Текст книги "Песня реки"

Анну вдруг осенило: теперь ясно, почему Филип так настойчиво удерживает ее на пароходе. Конечно, после своего опрометчивого решения он боялся ее появления в Кейп-де-Райве. Если ее поймают у озера, Филипа тоже могут арестовать как пособника убийцы. В результате скандала наверняка пострадает репутация его жены и дочери. Не зря же он упомянул о вещах, на которых имеются его фамильные знаки.

Но тогда зачем ему понадобилось вести эти разговоры про Новый Орлеан? Может, он действительно имеет в виду подключить своего брата? Может, он искренне хочет ей помочь? Только с чего бы? Исключительно из благородства? А почему бы и нет! В конце концов Филип только что доказал, что способен на добрые поступки, да и раньше признался, что поверил ее рассказу. Возможно, он не вполне порядочный человек, но и не окончательный подлец. Филип скорее всего не захочет вводить ее в свой дом, но вдруг он сумеет помочь ей доказать ее невиновность?

А если так, то глупо не принять его помощь. Все равно терять ей нечего. Кейп-де-Райв слишком далеко, чтобы думать о возвращении. Если думать о будущем, хотя бы в пределах ближайших нескольких дней, остается положиться на Филипа Бришара и постараться использовать свой шанс до конца.

Филип что-то пробормотал и приоткрыл глаза. Теперь, глядя на него, она испытывала горькое разочарование. Да, его доброта – не более чем мимолетное участие к одинокой оклеветанной девушке.

Анна мысленно распекла себя за сентиментальность и глупые мечты. Мик был прав в оценке Филипа Бришара. Не следовало обольщаться относительно «напыщенного сноба с голубой кровью, богатого потомка каких-нибудь аристократов». Филип Бришар всего лишь не испытывает к ней антипатии и не должен отречься от своего обещания помочь ей.

Анна отбросила все мысли о починке платья – она не хотела понравиться Филипу. Теперь ей это не казалось важным.

Глава 6

– Вы собираетесь взять меня с собой? – удивилась Анна. По логике вещей ей следовало прятаться от людей, а не лезть им на глаза. Сосредоточившись на спине Филипа, пока он брился, она обдумывала ситуацию и находила его затею с прогулкой несуразной.

Время приближалось к полудню. Филип, поднявшись приблизительно час назад, стоял умытый и почти одетый, за исключением рубашки, с полотенцем на плече. Прежде чем взглянуть – в зеркале – на Анну, он вытер свисающим концом полотенца лезвие своей бритвы.

– А что, вы не хотите идти в город?

Анна хотела. И еще как! Она не отходила от окна, едва пароход вошел в гавань, и уже битый час наблюдала за кипучей жизнью порта. За доком находился рынок и пестрели крыши ярких, нарядных палаток. Рядом с пристанью пекли пироги на решетках, во все стороны брызгал шипящий жир, жарился шашлык на ребрышках. Пассажиров «Герцогини Орлеанской» непосредственно у сходней ждали горластые торговцы, наперебой предлагавшие свой товар. Их голоса вместе с ароматом имбирных лепешек и специй долетали до палубы и манили на берег.

Анна глядела на разношерстную толпу и думала, как современный Сент-Луис не похож на городок ее детства. Правда, тогда родители редко водили ее в гавань, говоря, что у реки околачивается всякий сброд. Сейчас этот шумный, суетливый люд в ее глазах не выглядел сбродом – с годами у Анны сложилось иное представление о тех, кто зарабатывает на жизнь мелкой торговлей.

– Конечно, я хочу в город, – честно призналась она. – Но как вы думаете, разумно ли это? Что, если и там плакаты?

– Да, гулять по рынку дело небезопасное, – сказал Филип, – но в том квартале, куда мы пойдем, наверное, можно. Вряд ли там будут расклеены разыскные плакаты. И леди, с которой я собираюсь вас познакомить, слыхом не слыхала о Стюарте Уилксе и уж тем более не станет сокрушаться, что он преждевременно сошел в могилу.

– Кто эта леди?

