Текст книги "Золотые желуди"

8

Августовские дни заканчивались. Они пролетали один за другим.

Тесс с Джеком успели съездить на море и провести там тёплый солнечный выходной. Остальное время она штудировала старые записи, набросала план занятий, принимала клиентов.

Последний день перед приездом учеников был днём Молчания. Тесс, предупредив родных, отключила телефон. Она ни о чём не думала. Набиралась сил. Весь день пила только воду. Потом занялась уборкой: вытерла пыль, подрезала розы, навела порядок на огороде, украсила комнаты свежими букетами. Легла очень рано – в шесть вечера. Но проснулась уже в полночь.

Дом спал. Спали птицы и кошкина семья. Тесс помылась, натёрлась смесью масел. Надела чистую одежду и тихо вышла из дома, направившись к дубам. В руках у неё была приготовленная с вечера корзина.

Тесс вынула маленький металлический котелок на подставке и разожгла под ним ритуальный костер. В котелок налила родниковой воды из бутылочки. Пока вода грелась, Тесс прикоснулась к одному из дубов и попросила у него сил, потом сорвала лист с его ветвей и положила в воду. Вытащила из корзины серебряную монету и бросила её следом за дубовым листом. Последнее, что она сделала, – достала из кармана камешек с дырочкой посередине, который подобрала в прекрасный день Силы на берегу моря, и тоже отправила в котелок. Вот такой странный чай заваривала сегодня Тесс. Чай пяти стихий: Дерева, Огня, Земли, Металла и Воды.

Пока чай закипал, Тесс сидела в глубокой задумчивости и смотрела на тёмное звёздное небо и на свой дом, скудно освещённый половинкой растущей луны.

Потом она погрузила взор в себя. Её душа после суток Молчания напоминала озеро, наполненное живительной водой внутри подземного грота.

Вы когда-нибудь окунались в пещере, где царит полный мрак, в воду? Слышен только плеск воды, и ты испытываешь первобытное чувство защищённости, словно в материнской утробе. Это невероятное блаженство! С тем же чувством Тесс окуналась сейчас в глубины своей души.

Чай давно закипел, костёр погас, котелок остывал, а она всё ещё не прикасалась к нему. Только когда небо над домом забрезжило рассветом, она сняла его и медленно сделала несколько глотков. Остальную воду перелила в бутылку.

Тесс убрала кострище и, сложив все предметы в корзину, отнесла её в дом. Затем поднялась в комнаты, которые сегодня должны были наполниться голосами её учеников. Касаясь изголовий кроватей, она уже видела их. Чувствовала каждого из них… София Эртон смотрела на неё с любопытством, Дэн Кит внимательно слушал, Роберт Одли недоверчиво щурился, Анна Смит улыбалась, а Сара Милн одухотворённо ловила её слова.

Тесс открыла в комнатах окна, чтобы проветрить их перед приездом новых жильцов. В долине наступало утро. Была такая тишина, что можно было расслышать пение петухов с дальних ферм.

Тесс спустилась вниз, позавтракала. На кухню вышли котята вместе с Мелани. Тесс покормила и их, любуясь, какие они уже большие и самостоятельные. В это время у калитки зазвенели переливы подвешенных там колокольчиков, и она вышла встречать первого гостя.

Это была Сара Милн. Её опять привезла мама. Вдвоём они выгрузили большой чемодан. Сара была в нарядном платье, а в её косы были по-старомодному вплетены ленты. Она сияла и суетилась. Когда Тесс подошла к ним, мать и дочь хором поздоровались и заулыбались.

Роза подала Тесс огромный пакет с выпечкой:

– Это вам – хлеб, французские батоны и медовые булочки с маком. Пригодятся.

– Спасибо, очень приятно! – Тесс взяла пакет из её рук.

– Сара, – обратилась мать к дочери, – тебе помочь донести твои вещи?

– Спасибо, мама, я сама. Ты езжай, я тебе позвоню, а в субботу увидимся.

– И то правда – поспешу, а то без меня в пекарне не справятся!

Роза поцеловала дочь, кивнула Тесс и села в машину.

Тесс помогла Саре донести до одной из комнат на втором этаже чемодан. Из стоявших там двух кроватей Сара выбрала ту, над которой висел натюрморт Тесс с белыми лилиями и красными яблоками.

