Текст книги "Gothic Love. История о признающих только черный цвет"

– На эмо этих?

– Готов, – проговорил тот, но абсолютно равнодушно. Он смотрел в одну точку, покачивался и пытался что-то вспомнить. – Потом мы с концерта шли, и скорая стояла.

– Да, это Кольку забирали.

– Теть Люд! – вдруг вскочил Рома. – Не Коля это был. Наш Коля на третьем живет, вот здесь, – и указал на дверь. – Не смог бы он разбиться, если бы спрыгнул. Ну, может он ногу сломал? Или простудился, и его забрали на скорой?

– Так он на девятый поднялся, и… Я лично принимала, – и зарыдала. Рома обнял ее, и они зарыдали вдвоем, потом на ступеньки сели.

– Я ему говорю, ты чего в шарагу не пришел, а он послал меня, злой такой был или расстроенный. Мы с ним не ругались, так что бы…

– А родители его где, не знаешь?

– Он с матерью живет, – сказал Рома. – Жил, – сквозь ком в горле выдавил парень.

– Не было ее дома: вчера все номера их оборвали, до утра наряд в квартире был, участковый наш матери его звонил.

– У него отец в Москве, а мать здесь должна быть, – вытирая щеки от слез, сказал парень.

– Ромка, я тебя к себе не приглашаю: там этот такой бардак устроил, извини, – сказала женщина.

– Ничего-ничего, – словно под влиянием гипноза, ответил молодой человек. – Я пойду наверно.

– Куда, постой? Я матери твоей наберу, – сказала Людмила Николаевна и ушла в квартиру, оставив дверь открытой. Но Рома встал и пошел вниз. На улице, на железной изгороди, сидел и засыпал муж Людмилы Николаевны, которого уже прилично запорошило снегом. Снег усилился, стал идти сильнее. Рома взглянул наверх, на девятый этаж, но из-за снега верхние этажи было так плохо видно, словно их и не было вовсе. «Это он летел все девять этажей. Почему? О чем он думал? Что он переживал в тот момент, когда падал и летел к земле? Когда видел, как она метр за метром приближается? Или он летел с закрытыми глазами, чтобы не видеть? Было ли ему страшно? Больно было чувствовать землю? Умер ли он сразу? Он мучился? На ту или эту сторону дома он спрыгнул?» – вертелись вопросы в голове Ромы, как вдруг, высоко-высоко, он увидел снежинку, чуть больше, чем все остальные. И Роме показалось, что это падает Коля; он сбросил рюкзак на землю и побежал к тому месту, куда летела снежинка, но ветер метал снег из стороны в сторону, и Рома бегал туда-сюда, думая про себя: «Я спасу тебя, я спасу!» Он даже отчетливо видел его уменьшенную фигурку, но иногда он терял снежинку из виду. И вот он, Коля-снежинка, летящий с белого неба прямо Роме в ладонь. Он приземлился мягко и растаял. Только тогда до Ромы дошел смысл всего случившегося. Он упал на колени и заплакал во весь голос, закинув голову. Он заревел раненым зверем – так тяжело на душе у него было. И, проревевшись, он еще раз взглянул на свои ладони, а затем шепнул: «Теперь я готов. Готов ко всему, к обряду посвящения, к переезду, к смерти, к жизни, к боли, страданиям, ко всему». «Представляете, душа еще ничего понять не успела, а тело уже увозят… Стоит, должно быть, смотрит вслед уезжающей скорой», – вспомнилась фраза Ленор, когда они проходили здесь вчера. Да даже не вчера это было, а всего несколько часов назад. И душа его здесь стояла и смотрела… А может, стоит, смотрит до сих пор и видит Рому, как тот ловит снег и отчего-то плачет.

