Текст книги "Стихийный мир. Морской эмир"

Цвет водорослей: зеленый

Глава 4. Ацетобулярия или «Бокал русалки»

Когда я пришла в себя, вокруг было, как всегда, тихо, и только несчастный палтус плавал рядом туда-сюда, словно нервничая.

Я бросила на него косой взгляд, не зная, то ли схватить рыбину за хвост, чтобы мой единственный проводник не скрылся, либо плюнуть на все, впасть в истерику и сесть на песок в качестве забастовки.

Первый вариант победил, и я попыталась привлечь рыбье внимание.

К слову сказать, палтус был весьма забавный. Белый в черную крапинку, с круглыми пухлыми глазами по одну сторону плоского тела и с острыми плавниками. Из-за привычки лежать на дне и странного строения тела создавалось впечатление, что рот у моего проводника на боку.

Протянув руку к животинке, я попыталась его погладить, но не вышло. Криворотый товарищ отплыл от меня на полтора метра и закружил вокруг как ни в чем не бывало.

Я вздохнула. Вода защекотала шею.

– Нет, ну ты видел, каков нахал этот эмир, а? – проговорила я тогда устало. И неторопливо поплыла вперед, туда, где, как мне казалось, находился Перламутровый дворец. – Со всех сторон меня окрутил.

И главное, умом я понимала, что попала в ловушку. Теперь так просто из Айремора мне не сбежать. Понимала я также, что эмиру явно от меня что-то нужно, потому что к моему обучению магии он подошел со всей активностью и ответственностью. Вон бросил посреди морского дна – и выкручивайся как хочешь. А вчера бросил, можно сказать, возле запертого холодильника с едой.

Но надо отметить, что его методы работали. «Холодильник» я все-таки открыла и море «слышать» научилась. А прямо сейчас уже старалась применить полученные навыки.

Втянув поглубже воду, я выдохнула ее через жабры, постаравшись не паниковать от этого все еще непривычного ощущения. Принимая его таким, как есть.

И вода тихо зашуршала в ответ. Все вокруг осталось прежним, но будто стало «громче». А палтус смотрел на меня своими выпученными глазами уже не так бестолково, как прежде. Казалось, в блестящих наростах светится какая-то мысль.

– Что, забавно тебе, да? – подумала я, глядя только в эти резко поумневшие глаза.

И тут же у меня в голове щекотно забулькало. Вот только бульканье вполне реально сложилось в слова:

– Не забавно. В песок хочу. Но эмир приказал проводить, я повинуюсь.

Я даже замерла на миг, перестав плыть.

– Так ты послушный рыб? – немного отойдя от первого шока, спросила я снова мысленно.

И теперь казалось, что и я тоже булькаю во время этого разговора. Тиррес, кстати, помнится, разговаривая с акулой, не знал, что я понимаю его слова. Но, несмотря на все мои странные способности, повторить его речь в тот момент я бы не смогла. А сейчас у меня все получалось будто по волшебству. И скорее всего, именно в этом заключался дар, который я переняла от него во время нашего поцелуя.

«Неужели я теперь смогу общаться с любой морской рыбиной?..»

– Сможешь, – ответил мне вдруг палтус. Видимо, я слишком громко «булькала». – Если начнешь слушать не только себя. Человечина.

– Человечина? – ахнула я.

– Ну если я рыбина, то ты тогда кто?..

Блестящие глаза палтуса казались все более умными. Даже как-то неловко стало.

– Прости, у тебя есть имя? – спросила я, краснея.

– Есть. Но оно непроизносимо для тебя. Мы общаемся между собой не так, как люди, – ответил мой проводник. – Речь, которой ты пользуешься, создана Великой Айреморой только для связи между морскими созданиями и людьми.

– Как же мне тебя звать?

Если бы рыб мог пожать плавниками, наверное он бы это сделал.

– Тогда я сама выберу, если ты не против, хорошо?

Разговор с палтусом пошел неплохо, и я немного расслабилась, снова плывя вперед, по мере возможностей лавируя между водорослями и разноцветными морскими растениями, которых здесь было несчетное количество. То и дело вслед за мной увязывалась стайка маленьких желтых рыбок-клоунов, но, как только я оборачивалась, они разбрасывались в стороны. Казалось, они играют.

