Текст книги "Фея с островов"

– А Манро знает об этом?

– О, мальчишка Эхин просто без ума от Мойры. Он даже намекал Гектору, чтобы тот уступил ему свою красавицу за целое стадо лохматых горных коров, однако старый вождь только расхохотался ему в лицо.

– Погоди, – поднял руку Дэвид. – Как я понял, ты желаешь, чтобы Джон похитил и отдал юному Эхину волшебницу Мойру и между Маккензи и Манро из-за этого началась война… Какого черта ты мне все это рассказывал? Пусть эти трое сами разбираются со своей красавицей. И если Джон похитит Мойру…

– Он не осмелится. Джон только вернул свое положение и не желает им рисковать. А Эхин Манро слишком юн и неопытен, чтобы решиться на подобное. Нужно, чтобы ему кто-то помог.

Дэвид откинулся на спинку стула и, заложив руки за голову, уставился на графа.

– Львенок, – произнес он через минуту-другую, – как я понимаю, ты считаешь, что именно я должен похитить Мойру у Гектора Роя и передать ее влюбленному юноше Манро, тем самым вбив клин между двумя кланами.

– Все верно, Дэвид. Дело в том, что пока эти двое – Джон из Киллина и Эхин Манро – никак не решатся разозлить старого Гектора Роя, пройдет время и Хантли успеет объединить кланы для выступления на юг. Скажу больше, я уже вышел на Джона из Киллина и пообещал помочь в этом деле. Конечно, Джону неизвестно, кто предлагает ему помощь, но он очень вдохновлен этим предложением и готов всячески содействовать. Ему нужно избавиться от опасной соперницы, дабы приобрести прежнее влияние на дядюшку Роя, и он сделает все от него зависящее. Но для Джона важно одно: похитителем должен быть человек не из его клана, чтобы на него самого не пало подозрение. Вот для этого и нужен мне ты, Кот.

Перси перевел дыхание и закончил уже спокойно:

– Если мы посеем бурю в Нагорье, я буду куда спокойнее за наши границы, отбывая по приказу короля на континент. Я буду знать, что у Якова свои проблемы, а с остальным… Что ж, уповаю, что новый Хранитель границы Дакр справится со своей задачей.

Теперь Дэвид смотрел на лорда едва ли не с восхищением. Он знал, что Генри Элджернон не был таким прекрасным воином, как его отец, но он был достойным стражем границы. Его знание происходящего за много миль от Англии и умение вести свою интригу даже на расстоянии заслуживали уважения. Конечно, эти его действия далеко не всегда соответствовали тому, что принято называть рыцарской честью, – то есть это не был прямой и храбрый удар, заставляющий восхищаться отвагой и удалью храбреца, но выгода от предложенного плана была существенная. Вот только вся эта интрига с похищением какой-то желанной для вождей двух кланов девицы выглядела несколько… несколько надуманной. И наверняка ее выполнение будет куда сложнее, чем это представляется Перси сейчас, когда он сидит у камина в своем роскошном покое.

Поднявшись, Дэвид прошелся по кабинету милорда, машинально провел рукой по резьбе панелей на стене.

– Львенок, ведь когда-то именно эта комната была нашей детской? И именно тут капеллан отец Евстафий читал нам историю Трои, из которой мы узнали о похищении прекрасной Елены и развязавшейся из-за этого войны. Но та история – всего лишь легенда. Неужели ты думаешь, что ныне возможно что-то подобное? Подумай, некая странная и властная красавица, трое мужчин, один из которых хочет от нее избавиться, второй – сохранить, а третий – заполучить. Запутанный клубок. И все это происходит в землях, где обитают горцы, которые вовсе не так глупы и простодушны, как ты себе представляешь. Поэтому хочу сказать, милорд, что вы хоть и хитры, как сотня аспидов, но это дело кажется мне невыполнимым. Все основано только на предположениях. А человек, как говорится, лишь предполагает. Но располагает всем Господь.

– Аминь, – перекрестился Перси, и Дэвид последовал его примеру.

– И все же, Кот, – не сдавался граф, – ты сам неоднократно рассказывал, как часто у горцев принято похищать их женщин.