– Пусть это будет мой сюрприз, – сказал он, ловко продев руки в белоснежные крахмальные рукава и застегивая пуговицы. Поверх он надел нарядный коричневый жилет, перевитый тонкой золотой нитью. – Почему бы вам не одеться? Я погуляю на палубе, пока вы собираетесь. Как я успел заметить, вы предпочитаете блюсти церемонии. Я зайду за вами через полчаса.

Он был великолепен в рыжеватых брюках, красиво облегающих его мускулистые бедра, и остроносых кожаных ботинках. В расстегнутом вороте сорочки виднелась темная поросль на груди. Анна кивнула в знак согласия. Филип вынул из гардероба пиджак и пошел к двери.

Глядя на его зауженный в талии, слегка расширяющийся книзу коричневый пиджак, Анна на миг вообразила себя на тихих улочках Сент-Луиса идущей рука об руку с этим франтоватым мужчиной. Но тут же поспешила выбросить из головы этот образ. Пока по всем городам на Миссисипи расклеены плакаты с портретами Мика и Анны Конолли, она не должна предаваться подобным фантазиям. К тому же она не имеет на это морального права, так как Филип – женатый человек. В оправдание Анна сказала себе, что приняла его приглашение только потому, что сам Бог велел в этот теплый весенний день вырваться из замкнутого пространства каюты на солнечный свет.

Однако после ухода Филипа она взяла щетку для волос, одну из безделиц, приобретенных на рынке Ганнибала в угоду минутной блажи, и стала расчесывать волосы, пока они не засияли ярче золота. Затем вынула два немудреных платья, купленных на рынке, и встала в тупик, которое из них больше подойдет для выхода в город. Но поскольку оба они покупались для трудной поездки в Кейп-де-Райв, ни одно не годилось для прогулки с элегантно одетым джентльменом.

«Не дури, Анна, – выбранила она себя. – В конце концов, ты собираешься в город с женатым мужчиной, которому особенно и не пристало заглядываться на тебя. Вряд ли его так уж интересует, какое платье ты наденешь и как ты уложишь свои волосы!» Но она не могла забыть своих ощущений от его руки, обнимавшей ее возле конюшен в Ганнибале, и жгучего взгляда, скользнувшего над лифом злополучного медного платья.

– Перестань, Анна! – сказала она вслух. – Ты убеждаешь себя в том, во что тебе хочется верить.

Не раздумывая она схватила одно из платьев – простенькое платье с круглым вырезом, рукавом до локтя и широкой юбкой с прикрепленным к ней букетиком васильков. Дешевый хлопок не шел ни в какое сравнение с тканью платья Клодетт или даже ее собственных платьев, оставшихся в фургоне. Зато сидело оно прекрасно, и его нельзя было назвать смехотворным.

Вернувшись с палубы, Филип вежливо постучал, а услышав «войдите», переступил порог. Анна открыла ставни, чтобы впустить в каюту солнечные лучи, и остановилась у окна, скрестив руки на груди. Ее фигуру окутал мягкий светящийся ореол от отсвечивающих золотом волос до подола фалдящей юбки, касающейся мысков ее туфель. Анна смотрела на Филипа со смущенной улыбкой, как бы ждущей одобрения. Разгладив юбку, она сказала очень буднично:

– Ну вот, это должно подойти.

Филип Бришар, за свою жизнь сопровождавший не одну сотню дам в самых изысканных нарядах, лишился дара речи от необыкновенного превращения, свершившегося за несколько минут. Перед ним стояло совершенно очаровательное создание. Раньше он видел Анну не в лучшем ее состоянии, в ссадинах и синяках, со спутанными волосами, позже – в чужом, слишком тесном платье, с импровизированной лентой, прижимающей волосы. Теперь она вновь стала похожа на ту девушку, которую он впервые увидел в янтарном свете рампы на сцене оперного театра в Ривер-Флэтс. Это была прежняя Анна, обманчиво невинная и вводящая в заблуждение незнакомка, завладевшая его вниманием и усыпившая бдительность. И сейчас, когда он глядел на нее, у него захватывало дух так же, как в тот памятный вечер.

Филип прислонился к двери и скрестил руки на груди.

– Вы непостижимо очаровательны, Анна! – сказал он. – Вы знаете это?