Это было так дико и забавно, что я невольно улыбнулась.

В Айреморе мне уже почти нравилось.

– Буду звать тебя Бро, – повернулась я к своему проводнику, ухмыляясь.

Палтус пожал плавниками.

Вряд ли он уловил смысл прозвища, но ему все равно, а мне приятно.

– Итак, Бро, может, расскажешь мне для начала, почему ты такой недовольный? Впервые вижу такого недовольного палтуса! – улыбаясь, проговорила я, разгребая руками очередной куст длиннющих водорослей, в которых было легко запутаться. Неплохо было бы обогнуть их сверху, но мне нравилось быть недалеко от земли. Привычка!

– Будешь тут довольным, – пробулькало в ответ. – Я должен проводить до дворца человечину, а она уже битую четверть часа плывет не в ту сторону!

Я замерла, от неожиданности запутавшись в длинном зеленом стебле.

– Так что ж ты раньше-то не сказал, Бро! – ахнула я, выбираясь из захвата растения и выплывая на поляну восхитительных маленьких растений, напоминающих мох в форме крошечных бокальчиков. Дивная красота!

Вот только у меня вся кровь от лица отлила, и сердце, кажется, перестало биться.

Потому что прямо посреди этого волшебного пейзажа лежала белая, как смерть, русалка. И ни кровинки не было в ее замершем в неподвижности лице…

Я так резко отшатнулась назад, что, потеряв равновесие, едва не перевернулась вверх тормашками. Водоросли обвили ноги, утаскивая куда-то в свои темные зеленые недра. И я начала впадать в панику.

– Не шуми, – пробулькал палтус, и через несколько мгновений я поняла, что он откусил стебельки обвивших меня растений.

Ничего не оставалось, как выплыть снова на поляну этого красивого подводного мха, оскверненного трупом. Меж тем Бро явно не обладал такой же щепетильностью, как у меня, и, освободив свою поднадзорную, легко приблизился к бледному телу.

– Она живая, – проговорил он вдруг, и меня будто прострелило.

– Правда?! – ахнула я, перебирая ладошками, чтобы подплыть поближе. Но вода проникала сквозь пальцы, не облегчая способностей к подводному передвижению.

Когда наконец получилось приблизиться к несчастной, стало возможным разглядеть ее получше. У нее и впрямь было синюшно-белое лицо и руки, но сейчас я была более склонна признать, что этот цвет вполне мог оказаться нормальным и здоровым для русалки. Жители Айремора вообще в большинстве своем славились светлой кожей.

Вот только девушка, казалось, не дышала, и ее жабры не шевелились. Хвост с короткими изумрудно-голубыми плавниками бессильно обвис и лежал на коротеньких водорослях-бокальчиках.

Бро проплыл вокруг русалки, пару раз коснувшись ртом ее руки и груди, затянутой в красивый травяной корсет, открывающий плоский живот. Корсет был вышит ракушками и мелкими жемчужинками.

– Она в каком-то трансе. Полностью нет сознания, – проговорил мой рыб.

– Что же делать? Может, поплывем во дворец, позовем кого-нибудь? – предложила я, чувствуя себя просто ужасно.

Одна посреди чужого, недружелюбного моря. И рядом только недовольный палтус да девушка, которая явно потеряла сознание не по своей воле…

– Мне, в общем-то, все равно. Но в таком виде ее могут съесть, – прокомментировал Бро. – Ну что, плывем в Жемчужный дворец?

Повернул ко мне свою блестящую морду и выпустил пузырек воздуха. Тот заблестел в редких лучах солнца, что чудом проникало сквозь громадную толщу воды, и полетел к поверхности, сверкая боками.

– Нет, придется взять ее с собой, – нехотя ответила, представив, как тащу русалку на своей спине. Я и сама-то как пловец не очень, а уж с такой ношей… – Чует мое сердце, добираться до дома придется долго, – выдохнула я и наклонилась к незнакомке.

Что-то внутри меня екнуло, горло сдавило. Но я попыталась искоренить это чувство, приняв его за страх. Протянула руку к русалке, пальцы коснулись ее щеки.

А затем я оглушительно закричала.

