Текст книги "Закон притяжения"

14

КИАРА

НЕ ЗНАЮ, ЗАМЕТИЛ ЛИ кто-нибудь еще из членов моей семьи, что Карлос смотрит на нас как на пришельцев, посланных на Землю, чтобы его уничтожить. Он явно не рад тому, что ему придется жить с нами. Я гадаю, как он отреагирует, когда ему сообщат, что, если он не согласится вступить в программу «Горизонты», его отчислят из школы. Программа была придумана для проблемных подростков, которые попали в неприятности. Они могут продолжать посещать школу на условиях испытательного срока. Папа сказал, Карлос не знает, что «Горизонты» – его единственный выбор. Я не хочу быть дома, когда они с Алексом преподнесут ему эту новость.

Алекс проверяет зеркало заднего вида, которое я только что установила. Он не может удержаться и поднимает капот, чтобы посмотреть на двигатель.

– Это стандартный V8, – говорю я Бриттани, которая стоит рядом с ним; Алекс смеется.

– Для нее это пустой звук. Бриттани даже заправиться сама не в состоянии.

Бриттани легонько стукает его кулаком по предплечью.

– Ты шутишь? Каждый раз, как я пытаюсь что-нибудь починить в своей машине, Алекс меня опережает. Признай это, Алекс.

– Мамасита[42]42
  Mamacita – крошка.


[Закрыть], без обид, но ты не отличишь прокладку от генератора.

– А ты не отличишь акриловое покрытие от гель-лака, – самодовольно говорит Бриттани, упирая руки в бедра.

– Мы все еще о машинах говорим? – спрашивает Алекс.

Бриттани качает головой.

– Я про ногти.

– Так я и думал. Вот и занимайся ногтями, а машины предоставь мне.

Уголок губ Алекса приподнимается, когда он притягивает к себе свою девушку.

– Обед готов! – кричит с порога мой папа.

Мама подзывает моего брата.

– Брэндон, милый, покажи Бриттани и Алексу, где веранда…

Брэндон убегает на задний двор, а я остаюсь помочь маме на кухне.

– У тебя грязь на лице, – говорит она мне. Я тру подбородок и понимаю, что это не грязь, а черная эпоксидная смола. – Теперь ты ее размазываешь. Вот, держи… – Мама бросает мне кухонное полотенце.

– Спасибо. – Я вытираю лицо, мою руки и быстро смешиваю свой фирменный салат с грецким орехом.

Мама вынесла на веранду розовые мягкие пуфы с цветочным узором и свой любимый чайный сервиз с разноцветными бабочками. Несколько лет назад она открыла магазинчик органических чаев под названием «ДоброЧай». Если вы живете в Боулдере, вы наверняка любите бывать на природе и активно проводить время. И спорим, вы предпочитаете не кофе, а чай. Мамина лавочка пользуется большой популярностью у местных. Я подрабатываю там на выходных, расфасовывая листовой чай, занося новые поставки в систему и наклеивая ценники на керамические заварники. Я также помогаю ей с бухгалтерией, особенно когда у нее расходятся цифры и ей нужен кто-то, кто может найти, где она ошиблась. А я отлично справляюсь с поиском ошибок, по крайней мере когда речь идет о документации.

Я выношу салат. Я сама придумала рецепт и храню состав заправки в тайне, так что даже мои родители не могут ее повторить. Салат состоит из листьев шпината, грецких орехов, сыра с голубой плесенью, сушеной клюквы и «секретного соуса Киары», как любит называть его моя мама. Выйдя с ним, я предлагаю миску Карлосу. Он заглядывает в нее.

– Что это?

– Салат.

Он еще раз оценивающе смотрит на содержимое салатницы.

– Какие-то странные листья.

– Это ш-шпинат. – Я замолкаю, как только чувствую, что мой язык стал тяжелее.

– Просто попробуй, – говорит Алекс.

– Не указывай мне, что делать, – огрызается Карлос.