– Мне кажется, это платье такое простое. Не сравнить с прекрасными платьями в вашем гардеробе. – Она выдержала его пристальный взгляд и умолкла, по-видимому, ожидая его слов.

Хотелось ли ей его одобрения, и вообще, значило ли оно что-нибудь для нее? Несомненно, потому что она знала: за его оценкой стоит признание общества. Да и ее румянец красноречиво говорил о том, что ей приятна его похвала. Не зря прихорашивалась! Впрочем, трудно представить себе мужчину, который бы не признал, что она очаровательна, как и женщину, которая не покраснела бы, выслушав столь откровенное признание.

– В тех платьях нетрудно выглядеть очаровательной, – улыбнулся Филип, – но вы сотворили чудо. Этот маленький синий цветок на непритязательном деревенском платье выглядит так же величаво, как fleur de lis[4]4
  цветок лилии (фр.).


[Закрыть] на королевской тоге.

Анна почувствовала, как тепло поползло от шеи к щекам. Отчасти виной тому был огонь, вспыхнувший в серых глазах Филипа. А отчасти раскаяние от того, что она позволила их беседе войти в русло похвал.

– Я рада, что вам нравится это платье, – сказала Анна, стараясь быть безразличной. – Во всяком случае, у него есть одно неоспоримое достоинство: на него вы не потратились так, как на платья в гардеробе. – Ей казалось, что напоминание о платьях жены и дочери переключит его внимание на них и, возможно, побудит его рассказать о своей семье.

Но Филип сказал с усмешкой:

– Да дело не в сумме, Я полагаю, деньги потрачены с толком. А теперь не пора ли отвести вас на ленч? – Анна кивнула, и он протянул ей ту самую шляпу с большими свисающими полями, которую она надевала раньше. – Не стоит рисковать. Минуем рынок, тогда можете снять.

Едва они спустились по сходням и оказались на оживленной рыночной площади, Филип сразу же нанял экипаж. Устроившись на сиденье в полузакрытой карете, Анна немедленно сняла неудобную шляпу и прилипла к окошку.

Извозчик повез их по набережной в деловую часть города. Многоэтажные здания с учреждениями, офисами и банками быстро закончились, и карета въехала в более спокойный район модных магазинов и богатых ресторанов. Филип велел кучеру остановиться у дома с очень красивым фасадом и окнами, на каждом из которых черным шрифтом было выведено «Chez Georges».[5]5
  «у Жоржа» (фр.).


[Закрыть] Выйдя из экипажа, Филип подошел к кучеру и что-то сказал ему. Тот кивнул, коснувшись пальцами полей своей островерхой шляпы.

Анна тем временем была поглощена разглядыванием отделки дома. Три этажа ресторана разделяла замысловатая лепнина, широкие двустворчатые двери у парадного входа обрамляли изящные резные карнизы. Высокие окна окаймляли черные лакированные ставни, их нарочитая простота подчеркивала изысканность кружевных занавесей, свисавших до подоконников. Верхний этаж с рядом мансардных окошечек мог поспорить своей нарядностью с верхушкой праздничного торта. На кончике шпиля покачивался на ветру причудливый флюгер. И уж вовсе нельзя было не обратить внимания на украшение конусообразной крыши: там, сменяя друг друга, медленно двигались обитатели сельской фермы – коровы, лошади, овцы, птица. У входа в ресторан стоял швейцар в строгой черной ливрее с золотом. Он почтительно пропустил Анну, идущую об руку с Филипом.

– Надеюсь, вы нагуляли аппетит? «У Жоржа» лучшая французская кухня в городе, – сказал Филип, наклонясь к своей спутнице.

Когда они вошли в вестибюль, Анна поняла, что Филип был прав: на стенах этого модного ресторана они не увидят листков с объявлением о розыске.

После изысканного ленча они пешком прошли небольшой квартал с магазинчиками. Филип остановился перед дверью, табличка на которой недвусмысленно сообщала имя владелицы магазина – «Лили».

