Текст книги "Закон притяжения"

8

КИАРА

– Я ДАЛЬТОНИК, – жалуется мистер Уиттэкер капризным скрипучим голосом, обмакивая кисточку для рисования в баночку с коричневой краской и проводя линию на холсте. – Это зеленый? Как я должен что-то рисовать этими красками, если они не подписаны?

На уроке рисования в Хайлэндсовском оздоровительном центре долгосрочного пребывания, чаще именуемом местным домом престарелых, никогда не бывает скучно.

Постоянный преподаватель уволилась, но поскольку я была волонтером, помогавшим на этих занятиях, я в каком-то смысле просто взяла инициативу в свои руки. Администрация центра предоставляет материалы, а я придумываю разные темы для тех, кому хочется немного порисовать после ужина в пятничный вечер.

Когда я подхожу к мистеру Уиттэкеру, пожилая дама с совершенно белыми волосами по имени Сильвия шаркающими шагами также приближается к нам.

– Он не дальтоник. – Сильвия кряхтя опускается за пустой мольберт. – Он просто уже ослеп от старости.

Мистер Уиттэкер поднимает свое худое морщинистое лицо, и я присаживаюсь возле него на корточки и подписываю краски черным маркером.

– Она просто злится, потому что я не стал танцевать с ней на празднике на прошлой неделе, – говорит он.

– Я злюсь, потому что ты вчера забыл вставить зубы перед ужином. – Она взмахивает рукой. – Сверкал своими деснами. Тоже мне Казанова, – фыркает она.

– Вот нахалка, – ворчит мистер Уиттэкер.

– В следующий раз потанцуйте с ней, – говорю я ему. – Помогите ей вспомнить молодость.

Он протягивает мне свою огрубевшую, искривленную артритом руку и жестом просит приблизить к нему лицо.

– У меня обе ноги левые. Но не говори Сильвии, она мне плешь проест.

– Разве здесь нет танцевальных занятий? – спрашиваю я его шепотом, достаточно громким, чтобы он расслышал меня, но остальные – нет.

– Я едва хожу. Не быть мне Фредом Астером. Но если бы ты вела уроки танцев вместо этой старой летучей мыши Фриды Фитцгиббонс, я бы точно начал ходить на них. – Он играет своими кустистыми седыми бровями и шлепает меня по заднице.

Я шутливо грожу пальцем.

– Вам никто не говорил, что это сексуальное домогательство? – поддразниваю его я.

– Я старый развратник, милая. В дни моей молодости о таких вещах, как сексуальное домогательство, и не слыхивали, и девушки спокойно позволяли нам, паренькам, покупать им содовую, открывать перед ними дверь… и пощипывать их за попки.

– Я позволяю молодым людям открывать для меня двери, если они не ждут от меня никаких ответных услуг. Но вот от щипков за зад я бы с радостью отказалась.

Он прогоняет меня.

– Эх, вот все вы, девушки, сегодня такие… вам не угодишь.

– Не слушай его, Киара, – говорит Сильвия, подзывая меня к себе. – Тебе нужен хороший юноша… настоящий джентльмен.

– Таких не бывает, – говорит Милдред, сидящая рядом с ней.

Хороший юноша. Я думала, что Майкл был хорошим, но он даже бросить меня не удосужился как джентльмен.

– Может быть, я просто на всю жизнь останусь одна.

И Милдред, и Сильвия яростно качают головами, так что их седые волосы разметываются в разные стороны.

– Нет! – одновременно говорят они.

– Ты ведь этого не хочешь, – настаивает Сильвия.

– Я не хочу?

– Нет. – Она смотрит на мистера Уиттэкера. – Потому что они нам нужны… пусть даже они воплощения дьявола. – Она подзывает меня поближе. – Я бы не была против, чтобы он потрогал меня за зад.

– Воистину, сестричка, – говорит Милдред, проводя кисточкой по своему холсту. Она рисует силуэт, подозрительно напоминающий обнаженную мужскую фигуру. – Почему бы тебе не попросить этого славного парнишку Така прийти и попозировать нам? Ты говорила, что мы скоро порисуем с натуры.

– Я думала о собаке, – говорю я ей.

– Нет. Приведи нам настоящего натурщика.

– Я не собираюсь рисовать какого-то парня, – кричит мистер Уиттэкер через всю комнату. – Киаре тоже придется попозировать.

– Ничего не обещаю, – говорю я своему классу. Я собираюсь поговорить с Таком сегодня и попросить его побыть моделью на моем занятии. Думаю, он запросто согласится.

