, всю уставленную рядами затянутых паутиной деревянных бочонков и бутылок. На горлышке каждой бутылки болтался маленький, надписанный от руки ярлычок с указанием содержимого.

Ничего примечательного, подумал Альманах сперва, но тем дело не ограничилось. Тёмный сводчатый проём вёл из этого помещения в следующее, ещё глубже. В отверстие сочился холодный тяжёлый воздух, пахнущий гнилью.

Собравшись с духом, Альманах шагнул в проём. Всего один крошечный шажок. И при свете свечи узрел картину, намного превосходившую все его самые страшные ночные кошмары.

Сломанная мебель. Битая посуда. Пустые кувшины. Расколотые плитки. Груды ржавых столовых приборов. Стопки разномастных досок. Снятые со стен декоративные черепа животных с отломанными рогами. Помятый гонг. Раздавленная модель галеона. Ржавый барометр. Сломанные трости. Пересохшие чернильницы. Разбитые фарфоровые статуэтки. Мягкие куклы-клоуны с масками плесени на лицах. Поблекшее декоративное оружие. Груды истлевших бумаг, превращённых временем и сыростью в комки серой гнили. Вспоротые подушки. Прохудившиеся башмаки. Огромные кучи поеденных молью одежды и штор. И над всем этим тлетворная вонь.

Альманах зажал нос, вспоминая слышанную когда-то историю о том, как один провинциальный землевладелец в разгар жуткой засухи нанял волшебника, чтобы вызвать дождь. Половина скота у него уже перемёрла и отравляла всю округу жутким зловонием. Волшебник трудился много дней, выводя заклинание, перед которым не устоит ни одна порядочная туча. Он писал чары двадцатифутовыми буквами на дне пересохшей реки, рассудив, что, когда работа будет выполнена, дождь смоет заклинание.

Однако когда чары были закончены, дождя не последовало. Вместо него по деревне прокатилась чудовищная лихорадка, причинявшая людям мучительные страдания и убивающая уцелевшие остатки скота. Она не пощадила никого – ни землевладельца, ни даже самого волшебника. Подозревая, что это происки магических конкурентов, волшебник запросил помощи.

Она пришла в обличье юной Софии Фронезис, в ту пору ещё студентки Университета Чудес. Никто не знал, откуда она была родом и как её звали на самом деле, но она так впечатлила профессоров, что уже через считаные месяцы они стали поручать ей подобные задания. София мгновенно разобралась, в чём дело – в изначальном заклинании волшебника. Вместо «вода» он написал «беда». Такая простая, легко исправимая описка чуть не погубила целое поместье.

А мораль этой истории такова, неизменно повторяла госпожа управительница: надо всегда проверять работу.

Альманах поёжился, инстинктивно не доверяя ничему, что он не мог видеть, каталогизировать и понять, не говоря уж о том, чтобы проконтролировать. В последний раз, когда одному из его товарищей по приюту удалось превратить письменное упражнение в заклинание, мальчика немедленно усыновила пара честолюбивых родителей. А всем остальным пришлось битый месяц отлавливать наводнивших округу оранжевых лягушек.

В тенях совсем рядом раздался шорох. Сердце у Альманаха забилось чаще.

Он развернулся в ту сторону так быстро, что свечи у него чуть не погасли от резкого движения. Но увидел лишь очередные горы хлама.

Крысы, упрямо повторил себе он. В такой помойке грызуны, верно, кишмя кишат.

Когда сердце у Альманаха в груди чуточку успокоилось, на него накатило вдруг необоримое желание здесь прибраться. Может, доктор Митили именно это и имела в виду, говоря «там найдёшь, чем себя занять»? Но тут не один день уйдёт на то, чтобы стал виден хоть малейший результат. А уж на то, чтобы всё закончить, – недели.

Но если такова его судьба, быть по сему. Вот только надо сперва переодеться во что-нибудь погрязнее. Фирменному камзолу сегодня и так уже изрядно досталось…

Тем временем Этта почти уже успела отчаяться. Искать граммофон логичнее всего казалось в парадном зале, где на нём могли ставить музыку для танцев, или же в музыкальном салоне. Не обнаружив ни там, ни там и следа граммофона или потайной библиотеки, девочка принялась искать повсюду, где придётся. Однако в доме насчитывалось не так уж много комнат и мест, куда бы подобного рода аппарат можно было приткнуть.

