Текст книги "Ночная жажда"

Ложь Брайана Клаузера

Солнце скрылось за очертаниями жилых домов. От столь желанной постели Брайана отделяли считаные минуты. Обычно Клаузер с трудом засыпал ночью, но только не сегодня. Сегодня он отключится, как только голова коснется подушки.

– Просвети-ка меня, Брай-Брай…

Лоб Брайана покоился в ладони правой руки; локоть опирался на внутренний выступ дверной накладки «Бьюика». Какой бы вирус он ни подхватил, ему становилось все хуже и хуже: охватывала усталость, возникали боли в теле, начинался насморк, в горле появлялись острые рези, голова раскалывалась.

Брайан откинулся назад и зевнул. С тех пор, как они уехали из ресторана, Пукки болтал без остановки. Раньше он где-то вычитал, что после перестрелки, где есть погибшие, нельзя давать напарнику опомниться, нужно постоянно чем-то занимать его. Человек не должен уйти в себя.

Пукки, естественно, имел самые добрые намерения, но Брайану сейчас хотелось тишины. Почему, он объяснить не мог. Некоторые вещи понять очень трудно. Они уже почти доехали до дома, в котором жил Брайан, и Клаузер с облегчением осознавал, что очень скоро болтовня Пукки наконец прекратится…

– Брай-Брай? Слышишь меня?

– Да, конечно. О чем ты спрашивал?

– Почему у такого взрослого мужика, как ты, нет автомобиля?

Прежде чем ответить, Брайан вынужден был откашляться.

– На кой черт он мне нужен? Я и так неплохо без него обхожусь.

– Машина тебе не нужна потому, что такой придурок, как я, везде тебя таскает за собой.

– Тоже, кстати, одна из причин.

Пукки остановился перед домом Брайана. Как всегда, посреди улицы. Сзади тут же раздались гудки раздраженных водителей.

– Брай-Брай, тебе нехорошо? Если хочешь, я могу остаться с тобой сегодня.

Брайан изобразил на лице мрачную мину.

– Спасибо, не нужно. Это со мной не впервые. Кроме того, мне нужно побыть одному.

Пукки кивнул.

– Ладно, приятель. Но если начнешь расклеиваться, сразу же позвони!

– Спасибо, друг.

Брайан с трудом выбрался из автомобиля и, чувствуя себя на редкость опустошенным, с трудом поплелся к дому. Ну и денек… Перестрелка, труп, опрос очевидцев, составление отчета, предварительный анализ происшедшего – проклятье! А впереди его ждут еще более долгие и нудные дни. Предстоят допросы, масса всякой писанины… Уже, кстати, назначили комиссию по расследованию этого происшествия, где их с Пукки будут тщательно расспрашивать на предмет правомерности предпринятых действий. Веселенькое предстоит время, нечего сказать! А кому сейчас легко?

На месте происшествия, прежде чем он смог уехать, состоялась обязательная для таких случаев беседа с полицейским психиатром. Тот спрашивал, всё ли с ним в порядке? Как он чувствует себя после перестрелки? Сможет ли он, по его мнению, нормально провести эту ночь? Ну, и так далее.

Брайан отвечал то же, что и всегда: что чувствовал себя ужасно, когда убивал человека.

И, как всегда, это было ложью.

Нравилось ли ему убивать людей? Нет. Может быть, ему, наоборот, становилось плохо от этого? Нисколько. Брайан знал, что должен что-то чувствовать, но, как и в предыдущие четыре раза, когда он убивал, ничего такого не произошло.

Парень выстрелил из помповика. Если бы Брайан не уложил его, то в похоронном мешке мог оказаться Фрэнк Ланца. Или Пукки. Или он сам, Брайан Клаузер.

