Текст книги "Ген. Очень личная история"

Следующим утром Уилкинс, Франклин и ее студент Рэй Гослинг сели на поезд[495]495
  Уилкинс, Франклин и ее студент Рэй Гослинг сели на поезд. В этой поездке их сопровождали Билл Сидс и Брюс Фрейзер.


[Закрыть] из Лондона, чтобы ознакомиться с моделью Уотсона и Крика. На поездку в Кембридж возлагалось много надежд. Франклин была погружена в свои мысли.

Представленная модель оказалась сплошным разочарованием. Уилкинс нашел ее «не оправдавшей ожиданий», но оставил это мнение при себе. Франклин была не так дипломатична. Одного взгляда ей хватило, чтобы счесть модель полной ерундой. Она была хуже, чем просто неверной: полная противоположность красоты, уродливая, раскоряченная, разваливающаяся – настоящая катастрофа, небоскреб после землетрясения. Как вспоминал Гослинг, «Розалинд разносила их[496]496
  Как вспоминал Гослинг, «Розалинд разносила их»: Watson J. D. Annotated and Illustrated Double Helix.


[Закрыть] в своем фирменном учительском стиле: „вы не правы по следующим причинам“, <…> которые она продолжала перечислять, пока не оставила от их идеи камня на камне». С тем же эффектом она могла бы запинать модель ногами.

Крик попытался стабилизировать «расхлябанные, разваливающиеся цепи», поместив фосфатный остов в центр. Но фосфаты отрицательно заряжены. Встретившись внутри молекулы, они оттолкнут друг друга, и та разлетится в одну наносекунду. Чтобы решить проблему с отталкиванием, Крик вставил внутрь спирали положительно заряженный ион магния: эта капля молекулярного клея, добавленная в последний момент, должна была скрепить всю структуру. Но измерения Франклин говорили о том, что иона магния в центре быть не может. И, что еще хуже, структура, смоделированная Уотсоном и Криком, была слишком плотной, чтобы вмещать сколь-нибудь значимое количество молекул воды. В своем творческом порыве они забыли даже первое открытие Франклин: заметную «влажность» ДНК.

Презентация модели обернулась экзекуцией. Разбирая модель атом за атомом, Франклин будто вытаскивала кости из ее бедных авторов. Крик сникал все сильнее и сильнее. «Он уже не чувствовал себя мудрым учителем[497]497
  «Он уже не чувствовал себя мудрым учителем»: Там же, 92.


[Закрыть], поучающим бедных провинциальных детишек»[498]498
  Уотсон Д. Двойная спираль. – Прим. перев.


[Закрыть], – вспоминал Уотсон позднее. Франклин была откровенно раздражена «детским лепетом». Мальчишки со своими игрушками отняли у нее кучу времени. В 3:40 она уже садилась в обратный поезд.

Тем временем в Пасадене Лайнус Полинг тоже пытался разгадать структуру ДНК. Уотсон знал, что «наступление Лайнуса на ДНК» будет грозным. Полинг, вооруженный глубокими знаниями химии, математики, кристаллографии и, что еще важнее, шестым чувством в моделировании, провернет это дело на ура. Уотсон и Крик боялись, что однажды утром откроют какой-нибудь сановитый журнал, а со страниц на них выпучится разгаданная структура ДНК. При этом статья будет подписана не ими, а Полингом.

В первые недели января 1953 года[499]499
  В первые недели января 1953 года: Pauling L., Corey R. B. A proposed structure for the nucleic acids. Proceedings of the National Academy of Sciences. 1953; 39 (2): 84–97.


[Закрыть] этот кошмар, казалось, воплотился в жизнь: Полинг и Роберт Кори написали статью, где предлагали свою модель ДНК, и отослали черновую копию в Кембридж. Новость прогремела как взрыв бомбы, нечаянно брошенной из-за Атлантического океана. На миг Уотсон решил, что «все пропало». Он листал статью, как одержимый, пока не нашел главную иллюстрацию. Едва взглянув на нее, он «почувствовал что-то неладное»[500]500
  Там же.


