Текст книги "Прикосновение зла"

И Персефона вдруг осознала, к чему была эта спешка со стороны Аида.

Бог хитрости помешал им уже во второй раз. Выражение лица Аида было убийственным, но один взгляд на Гермеса заставил их досаду умолкнуть. Золотой бог был бледен и охвачен ужасом.

– Аид, Персефона, Афродита просит вашего присутствия. Прямо сейчас.

Первой мыслью Персефоны было то, что это как-то связано с Адонисом. Но почему Гермес выглядит таким обеспокоенным? Что-то не сходилось.

– В такой час? – Рука Аида обхватила Персефону еще крепче.

– Аид, – ответил Гермес с лицом цвета пепла. – Все… плохо.

– Где?

– У нее дома.

Вопросов больше не было – только запах морозного зимнего воздуха и пепла, когда они перенеслись.

Глава VII
Прикосновение ужаса

Они оказались в огромной комнате, – Персефона решила, что это кабинет. Свет был приглушен, придавая стенам темно-синий оттенок. Рядом с книжными стеллажами каштанового оттенка, заставленными томами в кожаных обложках, стоял стол того же цвета. На стене, в широких рамах из античного золота висели картины с обнаженными нимфами, крылатыми херувимами и любовниками под деревьями. Вся противоположная стена представляла собой панорамное окно, открывая их морозной ночи.

Интерьер был совсем не Афродитовским – никаких плюшевых ковриков, хрусталя и жемчуга, – и на мгновение Персефоне показалось, что они оказались не там, где нужно. Но вскоре ее взгляд упал на богиню любви, сидевшую на краю кушетки в центре комнаты. На ней была ночная сорочка из светло-голубого шелка и широкий халат. Она склонилась над женщиной, что лежала, укрытая, рядом с ней.

Персефоне она была незнакома, но чертами лица походила на Афродиту – изгибом губ, надбровными дугами, линией носа. Она была бледна и вся покрыта синяками. Руки, скрещенные на животе, были все в крови – со сломанными ногтями и рваными ранами.

Но зрелищем, от которого у Персефоны кровь застыла в венах, стали рога богини. Из-под спутанных и покрытых грязью волос цвета меда торчали две изуродованные оголенные кости. Рядом с богиней свернулась клубочком дрожащая маленькая собачка с перепачканной белой шерсткой.

Это было совсем не то, чего ожидала Персефона. Эта богиня боролась за свою жизнь, и если бы Персефона не имела способности чувствовать жизнь, то подумала бы, что богиня мертва, – настолько слабым было ее дыхание.

– О боги, – Персефона поднесла ладони ко рту, ощутив, как к горлу подкатила тошнота. Она подбежала к ним и опустилась на колени, взяв Афродиту за руку.

Богиня любви взглянула на Персефону, – ее глаза были красны, а лицо покрыто пятнами. Было почти невыносимо видеть ее такой эмоциональной. Афродита обычно изо всех сил старалась подавить свои чувства, по большей части выражая лишь гнев. И если через ее равнодушное выражение лица начинали пробиваться эмоции, она закрывалась. Но это – это разрушило ее защиту. Кем бы ни была эта богиня, она была важна для Афродиты.

– Что произошло? – спросил Аид, наполнив комнату темным напряжением, которое будто стянуло ее легкие и лишило возможности дышать. В его голосе прозвучали ноты жестокости, от чего по спине у Персефоны побежали мурашки.

– Мы не знаем наверняка, – ответил чей-то голос, напугав Персефону. Она поняла, что Аид говорил не с Афродитой или Гермесом, а с кем-то еще – с мужчиной, что маячил в углу рядом с дверью. Он словно стоял наготове, чтобы при необходимости быстро выскочить из комнаты, вот только одновременно казался спокойным, прислонившись к стене и скрестив на груди полные руки. Ростом и фигурой он походил на Аида, но одет был совсем не так, как обычно одевались остальные боги. На нем были бежевая заношенная туника и штаны, что доходили ему до лодыжек. Несмотря на простоту одежды, его борода и волосы были аккуратно пострижены и уложены, благодаря чему казались почти шелковыми.