Меня будто ударило током, и этот ток прошел по каждой косточке, каждому нерву, выбираясь с кончиков пальцев, оставляя на подушечках жжение боли.

Вот только это была мелочь по сравнению с тем, что эта странная сила с моих пальцев проникла в русалку, заставив ее также задрожать и широко раскрыть громадные синевато-зеленые глаза. Она взглянула на меня, открывая и закрывая рот так, словно ей не хватало воздуха, и, подавшись вперёд, вцепилась в мои запястья.

Время словно замедлилось. Странное болезненное ощущение не проходило, усиливалось, а затем в какой-то момент, когда я уже думала, что вот-вот потеряю сознание, на лбу русалки загорелся яркий неоново-голубой символ. Он сверкал, словно фосфорный, словно внутри черепа несчастной его кто-то подсвечивал. А потом внезапно так же неожиданно исчез.

Вокруг снова все было спокойно, русалка меня отпустила, а я перестала кричать. Не потому, что страх ушел, а потому, что горло, похоже, охрипло.

– Ты кто? – проговорила девушка, и ее лицо постепенно приобретало адекватное выражение. Разве что чрезмерно удивлённое.

Впрочем, в ее состоянии это, наверное, нормально.

– Меня зовут Саша, – сипло ответила я и попыталась улыбнуться. – Не переживай, все в порядке…

Наверное.

– А я кто? – спросила она тогда, и вот это было уже явно ненормально.

Поискав взглядом своего палтуса, я обнаружила его рядом, он спокойно выпучивал свои большие круглые глаза, словно происходящее его ни капли не трогало.

– Ты… русалка… – проговорила я неуверенно, вернув внимание девушке.

Та посмотрела на свой хвост и покивала.

– Ну да… Это и так понятно. А ты моя… сестра? Или подруга? – продолжала она, чем повергала меня во все большее недоумение.

– Потеряла память? – спросила я у своего провожатого.

Бро пожал плавниками.

– Я говорил, что сознания в ней не было. Нет его и сейчас.

Холодные лапки страха снова прошлись по моим нервам, пытаясь наиграть там знакомую мелодию паники.

Это что же должно было случиться с девчонкой, что она теперь в таком состоянии? А вдруг тот, кто это с ней сделал, рядом?..

– Поплыли уже в Жемчужный, – недовольно пробурчал Бро. – Я есть хочу и в песке погреться. А не вот это вот все.

Русалка перевела взгляд с меня на Бро и обратно. Затем ее лицо слегка наклонилось, и девушка спросила:

– Ты понимаешь, что говорит этот палтус? Ты тоже палтус?

Приходилось признать, что Бро прав. Нам нужно было как можно быстрее в замок эмира. И дальше пусть сами там разбираются со своими проблемами.

Я нервно улыбнулась девушке, подала ей руку, чтобы поднять с водорослевой поляны, но та всплыла так ловко, что мне оставалось только позавидовать.

– Куда скользим? – спросила она тогда, явно готовая плыть как можно быстрее. – Ужасно хочу есть!

В этом они с Бро были солидарны. Удостоверившись у палтуса, что теперь направление выбрано верно, я махнула рукой в сторону Жемчужного дворца, и незнакомка бодро последовала, куда ей указали. Мы с Бро плыли позади, потому что успеть за ловкой морской обитательницей было почти невозможно. Хорошо, что она часто останавливалась и ждала нас.

– Ты видел знак на ее лбу? – спросила я тихо, когда незнакомка в очередной раз отплыла достаточно далеко.

– Какой знак? – пробулькал Бро, совершенно выводя меня из равновесия.

– Ну на лбу. Он ещё горел, словно был из синего пламени! – возмутилась я.

Неужели у меня уже крыша ехала от пребывания в Айреморе?

– Никогда не видел синего пламени, – ответил Бро. – Да и жёлтого не видел. И красного. Никакого. А что такое пламя?..

Я резко выдохнула и замолчала, мысленно планируя прижать к стене Тирреса и выспросить у него все возможное. Это же все случилось по его вине! Вот пусть сам со своими знаками и разбирается! Может, ещё пару раз стукну его, а там хоть в темницу пусть меня сажает – наплевать.