[Закрыть]. Так совпало, что Полинг и Кори тоже предложили тройную спираль с направленными наружу основаниями А, Г, Ц и Т. Фосфатный остов был закручен внутри, как центральная опора винтовой лестницы с обращенными вовне ступеньками. Но модель Полинга не включала магний, который «склеивал» бы фосфаты. Вместо этого Лайнус предположил, что структура скрепляется за счет куда более слабых связей. Эта уловка фокусника не осталась незамеченной. Уотсон тут же понял, что модель нерабочая: описываемая ей структура была бы энергетически нестабильной[501]501
  «И тут я понял, что фосфатные группы в модели Лайнуса не ионизированы, а каждая содержит связанный атом водорода и поэтому в целом нейтральна. В определенном смысле нуклеиновая кислота Полинга вовсе не была кислотой. Эти нейтральные фосфатные группы не были второстепенной деталью: как раз их атомы водорода образовывали водородные связи, скреплявшие три переплетенные цепи. Без них цепи сразу же развалились бы и структура распалась» (Уотсон Д. Двойная спираль).


[Закрыть]. Один из коллег Полинга позже напишет: «Будь ДНК так устроена, она бы взорвалась». Нет, Полинг не взорвал научный мир своим открытием, он устроил молекулярный Большой взрыв.

«Промах Полинга, – писал Уотсон, – был так невероятен, что им необходимо было с кем-нибудь поделиться»[502]502
  Уотсон Д. Двойная спираль. – Прим. перев.


[Закрыть]. Он помчался в соседнюю лабораторию к другу-химику, чтобы показать ему модель. Друг согласился: «Такой гигант забыл элементарный институтский курс химии»[503]503
  Там же.


[Закрыть]. Уотсон рассказал все Крику, и друзья отправились отмечать провал Полинга в любимого «Орла», где опрокинули пару стопок настоянного на злорадстве виски.

В конце января Джеймс Уотсон отправился в Лондон к Уилкинсу. По пути он зашел в кабинет Франклин. Розалинд работала за своим столом; вокруг нее валялись десятки фотографий, раскрытая записная книжка пестрела заметками и уравнениями. Разговор не клеился, они ударились в спор о статье Полинга. В какой-то момент Франклин, рассерженная на Уотсона, вскочила и быстро зашагала в его сторону. «Опасаясь, что в ярости она может <…> ударить», Уотсон ретировался за дверь.

Уилкинс, во всяком случае, был гостеприимнее. Пока они соболезновали друг другу по поводу радиоактивного нрава Франклин, Уилкинс открылся Уотсону как никогда прежде. А дальше закрутился тугой узел из неоднозначных сигналов, недоверия, недопонимания и предположений. Уилкинс сказал Уотсону, что Розалинд Франклин за лето сделала серию новых снимков до предела обводненной, «влажной» формы ДНК – таких потрясающе четких, что основной скелет структуры буквально «выпрыгивал» из них.

2 мая 1952 года, пятничным вечером, Франклин с Гослингом оставили волокна ДНК под рентгеновским излучением на ночь. Снимок получился великолепным с технической точки зрения, хотя камера была немного отклонена от центра. «Оч. хорошо. Влажный снимок»[504]504
  «Оч. хорошо. Влажный снимок»: из бумаг Розалинд Франклин (лабораторных записей), хранящихся в Национальной медицинской библиотеке (https://profiles.nlm.nih.gov/spotlight/kr/catalog/nlm: nlmuid-101584586X125-doc).


[Закрыть], – отметила Франклин в своей красной записной книжке. Следующим вечером, в половине седьмого, – Розалинд, разумеется, работала субботними вечерами, пока другие сотрудники отдыхали в баре, – с помощью Гослинга она снова установила камеру. Во вторник днем она проявила рентгенограмму, и та оказалась еще четче прежней. Это был самый прекрасный снимок, который она когда-либо видела. Розалинд пометила его как «Снимок 51».