Персефона догадалась, кто это, когда ее взгляд упал на его ноги – из-под одной штанины выглядывал золотой протез. Это был Гефест, бог огня, муж Афродиты, отстранившийся от нее, – по крайней мере, так говорили слухи.

Но если он отстранился, почему тогда был здесь сейчас?

Гефест продолжил говорить, – его голос походил на спичку, чиркнувшую в тишине.

– Мы думаем, что она выгуливала свою собаку, Опал, когда на нее напали, и ей хватило сил лишь переместиться сюда. Оказавшись здесь, она уже была без сознания, и нам не удалось ее разбудить.

– Кто бы это ни сделал, он будет страдать, – сказал Гермес.

Было так странно видеть этого обычно веселого бога таким серьезным.

Персефона перевела взгляд с Гермеса на Аида, потом на Гефеста, отметив их свирепые взгляды. Она повернулась к женщине на кушетке и спросила:

– Кто это?

На этот раз заговорила Афродита, и голос выдал ее эмоции:

– Моя сестра, Гармония.

Гармония, богиня примирения, была наименее воинственной из всех богов и не входила в число олимпийцев. Персефона никогда прежде с ней не встречалась и не подозревала о ее родственных связях с Афродитой.

Она повернулась к Аиду:

– Ты можешь ее исцелить?

Он множество раз исцелял ее саму, но ее раны никогда не были такими страшными, как эти. И все же он был богом мертвых и обладал силой возвращать их к жизни. Не может же быть, чтобы это не было в его власти?

И все же он покачал головой с мрачным выражением лица:

– Нет, для этого нам нужен Аполлон.

– Никогда бы не подумал, что услышу от тебя такие слова, – произнес Аполлон, внезапно возникнув рядом. На нем был архаичный наряд с золотым нагрудником, кожаным линотораксом и сандалиями с длинными ремешками, что оплетали его мускулистые икры. С одного плеча свисал золотой плащ, и несколько темных кудрей прилипли к потному лбу. Персефона решила, что он тренировался – возможно, перед Панэллинскими играми.

Аполлон ухмылялся, демонстрируя ямочки на щеках, пока его взгляд не упал на Гармонию – и выражение его лица тут же сменилось на свирепое. То, насколько серьезным он стал всего за несколько секунд, как и его брат, Гермес, было почти пугающе.

– Что произошло? – требовательно спросил он, подойдя к кушетке и опустившись на колени. Персефона заметила, что от бога пахло как-то по-другому. Его привычный аромат лавра – сладкий и землистый – перекрывало что-то пряное, похожее на гвоздику. Возможно, она бы этого и не заметила, если бы он не протиснулся между ней и Афродитой.

– Мы не знаем, – покачал головой Гермес.

– Поэтому мы тебя и призвали, – ответил Аид с оттенком презрения в голосе.

– Я… не понимаю, – произнесла Персефона. – Откуда Аполлону знать, что случилось с Гармонией?

Бог снова улыбнулся, моментально забыв об ужасе благодаря возможности похвастаться:

– Исцеляя, я могу видеть воспоминания. Для этого мне нужно нащупать ее раны и выяснить, как она их получила… и от кого.

Персефона встала и сделала шаг назад, наблюдая за работой Аполлона, ее удивило, насколько ласково он обращался с богиней.

– Милая Гармония, – тихо произнес он, положив ладонь ей на лоб и пригладив ее спутанные волосы. – Кто же это с тобой сделал?

Пока он говорил, его тело засияло, и вскоре это сияние перенеслось на Гармонию. Поморгав, Аполлон закрыл глаза, и Персефона увидела, как искажается его лицо – брови сошлись на переносице, тело забилось в конвульсиях. Она поняла, что он переживает ее боль. Дыхание Аполлона стало прерывистым. А потом из носа у него потекла кровь, и Персефону охватило беспокойство:

– Аполлон, хватит!