9

КАРЛОС

– ХЭ-Э-Э-ЭЙ, – напевает Мэдисон. – Я вернулась.

И привела с собой еще человек десять. Они все рассаживаются вокруг бонга и пускают его по кругу, по очереди делая затяжки. Мне становится интересно, чем занята сегодня Киара со своими друзьями. Готов поспорить, она готовится к выпускным экзаменам, чтобы поступить в хороший колледж, пока я прожигаю жизнь на этой тусовке с бонгом и маленькими голубыми таблетками.

Ник выкладывает таблетки в ровную линию на подносе. Это напоминает мне о штуке, которую Алекс назвал пу-пу ассорти. Когда Мэдисон с широкой улыбкой передает мне бонг, я хочу забыть о Киаре и выпускных экзаменах, о колледже и о том, что значит быть хорошим парнем. Я подонок, так пора начинать вести себя подобающе.

Я делаю затяжку, и сладковатый дым наполняет мои легкие. Дурь определенно сильная, потому что я начинаю чувствовать эффект еще до того, как передаю бонг следующему человеку. Когда он возвращается ко мне, я еще раз долго и глубоко вдыхаю из него. К четвертому кругу я достаточно накурен, чтобы не думать о Киаре, ее печеньях, Алексе, который постоянно лезет в мою жизнь, и Бриттани, которой я солгал о том, что не буду сегодня пить или принимать наркотики. Прямо сейчас меня волнуют только животрепещущие вопросы, такие как…

– Почему Трудная Шеви не сбреет свои усики?

– Может быть, она мужик, просто шифруется, – говорит Ник.

– Но почему тогда он притворяется уродливой женщиной? – спрашиваю я. – Нет, серьезно.

– Может, это уродливый мужик, и у него просто нет выбора.

– Логично.

Я смотрю, как Мэдисон делает еще одну затяжку. Она видит, что мой взгляд прикован к ней, улыбается и, пританцовывая и облизывая губы, подходит и забирается ко мне на колени. Судя по длине ее языка, можно предположить, что в ее роду были игуаны. Она наклоняется, и ее сиськи оказываются в миллиметре от моего лица.

– У Ника лучшая дурь, – мурлычет она и выгибает спину, потягиваясь на мне, словно кошка. Я сижу не в состоянии пошевелиться. Она придвигается ближе, обвивает обе свои руки вокруг моей шеи. Ее глаза даже не фокусируются должным образом. – А ты сексуальный.

– Ты тоже.

– Мы просто идеально подходим друг другу.

Она проводит пальцем по моему подбородку и наклоняет ко мне лицо. Потом высовывает свой игуаноподобный язык и начинает всем телом тереться об меня. Она даже облизывает мой подбородок, чего, честно признаюсь, ни одна девушка прежде со мной не делала. И, не менее честно, я бы не хотел, чтобы именно эта девушка снова так меня наградила.

Мы начинаем целоваться на глазах у всех. Думаю, Мэдисон нравится быть в центре внимания, потому что, когда какая-то девушка говорит кому-то из парней перестать пялиться, она немного отстраняется и начинает задирать свою блузку, словно стриптизерша, танцующая для меня приватный танец. Очевидно, Мэдисон хочет, чтобы на нее смотрели все парни и чтобы все девушки ей завидовали.

Эта девушка явно любительница публичных представлений, но, когда я бросаю короткий взгляд налево и вижу, как Ник целуется с Лейси, на которой уже нет рубашки, я начинаю задумываться о том, не принято ли здесь в принципе выставлять на всеобщее обозрение свои сексуальные таланты. Это не по мне.

– Пойдем куда-нибудь, где не так много людей, – говорю я Мэдисон, когда ее рука скользит вниз, чтобы потрогать меня сквозь джинсы.

С секунду она недовольно дует губы, а потом спрыгивает с меня и протягивает руку.

– Идем.

События этой ночи развиваются слишком быстро. Я бы с большим удовольствием просто расслабился, и в глубине своего сознания я все еще помню предупреждения Рэма о Мэдисон, но она хватает меня за руку и поднимает с дивана.

– Повеселитесь там! – выкрикивает нам вслед Ник.

Через пару минут мы оказываемся в огромной комнате с широченной двуспальной кроватью.

– Это твоя комната? – спрашиваю я.

Мэдисон качает головой.

– Спальня родителей, но их ведь здесь нет. Они сейчас в Финиксе.