Мы проплыли в тишине, наверное, целую минуту, когда палтус вдруг добавил:

– Я не знаю, что такое пламя, Саша, и не хочу знать. Но если Айремора показала что-то тебе одной, то в этом определенно есть какой-то смысл. И я бы на твоём месте очень постарался найти, в чем он заключается.

Я удивлённо посмотрела на рыбину, осознавая, что мгновение назад он сказал кое-что очень важное.

Мне не стоило рассказывать об увиденном. По крайней мере, Тирресу.

Я все глядела и глядела на Бро, но он так и не повернул ко мне своей плоской головы.

– Что вы там так долго? – крикнула русалка, изрядно нас обогнав. – Это же там дворец впереди?

– Дворец, – с облегчением кивнула я, узнавая огромные, блестящие перламутром шпили подводного замка.

Мы всё-таки добрались. Но самое удивительное было даже не в том, что нам удалось доплыть целыми, меня не счавкали акулы, даже слегка невменяемая русалка спокойно «доскользила» рядом. А в том, что прямо перед громадными дверями Жемчужного дворца меня ожидал кое-кто, кого я совершенно не рассчитывала тут встретить…

– Тейноран! – ахнула я, разглядывая высокую мускулистую фигуру шеррия, мерно покачивающуюся на подводных волнах сантиметрах в десяти от ракушкового пола. – Тейноран!!! – повторила и радостно поплыла вперёд, распахнув руки для объятий.

Шеррий в этот момент как раз кланялся и явно не ожидал такого изъявления чувств от своей лаурии. Через несколько мгновений я сжала его в объятиях, и слуге не оставалось ничего другого, кроме как неуверенно приобнять меня в ответ.

– Что ты тут делаешь? – воскликнула я, потрясая огромного мужчину за плечи. Трясти его было не слишком-то просто, чай не мальчик, но я старалась.

Тейноран улыбнулся, снова чуть склонив голову. Его смуглая кожа выдавала лёгкий румянец.

– Я попал в Айремор вместе с вами, прекрасная лаурия. Но до сего момента меня до вашей особы не допускали, к сожалению. Лишь этим утром один из местных жрецов поставил на моей руке некую печать, с которой теперь мне можно передвигаться по Айремору так, как я того пожелаю.

– А-а-а, печать Анабены ядовитой, – протянула я. – Сочувствую.

– О, вы знаете, что это? – распахнул большие карие глаза слуга.

– Да, у меня тоже такая есть. Покинем Айремор – и нам крышка, – фыркнула я, проводя в многозначительном жесте пальцем по горлу. – Ну и осьминог с этой печатью, – махнула я рукой, и глаза Тейнорана стали ещё больше. – Я так рада, что ты теперь со мной, мы тут столько всего сможем вместе сделать!

Воодушевлению моему не было предела, хотя, по сути, трудно было с ходу решить, чем в моей ситуации смог бы помочь шеррий Хайльвейля, находящийся в Айреморе на таких же птичьих правах, как и я. Но уж всяко две головы лучше, чем одна!

Как раз в этот миг сбоку раздалось знакомое бульканье.

– Раз уж ты наконец добралась до дворца, я отчаливаю, – сказал мой палтус, что до этого момента нервно плавал вокруг нас. – Смотри не лезь акуле в пасть, не путайся в водорослях и не заплывай в каверны. Хоть мне и нет до тебя никакого дела, будет жаль, если человечина, благословленная Айреморой, пойдет на корм планктону. Ну, бывай!

– Эй, Бро, что значит «благословленная»? – только и успела крикнуть я, как рыб махнул хвостом и исчез в ближайших кустах темно-бурых водорослей. – Бро, не уходи!

Но палтус уплыл. А такой забавный рыб был, даже жаль!

– Это ваш друг, прекрасная лаурия? – удивлённо и с каким-то восхищением в голосе спросил Тейноран.

– А, – снова махнула я рукой. – Был бы друг, не уплыл бы.

– Значит, вы обладаете даром воды? – продолжал слуга с ещё большим энтузиазмом в голосе. – Я поражен и ещё более счастлив служить такой сильной госпоже. Иметь два дара – огромная редкость.

– Ага, – кисло кивнула я.

