Текст книги "Не щадя сердца"

5

Пол не имел вестей от Элизабет с того самого утреннего телефонного звонка и был рад этому. Сюда, на юг Франции, он сбежал именно для того, чтобы разобраться в себе и в том, что с ними происходит, но сразу же после приезда был вовлечен в такой стремительный круговорот событий, что теперь был в еще большей растерянности. Денно и нощно он постоянно думал то о Карле, то о Лорен. Первая возвращала его к воспоминаниям о том времени, когда они были рядом, вместе познавали мир, вместе делали открытия, делили радости и фантазировали, чего у него никогда не было с Элизабет, а вторая вызывала в нем неосознанные до конца желания, погружала в сладостное томление и трепет. Долгое время до этого он жил, словно во сне, а теперь даже сознание того, что его решительно отвергает желанная женщина, было дороже, нежели то состояние эмоциональной спячки, которым он довольствовался с Элизабет. Теперь он ясно осознавал, что просто ценил ее, как дорожат приятным попутчиком, но никаких горячих, страстных чувств к ней не испытывал.

Опершись на его руку, Мариза бурно восхищалась тем грандиозным зрелищем, которое открылось перед ней в порту Сан-Тропе. Несмотря на то что, живя рядом с Пэром, она общалась с высокопоставленными и известными людьми, у нее из детства, проведенного в бедной португальской семье, сохранилась наивная способность восторгаться, и теперь она радовалась тому, что происходило тут накануне старта парусных гонок, где, казалось, собралась вся мировая элита. У причалов роскошные круизные яхты соседствовали с серийными парусниками. В это июньское воскресенье все было готово к началу главной парусной регаты Giraglia, которая по традиции открывалась разминочной гонкой вдоль побережья с участием двух сотен яхт. Известные представители международного парусного спорта, олимпийские чемпионы, победители и участники регаты America’s Cup, шкиперы круизных яхт и высококлассные экипажи ежегодно встречались на одном из самых престижных соревнований Средиземноморья и включались в трехдневную борьбу, начиная с прибрежных гонок в бухте Сан-Тропе и заканчивая гонкой в открытом море вдоль лигурийского побережья до Генуи. Несмотря на раннее утро, набережные порта уже были забиты любителями парусного спорта, владельцами яхт и просто зеваками, жаждущими увидеть знаменитостей. Но все же регата больше привлекала сюда настоящих спортсменов, нежели обычных праздношатающихся, так что зеваки, глазевшие на тех, кто готовился к старту, мало кого узнавали в лицо, хотя многие из этих людей были хорошо известны в мире бизнеса и моды. Экипажи на яхтах у стоянки спешно делали последние приготовления, проверяли крепления на суднах, готовящихся покинуть порт. Некоторые парусники уже ожидали на рейде, другие маневрировали ближе к выходу в море.

Пол с матерью подошли к яхте Маркуса Линдстрема, богатого шведского промышленника, друга детства Пэра. Он-то и пригласил их на свою яхту, которая должна была выйти в море, чтобы оттуда гости могли следить за крейсерскими гонками. Маркус Линдстрем был очень рад снова видеть Пола, которого потерял из виду на много лет, но о котором ежегодно получал известия от Маризы. О причинах отсутствия Пэра не было сказано ни слова. Воспользовавшись тем, что Маркус знакомил Маризу с другими гостями, приглашенными на морскую прогулку, Пол взбежал по трапу на верхний мостик, чтобы лучше разглядеть судно, стоявшее у пирса, которое он приметил еще с причала. На деревянной палубе великолепного «Свана-100» девушки в купальниках из модельного агентства, увешанные ювелирными изделиями Лорен, изображали сценки, будто они вместе с экипажем готовятся к отплытию, и все действо проходило под вспышками фотокамер гламурных изданий. Когда был дан сигнал к отплытию, девушки, как по команде, сбежали на берег, и судно, носящее имя семьи Александер, отчалило от набережной. За всем этим, стоя в стороне, наблюдала Лорен, одетая в строгий брючный костюм из серого шелка. Она держалась отстраненно и с какой-то небрежностью и даже безразличием наблюдала за происходящим. У нее был вид актрисы на представлении спектакля в театре абсурда.