Я слышу язвительные нотки в ее голосе, и мне становится ясно, что секс на их кровати будет местью.

Стоит ли мне сказать ей, что я лучше займусь этим на полу, чем в постели ее родителей?

– Пойдем к тебе, – говорю я.

Она качает головой и притягивает меня к кровати.

– Что Рэм говорил обо мне? – спрашивает она.

– Слушай, сейчас трудновато об этом думать, – отвечаю я ей. – Я под кайфом не меньше, чем ты.

– Просто попробуй вспомнить. Он говорил, почему мы расстались? Потому что если да, виновата была не только я. В смысле, не то чтобы я не знала, что он знает, и не понимала, на что иду, когда делала это. И даже если бы я знала, это не было бы потому, что я знала то, что знает он. Даже если бы его мамочка об этом узнала, вряд ли бы она стала всех нас сажать за решетку.

У меня начинает болеть голова от ее балабольств.

– О’кей, – говорю. Я ни слова не понял из того, что она только что сказала, но простое «о’кей» всегда способно спасти ситуацию. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Правда? – улыбается она.

Серьезно? Да я же понятия не имею, о чем говорю. И о чем она говорит тоже. Она крепко обнимает меня, и ее грудь вдавливается в мою. Надеюсь, она не лопнет от того, что ее так сильно ко мне прижали. Мысли о лопающейся груди заставляют меня напрячься. Мое сознание переносится к Киаре и тому, как выглядит она под своими мешковатыми шмотками. На секунду мне даже кажется, что ее скрытое тело может быть сексуальнее, чем то, что Мэдисон каждый день выставляет напоказ.

Я что есть силы зажмуриваюсь. О чем я вообще думаю? Киара вовсе не сексуальная. Она раздражает меня и бросает мне вызов мощнее, чем моя собственная семья.

– Я говорил тебе, что Киара сделала с моим шкафчиком? – спрашиваю я.

Она подталкивает меня к кровати.

– Да мне плевать на Киару. Прекрати говорить о других девушках, когда ты со мной.

Она права. Мне нужно выкинуть из своих мыслей Киару. Мне нравится, когда я легко получаю желаемое. И Киара не из таких. А вот Мэдисон… Прежде чем я успеваю опомниться, мы начинаем жадно целоваться в постели ее родителей. Она сидит на мне верхом, ее волосы спускаются на мое лицо. Мне кажется, что часть прядей даже попала ко мне в рот, пока мы целовались, но Мэдисон этого не заметила. Она чуть отстраняется.

– Хочешь этого? – несвязно спрашивает она.

Конечно, я хочу этого. Но стоит мне чуть отвести взгляд, как я встречаюсь со счастливыми взглядами ее родителей, улыбающихся нам с фотографии на одном из прикроватных столиков, и меня осеняет. Она не хочет меня, она хочет переспать с накачанным наркотой подонком, прямой противоположностью того, кого хотели бы для нее родители. Но говорить себе, что я подонок, – это одно дело. А вести себя таким образом – совсем другое.

– Мне нужно идти, – говорю я ей.

– Подожди. О нет. Мне нехорошо. Кажется, меня сейчас стошнит.

Она подскакивает с кровати и бежит в ванную, запираясь там. В следующую секунду сдавленные звуки рвоты разносятся по комнате. Я стучусь в дверь.

– Нужна помощь?

– Нет.

– Открой дверь, Мэдисон.

– Нет. Позови Лейси.

Я делаю, как она просит, и Лейси прибегает на помощь с еще несколькими девчонками. Я стою в дверном проеме и наблюдаю за тем, как они ведут себя с Мэдисон – словно та серьезно больна, а не блюет оттого, что перебрала с алкоголем и дурью. Спустя двадцать минут бесполезного стояния рядом и полного игнора к своей персоне я, убежденный, что Мэдисон получает всю необходимую ей помощь, понимаю, что с меня хватит этой вечеринки.

Оказавшись снаружи, я достаю связку ключей Бриттани с брелоком в виде розового сердца, завожу мотор и переключаюсь на ходовую передачу, но стоит мне взглянуть на дорожную разметку, которая расплывается перед моими глазами, я понимаю, что не могу вести. Я под кайфом или слишком пьян, или и то и другое сразу. Черт. У меня только два варианта. Вернуться в дом Мэдисон и найти место, где я мог бы упасть, или спать в машине. Хотя тут даже выбирать не из чего. Я нажимаю на кнопку, чтобы максимально откинуть сиденье назад, и закрываю глаза, надеясь, что завтра смогу вспомнить, что произошло этим вечером.