Если бы у меня было два дара, я могла бы управлять огнем. Вот было бы здорово… наверное. Не боялась бы раскаленных всполохов, любовалась, как пляшут язычки пламени на кончиках пальцев…

Как в кино.

Но пока что я исключительно слышу какие-то голоса у себя в голове да прошу воду открывать мне волшебные двери. На этом колдовство Александры Колдуновой стремительно заканчивается.

Вот что толку попадать в зачарованный мир, если не получить при этом так необходимых всем магам бонусов?..

И пожаловаться-то некому!

Тейноран не знал о моей лёгкой магической несостоятельности и прилагающихся к ней моральных терзаниях, а потому продолжал глядеть на меня с долей священного трепета.

– Кстати, вот тут ещё одна девица на моем попечении, – кивнула я в сторону русалки, лишившейся памяти. И, может быть, рассудка. – С ней что-то случилось. И раз уж ты так рад послужить своей лаурии, то отведи ее куда-нибудь. К эмиру, там, или его слугам. А потом плыви ко мне в покои, я… – Помотала головой по сторонам и, убедившись, что никто не подслушивает, шепнула: – Хочу кое-что у тебя выспросить…

Тейноран поменялся в лице и тут же кивнул.

– Будет исполнено, прекрасная лаурия.

Через четверть часа я окучивала столовую в своих покоях на предмет вкусненьких угощений, а Тейноран стоял у меня за спиной и отчитывался о выполненном задании.

Безымянную русалку передали на изучение жрецам Айреморы, эмир оповещен о случившемся, все подводное государство приступает к поискам виновника происшествия – и все в таком духе.

А я глубоко вздохнула, пытаясь в очередной раз уложить все мысли в голове, понять, что же интересует меня сейчас больше всего и что я хочу услышать от шеррия в первую очередь. А затем тихо спросила:

– Как думаешь, как там дож? Скучает?..

Не знаю, какого морского ежа у меня вырвалось это изо рта. Клянусь, я хотела спросить что-то другое! Не помню только что, но наверняка так оно и было.

Тейноран улыбнулся так незаметно, что по его лицу проскочила даже не тень этой эмоции, а тень от ее тени.

– Уверен, это так, прекрасная лаурия.

Я вздохнула, стараясь не краснеть. А когда мне это все же не удалось, отвернулась и снова спросила:

– Откуда тебе знать, как все на самом деле? Ты наверняка говоришь только то, что я хочу услышать.

– А вот и нет, – неожиданно хитро ответил шеррий и улыбнулся по-настоящему.

– Ты что-то знаешь? – приподняла я бровь, скрыть оживление не получилось.

Слуга кивнул, и проклятое сердце заколотилось с утроенной силой.

Когда там уже закончит свое действие дурацкое огненное вино? Могло бы уже и притупить эффект, ан нет же!

– Я знаю нашего повелителя много лет, – начал рассказывать Тейноран, пытаясь присесть на глубокий стул в моих покоях. Сделать это было не так-то просто, но скоро он приспособился, зацепившись ступнями за ножки мебели. Тогда он опустил руки на подлокотники в форме голубых анемонов и продолжил: – У него всегда было довольно много аурий, как и положено по статусу Красному дожу империи Огненной луны.

Я поежилась.

– Замечательно, – недовольное ворчание сорвалось с губ само.

– Но он никогда и ни одну из них не приближал к себе, – тут же продолжил Тейноран, и все это время, глуша нервное возбуждение внутри, я чувствовала на себе его глубокий взгляд. – Вы были первой.

– А как же женщины, от которых родились наследники? – тихо спросила я. Хотя ну вот зачем? Как будто мне есть до этого дело!

Есть.

– Это была одна женщина. И она осталась обычной аурией.

– Правда? А разве рождение наследника автоматически не делает аурию лаурией? – удивилась я. Вроде бы что-то такое говорила Лиана.

– Делает, – кивнул Тейноран. – Но только с согласия и повеления Красного дожа. Но аурия Хеларина имела очень вздорный и тяжелый характер. Наш повелитель держал ее при себе только потому, что, как чарогница, Хеларина была великой колдуньей.

В горле появился ком.

– Ты это точно знаешь? – тихо спросила я, ощущая, как все органы внутри словно кто-то переворачивает местами.