Голосок совести настырно зудел, что, по-хорошему, следует найти Жёлтую комнату и леди Симону. Так что Этта решила вернуться к поискам библиотеки позже и отправилась наверх.

В конце коридора, мимо которого они уже проходили, Жёлтой комнаты не оказалось: он вёл к детской и игровой комнатам, где Этта ненадолго оторвалась от своей миссии и провела несколько приятных минут, восхищаясь здоровенным кукольным домиком, пышногривой лошадкой-качалкой и многими другими пёстрыми и яркими игрушками, распиханными по сундукам и шкафам. Взяв с парты отсутствующего ребёнка обрывок бумаги, она принялась составлять карту этажа. Выходя из залов, она отметила, что побывала ещё не во всех частях здания, а заодно – не без гордости, что исследователь из неё выходит куда лучший, чем из Альманаха, – открыла коридор, ведущий к месту назначения.

Никаких сомнений, что это и есть Жёлтая комната. Дверь, косяк двери, ковры и обои – всё тут светилось, точно подсолнух. Балдахин на огромной кровати из светлой сосны гармонировал с остальным убранством. Меж полузадёрнутых занавесок девочка различила груду пледов, одеял, простынь и подушек – тоже сплошь золотых, – под которыми смутно угадывались очертания человеческой фигуры.

Этта переступила порог и нервно кашлянула:

– Леди Симона?

Груда одеял заходила ходуном.

– Да? – произнёс сдавленный голос.

– Мэм, это я, новая горничная.

– Охо-хонюшки, а я тут так приболела! Ах, как неудобно-то…

– Да, мэм. То есть мне очень жаль, мэм. Я могу чем-нибудь помочь?

Одеяла снова пошевелились, теперь слабее:

– Боюсь, это мой крест, мне его и нести. Однако спасибо, что зашла. Твоя форма… должна быть где-то тут…

– Я вижу.

Этта углядела в ногах кровати стопку юбок со складками, блузок и нижнего белья, а на полу рядом – пару крепких рабочих туфель. Подойдя поближе, девочка забрала их.

– Мэм, вы сами мне расскажете о моих обязанностях? Или мне поискать домоправительницу и у неё спросить?

– Ах, какая ты вежливая, и до чего же нам не хватает персонала! – Леди Симона испустила слабый стон. Этта быстро сообразила, что её новая госпожа от природы не отличается жизнерадостностью. – Боюсь, мне придётся предоставить тебе разбираться самой. Ты ведь справишься, да? Мне описывали тебя как в высшей степени способную и самостоятельную девочку.

Этта удивилась, от кого это леди Симона такое слышала. Никто и никогда ничего подобного о ней не говорил, хотя сама она именно так и считала.

– Да, мэм. Я… я разберусь.

– Пусть тебе поможет новый помощник младшего лакея. Уверена, вы чудесно поладите.

– Я бы ручаться не стала. – Немножко помявшись, девочка спросила: – Вы часом не видели тут нигде граммофона?

По кровати прокатилась дрожь:

– Оставь меня, дитя. Я чувствую, близится очередной спазм.

– Разумеется. Да, мэм. Звоните мне, если понадоблюсь. Благодарю за предоставленную возможность!

– Не стоит благодарности… прошу, не благодари.

Кровать тряслась всё сильнее, и Этта обратилась в бегство. Кто их знает, что это за судороги, а вдруг что-то заразное.

В коридоре за дверью она налетела на Альманаха, который куда-то нёсся с очень огорчённым видом.

– Что стряслось? – испугалась она. Неужели её проделка с лордом Найджелом навлекла на них неприятности? – Нас не выгонят? Я только-только форму получила.

Он потрясённо уставился на неё.

– Всё исчезло! Мой мешок и одежда – кто-то их украл!

Глава 6

Этта вспомнила, как Альманах рассказывал ей, что переоделся в чулане.

– Может, ты просто забыл, где их оставил?

– Ну уж нет! Я никогда ничего не забываю!

– Ну, на меня-то не рычи. Я их не брала!

– Я и не говорю, что это ты. – Альманах с трудом подавил внезапную ярость, вызванную её вопросом. – Просто… у меня в рюкзаке было кое-что очень личное… и одежда… и так нечестно! Это всё, что у меня вообще есть!

Этта уже видела его раздражённым – причём нередко на неё, – но не злым. И увиденное ей не понравилось. Уши у него покраснели, щёки побледнели.