Пол отметил про себя, что Лорен контролировала каждый свой жест, стараясь создать образ, полный величия и внушающий почитание, доходящее до священного ужаса, но вместе с тем невероятно притягательный. Даже на расстоянии спокойная неколебимая твердость Лорен вызывала у Пола волнение, характер которого он пока даже не мог определить. Его размышления прервала Мариза, объявившая, что яхта покидает порт и отправляется в море, чтобы не пропустить начало гонки. Ждут только прибытия запоздавшего гостя, чтобы тут же отшвартоваться.

Вдали от берега виднелись парусники, находящиеся в постоянном движении, они лавировали и маневрировали, стараясь соблюдать все правила, прописанные в сложной процедуре, для того, чтобы две сотни судов не стесняли друг друга и не смогли бы спровоцировать какой-либо инцидент. Экипажи действовали быстро и слаженно, громко выкрикивали команды, стараясь перекричать вой ветра, гудящий в опорах, и грохот волн, бьющих по вытянутому корпусу судна. Казалось, что этот бесконечный балет идет под единым строгим управлением, однако при этом каждому судну было необходимо импровизировать на ходу, выбирая свою траекторию в соответствии с ветром, собственной инерцией и неожиданными изменениями направления движения других парусников. Лучшие экипажи мира выжимали все возможности из своих парусников, стараясь найти выигрышное место в ожидании стартового сигнала. Гонка еще не началась, а каждый ее участник был охвачен радостным возбуждением в предчувствии испытания, которое должно выявить способности и устремления к победе этих мужчин и женщин, каждый из которых отлично знал свои место и роль.

Мотор яхты уже несколько минут работал вхолостую, когда на палубу вскочила Лорен, сердечно встреченная Маркусом Линдстремом. Да, поистине в Сан-Тропе был тесен мир. Пол в это время находился с Маризой на носу судна и не мог видеть, как Лорен спустилась в каюту. Движение парусников в открытом море настолько завладело его вниманием, что впервые за последние несколько дней он прекратил заниматься самоанализом, отдавшись полностью созерцанию морской глади, изукрашенной разноцветными парусами.

Яхта снялась с якоря, пересекла залив и стала так, чтобы не мешать старту регаты. Наступал решающий момент для всех участников гонки, и гости, собравшиеся на яхте, стали оживленно комментировать маневры парусников, которые старались как можно ближе подойти к линии, условно проведенной между маркерным буем и судном, где располагался оргкомитет и откуда флажками передавали инструкции и приказы. После того как с судна был передан сигнал предостережения парусникам, нарушившим условную линию, и те отлавировали, и восстановился порядок, был дан старт. Две сотни судов в едином порыве ринулись вперед, выстроив паруса в параллельную линию, и, хотя иногда они были всего в нескольких метрах друг от друга, правила приоритета соблюдались беспрекословно.

На палубу поднялась Лорен. Она была одета просто, в белый хлопковый пуловер и льняные брюки. Казалось, ей безразличны и начало гонки, и то возбуждение, которое царило на яхте. Она устроилась на киле, облокотилась на бортик, подставив лицо порывам ветра, дувшего с моря, и наконец-то расслабилась, наслаждаясь простором и гармонией с природой. Только теперь Пол заметил ее присутствие. Он удивился тому, что она улыбается, наедине сама с собой, глядя на то, как ветер вздымает волны, как чайки ныряют в борозду морской воды, вспоротую носом судна. Его поразило стечение обстоятельств, которое снова свело его с этой женщиной. И он не мог оторвать взгляд от Лорен, взволнованно следя за ней. То безмятежное спокойствие, в котором он прибыл на судно, полностью покинуло его, и он лихорадочно думал, как будет теперь вести себя в присутствии этой необычной женщины.