– Располагайся, Сара! Вот в этот шкаф ты можешь сложить свои вещи. Но с тобой будет жить ещё одна девушка, так что оставь место и ей.

– Конечно. Здорово, у меня будет компания! Вдвоём веселее!

И снова зазвенели колокольчики. Тесс выглянула в окно: от дома отъезжало такси, а у калитки стоял Дэн Кит. Вещей у него было немного. Тесс спустилась к двери, помахала ему с порога и поманила в дом.

Дэн подошёл – от волнения он даже прихрамывал, постоянно шмыгал носом и всё время поправлял свои большие очки – и сказал:

– Приветствую хозяйку этого дома! Я с подарком – вот диск интересной мистической музыки каких-то там тибетских монахов, – с этими словами он протянул Тесс свёрток.

– Спасибо, послушаем как-нибудь твоих монахов, а теперь поднимайся за мной наверх – покажу тебе твою комнату.

Они поднялись на второй этаж, и Тесс открыла дверь в другую большую спальню. На звуки из соседней комнаты вышла Сара и с любопытством посмотрела на Дэна.

– Привет, ведьма, – поздоровался тот первым.

– Привет, колдун, – поддержала его шутку Сара.

– Колдун Дэн, а тебя как, ведьма?

– Сара, – заулыбалась девушка.

– Дэн, выбери сам себе кровать. И реши, что будет удобнее для твоих вещей: комод или вот этот шкафчик, – показала Тесс.

– Тогда, пожалуй, я обоснуюсь здесь, – и Дэн кинул на кровать с синим покрывалом свою сумку. – А здесь суперски, – подытожил он, оглядев комнату.

– Я рада это слышать. Пойдём – ты, наверное, голодный. Сара, – крикнула она девушке, – идём вниз, поможешь мне налить чай.

Ребята спустились за хозяйкой, но не успели зайти на кухню, как снова зазвенели колокольчики. Все втроём вышли на крыльцо.

У калитки стояли София и Анна.

– Привет! – закричали они. – Это мы!

Оказывается, девочки встретились на дороге и вместе взбирались в гору. У Софии был аккуратный чемоданчик на колёсах, и на него был водружён пакет с цветком в горшке. У Анны же вещи уместились в видавшем виды рюкзаке, а руками она обнимала большой арбуз.

– Анна, ты с ума сошла?! Такой огромный арбуз! – всплеснула руками Тесс. – Дэн, помоги ей, – попросила она юношу.

– А что, не такой уж он и тяжёлый! – весело отозвалась Анна, отдавая арбуз подскочившему Дэну.

– Заходите. Сара, покажи девочкам, где спальни. Анна будет жить с тобой, а София в крайней комнате. Проводи их, – командовала Тесс. – Дэн, отнеси арбуз на кухню.

– Есть, мэм! – Дэн щёлкнул каблуками.

– Да, ребята, у нас есть одно железное правило – в доме мы не ходим в обуви! Ни при каких обстоятельствах. Всегда оставляйте её у порога. Когда придёт зима, мы постелем в коридоре циновку и оставлять ботинки будем на полке рядом с ней.

– Хорошо, да, – все подтвердили, что услышали Тесс, и разулись.

Девочки стайкой побежали наверх – осваивать комнаты. А Дэн с Тесс завернули на кухню. Дэн положил арбуз в раковину и неожиданно увидел котят.

– О, какая команда! Какие они забавные! А я видел только одного. – Он нагнулся к ним и стал гладить. – У них имена на ленточках… Сара… Анна… Дэн…

– У них ваши имена.

– Значит, нас будет всего пятеро? – догадался Дэн.

– Да.

– А кто пятый? Мой сосед?

– Да. Его зовут Роберт. А вот и он, – увидев через окно приближающегося к калитке путника, успокоенно сказала Тесс.

Увидев, что Роберт остановился в раздумье, она подошла к нему:

– Не звонишь – значит, передумал?

– Нет, не передумал. Видимо, оробел, – честно признался Роберт, – всё же это какая-то черта, некий рубеж. Переступлю порог, и начнётся что-то новое. А это, знаете ли, страшно.

– Думаю, это прекрасный рубеж, – Тесс жестом пригласила его зайти.

– Поглядим. – И Роберт смело шагнул за ней.