Этот Ланца, конечно, полный идиот. Может быть, на Восточном побережье люди уважают мафию и дают ей полную свободу действий, но только не здесь. Джимми Шляпа был хитрым котярой. А его сынок? С точностью до наоборот. Начать с того, что Фрэнк и его приятели вырядились так, будто решили, что к ним внезапно вернулся золотой век преступности. Ну, теперь-то они точно опустились на землю…

Адреналин не давал Брайану расслабиться с момента начала не слишком приятного разговора с мафиози вплоть до перестрелки. А как только все закончилось, он сразу почувствовал себя полностью разбитым и истощенным.

Брайан нажал кнопку вызова лифта. Вместо привычных щелчков и скрипа, он ничего не услышал. Черт возьми: лифт снова сломался!

Клаузер поплелся вверх по лестнице, с каждым шагом чувствуя, что поднимает чью-то очень большую и тяжелую ногу. Он с трудом добрался до четвертого этажа и остановился передохнуть. Боль в мышцах можно перетерпеть или проигнорировать. Обычно можно. Тупые, острые, пульсирующие боли… но теперь он чувствовал какую-то новую боль, которая привлекла его внимание.

Боль в груди.

Брайан проскрежетал зубами, затем с силой растер рукой грудь. Может быть, у него сердечный приступ? Да нет, не похоже… Боли ощущались чуть выше области сердца. Но что Брайан знал о сердечном приступе? Может быть, именно так он и начинается…

Затем внезапно боль исчезла. Он сделал глубокий вдох. Наверное, стоило все-таки вызвать врача… Нет, только не сейчас. Сейчас у него просто не было на это сил.

Может быть, ничего страшного, обойдется, подумал Брайан. Какой-нибудь грипп с небольшими отклонениями, обусловленными особенностями его организма. У всех ведь болезнь протекает по-разному. Возможно, сегодня он перевозбудился из-за перестрелки. Вот если эти ощущения сохранятся и на следующий день, придется, наверное, обратиться к врачу.

Брайан зашел в квартиру и начал избавляться от оружия. Ножи и пистолеты свалил в одну кучу. Ему удалось снять с себя бо́льшую часть одежды, прежде чем он бессильно рухнул на кровать и заснул прямо на покрывале.

То появится, то исчезнет…

Заплесневелая сырость гниющей ткани… Зловоние мусорных куч…

Пульсирующий кайф от охоты.

Два противоречивых чувства, постоянно борющихся за господство, – подавляющий, электрический привкус ненависти в сочетании со щемящим, покалывающим ощущением подстерегающего где-то зла.

Когда он сам выходил на охоту, кто-то охотился и на него…

Брайан стоял неподвижно, глазами отслеживая добычу.

Одно начало…

Они причиняют ему боль. Точно так же, как и тот, другой.

Мы так долго ждали…

Даже сквозь расплывчатые и бессмысленные образы он узнал эту улицу: Ван-Несс-стрит. Черты людей с неразличимыми, полуразмытыми лицами; расплывчатые ряды движущихся автомобилей; тускло сияющие фары и уличные фонари.

Брайан наблюдал за своей целью, составленной из абстрактных темно-красных и неярких золотистых образов, чьих-то широких плеч и мягких светлых волос, нахмуренных глаз, источающих злобу…

Нет, это не мужчина, а скорее… мальчик. Уже подросший, но все еще юный. У мальчика была определенная походка и определенный… запах.

Брайан хотел, чтобы этот мальчик… умер.

Он хотел, чтобы они все умерли.

Одно начало…

Охотники, но за ними тоже кто-то… охотится. Брайан устремил взгляд вдаль, стараясь различить там движение. При этом он где-то глубоко в душе стал понимать, что, скорее всего, не заметит, как к нему самому подкрадутся. Он должен был сделать метку, которая убережет его от монстра…

Брайан почувствовал, как кто-то прикоснулся к его плечу. Он вздохнул, раздосадованный, что не может добраться до своей добычи, раз кругом еще столько людей. Но у него ведь есть и другая работа, поэтому его цель может пока подождать.

Теперь нужно повернуться. Перед глазами все расплывалось. Потом изображение снова стало резче. То исчезнет, то появится. Надо протереть глаза. Он смотрит вдоль переулка. Это где-то высоко. Опустив глаза, он видит обшарпанный синий мусорный контейнер. Позади мусорного контейнера что-то есть, оно скрыто от его глаз, но зато явственно ощущается запах.

