Текст книги "Настоящий мужик. История парня из Anthrax"

Глава 8
Небольшие трудности

Воплощая свои рок-н-ролльные мечты в реальность, я по-прежнему встречался с Мардж. Окончив школу, она поступила в Северно-Восточный университет в Бостоне и уехала на четыре года. Мы должны были жить отдельно, но продолжать долгие отношения. Раз в месяц я приезжал к ней в Бостон и зависал на несколько дней, поэтому, когда она была на занятиях или делала уроки, я узнавал, кто играет в местных клубах, и ходил на панковские и металлические концерты. Я часто зависал в «Парадизе», маленьком клубе на улице Содружества. Клуб был реально маленький и узкий, но там играли многие крутые группы. Еще был клуб «Канал», больше похожий на складское помещение на воде, которое уничтожили в конце 1990-х, чтобы построить огромное шоссе. И если в обоих клубах было скучно, в «Подвальчике», который называли «Крысиной Норой», всегда рубили панковские группы – наверное, там реально бегали крысы. Он напоминал CBGB, только в Бостоне, и выглядел мрачнее и серьезнее. На улице стоял швейцар по имени Митч, который был болен раком. Он перенес ларингэктомию[37]37
  Удаление гортани.


[Закрыть] и мог разговаривать только с помощью механических приспособлений, которые нужно было держать у горла. Когда он сиплым голосом говорил, он звучал сердито и угрюмо, как одна из тех старых обучающих игрушек.

Вернувшись домой, я часто трепался с Мардж по телефону, но довольно быстро понял, что встречи с ней раз в месяц не устраивают мое либидо. Хреново так говорить. Я мог бы подрачивать и оставаться верным, но в клубах были телки, которые нас котировали, и когда мы зависали в клубах «ЛяМур» или «516», пытаясь продвигать группу, вокруг всегда были телки, и некоторые из них были горячими штучками. И я подумал: «Мардж в Бостоне. Сама решила пойти в колледж и бросить меня в Нью-Йорке».

Я, конечно, был конченым эгоистом. Бля, мне было 19 лет, и девочки, с которыми мы знакомились, были доступными и хотели кутить. Им было плевать, как ты выглядишь. Ни фейсбука, ни твиттера не было, поэтому вряд ли бы тебя кто-нибудь поймал. Раньше было гораздо больше способов не спалиться. Если тебя палили за изменой, ты был полным кретином.

Мозгами я понимал, что люблю Мардж, но моногамия в таких случаях как-то не работала. Либо можно было остаться с ней на всю жизнь и смириться с тем, что секс у меня был всего с двумя телками. Меня такое не устраивало. Нет, я не трахался каждый вечер. Это происходило время от времени, но измена есть измена, и я отжигал несколько лет. Мардж думала, у нас прекрасные отношения, потому что я приезжал к ней раз в месяц, и мы шли на выставку в музей и все такое, а потом трахались. Затем я слушал ее истории об учебе, кивал ей, улыбался, а сам думал об Anthrax.

В некоторой степени смеялся я сам над собой. В Бостоне у меня была Мардж, а в Итаке девочки, с которыми я чувствовал себя рок-звездой. Когда мы закончили с альбомом, меня резко вернуло в реальность. Я снова оказался в своей клетке дома у мамы, где стояло все мое оборудование, потому что мы уже съехали из «Дома Музыки». Мы приезжали туда не каждый день и не хотели больше платить за аренду. В итоге нам было негде репетировать и разместить шмотки. Мне пришлось запихнуть все свои кабинеты Marshall и гитары с педалями к себе в комнату, где едва ли помещался матрас возле окна. Я спал и жил там почти три года. Возвращался с концерта и выгружал собственное оборудование в квартиру мамы. Роуди и дорожных техников не было. Сам справлялся. Плевать. Я был готов на любые условия, лишь бы добиться цели.

Вскоре мы вернулись из Итаки в Нью-Йорк с готовым альбомом. Это был Anthrax периода 1984 года, и он мне до сих пор нравится. В то время, конечно же, он мне тоже нравился, но сведение я терпеть не мог. И обложка меня ужасно бесила. Обложка и название пришли в голову Нилу. Раньше у Нила была самодельная кольчужная перчатка, которую он носил на сцене. Он сидел у себя на хате с грудой металла и несколько часов ее мастерил. Может быть, ему стоило быть ремесленником эпохи Возрождения, а не певцом. Он видел, как Judas Priest носят весь этот металл, и решил, что нам нужно напялить на себя еще больше металла и железа.

