Текст книги "Антропология художественной прозы А. П. Чехова. Неизреченность человека и архитектоника произведения"

2.2. Рассказ «Спать хочется»: полемичность в описании жестокости

Полемическим можно также назвать рассказ «Спать хочется» (1888). В нем речь идет о жизни бедной девочки, сироты Варьки, в няньках. Однако здесь главным моментом полемики являются не высказывания, а фабула. Она отличается крайней остросюжетностью. Рассказывается о том, что Варьке все сильнее «спать хочется», т. к. хозяева заставляют ее чрезмерно много работать (7, 10–11). Однако ей мешает спать постоянный плач ребенка, за которым она ухаживает (7, 7). После долгого времени Варька, как ей кажется, «находит врага, мешающего ей жить. Этот враг – ребенок» (7, 12). В соответствии с этим мнением она и действует: «Варька подкрадывается к колыбели и наклоняется к ребенку. Задушив его, она быстро ложится на пол, смеется от радости, что ей можно спать, и через минуту спит уже крепко, как мертвая…» (7, 12).

Рассказ можно читать в ключе разных художественных систем. На уровне фабулы и повествовательной стратегии, это, безусловно, проявление жесткого реализма[154]154
  Freise M. Op. cit. S. 235.


[Закрыть]: c помощью описания неожиданного события Чехов обращает внимание читателя на ситуацию няньки в доме жестоких хозяев. Жестокое убийство ребенка является последствием жестокости, с которой хозяева относятся к няньке. Подчеркивается, что они отдыхают, принимают гостей и даже не дают Варьке спать[155]155
  Лелис Е.И. К Проблеме видов подтекста в рассказе А.П. Чехова «Спать хочется» // Вестник Удмуртского университета. 2011. Вып. 2. История и филология. С. 147.


[Закрыть]. Даже с точки зрения сцепления событий можно сказать, что гибель их ребенка является прямым следствием того, что они лишают Варьку сна, т. к. это ведет к «ложному представлению» о том, что ребенок – ее враг (7, 12). Медицина же свидетельствует о том, что лишение сна может привести к галлюцинациям[156]156
  Там же. С. 150.


[Закрыть]. Данная логическая связь – лишение сна => галлюцинации – присутствует в творчестве Чехова еще в повести «Черный монах» (8, 227). Таким образом, для рассказа характерна нетипичная в творчестве Чехова «жестокая натураличность»[157]157
  Сухих И.Н. «Смерть героя» в мире Чехова // Чеховиана: статьи, публикации, эссе. М.: Наука, 1990. С. 70.


[Закрыть].

Полемическая односторонность авторской позиции в рассказе подчеркивается еще и тем, что рассказчик представляет восприятие мира (цветов, звуков, птиц и проч.) с точки зрения Варьки[158]158
  Ван С. Языковые средства выражения чувственного восприятия и их роль в семантической организации художественного текста (на материале рассказов А.П. Чехова): автореф… канд. филол. наук. Томск, 2015. С. 19.


[Закрыть]. Не упоминается ни имя, ни пол ребенка, о родителях также сообщается мало. Это ведет к их «безликости» и второстепенности, тем самым еще больше подчеркивается роль Варьки как главной героини – в таком же духе, как это происходит в рассказе «Враги»[159]159
  Лелис Е.И. Указ. соч. С. 148.


[Закрыть]. На данном уровне человек представлен как социальное существо в контексте несправедливо устроенного общества из хозяев и слуг; подчеркивается, что данная несправедливость имеет катастрофические последствия для всех.

В то же время, как показывает А.В. Кубасов, рассказ является также стилизацией, в нем присутствуют моменты, противоречащие однозначному реализму. Например, девочка прикасается к своим вискам (7, 11), что скорее делают взрослые дамы, нежели дети. Таким образом, «спать хочется» не только девочке, но и читателям излишне сентиментальных реалистических рассказов с их социальной критикой[160]160
  Кубасов А.В. Проза А.П. Чехова: искусство стилизации. Екатеринбург, 1998. С. 163–165.


[Закрыть]. Это является очередным указанием на то, что невозможно извлечь из рассказа однозначную, содержательную антропологическую позицию.