Она оттолкнула его. Он упал навзничь и прижал руку к носу, кровь из которого уже окрасила его губы. Отведя пальцы, он, казалось, и сам смутился от того, какой эффект произвело исцеление.

– Ты в порядке? – спросила она.

Аполлон взглянул на нее усталыми фиолетовыми глазами. Но все же улыбнулся.

– Ух ты, Сеф, – произнес он. – А тебе и правда не все равно.

Богиня весны нахмурилась.

– Почему она не просыпается? – не поняла Персефона, возвращая их внимание к Гармонии, которая даже не пошевелилась.

– Я не знаю, – признал он. – Я исцелил ее настолько, насколько смог. Остальное… зависит от нее.

У Персефоны кровь отлила от лица. Она вспомнила, как Лекса какое-то время пребывала в подвешенном состоянии, решая, вернуться ей обратно или остаться в подземном царстве.

– Аид?

– Я не вижу конца ее жизненной линии, – ответил он, и у нее сложилось впечатление, что он отвечал на незаданный ею вопрос только ради нее, а не ради Афродиты. – Сейчас важнее то, что ты увидел, пока исцелял ее, Аполлон.

Тот поморщился, словно от головной боли.

– Ничего, – ответил он. – По крайней мере, ничего, что бы нам помогло.

– Так ты не увидел ее воспоминаний? – уточнил Гермес.

– Не много. Они были темными и туманными – думаю, это ответ на травму. Она, вероятно, пытается их подавить, а это значит, что ничего не прояснится и тогда, когда она проснется. На нападавших были маски – белые с зияющими дырками на месте ртов.

– Но как им вообще удалось ей навредить? – не могла понять Афродита. – Гармония ведь богиня примирения. Она должна была повлиять на этих… бродяг и усмирить их.

Это действительно было так. Даже если агрессору удалось нанести неожиданный удар, силы Гармонии должны были предотвратить дальнейшую атаку.

– Вероятно, они нашли способ подавить ее магию, – предположил Гермес.

Все боги обменялись взглядами, и даже Гефест казался обеспокоенным – он опустил руки и на дюйм выдвинулся из тени.

– Но как? – поразилась Персефона.

– Все возможно, – сказал Аполлон. – Реликвии постоянно создают проблемы.

Персефона узнала о реликвиях, когда училась в колледже. Это мог быть любой предмет, наделенный силой богов: меч, щит, копье, ткань, украшение – вообще что угодно, чем владел бог или что подарил одному из своих фаворитов. Эти предметы обычно находили на полях боя или могилах. Некоторые оказывались в музеях, другие – в руках людей, что намеревались использовать их для своих чудовищных целей.

– Аид? – она назвала его имя, потому что была уверена – его мозг работает, перебирая все вероятности, пока они разговаривали.

Спустя мгновение он ответил:

– Это могла быть реликвия или другой бог, жаждущий власти. – Она заметила, как он бросил взгляд на Гефеста. Кузнец создал за века много всего: щиты и колесницы, мечи и троны, аниматроников и людей. – Есть идеи, Гефест?

Тот покачал головой с мрачным выражением лица. Взгляд его серых глаз был устремлен на жену и ее сестру.

– Мне нужно больше сведений.

У Персефоны сложилось впечатление, что это не совсем правда. И все же она понимала необходимость знать больше, чем мог сообщить Аполлон.

– Дайте ей отдохнуть, и когда она проснется, напоите ее амброзией с медом, – сказал Аполлон, поднимаясь. Персефона встала рядом с ним, поддержав, когда он пошатнулся, поднеся руку к голове.

– Ты уверен, что все в порядке?

– Ага, – выдохнул он и рассмеялся. – Будь начеку, Сеф. Скоро я тебя призову.

После этого он исчез. Персефона поймала на себе темный взгляд Аида, но он почти сразу перевел глаза на Афродиту:

– Зачем ты призвала нас?

Персефона поморщилась от тона Аида – он был лишен эмоций, и она догадывалась почему. Он был обеспокоен так же, как и она, вероятно, он представил на этой кушетке ее саму, а не Гармонию, всю в синяках и крови.