– Карлос, в холодильнике есть немного салатных листьев, – говорит моя мама. – Я могу сделать какой-нибудь салат с ними на скорую руку, если хочешь.

– Нет, спасибо, – бормочет он.

– А можно мне немного салата? – говорит Бриттани и протягивает руку за миской.

Я не знаю, хочет ли она его на самом деле, но явно старается переключить общее внимание с Карлоса и Алекса на себя.

Я перевожу взгляд на отца. Он наблюдает за Карлосом и, вероятно, размышляет о том, сколько времени ему потребуется, чтобы помочь этому парню расслабиться и довериться нам. Но я не уверена, что Карлос вообще когда-нибудь сможет кому-то довериться, после того как его арестовали.

– Я знаю, что ты здесь не по своей воле, – говорит моя мама, передавая дальше по кругу тарелку с лососевыми бургерами. – Но мы рады предложить тебе свой дом и свою дружбу.

Мой отец натыкает свой бургер на вилку.

– Киара покажет тебе Боулдер как-нибудь на неделе. И познакомит со своими друзьями. Правда, милая?

– Конечно, – говорю я, однако в категорию «моих друзей» попадает один только Так.

Я не из тех, кто любит большие компании. Так хоть и парень, но он был моим лучшим другом с самого начала старшей школы. С тех пор как однажды на уроке английского Хэзер Харт и Мэдисон Стоун подняли меня на смех во время моего чтения «Повести о двух городах». Тогда я не только опозорилась перед всем классом, заикаясь, но и, должно быть, заставила Диккенса вертеться в гробу, ужасно исковеркав его слова. Я остановилась сразу, как услышала их смех, и, убежав домой, спряталась в своей комнате, пока Так не пришел и не убедил меня, что мне нужно перестать скрываться от мира. Пятничный урок мистера Фурье словно вернул меня в тот день.

– Мне кажется, мой бургер не прожарился. Он розовый какой-то, – говорит Карлос, разглядывая свой надкушенный лососевый сэндвич.

– Он из рыбы, – говорю я. – Это лосось.

– Там и кости есть?

Я качаю головой. Карлос берет из хлебной корзинки булочку, вертит ее в руке и пожимает плечами. Думаю, он не привык к тому, что из его булочки для бургера торчат цельные зерновые.

– Мне нужно будет уйти на работу, но Киара может взять тебя с собой, когда пойдет завтра за продуктами в супермаркет, – говорит мама. – Так ты сможешь сам выбрать, что захочешь.

– Тебе нравится спорт, Карлос? – спрашивает его Брэндон.

– По-разному.

– Это как?

– Зависит от того, что показывают. Я не смотрю теннис или гольф, если ты их имеешь в виду.

– Я не про телевизор, глупый, – говорит Брэндон, смеясь. – Я спрашиваю, во что ты любишь играть. Мой лучший друг Макс играет в футбол, а ему столько же лет, сколько и мне.

– Какой молодец, – буркает Карлос, откусывая свой бургер с лососем.

– Ты играешь в футбол? – спрашивает Брэндон.

– Нет.

– А в бейсбол?

– Не-а.

Брэндона не остановить, пока он не получит ответ.

– В теннис?

– Да никогда в жизни.

– Тогда каким спортом ты занимаешься?

Карлос кладет свой бургер на тарелку. О нет.

В его глазах пляшут бунтарские искорки.

– Горизонтальным танго.

Моя мама и Бриттани чуть не давятся своей едой. Папа говорит «Карлос…» тем своим предупреждающим тоном, который он бережет для особых случаев.

– Танцы вообще-то не такой уж и спорт, – говорит Брэндон Карлосу, не обращая внимания на общее негодование.

– Еще какой, когда я ими занимаюсь, – отвечает Карлос.

Алекс встает из-за стола и сквозь сжатые зубы говорит:

– Карлос, давай поговорим. Наедине. Ahora[43]43
  Сейчас же.


[Закрыть].

Алекс уходит в дом. Я не уверена, что Карлос за ним последует. Он колеблется, но потом, царапая ножками стула по полу, встает из-за стола и идет внутрь. О, этот разговор точно будет не из приятных. Бриттани обхватывает голову руками.