Уилкинс зашел в соседний кабинет, достал судьбоносную рентгенограмму из ящика стола и предъявил ее Уотсону. Франклин тем временем продолжала тихонько дымиться от раздражения у себя в кабинете. Она и не подозревала, что Уилкинс в эти мгновения раскрывает самые ценные из ее данных Уотсону[505]505
  Но был ли это ее снимок? Уилкинс впоследствии настаивал, что снимок ему дал Гослинг, студент Франклин, и поэтому он решил, что может делать с ним все, что пожелает. Франклин в тот момент переходила из Королевского колледжа в Биркбек-колледж, и Уилкинс думал, что она бросает ДНК-проект. – Прим. автора.


[Закрыть]. («Возможно, я должен был спросить разрешения у Франклин, а я этого не сделал, – раскаивался позже Уилкинс. – Все было очень сложно. <…> В более или менее обычной ситуации я, естественно, спросил бы у нее разрешения, однако в обычной ситуации вопрос о разрешении вообще не возник бы. <…> У меня был этот снимок, а прямо на нем – спираль, такое невозможно было упустить».)

Уотсон был потрясен. «Как только я увидел рентгенограмму, у меня открылся рот и бешено забилось сердце. Распределение рефлексов было неизмеримо проще, чем все, что получали раньше. <…> Черный крест мог быть лишь результатом спиральной структуры. <…> Не исключено, что всего за несколько минут можно будет установить число цепей в молекуле»[506]506
  Уотсон Д. Двойная спираль. – Прим. перев.


[Закрыть]. Тем же вечером в стылом купе поезда, скользящем через болота обратно в Кембридж, Уотсон по памяти набросал на полях газеты то, что увидел на рентгенограмме. В прошлый раз он вернулся из Лондона без записей и не собирался повторять ту же ошибку. К моменту, когда он добрался до Кембриджа и перемахнул через задние ворота колледжа, в нем созрела уверенность, что ДНК должна состоять из двух переплетенных, спирально закрученных цепей: «важные биологические объекты всегда бывают парными»[507]507
  «важные биологические объекты всегда бывают парными»: Watson J. D. Double Helix.


[Закрыть].

Наутро Уотсон и Крик помчались в лабораторию и капитально взялись за построение модели. Генетики считают, биохимики очищают. Уотсон и Крик играли. Они работали методично, усердно и аккуратно, но при этом оставляли место и для своей главной силы – непринужденного веселья. Если этой парочке суждено выиграть гонку, им помогут чутье и фантазия, а дорогу к ДНК проложит смех. Сперва они попытались сохранить суть прошлой модели, поместив фосфатный остов в центр, а основания – А, Т, Г и Ц – на периферию. Модель угрожающе зашаталась – атомам в ней было слишком тесно. После перерыва на кофе Уотсон сдался и попробовал разместить фосфаты снаружи, а основания – внутри, друг напротив друга. Но решение одной проблемы повлекло за собой другую, еще более серьезную. Когда основания смотрели наружу, не вставало вопроса об их взаимном расположении: они просто закручивались вокруг остова, как ступеньки спиральной лестницы. Но при перемещении внутрь оказалось, что основания нужно как-то удерживать друг напротив друга. Зубчики молнии должны застегиваться. Чтобы оставаться внутри спирали, А, Г, Ц и Т должны как-то взаимодействовать, связываться друг с другом. Но что может объединять одно основание с другим?

Идею, что основания ДНК каким-то образом связаны, до этого настойчиво высказывал один-единственный химик. В 1950 году биохимик австрийского происхождения Эрвин Чаргафф, работавший в Колумбийском университете в Нью-Йорке, обнаружил странную закономерность. Всякий раз, расщепляя ДНК и анализируя химический состав оснований, он видел, что количества А и Т практически совпадают. То же самое с Г и Ц. Нечто загадочное объединяло А и Т, Г и Ц в пары – будто между ними существовала какая-то естественная связь. Хотя Уотсон и Крик знали эту закономерность, они понятия не имели, как ее приложить к итоговой структуре ДНК.