– Но не женщин вождей!

Перси развел руками.

– Разве знатную леди похитить сложнее, чем любовницу горца? А ведь даже твою дочь Анну увезли люди шотландца Армстронга, и, несмотря на все наши усилия, мы не смогли вернуть девочку… О, прости, прости!.. – поднял руку граф, увидев, как вздрогнул и побледнел Майсгрейв.

Старшая дочь Дэвида, двенадцатилетняя Анна, действительно была похищена пару лет назад людьми из клана шотландских Армстронгов. И ни старания Дэвида вернуть свое дитя, ни даже вмешательство Перси не изменили ситуацию. Более того, глава могущественного и дерзкого клана Армстронгов, оставив у себя Анну, заявил, что желает, чтобы девочка росла в его замке Ленгхольм, а со временем стала женой его наследника. И хотя браки между семействами, живущими по разные стороны границы, осуждались правителями обоих государств, тут даже Перси решил, что это лучший выход из положения. Майсгрейву пришлось смириться, и это изрядно подпортило его отношения с женой, не принявшей разлуку с дочерью. Но Перси не было до этого дела. И сейчас, упомянув об этой истории, граф явно совершил ошибку. Дэвид сразу помрачнел и стал собираться.

Перси все же решил задержать его, когда тот был уже у дверей.

– Ты так и не ответил, возьмешься ли за мое поручение? Кот, только ты сможешь устроить эту неожиданную войну за спиной у Якова Стюарта. Пойми, я мог бы и приказать… Но ты мне друг и родственник. Почти брат.

– Я подумаю, милорд. Однако сейчас мой ответ скорее нет, чем да.

– Еще одно слово, Кот. Говорят, в твоих владениях видели Бастарда Герона. Он преступник и враг короны. Его надо схватить, и я очень рассчитываю на тебя. Учти, поимка бастарда – дело моей чести. Дело чести всех рыцарей Пограничья!

Дэвид уже взялся за дверное кольцо, но рука его замерла.

– Львенок… Лев мой, вспомни, что в детстве Джонни Герон был нашим приятелем. Он тоже жил с нами в этой детской, будучи одним из воспитанников твоего отца. Мы вместе ели и спали, играли и участвовали в проделках, мы вместе взрослели. Неужели ты хочешь, чтобы его схватили и в цепях отправили на казнь в Эдинбург?

Лицо графа словно окаменело. Голос стал холодным и колким:

– Бастард Герон убил знатного вельможу. Сподвижника самого Якова Стюарта – милорда Роберта Керра, Хранителя Шотландского Пограничья. Из-за этого едва не случилась ссора между Тюдором и Яковом Шотландским. Дело еле удалось замять, но Тюдор пообещал, что Бастарда схватят и в цепях доставят в Эдинбург для суда и наказания. А слово короля – закон! Поэтому для меня бывший воспитанник моего отца отныне преступник и убийца. И я поклялся славным именем Перси, что сделаю все возможное, чтобы убийца был пойман. Надеюсь, и ты, мой верный рыцарь, тоже приложишь усилия, дабы Джона Герона, прозванного Бастардом из Пограничья, доставили в кандалах на плаху! Иначе в моих глазах ты станешь его приспешником, а этого я тебе не смогу простить! Ты слышишь? Я надеюсь на твою помощь в поимке этого негодяя!

– Если только встречу его, – глухо ответил Дэвид, закрывая за собой створку дверей.

Глава 2
Дом

Отряд Дэвида Майсгрейва выехал из замка Варкворт еще до того, как в местной капелле закончилась утренняя месса. Дэвид ни с кем не попрощался, но в окружении графа Нортумберленда давно свыклись с тем, что он приезжает или отбывает, никого не ставя в известность. Считалось, что Майсгрейв поступает так с соизволения самого графа.

По дороге Дэвид размышлял о том, что на этот раз принесет встреча с супругой. Думал ли он некогда, беря в жены юную Грейс, что из-за нее будет избегать жить в собственной вотчине? Он убеждал себя, что она не виновата в том, что они не ладят, что в их непростых отношениях есть и его вина, но все же испытывал напряжение при мысли о предстоящей встрече. «Будь с ней помягче», – просил его Перси. Ну что же, он сделает все, что в его силах. Ведь Грейс его супруга перед Богом и людьми, и многие считают, что ему очень повезло стать родичем самого Нортумберленда.