Афродита выпрямилась и взглянула на Аида.

– Я призвала Персефону, а не тебя, – коротко ответила она и бросила на Гермеса гневный взгляд.

– Что? – ощетинился тот. – Ты же знаешь, что Аид не позволил бы мне привести ее сюда одну!

– Меня? – спросила Персефона, распахнув глаза от удивления. – Но для чего?

– Я хочу, чтобы ты занялась расследованием нападений на Адониса и Гармонию.

– Нет, – абсолютно спокойно ответил Аид.

Богиня смерила его свирепым взглядом.

– Ты просишь мою невесту перейти дорогу смертным, что напали на твою сестру. Как я могу на такое согласиться?

– Афродита попросила меня, а не тебя, – напомнила Персефона. Хотя слова Аида не были лишены смысла. Если на Адониса и Гармонию напали из-за их связи с богами, преступники, не колеблясь, попытаются навредить и ей просто потому, что ей предстояло выйти замуж за бога мертвых. – И все же почему я? Почему ты не попросишь о помощи Гелиоса?

– Гелиос придурок, – выругалась Афродита. – Он считает, что больше ничего не должен нам, потому что воевал за нас во время титаномахии. Я скорее совокуплюсь с его коровами, чем попрошу его о помощи. Нет, он не даст мне того, что мне нужно.

– А что тебе нужно? – спросила Персефона.

– Имена, Персефона, – ответила Афродита. – Мне нужны имена людей, что подняли руку на мою сестру.

Персефона заметила, что та не упомянула Адониса. И все же ее пронзил холодный ужас, когда она поняла, чего искала богиня – отмщения.

– Я не могу обещать тебе назвать имена, Афродита. Ты знаешь, что я не могу.

– Можешь. Но не станешь из-за него.

Она прищурила глаза, глядя на Аида.

– Ты не являешься богиней божественного возмездия, Афродита, – напомнил Аид.

– Тогда пообещай мне, что отправишь Немезиду исполнить мою месть.

– Я не дам такого обещания, – ровным голосом ответил Аид.

Их разговор зашел в тупик, – и тогда вмешался Гефест.

– Кто бы ни атаковал того смертного или Гармонию, у них был план, – сказал он. – Месть нападавшим не приведет ни к чему хорошему. Ты лишь непреднамеренно подтвердишь их правоту.

Афродита испепелила его взглядом, и в ее глазах сверкнула скорее обида, чем гнев.

– Если дело в этом, я вижу смысл в том, чтобы расследованием нападения на Гармонию занялась именно Персефона. Она подходит для этого лучше других – как смертная и журналистка. С учетом того, как она поносила богов, они могут даже решить, что ей можно доверять, или, по крайней мере, объяснят ей свои мотивы. В любом случае так мы сможем лучше понять нашего врага, составить план и перейти к действиям.

На этот раз пришел черед Аида бросить на него свирепый взгляд, но слова Гефеста обнадежили Персефону, и она повернулась к богу мертвых.

– Я не буду ничего делать, не поставив тебя в известность, – заверила она Аида. – И со мной рядом будет Зофи.

Аид смерил ее долгим взглядом. Он был напряжен, все в этой идее противоречило его взглядам, но потом бог все же ответил:

– Мы обсудим условия.

Персефона просияла – по крайней мере, он не сказал «нет».

Аид продолжил:

– Но сейчас тебе нужно отдохнуть.

Персефона почувствовала, как поднимается его магия, чтобы перенести их, и успела добавить, прежде чем они исчезли:

– Призови нас, когда Гармония очнется.

Появившись в подземном царстве, они оказались друг напротив друга. Молчание между ними затянулось, долгое время никто не произносил ни слова. Персефона знала – дело не в том, что им нечего сказать. Просто они оба опустошены. От вида Гармонии – одной из них, – избитой до полусмерти, на душе лежал тяжкий груз. Персефона не знала, что ей сделать – закричать, разрыдаться или рухнуть в изнеможении.