«Нам на обложке нужен парень, который получает металлической перчаткой, пробивающей его голову насквозь!»

Так Нил представлял себе понятие «метал». По мне, так полное дерьмо.

«Мы назовем альбом “Fistful Of Metal” (“Металлический Кулак”), потому что я ношу перчатку, и это пиздец как металльно», – с энтузиазмом отвечал Нил.

Больше ни у кого идей не было. У нас был готов еще один эскиз, который идеально сочетался с песней «Death From Above». В припеве пелось «Истребитель, истребитель. Заводится турбореактивный двигатель». И кто-то срисовал эту иллюстрацию с фотографии летчика-истребителя в самолете F-14 со шлемом и кислородной маской. Было круто и тонко. Но мне все это напоминало альбом Black Sabbath «Never Say Die». Да и выглядело попсово.

Мы оставили идею Нила, и художник, друг Дэнни Спитца по имени Кент Джозфе, нарисовал иллюстрацию. Мы не знали, что еще делать. Мы посмотрели на альбом Metallica «Kill ‘Em All» и сказали друг другу: «Ужасная обложка. Давайте не будем обращаться к этому художнику». С ним работал Джонни Зи, и это было ужасно. Обложка альбома Exciter «Violence and Force» просто отвратительнейшая. За неимением лучшего нам в срочном порядке сделал обложку друг Дэнни. Мы были весьма шокированы, что она была настолько ужасной, потому что видели портфолио парня, и у него полно классных рисунков и картин. К тому же он делал логотип для сингла «Soldiers Of Metal». Он отправил нам шесть или семь идей для логотипа, и один из них выделялся на общем фоне. Точное попадание. Вот он, настоящий Anthrax. Логотип был охренительным. И мы решили, что этот парень будет рисовать обложку, основываясь на варианте Нила.

Затем мы увидели готовый вариант. Первым делом я сказал: «Минуточку. Это же какая-то херня. Здесь две правых руки!» Получилось, что одна и та же рука держит парня за волосы и бьет его по роже. Я не мог понять, было там два человека, один держит, а другой мочит, или же парень родился с двумя правыми руками. Обложка оказалась провальной, но бюджета на что-то другое не было. Либо оставлять эту, либо альбом выйдет вообще без обложки и будет только логотип группы и слово «Fistful Of Metal», потому что название мы уже подтвердили. Еще хуже, что первая партия в Штатах вышла с логотипом розового цвета, а не красного. Попсовее и быть не могло, но мы ничего не могли поделать. Megaforce не собирались из-за розового логотипа браковать тысячи копий. Все на альбоме, кроме музыки, получилось дерьмово.

Сейчас-то я уже смотрю на обложку с любовью и теплотой, потому что она жутко нелепая, но, бля, как же мы ее ненавидели. Но если посмотреть на дебютные альбомы всех крутых трэшевых коллективов, везде ужасные обложки: Anthrax «Fistful Of Metal», Exodus «Bonded By Blood», Metallica «Kill ‘Em All», Megadeth «Killing Is My Business… And Business Is Good» и Slayer «Show No Mercy» выглядели весьма карикатурно. Наша была еще не самой смешной. Худшей была «Bonded By Blood». Что это за убожество на обложке Exodus? Но она классная, потому что плохие обложки были важным элементом трэша. Мы как бы думали: «Ладно, раз не можем сделать так же качественно, как Iron Maiden, попробуем как получится».

Как только мы поехали в тур в поддержку альбома «Fistful Of Metal», Нил обнаглел вконец. Он почувствовал себя главным и упрямился по любому поводу. Он твердил: «Я – вокалист, и либо будет как я сказал, либо никак». Он думал, без него мы пропадем. Но он, сука, был прав. Мы довольно быстро шли к успеху. Джонни Зи был нашим менеджером, и летом 1984 года привез Raven для совместного тура. Годом ранее они ездили в тур с Metallica, выступая у них на разогреве, а в этот раз начиная с 30 мая открывать все концерты должны были мы. Все уже было объявлено и запланировано, и, если бы мы потеряли вокалиста, пришлось бы отменить выступления. Джонни нас ждать не собирался. Он также вел переговоры с другими группами – например, Overkill и Legacy (впоследствии Testament). Мы должны были ковать железо, пока горячо, и Нил оказался в выигрышной ситуации.