Ярко. Слишком ярко. Я открываю глаза навстречу утреннему солнцу, лучи которого бьют мне прямо в лицо. Я все еще в машине Бриттани. С опущенным верхом. Когда я возвращаюсь в квартиру Алекса, я обнаруживаю его сидящим за столом с большой чашкой кофе. Он встает, когда я бросаю на стол ключи Бриттани.

– Ты сказал, что будешь дома через пару часов. Ты в курсе, что сейчас девять? De la mañana[33]33
  Утра.


[Закрыть].

Я протираю руками все еще слипающиеся глаза.

– Пожалуйста, Алекс, – вздыхаю я. – Можешь хотя бы полудня дождаться, чтобы поорать на меня?

– Я не собираюсь на тебя орать. Я просто больше не позволю тебе брать у Бриттани машину.

– Хорошо. – Я замечаю, что надувной матрас так и не убран. Я падаю на него и закрываю глаза.

Алекс вытаскивает у меня из-под лица подушку.

– Ты под кайфом?

– К сожалению, уже нет. – Я забираю у него подушку обратно.

Я слышу, как мой брат садится на свою кровать и тяжело вздыхает.

– Чего тебе? – бормочу я в подушку.

– Ты ни о ком, черт бы тебя побрал, не думаешь, кроме себя?

– В принципе, да.

– Ты не подумал, что я буду беспокоиться?

– Не-а. Эта мысль меня ни разу не посетила.

К счастью, кто-то стучит в дверь, и это останавливает его следующие вопросы. Я слышу, как мой брат говорит «Привет, chica». Дайте угадаю – это Бриттани.

– Карлос забыл поднять верх в моей машине, – говорит она Алексу. – Там дождь начинается. Он оставил твой телефон на пассажирском сиденье. Надеюсь, он все еще работает.

Если они когда-нибудь поженятся, мне будет жаль их детей. Я надеюсь, эти niños никогда не напортачат… потому что сейчас Бриттани и Алекс оба смотрят на меня так, словно хотят оставить меня под домашним арестом до конца моих дней. Что ж, к счастью для меня, они не мои родители.

10

КИАРА

В ПОНЕДЕЛЬНИК ПО ШКОЛЕ разлетаются слухи о вечеринке у Мэдисон. Большинство из них вьется вокруг того, как Мэдисон и Карлос сделали это в постели ее родителей. Во вторник и среду я замечаю, что Мэдисон теперь обедает за одним столом с Карлосом. В четверг Карлос даже не появляется на обеде. Как и Мэдисон. Счастливая парочка, должно быть, где-нибудь уединилась. В пятницу утром я встречаю Карлоса возле наших шкафчиков. Его все еще забит печеньем.

– Привет, – говорит он.

– Привет, – отвечаю я.

Я ввожу код, но шкафчик не открывается. Я пробую снова. Знаю, что не ошиблась цифрами, но дверца не поддается. Пробую еще раз. Карлос заглядывает через мое плечо.

– Проблемы?

– Нет.

Я пробую снова. На этот раз дергаю дверцу сильнее и несколько раз подряд. Снова ничего. Он стучит пальцем по металлу.

– Может быть, ты код забыла?

– Я знаю свой код, – говорю я. – Я не дура.

– Ты уверена? Потому что это заводит.

Мои мысли возвращаются к слухам о нем и Мэдисон. Я даже не знаю почему, но мысль о сексе между ними пробуждает во мне злость.

– Просто уйди.

Он пожимает плечами.

– Как скажешь.

Звенит первый звонок.

– Ну, удачи. Хотя, если тебя интересует мое мнение, его, похоже, кто-то взломал.

Он забирает из своего шкафчика пару учебников и устремляется вниз по коридору. Я догоняю его и хватаю за локоть.

– Что ты сделал с моим шкафчиком?

Он останавливается.

– Я мог ненароком сменить твой код.

– Как?

Он усмехается.

– Если я скажу, мне придется тебя убить.

– Очень смешно. Скажи мне, на какой ты его поменял.

– Я с радостью предоставлю тебе эту информацию… – Он дотрагивается указательным пальцем до кончика моего носа. – Когда все до последнего печенья исчезнут из моего шкафчика. И крошки. Увидимся, – говорит он, скрываясь в кабинете и оставляя меня одну в коридоре с мыслями о том, что мне теперь делать… и каким будет мой следующий ход.