– Я собираюсь вверить вас в ее искусные руки, – сказал Филип, открывая дверь и пропуская Анну вперед. – Надеюсь, вы простите меня, но я изучил ваши вчерашние покупки, и мне пришло в голову, что вам, по-видимому, недостает некоторых важных предметов. – В ответ на изумленный взгляд Анны Филип невинно пожал плечами. – Должен признаться, с годами я научился довольно многому. Я неплохо разбираюсь в женской одежде и аксессуарах, но…

«Я ни чуточки в этом не сомневалась и еще минуту назад была бы готова держать на это пари», – подумала Анна.

– Но я всегда считал, что Лили со своими дамами в этом вопросе дока.

«Не мог же он привести меня в то же место, где его жена и дочь приобретают одежду!» Когда Анна подумала об этом, у нее все задрожало внутри. Если это действительно так, то крепкие же у него нервы! Наверное, чем-то принудил хозяйку помалкивать насчет своих приятельниц, которых может к ней привести. Но Анна не так проста. Если уж ее ожидает столь тягостный визит, то она по крайней мере выведает у портнихи кое-что о Филипе Бришаре!

Треньканье медного колокольчика, прикрепленного к внутренней стороне двери, оповестило о прибытии клиентов. Из дальней комнаты тотчас показалась элегантная матрона и направилась к Филипу, протягивая руки в гостеприимном приветствии. Это была высокая женщина средних лет с безупречно уложенными седыми волосами и умело подкрашенным лицом. Косметика лишь оттеняла глаза и давала щекам тон – чувствовалось, что ее накладывала опытная рука. Когда дама, сияя широкой улыбкой, шла через ателье, на ее пышном бюсте подпрыгивала пара небольших очков в тонкой оправе с дужками, соединенными золотой цепочкой.

– Ах, Филип! – воскликнула Лили. – Какая приятная неожиданность! Это замечательно, что вы приехали! – Казалось, радость вот-вот хлынет из нее широким потоком, когда она слегка привстала на цыпочки, чтобы запечатлеть поцелуй на его щеке. – Так, а Моника и Клодетт не с вами, – отметила дама, заглядывая поверх его плеча.

– Нет, – сказал Филип, отвечая даме довольной улыбкой. – На этот раз нет, Лили.

Женщина отступила назад и взглянула на Анну добрыми глазами.

– А кто это очаровательное создание? – спросила она, беря ее за кисть обеими руками.

– Я с удовольствием представляю вам мою хорошую знакомую. Это Анна, Анна… Джоунс. Я познакомился с ней на «Герцогине Орлеанской» после того, как у нее украли все вещи.

– Украли?! О Боже! – сочувственно воскликнула Лили. – На «Герцогине Орлеанской»? Кто бы мог подумать!

– Мы пришли к выводу, что это произошло во время стоянки, – продолжал Филип. – Видимо, какой-то местный вор прокрался на пароход, а затем удрал с чемоданом мисс Джоунс. Я привел ее сюда, потому что ей нужен ряд вещей взамен тех, что она лишилась. Надеюсь, с вашей помощью она подберет себе необходимое.

– Бедняжка! – сказала Лили с искренней озабоченностью, продолжая кудахтать подобно хлопотливой наседке. – Вам повезло, деточка. Благодарите судьбу, что рядом оказался такой красивый и щедрый рыцарь.

– В самом деле, это большая удача, – сказала Анна со всей убедительностью, на какую только была способна. Но ведь она действительно прониклась к нему благодарностью. По крайней мере, он не стал вдаваться в двусмысленные объяснения!

– Ну что ж, леди, – сказал Филип, – я на время оставлю вас с вашими иголками и булавками. Надеюсь, с примерками вы отравитесь без меня и… Лили, не забудьте про эти маленькие… – Он выписал в воздухе несколько сложных фигур, пытаясь таким способом заменить названия некоторых деликатных предметов женского туалета. – Словом, вы понимаете, что я имею в виду. И еще всякие щетки и прочие мелочи для ухода за волосами. – Уклоняясь от изумленного взгляда Лили, Филип выглянул в окно. К тротуару уже подъезжал тот же экипаж, что доставлял их на ленч. – Я должен выполнить ряд поручений, но через пару часов я вернусь.

– Раз так, уходите, – сказала Лили, шутливо выталкивая его за дверь. – Мы прекрасно обойдемся без вас.