Глава V. Время разбрасывать камни

Навсегда лишившись какой-то части своего «Я», которую так взращивал и старался сохранить парень, после вести о смерти друга изменился и он сам. Изменилось его сознание, его мировоззрение, и все вдруг стало другим. Многое, за что так цеплялся Рома раньше, было собрано по углам и полкам памяти и свезено на свалку за ненадобностью. Затем он занялся потрошением своей души и без жалости выкидывал оттуда все теплые слова, лучистые воспоминания – все, что грело душу. «Не по сезону!» – приговаривал Рома, сваливая в кучу все душевные радости от игры в футбол до празднования своего дня рождения. Он беспощадно отрекался от всех любимых дел, событий, планов, мечтаний. «Нет вас, все, немного вы и стоили, раз с вами так легко распрощаться», – приговаривал им вслед Рома. Правда, были какие-то красные ящики – просто неподъемные и словно кричащие о своей важности и необходимости находиться здесь, как огнетушитель в любом помещении. Он сам не заметил, как оказался возле городской управы района.

– И что я там забыл? – спросил он у себя.

– С мамой хоть простись, раз все так серьезно, – взмолился внутренний голос.

– Да зачем? – спросил он и пошел дальше.

– Как зачем? Почему зачем? Может, потому что она мать? Может, это и есть те самые красные ящики, что ты не можешь сдвинуть? Знаешь, а ведь они по умолчанию в душе и сердце каждого человека.

– Брось, откуда тебе-то знать? Ты это же и есть я. А я до такого умозаключения еще не дошел, следовательно, тебе не знать больше моего.

Он двигался куда глаза глядят, не совсем понимая, сколько еще кругов он будет так кружить вокруг да около здания и когда сможет пересилить себя и зайти к маме, чтобы хотя бы взглянуть на нее и тогда уже исчезнуть из ее жизни. Просто взять и раствориться. Чтобы никто не знал ничего о нем, чтобы все жили себе дальше, пили водку, шатались по двору раздетые, жрали семечки на улице как свиньи, спускали последние деньги на лотерейные билеты в надежде разбогатеть здесь и сейчас, не прилагая особых усилий, чтобы били своих жен, а жены били детей и мужей в ответ, заводили по десять собак и сорок кошек, каждый день пили пиво после работы или учебы – и вообще, оставались в этом городе и умирали, словно и не жили вовсе на этом свете. «Кто о них вспомнит?» – усмехнулся Рома. Мимо Ромы прошел его однокурсник и кивнул ему. Рома кивнул в ответ, а затем позвал его:

– Вась, – и жестом пригласил подойти.

– Тебе чего? На пары опоздаем, – заныл тот, но все же подошел.

– Ничего, главное, чтобы на целую жизнь не опоздать, Вась, – сказал Рома.

– Ты о чем? – не понял парень.

– Это я в принципе, – Рома сам не узнавал себя. Откуда появился этот спокойный тон в его голосе? Серьезный, уверенный. – Знаешь, Вась, не друзья они тебе. Ты хороший человек, и без них справишься. Подумай об этом.

– А-а-а, – стукнул себя по лбу парень, что было его привычкой. Он был типичный «очкарик», который очень хотел подружиться хоть с кем-нибудь. – Так я это знаю, – сказал парень и улыбнулся.

– То есть, как знаешь? – не понял Рома. – Они тебе не друзья, смеются над тобой, то напоят тебя чуть ли не до смерти. То в женском туалете запрут, как школьники, то рюкзак твой по всему коридору летает, пока ты не видишь. Я старался, правда, старался тебе помочь. Сколько раз я вступался за тебя в начале. Отмывал тебя от майонеза.

– Это были сливки, взбитые, – улыбался парень.

– Не суть, – продолжил Рома. – А тебе словно и все равно.

– Ром, хороший ты парень, да только спасибо, не стоит, – махнул рукой тот. – Знаю я все это, но, по крайней мере, они слушают меня.

– И ржут над всем сказанным.

– Я больше не сижу по вечерам дома.

– Потому что пьяный и забытый лежишь на скамейке или в песочнице, а все неравнодушные провожают тебя до дома.

– Угощают сигаретами.