Организация речи в рассказе ведет к тому, что главная героиня становится почти безмолвной, передаются только ее мысли и пение. Она все время поет ребенку «баю-баюшки-баю» (7, 7–8, 9, 11), а в галлюцинациях спрашивает людей, которые падают в грязь: «Зачем это?», на что они отвечают: «Спать, спать» (7, 8). Таким образом еще больше акцентируется, с одной стороны, ее потребность во сне, а с другой – то, что ей нельзя ее удовлетворить, в отличие от ребенка, который имеет право засыпать (однако не может), и от спящих людей в ее галлюцинациях. Хозяева же, о мыслях и личности которых почти ничего не сообщается, много и громко говорят и даже кричат. Их высказывания являются в основном императивами: «затопи», «почисть», «сбегай», «поставь» (7, 10). Тем самым подчеркивается, что Варька не имеет право высказывать свое мнение[161]161
  Лелис Е.И. Указ. соч. С. 149.


[Закрыть].

Тем важнее именно мысли девочки. Помимо галлюцинаций, которые смешиваются с нынешними восприятиями ее чувств, это в первую очередь воспоминания, составляющие предысторию рассказа. Варька вспоминает обстоятельства смерти своего отца: это было в деревне (7, 8), и без лошади нельзя было добраться до больницы (7, 9). От боли отец все время говорил «бу-бу-бу-бу» (7, 8). Это отсылает на звук «у» в колыбельной песенке Варьки «баю-баюшки-баю»; тем самым подчеркивается связь между смертью ее отца и гибелью ребенка[162]162
  Шмид В. Проза как поэзия. СПб., 1998. С. 253.


[Закрыть]. Это соответствует событийной линии, т. к. в дальнейшем описываются воспоминания Варьки о том, как после смерти отца и из-за нее им с матерью пришлось переехать в город, прося милостыню, и там наняться в работницы (7, 10). Таким образом, полемичность рассказа усиливается: на уровне фабулы и с помощью тематики «крик хозяев – безмолвие служанки» Чехов подчеркивает значение вопроса о социальной роли человека и выражает мысль, развернуто высказанную в т. ч. в рассказе «Случай из практики» (10, 83), что от разделения социума на хозяев и подчиненных не хорошо ни тем, ни другим.

В то же время экспозиция мыслей Варьки находится на грани между реалистической социальной критикой, с одной стороны, и гносеологическим вопросом о восприятии реальности человеком – с другой. «Ложное представление» (7, 12) Варьки о том, что ребенок является ее врагом, от которого следует избавиться, чтобы можно было спать, как уже было сказано, объясняется в ключе реализма, как последствие лишения сна[163]163
  Лелис Е.И. Указ. соч. С. 150.


[Закрыть]. Но одновременно высказывание о «ложном представлении» указывает на вопрос, возможно ли человеку достичь истинного представления о реальности[164]164
  Катаев В.Б. Проза… С. 61.


[Закрыть]. Безусловно, препятствия на пути к этой цели в случае Варьки весьма массивны, но можно спросить, не является ли ситуация Варьки всего лишь крайним случаем того, что сказано о людях в поисках правды в финале повести «Дуэль»: «Страдания, ошибки и скука жизни бросают их назад» (7, 448). Именно поэтому речь о «ложном представлении» не является осуждением Варьки, и к подробному отслеживанию хода ее мыслей можно отнести высказывание В.И. Тюпы о том, что Чехов занимает «позицию со-искателя» правды вместе со своими героями[165]165
  Тюпа В.И. Художественность… Изд. 1-е. С. 7.


[Закрыть], тем самым подчеркивая, что человек в его глазах находится между постоянным стремлением к правде и невозможностью достичь ее.

Связан как с реалистическим восприятием мира, так и с тематикой «ложного представления» в рассказе вопрос о смехе и о плаче. Говорится, что «Варька идет в лес и плачет там, но вдруг кто-то бьет ее по затылку с такой силой, что она стукается лбом о березу» (7, 9). Здесь смешиваются воспоминание Варьки о прошлом с тем, что в настоящем хозяин жестоко бьет ее, и с тем, что уже относится к сфере галлюцинаций, а именно, что от удара в настоящем, находясь в доме, она стукается о дерево в лесу.

Таким образом, в ключе реализма как плач Варьки, так и плач ребенка указывают на страдания девочки: на раннюю смерть отца, на обнищание ее и матери и на угнетение хозяевами, в доме которых она вынуждена служить. В то же время (в ключе гносеологического поиска) плач обоих указывает на то, как девочка все больше оказывается во власти галлюцинаций и через них – фатального «ложного представления» (7, 12) о том, что ее врагом является ребенок.