– Пожалуйста, скажите мне, когда они перестанут ссориться.

Брэндон смотрит на папу большими невинными глазами:

– Пап, а ты знаешь, как танцуют горизонтальное танго?

15

КАРЛОС

– ТЕБЕ ДОСТАВЛЯЕТ удовольствие вести себя как pendejo? – спрашивает брат, когда мы оказываемся вне зоны слышимости gringo[44]44
  Белые (по цвету кожи).


[Закрыть].

– Да. У меня был лучший в мире учитель. Правда ведь, Алекс?

C тех пор как моего отца убили, Алекс стал старшим мужчиной в семье. Ему тогда было шесть. Может, он и считает, что имеет право делать мне замечания, но правда в том, что единственным моим примером для подражания был он. Мой брат прислоняется спиной к кухонному гарнитуру и скрещивает на груди руки.

– Дела обстоят так: тебя поймали с наркотиками. Мне плевать, твои они или нет, ты попался. Так что попридержи язык и живи здесь, не доставляя этим людям хлопот, иначе тебя отправят в колонию для малолетних, где за каждым твоим шагом будут следить надсмотрщики. Тебе выбирать.

– Почему я не могу вернуться в Чикаго? Там живут родственники. И все мои старые друзья.

– Даже не думай об этом. – Прежде чем я успеваю возразить, он добавляет: – Я не хочу, чтобы ты угодил в передрягу с парнями из «Мексиканской крови». И Дестини не ждет тебя там, если ты на это надеешься.

Мы с Дестини расстались в тот самый день, когда моя семья перебралась в Мексику. Она сказала, что не видит смысла поддерживать отношения на расстоянии, если, скорее всего, мы с ней больше никогда не увидимся. Правда в том, что, если бы не Алекс, мы бы никогда не уехали из Чикаго. А если бы мы не уехали из Чикаго, мы с Дестини до сих пор были бы вместе и мне не пришлось бы жить в комнате с чертовыми занавесками в желтый горошек. Я привык к тому, что все близкие мне люди в какой-то момент оставляют меня. Дестини была последней, с кем я позволил себе душевно сблизиться. Если я начну заботиться о ком-то еще, они рано или поздно тоже оставят меня, пошлют к черту или умрут. Так всегда было, и так всегда будет.

– Хорошо, сейчас я останусь здесь, но когда-нибудь я вернусь в Чикаго – с твоей помощью или без нее. А ты проваливай в свою квартиру и держись подальше от моей жизни. – Я отталкиваю брата плечом и взбегаю по лестнице в свою комнату, захлопывая за собой дверь. Но желтое покрывало на кровати заставляет меня вспомнить, что это на самом деле не моя комната. Mierda![45]45
  Дерьмо.


[Закрыть]

Я рад, что Алекс не пошел за мной. Мне нужно побыть одному и обдумать, что произошло в пятницу. Кто мог подбросить наркотики в мой шкафчик? Это был Ник? Или Мэдисон, опоздавшая на биологию? Или, быть может, это было предупреждение от Guerreros о том, что, куда бы я ни отправился, они будут неподалеку?

Я какое-то время таращусь на свою сумку, стоящую на полу, потом раскрываю ее и вытаскиваю свои вещи. Я просто раскидываю их по ящикам комода, даже не пытаясь повесить в шкаф. Да у меня и нет такой одежды, которую нужно хранить на плечиках. Я достаю свои зубную щетку и бритву и направляюсь в ванную, которая находится дальше по коридору. Предположив, что раковина с подставными ступеньками – Брэндона, я решаю пользоваться именно этой ванной. Последнее, чего мне хочется, – это, открывая по утрам ящик, находить там тампоны, косметику и прочий девчачий мусор. Я кладу свои туалетные принадлежности в пустой ящик, в тот, где не лежит бутылка пены для ванны с мультяшными персонажами на этикетке. Между умывальниками, на большом зеркале, висящем над ними, приклеен небольшой листок бумаги.