– Браво, – похлопал Рома. – Веский аргумент. Еще есть, что добавить?

– Они моя компания, такая, какая есть, но я не одинок, а такие парни, как ты, Рома, только и знают что жалеть меня. А мне эта жалость поперек горла уже стоит, – и показал характерный жест.

– Тогда, думаю, ты знаешь, что делаешь, – и Рома поднял руки вверх и попятился назад.

Вася так и остался стоять на месте.

– Все, что ты делаешь – это все лишь жалость, в которой я не нуждаюсь. Тебе должно быть выгодно помогать бедным и убогим, чтобы реализовывать лидерские амбиции за их счет. Но со мной этот трюк не прокатит, потому что ты не лидер. И вряд ли будешь им. Не с того ты начинаешь свой путь к вершине! – кричал Роме вслед паренек.

«Ишь, как заговорил? Ну и черт с ним», – подумал Рома и понял, что это была последняя капли жалости к кому-то.

Он еще раз обошел здание, где работала его мама, а затем все-таки вошел внутрь. Здесь было светло и тепло. Чистый, свежий паркет с небольшим количеством мокрых следов на нем, да и лужа на входе были не в счет, тем более что уборщица вовсю орудовала шваброй. Пропускной пункт состоял из стола и амбала, сидящего за ним и отгадывающего сканворды.

– К кому, малец, – спросил тот и, встав из-за стола, буквально навис над Ромой.

– К Наталье Петровне, она на втором работает, уборщицей, – и, возможно, впервые Рома не испытывал чувства неловкости за мамину работу.

– Что ж ты молчишь, давай проведу, – сказал охранник, и, посадив на свое место щуплого напарника, которого не было даже видно из-за стола, пошел провожать Рому.

– Ты, стало быть, Роман?

– Да, – ответил тот.

– Наталья Петровна много о тебе рассказывала, говорит, футболом увлекаешься, – заинтересовался охранник.

– Да, было дело, интересовался.

– Бросил?

– Да, сегодня, – сказал Рома, увидев маму в конце коридора, и ускорил шаг, чтобы оторваться от сопровождения.

– Рома? Что случилось, на тебе лица нет, – запричитала мать с тревогой в глазах.

– Ничего, можно с тобой поговорить? – Рома обернулся назад, охранник стоял в том конце коридора, но мама ему помахала, и Рома тоже поднял руку, мол, «спасибо», и тот ушел.

– Что случилось? Давай, говори, – они опустились на банкетку, стоявшую здесь же.

– Мам, ты не только не волнуйся, – начал Рома.

– Да ты сам не свой, тем более после этой фразы я подавно переживать буду.

Тогда Рома опустил голову маме на плечо и рассказал обо всем, что случилось с Колей. Мать, конечно, тоже поразило это известие, что она даже заплакала.

– А самое страшное для матери, – говорила она, высмаркиваясь, – это пережить своих детей, тем более молодых и здоровых. Даже на один день – это очень страшно, – и обняла сына.

– Мам, знаешь, мне уехать нужно, – продолжил Рома.

– Как уехать? Куда?

– К Жене поеду, в Москву. Ты не переживай, Женя смог – и я смогу.

– Так Женя взрослым мужиком уехал, а ты куда? Нет, я не готова тебя отпустить.

– Мам, к нам не сегодня-завтра придет участковый, что мне ему говорить?

– Господи, этого еще не хватало! Ну, скажешь, как есть, тут ничего скрывать нельзя, помощь им нужно оказать, а они сами решат, что к чему.

– Просто я чувствую себя причастным к его гибели… Мам, ты только подумай: еще сутки назад мы с ним разговаривали, я же мог что-то изменить? Я же мог понять, что с ним что-то происходит. Мы же друзьями были.

– Не вини себя, сынок, Бог – он все видит… – и, сказав это, мать замолчала.

– А где он был, когда Коля с крыши падал? – Рома вскочил на ноги с банкетки и принялся ходить.