Именно на тонкой грани, где реализм перерастает в гносеологический вопрос иллюзий и «ложных представлений», смех соответствует плачу: если плач указывает на «ложное представление» о причине страданий Варьки, то смех и улыбка указывают на такое же «ложное представление» об избавлении. Это начинается с того, что при приближении вечера Варька «улыбается, сама не зная чего ради» (7, 11). Данная улыбка связана либо с сумасшествием, как в повести «Черный монах» (8, 244), либо с естественным, но в случае Варьки иллюзорным представлением о том, что вечер приносит отдых: «Вечерняя мгла ласкает ее слипающиеся глаза и обещает ей скорый, крепкий сон» (7, 11). Обеим возможностям соответствует также улыбка Варьки при мысли о том, что она скоро убьет ребенка (7, 12). Смех же овладевает Варькой, когда она «понимает», что ее «враг», «сила», «которая сковывает ее по рукам и по ногам, давит ее и мешает ей жить» – ребенок (7, 12) [166]166
  К вопросу о «силе» см.: Степанов А.Д. Проблемы коммуникации… С. 255.


[Закрыть]. Так же она смеется непосредственно после убийства (7, 12). В связи с тем, что в этот момент «зеленое пятно, тени и сверчок тоже, кажется, смеются и удивляются», и что Варька, в свою очередь «подмигивает» зеленому пятну (7, 12), можно сказать, что смех здесь подчеркивает согласие тех, кто (якобы) смеется вместе, т. е. Варьки с теми силами, которые загоняют ее во власть галлюцинаций и иллюзий[167]167
  Freud S. Op. cit. S. 128. См. также: Семенова Н.В. Анализ рассказа А.П. Чехова «Спать хочется»: пособие по курсу «Практическая поэтика». Тверь, 2011. С. 14.


[Закрыть]. Таким образом, тематика смеха и плача подчеркивает, что человек, как в своем социальном положении, так и в своих поисках правды, является эмоциональным существом и что эмоции сопровождают как верные, так и ложные аспекты восприятия реальности.

Описание атмосферы показывает, что «мир вещей у Чехова – не фон, не периферия сцены[168]168
  Чудаков А.П. Мир… С. 165.


[Закрыть]. Ведь именно вещи, воспринимаемые разными чувствами, такие, как, например, зеленое пятно от лампадки перед образами, щи и сапожный товар со своим запахом (7, 7), сверчок в печке со своим криком (7, 11), храп в соседней комнате, скрип колыбели и мурлыкание Варьки (7, 7), создают всеобщую атмосферу, в которой «спать хочется». Также облака, туман и жидкая грязь в воображении Варьки (7, 8) создают атмосферу неясности, а внешние факторы, которые сообщаются в контексте предыстории о смерти отца Варьки как бы в качестве маргиналий, т. е. отсутствие в избе спичек и сложности с поиском лошади, чтобы добраться до больницы (7, 8–9), подчеркивают нищету. Тем самым акцентируется единство между внешним миром, окружающим человека, его восприятием, чувствами и рассуждением.

В художественной географии рассказа широкое пространство символизирует жизнь и спасение, а узкое – смерть и гибель. В предыстории о смертельном заболевании отца и о его смерти Варька узнает в избе, в то время как (иллюзорная) надежда на его излечение связана с выездом вдаль, в больницу (7, 8–9). В фабуле же всесильное желание спать у Варьки появляется и перерастает в желание убить ребенка в комнате, переполненной предметами, звуками и запахами (7, 7, 11–12), в которой «душно» (7, 7). При этом представление о ребенке как о враге возникает, когда суживается чувственное восприятие Варьки, и она сосредоточивается на зеленом пятне от света лампадки (7, 12). От желания спать на время избавляет возможность бегать вокруг дома (7, 10). Но скоро это заканчивается, т. к. хозяева требуют от нее сесть и почистить калоши; именно калоша в ее воображении становится огромной, а голова – маленькой, так что «хорошо бы сунуть голову в большую, глубокую калошу и подремать в ней немножко…» (7, 10). Таким образом, организация пространства в рассказе подчеркивает жестко полемический реализм истории об угнетении, ведущем к убийству, а также реалистическое отслеживание хода мыслей Варьки, тем самым отмечая телесную обусловленность человеческого ума и его зависимость от социальной ситуации.