– Может, кто-нибудь убрал? Просто выясни, кто это сделал, – и попроси обратно.

– Как? Кого мне спрашивать? Мистера Паркера нигде нет, а лорд Найджел занят…

– А у леди Симоны приступ. – Вспомнив, что они в пределах слышимости из Жёлтой комнаты, она оттянула мальчика в сторону и понизила голос: – А как насчёт доктора Митили?

– Именно! Я затем и иду на Восточный чердак. Если её найти и поговорить лично, чтобы она не могла повесить трубку, может, она объяснит, что тут на самом деле происходит?

– Отлично. Подожди меня.

Чтобы не пачкать лучшее зелёное платье на пыльном чердаке, Этта заскочила в пустую спальню переодеться в новую одежду. Рабочее платье оказалось жёстким и официальным, совсем не в её стиле, зато в нём она выглядела соответствующе своему новому положению.

Но что делать со старой одеждой и драгоценной маминой шпилькой? Этта обвела комнату взглядом, выискивая подходящий тайник для удручающе маленького узелка.

Под матрас! Там-то на её вещи никто случайно не наткнётся…

– Ну вот. – Она сделала Альманаху, которого ожидание отнюдь не успокоило, притворно-почтительный реверанс. – Идём.

Молча кипя от ярости, он повёл её вверх по лестнице для прислуги на самый верхний из уже обследованных ими этажей. Там, за закрытой дверью, неподалёку от их новых спален, обнаружилась узенькая крутая лестница наверх.

После множества поворотов Этта окончательно утратила чувство направления.

– Уверен, что восток – это сюда?

– Ага. Совершенно уверен.

Они осторожно двинулись наверх. Толстый слой пыли на ступеньках приглушал звук шагов. Потолок тут нависал так низко, что Альманах всё время задевал его волосами – и теперь они стояли дыбом. Этта у него за спиной громко чихнула.

– Будь здорова, – машинально отозвался он. Он вообще не умел долго дуться.

Добравшись до верха лестницы и шагнув на чердак, мальчик с удивлением обнаружил над головой широкое круглое стеклянное окно в крыше, света из которого хватало на всё помещение. Он ожидал увидеть паутину и чехлы на мебели, но комната оказалась полна стеклянных цилиндров и прочих научных инструментов. Медь так и сверкала. Серебро сияло. Зеркала со всех сторон дробили его отражение на множество частей.

Половину комнаты загораживала высокая трёхстворчатая ширма, украшенная вышивкой в виде стилизованных морских волн. Сверху на ней висела какая-то одежда. У одной стены стоял длинный низкий диванчик, который можно было разложить в кровать. На старинном комоде притулился телефонный аппарат.

Альманах уже наполовину пересёк комнату по скрипучим половицам, как из-за ширмы раздался знакомый голос. Мальчик подпрыгнул от неожиданности.

– Стойте, где стоите, детишки, – промолвила доктор Митили. – Вы тревожите эфир. Мои эксперименты требуют полнейшей и непрестанной строгой изоляции.

– Вы тут и живёте? – спросила Этта, удивлённо осматриваясь по сторонам.

– Да. Это моя лаборатория и жилище. Это… приемлемое соглашение.

– А тут случайно нет граммофона?

– Увы, нет.

Ничто вокруг не наводило на подозрения, что доктор Митили лжёт.

– Ну, попытаться стоило.

– Я пришёл сюда, как вы и сказали, – произнёс Альманах напряжённым, сдержанным голосом.

– Да. А где ещё ты побывал?

– В подвалах. Вы посылали меня туда что-то найти?

– А ты что-то там нашёл?

– Там ничего, кроме всякого хлама!

– Может быть… а может быть, и нет. Мастер Исаак всегда утверждал, что в его безумии есть своя логика.

– Почему бы вам просто не рассказать мне, что я ищу?

– Вы оба должны открыть правду сами, – отозвалась доктор Митили.

– Какую правду? – заинтригованно спросила Этта.

– А как насчёт моей одежды и мешка? – Альманах почувствовал, что из-за этой манеры уклоняться от прямых ответов в нём снова вскипает злость. – Куда они делись?

– Не знаю. Я весь день провела в своей комнате.

– Кто-то играет с нами в какие-то игры – и мне это совсем не нравится.