У порога Тесс объяснила ему правило с обувью:

– Понимаешь, дом – наше тело, наш храм, и нехорошо, когда в нём ходят в ботинках. В этом плане очень правильно поступают японцы: они тоже всегда снимают обувь у порога.

– Окей, не спорю, – сказал Роберт, стягивая кроссовки.

Дэн вышел поприветствовать будущего соседа по комнате, и молодые люди, познакомившись, пожали друг другу руки.

– Так, – Тесс приобняла их за плечи, – пойдёмте-ка наверх, а потом всё-таки с третьей попытки выпьем чаю!

Они двинулись навстречу девичьему щебету. Тесс показала Роберту его комнату и оставила их с Дэном. Заглянула к Софии. Девушка разбирала вещи.

– Тут, конечно, тесновато, – сказала Тесс.

– Да нет, что вы, очень уютно. И есть всё, что надо. А это вам! – она вручила Тесс цветок.

– Спасибо, красивая гардения.

Тесс с подарком в руках пошла проведать Анну и Сару. Девочки уже сдружились и весело над чем-то смеялись.

– Как я рада, – вскочила Анна, увидев Тесс.

– А я до сих пор не могу поверить! – подхватила Сара.

– Девочки, я тоже очень рада, – сказала Тесс. Затем вышла в коридор и громко сказала: – Ребята, выходите. Я покажу вам дом.

Новые жильцы высыпали из комнат и обступили Тесс.

– Я ещё раз говорю вам всем – здравствуйте! Те, кто ещё не знает имён друг друга, познакомьтесь: вот это Сара и Анна, это София. А это Дэн и Роберт. Вот здесь – туалет, здесь ванная комната. В том крыле моя спальня и гардеробная.

– А у птиц есть имена? – спросила Анна, показывая на клетку с кенарами.

– Да. Жёлтый – это кенар. Его зовут Моцарт. У его зелёной подружки имя Музыка, – улыбнулась Тесс. – Пойдёмте вниз.

Все неторопливо стали спускаться по лестнице.

– Здесь выход на задний двор. Здесь ещё одна ванная с туалетом, – показывала Тесс, приоткрывая двери, – тут гостиная. Вот мой кабинет; но приёмов, пока вы здесь, я вести почти не буду.

– А почему? – спросил Дэн.

– Объясню позже. А вот кухня. Заходите, и давайте перекусим. Все домашние дела мы распределим и будем делать вместе – прислуги у нас нет. Здесь чашки, вот посуда, вот кладовка с продуктами… А вот те, кто помог вас найти, – Тесс показала на высыпавших из кладовки котят. Те вызвали бурю восторга и умиления у девочек. Их сразу стали тискать.

– Ой, моё имя!

– И моё!

– И моё тоже!

Каждый нашёл своего котёнка. У ребят горели глаза, они оживились. Даже Роберт улыбнулся, получив своего котика.

– Так, мыть руки – и за стол! Девочки, режьте ветчину. Анна, достань молоко из холодильника. Дэн, нарезай хлеб. Роберт, расставь посуду на всех.

Будущие ученики занялись делом.

– У вас такой чудесный дом! Но знаете, что удивительно? По нему не скажешь, какой сейчас век, – сказал Роберт, доставая с полки тарелки.

– Действительно, – подтвердил Дэн, – у вас нет в спальнях телевизоров, только в гостиной. Мебель вся старинная или под старину.

– А такие медные кастрюли я видела только на фото. И вся кухня словно с картинки прошлого века, – заметила Сара. – Так и кажется, что сейчас выйдет девушка с подносом в пышной юбке и фартучке!

– Я рада, что дом произвёл на вас такое впечатление. Многие предметы здесь куплены в антикварных лавках или на блошиных рынках. Наверное, я хотела именно такой дом, чтобы время в нём замедлилось, – ответила Тесс.

Когда через полчаса все уселись за стол и стали есть, Тесс, взяв в руки кружку с чаем, заговорила:

– В своё время, когда я была немногим старше, чем вы сейчас, но у меня уже были дети, сильно заболела моя дочь. Проблема была с кровью. И чего только мы ни делали, куда ни обращались, – всё было без толку. Дочь слабела и в итоге попала в больницу, где ей сделали переливание. Состояние её хоть и улучшилось, но оставалось стабильно тяжёлым.