Рассказ «Спать хочется», несмотря на краткость, чрезвычайно богат интертекстуальными связями. В первую очередь, он относится к богатой традиции сюжета о девушке, невольно оказавшейся в ситуации, в которой она не видит другого выхода, кроме как убить ребенка. Самый знаменитый пример такого текста находится, конечно же, в финале первой части трагедии Й.В. Гете «Фауст». В рассказе «Спать хочется» реалистично описаны нарушение личности девушки и перемещение цели[169]169
  Соловьева Н.А. Психологический портрет женщины-детоубийцы в произведении С. Моэма «Непокоренная» // Пролог: журнал о праве. 2013. № 4 (4). С. 55.


[Закрыть], т. к. ее «врагом» могут являться скорее хозяева, но не их ребенок, и за краткий сон Варьку ожидает длительное наказание. Но весьма необычно и вне перспективы реализма то, что Варька убивает не своего новорожденного ребенка (например, традиционного мотива позора от внебрачной беременности здесь нет), а чужого ребенка в более поздний момент. Это показывает в очередной раз (наряду с рассказами, изученными в первой главе настоящего исследования), что Чехов, хотя и реалистично описывает медицинские и социальные явления, реалистом в строгом художественном смысле не является.

Помимо того, в тексте присутствуют многочисленные аллюзии на русские народные верования. Принято считать, что колыбель – защищенное место, если колыбельную песню поет мать; здесь же поет нянька, что указывает на беду. О ней и говорит сама хозяйка, когда подозревает, что ребенок совсем не может спать и все время кричит, потому что его «сглазили» (7, 10). Тематика смерти присутствует также в связи с тем, что Варька воображает ворон и сорок, т. к. «в славянской мифологии птицы семейства вороновых считались нечистыми, зловещими, наделенными дьявольской природой и предсказывающими скорую смерть»[170]170
  Лелис Е.И. Указ. соч. С. 149.


[Закрыть].

Рассказ также намекает и на библейскую и христианскую символику: зеленый цвет лампадки перед образами символизирует надежду; однако Варька видит не сам свет, а только пятно. Помимо того, зеленый цвет в православии связан с праздником Троицы, когда поминают усопших, что Варька и делает, думая об отце[171]171
  Там же.


[Закрыть]. Таким образом, надежда присутствует в рассказе, но косвенно; тематика же смерти подчеркивается в очередной раз. Гибель ребенка в колыбели напоминает библейские рассказы о Фараоне и Ироде, убивших детей ради собственного спокойствия.

Таким образом, в рассказе человек представлен как социальное существо. Подчеркивается, что несправедливость и разделение социума на хозяев и слуг ведет к беде, по крайней мере, в данном случае. В этом заключается жесткая полемичность рассказа, основанная на реалистическом представлении психопатологии лишения сна. В то же время тематика «ложного представления» Варьки о ребенке как о своем враге способствует тому, что реализм перерастает в гносеологическую тематику, из-за чего возникает вопрос, может ли человек познать правду. А в связи с этим реалистическая полемика ставится под сомнение.

2.3. Рассказ «Княгиня»: унижение человека и безвыходный конфликт

Чехов в своих письмах говорит о том, что в рассказе «Княгиня» (1889) присутствует новый для него «протестующий тон» (П. 3, 73). Анализ разных художественных уровней рассказа покажет, насколько данный тон создает жесткую полемику. При этом особую роль снова играет разграничение и взаимоотношение между позициями рассказчика и героев и, в связи с этим, вопрос о том, в чем же заключается авторская позиция.

В рассказе упоминаются важные события из жизни главных героев: замужество княгини и ее развод (7, 236), увольнение врача с работы в ее имении (7, 241), но все они относятся только к предыстории произведения. Что касается настоящего, здесь Чехов использует прием, который присутствует также в повести «Огни»: как «проповедь» Ананьева совершенно неэффективна[172]172
  Катаев В.Б. Проза… С. 34.


[Закрыть], так и «Княгиня» – рассказ о горячей речи одного из героев, ничего не меняющей в сознании другого героя. Княгине было «только понятно, что с нею говорит грубый, невоспитанный, злой, неблагодарный человек, но чего он хочет от нее и о чем говорит – она не [понимает]» (7, 240). После разговора с доктором и на следующее утро княгиня все время думает о том, что много страдает (7, 242), что ее не понимают (7, 243) и что она могла бы уйти в монастырь (7, 243). Княгиня также думает, «что если бы <…> люди сумели проникнуть в ее душу и понять ее, то все они были бы у ее ног» (7, 243). Этим подчеркивается не только ее тщеславие, но и бесполезность речи доктора, высказавшего мнение, что княгиня на самом деле не любит людей и только «играет» в благотворительность ради собственной славы (7, 237; 238; 239; 240; 241). Героиня ничему не учится и не воспринимает слов доктора. В связи с этим она уезжает в таком же настроении, в каком приехала.