– Ты будешь сообщать мне о каждом предпринимаемом шаге, о каждой мелочи, что узнаешь об этом деле. Ты будешь переноситься на работу. Если по какой-то причине тебе нужно будет куда-то уйти, я должен знать. И ты всегда, повсюду будешь брать с собой Зофи, – произнося эти слова, он сократил расстояние между ними. – И, Персефона, если я скажу «нет»…

Он не закончил предложение, потому что в этом не было нужды. Она знала, что он имеет в виду.

Если он скажет «нет» – значит «нет». И Персефона знала – если она не подчинится, пути назад не будет. Так что она кивнула:

– Ладно.

Он выдохнул и положил ладонь ей на шею под затылком, прижавшись к ее лбу своим.

– Если с тобой что-нибудь случится…

– Аид, – прошептала она, обхватив его запястья. Ей хотелось посмотреть ему в глаза, но он не отпускал ее шею. И все же она продолжила: – Я здесь. Я в безопасности. Ты не позволишь, чтобы со мной что-то случилось.

– Но я уже позволил, – ответил он.

Даже без объяснений она поняла, что он говорит о Пирифое.

– Аид…

– Я не хочу это обсуждать. – Он отпустил ее, сделав шаг назад. Очевидно, он не хотел даже касаться ее. – Тебе нужно отдохнуть.

Пару мгновений она просто смотрела на него в странном молчании, повисшем между ними. Ей это не нравилось. Персефоне хотелось окликнуть его, но она не желала давить на бога. Он уже сказал, что не хочет говорить, и был прав – она устала.

Богиня ушла в ванную, где приняла душ. Ей необходимо было одиночество, тепло, бездумный шум воды, стучащей по кафелю. Она сосредотачивалась на этом, пока могла, отгоняя от себя мысли об Адонисе, Гармонии и Афродите.

Неужели прошло всего несколько часов с тех пор, как они вместе были на кухне? Занимались любовью на каждой поверхности. Она все еще ощущала пустоту, созданную внутри ее Аидом. За этот день он дважды брал ее и дважды останавливался, пусть даже и не по собственной воле. Ее тело ныло, нуждаясь в нем, хотя ей казалось эгоистичным просить о сексе с учетом событий сегодняшней ночи.

Кроме того, он ведь уже отверг ее – и ее слова, и ее тело.

Словно не хотел сегодня никакого ее присутствия.

И хотя Персефона понимала, что это не так, эта мысль причиняла ей боль, так что она сидела на полу в душе, прижав колени к груди, пока вода не стала холодной.

Поднявшись, она надела широкую рубашку и вернулась в спальню, где обнаружила Аида, сидящего перед камином – по-прежнему одетого.

Она нахмурилась:

– Ты не собираешься ложиться спать?

Бог обернулся и поставил свой бокал, а потом подошел к ней. Обхватив ее лицо ладонями, он сказал:

– Я скоро к тебе присоединюсь.

Несколько мгновений он смотрел на нее, а потом наклонился вперед. Она приоткрыла рот в ожидании поцелуя, вот только он прижался губами к ее лбу.

Ее охватила буря эмоций – в ней боролись разочарование и смущение. Что происходило в голове Аида? Что бы там ни было, у Персефоны появилось ощущение, будто он ее наказывает. Она уставилась на него, проглотив то, что хотела сказать, – обвинения, что хотела ему бросить, – и прошептала «доброй ночи», прежде чем забраться под холодные одеяла, слишком уставшая, чтобы долго размышлять об отстраненном поцелуе Аида, и погрузилась в глубокий сон.

* * *

Проснувшись позднее, она увидела Аида, раздетого и сидевшего на кровати спиной к ней, спустив ноги на пол.

«Ну, – подумала она, – по крайней мере, он добрался до постели».

Она протянула к нему руку. Ее ладонь легла на твердые мускулы его спины.

– Ты в порядке? – прошептала она.

Он повернул голову и взглянул на нее, после чего развернулся всем своим обнаженным телом и потянулся к ней, приблизив к ее лицу свое, но вместо того, чтобы поцеловать ее, нежно провел по ее щеке большим пальцем.