НЕДЕЛЬНОЕ РАСПИСАНИЕ ПРИЕМА ДУША

Понедельник, среда, пятница: Киара 6:25 – 6:35

Понедельник, среда, пятница: Карлос 6:40 – 6:50

Вторник, четверг: Киара 6:40 – 6:50

Вторник, четверг: Карлос 6:25 – 6:35

Как, интересно, мне донести до Киары, что никто не будет диктовать мне, как долго принимать душ? Да, я славлюсь тем, что могу час стоять под горячим душем, когда я потный, распаленный и очень злой. Как сейчас, например. Как будто недостаточно, что меня обвиняют в том, чего я не делал, так еще теперь мне предстоит жить с семьей незнакомцев, которые готовят салаты из шпината.

Я иду обратно к себе, но, когда я вижу, что дверь в комнату Киары слегка приоткрыта, мне становится любопытно. Зная, что она все еще обедает, я захожу внутрь. Ее стол завален книгами, тетрадями и бумагой. На стене над ним висит пробковая доска, на которую приколоты цитаты, словно взятые из книжки по само помощи:

«Не бойся выделяться»

«Полюби себя, прежде чем полюбить кого-то еще»

Погодите-ка. Она что, повторяет это каждое утро, перед тем как выйти из дома? На той же доске прикреплены несколько фото Киары с парнем, с которым она каждый день сидит за обедом. На одной из фотографий они вместе карабкаются по скале, а на другой стоят на сноубордах. На обоих снимках Киара смеется. Я беру в руки одну из тетрадей с ее стола и пролистываю страницы. Я останавливаюсь, когда вижу огромную надпись «ЗАКОН ПРИТЯЖЕНИЯ» на одном из разворотов. Мой взгляд сразу вылавливает слова «дерзкий бюст» в списке достоинств Киары. Я смеюсь и изучаю вторую колонку. Она ищет парня, который уверен в себе, с уважением относится к девушкам, умеет чинить машины и любит спорт.

Да кто вообще записывает такие вещи? Я удивлен, что она не написала, что хочет парня, который массировал бы ей ноги и целовал задницу. На следующей странице карандашом нарисована ее машина. Я слышу, как дверь спальни со скрипом открывается. О черт! Я уже не один. Киара, озадаченная, стоит в дверном проеме. За ее спиной – парень со снимков. Киара явно не ожидала увидеть меня в своей комнате, лапающим ее тетрадь.

– Мне нужна была бумага, – говорю я, стараясь звучать непринужденно и роняя ее тетрадь на стол.

Парень делает шаг навстречу мне.

– Йоу, йоу, как дела, чувачок? – говорит он.

Мне становится интересно, что скажет профессор Дик, если я надеру зад парню Киары в первый же день своей жизни здесь. Он ничего не упоминал про драки в своих правилах. Я сужаю взгляд и подступаю чуть ближе к парню. Киара быстро шарит по столу, вытаскивает другую тетрадь и сует ее мне в руку.

– Вот, – говорит она, в ее голосе слышится волнение.

Я опускаю взгляд на тетрадь, которая мне на самом деле не нужна, чувствуя себя как халапеньо, засунутый в чашку с разными орехами… где мне совершенно не место, из-за чего сочетание выходит совсем неудачное. Я бормочу: «Увидимся позже… чувачок» – и возвращаюсь в канареечную комнату, которая, как я уже предчувствую, станет моим персональным адом. Потом выглядываю в окно, чтобы прикинуть, насколько высоко от земли оно расположено и смогу ли я время от времени сбегать, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя свободным. Когда-нибудь я вовсе не вернусь.

– Карлос, могу я войти? – доносится из-за двери голос Бриттани.

Когда я открываю дверь, девушка моего брата стоит в коридоре одна.

– Если ты пришла, чтобы отчитать меня, можешь даже не начинать, – говорю я ей.

– Я здесь не для этого, – говорит она, ее ярко-голубые глаза смотрят на меня с сочувствием. Она протискивается в комнату мимо меня.