Он решал, как мы должны выглядеть и что нам носить. Он смастерил мне пояс из кольчуги, сантиметров 15–16 в длину. Пояс весил девять килограммов, и Нил хотел, чтобы я выходил в нем на сцену. Мне нравилось носиться во время выступления, а пояс тянул меня вниз. Но Нил сказал: «Скотт, ты, мать твою, будешь носить этот чертов пояс! Лилкер, сделай бас тише и не стой передо мной». Если мы были против его идей, он грозился уйти. Мы на дух его не переносили, но ничего не могли поделать.

Самую жесткую подлянку Нил отмочил, когда после выхода в январе 1984 года «Fistful Of Metal» у всех за спиной уволил Дэнни Лилкера. На мой взгляд, Нилу просто не нравилось, что Дэнни выше его ростом. Нил искренне считал, что на сцене никто не должен быть выше вокалиста. Он считал, что выглядит дерьмово, поэтому старался стоять как можно дальше от Дэнни, что было сложно, поскольку сцены, на которых мы выступали, были не больше стола для пинг-понга.

Должен признать, с Дэнни было непросто. Он был лентяем. Любил покурить травку, чего мы себе не позволяли. Он был рассеянным. Мы тогда репетировали в студии в Нью-Рошелле. Она находилась в получасе езды от Бэйсайда, так что я забирал Лилкера, и мы ехали через мост Трогас-Нек в Нью-Рошелль. Через двадцать минут после того, как мы выезжали, Дэнни отмачивал: «Ой, я бас забыл».

– Братан, я думаю, ты его в репетиционке оставил.

– Не, он дома.

– Чувак, мы через десять минут приедем. Если поедем обратно – опоздаем. Возьмем бас у другой группы.

Такая хрень происходила постоянно. Дэнни был похуистом, и его ничего не волновало, а я всегда его подгонял и призывал двигаться вперед, но не выгонять же из-за этого парня. Дэнни был со мной с первых дней. Мы вдвоем основали Anthrax, и поначалу Лилкер был основным композитором и сочинял риффы. Чарли Бенанте еще не начал писать песни, а мой материал был уже слабоват. Он звучал в духе Iron Maiden, а Дэнни заметно прибавил. Когда он первый раз сыграл мне «Deathrider», я чуть не обоссался. Было просто охуительно. Но Нилу Лилкер не нравился, и он считал, что Дэнни тормозит группу. В октябре 1983 года мы закончили работу над «Fistful of Metal», а в ноябре выступили в скейт-парке «Skateway 9» в Нью-Джерси. Talas, группа Билли Шиэна, были хэдлайнерами, потом на сцену вышли Exciter, а потом мы. Мы думали, что должны быть в середине программы, но Джонни сказал: «Exciter приезжают из Канады. Мы не можем поставить их на разогрев. Они – международная группа». Международная? Из ебучей Канады? Но мы перлись от Exciter, поэтому пришлось уступить.

У нас был отличный сет, около шести сотен пацанов были в восторге от происходящего, потому что нас считали местными любимчиками. Exciter и Talas порвали аудиторию на куски, выдав охуительное выступление. Билли Шиэн на басу – это нечто. Он невероятен. Как и сейчас. Дела пошли в гору. «Fistful of Metal» вышел в январе, и когда пластинка появилась на прилавках музыкальных магазинов и каждый мог ее приобрести, мы были вне себя от радости, хоть и не смогли привыкнуть к дерьмовой обложке. Я все еще пребывал в эйфории от выхода альбома, и вдруг позвонил Лилкер. Голос его был странным.

– Чувак, че за фигня? Мне только что позвонил Нил и сказал, что я уволен, – огорошил меня Дэнни.

– Ты о чем?

– Позвонил Нил и уволил меня.

Я смекнул, что Дэнни, возможно, что-то перепутал. Нил мне ничего не сказал. И всей группой мы не встречались. Я подумал, может быть, это ошибка, и сказал Дэнни: узнаю, что к чему, и сразу же перезвоню.