Маркус и его гости, собравшиеся на носу судна, возбужденно комментировали начало гонки. Замечания и реплики звучали на всех языках, в основном они касались опасных маневров двух судов, которые упорно стремились обойти своих соперников. В результате подобной тактики они вдруг внезапно так сблизились, что оказались борт к борту, и тут малейшее движение могло оказаться для них роковым. Оба парусника были примерно одинаковыми по размеру и явно превосходили других по скорости, так что по праву могли претендовать на лидерство в соревновании. Мариза не удержалась от громкого возгласа по-португальски, что тут же вывело Лорен из безмолвного созерцания, и она обернулась. Но как только она встретилась взглядом с Полом, ее лицо напряглось, она чуть не вскрикнула, но тут же отвела от него свои серые глаза, так что он не успел даже поприветствовать ее. На этот раз Пол решил попытаться сблизиться с ней, несмотря на то что она упорно отвергала его. В этом он убеждался неоднократно, когда наблюдал за ней на расстоянии и видел, какой она была любезной и даже милой со своими собеседниками, в то время как он постоянно вызывал в ней некую загадочную неприязнь, природу которой ему хотелось бы выяснить. Конечно, прежде всего, его влекло к ней сходство с Карлой, но была и тайна ее необычного поведения, и все это возбуждало в нем странное желание прийти на помощь этой молодой женщине, которая только выглядела преуспевающей и счастливой. Он чувствовал, что ее преследовала некая горькая тайна, к которой он, Пол, имел какое-то отношение.

Флотилия парусников рассеялась, дистанция между ними все увеличивалась. Во главе гонки остались лишь два «Макиса», которые, вероятней всего, и должны были победить. Они намного опередили парусник модели «Пуэнт де Сален» и шли на всех парусах, взяв курс к Ле-Лаванду. Регата приняла более умеренный характер, и до ближайшего буя, который следовало обогнуть, ни один их маневр не привлекал больше такого пристального внимания зрителей, следивших за гонкой. Маркус предложил гостям напитки на передней палубе, оборудованной для обедов на свежем воздухе. «Лампедуза» была элегантным, в старом стиле круизным судном, задуманным скорей для неспешных морских прогулок, нежели для быстрого плавания. На передней палубе был устроен бассейн, окруженный удобными креслами для принятия солнечных ванн. На верхней палубе, откуда гости следили за стартом регаты и где располагалась рулевая рубка, также стояли шезлонги для тех, кто желал понежиться на солнце. Удалившись от дел, Маркус Линдстрем за полгода обошел на своем судне все уголки Средиземного моря в компании друзей, от списка которых разбухла его записная книжка. Щедрый и жизнерадостный, Маркус Линдстрем любил делиться с друзьями плодами того благосостояния, что предоставила ему жизнь. Воспользовавшись тем, что гости стали перемещаться по судну, Пол подвел к Лорен свою мать, которую он поддерживал за плечи, чтобы помочь ей беспрепятственно передвигаться, несмотря на бортовую качку.

– Лорен, мне хотелось бы познакомить вас с моей матерью, для которой я купил вашу очаровательную брошь, – начал Пол.

Мариза, обрадованная встречей, тепло пожала руку Лорен, которая была вынуждена также поприветствовать ее.

– Вы не можете представить себе удовольствие, которое доставил мне сын, подарив это украшение. Я больше с ней не расстаюсь, посмотрите.

И она показала прикрепленную к изнанке куртки брошь в виде веточки коралла, оправленной в золото.

– Конечно, это не то украшение, которое носят на борту корабля, – со смехом добавила она.

– Я счастлива, что ваш сын угодил вам, – холодно ответила Лорен.