– Но вообще, хоть я и уверена, что твои друзья там, откуда ты приехал, с большим интересом слушали о твоих сексуальных похождениях, хвалиться ими перед шестилетним мальчиком и его родителями, возможно, не лучшая идея.

Я вскидываю руку, останавливая ее.

– Прежде чем ты продолжишь, я хочу честно сказать, что это звучит именно так, как если бы ты меня отчитывала.

Она смеется.

– Ты прав. Прости. На самом деле я пришла, чтобы все-таки отдать тебе тот телефон. Я знаю, что вы с Алексом порой как кошка с собакой, но я всегда здесь, если ты захочешь поговорить с кем-то, не настолько прямолинейно смотрящим на вещи. Я внесла оба наших номера в контакты.

Она кладет телефон на стол. О нет! Я чувствую, что она старается сблизиться со мной, как сестра, которой у меня никогда не было, но этому не бывать. Я не подпускаю к себе людей, поэтому решаю продолжать вести себя как последний подонок. Мне это довольно легко дается, а спустя какое-то время даже не приходится притворяться.

– Ты что, флиртуешь со мной? Я-то думал, тебе не интересен никто, кроме моего брата. Честно, Бриттани, я не люблю белых девушек. Особенно если у них светлые волосы и кожа не темнее, чем клей ПВА. Ты когда-нибудь слышала о студиях загара?

Хорошо, возможно с клеем ПВА я чуток перегнул. У Бриттани кожа сияющего золотистого оттенка, но оскорбление вне всяких сомнений ее оттолкнет. Я проделывал такое с mi’amá. И с Луисом. И с Алексом. Это беспроигрышный вариант. Я устраиваю настоящее шоу, открывая ящик стола и заталкивая в него телефон.

– Когда-нибудь он тебе понадобится, – говорит она. – Я не сомневаюсь, что ты мне позвонишь.

Я усмехаюсь.

– Ты понятия не имеешь, кто я и что я сделаю.

– Спорим?

Я подступаю ближе к ней, вторгаясь в личное пространство, так, чтобы она поняла, что я не собираюсь с ней возиться.

– Не беси меня, стерва. В Мексике я отрывался в компании уличных бандитов.

Она не делает ни шага назад. Вместо этого говорит:

– Мой парень был членом банды, Карлос. И ни один из вас не пугает меня.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты просто идеально подходишь для доказательства теории о тупости блондинок?

Вместо того чтобы сжаться от страха или разозлиться, Бриттани подступает ближе и целует меня в щеку.

– Я прощаю тебя, – говорит она, а потом уходит из комнаты, оставляя меня одного.

– Я не просил у тебя прощения. И оно мне не нужно, – говорю я, но ее уже нет.

16

КИАРА

– НЕ ДУМАЮ, что он за бумагой приходил, – говорит Так, усаживаясь на стул. – Он просто рылся в твоих вещах. Поверь мне, я сразу это понял, как только его здесь увидел.

Я вздыхаю и сажусь на свою кровать.

– Тебе обязательно было раздражать Карлоса этим своим «йоу, чувачок»?

Иногда Так мелет что ни попадя, лишь бы повеселиться. Не думаю, что Карлос проникся его чувством юмора.

– Прости, не смог удержаться. Он настолько уверен в своей крутости, что мне хотелось немножко сбить с него спесь. – Так хитро усмехается. – У меня отличная идея. Давай пороемся в его вещах.

Я качаю головой.

– Ну уж нет. Кроме того, он, скорее всего, у себя.

– Может быть, он снова внизу с твоей семьей? Мы не узнаем, если не проверим.

– Это плохая идея.

– Ой, да брось. – Он ноет так же, как мой младший брат, когда не получает того, что хочет. – Давай позабавимся. Мне скучно, и скоро уже уходить.