В отчаянии я искала выход из ситуации. Хотела действовать, как-то помочь своему ребёнку. Но не знала как. Муж говорил: «Давай подождём, надо надеяться»… Но… Мне казалось, что я схожу с ума… Дочь в больнице, дома ждёт сын… Оба такие крохи – всего по два годика! Однажды, когда я плакала в коридоре больницы от безысходности, ко мне подсела миловидная пожилая женщина. И просто стала гладить меня по спине, утешая. Потом оторвала клочок бумаги от какого-то больничного проспекта и нацарапала на нём телефон. «Вот, сходи, – сказала она, вставая, – это женщина, которая может тебе помочь». «Она врач?» – с надеждой спросила я. «Нет, она колдунья».

Я несколько дней натыкалась на этот огрызок проспекта в сумке и не решалась что-либо сделать. Выбросить его? Позвонить?… Когда дочери снова стало хуже, решилась позвонить. По телефону ответили, что меня ждут. Назвали адрес и объяснили, как доехать.

Это был адрес неизвестной фермы. Я села за руль и поехала. Свернула в указанном месте с дороги и въехала в рощу. Когда та закончилась, показался дом, обнесённый глухим деревянным забором. Я вышла из машины и открыла калитку. На крыльцо вышла пожилая женщина. Она внимательно смотрела на меня, а я застыла на месте, словно оцепенела, пока она не приказала: «Иди сюда». Я послушалась. Хозяйка усадила меня за стол прямо на крыльце, взяла мою руку и скомандовала: «Говори». И я стала рассказывать. Слёзы полились сами собой. Я представляла себе Аделаиду в больнице – одну, в капельницах и трубках.

«Всё с ней будет хорошо. Она проживёт ещё очень долго и умрёт в почтенном возрасте. Я тебе обещаю, – сказала женщина. – А вот ты пришла ко мне не зря. Ты будешь у меня учиться. Меня зовут Нэнси. А ты Тесс?» – «Да». Я сильно удивилась, но в то же время и успокоилась. Другой вопрос, что я не увлекалась до этого эзотерикой вообще.

«Вы, возможно, ошиблись. Я думала, что к этому нужен талант. Дар. Человек рождается с ним. У меня нет к этому склонности».

«Дар у тебя есть. И я не ошиблась. Я ждала тебя. Мне нужно спешить, я скоро уеду. Меня ждут. А ты всё не шла и не шла», – она с упрёком посмотрела на меня.

Мы ещё долго говорили. На прощанье она принесла мне бутылочку с жидкостью и наказала натереть её содержимым пяточки и ладошки Аделаиды.

«Когда она выздоровеет, найми себе помощницу. Объясни всё мужу, ничего не скрывай, и он отпустит тебя ко мне. После этого будешь ездить сюда каждый вечер».

Так и случилось. Аделаида быстро пошла на поправку. И уже через неделю мы забирали её домой. На обратном пути из больницы я всё рассказала мужу. В тот момент он промолчал. И только вечером, перед сном, сказал: «Что ж, если ты хочешь – езди, учись. Конечно, странно всё это…»

Я наняла женщину, и по вечерам она сидела с детьми, пока я ездила к наставнице. Нэнси научила меня всему, что знала сама.

Но странные у нас были отношения. Мы не дружили. Она просто меня учила. Словно выполняла долг. Как-то, месяца через три после начала занятий, я спросила у неё: «А когда вы уедете? Вы же собирались?»

«Не твоё дело! Когда-когда… Может, на это не один год уйдёт… Ещё спрашивает она… Училась бы лучше!.. А меня ждут», – сердито ответила она.

Иногда Нэнси могла мне сказать: «Всё, уходи с глаз долой, устала я от тебя». Или не ответить на мой вопрос со словами: «Иди уже, надоела ты мне». Но я возвращалась снова и снова.

Что-то влекло меня к ней. Я постигала тайны мира, и всё как будто заиграло новыми красками. Я понимала суть всего, что происходит вокруг и почему.

Когда ты понимаешь законы, мир становится ясным. Одно объясняется через другое… Нэнси давала мне книги. Заставляла переписывать рецепты.