На этот раз Пол решил никак не поддаваться и не реагировать на плохое настроение художницы. Он сделал вид, что ничего не заметил и, как ни в чем не бывало, неподвижно стоял перед ней, пристально и настойчиво глядя ей в глаза, что было уже даже на грани приличия. Впрочем, Мариза, в полном восторге от знакомства, ничего необычного в таком поведении сына не нашла. Опьяненная морским воздухом, она щедро рассыпалась в комплиментах молодой женщине.

– Обожаю все, что вы делаете, такая свобода воображения, а краски, а это сочетание различных материалов. Подобного я никогда раньше не видела.

Без сомнения, Лорен сто раз уже слышала подобные речи, которые ей наверняка уже успели надоесть, но тут, на судне, в окружении дружелюбно настроенных людей, она была обязана подчиниться принятым правилам общения и тепло ответить приятной симпатичной поклоннице. Однако никакой вежливой благодарности, никакого приветливого ответа не последовало, Лорен только еще крепче стиснула зубы и промолчала. Но под пристальным и строгим взглядом Пола она вдруг изменилась в лице и вцепилась в охранника, будто пытаясь удержать равновесие при качке на борту судна. Фаланги ее пальцев побелели, дыхание участилось. Мариза продолжала что-то говорить, не обращая внимания на собеседников, что уже стало привычкой, приобретенной рядом с Пэром, молчавшим иногда целыми днями.

– Вы, должно быть, в своем творчестве вдохновляетесь впечатлениями от природы. Конечно, одно из важнейших вдохновителей для творцов – это море. Художники, писатели, поэты… Может быть, вы знаете, что об этом так замечательно сказал Виктор Гюго, этот гений! И, не стесняясь, она стала декламировать:

 
«Суровый океан, порыв смиряя гневный,
Целует ноги нам, баюкая напевно;
Короны из цветов, обрызганных росой,
Увенчивают нас в палящий летний зной…»
 

Маркус Линдстрем громко зааплодировал, к нему дружно присоединились гости.

– Браво, Мариза! Все такая же жизнерадостная и прекрасная! Не забыла любимые стихи Пэра. Как вижу, вы уже познакомились с Лорен Александер, украшением нашего корабля, осмелюсь так сказать. Подходите к нам в нижний салон, угощу прекрасным розовым вином, только что получил.

Мариза последовала с ним вниз, опираясь на его руку, чтобы не потерять равновесие. Пол и Лорен остались одни, лицом к лицу, по-прежнему не прерывая молчания. Ситуация снова становилась неудобной, и Пол решил сделать хоть что-то, что могло бы растопить лед.

– Попробуем воспользоваться случаем, ведь нас так тепло и гостеприимно принимают сегодня тут. Чтобы не портить общую атмосферу, мы могли хотя бы притвориться любезными друг с другом.

Лорен была так поражена необычным поворотом и тем, как Пол четко и откровенно сказал о том, что думает о ее поведении, что просто потеряла контроль над собой. Она вжалась в поручни палубы, но дальше отступать было некуда. Пол протянул к ней руки.

– Осторожно, не упадите в море. Я не такой уж хороший пловец, – пошутил он. Ему хотелось вывести ее из состояния обороны, несмотря на всю ее холодность. Лорен взяла себя в руки и, эффектным жестом отбросив назад выбившуюся из пучка прядь волос, отстранилась от Пола.

– Не беспокойтесь за меня. С морем у меня все в порядке. – Она сделала паузу и добавила, – пойду вниз, отдохну немного, последние дни меня переутомили.