Разговор с доктором, какие бы сильные эмоции он ни возбудил в обоих участниках, ничего не меняет. В этом присутствует гносеологический аспект творчества Чехова: вопрос о том, могут ли люди понять друг друга[173]173
  Там же. С. 127.


[Закрыть]. Подчеркивая гносеологическую сторону антропологии, рассказ «Княгиня» развивает опыт рассказов «Смерть чиновника» и «Толстый и тонкий». На уровне фабулы человек здесь представлен, с одной стороны, как существо с сильными эмоциями, но, с другой стороны, – как существо, ограниченное своим привычным образом мышления.

В зеркальном отображении это можно сказать также о докторе. Когда он служил у княгини, то исполнял ее повеления, даже если они казались ему бессмысленными, как, например, «бросать больных, одеваться и ехать на парад» (7, 239). И в начале нынешней встречи он снимает шляпу и говорит кратко, как это положено при общении с вышестоящими лицами (7, 236). Во время разговора он, напротив, выражает свой гнев и обиду (7, 238). В финале же рассказа лицо доктора «бледно и сурово», он «давно» ждет княгиню (7, 243), просит прощения, целует ей руку и краснеет (7, 244). То, что его лицо по-прежнему сурово, свидетельствует о полном отсутствии чувств, особенно положительных. А то, что его лицо бледно, что он давно ее ждет, как ждал раньше, еще служа у нее (7, 239), что он краснеет, – все это свидетельствует о том, что доктор находится в напряжении. Он вынужден извиниться[174]174
  Паперный З.С. А.П. Чехов… С. 133.


[Закрыть]. Следует иметь в виду, что даже монастырю и архимандриту необходимо оказывать княгине честь (7, 233–234; 241). Высказывания доктора являются вспышкой его гнева и обиды, но не меняют ни его самочувствия, ни его положения в обществе, которое обусловлено подчиненной позицией по отношению к княгине. Отсутствие событий в фабуле подчеркивает неспособность человека выходить (или выходить дольше, чем на короткий срок) за рамки как своего сознания, так и своего положения в обществе. Так, в рассказе «Княгиня» Чехов возвращается к сюжетной линии рассказов «Смерть чиновника» и «Толстый и тонкий».

Чтобы понять, почему княгиня не улавливает смысла высказываний доктора, следует проанализировать ее характер. Поступки княгини описываются в первую очередь в высказываниях доктора. Отвечая на вопрос княгини, какие ошибки он заметил за ней (7, 236–237), он рассказывает о своем опыте на службе у нее и говорит: «Главное – это нелюбовь, отвращение к людям, какое чувствовалось положительно во всем» (7, 237). Доктор подчеркивает асоциальный характер княгини (в строгом смысле слова), т. е. ее стремление как можно меньше быть в контакте с людьми, особенно с людьми простыми. Данное стремление ей удается удовлетворить, поскольку она богата. Доктор говорит о доме княгини: «Во всех комнатах шершавые ковры, чтоб не было слышно человеческих шагов; каждого входящего обязательно предупреждают, чтобы он говорил потише и поменьше <…> А в вашем кабинете не подают человеку руки и не просят его садиться, точно так, как сейчас вы не подали мне руки и не пригласили сесть» (7, 237). Данный фрагмент показывает нежелание княгини общаться больше, чем это необходимо. Кроме того, он играет значительную роль в повествовательной стратегии Чехова. В рассказе читатель может узнать о поведении княгини в прошлом только из высказываний доктора. Они полны злости (7, 241), так что первоначально их можно воспринять как субъективную обиду доктора, в т. ч. в связи с тем, что княгиня его уволила, не объяснив причины (7, 241).