У леди Грейс Майсгрейв был весьма своеобразный характер. И ей никогда не приходило в голову, что в том, что их Анна попала к Армстронгам, есть и ее вина. Дэвид был в отъезде, когда его супруга отправила девочку погостить у ее крестной, леди Ависии Герон, в замок Форд-Касл. Но довольно скоро Грейс пожелала, чтобы дочь вернули: увечная леди скучала по дочери, которая была ее любимицей и внешне походила на нее. Леди Ависия Герон заметила тогда, что отряд, присланный за Анной, недостаточно велик, но в тот момент на границе царило относительное затишье, к тому же крестная девочки не сочла разумным перечить родной матери Анны, сестре самого Нортумберленда. Но когда Анна со спутниками уже были в пределах Мидл-Марчез, на них напали люди Армстронгов. Они разделались с охраной и похитили ребенка. По возвращении домой Дэвид сразу же стал искать способ вернуть свое дитя. Но завершилось все отказом вождя клана и согласием между Армстронгами и Перси, а Дэвиду пришлось просто подчиниться. Именно это Грейс и не могла простить мужу. Она настаивала на том, чтобы супруг объявил войну всему клану Армстронгов, и, когда он не последовал ее мольбам и приказам, сочла это предательством.

Кроме тревожащих мыслей о встрече с женой Дэвида удручал приказ Перси охотиться за Бастардом Героном. Этот парень был прижит от наложницы лордом из замка Форд, но здесь, на Севере, не так строго следят за законным родством, и бастарды могут занимать достойное положение. Поэтому Джонни Бастард был дружен с женой и детьми своего отца, часто и подолгу жил в замке Форд, однако было в его характере нечто бунтарское, из-за чего он оставил родительский кров и ушел в риверы. И что бы ни говорили жители южных областей Англии, в землях Пограничья это ремесло не считалось столь предосудительным, а угон скота и стычки с соседями-шотландцами казались куда более достойным занятием, чем работа на земле. Однако потом случилось то, что поставило Джонни вне закона по обе стороны границы и о чем упоминал Перси: Бастард со своими приятелями убил лорда Роберта Керра, вельможу из окружения шотландского короля.

Вообще между Геронами и Керрами давно существовала вражда, но она усилилась, когда один из Керров похитил сестру Джонни, прекрасную Элен Герон, которая вскоре погибла. Это взывало к мести, и месть эту совершил именно Бастард Джон, убив главу клана Керров. Теперь же его ловили все, даже вчерашний покровитель Перси. Но Дэвиду было неприятно сознавать, что и его хотят принудить травить друга детства.

Дэвид отвлекся от мрачных мыслей, окидывая взглядом представшую перед ним картину. Пограничье. Дикий северный край, где так редко бывали представители королевской власти и где каждый считал, что имеет право следовать лишь тем законам, которые сам сумеет отстоять. Может, все это – дикость, простор, свои особые неповторимые краски – и наложило особый отпечаток на эти места.

Под бесконечным небом, насколько хватало глаз, простирались древние Чевиотские горы[23]23
  Чевиотские горы – горный кряж, служивший естественной преградой между Англией и Шотландией.


[Закрыть] – череда лесистых возвышенностей, одна за одной, пока не растворялись в сероватой дымке ненастного зимнего дня. Воздух был стылым, пропитанным сыростью подтаявшего на склонах снега. Вверху медленно плыли нагромождения темных зимних облаков, обещая, что снегопад может начаться в любую минуту. В зимние месяцы эти края считались совершенно отрезанными от остального королевства, а тропы и проходы между болотами и скалами знали только местные жители.

Дэвид расслышал, как ехавший за ним оруженосец Эрик с придыханием воскликнул:

– Господи, сэр, как же хорошо дома!