Через какое-то время я стала сидеть у неё на приёмах. Нэнси сажала меня по правую руку от себя и раскладывала карты. Потом спрашивала меня, что я вижу. Но после моих слов часто кричала: «Ой, замолчи, чепуху несёшь!» Я удивлялась, как она читала Таро. Вроде бы я понимала их смысл. Но ясная картина не складывалась…

Я практиковала дома, надеясь на чудо. Казалось, что вот сейчас-то всё станет прозрачно и просто. Раскладывала карты. Они ложились на стол, словно обрывки фраз и слов, но предложения из них так и не строились. И так повторялось много-много раз. Но Нэнси меня успокоила, что однажды это придёт. Само. И я ждала. У Нэнси появились ещё две ученицы. Частенько мы учились вместе.

Прошло два года.

Однажды ко мне пришла подруга. Она познакомилась с молодым военным и просила меня погадать на него. Меня часто о таком просили, зная, что я учусь, но я никогда не соглашалась. Наверное, сил не чувствовала. Но подруга меня так долго уговаривала, что в этот раз я поддалась.

Достала Таро, разложила. И не поверила своим глазам – подобно стройным рядам текста передо мной лежала жизнь подруги. Мне оставалось только прочесть ей то, что я видела. Воодушевлённая и гордая, ехала я вечером к Нэнси. Я не была у неё три дня и решила порадовать подарками – привезла ей целую сумку фруктов.

Но нашла на месте её дома лишь пепелище. И никого рядом. Я долго бродила среди ещё тлеющих развалин. Не осталось ничего – только выжженная земля. Растерянная, на обратном пути я заехала на заправку и узнала, что пожар случился ночью. Работница автозаправки с радостью уцепилась за мой вопрос и, пока я расплачивалась, прошептала, оглянувшись по сторонам: «Хозяйка осталась жива, но потом куда-то исчезла. И вообще, говорят, не сама ли она дом подожгла, она же ведьма. И бог весть что у неё на уме».

Я вернулась домой. А через несколько дней получила письмо: «Дорогая Тесс, я научила тебя всему, что знала сама. Теперь тебе предстоит учиться всю свою жизнь. Самой. Знания будут приходить отовсюду – только умей их собрать. Придёт время, и ты найдёшь в странном месте котёнка. Возьми его к себе. Когда кошка вырастет, она уйдёт от тебя. Вернётся только тогда, когда придёт и твоя пора делиться знаниями. Она принесёт пять котят. Ты знаешь, что они означают. И они укажут, где искать учеников. Тебе придётся быть стойкой, Тесс. Ты переживёшь много печалей. Печаль Огня, Печаль Гроба, Печаль Любви. Но со своими учениками ты переродишься, и твоя жизнь пойдёт по новому кругу».

Я пыталась искать Нэнси. И девочек, с которыми занималась. Но ведь я практически ничего о ней не знала, как и о них.

А через месяц и у нас случился пожар от неисправного камина. Так я пережила первую большую печаль – Печаль Огня. Потом я похоронила мужа… Но это уже совсем другая история… Когда-нибудь я вам её расскажу, – закончила Тесс.

9

– Ав каком странном месте вы нашли котёнка? – подала голос София.

– Давайте договоримся с этого момента называть друг друга на ты… Встреча с Мелани на самом деле была удивительной. Летом я пошла на холмы собирать травы и в тот раз забрела достаточно далеко. В одной из низин, в ельнике, я увидела белого котёнка. Он сидел на ветке старого дерева и смотрел на меня. Жилья поблизости не было. Дорог тоже. И ещё: он был поразительно чистенький. Я даже сначала приняла его за кем-то оставленную игрушку. Так я вернулась домой со своей Мелани…

– Да, действительно, странное место для котёнка. А дальше всё так и произошло, как говорила тебе твоя наставница? – подал голос Роберт.

– Да, Мелани рожала котят, два раза. Каждый раз по два котёнка. А потом, три года назад, она исчезла. И я стала её ждать. И вот, чуть больше месяца назад, прямо на мой день рождения, она вернулась. С добрыми вестями.

– Три года?! Огромный срок для кошки, – удивилась Сара.

– А тебе тоже придётся подпалить свой дом, когда ты нас выучишь? – спросила Анна.

– Нет. И потом, этот дом уже горел, больше с ним такого не будет, – улыбнулась Тесс и добавила: – А сейчас вы отдохнёте. Через час я буду ждать вас в гостиной. На наш первый урок.

В условленное время все сидели на большом диване в гостиной. Тесс принесла поднос с пятью маленькими стаканчиками и утренней бутылью. Она поставила поднос на маленький столик, а сама устроилась напротив ребят на пуфе и спросила:

– Скажите, как вы думаете, чем мы будем заниматься?