– Рома, я к тому, что ты ни в чем не виноват. Ни один суд тебя не осудит, покуда там, – она указала наверх, – так не решат.

– Все это глупости. Мама, – он посмотрел на женщину, которую меньше всего должен был расстраивать, и увидел, что она впервые в жизни не знает, что ему ответить, как поддержать, кроме как посетовать на Бога. – Я в любом случае уеду, а если что, ты ничего не знаешь, скажешь участковому, когда будет спрашивать, что я к тебе за ключами заходил. Хорошо?

– Да, – кивнула мать.

– Ну все, давай мам, увидимся, – и, наспех поцеловав ее в щеку, пошел по коридору, а когда поворачивал на лестницу, чтобы спуститься на первый, то обернулся и увидел, как она, полная растерянности, смотрит вслед своему сыну и не понимает, что происходит. От этой картины глаза предательски защипало, в горле стал ком, и Рома мгновенно отвернулся.

– Ключи забрал от дома, а то на учебу ушел, а ключи не взял, хорошо сейчас мобильная связь есть, – облокотившись на стойку охраны, сказал Рома.

– Да, хорошо, – кивнул охранник, снова принявшись за сканворды.

Рома быстро пошел домой, а придя достал из шкафа спортивную сумку и начал сгребать все вещи, но потом понял, что нужно взять все самое необходимое. Так, с не полностью набитой сумкой, он вышел из дома. Он решил хотя бы в этот раз не оборачиваться и пошел на автовокзал.

Здесь, в стороне от всех, обособленной кучкой среди прочих стояли и его знакомые готы.

– Рейм, – помахала ему Ленор, как Рома тут же встретился взглядом с Миттэром, для которого Ромин приход словно не был неожиданностью.

– Как ты узнал, что мы уезжаем? По-моему, это невозможно, разве что ты не экстрасенс, – сказал Торн, пожав руку Ромы.

– Случайно, – избегая лишних вопросов, сказал Рома.

– Это очень круто, что пришел нас проводить. На тренировку не опоздаешь? – спросила Эмбер.

– Да нет, я в Москву еду, к брату, – и отвел взгляд.

– Когда твой автобус? – Торн смотрел на парня и, кажется, чувствовал его растерянность.

– Автобус? – переспросил Рома.

– Ну да, билеты на какой маршрут? – поддержала своего парня Эмбер.

– Билеты? Так я не брал еще, сейчас, – и он ушел в поисках кассы. Она находилась за углом. Ни очереди, ни толкотни не было, как бывало в летний период, когда многие уезжали. Как-то летом они с Женей отстояли огромную очередь, и билеты все равно не получилось купить, так как за два человека до них касса закрылась, билетов не было, да и по времени уходил последний, битком набитый автобус. В тот день Женя так и не уехал, пришлось возвращаться домой и приходить на вокзал рано утром, но Рома второй заход на вокзал уже не осилил и попрощался с братом заранее.

Автобус Ромы отправлялся через полчаса, поэтому он спокойно сел на металлическую лавочку напротив кассы, закрыл глаза.

В памяти всплыл тот самый сон, что снился ему ночью. «Может, таким образом Коля хотел попрощаться? Ведь он же уже умер к тому моменту», – и снова ком в горле и тяжесть на плечах завладели им. От нее было не скрыться, гнетущее чувство, словно сильная температура и болезнь с осложнениями, когда где-то внутри все ноет и не дает полноценно жить, дышать и двигаться. От этой усталости Рома задремал и проснулся, лишь когда кто-то осторожно коснулся его плеча.

– Не знаешь, касса еще будет работать? – перед ним стояла девушка-гот, та самая, которую он видел тогда с ребятами выходившей из подъезда.

– Привет, – сказал Рома. В этот раз она была тоже в черном, с густо накрашенными глазами, правда, теперь выглядела не так вызывающе: длинное классическое пальто с двумя рядами пуговиц, высокие сапоги, шарф. Волосы были прямые, распущены и спадали на плечи. Она смотрела на Рому своими голубыми глазами и ждала ответа, а он смотрел на нее и даже забыл, какой вопрос она ему задала.