Сама княгиня реагирует на это, коротко отрицая (7, 238). Однако то, что высказывания доктора передают не просто его субъективное восприятие, но правдивую информацию, подтверждается тем, что поведение княгини в настоящем, которое описывает рассказчик, соответствует высказываниям доктора о прошлом. Как дворяне и архиереи, посещавшие ее имение при докторе, использовались ею только «как декорация» (7, 238), именно так же от архимандрита монастыря, очень занятого ученого человека (7, 242), княгиня требует, чтобы он долго общался с ней, хвастаясь своим знакомством (7, 242; 233–234).

В связи с этим можно понять, почему Чехов говорит о новом для него «протестующем тоне» (П. 3, 73). Казалось бы, протестующий тон героя присутствует и в рассказах «Восклицательный знак» и «Враги». Однако в рассказе «Враги» рассказчик критикует Кирилова за его оскорбительные слова. Здесь же, наоборот, то, что рассказчик нейтральным тоном сообщает о настоящем, фактически оправдывает и подтверждает, что доктор «протестующим тоном» говорит о прошлом[175]175
  Ермилов В.В. Указ. соч. С. 130.


[Закрыть].

Важную роль играет поведение княгини по отношению к бедным и страдающим. Кажется, оно совсем не совпадает с тем, что доктор называет «нелюбовь, отвращение к людям» (7, 237), поскольку княгиня стремится делать добро. Когда, сидя в парке, она видит старуху, то хочет «сказать ей что-нибудь ласковое, задушевное, помочь ей» (7, 235). При встрече с доктором княгиня вспоминает, «что кто-то ей говорил, что в прошлом году у этого доктора умерла жена, и ей захотелось посочувствовать ему, утешить» (7, 235). Мы узнаем, что княгиня основала приют для старух (7, 238), сельскую школу, в которой сама преподавала (7, 240), и что она захотела заботиться о грудных детях женщин, работающих на полях (7, 240), т. е. на самом деле, как признает доктор, вела «благотворительную деятельность» (7, 238). Однако врач считает это не «чем-то серьезным и полезным», а «кукольной комедией» (7, 238). Он подчеркивает, что в приюте были все удобства, но сотрудники не давали жительницам пользоваться ими, чтобы все «сохранялось для парада» (7, 239), т. е. оставалось в хорошем состоянии для показа приюта посетителям или самой княгине.

Княгиня хотела учить детей, хотя им самим этого не хотелось, она стремилась заботиться о младенцах, хотя их матери предпочитали брать их с собой в поле, – все это доктор объясняет тем, что в поведении княгини «не было ни на один грош любви и милосердия. Было одно только желание забавляться живыми куклами и ничего другого» (7, 240). Нам нет необходимости решать, прав ли доктор. Но в любом случае данные примеры показывают, что княгиня не вникает в ситуацию тех, кому хочет помочь. «Ошибка» (7, 236–237) княгини, ее неверные поступки в первую очередь заключаются в том, что она занимается милосердием только для того, чтобы почувствовать себя благотворительницей. Это показывает, что в поступки людей, в т. ч. в самые якобы благородные, могут проникнуть эгоцентризм и лицемерие.

Стоит также подчеркнуть, что люди часто долго ждут княгиню, чтобы «встретить с церемонией» (7, 241) – как монахи (7, 241), как жительницы и сотрудники приюта (7, 239), как доктор до отъезда княгини из монастыря (7, 243). Либо она не замечает, что к ее посещениям долго готовятся, либо ей даже приятно заставлять других ждать, потому что это показывает, что она выше всех по положению.

Значимую роль в рассказе «Княгиня» играет смех доктора. Например, когда княгиня подозревает, что он сердится: «Да разве я сержусь? – засмеялся доктор, но тотчас же вспыхнул» (7, 237). В дальнейшем он заливается «тонким смехом» (7, 239), а затем смеется «тяжело, резко <…> как смеются недобрые люди» (7, 239), хотя во всем, что он рассказывает, нет «ничего смешного и веселого» (7, 240). Очевидно, смех здесь является выражением враждебности. Это соответствует теории З. Фрейда об агрессивном смехе, связанном с тем, что в социуме определенные выражения враждебности запрещаются[176]176
  Freud S. Op. cit. S. 83–87.


[Закрыть]. Например, доктору нельзя отомстить княгине за свое увольнение. Однако из-за внезапной просьбы княгини высказать ей ее ошибки (7, 236) ломается дамба приличия, что дает доктору возможность с помощью смеха выражать свою агрессию. Смех доктора связан также с абсурдом, обусловленным тем, что в поведении княгини многое не складывается. Например, она говорит, что любит слушать правду (7, 236), но затем обижается на доктора, потому что он говорит ей правду (7, 240). Она основывает приют для бедных старух, но условия для женщин в приюте оказываются не лучше, чем на улице (7, 238).