Брайан узнал этот запах. Не так хорошо, как того мальчика. Он… старый, но все еще достаточно хороший, чтобы у него заурчало в животе. Брайан пригляделся поближе – позади мусорного контейнера лежал какой-то предмет. Красный с желтым пятном. Одеяло. Красное одеяло. А желтое пятно… это что-то очень знакомое…

То появится, то исчезнет. Постепенно сон растворился.

Брайан перевернулся в кровати, открыл глаза и сначала не понял, где находится. Окружающая темнота комнаты казалась живым существом, готовым впиться в него почерневшими клыками. С лица каплями стекал пот, уже изрядно пропитавший простыни.

Его простыни. Его кровать. Он находился у себя дома, в своей собственной квартире!

Брайан перестал думать о сне, но страх перед монстром, который охотился на него, остался. Грудь изнывала от боли, и сейчас он чувствовал себя намного хуже, чем в тот момент, когда поднимался к себе наверх по лестнице. Была ли эта боль как-то связана с ужасом, который он испытал во сне, или все-таки причина его болей и обильного потоотделения – обыкновенный грипп?

Брайан протянул руку и включил ночной светильник. Некоторое время он щурился от света, но это быстро прошло.

Ему нужно отыскать бумагу и ручку.

Он должен был нарисовать…

Рекс просыпается

Рекс Депровдечук проснулся в холодном поту.

Он был взволнован. И до смерти напуган.

Некоторое время он оставался во власти своего сна; сердце отчаянно колотилось, дыхание сделалось прерывистым и частым. Затем начались боли, которые, словно тиски, медленно сдавливали все части его тела. Боль, лихорадка… ему еще никогда не было так плохо.

Со штанами творилось что-то странное. Рекс опустил вниз руку и нащупал что-то плотное. Отдернул руку – что это там, внизу? Он вдруг смутился, и его снова бросило в жар.

У него… встал член.

Он, конечно, уже знал, что это такое. Дети в школе только и болтали об этом. По телевидению тоже часто поднимали эту тему. Рекс часто видел член на порносайтах в Интернете. Он все это видел не раз, но у него самого никогда такого не было. Когда он смотрел порно, у него не вставало. Девчонки в школе тоже не вызывали у него эрекции. Рекс всегда знал, что у него должна наступить эрекция, но она не наступала. Ничто прежде не могло ее вызвать.

Но вызвал… сон.

Странный сон, приятный. Он выслеживал Алекса Пейноса, самого большого задиру и драчуна, который превратил жизнь Рекса в настоящий ад. Он преследовал его, как лев преследует зебру. Запахи из сна все еще щекотали нос Рекса – гнилая ткань, мусор, грязь – и противоречивые чувства: жгучая ярость против громилы и цепенящий ужас перед тем, что скрывалось в ночной тьме…

Одно начало…

Какой замечательный сон. Он спрыгнул откуда-то и приготовился напасть на этого придурка Алекса. Разве это не здорово?

Во сне Рекс видел и других людей – тех, которые охотились бок о бок с ним. Двое… двое со странными лицами. Такие сумасшедшие сны…

Его член пульсировал и напрягался так, что ему становилось больно. Это был другой вид боли, чем недуг, охвативший все его тело. Невралгические боли детского возраста, говорила ему Роберта. Боли начались всего несколько дней назад и возникли из ничего. Но, возможно, она была права – у него просто впервые встал член, поэтому, наверное, он действительно растет, становится взрослее. Может быть, он вырастет настолько, что перестанет быть самым маленьким новичком в школе.

Возможно… он вырастет и сможет проучить этих хулиганов…

С первой эрекцией пришла огромная волна облегчения. Значит, он по крайней мере не отличался от других мальчишек.