Филип вышел на улицу и, обернувшись к дамам, наблюдавшим за ним из окна, крикнул:

– И про вечерние платья тоже не забудьте! Я уверен, они ей понадобятся.

Пока Анна оторопело стояла посреди комнаты, пораженная размахом заказов, Лили весело помахивала ему рукой, слегка перебирая пальчиками. Когда карета отъехала, она сказала со вздохом:

– До чего же милый мужчина! Была бы я на двадцать… нет, на десять лет помоложе…

После этого она увлекла Анну в примерочную в глубине зала, на ходу громко зовя свою помощницу:

– Клер! Клер! Иди быстро на склад и принеси побольше… Подожди… какой же нам нужен размер? – Она заколебалась, окидывая Анну глазами. – О, дорогая, вы такая подобранная в бедрах, но выше… выше вы довольно полненькая. И такая высокая. Хорошо, Клер, возьми несколько разных, каждого по одному, и неси скорее. У нас не так много времени.

Вскоре Анна превратилась в кокон – обернутая, подвернутая, подоткнутая, пришпиленная и сметанная. И все то время, пока две женщины трудились над ее новым гардеробом, она слушала их несмолкающий щебет. Он прерывался большей частью охами и ахами, а также возгласом: «Это – ни в коем случае!» В конечном счете все, что находилось в работе, было поделено на три категории: «подходит точно», «подходит условно» и «обратно на склад». Анна так привыкла к компании двух дам, что уже находила их разговоры интересными. Платья валились на нее как из рога изобилия, но, несмотря на эту утомительную атаку, Анна начинала получать здесь удовольствие. Интересно, что этим дамам известно о семействе Бришара и много ли из них можно выудить? Анна решила немедленно прощупать их на этот счет.

– Вы хорошо знакомы с мадам Бришар? – как бы невзначай спросила она, когда Лили сделала очередной комплимент Филипу.

– Очень хорошо, дорогая, очень хорошо, – гордо сказала Лили, словно сам факт знакомства с женой Филипа являл собой знак особой чести, клеймо на золоте высшей пробы. – Мадам Бришар – такая утонченная дама, совершенно уникальное сочетание достоинства и грации. И одна из добрейших женщин, каких я когда-либо знала. Когда она входит в дверь, она приносит столько света, что мое ателье сразу преображается.

– Тогда неудивительно, что Филип так ее любит, – сказала Анна, продолжая эксперимент с удочкой.

– Любит? Дорогая моя, тот, кто так говорит, недооценивает степень его привязанности. Я смело могу сказать, Филип ее обожает! А почему нет? Это неземная женщина. Он обращается с ней, словно она сделана из тонкого французского хрусталя, но это не значит, что она так же хрупка! Не дайте себе обмануться – Моника Бришар сделана из гораздо более крепкого материала.

– А дочь, Клодетт? Ее вы тоже знаете?

– Конечно. Моника и Клодетт практически неразлучны. Дочь обещает стать настоящей красавицей, подобно своей матери.

– У Моники есть другие дети? – спросила Анна.

– Вы не знаете Анри?

Анна покачала головой. Волна необъяснимого разочарования снова окатила ее при упоминании еще об одном ответвлении генеалогического древа Филипа Бришара.

– Прекрасный молодой человек, – продолжала Лили. – Анри – гордость Моники. Вообще в ней очень силен материнский инстинкт, редкая женщина так предана своим детям. Если кому-то из них что-то угрожает, она как тигрица готова растерзать самого страшного врага. В самом деле. Однажды она была вынуждена поступить именно так!

Анна начинала думать, что у нее сложились неверное представление о Филипе. Она убеждалась, что Моника Бришар – красивая, добрая женщина, любящая жена и мать. Может, Филип вовсе и не был ходоком по чужим постелям, как он лихо намекнул после того инцидента в каюте. Возможно, та фраза о подвигах в постели была… просто легкомысленной похвальбой. Какой мужчина станет искать удовольствие на стороне, если дома у него есть такая добродетельная и обожающая его жена?

Анна решила еще порасспросить Лили о личной жизни Филипа, чтобы окончательно прояснить вопрос о его супружеской верности… или неверности.