Прежде чем я успеваю отговорить Така от задуманного, он исчезает в коридоре. Я слышу, как под его шагами скрипят половицы, когда он крадется к комнате Карлоса. О нет! Это и правда нехорошо. Совсем нехорошо. Я хватаю Така за руку и пытаюсь затянуть его обратно к себе, но он и с места не сдвигается. Мне стоило это предвидеть. Если Так что-то задумал, его ничто не остановит. В этом он похож на моего отца.

Дверь Карлоса приоткрыта. Так заглядывает внутрь.

– Я его не вижу, – говорит он.

– Это потому, что я был на толчке, – доносится из-за моей спины.

О нет. Нас застукали. Я резко втягиваю в себя воздух и что есть силы щипаю Така. Эта выходка и правда не лучшая из его идей. Я гадаю, возникнет ли у Карлоса желание отомстить мне за печенье.

– Мы просто хотели узнать, подошла ли тебе тетрадь Киары, – говорит Так, ни капли не смутившись тем фактом, что его поймали, и выдумывая на ходу полнейшую чушь. – Или тебе нужны отдельные листы? В случае чего мы можем найти для тебя и такие.

– Ага, – говорит Карлос.

Так протягивает ему руку.

– Кстати, не думаю, что мы официально знакомы. Я Так. Знаешь, рифмуется с мастак.

– И мудак, – добавляет Карлос.

– Да, с этим тоже, – без заминки отвечает Так. Он тычет пальцем в Карлоса. – А ты скор на язвительные ответы, амиго.

Карлос отмахивается от руки Така.

– Я тебе не амиго, придурок.

У Така звонит телефон. Он достает его из кармана и говорит в трубку: «Буду через минуту», после чего поворачивается ко мне.

– Ну что ж, мне пора. Мой отчим заставляет нас с мамой идти на какой-то глупый мастер-класс по вязанию узлов. Киара, увидимся завтра в школе. – Он переводит взгляд на Карлоса. – И с тобой увидимся, амиго.

Спустя секунду он уже исчезает из виду, оставив меня с Карлосом в коридоре наедине. Карлос подходит ко мне и пристально смотрит – это выглядит устрашающе. Он похож на пантеру, которая вот-вот бросится на жертву, или вампира, готового высосать кровь у любого, кто встанет на его пути.

– Кстати, мне не нужна была бумага. Твой парнишка Так был прав. Я просто рылся в твоих ящиках. – Он возвращается в свою комнату, но оборачивается, чтобы посмотреть на меня, прежде чем закрыть дверь. – Эти стены тонкие, как бумага. Думаю, ты захочешь принять это к сведению, когда будешь в следующий раз обсуждать меня со своим бойфрендом, – говорит он и со стуком захлопывает дверь.

17

КАРЛОС

ВЕЧЕРОМ МЕНЯ ВЫЗЫВАЮТ в домашний кабинет профессора. Я жду его ярости. Честно, я хочу увидеть его разъяренным. Если он или тот судья из тюряги надеялись, что, поместив меня сюда, они смогут меня исправить, пусть подумают еще раз. У меня инстинкт сопротивляться всякий раз, когда кто-то пытается контролировать мою жизнь или окрутить еще большим количеством правил.

Профессор Вестфорд переплетает пальцы и подается вперед в кресле, стоящем напротив дивана, на котором сижу я.

– Чего ты хочешь, Карлос? – спрашивает он.

Что? Я немного сбит с толку. Я не ожидал, что он скажет что-то подобное. Я хочу вернуться в Мексику и продолжить жить по своим правилам. Или уехать в Чикаго, где живут мои друзья и кузены, среди которых я вырос… И я абсолютно точно не хочу говорить ему, что хочу, чтобы mi papá был жив.

Когда я не отвечаю, Вестфорд вздыхает.

– Я знаю, что ты непростой парень, – говорит он. – Алекс сказал мне, что тебе тяжело пришлось в Мексике.

– И что?

– А то, что я хочу, чтобы ты знал, Карлос: здесь ты можешь построить новую жизнь. Ты оступился, но можно начать все сначала. Алекс и ваша мать хотят для тебя только лучшего.