На уроке английского мистер Фурье возвращает нам наши сочинения. Он вызывает нас по одному к своему столу по имени.

– Киара, – зовет он.

Я подхожу. Когда мистер Фурье вручает мне мой листок, он не улыбается.

– Ты можешь гораздо лучше, Киара. Я знаю, что можешь. В следующий раз копай глубже и не пытайся дать мне ответ, который хочу получить я.

По пути к своему месту я прохожу мимо Мэдисон.

– Как там Карлос? – спрашивает она.

– Он в порядке.

– Знаешь, он ведь обращает на тебя внимание только из жалости. Довольно грустно, если подумать.

Я игнорирую ее и сажусь за свой стол. Большая красная «C» нарисована в верхней части страницы почерком мистера Фурье. Это плохо, особенно если учесть, что я собираюсь подавать заявку на академическую стипендию.

– Следующие пятнадцать минут вы пишете эссе-рассуждение, – говорит мистер Фурье.

– О чем? – спрашивает Ник Гласс.

– Тема… – мистер Фурье ненадолго смолкает, очевидно для того, чтобы повысить интерес и привлечь внимание всего класса. Он присаживается на край своего стола и говорит: – Стоит ли считать участников реалити-шоу звездами?

Класс начинает бурно обсуждать тему.

– Сведем шум к минимуму, народ.

– Как мы должны писать эссе-рассуждение, если у нас даже нет возможности изучить вопрос? – спрашивает кто-то из дальней части класса.

– Я жду ваших мнений, а не пересказывания уже существующих. Когда в ходе общения с другом вам нужно убедить его в чем-то или изменить его мнение, вы не можете сказать: «Погоди, мне нужно изучить этот вопрос и посмотреть статистику». Вы просто используете аргументы, которые уже у вас есть. Это я и прошу вас сейчас сделать.

Мистер Фурье ходит между рядами, пока мы пишем.

– Те, кто хочет заработать дополнительный балл, могут прочесть свои тексты перед классом.

Это хорошо. Мне нужен дополнительный балл, и я знаю, что смогу воспроизвести свою речь без запинки. Я просто уверена в этом.

– Ручки на стол, – приказывает Фурье пятнадцать минут спустя. Он хлопает в ладоши. – Ну что ж, есть добровольцы почитать первыми?

Я поднимаю руку.

– Мисс Вестфорд, прошу, поделитесь своими мыслями.

– О нет. Только не она, – стонет Мэдисон.

Лейси и еще несколько их друзей смеются.

– Какие-то проблемы, Мэдисон?

– Нет, мистер Фурье. Я чуть не сломала ноготь. – Она демонстрирует ему свои наманикюренные пальцы.

– Пожалуйста, отложи свои проблемы с ногтями до перемены. Киара, к доске.

Я беру свой листок и становлюсь перед классом. Я стараюсь делать глубокие вдохи и думать над словами, прежде чем произнести их. Я смотрю на своего учителя.

Он тепло улыбается мне.

– Вперед.

Я прочищаю горло. И сглатываю. Но чувствую, как мой язык тяжелеет, до того, как начинаю говорить. Все из-за Мэдисон. Она сбила мою концентрацию, но я могу с этим справиться. Я не позволю ей взять верх над собой.

Расслабься. Концентрируйся на словах. Не забывай дышать.

– Я д-д-думаю… – Таращаясь на свой листок, чувствую на себе все взгляды. Кто-то, вероятно, смотрит на меня с жалостью. Другие, Мэдисон и Лейси например, должно быть, уже посмеиваются. – Я д-д-думаю, что л-л-люди на р-р-реалити-шоу…

Девчонки смеются. Мне даже не нужно поднимать глаз, чтобы узнать, кто это.

– Мэдисон, это не смешно. Относись к своей однокласснице с уважением, – говорит мистер Фурье и добавляет: – И это не просьба.

Мэдисон прикрывает рот ладошкой.

– Извините, – говорит она сквозь пальцы.

– Так-то лучше, – строго говорит мистер Фурье. – Киара, продолжай, пожалуйста.

Хорошо. Я могу это сделать. Я ведь могу говорить с Таком, не заикаясь. Может, мне стоит притвориться, что я разговариваю с ним. Я поднимаю глаза на своего лучшего друга. Он едва заметно машет мне рукой в знак поддержки из дальнего конца класса.