– Филип так много разъезжает, – сказала она. – Как мадам Бришар относится к его деловым поездкам? Должно быть, он не бывает дома по нескольку недель?

– Иногда месяцев, – сказала Лили. – Он же коммерсант. Разве вы не знаете, мисс Джоунс?

– Да, он немного рассказывал.

– Вы не очень деликатничайте с ним, мисс Джоунс, а то он слишком скромничает. Мсье Бришар – судовой магнат, владелец целой флотилии. Более полдюжины его кораблей совершают регулярные рейсы из Нового Орлеана на восточное побережье и на Карибы. Он сам часто плавает на них капитаном.

– Я не знала…

Лили кивнула с тем чувством превосходства, какое появляется у людей, сознающих, что они знают нечто, доселе неведомое другим.

– Но я не ответила на ваш вопрос. Я уверена, Монике недостает его, когда он уходит в плавание, но она никогда не пыталась держать Филипа в тугой узде. Впрочем, если вы уже немного изучили его… вы должны понимать, это было бы ошибкой, да, тщетной попыткой. Давить на него – пустой номер. Такой мужчина, как Филип, нуждается в свободе. Он должен скитаться, но речных просторов ему мало, ему нужно море. И Моника это понимает, так же как и все остальные Бришары. К тому же ей есть чем заполнить жизнь – у нее есть Клодетт и Анри. Они-то всегда при ней, но когда… – В глазах Лили вспыхнули яркие искорки. – Но когда Филип дома, можно представить, какие для всех наступают счастливые времена!

Наконец Лили отложила иголку с ниткой на поднос у себя на коленях.

– Ну вот! – воскликнула она. – Платье почти готово. Вам нравится, мисс Джоунс?

– Оно прелестно, – рассеянно ответила Анна, сознавая, что она, по сути дела, совсем не знала Филипа до того, как вошла в это ателье.

Вместе с тем она не до конца понимала и Монику Бришар. Если все, что она сейчас услышала о ней, было правдой, а Лили, несомненно, говорила правду, то жена Филипа была сама святость. Ее почти мученическое терпение не вызывало ничего, кроме восхищения.

– Хорошо, – сказала Лили, – тогда давайте решать, что вы из этого возьмете. – Она показала на гору платьев, которых Анне хватило бы до конца жизни. – Или вы хотите все?

– Нет, конечно! Двух-трех вещей будет более чем достаточно.

Они сошлись на пяти платьях, двух вечерних костюмах, совершенно необходимом белье, двух шляпах, паре туфель и нескольких баночках с макияжем. Более изысканной одежды и косметики Анна даже не видела. Она смотрела, как Лили с Клер укладывают вещи в коробки, а сама мучительно думала, как ей потом расплачиваться с Филипом. Но главное Анна уже решила: не важно, как и когда, но она непременно отдаст ему все до последнего цента, потраченного на нее.

Ей особенно понравилось дорожное платье из парчи цвета натуральных листьев с золотом и блестящими галунами на плечах, пуговицами и такими же манжетами. Когда полчаса назад Лили со всем тщанием обертывала ткань вокруг фижм, Анна вспомнила один из последних разговоров с дядей. Мик обещал ей тогда купить шикарные платья с таким же модным турнюром и шляпу с большим белым пером.

О, если бы их планам суждено было осуществиться! Анна надела бы одно из тех платьев и постучалась бы в дверь дома Офелии Салливан в Бостоне. Она представилась бы ей дочерью Кэтлин и Тома Конолли, и Офелия раскрыла бы свои объятия внучке, которой не знала до той поры, чтобы принять ее в мир фамильного Бикон-Хилла. А Мик остался бы с ней, пока она устроится и привыкнет к новой жизни, принадлежащей ей, выражаясь его словами, «как законной наследнице». Сейчас эти воспоминания вызвали у нее горькие слезы, и она изо всех сил старалась не дать им скатиться по щекам, пока она повторяла про себя: «О, дядя Мик, если бы только…»

После этих невеселых дум Анна вдруг поняла, что ей нужно делать. И главный смысл будущих действий стал ей предельно ясен. Она должна переломить ход жизни, потому что этого желал для нее Мик. Но опять-таки все зависело от доброй воли Филипа Бришара. Захочет ли он помочь ей? Он владел кораблями, и один из них был ей так нужен! Тогда мечты Мика Конолли могли стать реальностью. Надо найти способ уговорить Филипа. Если он позволит ей сесть на судно, курсирующее между Сент-Луисом и Бостоном, она обретет будущее. И тогда с долгами все уладится. «Я надеюсь, вы обо всем подумали, Офелия Салливан, когда давали согласие, потому что вы – моя последняя надежда. И мне остается только молиться Богу, чтобы я смогла сделать то, что вы потребуете».