– Послушайте, Дик. Алекс меня совершенно не знает.

– Твой брат знает тебя лучше, чем ты думаешь. И вы с ним похожи куда больше, чем тебе хочется признавать.

– Вы только познакомились со мной. Вы тоже меня не знаете. И, честно говоря, я не питаю к вам особого уважения. Вы впустили в свой дом парня, которого арестовали за наркотики. Почему вы так спокойны, когда я здесь?

– Ты не первый юноша, которому я помогаю, и не станешь последним, – уверяет меня он. – И мне, должно быть, стоит тебя предупредить, что, прежде чем получить докторскую степень, я служил в армии. Я видел больше смертей, и пушек, и плохих парней, чем ты когда-либо увидишь в своей жизни. Может, мои волосы уже и седые, но я такой же несгибаемый, как и ты, когда это необходимо. Думаю, мы поладим. Теперь давай вернемся к тому, для чего я позвал тебя сюда. Чего ты хочешь?

Лучше мне сказать что-нибудь, что отобьет у него желание со мной возиться.

– Хочу вернуться в Чикаго.

Вестфорд откидывается на спинку стула.

– Хорошо.

– Что значит «хорошо»?

Он поднимает руки:

– «Хорошо» – значит хорошо. Ты следуешь моим правилам до зимних каникул, и я слетаю с тобой в Чикаго. Обещаю.

– Я не верю обещаниям.

– Что ж. А я верю. И я сдерживаю их. Всегда. Но довольно серьезных разговоров для одного вечера. Расслабься и попробуй почувствовать себя как дома. Можешь посмотреть телевизор, если хочешь.

Вместо этого я возвращаюсь в свой желтогорошковый ад. Когда я прохожу мимо комнаты Брэндона, малой сидит на полу в пижаме с изображением маленьких бейсбольных мячей, перчаток и бит. Он играет в солдатики. Он выглядит невинным и беззаботным. Ему легко: он еще не знает, что такое настоящая жизнь. Настоящая жизнь – то еще дерьмо. Как только он замечает меня, его лицо озаряет широкая улыбка.

– Эй, Карлос, хочешь поиграть в солдатики?

– Не сегодня.

– Завтра? – спрашивает он, в его голосе слышатся нотки надежды.

– Не знаю.

– Что это значит?

– Это значит, что завтра у меня может быть другой ответ.

Мне приходит идея получше.

– Попроси сестру поиграть с тобой.

– Она только что со мной играла. Теперь твоя очередь.

Моя очередь? Да уж, этот парень серьезно заблуждается, если думает, что я вообще хочу с ним играть.

– Давай вот как поступим. Завтра после школы я сыграю с тобой в футбол. Если ты забьешь мне гол, я поиграю с тобой в солдатики.

Мальчуган кажется озадаченным.

– Ты ведь сказал, что не играешь в футбол.

– Я солгал.

– Ты не должен этого делать.

– Что ж, вот станешь подростком, сам будешь постоянно это делать.

Он качает головой.

– Я так не думаю.

Я усмехаюсь.

– Позвони мне, когда тебе будет шестнадцать. Даю гарантию, твое мнение изменится, – говорю я и направляюсь к себе. В коридоре я натыкаюсь на К и ару.

Ее хвост растрепался, и почти все волосы выбились наружу. Я никогда не встречал девчонки, которая меньше нее заботилась бы о своем внешнем виде.

– Куда это ты направляешься такая разодетая? – шучу я.

Она прочищает горло, словно не знает, что ответить.

– На пробежку, – говорит она.

– Зачем?

– Просто, для тренировки. Ты… можешь присоединиться.

– Нет, пожалуй. – Я всегда считал, что специально спортом занимаются только офисные клерки, и то только потому, что большую часть дня просиживают свои штаны в офисах.

Она идет дальше, но я окликаю ее:

– Киара!

Она оборачивается.