Эрик, пожалуй, был староват для оруженосца – тридцать пять не тот возраст, когда полагается носить за своим рыцарем оружие. Но на эти мелочи уже давно никто не обращал внимания. К тому же Дэвид всегда мог положиться на этого курносого чернявого парня, шутника и балагура, не очень смекалистого, но преданного и ловкого в схватке. Как мог он положиться и на громадного рыжего Орсона, лохматая шевелюра которого странно смотрелась в сочетании с длинной холеной медно-рыжей бородой, за которой он столь тщательно ухаживал, что даже во время их поездки на юг она привлекла к себе внимание придворных в Гринвиче. И Орсон с важным видом поучал их, как часто надо чесать бороду, чтобы она сверкала, словно начищенная медь.

С Дэвидом ехали еще трое: щербатый крепыш Дикон, красавчик Эдвин, Тони Пустое Брюхо, прозванный так за свое постоянное обжорство, хотя люди и удивлялись, куда все девается в этом длинном худом верзиле. Это были нейуортцы, те, на кого Дэвид Майсгрейв всегда мог положиться как на самого себя.

– Как думаете, парни, вьюга разразится до того, как мы достигнем долины Бурого Орла или еще в пути? – спросил Дэвид.

Рыжий Орсон, пошевелив кустистыми бровями, взглянул на небо.

– Обойдется. Да и ехать нам осталось уже меньше часа. Главное, чтобы этот вертопрах повар Леонард не отдал всю похлебку вернувшимся с дозора объездчикам и оставил нам горячее хлебалово из перловки с бараниной. Так я говорю, Тони? Что твоя вечно голодная утроба говорит на этот счет?

Они смеялись и обменивались шутками, но при этом то и дело зорко поглядывали по сторонам. Ибо даже тогда, когда между двумя королевствами был мир, напряженность на границе не ослабевала. По традиции в дни рождественских празднеств военные действия прекращались, но никто никогда не забывал, что это Пограничье, Спорная земля и здесь можно ожидать чего угодно. Мало ли кто мог вдруг возникнуть за той скалой или выехать из-за терновых зарослей в болотистой низине между холмов. Поэтому все воины Майсгрейва были в доспехах, да и сам он уже распрощался со щегольским придворным нарядом, облачившись в сталь и кожу и надев на голову стальной салад с поднятым забралом. Лорд Нейуорта выглядел сейчас как обычный ривер из Мидл-Марчез, только сбруя его коня, украшенная бляхами с позолотой, указывала на то, что этот всадник – господин.

В пути ратники держались с Майсгрейвом довольно просто, и, как часто бывает в дороге, их общение было непринужденным. Но едва они миновали болотистую низину и впереди открылась раскинувшаяся между холмами долина с замком на скале в ее центре, спутники рыцаря выстроились за ним шеренгой, а оруженосец Эрик вскинул на копье вымпел своего господина – расправившего крылья орла на голубом фоне.

У Дэвида при виде вотчины защемило сердце. Его дом, его замок, которым несколько поколений владели Майсгрейвы… и который однажды достанется кому-то другому, ибо его сын умер, а жена стала калекой и не сможет больше подарить ему сына. Со временем владения Дэвида будут разделены между его дочерьми – уж Армстронги через Анну Майсгрейв явно получат часть владений, а остальное наследство достанется тому, кто станет мужем его младшей дочери Матильды, или Тилли, как нежно называл малышку Дэвид. Но родовое имя Майсгрейв уже никогда не будет звучать тут… и постепенно его забудут.

Для главы рода это были грустные перспективы. Но сейчас, возвращаясь домой, Дэвид гнал от себя подобные мысли. Он узнавал подъем на скалу, ведущий к воротам, у которых всегда дежурила стража, смотрел на селение в долине и мохнатые дерновые шапки кровель. Местные жители, живя в постоянной опасности, строили себе эти каменно-дерновые жилища с расчетом, что их разрушение в случае набега не будет большой потерей. И все же под надежной охраной замка Нейуортская местность уже несколько лет не знала набегов, и Дэвиду было приятно видеть, что его люди даже возвели пару каменных строений в низине у ручья – одно неподалеку от мельницы, а второе, сторожевую вышку, в дальнем конце долины. А вот сам замок после нескольких лет набегов так и не удалось восстановить в его прежнем великолепии. Только в верхней части расположенного на скале плато стéны венчались двумя четырехугольными башнями, да внутри самой цитадели поднималась мощная башня-донжон с красивыми навесными башенками для дозорных по углам. Зубчатые стены тоже имели следы недавней свежей кладки, но в нижнем дворе хозяйские строения уже явно нуждались в ремонте, да и сам двор стал занимать меньшую площадь. Зато средств Дэвида хватило, чтобы восстановить крепкие ворота с барбаканом, украшенным гербом владельца – каменным орлом, распростершим широкие крылья.