– Я в порядке, – ответил он и выпрямился. – Спи, я буду здесь, когда ты проснешься.

Но эти слова не принесли ей покоя, и вместо того, чтобы послушаться, она приподнялась и села.

– Что, если я не хочу спать?

Богиня оседлала его, обвив руками шею, в то время как его ладони легли ей на талию.

– Что не так? – спросила она. – Ты не поцеловал меня и не лег со мной.

Она почувствовала, как напряглись его руки.

– Я не могу заснуть, – ответил он. – Потому что не могу заставить свой разум замолчать.

– Я могу тебе помочь, – прошептала она.

На его губах мелькнула грустная улыбка, он ничего не ответил. Поэтому Персефона продолжила:

– И… почему бы тебе не поцеловать меня?

– Потому что внутри меня кипит гнев, и предаться любви с тобой… Я не уверен в том, что из себя выпущу.

– Ты на меня злишься? – спросила она, вплетая пальцы ему в волосы.

– Нет, но, боюсь, я согласился на то, что причинит тебе лишь боль, и уже не могу себя простить.

– Аид… – Его страхи ранили ей сердце. Персефоне хотелось сказать ему, что это было не только его решение, но и ее, но она знала, что это не принесет ему успокоения. Этот бог жил много веков, знал мир намного лучше ее, у него были причины верить в то, во что он верил, и она не могла с этим спорить.

Богиня наклонилась ближе. Ее дыхание коснулось его губ. Напряжение между их телами стало наэлектризованным.

– Предайся со мной любви, – прошептала она. – Я смогу справиться с тобой.

Аид прижал ее к себе, погрузил язык ей в рот и поцеловал так, что она потеряла способность дышать. На глазах у нее выступили слезы, в груди заныло, и когда она уже было решила, что ей не справиться, он оторвался от нее.

Пока Персефона пыталась отдышаться, его руки скользнули ей под ночную рубашку и стянули ткань через голову. Его ладони принялись блуждать по ее телу – по спине, груди, ягодицам. Он прижался поцелуем к ее губам, потом к шее и спустился к соскам. Сладкие ощущения и удовольствие от его прикусываний заставили ее вонзить ногти ему в спину, а затем он вошел в нее – сначала одним пальцем, потом вторым, двигая ими так быстро и мощно, что ей самой казались незнакомыми звуки, что срывались с ее губ.

– Пожалуйста, – взмолилась она. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

– Пожалуйста что? – спросил он.

Ответом ему стал вырвавшийся у нее из груди стон облегчения. Не успела она прийти в себя, как он уложил ее на кровать, и ее онемевшие ноги сами раздвинулись с готовностью принять его. Аид сел перед ней на пятки, поглаживая свой член.

– Ты сможешь справиться со мной? – переспросил он.

– Да, – выдохнула она. В следующий же миг он схватил ее за ягодицы, приподняв, и одним толчком вошел в нее, а потом задвигался в таком темпе, который явно выдавал его отчаянное желание кончить. И снова его руки, казалось, были повсюду – сжимали ее бедра, ее грудь. Он то и дело наклонялся, чтобы ощутить вкус ее языка или слизнуть пот с ее кожи, и когда они достигли экстаза, Персефона была уверена, что их крики услышали абсолютно все в подземном царстве.

Аид рухнул на нее всей своей тяжестью, покрытый потом.

Персефона обхватила его ногами, а пальцами убрала волосы с его лица. Отдышавшись, она заговорила, едва не хрипя, сорвав голос от криков, которые Аид заставил вырваться из ее горла.

– Ты мой. Конечно, я смогу тебя выдержать.

Она хотела сказать это раньше, когда он задал вопрос, но ей не хватило воздуха в легких. Аид отстранился, чтобы посмотреть на нее, пронзив ее взглядом до самой души.

Ей пришло в голову, что это был самый откровенный их момент друг с другом.

– Я никогда не думал, что буду благодарить мойр за то, что они мне дали, но ты – ты всего этого стоила.

– Всего этого?

– Страданий.