Рекс встал с постели, старясь ступать как можно тише, чтобы скрипучие доски на полу не разбудили мать. Если Роберта сейчас проснется, ему придется очень плохо.

Он поднял руку и потрогал нос. Все еще болит. Вчера Алекс ударил его по лицу. Даже не ударил, а так, слегка пихнул, но этого оказалось достаточно, чтобы Рекс рухнул как подкошенный. А если б Алекс саданул Рекса изо всех сил…

Рексу не хотелось даже думать об этом. Он подошел к столу и включил лампу. Он должен был нарисовать символ, который увидел во сне, то, что, как ему казалось, прогонит его страхи. Он нарисует этот символ, а потом еще кое-что… одно из тех странных лиц, которые видел во сне, – лицо, которое должно было напугать его, но не смогло этого сделать.

А потом Рекс наконец нарисует Алекса. Алекса и все то, что Рекс хотел бы с ним сделать.

Его ждал чистый блокнот.

Рекс начал рисовать.

Эгги Джеймс, уточки и кролики

Эгги Джеймс подтянул за край грязный спальный мешок. Две сложенные картонные коробки, служившие ему матрасом, мало помогали: снизу сильно тянуло холодом. Он разместился позади мусорного контейнера, который хотя бы частично спасал от ветра, но вечерний туман Сан-Франциско просачивался сквозь одежду, проникал в каждый вдох и даже в спальный мешок, который ему посчастливилось отыскать. Спальный мешок был красным, с множеством цветных уточек и кроликов. Он нашел его возле урны неподалеку отсюда.

Эгги чувствовал холод и сырость, но они были лишь далеким и слабым эхом того, что хоть как-то могло его волновать. Погода не имела значения, потому что он наконец-то добился своего. Кроме того, он почувствовал действие героина еще до того, как вытащил шприц из руки.

Это было его любимое место для сна, у запасного выхода старого мебельного магазина на Ферн-стрит, совсем рядом с Ван-Несс. Они назвали это улицей, но на самом деле это был переулок. И его здесь никто не беспокоил.

По всему телу, охватывая даже пальцы ног, растекалось приятное тепло. На улице холодно, ну так что же? Эгги согревался тем способом, какой считал для себя нужным.

Он услышал легкий удар, затем какой-то скрежет. Как будто что-то стукнулось о мусорный контейнер.

– Пьер, недоумок чокнутый, не можешь потише?

– Лучше заткнись.

Первый голос дребезжал, напоминая звук наждачной бумаги на грубой доске. Второй был звонким. А еще глубоким и растянутым. Звуки эхом отозвались в голове у Эгги. Он надеялся, что эти ребята просто пройдут мимо. Эгги погружался в сон, которому было трудно противостоять. Проклятье, все-таки сегодня он раздобыл сильное зелье…

– Это он? – спросил дребезжащий голос.

– Угу, – ответил третий голос. А этот казался высоким, даже пронзительным. – Нам нужно с ним разобраться, только его наверняка не будет.

Кто-то зашмыгал носом, и этот звук все приближался и приближался. Когда Эгги услышал это, то почувствовал прохладное дуновение на щеке. Неужели его кто-то обнюхивает?

Эгги попробовал открыть глаза. Веки лишь слегка приподнялись. Он увидел перед собой расплывчатые очертания головы ребенка или подростка.

Подросток улыбнулся.

Глаза Эгги закрылись, и он снова погрузился в прежний, столь приятный сумрак. Он понизил счет? Странно, но раньше героин никогда не вызывал у него галлюцинаций. Ну, хорошо, возможно, что-то и было, но не так, как сейчас. Должно быть, туда подмешали кислоту. Только из-за кислоты он мог увидеть подростка с большими черными глазами, кожей фиолетовой, как виноградный сок, и улыбчивым ртом с большими акульими зубами.

Нет уж, к черту галлюцинации…

– Я следил за ним, – проговорил высокий голос.