При приближении оруженосец Эрик затрубил в рог, и ему ответили таким же звуком рога с вершины Нейуортских укреплений. Люди в селении выходили из домов и махали руками, приветствуя господина.

– Бурый Орел вернулся в Гнездо! – радостно кричали они.

Отчего-то это вызвало у Дэвида раздражение. Бурым Орлом называли его отца, барона Филиппа Майсгрейва. И это было достойное прозвище для столь прославленного воина. Он же был скорее Кот, как называл его Перси. Приезжал, уезжал, редко бывал дома, все больше пропадал в отлучках, отчего и чувствовал себя разгуливающим невесть где котом, а не орлом, под сильным крылом которого надежно чувствуют себя те, кто ищет у него покровительства. Громкое же прозвище, как и эмблема раскинувшего крылья орла, достались ему от отца… которого он едва помнил.

И все же видеть приветливые лица своих людей вернувшемуся домой рыцарю было приятно. Он въехал в арку ворот под шум громыхавшей оружием стражи, как исстари было принято встречать господина. Слуги выходили из внутренних построек, женщины улыбались и благословляли его, а выбежавшие ему навстречу дети челядинцев, веселые и чумазые, шумели больше всех. Нейуорт, замок на скале над долиной, являлся житницей, где люди обитали единым кланом, заключали браки и работали на своего господина и его дом.

Дэвид поднял руку в знак приветствия. Во дворе ощущался запах торфяного дыма, курившегося над кровлями, и рабочий дух хлевов. Земля на хозяйственном подворье была раскисшей, но там, где были открыты створки внутренних ворот в верхнее жилище замка, копыта коней зацокали уже по брусчатке. Стражи у вторых ворот были в начищенных касках, выбритые, как и положено ратникам рыцаря. За порядком замка строго следил капитан замковой стражи и одновременно смотритель Нейуорта – старый Оливер Симмел. У Дэвида потеплело на душе, когда он увидел неспешно вышедшего навстречу воина. Этот безземельный рыцарь верой и правдой служил еще родителям Дэвида, и пока он тут, Дэвид был спокоен за Гнездо Орла.

– Доброго дня, старина! – спрыгивая с седла и заключая служилого рыцаря в объятия, произнес Майсгрейв. – Со светлым Рождеством тебя, друг мой. Ну что, опять начнешь упрекать меня за долгое отсутствие? Хотя, видит Бог, я справился с поручением графа Нортумберленда куда скорее, чем сам рассчитывал. Вернее, не справился… но хотя бы попробовал.

Сэр Оливер, изогнув светлую бровь, взглянул на него.

– Выходит, нам стоит ожидать большой войны?

И, не получив ответа, махнул рукой.

– Ну и ладно. Умереть от стрелы или меча мне будет предпочтительнее, чем стонать от болей в печени или ломоты в костях.

Он заковылял вперед – рослый, но уже сутулый; шел, поводя плечами и по привычке засунув оканчивающуюся стальным крюком руку за пояс, с которого свешивался меч.

– Идем переговорим, мальчик мой, – произнес сэр Оливер, начав подъем по лестнице, ведущей в донжон.

Для него Дэвид всегда будет мальчиком, как и он для Дэвида всегда будет образцом достоинства и верности. И хотя было известно, что Оливер рожден простолюдином, мало кто из опоясанных рыцарей в Пограничье не знал капитана Нейуорта как смелого воина, достойного всяческого уважения.