– Сегодня? – уточнила София.

– Нет, вообще.

– Ну, мы будем учиться гадать! – сказала Анна.

– Я не очень люблю слово «гадать». К тому, чем занимаются эзотерики, лучше подходит другое – «предсказывать», – пояснила Тесс.

– Возможно, мы будем развивать в себе какой-то дар, – предположил Дэн.

– Мы будем изучать магические травы; может, лечение с помощью них, – подхватила София.

– Предполагаю, раз в Интернете эзотерика прописана как совокупность неких мистических знаний, то мы будем приобретать эти знания, – высказал свою точку зрения Роберт.

– Все вы, несомненно, правы. Мы будем постигать премудрости магии. Вместе. Вы будете учиться у меня, а я у вас, ибо все, кто на нашем пути, – учителя.

– А мы будем летать на мётлах? – спросила Анна.

– Анна, ведьмы не летают на мётлах. Это бывает только в сказках. Но они умеют гораздо больше. Ты сейчас рассуждаешь как классический обыватель о жизни эзотерика. Эдакого человека с волшебной палочкой, летающего по небу. Кого хочет – награждает, кого хочет – наказывает. Но это не так. Давайте подумаем, кто такие эзотерики?

– Те, кого называют магами, колдунами, ведьмами, – предположила Сара.

– Кто они такие, откуда взялись? И кстати, «ведьма» от слова «ведать». Так что они такое ведали?

Молчание было Тесс в ответ.

– Представьте себе первобытное общество. Люди сбились в стаю. Их пугает неведомый мир вокруг. Везде, как им кажется, творятся хаос и непредсказуемость. И вот находится один из них, который объясняет им на их примитивном языке, что скоро темнота сменится светом. А листья на деревьях пожелтеют и опадут. Так и происходило. Представляете, каким он был волшебником в их глазах? Он был первым, кто открыл закон смены дня и ночи, закон времён года. Тот, кто среди хаоса увидел гармонию. Он умел видеть то, что для других было закрыто. Он первым почувствовал Бога. Во всём, что их окружало: в камнях, в растениях, в ветре, в человеке. Он стал шаманом.

Общество развивалось, а те, кто шёл на шаг впереди и видел чуть больше других, селились отдельно и развивали своё искусство предвидения. Они передавали знания только избранным.

Сменялись века, знаний становилось всё больше. Их уже приходилось записывать. Появились мистические знаки и обозначения.

Кто такой маг в Средневековье? Это грамотный человек из множества невежественных вокруг. Таких боялись и преследовали. Из чувства страха им приписывали все беды: чуму, пожары. Хотя, конечно, это было не так. Именно в то время появилось огромное количество суеверий. Запомните: истинный эзотерик – не суеверный человек. Многие из суеверий появились оттого, что окружающие пытались проникнуть в тайные знания магов.

– Как это? – уточнил Роберт.

– Пример: представьте, что вы – средневековый маг. Вы сведущи в азах физики и химии, в медицине и многом другом. И вот к вам приходит юноша с грыжей. Вы пытаетесь ему вправить её, но понимаете, что положили его слишком низко. Просите его встать и перелечь. Накрываете его простынёй и случайно чихаете. А после вас юноша говорит, что знает, как вправлять грыжу: «Надо два раза перелечь, один раз чихнуть».

Ребята засмеялись.

– Или вы дали совет женщине и сказали: «Иди и молчи, женщина». Имея при этом в виду, что она должна подумать над вашими словами. Она же будет идти и молчать, боясь, что если она заговорит, то с ней что-то случится. Тёмные люди во всём видели какие-то суеверные знаки: в бедных чёрных кошках, которых считали ведьмами, в рассыпанной соли…

А ведь эзотерики – это прародители практически всех знаний на земле. Какую бы науку вы ни копнули, в первоисточнике найдёте, скорее всего, труды колдуна, провидицы, ведьмы, алхимика. Многие эзотерические трактаты стали позже научными.

Когда эзотерика окрепла, от неё отделились две ветки: наука и религия. Одна отвергала всё, что было связано с божественным. Другая, наоборот, отрицала земное и научное. Так они и боролись между собой веками. И только эзотерика опиралась на две ноги.