Этта слышала, как Альманах заскрежетал зубами. Боясь, что он ляпнет что-нибудь оскорбительное доктору Митили, которая хотя бы пыталась им что-то объяснить, пусть и самую малость, девочка крепко сжала его плечи.

– Простите нас, пожалуйста, – сказала она доктору с искренним раскаянием в голосе. На её матушке такое иногда срабатывало.

– Мне совершенно нечего прощать.

– Понимаете, мы просто чуточку сбиты с толку. Ну, то есть никто не вышел нас встречать, мы не получили практически никаких указаний. И мы совсем ничего не знаем об этом доме, ну, например, кто тут живёт, кто слуга, а кто нет. Я даже не знаю, кто такой сир Бупомойн.

– Узнаешь ещё. А тогда будешь знать всё.

Альманах озадаченно покосился на Этту.

– Какой-какой сир?

– Ну, ты знаешь. Сир Бупомойн. У которого лес.

– О чём ты?

– О названии этого места, глупышка. Тебе наверняка же говорили! Или ты хотя бы видел вывеску на воротах? «Лес сира Бупомойна»?

– Я видел вывеску. Но там было написано «Руина посла Осмей».

– Какая ещё руина, когда дом целёхонек? Даже смешно!

– Я своими глазами видел!

– Ну не можем же мы оба быть правы. – Этта снова повернулась к ширме. – Доктор Митили! Скажите ему!

– Вот что я могу вам сказать, – произнесла скрытая за ширмой женщина, – вы оба правы и оба ошибаетесь.

– Да ну же! – Этта в свой черёд начала раздражаться. Она терпеть не могла неразгаданных загадок. – Вы нам нисколечко не помогли.

– Предлагаю применить научный метод, – сказала доктор Митили. – Найдите руины или найдите лес. Или, ещё проще, осмотрите саму табличку. Тогда узнаете. А теперь ступайте. Мне надо заняться экспериментами.

– Да какая вообще разница, что там написано? – Альманаху больше хотелось вернуться к тайне исчезновения его пожитков.

– Ты что, совсем несмышлёныш? – огрызнулась Этта. – Названия и имена – это слова, а слова имеют волшебную силу. Вот почему все волшебники после окончания обучения берут себе новые имена. И если ты видишь надпись неправильно, тому должна быть какая-то причина. Надо просто выяснить, что за причина и не связана ли она с какими-нибудь чарами.

– Это не я… – Альманах проглотил очередную резкую реплику. Наверное, Этта права, имена могут быть важны. Вот он же сам думать не мог о том, чтобы потерять свою подвеску. – Я просто хочу найти свои вещи!

– А я хочу найти граммофон. Но доктор Митили дала нам подсказку – и я собираюсь ей последовать. Глаз не сомкну, пока не удостоверюсь, что на нас не лежит никакого заклятия! Ты идёшь?

– Куда именно?

– Проверить надпись, разумеется!

Альманах заколебался, не зная, как далеко заходить в потакании странным причудам доктора Митили.

– Ну ладно. Но потом оставим эту тему, ладно?

– Ты просто боишься, что ошибся, ну видно же! – заявила Этта, спускаясь по ступенькам.

– Ничего подобного! Это не я!

– Ну кого ты обманываешь…

– Удачи вам, дети, – прошептала доктор Митили, когда они ушли. – Бедные, бедные дети…

Глава 7

Они спорили о названии всю дорогу до парадной двери. А там оба разом вспомнили, что с ними случилось, когда они первый раз переступили порог. Оба замолчали и через порог перешагнули с опаской. Впрочем, странное ощущение не повторилось, что обоих и обрадовало, и озадачило. А может, Этта просто вообразила магическое нападение? А может, оба просто споткнулись, как Альманах в тот момент и подумал? Этта очень сомневалась, что такое возможно… но всё равно ничего сделать они не могли. Надо было исследовать другие странности.

Бок о бок дети шагали по дорожке, вьющейся по саду, поросшему старыми ореховыми деревьями, к далёким воротам. По земле тянулись длинные тени. Казалось, прошло несколько дней с тех пор, как Этта спешила по этой же самой дорожке в другом направлении, к дому, пылая энтузиазмом, но и робостью. А что, если господам она не понравится? Тогда самым главным в мире для неё было одно – продемонстрировать на новом месте, чего она стоит.

И сейчас это тоже самое главное, твёрдо сказала себе девочка. Ведь да же?