Они вошли в большой зал – узнаваемо выступили из полумрака развешанные по стенам охотничьи трофеи и ряды начищенного оружия. Здесь уже зажгли факелы в настенных стойках, служанка маленьким мехом спешно раздувала угли в камине, один из слуг предупредительно пододвинул к огню два тяжелых кресла. Оруженосец Эрик принял от господина салад, перевязь с мечом и теперь расстегивал застежки его стальных наплечников.

Оливер, опустившись в кресло, ожидал, пока он управится, и в нетерпении постукивал ногой в тяжелом башмаке по расстеленной перед огнем медвежьей шкуре, уже изрядно потертой.

– Эрик, долго будешь возиться? – проворчал он наконец. – Клянусь святыми угодниками, когда я был оруженосцем у сэра Филиппа, то справлялся куда ловчее. Вижу, пора подыскивать тебе замену, парень, если ты стал так неповоротлив и больше перемигиваешься с горничной Дженни, нежели стараешься услужить своему рыцарю.

– Одно другому не мешает, – весело отозвался Эрик, принимая у рыцаря нагрудный панцирь. – А насчет сноровки… Так не вы ли меня некогда и обучали всему, сэр Оливер? Еще и похваливали.

Старый капитан в ответ лишь буркнул что-то. При свете вспыхнувшего в камине огня стало заметно, что его лицо покрывают глубокие морщины, а светлые волосы – белые или седые? – Оливер всегда был светловолосым, – ниспадая вдоль острых скул почти до кольчужного ворота, резко контрастируют с темной задубелой кожей. Глаза в запавших глазницах тоже были светлыми и с возрастом стали казаться выцветшими. Глядя на него, Дэвид вдруг подумал, что Оливер Симмел уже глубокий старик и что он возлагает на него слишком большую ношу, оставляя в должности смотрителя крепости Нейуорт. Тем не менее Дэвид понимал, что не осмелится отстранить его: для Оливера Симмела этот замок был всей его жизнью и судьбой. И заявить ему, что его время прошло, означало смертельно оскорбить старика.

– А теперь убирайтесь все, – махнул рукой со стальным крюком в сторону собравшихся Оливер. – Дальше отойдите, дальше, – топнул он ногой. – Мне надо с глазу на глаз переговорить с милордом.

– Может, лучше перейдем в сокольничью или маленькую караульную на башне? – предложил Дэвид.

Оливер замотал головой. Оглянулся, словно опасался, что за ним наблюдают.

– Если я хочу говорить с вами о важном, мне надо видеть, на каком расстоянии находятся те, кто может нас подслушать.

Дэвид вздохнул. Старый Оливер был убежден, что леди Грейс посылает своих поверенных шпионить за ним. Верный рыцарь Нейуорта так и не сжился с женой Дэвида и откровенно ее недолюбливал. Дэвид понимал: так сложилось потому, что Оливер считал леди Грейс не такой хозяйкой для его обожаемого замка, какой была мать Дэвида, леди Анна. Но справедливости ради надо отметить, что и Грейс едва выносила старого капитана. Она даже требовала одно время, чтобы супруг сместил Оливера или услал его из замка. Когда Дэвид отказался, это стало поводом для их очередной ссоры. Но, увы, ссорились они всегда легко.

– Сперва ты расскажешь новости, Дэвид. Думаю, от них и зависит, что мы предпримем тут, в Гнезде Орла.

Они долго разговаривали, склонившись друг к другу, и Оливер совсем загрустил, узнав, что король отзывает Нортумберленда с войсками на юг.

– Без Перси тут будет совсем плохо, мальчик мой. И хотя я не всех из этого семейства жалую, – тут он покосился в сторону лестницы, уводившей вдоль стены зала наверх, словно намекая на обосновавшуюся в верхних покоях Грейс Майсгрейв, – однако Перси все же Перси.

– Как моя жена? – спросил через время Дэвид. – По-прежнему держится обособленно?

– Угу, – кивнул старый рыцарь. – Но я не духовник миледи, да и люди уже давно свыклись, что она считает их чернью и держится особняком. Однако вот что я хотел тебе сказать…

Он не договорил, заметив приближающегося капеллана Дерика, поверенного леди Грейс.