Она просто бежала, чтобы Пол не успел ответить или задержать ее, и скрылась в одной из кают яхты. Оставшись на палубе один, Пол на некоторое время замер, растерявшись от того, что снова вызвал такую бурную реакцию. В нем снова проснулась мальчишеская неуверенность в себе, в душе зашевелился клубок тревог и сомнений. Да, ему решительно не везло с женщинами. И это только подтверждало его теоретическую установку, которую он внедрял на практике, согласно которой от женщин следовало держаться подальше. Только Элизабет удалось выманить его из раковины, в которой он укрывался, но Лиззи была проста и пряма, и в своих действиях руководствовалась только тем, получит она или нет то, чего добивается, согласно списку предписаний, который она себе составила, ее представлениям о жизни, ее ценностях. И характер, и поведение ее были предсказуемы, так что ее желания и устремления было легко удовлетворить, когда Пол сам хотел этого. Но теперь, когда он больше не желал идти на поводу, а начал, было, играть собственную игру, он создал себе ад, потеряв голову от женщины, которая убегала от него при всякой встрече. На него накатила дурнота, подобная морской болезни. Регата, волны, ничто больше не радовало его. Ведь ему предстояло выдержать весь этот день, как пленнику на корабле, всего в нескольких метрах от Лорен, которая избегала его, как прокаженного.

Погода менялась. Утренний бриз уступил место резким порывам ветра, которые срезали пену на гребнях волн, бросая ледяные пучки на палубу корабля. Присутствующие на корабле переоделись в более подходящую случаю непромокаемую одежду, обулись в изящные сапожки. Свинцовое небо, проходя все оттенки серого, от жемчужного южных морей до антрацита густых облаков, обещало малоприятное продолжение плавания. Маркус предложил сократить морской круиз и отправить гостей «Лампедузы» в Сан-Тропе. Ведь регата спокойно могла обойтись без нескольких зрителей. Пол внутренне порадовался этому, так как не представлял, как будет и дальше притворяться перед своей матерью и хозяином яхты. Море, изменчивое, как настроение женщины, как нельзя более точно отражало теперешнее состояние его души, взволнованное, меланхоличное и разгневанное. Они подошли к пристани под сильным и теплым дождем. Набережные опустели, курортники укрылись в глубине баров. На пирсе у стоянки «Лампедузы» под кромешным ливнем припарковался серый «мерседес». Как только судно пристало к берегу и с него был переброшен трап, Лорен быстро простилась с Маркусом, под непрерывным ливнем сбежала по сходням, бросилась в машину, которая тут же рванула с места. Другие гости терпеливо ждали просвета в стене ливня, что позволило бы им сухими добраться до своих машин. После отъезда Лорен Пол пришел в себя. Он отправился вниз, где Маркус и Мариза за горячим чаем неспешно беседовали по-шведски. Ему показалось, что при его появлении они резко сменили тему разговора, а значит, говорили они об его отце. Маркус был самым давнишним его другом, и он остался самым близким их семье человеком даже после того, как Пэр впал в депрессию. Его поддержка и дружба были очень важны для Маризы, которая теперь иногда чувствовала себя такой одинокой, со стойкостью перенося состояние полной апатии своего мужа. Она была еще не старой женщиной, и ей иногда казалось, что она похоронена заживо, а жизнь проходит мимо, где-то рядом, но она не может принять в ней хоть какое-то участие. Пол знал и понимал это состояние, и такое несправедливое положение дел просто выбивало его из колеи всякий раз, когда он видел тень отчаяния на лице Маризы. Но сегодня у нее был радостный день, она, пусть ненадолго, отвлеклась от своих забот и тревог, попивая со своим старым другом ароматный цейлонский чай и слушая барабанную дробь капель, грохочущую по палубе над их головами. Время от времени раздавался ее счастливый хрустальный смех, и Пол присел рядом с ними. Он вдруг успокоился и принял важное для себя решение.

6

Озарение – явление преходящее. Внезапная вспышка в сознании случается в тот момент, когда необходимо быстро оценить сложную ситуацию и найти из нее выход. Тогда словно огненный меч пронзает сознание, озаряя мельчайшие детали происходящего, и они складываются в единую картину. Затем в это окно, распахнувшееся вглубь тебя самого, проникают яркие лучи универсальной мудрости, но окно может снова захлопнуться, если не ухватить мысль, не превратить ее в решение и не воплотить в поступок.