– …люди в реалити-шоу являются звездами… – Я останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох и продолжить. Я смогу. Я смогу. – Потому что мы позволяем м-м-медиа…

По классу снова разносится смех, на этот раз он исходит сразу и от Мэдисон, и от Лейси.

– Мисс Стоун и мисс Гобберт, – мистер Фурье указывает на дверь. – Вон из класса.

– Вы это не серьезно, – протестует Мэдисон.

– Я серьезен, как никогда. И я также оставляю вас с мисс Гобберт после уроков три дня подряд, начиная с сегодняшнего.

– Не нужно, – шепотом прошу я мистера Фурье, надеясь, что меня больше никто не услышит. – Пожалуйста, не делайте этого.

Мэдисон делает удивленное лицо.

– Вы оставляете нас после уроков за смех? Ну же, мистер Фурье. Это нечестно.

– Скажете директору Хаусу, что не согласны с моим наказанием.

Мистер Фурье открывает ящик стола и достает оттуда два голубых талона на задержание после уроков. Он заполняет их и жестом показывает Мэдисон и Лейси забрать их. Обе смеряют меня яростным взглядом. О нет, это ужасно. Теперь я под прицелом у Мэдисон, и я не знаю, смогу ли от нее отделаться.

Мэдисон берет свой талон и засовывает его в сумку.

– Я не могу оставаться после уроков. Мне нужно работать в мамином бутике.

– Тебе следовало об этом подумать прежде, чем прерывать урок. А теперь, вы обе, извинитесь перед Киарой, – велит им учитель.

– Все в порядке, – бормочу я. – Н-н-не нужно.

– О нет, я настаиваю. Нам так ж-ж-жаль, – говорит Мэдисон, и они с Лэйси снова начинают хихикать. Даже когда они скрываются за дверью, я продолжаю слышать отголоски их смеха, разносящиеся по коридору.

– Я прошу прощения за их недостойное поведение, Киара, – говорит мистер Фурье. – Ты бы хотела продолжить свой рассказ?

Я качаю головой, и он вздыхает, но не препятствует мне, когда я возвращаюсь на свое место. Я бы хотела, чтобы звонок прозвонил в ту же секунду, чтобы я могла спрятаться от всех в женском туалете. Я так зла на себя за то, что позволила им себя задеть.

В течение следующих двадцати пяти минут мистер Фурье вызывает к доске других студентов. Я все поглядываю на часы, молясь, чтобы минуты шли поскорее. Мне сложно сдерживать слезы, которые в любую минуту грозят политься рекой. Как только звенит звонок, я хватаю свои принадлежности и буквально пулей вылетаю из кабинета. Мистер Фурье зовет меня по имени, но я притворяюсь, что не слышу.

– Киара! – окликает меня Так, хватая за локоть и разворачивая к себе.

По моей щеке скатывается глупая непрошеная слеза.

– Мне нужно побыть одной, – выдавливаю я из себя и убегаю прочь по коридору.

В конце коридора есть лестница, ведущая в раздевалку для команд, которые приезжают в школу на матчи и соревнования. Днем там никого не бывает, и возможность остаться одной в месте, где мне не нужно будет изображать фальшивую улыбку, слишком заманчива. Я понимаю, что, скорее всего, опоздаю на классный час, но миссис Хадденс обычно не проверяет посещаемость, а даже если в этот раз и проверит, мне все равно. Я не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии.

Я толкаю дверь в раздевалку и опускаюсь на одну из лавочек. Вся энергия, которую я использовала для того, чтобы удержаться от срыва вторую половину урока английского, покидает меня. Хотелось бы мне быть сильнее и не заботиться о том, что люди думают обо мне, но это не так. Я не такая сильная, как Так. И уж точно не такая, как Мэдисон. Хотелось бы мне быть уверенной в себе.

Проходит минут пятнадцать, прежде чем я подхожу к раковине и смотрю на свое отражение в зеркале. Я выгляжу так, словно долго рыдала. Или словно у меня ужасная простуда. Я смачиваю несколько бумажных салфеток и промокаю ими глаза, надеясь, что это поможет уменьшить отек. Спустя несколько минут я более-менее привожу себя в порядок. Никто не поймет, что я только что плакала. По крайней мере, я на это надеюсь.

Дверь раздевалки открывается, пугая меня.

– Здесь кто-нибудь есть? – выкрикивает уборщик.

– Да.

– Тебе лучше вернуться в класс, потому что здесь полиция. Ищут наркотики.