– Слушай, а что у тебя там такого важного, в мешке? – спросила она у Альманаха.

Он описал подвеску, подаренную друзьями по сиротскому приюту. А следом, не удержавшись, принялся рассказывать и о прошлой жизни. Мальчик сам поразился, осознав, что частью души уже отчаянно тоскует по старому дому. Возможно, лишь малой частью, той, что любит правила и порядок, но тем не менее. И осознание того, что его миром распоряжается уже не госпожа управительница, лишь только начинало медленно укореняться в нём. Кто покинул приют, тот туда уже не вернётся. Это единственное, что он точно знал о мире за стенами своего прежнего дома.

Некоторое время слышался лишь хруст гравия под ногами. Этта тоже думала о доме, о матери и многочисленных сёстрах. Интересно, заметил ли уже кто-нибудь, что она пропала?

– Мы можем просто уйти, – сказала она вдруг.

– Что?

– Уйти куда-нибудь. Подальше отсюда.

– Но куда? И зачем?

– Ой, да не знаю. – Девочка пожала плечами. Она устала и проголодалась. – Потому что тут никто не дал нам понять, что мы кому-то нужны, что нам тут рады.

– Но мы же тут первый день! Нельзя же вот так взять и уйти. Ну, то есть ты, конечно, можешь…

– Я не говорила, что ухожу. Просто – что мы могли бы.

– Ну, это, наверное, да. И поискать какую-нибудь другую работу.

– Вот именно! По дороге я прошла через три деревни. Наверняка кому-нибудь нужны горничная и младший лакей.

– Но я не могу уйти без одежды и мешка. И вообще, как-то это неправильно. Они предложили нам работу, мистер Паркер и леди Симона, и мы её приняли. Это ведь всё равно что пообещать, правда? Обещания нарушать нельзя.

В этом, пожалуй, Этта могла бы с ним не согласиться. При необходимости она нарушала даже самые торжественные клятвы, данные сёстрам. Но впереди показалась ограда, и причудливый поток мыслей Этты вернулся в прежнее русло.

Поместье окружала высокая и толстая стена из массивного серого камня, с зубчатым, точно у замка, верхом. Ворота были под стать стене – железные, с золочёными завитушками и грозными остриями поверху. Раньше днём они стояли нараспашку, но теперь тяжёлые створки захлопнулись, и дети увидели, что узор на воротах образует герб, на котором красуются подмигивающие львы с изогнутыми хвостами. Выглядело это весьма впечатляюще, впрочем, Этта догадывалась, что так оно и задумывалось.

Надпись, которая могла бы разрешить их спор, находилась на другой стороне ворот.

– Беспечный, видать, характер у сира Бупомойна, что он так запустил своё поместье, – сказала Этта. – Ну, то есть если тут всё лесом поросло – ты только подумай!

– Не говоря уже о том, как посол Осмей превратил дом в развалины, – отозвался Альманах шуткой на шутку, чтобы показать, что оценил. – Если этот дом вообще когда-то существовал.

– Ха! Ну что, скоро узнаем.

– Полагаю, да. Наперегонки?

Чуть запыхавшись, они одновременно подлетели к воротам. Каждый ухватил за створку и потянул.

Железные ворота задребезжали, но не поддались.

– Давай ещё разок, – сказал Альманах. – Наверное, петли тугие. Судя по виду, заржавели малость.

Дети снова потянули, на этот раз так сильно, что у Этты от напряжения надулись вены на лбу.

И всё же ворота стояли насмерть.

– Как видите, заперто, – сообщил вдруг сзади какой-то голос с сильно выраженным сельским говором.

Дети вихрем развернулись. Через кусты вдоль дорожки шагал человек со снопом соломы на плече. Лицо его, да и почти всё тело, тонуло в густых тенях, однако лёгкая хромота показалась Этте знакомой.

– А я вас знаю. Я же это вас тут сегодня видела?

– Меня, – прогудел он через плечо. – Я Сайлас, садовник. Работаю тут – ох, уже и не помню сколько! Сдаётся мне, сам уже стал частью этих земель.

– А вы не могли бы открыть нам ворота? – спросила Этта. – Мы хотим просто проверить надпись снаружи.

– Боюсь, нет, барышня. Ворота останутся запертыми до следующего раза, как их надо будет открыть.

– Кто так велел? Лорд Найджел?