– Он выглядит больным, – сказал глубокий голос. В нем ощущалось что-то влажное и жидкое. Это напомнило Эгги кота Сильвестра из мультсериала «Веселые мелодии»[9]9
  «Веселые мелодии» – анимационный сериал компании «Уорнер бразерс», а также группа мультипликационных персонажей, которые первоначально являлись пародией на мультфильмы Диснея.


[Закрыть]. Тот вечно шепелявил и плевался. Вот и парень говорил так, будто его язык просто не находил себе места.

– Нет, он не болен, – сказал пронзительный голос.

– А похож на больного. Попробуй, может быть, больной?

– Да не знаю я, – отозвался дребезжащий голос.

Пронзительный, кажется, обиделся.

– Он не болен. Просто он сейчас под кайфом. Мы можем привести его в порядок.

– Лучше б он не был больным, – сказал наждачный голос. – У последнего, которого вы подобрали, должно быть, был грипп. Я неделю срал непонятно чем.

– Я уже говорил, что очень сожалею об этом, – сказал пронзительный.

Наждачный голос вздохнул:

– Ладно, Пьер, берем его. Нужно возвращаться.

Эгги почувствовал, как его подхватили чьи-то сильные руки и куда-то понесли.

– Сегодня вечером меня не будет, – сказал пронзительный голос. – До рассвета еще много времени. Мне надо закончить свои дела.

– Хруп, тебе нужно возвращаться вместе с нами, – снова сказал наждачный голос.

– Нет. Эти видения. Я… почти ощущаю его.

– Да, мы тоже, – сказал наждачный голос. – Я же просил тебя не говорить об этом. Хочешь, чтобы Первенец снова избил тебя?

– Нет. Не хочу. Но эти кретины причиняют ему боль, я это чувствую.

Ему. Кем бы он ни являлся, это была важная птица.

– За ним кто-то следит, – сказал наждачный голос. – Держись подальше, может быть, это монстр. Тогда тебе крышка…

Пауза. Эгги почувствовал, что весит всего пять фунтов. Возможно, даже меньше, потому что на самом деле человек ничего не весит, когда просто парит в воздухе…

– Я буду держаться подальше, – сказал высокий голос. – Но домой не пойду.

– Только постарайся никому не попадаться на глаза, – сказал наждачный. – И держись подальше от короля. Хиллари сказала, что он еще не готов. Если нас поймают, Первенец нас прикончит. Пьер, идем, нам пора возвращаться.

– Хорошо, Слай.

Эгги чувствовал, что падает, но через секунду снова поднялся. Да так быстро… как будто кто-то очень бережно нес его, перескакивая через две-три ступеньки – именно так человек несет два десятка яиц, только что купленных на рынке.

Эгги с трудом открыл глаза. Он понял, что находится где-то на крыше. Далеко внизу он видел Ван-Несс-стрит, его внимание сразу привлекла до боли знакомая зеленая вывеска «Старбакс». Да и не только «Старбакс», знакомые ориентиры виднелись повсюду…

А затем мир под ним закачался. Вверх-вниз, вверх-вниз.

Несмотря на это движение, героин – этот чертовски отличный героин – наконец-то «накрыл» его. Эгги Джеймс окунулся в тепло и темноту – в единственное место, где воспоминания не преследовали его.

Ремень

– Но я же чувствую, что болен…

Роберта Депровдечук скрестила руки на груди и насмешливо взглянула на сына.

– Ну-ка, поднимайся! И живо в школу.

От одного только слова «школа» Рексу становилось плохо. Плохо внутри, и от этого жуткого ощущения ему хотелось заползти в какую-нибудь дыру и скрыться навсегда.

– Ну, честно, я и в самом деле плохо себя чувствую.

Она закатила глаза.

– Ты что же думаешь, я вчера родилась? Ничем ты не болен. В школе все тычут в тебя пальцем, потому что ты всем уже надоел. Оставь их в покое, и от тебя тоже отстанут. Вставай и отправляйся в школу. И не вздумай прогулять! Ты прогуливаешь школу, как будто там делать нечего, а потом сидишь здесь и целый день что-то рисуешь. И я еще разрешаю тебе развешивать свои дурацкие рисунки на стенах, не так ли? А теперь все, поднимайся.