Вторая проблема возникла с размещением оснований внутри спирали: для этого нужно было знать точные параметры внешнего остова. Как именно упакованы основания, зависело от размеров внутреннего пространства, которое этот остов формирует. И снова данные Франклин без ее ведома пришли на помощь. Зимой 1952 года для оценки работы Королевского колледжа была назначена выездная комиссия. Уилкинс и Франклин подготовили отчет о своих последних исследованиях ДНК, включив в него значительную долю ориентировочных результатов измерений. Макс Перуц, будучи членом комиссии, получил копию отчета и передал ее Уотсону и Крику. На отчете не было откровенной пометки «Конфиденциально», но и нигде не значилось, что его можно предоставлять кому угодно, включая конкурентов Франклин.

Намерения Перуца и его напускная наивность касательно научной конкуренции так и остались загадкой (позже в свою защиту он напишет[508]508
  позже в свою защиту он напишет: Sayre A. Rosalind Franklin & DNA. NY: W. W. Norton, 1975.


[Закрыть]: «Я был неопытен и легкомыслен в административных вопросах и, поскольку отчет не значился конфиденциальным, не видел причин его утаивать»). Так или иначе, дело было сделано: отчет Франклин попал в руки Уотсона и Крика. Выяснив основные параметры и уверившись, что сахарофосфатный остов должен быть снаружи, конструкторы смогли перейти к решающей фазе моделирования. Сначала Уотсон попытался скрепить две спирали так, чтобы А на одной спирали совмещался с А на другой, то есть спарить подобные основания. Но спираль в одних местах некрасиво раздувалась, а в других, наоборот, слишком истончалась – как Бибендум[509]509
  Бибендум – маскот шинной компании «Мишлен», человечек из уложенных стопкой белых шин. – Прим. перев.


[Закрыть] в гидрокостюме. Уотсон стал мять модель, надеясь ее поправить, но она не поддавалась. К следующему утру от нее пришлось отказаться.

Утром 28 февраля 1953 года Уотсон все еще возился с картонными карточками в форме азотистых оснований, вертел их по-всякому, и ему пришло в голову, что во внутренней части спирали друг напротив друга могут стоять неодинаковые основания. Что, если А образует пару с Т, а Ц – с Г? «И вдруг я заметил, что пара аденин – тимин[510]510
  «И вдруг я заметил, что пара аденин – тимин»: Watson J. D. Annotated and Illustrated Double Helix.


[Закрыть], соединенная двумя водородными связями, имеет точно такую же форму, как и пара гуанин – цитозин. <…> Чтобы придать обеим парам одинаковую форму, не приходилось прибегать ни к каким натяжкам»[511]511
  Уотсон Д. Двойная спираль. – Прим. перев.


[Закрыть].

Он осознал, что в этом случае пары оснований легко помещаются друг над другом и смотрят в центр спирали. Постфактум стал понятен смысл правила Чаргаффа: А и Т, равно как Г и Ц, должны быть в одинаковых количествах, потому что они всегда комплементарны – словно два противоположных зубчика в молнии. Самые важные биологические объекты всегда бывают парными. Уотсон еле дождался прихода Крика. «Явившийся наконец Фрэнсис[512]512
  «Явившийся наконец Фрэнсис»: Там же, 208.


[Закрыть] не успел еще войти, как я объявил, что теперь дело в шляпе»[513]513
  Там же.


[Закрыть].

Один взгляд на противоположные основания убедил Крика. Конкретные детали модели еще требовали доработки: нужно было верно расположить пары А – Т и Г – Ц внутри скелета спирали, – но суть прорывной идеи была ясна. Решение выглядело таким красивым, что просто не могло оказаться неверным. Как вспоминал Уотсон, Крик в обеденный перерыв «принялся рассказывать всем, кто был в „Орле“[514]514
  «принялся рассказывать всем, кто был в „Орле“»: Там же, 209.


[Закрыть], что мы раскрыли секрет жизни»[515]515
  Там же.


[Закрыть].

Как треугольник Пифагора, как наскальная живопись в пещере Ласко, как пирамиды в Гизе, как вид хрупкой голубой планеты из космоса, двойная спираль ДНК – культовый образ, навсегда врезавшийся в память и историю человечества. Я редко привожу биологические схемы в тексте: внутренний взор обычно видит больше деталей. Но иногда нужно ради исключений нарушать правило.