Я позвонил Нилу и спросил.

– Чувак, что за нахуй? Ты уволил Дэнни?

– Мы это обсуждали. Ты был в курсе…

– Нет, мы обсуждали проблемы Дэнни и то, что я с ним поговорю и мы все мирно решим. Кто тебя, блядь, просил звонить ему и увольнять? Ты не можешь уволить Дэнни, это не…

– Слушай, он в пролете, – перебил меня Нил. – Либо я, либо он. Я больше не могу играть с этим разгильдяем в одной группе. Он ведет себя непрофессионально. И Anthrax он не подходит.

На сцене я выступал в кожаных джинсах, Нил выглядел как симбиоз Роба Хэлфорда и Рэтта Форрестера, а Лилкер носил джинсы и черную косуху поверх футболки с какой-нибудь металлической группой. Меня его внешний вид никогда не напрягал. Клифф выглядел не так, как остальные ребята из Metallica, и всем было плевать. Его внешний вид никого не волновал.

– Ты просто не можешь так поступить, чувак…

– Я все сказал. Либо я, либо он.

Я повесил трубку и позвонил Чарли и Спитцу, и мы пришли к единогласному решению. Мы не могли потерять вокалиста. Мы должны были ехать в тур в поддержку альбома. Отвратительно было осознавать, что мы связаны по рукам и ногам и выхода нет. Мы считали, если потеряем Нила – нам конец. Ушли бы месяцы на то, чтобы найти вокалиста.

Поговорив с ребятами, я повесил трубку, сел в своей комнате и начал реветь. Меня выворачивало наизнанку, тошнило. Сначала было такое приподнятое настроение от того, что мы только что выпустили первую пластинку, а потом этот звонок Дэнни, и было ощущение, будто я потерял любимого человека, и в какой-то степени так и было. Я перезвонил Дэнни и объяснил ему ситуацию: «Нил сказал, либо ты, либо он. Я звонил Чарли и Дэнни, не могу поверить… я не хочу тебе это говорить, но у нас нет другого выхода. Если мы хотим двигаться дальше, мы должны так поступить. Мы не можем потерять Нила. Как бы сильно мы его ни презирали, мы не можем поступить иначе».

Дэнни несколько секунд молчал. А потом просто смирился. Если бы я его не знал, решил бы, что он зол, но я знаю, что он был просто опустошен. Момент, когда я сообщил Дэнни об этом решении, – вероятно, худший для меня в истории Anthrax. Это было очень жестоко. Я и раньше ненавидел Нила, в основном из-за того, что он был полным придурком, но мы над ним потешались. Ведь он реально был идиотом. Теперь же я ненавидел его всем сердцем, потому что он был тираном и заставил меня потерять лучшего друга. Я мечтал о том дне, когда Нила больше не будет в нашей группе. Я смотрел на его самодовольную рожу и думал: «Нет, чувак. Ты этого не достоин. Ты никогда не станешь тем, кем станем мы – во всяком случае, пока ты в нашей группе».

Мы выждали время, когда смогли сдержать обещание, что было поначалу сложно, потому что все только развивалось и набирало обороты. Люди по всей Америке и Европе открывали для себя трэш, и вокруг нас, безусловно, формировалось движение. Мы были поражены, но не чувствовали ответственности. Полагаю, как и Metallica. Прикол любой сцены или движения в том, что в нужный момент рождается определенное звучание, и публика питается им, словно стая диких волков. Фактически ты ничего не создаешь. Да, ты сочиняешь музыку, и когда фэны чувствуют запах, они начинают валить толпами, но от тебя ничего не зависит.

Может быть, почувствовав нечто необычное, ты можешь выковать определенное звучание, но мы сочиняли эти песни задолго до того, как появилось понятие «трэш». Поначалу критики называли эту музыку «пауэр-металом» или «спид-металом». А потом кто-то придумал термин «трэш».