После того как жена Дэвида потеряла способность передвигаться самостоятельно, она вдруг заявила, что не позволит сносить себя в большой зал, и потребовала, чтобы супруг и дети, а также ее ближайшие поверенные собирались у нее в верхнем покое. Дэвид считал, что это неправильно: на Севере исстари придерживались обычая, когда господа и слуги трапезничали вместе, – подобное в этом краю непрестанных войн указывало, что они едины и так же, как и живут, смогут сообща противостоять опасностям. Но леди Грейс не желала с этим считаться, даже после того, как по приказу Дэвида местный плотник смастерил для его увечной жены особое кресло, в котором ее можно было сносить в большой зал, где собирались обитатели замка. Супруга Дэвида возомнила, что это будет умалять ее достоинство. Будучи гордой и непримиримой, она создала наверху нечто вроде своей маленькой империи, куда поднимались домочадцы замка, когда ей угодно было отдать распоряжения. Дэвид смирился с ее прихотями, как и с тем, что приказы жены передавали двое ее поверенных слуг – оба прибыли с ней, когда она еще невестой приехала в Нейуорт. Один из них, сухощавый и властный Дерик Пойтон, был ученым клириком из Йорка, а второй, Клемент, или же просто Клем Молчун, как его тут называли, служил ее стражем и личным телохранителем. Причем Клем обычно изъяснялся с нейуортцами жестами, редко подавая голос, за что и получил свое прозвище. Другое дело Дерик, взявшийся исполнять в замке должность капеллана. Властный клирик всех донимал, поэтому неудивительно, что большинство обитателей замка предпочитали ходить на службу в церковь Святого Кутберта в селение, хотя ученость Дерика все уважали.

Некогда с леди Грейс в Гнездо Орла прибыл и ее личный повар, толстяк Леонард, или просто Лео. Причем Лео вскоре понял, что в Нейуорте все живут единой семьей, а потому стал готовить не только специальные изысканные блюда для миледи, но и следить за приготовлением блюд для общего стола, с чем прекрасно справлялся. А поскольку он был добродушен и общителен, то в итоге вполне тут прижился. После того как Лео женился на местной уроженке и наплодил детей, его в Нейуорте считали своим, в отличие от молчуна Клема и вечно капризного и въедливого капеллана Дерика.

Сейчас Дерик быстрым шагом подошел к господину и, произнеся обычное приветствие, сообщил, что госпожа справляется, когда сэр Дэвид изволит навестить ее. Дэвид не спешил с ответом, так как видел, что к нему приближается толстяк Лео с подогретым вином, приправленным пряностями. После долгой зимней дороги это было так кстати! И пока рыцарь неторопливо попивал ароматный напиток, капеллан стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, и даже слегка покашливал в кулак, словно желая привлечь к себе внимание. Согласно своему положению, он был в длиннополом одеянии, голову его покрывала облегающая шапочка со свисающими вдоль шеи завязками, которые то и дело колыхались, когда Дерик нервно подергивал головой. Сухонький и невзрачный, он всем своим видом выражал неудовольствие, что господин заставляет его ждать, пока Дэвид довольно сурово не заметил:

– Держитесь спокойнее, святой отец. А то у меня сложится впечатление, что вы принесли мне не приветствие от супруги, а ее приказ и теперь недоумеваете, как это я смею медлить.

Лицо капеллана вытянулось, он вновь дернул головой и сказал, что ему, видимо, следует прийти попозже. И пока он поднимался по лестнице, Дэвид заметил и второго из верных людей своей жены. Огромный Клем Молчун стоял на верхней площадке лестницы, опираясь на свою секиру, и мрачно поглядывал на вернувшегося рыцаря. Но иначе этот детина с резким грубым лицом и жесткой светлой шевелюрой и не умел смотреть. И хотя его взгляд вряд ли можно было назвать дружелюбным, тем не менее Дэвид знал, что Клем неплохой воин, и даже Оливер отмечал, что, когда он отправляет Клема в дозор вдоль владений Майсгрейвов или поручает ему охранять стада, тот справляется отменно. Другое дело, что всегда требовалось, чтобы леди Грейс подтвердила приказ капитана. Иначе Клем будет по-прежнему полировать свою секиру, сидя в приемной у госпожи, словно ее цепной пес.