Покончив с делами, Филип покинул контору сыскного агентства, самого респектабельного из учреждений подобного рода. Он оставил там кучу денег, чтобы при расследовании соблюли его требования. Он дал наиподробнейшие инструкции, но то, чего он хотел, по трудности выполнения можно было приравнять к подвигу. Сыщики должны были выяснить местонахождение гнедой кобылы по кличке Ирландка и любой ценой добыть содержимое фургона, брошенного возле озера, в двух милях от Кейп-де-Райва, штат Иллинойс. Разумеется, дознаватель не должен ни словом упоминать того, кто его нанял, вести поиск по возможности аккуратно и в случае успешного завершения немедленно переправить животное и вещи в Луизиану, на плантацию Френчмэн-Пойнта. Помимо всего Филип желал, чтобы не возникало никаких вопросов – кому и для чего это надо. И это условие тоже было принято.

Когда Филип вернулся за Анной, его, казалось, ничуть не удивил ворох коробок и свертков у двери. Напротив, он даже проделал небольшой фокус, некое подобие разведки, обшарив глазами ателье, притворяясь, будто ожидал большего.

– И это все? – насмешливо спросил он. – Вы ничего не забыли? Тогда, по-моему, на этот раз я слишком легко отделался.

– Мисс Джоунс выбрала лишь немногое из того, что я предложила, – сказала Лили. – Она взяла только то, что ей больше всего понравилось. Ее никак не упрекнешь в расточительности. Надеюсь, у вас будет возможность увидеть ее во всех вещах из ее нового гардероба.

– Я с удовольствием увидел бы ее в некоторых из них, – сказал Филип с неприличным подмигиванием. – Это я знаю наверняка.

Заставив хозяйку хихикнуть, Клер покраснеть, а Анну бросить на него сердитый взгляд, Филип неустрашимо пошел прямо к прилавку, где сидела Лили, и спросил счет. Добавив несколько банкнот сверх того, он вложил их в руку Лили и указал на французские духи за стеклянной витриной.

– Будьте любезны, Лили, еще парочку этих флаконов. Это любимые духи моей матушки. Я думаю, Анне они тоже понравятся.

Ей стоило немалых усилий удержаться от соблазна предложить ему сделать такой же подарок своей жене. Однако она тут же напомнила себе, что коль скоро она собирается просить Филипа обеспечить ей проезд до Бостона, разумнее попридержать язык.

Когда все было погружено в экипаж, Филип проводил ее к двери.

– Всего доброго, мисс Джоунс! – крикнула Лили, когда Анна с Филипом вышли из ателье. – Надеюсь, вам будет приятно носить новые вещи. А ваши прежние, возможно, еще вернутся к вам, но, к несчастью, это маловероятно.

– Наверное, вы правы, – согласилась Анна. – Спасибо вам за все.

– Площадь Людовика, Уильям! – крикнул Филип кучеру, откинулся на плюшевую обивку, закинув нога на ногу, и улыбнулся Анне. – Я подумал, что вы наденете одно из новых платьев, но, пожалуй, вы правы. Вряд ли в них вы будете выглядеть очаровательнее, чем в этом.

– По-видимому, я должна поблагодарить вас за сегодняшний день, – сказала она, глядя в спину кучера. – Это очень любезно с вашей стороны, но вы не должны были делать этого. Ведь в этом не было необходимости.

– Я с вами не согласен, Анна. Необходимость была, и самая настоятельная. Но у меня нет никакого дальнего прицела, если это то, что вас беспокоит.