Спираль содержит две переплетенные нити ДНК. Она «правозакрученная»: заворачивает вверх по правой винтовой линии. На протяжении всей молекулы ее поперечное сечение – 2 нанометра, то есть две миллионные доли миллиметра. Если поставить миллион спиралей бок о бок, они поместятся в одну эту букву: о. Биолог Джон Салстон писал: «Мы рассматриваем ДНК как довольно широкую и короткую двойную спираль[516]516
  «Мы рассматриваем ДНК как довольно широкую и короткую двойную спираль»: Sulston J., Ferry G. The Common Read: A Story of Science, Politics, Ethics, and the Human Genome. Washington, DC: Joseph Henry Press, 2002.


[Закрыть], потому что редко указывают на ее иное поразительное свойство: она чрезвычайно длинная и тонкая. В каждой клетке вашего тела два метра ДНК; если изобразить ДНК толщиной со швейную нитку, то клетка в том же масштабе будет около 200 километров длиной».

Схема двуспиральной структуры ДНК: одинарная спираль (слева) и двойная, где к одинарной добавляется парная ей спираль (справа). Обратите внимание на комплементарность оснований: А образует пару с Т, а Г – с Ц. Закрученный «остов» ДНК образован цепочками сахаров, связанных с фосфатами.

Каждая цепь ДНК – это, напоминаю, длинная последовательность оснований – А, Т, Г и Ц. Основания связаны друг с другом сахарофосфатным остовом, закрученным в спираль. Основания располагаются внутри, как ступеньки винтовой лестницы. Вторая, парная цепь антипараллельна и содержит парные основания: А в ней соответствует Т первой цепи, а Г – Ц. Таким образом, обе цепочки содержат одинаковую информацию, но пространственно дополняют друг друга: каждая – «отражение», эхо другой (самая подходящая аналогия – структура инь-ян). Молекулярные силы в парах А – T и Г – Ц держат цепи вместе, как половинки молнии. Соответственно, двойную спираль ДНК можно представить как две переплетенные зеркальные шифрограммы, написанные четырьмя буквами: АТГЦЦЦТАЦГГГЦЦ… /…ГГЦЦЦГТАГГГЦАТ.

«По-настоящему увидеть вещь – значит забыть, как она называется», – однажды написал поэт Поль Валери. «Увидеть» ДНК – значит забыть ее название или химическую формулу. Как и в случае с простейшими человеческими инструментами – молотком, косой, лестницей, мехами, ножницами, – функцию молекулы можно полностью понять по ее структуре. «Увидеть» ДНК – значит воспринять ее как хранилище информации. Не нужно никаких названий, чтобы понять суть самой важной молекулы в биологии.

Уотсон и Крик довели модель до ума в первую неделю марта 1953-го. Уотсон сбегал в слесарную мастерскую в подвале Кавендишской лаборатории, чтобы поторопить с изготовлением деталей для моделирования. Ковка, пайка и полировка длилась часами, а Крик в это время нервно шагал вверх-вниз по лестнице. Когда блестящие детали наконец оказались у них в руках, они принялись последовательно присоединять одну к другой, будто строя карточный домик. Каждый фрагмент должен был подходить – и соответствовать известным молекулярным меркам. Всякий раз, когда Крик хмурился, добавляя очередной компонент, у Уотсона нутро переворачивалось – но в итоге все сошлось, как в идеально собранном пазле. На следующий день они захватили с собой отвес и линейку, чтобы промерить расстояния между компонентами. Все параметры – все углы и длины, все расстояния между атомами и молекулами – были практически идеальны.

Морис Уилкинс пришел взглянуть на модель[517]517
  Морис Уилкинс пришел взглянуть на модель. Скорее всего, это было 11 или 12 марта 1953 года. Крик рассказал Дельбрюку о модели в четверг, 12 марта. См. также «Кто сказал спираль?» (Who said helix?) Уотсона Фуллера и сопряженные материалы; бумаги Мориса Уилкинса, номер c065700f-b6d9-46cf-902a-b4f8e078338a.