– Скажи Таку держаться от меня подальше. И насчет твоего расписания в душе…

Я сразу дам ей понять, как обстоят дела и кто здесь командует. Ее отец может сколько угодно диктовать мне свои правила, которым я не собираюсь следовать, но никто, особенно какая-то gringa, не будет указывать мне, когда принимать душ. Я скрещиваю на груди руки и говорю ей четко и ясно:

– Я не следую расписаниям.

– Что ж, а я д-да, так что п-привыкай, – говорит она и спускается вниз по лестнице.

Я возвращаюсь в свою комнату и остаюсь там до утра, когда меня будит голос профессора.

– Карлос, если ты еще не встал, пошевеливайся. Мы выходим через час.

Когда я слышу, как шаги за дверью стихают, я выбираюсь из кровати и иду в ванную. Я открываю дверь и застаю внутри Брэндона, чистящего зубы. Он перепачкал пеной от пасты весь наш умывальник и все свое лицо, и это выглядит так, словно у него бешенство.

– Поторопись, cachorro[46]46
  Мелочь.


[Закрыть], мне нужно отлить.

– Я не знаю, что значит твое ча-ча-чо-ро.

Парень не силен в испанском, это точно.

– Хорошо, – говорю я. – Ты и не должен.

Я стою, прислонившись к дверному косяку, пока Брэндон заканчивает умываться. Дверь в комнату Киары открывается, она выходит полностью одетая. Хотя одеждой назвать то, что на ней, сложно. Волосы снова собраны в вечный хвост, на ней желтая футболка с надписью «ИСКАТЕЛЬ ПРИКЛЮЧЕНИЙ» на груди, мешковатые коричневые шорты и походные ботинки.

Один взгляд на меня, и ее глаза расширяются, а щеки заливаются краской. Она отворачивается.

– Ха-ха-ха! – смеется Брэндон, показывая на мои боксеры. Я сам смотрю вниз, чтобы убедиться, что мои собственные особенно дерзкие части тела никак себя не выдают. – Киара видела твои трусы! Киара видела твои трусы! – напевает он.

За пару секунд она исчезает внизу. Я смотрю на Брэндона, слегка прищуриваясь.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты маленькое надоедливое дерьмишко?

Брэндон ахает и прикрывает рукой рот.

– Ты сказал плохое слово.

Я мысленно закатываю глаза. Мне и правда пора начать ругаться на испанском при этом малóм, так, чтобы он не понимал моих слов. Или мне просто нужно победить этого мальчугана в его же игре.

– Вот и нет. Я сказал, что ты маленькая надоедливая мартышка.

– Нет! Ты сказал дерьмишко.

Я ахаю и прикрываю рукой рот, показывая на него пальцем, словно двухлетний.

– Ты сказал плохое слово.

– Ты первый его сказал, – спорит он. – Я только повторил.

– Я сказал мартышка. Ты сказал что-то, что рифмуется с этим. Я все расскажу твоим родителям. – Я открываю рот так, словно вот-вот наябедничаю. Я не собираюсь этого делать, но маленький diablo[47]47
  Дьявол.


[Закрыть] об этом не знает.

– Нет! Пожалуйста, не говори никому.

– Хорошо. Я тебя не выдам. На этот раз. Теперь мы сообщники.

Он хмурит свои маленькие бровки.

– Я не знаю, что это значит.

– Это значит, что мы не выдаем друг друга взрослым.

– Но что, если ты сделаешь что-нибудь нехорошее?

– Тогда ты молчок.

– А если я сделаю что-нибудь нехорошее?

– Тогда я молчок.

Он на минутку задумывается.

– Значит, если ты увидишь, как я беру печенье из ящика?..

– Не скажу ни слова.

– А если мне не хочется чистить зубы?

Я пожимаю плечами:

– Ты можешь идти в школу с плохим запахом изо рта и дырками в зубах, мне дела нет.

Брэндон широко улыбается и протягивает мне руку.

– Вы заключаете выгодную сделку, партнер.

Партнер? Я наблюдаю, как Брэндон возвращается в свою комнату, и задумываюсь: это я только что обвел вокруг пальца малого или он только что обвел вокруг пальца меня?