– Точно, прекрасная лаурия. Я был приставлен к ней, несмотря на то, что лаурией она так и не стала.

– Значит, ты и ей служил… – выдохнула, потирая горло, которое будто сжало.

Жабры неприятно кольнули пальцы.

Тейноран скользнул взглядом по моим нервно блуждающим по шее рукам, и его брови чуть сдвинулись и приподнялись.

– Вам не нужно беспокоиться на этот счет. Вам служить для меня гораздо приятнее и почетнее.

– Потому что я лаурия, а эта Хеларина ею так никогда и не стала? – чуть более жестко, чем хотела, спросила я.

– Нет, – спокойно покачал головой шеррий. – Потому что, как я уже говорил, аурия Хеларина имела очень… тяжелый характер. Ее статус формально оставался низким, но она считала себя практически догарессой и считала дни до того момента, как Красный дож официально сделает ей предложение. Она надевала лишь одежду, приличествующую догарессе и особам императорской крови. Вела себя грубо и жестоко. Частенько позволяла себе неподобающее агрессивное обращение с риями и дворцовыми сервусами. И это не единственные ее… промахи. Поверьте мне.

– Значит, за них ее и изгнали из дворца? – приподняла бровь я, пытаясь поймать Тейнорана на лжи.

Все говорили мне, что мать наследника престола мертва. Но я до сих пор верила, что она жива и что именно с ней встречался во время праздника принц Элар.

Иначе пришлось бы признать, что Сициан все же настоящий монстр. А я ужасно не хотела этого делать.

– Она казнена, – оборвал мои надежды Тейноран. Маленькие круглые серьги в его ухе сверкнули желтым золотом.

– Ты в этом уверен? – скривилась я. И решила признаться: – Я видела на празднике, как принц встречался с какой-то женщиной подходящего для его матери возраста.

Тейноран нахмурился и опустил голову.

– Это невозможно. Хеларина казнена по обвинению в государственной измене.

– Кто же тогда был там, с принцем?

Тейноран пожал плечами.

– Возможно, это кормилица. Ее изгнали из дворца, но, как мне известно из достоверных источников, изредка принц Элар и впрямь с ней встречается втайне.

Несколько минут я молчала, обдумывая сказанное.

– За что же тогда казнили мать наследника, раз уж, выходит, это правда? – спросила я, хотя слова уже словно царапали горло.

– Она попыталась убить повелителя.

В этот момент у меня окончательно перепуталась вся картина мира.

– Зачем? – ахнула я. – Ей же все разрешалось, как я понимаю? Даже мнить себя догарессой. И слуг обижать, и…

– Да, – кивнул Тейноран. – Ей все позволялось. Его Сияние Красный дож на все закрывал глаза, потому что она была матерью двух его детей. Но в какой-то момент после рождения принцессы Анаис Флорис Райя-нор, которая не наследовала силу аватара огня, дож отлучил от себя Хеларину. И после этого она стала совершенно невыносима. Но и тогда прошло несколько лет, прежде чем она решилась на покушение, которое ей чудом не удалось.

– Вот как? – удивилась я. – Значит, она почти сумела убить повелителя? Несмотря на всю его силу?.. Как это возможно?

– Я говорил, что она была великой чарогницей. И ее сила хоть и была далека от силы аватара огня, все же могла составить ей конкуренцию. Это единственный случай за многие столетия, когда человеческая женщина была рождена с подобной магией.

– Как же она погибла? – тихо спросила я. Хотя уже не была уверена в том, что хочу знать правду.

Лицо Тейнорана приняло тяжелое скорбное выражение.

– Его Сияние Красный дож вступил с ней в битву огня, когда она напала на него, спящего. И Хеларина проиграла, когда он обратился в истинного дракона. Его дыхание испепелило ее на месте. С тех пор самый последний этаж в Черной башне Хальвейля закрыт, и никому не разрешается входить туда, где сожжено все, даже камень на стенах оплавлен… Сама башня теперь используется только для нужд слуг, а еще в качестве оранжереи, конюшен и загона для животных.

– Вот почему я там никогда не была, – кивнула я, вспоминая какую-то хозяйственную башню, где мне было нечего делать.