– Не знаешь? – переспросила она.

– Извини, я, кажется, прослушал вопрос, – сознался Рома.

– Будет сегодня еще работать касса?

– Так она же… – Рома хотел сказать, что касса работает, но внутри не горел свет, окошко было уже закрыто, а жалюзи опущены.

– Видимо, нет, – подвела итог девушка и опустилась рядом с ним.

Рома посмотрел на часы: оставалось десять минут до отбытия автобуса.

– Тебе в Москву нужно? – спросил он.

– Да, – сказала девушка и откинула голову назад.

– Я видел тебя, кажется, ты здесь живешь?

– Нет, – она улыбнулась. – Я живу в Москве. Сюда на концерт приезжала, у подруги останавливалась. Мы с ней в Москве познакомились, я тогда вписала ее к себе, на время концерта, теперь к ней приехала погостить на три дня, ну и на концерт сходили.

– Мы тоже были, – к слову сказал Рома.

– На Witchcraft? – удивилась девушка.

– Да.

– Никогда бы не подумала, что ты ходишь на такие концерты, – ответила та и посмотрела на парня с ног до головы.

Тут из-за угла показалась Эмбер.

– Вот ты где, – взмахнула она руками. – Автобус через пять минут будет.

У Ромы был тот же автобус, но он не хотел об этом говорить сейчас: что-то ему подсказывало, что не стоит уезжать и оставлять эту девушку здесь одну.

– Ну что, тогда пойдем прощаться? – и, оставив сумку на скамейке, пошел за Эмбер следом.

Остальные уже стояли возле красного, коптящего «Икаруса», пропуская всех вперед.

– С нами едешь? – спросила Ленор.

– Нет, я не успел купить билеты, – вздохнул он, вроде говоря «мне очень жаль». На самом же деле ему было не жаль. Да, в чем-то, конечно, они ему нравились, но сейчас он не хотел никого видеть. Разве что кроме той, что сидит сейчас у касс.

Попрощались они быстро: готы вообще немногословные, если с ними не вступать в философские рассуждения или не затрагивать их за живое.

– Ты приезжай, вот мой номер, – сказала Ленор и передала ему бумажку с номером телефона, чем привлекла к Роме все тот же недоброжелательный взгляд Миттэра.

– Миттэр, – строго сказала ему Ленор, и в этот момент «маленькая мертвая девочка» показалась Роме совсем небезобидным существом.

– Рейм, без обид, просто меня вся эта поездка слишком сильно вымотала, – и Миттэр пожал руку Роме.

– Все в порядке, Миттэр. Удачи вам.

– Будешь в Петербурге – звони, – сказала Ленор и обняла Рому.

Они сели в автобус и, помахав Роме, тронулись. Как только автобус проделал круговой поворот и его хвост исчез, Рома достал билет и, порвав его на много маленьких кусочков, подбросил над головой и поднял одну бровь. «Безудержное веселье», – пронеслось у него в голове.

На автовокзале было четыре человека, включая Рому. Основная масса только что отбыла на последнем автобусе. Чего ждали все остальные – было неизвестно.

– Позволь, – сказала девушка, стоило Роме подойти к скамейке. Она встала и сняла с его волос кусочек билета, что он только что развеял по ветру.

– Бывает, – сказал Рома, начиная понимать, что теперь они окончательно и бесповоротно застряли здесь.

– Пошли, – она взяла свою сумку и протянула Роме его.

– Куда? – спросил он.

– Не бойся, я тебя не съем. Девушку провожал?

– Нет, друзей, на концерте познакомились.

– Это здорово, когда можно вот так без проблем познакомиться, потом общаться, ездить друг к другу в гости. Целое приключение.

– У тебя, наверное, много знакомых?