– Конечно, нет! – сказала она, повернувшись к нему и снова замечая ироническую складку в уголке его губ. – Мне ни на минуту не приходило в голову…

– Ни на минуту? – с издевкой переспросил Филип, стряхивая с ботинка воображаемую пылинку.

– Конечно. Мы оба знаем, что между нами никогда не может произойти… ничего романтического.

Филип поднял брови. Он посмотрел на нее, насмешливо сверкнув глазами, и заключил:

– Естественно, мы оба знаем это. Потому я полагаю, вы не усмотрите ничего предосудительного в том, что мы остановимся на ночь в отеле.

Анна от удивления приоткрыла рот, а в глазах полыхнуло такое возмущение, что у Филипа не осталось и тени сомнения относительно оценки его предложения.

– Разумеется, вы не подумаете ничего плохого, – продолжал он, не реагируя на ее суровый взгляд. – Ведь жили же мы с вами в одной каюте! И как видите, ничего такого не случилось. Нас обоих ни в малейшей степени не влекло друг к другу. Разве не так?

– Так, – согласилась Анна, – но зачем оставаться в отеле? Что, если пароход уйдет?

– Не уйдет, – заверил ее Филип. – Команда всегда ночует в Сент-Луисе, чтобы бизнесмены и прочие пассажиры могли подольше побыть в городе. Мы вернемся на борт утром. Надеюсь, вы не станете из-за этого волноваться? – спросил Филип, стараясь сдержать улыбку. – А если вас что-то беспокоит, могу сказать…

Закончить ему помешал резкий толчок, потому что извозчик вдруг осадил лошадей. Экипаж остановился, и Анна с Филипом качнулись вперед.

– Что случилось, Уильям? – спросил Филип, хватаясь за спинку сиденья кучера.

– А черт их знает! – Извозчик, привстав со своего места, выглядывал на дорогу. – Сэр, там два каких-то гнусных типа встали посреди улицы и устроили затор. Бездельники! Останавливают всех подряд и пропускают по одному экипажу.

– А ты не можешь их объехать?

– Нет, сэр. Только не на этой улице. Видите, все забито. Но это, видать, ненадолго, мы уже почти подъехали. Вон они: Держат бумагу с какими-то рисунками.

Лина сидела ни жива ни мертва, каждый сустав, каждый мускул на теле окоченел от страха.

– Филип, – торопливо прошептала она, – не может быть! – Анна подавила едва не вырвавшийся крик ужаса. – Я слышала, они назвали его Джейк. Это тот, кто работал на Стюарта Уилкса. – Теперь она видела бумагу, которую показывал Джейк, – листок с объявлением о розыске и предложением миссис Уилкс о вознаграждении в пять тысяч долларов.

Джейк Финн и второй человек – тот самый Сэм, что был вместе с ним в Кейп-де-Райве, встали перед каретой Уильяма. Если сейчас они се опознают, на этой многолюдной улице ей не убежать. Она схватила Филипа за руку, и он тут же загородил плечом ее лицо.

– Тем лучше, дорогая, мы попробуем извлечь нечто приятное из этой неожиданной паузы, – сказал он достаточно громко, чтобы Уильям его услышал, и одним порывистым движением придавил ее к стеганой спинке сиденья. – Целуйте меня, Анна, немедленно! – приказал он шепотом, продолжая прикрывать ее своим телом.

Она тотчас же повиновалась – страх оказался сильнее инстинкта сопротивления. Их губы сблизились, и Филип вдавил се еще глубже в сиденье. Его ноги прижали ее колени, он наклонил голову и приник к ней в поцелуе.

Угрожающий голос Джейка пробился через стекло и брезент:

– Мы с напарником разыскиваем… одну женщину. Она обвиняется в убийстве. Мы должны отдать ее в руки правосудия.

– И получить пять тысяч долларов, – презрительно заметил Уильям. – С вами все ясно, но я ее не видел. Ищите где-нибудь еще, а отсюда проваливайте!

Анна почувствовала, как теплый воздух обдал ей лицо. То был вздох облегчения ее любовника. Должно быть, Филип решил, что столь смутный портрет на листке позволил извозчику узнать в женщине, которую он целый день возит по городу, разыскиваемую преступницу.