Помимо физиологического выражения агрессии, смех является средством освобождения доктора от ига подчинения (разумеется, только временного освобождения, от которого он вынужден отказаться, когда извиняется перед княгиней). Понимая абсурд так называемой «благотворительности» княгини и считая ее «кукольной комедией» (7, 238), доктор отказывается вести себя уместно (т. к. нет возможности вести себя уместно), капитулирует перед избытком собственной агрессии и в смехе дает своему телу вместо себя ответить на высказывания княгини[177]177
  Там же. С. 87–89.


[Закрыть].

На поведение и слова доктора княгиня сначала реагирует улыбкой. Этим она показывает, что дистанцируется от его слов и чувствует себя выше их[178]178
  Plessner H. Das Lächeln // Mit anderen Augen: Aspekte einer philosophischen Anthropologie. Stuttgart, 1982. S. 183–185.


[Закрыть]. Но в дальнейшем княгиня так же, как и доктор, капитулирует перед избытком эмоций. После разговора с доктором «она чувствовала себя обиженной и плакала, и ей казалось, что и деревья, и звезды, и летучие мыши жалеют ее» (7, 242). Плач часто указывает на отсутствие дистанции между человеком и собой[179]179
  Plessner H. Lachen und Weinen… S. 192.


[Закрыть]. На самом деле плач княгини показывает, что она не может видеть дистанции между своими поступками и своей личностью, так что доктор, критикуя ее поведение, тем самым обижает ее. Помимо того, плачущий, в отличие от смеющегося, изолируется от мира[180]180
  Там же.


[Закрыть]. Княгиня, долго плача, думает о том, чтобы покинуть мир, затем вкусно кушает и быстро засыпает (7, 242–243). Даже идея уйти в монастырь здесь приобретает коннотацию показного поступка и незрелого, эгоцентричного побега (7, 243)[181]181
  Богодерова А.А. Варианты сюжетной ситуации ухода в творчестве А.П. Чехова // Чехов и время. Томск, 2011. С. 58.


[Закрыть].

В финале рассказа княгиня, наслаждаясь красивой погодой, смеется «от удовольствия» (7, 243), она «приветливо улыбается» доктору, считая, «что нет выше наслаждения, как всюду вносить с собою теплоту, свет и радость, прощать обиды и приветливо улыбаться врагам» (7, 244). Здесь снова стоит обратить внимание на то, что Чехов считает любовь к врагам экзальтированностью (П. 3, 37), тем более что княгиня своими поступками доказывает, что неспособна даже на самую элементарную любовь к тем, за кого она несет ответственность. Вместе с тем доктор при последней встрече с княгиней также улыбается, но «виновато» (7, 244), что лишний раз указывает на превосходство княгини.

Таким образом, смех доктора указывает на то, что в человеке заложена агрессия, связанная здесь с обидой и унижением, а также на возможность понять абсурд ситуации своего подчинения и, тем самым, по крайней мере, мысленно, преодолеть ее. Однако данная возможность оказывается эпизодичной. Эгоцентризм княгини и ее обидчивость, символизируемые ее плачем, а также улыбка, указывающая на ее превосходство, в итоге берут верх.

Парадокс в рассказе заключается в том, что описание красоты человека и окружающего его мира играет негативную роль. Это связано с эгоцентризмом княгини. Описание природы и монастырских зданий близко к идиллии. Но при этом следует иметь в виду, что данное описание дано во многом с точки зрения княгини. Говорится, что она «любила бывать в N-ском монастыре» и что «тишина, низкие потолки, запах кипариса <…> все это трогало ее, умиляло и располагало к созерцанию и хорошим мыслям» (7, 234). Также говорится, что, по мнению княгини, ее «приветливая, веселая улыбка, кроткий взгляд <…> вообще вся она, маленькая, хорошо сложенная, одетая в простое черное платье» (7, 234), приносит людям, особенно суровым монахам, «чувство умиления и радости» (7, 234), подобное тому, если у постника «вдруг нечаянно заглянет луч или сядет у окна келии птичка и запоет свою песню» (7, 234). Описывается идиллия, которую главная героиня, как она считает, создает вокруг себя.