– Да, есть такое. Но это профессиональное, – без лишней скромности сказала она.

– Так куда мы идем? – спросил Рома.

– Я вызвала такси, сейчас подъедет, – сказала девушка.

– А потом?

– Потом мы заедем в лес, и я тебя съем, – вздохнула она и посмотрела на Рому, на лице парня было явное недоумение. – Поедем на станцию. Там сядем на поезд.

Рома промолчал и подумал: «Почему я до этого не додумался?»

Как и обещала его неизвестная знакомая, такси стояло у входа в автовокзал. Они погрузили свои сумки и сели на заднее сидение.

– Вам вокзал?

– Да, – сказали они одновременно – и так же одновременно смутились.

– Так почему ты не поехал с ними? – спросила она, кладя голову ему на плечо. Рома был и сбит с толку, и приятно удивлен одновременно. У него никогда прежде не было отношений, а тут такое откровение, в виде ее головы на его плече.

– Хотел помочь тебе, – сказал Рома, ведь отчасти это и была правда.

– Значит, не все чувства повыбрасывал, – заговорил его внутренний голос.

– Тебя это не касается.

– Тебе это только лишь кажется. Не занимайся самообманом, Рома, ты не бесчувственный, ты душевный и очень глубокий. Не тебе сваливать чувства в кучу и сжигать их на ритуальном костре.

– Давай я как-нибудь сам разберусь.

– Плохая идея – разбираться самому, лучше прислушайся: две головы всегда лучше, чем одна, не так ли?

– Так.

– Вот куда ты сейчас едешь?

– В Москву.

– Что забыл там? Может, ждет кто?

– Брат ждет.

– Ой, не обманывай себя, Ром, никто там тебя не ждет, и никому ты там не нужен. Если тебя зовут в Москву, расценивай это не более чем признаком хороших манер. Но на деле – ты там не нужен. Там люди работают, а ты что делать будешь?

– Еще не знаю.

– Так вот узнай сначала, а потом езжай, куда вздумается.

– Замолчи.

– В готы податься хочешь? Ну-ну… «Тебе пойдет быть готом».

Эти слова, голос в его голове воспроизвел нарочно, чтобы сделать Роме как можно больнее.

– Как мы, оказывается, похожи: ты хотел помочь мне, а я хотела помочь тебе, – сказала она.

– Я не понимаю, – Рома замотал головой. От девушки приятно пахло духами, она говорила еле слышно, что Роме приходилось прислушиваться, но ему нравилось то, как она говорит. Руки она сложила на коленях крест-накрест, и он рассматривал ее кольца.

– У меня был билет, – сказала она.

– Что? И ты мне не сказала?

– Я не знала, почему я спросила про кассу, должно быть, можно было спросить сколько времени.

– Нет, нельзя, там же часы висели.

– Ну да.

– У меня тоже был…

– Я это тоже поняла – но было уже слишком поздно.

– Зачем ты это сделала?

– Тебе нужна была помощь.

– Ты считаешь?

– Я вижу… – она замолчала. Водитель сделал звук проигрывателя громче:

 
Кто останется со мной?
Я умираю, лишь держи меня крепче.44
  Текст песни «Кто останется со мной» российской рок группы My Theory


[Закрыть]
 

На вокзале они купили билеты и сели в поезд, когда пошел сильный снег.

– Целое купе в нашем распоряжении, – сказала она.

Теперь Рома решился и все-таки спросил:

– Меня зовут Рейм, а тебя?

– Шабрири, – сказала она. – В еврейской мифологии был такой демон слепоты.

– А почему ты выбрала именно это имя?

– Потому что больше всего мне хочется, чтобы люди, чрезмерно открыто проявляющие свой интерес ко мне – ослепли.

– Все так серьезно?

– Не то слово.

Они уезжали в самую метель. Небо почернело, завыл сильный ветер. Роме не жалко было расставаться с эти городом, наоборот, он хотел скорее покинуть его, и возможно, никогда не возвращаться.