[Закрыть] следующим утром. Ему понадобился лишь «минутный взгляд, <…> чтобы она понравилась». «Модель стояла высоко[518]518
  «Модель стояла высоко»: бумаги Мориса Уилкинса, 13 июня 1996 года.


[Закрыть] на лабораторном столе, – позже вспоминал Уилкинс. – Она жила собственной жизнью, больше напоминая новорожденного младенца. <…> Она говорила сама за себя, заявляя: „Мне все равно, что вы думаете, – я знаю, что я верна“». Он вернулся в Лондон и подтвердил, что его свежие кристаллографические данные, как и данные Франклин, четко указывают на двойную спираль. «Как по мне, вы парочка старых прохвостов[519]519
  «Как по мне, вы парочка старых прохвостов»: из письма Уилкинса Крику, датированного 18 марта 1953 года; письмо доступно в Wellcome Library под номером 62b87535-040a-448c-9b73-ff3a3767db91, http://wellcomelibrary.org/player/b20047198#?asi=0&ai=0&z=0.1215%2C0.2046%2C0.5569 %2C0.3498.


[Закрыть], но, вполне может быть, у вас что-то получилось», – писал Уилкинс из Лондона 18 марта. И еще он сообщил, что ему «эта идея нравится»[520]520
  «эта идея нравится»: «Кто сказал спираль?» Уотсона Фуллера и сопряженные материалы.


[Закрыть].

Франклин увидела модель через две с лишним недели, и та ей тоже сразу показалась убедительной. Поначалу Уотсон опасался, что, «попав в ловушку собственных возражений против спирали, она со свойственным ей упрямством»[521]521
  Уотсон Д. Двойная спираль. – Прим. перев.


[Закрыть] будет отвергать модель. Но Франклин не нужно было убеждать. Ее острый ум с первого взгляда улавливал красивые решения. «По ее данным, остов молекулы[522]522
  «По ее данным, остов молекулы»: Watson J. D. Annotated and Illustrated Double Helix.


[Закрыть] должен был располагаться снаружи, а поскольку основания должны были быть соединены водородными связями, единственность пар А – Т и Г – Ц была фактом, с которым она не видела смысла спорить»[523]523
  Там же.


[Закрыть]. Структура, как охарактеризовал ее Уотсон, была «слишком изящна, чтобы не оказаться истинной».

25 апреля 1953 года Уотсон и Крик опубликовали[524]524
  25 апреля 1953 года Уотсон и Крик опубликовали: Watson J. D., Crick F. H. C. Molecular structure of nucleic acids: A structure for deoxyribose nucleic acid. Nature. 1953; 171: 737–738.


[Закрыть] в журнале Nature статью «Молекулярная структура нуклеиновых кислот: строение дезоксирибонуклеиновой кислоты» (Molecular Structure of Nucleic Acids: A Structure for Deoxyribose Nucleic Acid). Ее сопровождала статья Гослинга и Франклин, в которой приводились убедительные кристаллографические доказательства двуспиральной структуры ДНК. И третья статья, Уилкинса, дополняла доказательства результатами экспериментов с кристаллами ДНК.

Следуя великой традиции крайнего преуменьшения самых знаковых открытий в биологии – вспомните Менделя, Эвери и Гриффита, – Уотсон и Крик закончили статью такой строчкой: «От нашего внимания не ускользнул тот факт, что постулированная нами специфичная парность азотистых оснований непосредственно указывает на возможный механизм копирования генетического материала». Важнейшую функцию ДНК – способность передавать скопированную информацию от клетки к клетке и от организма к организму – раскрывала сама ее структура. Сообщение, движение, информация, структура, Дарвин, Мендель, Морган – все было записано в этой шаткой молекулярной конструкции.

В 1962 году Уотсон, Крик и Уилкинс получили за свое открытие Нобелевскую премию. Франклин в число лауреатов не включили: в 1958-м она умерла от диффузного метастатического рака яичников – болезни, связанной с мутациями в генах. Розалинд было всего 37.