Сегодня на яхте Маркуса Пол наблюдал за Маризой и видел, как она радуется общению с людьми и природной стихией. То, что она берегла с юности, каждый день все больше покрывалось пылью в той атмосфере безнадежности, без будущего, какая царила теперь в красивом провансальском музее, в который превратился бастид, но желание жить полной жизнью сохранилось в ней, оно словно затаилось, но было готово в любой момент вырваться наружу. Пол, словно в зеркале, видел в ней себя со своим отказом вступить в схватку с судьбой, своим страхом перед возможными страданиями и гордостью за то, как он переносит душевные муки. Раньше он всегда выбирал легкость и комфорт. Он никогда сам не шел на то, чтобы завоевать женщину, и первая, проявившая настойчивость, чтоб завоевать его самого, стала его женой.

Когда Пол был там, на корабле, грохот капель дождя по палубе оглушил и словно загипнотизировал его, погрузив в состояние полутранса, в котором и пришло озарение, когда ему стало ясно, как найти выход и разрубить узел проблем, связанных с его отношениями с Элизабет. Но во второй половине того же дня, когда он вернулся в свой павильон в глубине парка, Пол уже не был уверен в том, какое решение следует принять. Он снова попытался мысленно вызвать то, что молнией блеснуло ему на «Лампедузе».

Пол ощущал некоторые угрызения совести за то, что в нем одновременно живут три женщины. Однако он понимал, что каждое дорогое нам существо живет в нас вечно, что никогда не перестаешь любить ту, которая когда-то заставила забиться сердце. И в этой любви могут смешаться и ненависть, и сожаление, и безысходная грусть, но она, любовь, продолжает жить в иной форме, где нет страха предательства той, которую избрал когда-то, чтобы и дальше вместе идти по дороге жизни. Нет призраков прошлого, а есть спутники по судьбе, кого просто нет рядом, но за кем следуешь мыслью, как за другом, ушедшим в море. Даже смерть не может разорвать эту внутреннюю связь. Разве то, что было, не остается частью нас самих, даже став прошлым? Нет, Пол не видел никакого предательства в том, что пробиваются ростки из плода, упавшего с дерева, что снова распускаются бутоны и наливаются плоды на сломанной ветке. Такой ход мысли не был оправданием сцепления событий в его жизни и их дальнейшего развития. Да, встреча с Карлой и то краткое время, что они были рядом, конечно, было основополагающим событием в его жизни, в обретении ценностных установок, именно благодаря ей он стал иначе смотреть на окружающий мир. Она открыла ему глаза на то, что вокруг есть нищета и обездоленность, научила его смело говорить с другими, незнакомыми людьми и относиться к ним с интересом и доверием. Она помогла ему преодолеть страх жить дальше, а когда возникла физическая угроза его жизни, он нашел в себе силы выстоять и победить. Потом была Элизабет, которая поставила его на рельсы после долгих лет бегства от реальной жизни. Она смело взялась за эту задачу, и он ценил теплоту их отношений, ту тактичность и деликатность, с которой она, чтобы сделать ему приятное, соглашалась копаться с ним в пыльных развалах его любимых букинистов, или когда отказывалась от приглашений на вечеринки, которые Пол старался избегать. Она даже увлеклась таким приключением, принимая риск, так как знала, что он не разделяет полностью ее социальные установки, но все же надеялась, что он тоже сделает уступки, идя ей навстречу, она переживала и плакала, ожидая его ответных шагов. Пол до поры до времени позволял делать все это с собой, подчиняясь неистощимой энергии Элизабет, но в конечном итоге его инерция одержала над ней верх. Кризисом, который он теперь переживал, он был обязан ей, и был ей за это признателен. Она попыталась пробудить его от оцепенения три года назад, предложив ему некое смелое предприятие, вылазку на двоих. А вот теперь эта навязанная ему затея, наоборот, стала ударом хлыста, импульсом, чтобы кардинально изменить жизнь и не погрузиться окончательно в непролазную, гибельную для него рутину. Пол отдавал должное отчаянной смелости и редкой трезвости ума, с какими Элизабет строила свою жизнь. Никакой пассивности, ни какого-либо подчинения ходу событий, а только действия, совершая которые она не боялась возложить на свои плечи груз ответственности за неизбежные ошибки. Так и Пол должен признать свои заблуждения, взяв груз ответственности за них на себя, чтобы идти вперед дальше. Лорен, ставшая эхом этих двух его взаимоотношений, синтезом прекрасной и светской Элизабет и независимой Карлы, стала вызовом Полу, его новым шансом. Он не мог не признаться себе в том, что увлечен ею, чего не было с ним ни разу и ни с какой другой женщиной после встречи с Карлой, но объяснял это не только их внешней схожестью. Такое притяжение, казалось ему, далеко выходит за рамки реминисценций, имеет более глубинные истоки и становится просто наваждением. У него сжимало горло при одном воспоминании об их конфронтации на корабле. Он был повержен, но переживал свое поражение с наслаждением, целиком отдаваясь нарастающему чувству упоения страданием.