– Можно сказать и так.

– А вы не могли бы попросить у него ключ?

– Силы небесные! Ну конечно нет. Вы уже сами убедились – с ним шутки плохи.

Девочка посмотрела на решётку ворот – вверх, до острых копий. Такое не перелезешь – да и способа перебраться через тянувшуюся с обеих сторон стену она не видела. Ореховые деревья были посажены на некотором удалении от неё, а Сайлас аккуратно обрезал случайно торчавшие в сторону ветки.

– Так мы тут застряли! – вознегодовала она.

– Похоже на то. – Сайлас хмыкнул. Он уходил всё дальше, так что его уже было почти не видно – тень среди теней.

– Но зачем вообще закрывать ворота? – спросил Альманах.

– Хороший вопрос, молодой господин! Правило есть правило, полагаю. И где бы мы без них были?

Альманах моргнул. За эту долю секунды Сайлас успел раствориться в тенях.

– Сайлас, постой! – Этту осенила новая мысль. – Ты не можешь показать нам развалины?

– Или лес? – добавил Альманах.

Они несколько раз окликнули Сайласа, но из сгущающихся теней не последовало никакого ответа.

– Знаешь, можно попробовать поискать развалины самим, – проговорила Этта без особой убеждённости в голосе.

– Да уже вот-вот стемнеет. А вдруг мы заблудимся?

– Ты так говоришь только потому, что знаешь: я права. Насчёт названия.

– А я не… Честно.

– Ты не честный? Ну так я и знала.

– Да нет же, я про… ой, ну то есть поняла.

– Давай пройдёмся вдоль стены – проверим, нет ли какого другого выхода. Если идти вдоль стены, не заблудимся. Пусть даже совсем стемнеет.

Она зашагала вдоль ограды наперегонки с закатом. Альманах заторопился вдогонку.

– А тебе не кажется, что это странновато, что мы никого толком не видим? – спросила Этта.

Альманах вспомнил, как Сайлас скрылся за деревьями, доктор Митили прячется за ширмой, а все остальные «заняты» или у них сейчас «припадок».

– Определённо!

– Как по-твоему, что это значит?

– Может, они все страшные на вид и не хотят нас отпугнуть?

– Бр-р-р. – Она обхватила себя за плечи. Холодок, пробежавший по ней, не имел никакого отношения к подступающей ночи. – Почему-то от этого только хуже.

– Забудь, что я что-то говорил. – Он огляделся, чувствуя себя таким же беззащитным, как она. Надо надеяться, они скоро вернутся в дом. Может, особняк и полон тайн, зато там хотя бы тепло, а в конце дневных треволнений им найдутся постели. И, надо надеяться, еда. Альманах уже ощущал голод – тоскливую сосущую пустоту, которую частенько испытывал в приюте во время долгого перерыва между завтраком и ужином.

– А как называлась твоя деревня? – спросил он у Этты.

– Холсворзинг. Ты, скорее всего, о ней никогда и не слышал.

Альманах признался, что и вправду не слышал. Равно как и она никогда не слыхала о его приюте – «Доме сердечного наставления для мальчиков». От этих признаний оба почувствовали себя ещё более одинокими. Чужие в чужом краю, вместе попавшие сюда и пойманные в одну ловушку.

– Обещаю, мы отыщем твой мешок, – сказала Этта, беря его за руку, чтобы чувствовать себя в темноте чуть увереннее.

На этот раз он умудрился не краснеть и не смущаться, точно она пригласила его на танец на деревенском лугу.

– И твой… этот самый… Граммофон, да? Тоже найдём. Ума не приложу зачем, но отыщем непременно.

Этта на миг снова насторожилась. Но потом, решив, что у неё больше нет повода не доверять ему, рассказала про подсказки, которые доктор Митили дала ей по телефону. Правда, доктор не обещала, что Этта отыщет таким образом и библиотеку, но других подсказок у девочки не было.

– А что будет, когда ты найдёшь источник магии? – спросил Альманах.

– Прочту заклинание.

– Зачем?

– Затем, что тогда чары разрушатся. Если на дом наложено какое-то заклятие, то наверняка оно как-то связано с тем, что все себя так странно ведут, правильно?

– И снять его с них будет достойным поступком.

– Ну да, пожалуй, – согласилась она. – Но, что важнее, я не хочу, чтобы мы сами под него попали.