– Именно так, прекрасная лаурия. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство. И теперь вам стало легче.

– Отнюдь, – покачала я головой, едва не фыркнув. Какое уж тут спокойствие?.. – Но, так уж и быть, я согласна вернуться к более насущным вопросам.

Тейноран поклонился и едва заметно улыбнулся.

– Если бы кто-нибудь спросил мое мнение, прекрасная лаурия, я сказал бы, что наш повелитель, может быть, первые в своей долгой жизни испытал чувство… может быть, не любви, но чего-то очень на нее похожего…

Я все-таки фыркнула, сложив руки на груди. Но ничего не ответила. В груди жгло.

– Спасибо, Тейноран. Но теперь мне хотелось бы узнать у тебя кое-что другое.

В следующие несколько минут, пока шеррий хмурился и бледнел, я рассказывала ему о том, как была обнаружена беспамятная русалка. И что на ее лбу я заметила нечто, что не было видно даже рыбине, плавающей рядом. И что нынче исчезло без следа.

– На ее лбу появился знак, – продолжала рассказ я. – И мне хотелось бы надеяться, что ты поможешь мне узнать его значение…

Тейноран слушал очень внимательно и с каждым мгновением становился все мрачнее.

– Как выглядел рисунок? – спросил он, почесав легкую черную щетину на подбородке, которая явно появилась у него за время пребывания в Айреморе.

– Это было похоже на глаз… – задумчиво протянула я, пытаясь описать необычный символ. – Только внутри вместо зрачка какой-то треугольник, а снаружи что-то вроде волнистых ресничек… Странная такая штука, надо сказать. Может, это и не глаз, а жук какой-то даже…

Объяснить оказалось чудовищно трудно.

– Может, ты когда-нибудь видел что-то вроде такого жукоглаза? – улыбнулась я с надеждой.

Внутри теплилась уверенность, что шеррий вот-вот подскажет мне, что это все значит. Но он внезапно хмуро покачал головой.

– Впервые слышу о чем-то подобном, прекрасная лаурия. Жаль вас расстраивать.

И я действительно расстроилась, потому что, похоже, ответы на вопросы придется искать в другом месте.

А что, если я спрошу у кого-нибудь не того? У кого-то, кто причастен к случившемуся с русалкой?..

Тут уже, к сожалению, Тейноран мне помочь ничем не мог. Совсем скоро он ушел, оставив меня одну. Бедолаге тоже нужно было обустроиться на новом месте, а я пришла к выводу, что если гора не идет к Магомеду, то и Магомеду у горы делать нечего. В общем, со своими русалками и знаками пусть айреморцы разбираются самостоятельно. Мне, в конце концов, какое дело? Я им детектив, что ли?..

С этими мыслями я решила прилечь отдохнуть и неожиданно, покачиваясь на волнах, уснула до самого вечера. Похоже, море начало меня успокаивать, а сама я почти привыкла к постоянному нахождению в воде.

Вот только стоило зажмуриться и провалиться в забытье, как перед глазами начали появляться смутные пугающие образы, в которых очень хотелось бы видеть лишь бред уставшего мозга, но увы. Все это слишком походило на предыдущие пророчества…

Передо мной снова стелились хлопья кровавого тумана, сквозь которые с трудом удавалось что-то различить. Я видела бешеные глаза Эдуарда Церра – признаться, они уже пугали меня меньше всего. Говорят, известное зло лучше неизвестного. Поэтому, когда вслед за ними начали мелькать какие-то жуткие рыжие всполохи, стало гораздо страшнее. Сознание улавливало в них что-то знакомое, и от этого бессознательно сжималось сердце.

Затем среди рыжих всполохов засиял мой виал первых драконов, внутрь которого лилось что-то подозрительно красное. И закончилось все снова глазами Эдуарда Церра, внутри которых на этот раз вместо зрачка оказался фантасмагорический символ, что сверкал на лбу русалки.

Проснулась я, тяжело выталкивая воду сквозь жабры и пытаясь не так сильно паниковать. Вокруг расстилалась вечерняя темнота, и красивые белые цветы мерно покачивались со стороны балкона. Ничто не напоминало о кошмаре. Разве что многозначительное покашливание где-то за светящимися гирляндами…