Пол заставил себя не думать больше о Лорен. Прежде всего необходимо было решить с Элизабет. В этот час она, вероятно, была в конторе. Он позвонил на городской номер в квартире и оставил сообщение на автоответчике, чтобы она позвонила ему, как только вернется с работы. Так он не оставлял себе лазейки, но зато располагал несколькими часами, чтобы подвести итог их отношениям и взвесить то, что собирался ей сказать.

По мере размышлений в последние дни он понимал, что если и любил еще Элизабет, то влюблен в нее больше не был. Да и был ли он когда-нибудь влюблен? Он уже начинал сомневаться в этом. Как бы он далеко вспять ни забегал в своих воспоминаниях, он не находил и следа того нетерпения, которое должно предшествовать свиданию с женщиной, в которую влюблен, или беспокойства, когда долго ожидаешь ее. Он как бы скатился, соскользнул в их отношения со спокойствием, лишенным эмоций, да, он ценил минуты, проведенные с Элизабет, но не жаждал их всеми фибрами души, сгорая от нетерпения. Кроме того, он никогда целиком и полностью ей не принадлежал, и с самого начала их отношений он был не до конца с ней откровенен, было некое обманчивое умолчание, как если бы он до конца ей не доверял.

У него была своя собственная мучительная тайна, груз которой он нес в своей груди. Его торс хранил ее след в виде длинного шрама, который стерся с годами, частично скрылся за золотистым руном волосков, выросших на его груди. Автомобильная катастрофа – объяснил он Элизабет, когда та однажды провела рукой по побелевшей черте. Спустя годы после сложной операции он продолжал скрывать от своего окружения то, что в его грудной клетке билось чужое сердце. Ему потребовалось очень много времени, чтобы справиться с тем чувством смущения, которое вызывало в нем это чудо медицины. Как бы восприняли такое явление другие, какие бы чувства испытали? Ужас, отвращение, беспокойство, любопытство, у него никогда не было желания узнать о реакции людей при таком признании. Даже Карла так никогда об этом и не узнала. Он сомневался теперь в таком решении. Как стать близкими, неразрывно связанными, если не рискуешь полностью открыться другому? Возможно, он предчувствовал, что полная откровенность с Элизабет невозможна. Теперь он был убежден, что не смог дать ей в жизни то, что она ожидала. Подчиниться требованиям размеренной жизни, такой, как она себе ее представляла, противоречило бы его устремлениям, но он не мог постоянно поддерживать в ней надежду на то, что однажды это станет возможным, это было бы нечестно и недостойно, и Элизабет этого не заслуживала. Изнуренный, Пол, не раздеваясь, растянулся на постели и заснул сном без сновидений, из которого его вывел звонок мобильника у изголовья.