– А вон и Клем топчется со своей секирой, – тоже заметил Оливер сурового великана наверху. – Иди, поздоровайся с хозяином, парень. Ничего, не измажешь его своими соплями.

О соплях он сказал с насмешкой, добавив, что Клем сильно простудился, когда недавно ездил по приказу госпожи в Йорк. Видите ли, леди Грейс пожелала украсить к Рождеству свои покои новым гобеленом. Старик говорил это ворчливо, но сам Дэвид не имел ничего против, чтобы его жена обустраивала свое жилище так, как ей хотелось. Она была его супругой, хозяйкой замка, и он никогда не отказывал Грейс в ее прихотях. Сейчас же он лишь смотрел, как Клем, не сходя с лестницы, отвесил ему поклон, а затем удалился во внутренние покои.

Повар Лео, наоборот, не спешил уходить. Он сообщил, что кухарки уже разогрели похлебку с бараниной и спутники милорда успели отдать ей должное. И теперь Лео желает выяснить, подать ли милорду горячее варево сюда, в зал донжона, или господин пройдет в кухню, чтобы присоединиться к своим ратникам. Кухня располагалась в отдельном доме, в стороне от других строений, как и полагалось во избежание пожаров, и к ней надо было идти через двор, а на улице завывал ветер и стало припорашивать.

– Я поем позже, старина Лео, – сказал рыцарь, похлопав кухаря по плечу.

– Позвольте спросить, милорд, – не отступал Леонард. – Могу ли я отнести пару горячих булочек нашей малышке Матильде? Госпожа наказала ее, лишив завтрака, но малышка могла проголодаться, сидя в холодном помещении, и пара горячих булочек ей не повредит.

Дэвид сначала ничего не понял, но тут и Оливер сказал, что Тилли по приказу хозяйки заперли в холодном чулане возле сокольничьей…

Дэвид резко поднялся и кинулся вверх по лестнице. Запереть его младшую дочь в холодном чулане! Да еще голодной! Он почувствовал, как в нем нарастает гнев. Столь строгое отношение леди Грейс к их младшей девятилетней дочери всегда вызывало у него недоумение. Конечно, Матильда, или Тилли, как он ее называл, нуждается в строгости, будучи своевольной девочкой, да еще и избалованной дворней, которая обожала ее. Но надо же кому-то баловать малышку, если родная мать так сурова с ней!

– Тилли! – Он резко отбросил засов и открыл дверь.

Матильда тут же прыгнула ему в объятия, обхватив руками и ногами. Она была холодная как ледышка, растрепанные темные пряди падали на такие же зеленые, как у Дэвида, чуть раскосые глаза.

– Как хорошо, что ты приехал, отец! Не уезжай больше! Обещаю, что стану послушной и не буду больше бросаться комьями грязи со стены в отца Дерика, если ты пообещаешь остаться в Нейуорте.

Она заплакала. Дэвиду казалось, что и он сейчас растрогается до слез. Его Тилли! Маленький, вечно что-то вытворяющий сорванец! Грейс считала, что он излишне мягок с их младшей дочерью, дикой и необузданной. На его же взгляд, именно она, мать, была излишне сурова с ней. Ведь с Тилли, по сути, так легко было поладить! Что он и продемонстрировал во время вечерней трапезы, доверив дочери роль хозяйки за столом в зале. Раз уж сама леди Грейс не может – или не желает – выполнять эту обязанность.

А уж Тилли старалась вовсю. Нарядившись в свое лучшее платье с меховой опушкой, заплетя косички и водрузив на голову кружевную шапочку, она с важным видом восседала по правую руку от отца и следила за подачей блюд, стараясь, чтобы за столом было все, что полагается, – достаточно нарезано хлеба, возле каждой из групп трапезничающих стояли супница и солонка, чтобы бочонки с домашним элем открывали у входа, а уже затем разливали по кувшинам и обносили всех.