Она схватила одеяло за край и сбросила его с кровати. Рекс на время замер, испугавшись за свой член, проступающий через трусы, и свернулся калачиком.

– Отвратительный мальчишка! Ты… его трогал?

Мальчик отрицательно замотал головой.

– Рекс, ты трогал себя… там?

– Нет!!!

Парень услышал знакомый свист, который издает кожа, скользящая через петли в джинсах. Он закрыл глаза, со страхом ожидая боли.

– Роберта, я не дотрагивался до него! Честное слово!

Его перебил удар кожаного ремня по спине.

– Маленький лгунишка!

Второй удар, на этот раз по ногам. Несмотря на жгучую боль, Рекс все-таки стерпел. Он понимал, что лучше не кричать и не пытаться сбежать.

– Я же говорила, чтобы ты никогда не вел себя как остальные грязнули! Так или нет?!

Еще удар, и ему обожгло плечо.

– Прости меня! Я больше никогда не буду!

Удар – по участку тела, прикрытому тонкими трусиками. Рекс изогнулся от боли, и его тело отчаянно завыло, словно прося: «Беги!» Но он силой заставил себя снова свернуться калачиком.

Если б он попытался убежать или начал сопротивляться, стало бы еще хуже.

– Вот, – сказала Роберта. – Я помогу тебе, Рекс. Ты должен наконец уяснить эти вещи. Если ты не будешь готов к школе через пять минут, получишь еще. Слышишь меня?

Она вышла, хлопнув за собой дверью.

Боль немного поутихла, но холодок в груди так и остался.

Все-таки ему придется пойти в школу.

Рекс присел на кровати. Эрекция прошла. Роберта всегда говорила ему, что когда у него встает, это очень плохо, и ноющие боли в спине, в ногах и на заднице подтверждали ее правоту…

Ему снова приснился сон, и на этот раз Рекс запомнил гораздо больше. Он следил за Алексом Пейносом, ожидая, когда же подвернется шанс убить его. От этого Рексу становилось весело. Эрекцию вызывали у него не девочки и не мальчики – а именно охота. Рекс-охотник чувствовал себя возбужденным, но сон принес с собой и мрачные предчувствия о том, что кто-то исподтишка наблюдает за ним и поджидает в темноте, чтобы причинить боль или даже убить.

Во сне Рекс несколько отвлекся. Вместо Алекса они с друзьями схватили какого-то бездомного парня. Схватили и потащили, но куда? Рекс никак не мог вспомнить.

Он встал. Страх засел у него в животе, словно кусок льда, и не исчезал. Рекс поднял с пола джинсы. Когда он натягивал их на ноги, его взгляд скользнул на стол. Он увидел свой последний рисунок, на котором был ненавистный Алекс и другие хулиганы.

Рисунок не был закончен.

Возможно, он сможет закончить его на уроке истории. Рекс прочитал весь учебник за первую неделю занятий и получил 100 процентов за каждый тест: учителю, мистеру Гартусу, было все равно, чем занимается Рекс, лишь бы вел себя тихо. Времени закончить рисунок не было, но Рекс чувствовал нестерпимое желание снова сделать набросок того символа… Он должен был сделать это прямо сейчас…

Когда он вывел карандашом заключительный полукруг, страх, который преследовал его, наконец исчез. Однако осталось знакомое, вездесущее беспокойство. Роберта была не права; сует он туда нос или нет, хулиганы все равно доберутся до него…

Рекс вздрогнул. Ему хотелось прогулять школу, но он никак не мог решиться. Духу не хватало. Даже если хулиганы и поколотят его, это все равно нельзя сравнить с тем, что может учинить Роберта, если вдруг перейдет с ремня на палку…

Рекс, морщась, потер синяки. Затем закончил одеваться и, собрав учебники, сунул их в сумку вместе с карандашами и альбомом для рисования.

Может быть, сегодняшний день пройдет лучше…