– Как интересно! И мы-то как раз и будем изучать эту соединённую, изначальную науку? – спросила Сара.

– Да. Я вас научу всему, что знаю. Процесс займёт девять месяцев, и это не случайное число. Недаром именно столько времени женщина носит дитя. С сегодняшнего дня мы связаны одной нитью. Для этого я предлагаю вам выпить всем из этой бутылки воды Пяти Стихий.

– Что за пять стихий? – спросила Анна.

– Кажется, Вода, Огонь, Металл, Земля и… Что ещё? – Сара пыталась вспомнить.

– Дерево, – подсказала Тесс. – Эти пять стихий и есть основа бытия.

Она аккуратно разлила воду по стаканчикам и протянула каждому из учеников.

– За нашу учёбу. За ваши светлые головы.

Все выпили.

– По вашим жилам разливается сила. Она умножит то, что у каждого из вас уже есть внутри. Она вам поможет стать сильнее. Я же отдам вам всё, что есть во мне, поэтому всё это время почти не буду работать. Сейчас я мало принесу пользы своим клиентам. Я – ваша пуповина, которая концентрирует и перерабатывает энергию только для того, чтобы вырастить вас. Поэтому для мира и для себя я в это время буду Потухшей Провидицей. Но вам я буду нести свет. Теперь я сконцентрирована только на этом. Для приёма я оставила один день. Сил у меня будет хватать только на него. Каждый понедельник ко мне будут приходить посетители, а вы будете заниматься самоподготовкой. Наша первая неделя будет совсем короткой. Раз сегодня четверг, уже завтра вечером вы сможете разъехаться по домам.

– А дома нам можно рассказывать то, чему мы здесь учимся? – спросила Сара.

– Я не против. Конечно, это таинство. Но если ты хочешь поделиться – делись, – ответила ей Тесс. – А теперь у меня есть вам задание. Чтобы понять человека, надо быть рядом с ним либо в самый тяжёлый момент его жизни, либо в самый счастливый. Про тяжёлое говорить пока не будем. Я хочу, чтобы каждый из вас рассказал о том моменте, когда он чувствовал себя абсолютно счастливым. Кто хочет начать?

Повисла пауза. Все погрузились в мысли.

– Пожалуй, я могу сказать точно, когда я был абсолютно счастлив, – задумчиво сказал Дэн. – Как вы могли заметить, я ношу очки. Зрение у меня, прямо скажем, никудышное. Резко падать оно стало в десять лет. Я активно занимался музыкой и сильно страдал оттого, что плохо вижу. Играл в основном по памяти, потому что часто просто не видел нот. А очки, дурак, носить стеснялся. Да и те, которые у меня были, уже не помогали ничего разглядеть. Как потом выяснилось, моё зрение упало до минус семи.

Тот год я помню как очень нервный. Я боялся ослепнуть и почему-то скрывал ото всех, что вижу всё хуже и хуже. Мне казалось, что если кто-то узнает мою тайну, то я сразу же потеряю зрение окончательно. Часто я не спал ночами. Лежал в полной темноте и думал: каково это – жить слепым? Мне было страшно. И вот моя бедная, вечно занятая мать однажды принесла билеты на концерт. Кто-то ей подарил на работе, по-видимому не желая ехать так далеко. Концерт должен был проходить в органном зале. До города ехать три часа на автобусе, столько же обратно. Для такого случая мать взяла отгул. Я волновался и мечтал услышать орган. Представлял, как всё это будет. Мать дремала всю дорогу, а я смотрел на размытый мир за окном и фантазировал. Но то, что я увидел, оказалось выше моих ожиданий.

Мы подошли к старинной церкви в готическом стиле из красного кирпича. Внутри неё меня поразили высокие потолки и окна, массивные золотые люстры и, конечно, сам орган, состоявший, кажется, из тысячи трубок разного диаметра. В сумерках зала он блестел каждой своей деталью подобно чуду. Конечно, интерьер церкви был как в тумане, но всё равно покорял своим великолепием. Кто я был в этом мире красоты, величия и гармонии? Маленький нескладный подслеповатый мальчик.

Мы сели на деревянную скамью и стали ждать начала концерта. Вышел органист, все захлопали. Потом наступила абсолютная тишина… И вдруг нас накрыла музыка.

Звучала знаменитая Токката и фуга ре минор Баха.