В Лондоне, неподалеку от Белгравии, где Темза поворачивает от города, есть приятный маршрут для прогулки. Начать можно с Винсент-сквера – парка в форме трапеции, который примыкает к офису Королевского садоводческого общества. Именно здесь в 1900 году Уильям Бэтсон поведал научному миру о работе Менделя, открыв тем самым эру современной генетики. Если от сквера вы бодро прошагаете на северо-запад, мимо южного торца Букингемского дворца, то окажетесь возле изысканных домов Ратлэнд-гейт. Там в 1900-х Фрэнсис Гальтон выстраивал теорию евгеники в надежде добиться человеческого совершенства с помощью генетических технологий.

Примерно в пяти километрах к востоку, за рекой, раньше располагалась Патологическая лаборатория Минздрава, где в начале 1920-х Фредерик Гриффит открыл феномен трансформации – переноса генетического материала от одного организма к другому; его эксперимент привел к идентификации ДНК как «молекулы гена». Перейдя через реку на север, вы попадете в лаборатории Королевского колледжа, где в начале 1950-х Розалинд Франклин и Морис Уилкинс приручали кристаллическую ДНК. Снова повернув на юго-запад, вы окажетесь у Музея науки на Эксибишен-роуд и сможете познакомиться с «молекулой гена» лично. В стеклянной витрине там стоит отчасти оригинальная модель ДНК Уотсона и Крика; конструкция из кованых металлических пластин и гнутых стержней обвивает стальной лабораторный штатив и, кажется, вот-вот его опрокинет. Модель напоминает решетчатый штопор, сотворенный каким-то сумасшедшим изобретателем, или невероятно хрупкую винтовую лестницу, которая могла бы соединять прошлое человека с его будущим. На пластинах до сих пор красуются нанесенные рукой Крика подписи: А, Ц, Т и Г.

Выяснением структуры ДНК Уотсоном, Криком, Уилкинсом и Франклин завершилось одно долгое путешествие генов, но оно открыло пути к другим исследовательским целям, к новым открытиям. «Когда стало известно, что ДНК имеет крайне упорядоченное, регулярное строение, – писал Уотсон в 1954 году, – пришло время раскрыть другую тайну[525]525
  «пришло время раскрыть другую тайну»: «Кто сказал спираль?» Уотсона Фуллера и сопряженные материалы.


[Закрыть]: как уйма генетической информации, определяющей все характеристики живого организма, может храниться в такой регулярной структуре?» На смену старым вопросам пришли новые. Какие свойства двойной спирали позволяют ей хранить код жизни? Как этот код переписывается и переводится в реальные структуры и функции организма? Почему, если уж на то пошло, спиралей две, а не одна, не три или не четыре? Почему они комплементарны друг другу: А сопоставляется с Т, а Г – с Ц, как молекулярные инь и ян? Почему из всех молекулярных структур именно эта была выбрана главным хранилищем всей биологической информации? «Дело не в том, что [ДНК] выглядит так красиво, – заметил позже Крик. – Важен заключенный в ней замысел того, как она работает».

В образах кристаллизуются идеи. В образе двуспиральной молекулы, хранящей инструкции по изготовлению, эксплуатации, ремонту и воспроизводству человека, кристаллизовались оптимизм и чаяния 1950-х. Казалось, в этой молекуле кроются все задатки человеческого совершенства и уязвимости, и как только мы научимся управлять этим химическим соединением, мы перепишем нашу природу. Излечим болезни, изменим судьбы, перестроим будущее.

Модель ДНК Уотсона и Крика ознаменовала смену одной концепции гена – как таинственного гонца, передающего сообщения от поколения к поколению, – на другую: гена как химического вещества, молекулы, способной кодировать, хранить и передавать информацию от организма к организму. Если ключевым словом генетики начала XX века было сообщение, то в генетике конца этого века таким словом стал код. То, что гены передают сообщения, было совершенно ясно уже полвека. Вопрос был в том, смогут ли люди расшифровать собственный код?