Однако доктор уверен в том, что монахам, и в первую очередь архимандриту, скорее тяжело присутствие княгини (7, 241). Также старуха, которая идет мимо, когда княгиня сидит на скамейке за воротами, не реагирует на нее с умилением: «Старуха ни разу не оглянулась и повернула за угол» (7, 235). Тем более доктор реагирует на присутствие княгини сначала «холодно и сухо» (7, 236), а затем – с нарастающей злостью (7, 238; 239; 241). Однако княгиня воспринимает все только со своей точки зрения. Ей непонятно, как ее поведение воспринимается другими людьми, и она не замечает, что не приносит людям радости, но обременяет их своим присутствием.

Важную роль играет восприятие природы княгиней и ее самочувствие после встречи с доктором: сразу после разговора она гуляет по территории монастыря. «Она чувствовала себя обиженной и плакала, и ей казалось, что и деревья, и звезды, и летучие мыши жалеют ее; и часы пробили мелодично только для того, чтобы посочувствовать ей» (7, 242). Здесь так же, как на следующее утро (7, 243), снова доминирует атмосфера идиллии. А восприятие княгиней природы как существующей ради нее самой подчеркивает эгоцентризм главной героини.

Более того, близость княгини к природе и ее отстраненность от людей подчеркивает ее асоциальность, что создает также атмосферу разобщенности вокруг нее. Негативно воспринимаются доктором работающие у княгини «управляющие-поляки, эти подлые шпионы, все эти Казимиры да Каэтаны» (7, 238). Дворовых княгини доктор описывает как грубых людей или лицемеров, хотя и с неким пониманием относясь к тому, что служба княгине делает их такими (7, 238). Старух в приюте доктор презирает (7, 240), он «никогда» не простит своей усопшей жене того, что она без его ведома ходила к княгине, чтобы выпросить у нее возвращение доктора на службу (7, 241). Княгиня же, в свою очередь, особым образом чувствует себя обиженной мужчинами (7, 243). Все это свидетельствует о том, что она своей асоциальностью и эгоцентризмом отдаляет людей друг от друга. Она создает (или, по крайней мере, усиливает) ненависть русского к полякам, плохие отношения между мужчинами и женщинами, а также между теми, кто служит непосредственно при ней, и теми, кто не находится во дворце. Это показывает, что отношения между людьми хрупки, и что властные и богатые люди своим поведением могут испортить их и сделать окружающих людей такими же асоциальными, как они сами. Тем самым имплицитно опровергается идея солидарности униженных[182]182
  Стоит указать на многочисленные примеры, когда гнев обиженных или голодающих направляется не на богатых или властвующих, а на таких же бедных, например, в случае еврейских погромов.


[Закрыть]. Наоборот, унижение и гнев делают, по крайней мере, доктора врагом других людей.

Таким образом, человек представлен как существо, социальность которого оказывается хрупкой, поскольку сильнее ее могут быть эгоцентризм властных и богатых, а также ненависть и гнев обиженных. Человек описывается как существо, неспособное учиться и развиваться.

В описании личности княгини, а также окружающих ее людей значительную роль играет символика сужения внешнего облика, голоса и языковых возможностей, соответствующего узости характера и взглядов. Относительно княгини данная тематика присутствует в контексте как неприятных, так и приятных ей эмоций. Например, ее желание отгородиться от негативных высказываний доктора воплощается в том, что она руками закрывает голову (7, 240) и лицо (7, 242). Затем она закрывает глаза (7, 243). Здесь сужение во внешней сфере, ограничение кругозора героини в буквальном смысле символизирует сужение в личностной и этической сфере, неспособность княгини воспринимать советы доктора и благодаря этому измениться. В финале же рассказа она жмурится от приятного ей утреннего солнечного света (7, 243). В данном случае сужение ее внешнего облика происходит от удовольствия. Она довольна тем, что доктор приходит и извиняется (7, 244), она радуется своей социальной позиции и не обращает внимания на то, что своим поведением унижает других. Личность заглавной героини оказывается узкой. Как в своем доме (7, 237), так в школе и в деревне (7, 241) она нуждается в окружении, создающем дистанцию между ней и народом, в гайдуках (7, 237–239). Более того, в так называемой благотворительности княгини социальность человека суживается до пустой роли, а ее восприятие нужд людей – исключительно до собственной точки зрения. Отношение княгини к монастырю, духовность как стремление сблизиться с божественной сферой суживается до лицемерия.