Я был потрясён. Моё сердце остановилось. Я плакал и не стеснялся своих слёз. Закрыл глаза, и меня словно не стало. Я растворился. Каждая нота звучала в такт с моей душой. Отступили ночные страхи и кошмары, которые мучили меня целый год. Я больше ничего не боялся.

Звуки рассыпались, словно жемчужины, и снова собирались в стройные ряды. В целом мире не было ничего прекрасней этой музыки. Я был абсолютно счастлив. – Дэн сделал паузу. – И ничего более сильного я с тех пор пока не переживал… Когда после концерта мы возвращались домой, я спокойно сказал матери: «Мам, мне нужна твоя помощь: кажется, я слепну». Мать всплеснула руками: она и ругала меня за то, что я молчал всё это время; и расспрашивала, захлебываясь от слёз; и прижимала к себе. А в душе моей звучал Бах…

– А почему ты не сделаешь операцию? – тихо спросила София.

– Её делают после восемнадцати лет. Собираюсь сделать весной.

– Чудесно… Твоя история очень трогательная… А теперь можно расскажу я? – София взволнованно обвела всех взглядом.

– Конечно, София, – подбодрила её Тесс.

– Когда мне было пять, я заболела. У меня была осложнённая форма гриппа. Меня положили в больницу и кололи уколы. Я быстро шла на поправку, но случилась одна, казалось бы, мелочь. Из-за насморка у меня пропало обоняние, и я ничего не чувствовала. До этих событий я не понимала, какую важную роль в нашей жизни играют запахи. Меня выписали. Мама водила меня к врачу-отоларингологу, но тот, изучив мой нос, не нашёл ничего особенного, кроме небольшой припухлости слизистой. Сказал, что такое бывает из-за приёма сильных препаратов. И, скорее всего, обоняние вернётся. Но когда, он не мог сказать.

Прошёл год, наступила весна. Однажды, проснувшись, я почувствовала, что рядом лежит мама. Она заснула со мной в кровати, читая мне сказку. Я почувствовала запах её волос. И запах своего плюшевого мишки. И запах весны из окна. Мир стал снова цветным. Наверное, именно тогда я была абсолютно счастлива, – София улыбнулась. – Я люблю запах дождя, когда он приходит с запада и пахнет морем. Люблю запах травы и тумана на рассвете. Людей и события я запоминаю по запахам. Но счастье для меня до сих пор пахнет мамой.

– Сильно, – вздохнул Роберт.

– Ты не пробовала моего мангового мусса с листиком мяты, чуть присыпанного сахарной пудрой и лимонной цедрой! – с воодушевлением сказала Сара, привстав и обращаясь к Софии. – Какое же это наслаждение! А корочка свежеиспечённого хлеба только что из печи, с положенным на неё маленьким кусочком сливочного масла! Или чашка настоящего бодрящего чёрного кофе, со щепоткой соли и корицы. Терпкого и крепкого, как… как… поцелуй! – Щёки Сары покраснели. – Вы не подумайте, я не обжора. Но счастлива я обычно бываю, когда что-нибудь готовлю и у меня это получается.

Она села, застеснявшись вырвавшихся чувств.

Ребята заулыбались. Никто не ожидал от Сары такой страстной речи.

– А мне кажется, что я ещё не был счастлив в полной мере, – сказал Роберт. – Честно говоря, я понимаю, почему меня всегда сторонились люди. Я сам всех избегал. В школе меня считали высокомерным. А я просто жил параллельно со всеми. В своём собственном мире. Учёба мне давалась легко, почти без усилий. Я любил рисовать картинки. Это были выдуманные миры – яркие, красивые. Собирал комиксы. Хорошо писал сочинения, но меня не сильно тянуло к сочинительству. Меня редко что впечатляло. Я как будто искал в этой жизни усилителя вкуса. Во всём, на что бы ни бросал свой взор, я видел скорее какие-то несовершенства. Душа требовала гармонии. Её я находил только в природе. И мог ею наслаждаться бесконечно. Ещё я очень полюбил живопись. Причём разные её направления. Я любил посещать галереи и рассматривать картины. На каждой была изображена своя история. Я даже записался в класс живописи, но скоро бросил, так как не мог в полной мере выразить на бумаге то, что хотел. А если не делать чего-то на отлично, то не стоит делать вообще – так мне казалось.