– Пол, я тебя ни от чего не отрываю? – тихо спросила Элизабет.

– Нет, наоборот, я ждал твоего звонка, я как раз немного задремал, сейчас приду в себя.

– Ты уверен, что все в порядке? Могу позвонить позже, я только что вошла, так что теперь свободна.

Забота, которую проявила Элизабет, была странной. Обычно она мало церемонилась, без преамбул переходя сразу к делу. Пол вскочил, теперь он совсем проснулся, собрался с мыслями, сосредоточившись для предстоящего мучительного разговора, который был неизбежен.

– Я полностью в твоем распоряжении, Элизабет. Можем поговорить, если тебе сейчас это удобно.

– Хорошо, что ты позвонил, Пол. Я уже сказала тебе во время нашего последнего разговора, что многое продумала. Знаю, что не очень тактично сообщать тебе об этом по телефону, но, возьмем в скобки это примечание, мы должны говорить друг с другом по мере того, как приходим к каким-либо умозаключениям. Не знаю, к чему ты пришел, а вот что касается меня, то я пришла к убеждению, что наши отношения ведут в никуда. Не собираюсь ждать того, что ситуация еще больше усугубится и мы просто возненавидим друг друга. Я хотела бы все прекратить, Пол.

– Сожалею.

– Что ты этим хочешь сказать? Ты не хочешь прекратить?

– Нет, я сожалею, потому что мы оба пришли к одному и тому же выводу.

– Ты тоже? – простонала она.

– Сожалею, – повторил он. – Это моя вина.

– Да, твоя, – подхватила она с упреком. – Я замужем, но я постоянно одна, и даже не знаю, когда мы действительно будем жить вместе. В глубине души я понимаю, что тебя это устраивает, ты не хочешь что-то менять. Наш брак был иллюзией, не желаю больше такой жалкой жизни.

– Я знаю, что играл не по правилам. Ты все делала как надо, а я не захотел изменить свой образ жизни. Да и не знаю, способен ли на это. Так что не ты виновата, я ни в чем не могу тебя упрекнуть, у тебя одни лишь достоинства. Думаю, ты заслуживаешь иной жизни, которая подойдет тебе лучше, нежели то, что я могу тебе предложить.

Пол через трубку почувствовал, что Элизабет беззвучно заплакала. Он представил себе, как она уселась прямо на пол, как студентка, в их квартире, рядом со столиком в прихожей, что она часто делала, когда часами говорила по телефону со своими университетскими подружками.

– О, Пол, неправда, не только ты виноват. Я хотела заключить тебя в тюрьму, изменить тебя, чтобы ты стал… не знаю… такой же, как ты есть, но только в моем мире. Я видела, что тебе это не по душе, и кончилось тем, что ты стал соглашаться на любую командировку. Ты уезжал, чтобы скрыться от меня, я знаю.

– Ты в самом начале говорила, что нам следует играть в открытую. Не знаю, были ли мы способны сделать это. Есть вещи, которые просто так, с ходу, не выкладывают.

Элизабет вздохнула. Она чувствовала облегчение от того оборота, который принимал их телефонный разговор.

– Я боялась тебе звонить. Не осмеливалась сказать тебе о своем решении. Возможно, я не очень была уверена.

– Трудно допустить, что есть вещи несовместимые в наших отношениях, что мы ошибались даже по поводу самих себя тоже.

Элизабет не удержалась, чтобы не усмехнуться.

– Совершенно невероятно, что у нас получается так говорить друг с другом. У большинства людей при расставании все заканчивается взаимными оскорблениями.

– Я же сказал, что ни в чем тебя не упрекаю. Да и ты, по сути, можешь меня упрекнуть только в том, что я просто-напросто остаюсь самим собой.