В марте 1984-го я улетел в Англию продвигать «Fistful Of Metal». Британская пресса приняла нас, и я давал кучу интервью. Пока я там находился, Metallica была проездом в Лондоне. Они должны были отыграть европейские концерты с Exciter и Rods в перерыве между записью «Ride The Lightning» в Дании. Но тур отменили из-за – не поверишь – плохих продаж, поэтому парни из Metallica на некоторое время застряли в Лондоне. Владельцы студии в Дании подумали, что ребят не будет пару недель, поэтому забронировали место для другой группы. Европейский лейбл Metallica, Music For Nations, разместил группу в апартаментах на Глостер-род, где была куча спален, и они пригласили меня остаться, потому что лейбл у нас был один. Я должен был провести там несколько дней, но в итоге задержался почти на три недели, поскольку впервые был в стране и нужно было где-то остаться.

Однажды в воскресенье Клифф хотел купить новый плеер Walkman, потому что его сломался, и мы поехали в местечко под названием Тоттенхэм-корт-род, где находились магазины электроники. Мы доехали на метро, что обычно было весьма просто. Несмотря на март, было все еще холодно, а я был в черной кожанке. Клифф был в большой зимней куртке с меховым капюшоном. Мы пришли на вокзал рядом с Глостер-род, заплатили за проезд и отправились на вокзал. Мы стояли на платформе и ждали поезд, и вдруг к нам подошли два копа.

– Что-то не так? – спросил я.

– Да, – ответил усатый коп с кривым ртом. – Если признаетесь, что в карманах у вас нелегальные вещества, мы облегчим вам жизнь.

– Простите? – сказал я, чуть не заржав, потому что это напоминало скетч из Monty Python. – Нет у нас ничего нелегального. Вы о чем?

– Ладно, тогда пройдемте с нами, – ответил его толстый напарник. – Вы арестованы.

– За что?

– За подозрение в хранении нелегальных веществ, – сказал кривоносый.

Нас повели в полицейский участок на вокзале. Заставили снять куртки и прошмонали их. Моя была пустой, но Клифф простыл, поэтому в кармане у него были таблетки Судафед. Полицейские не поверили, что это таблетки от кашля, и сказали, что им придется отправить таблетки на проверку в лабораторию. Нас отвели в конец вокзала и разделили. Меня посадили в камеру шесть на шесть с раздвижным окном между решетками. Бетонная комната, где даже лечь было нельзя. Меня заставили снять одежду, и я стоял в одних трусах и дубел от холода. Они захлопнули дверь и ушли. Никто не зачитал мне мои права и слова, сука, не сказал, и я понятия не имел, сколько там проторчу.

Если в Англии тебя хотят обыскать, ты не имеешь права обратиться за помощью. Видимо, четвертая поправка, право на неприкосновенность частной жизни, их не волнует. Я знал, все будет нормально, потому что наркотики не употреблял, но Клифф любил покурить, и я думал: «Твою же мать, если у него есть косяк – нам пиздец». Мой нью-йоркский еврейский параноидный мозг сразу же вспомнил сцену из «Полночного Экспресса», когда Билли Хайеса, играющего Бреда Дэвиса, берут с наркотой и бросают в турецкую тюрьму, где его избивают охранники. Я думал: «Ну все. Семья меня больше никогда не увидит. Я попаду в какую-нибудь сраную ужасную тюрьму, и когда моя девушка придет ко мне на свидание, она прислонит сиську к стеклу, как в фильме, а надзирателя придется убить и откусить ему язык».

Я стал стучать в дверь: «Эй, есть кто?» Наконец охранник открыл дверь: «Чего тебе?»

– Что происходит? – невинно спросил я.

«Сейчас отвезем твоего кореша обратно на хату и проведем обыск». У меня желудок в яйца провалился, потому что я знал, что дома у Клиффа здоровенный пакет травки. Краем глаза я увидел, как он пожимает плечами, а кривоносый, жирный и еще четыре копа выводят его из двери. Я остался в камере еще на два часа и начал проигрывать в голове всевозможные сценарии, позвонить домой родителям и объяснить, почему я могу их больше никогда не увидеть. Время будто остановилось, но разум продолжал нестись с бешеной скоростью. Я подумал, может быть, у нас будет шанс поговорить с адвокатом и договориться о сокращении срока. Но я был убежден, что меня швырнут в лондонскую тюрьму, и неизвестно, что кучка извращенцев сделает с мелким худощавым патлатым американским евреем. Наконец дверь открылась и появился один из копов. Отдал мне одежду и сказал: «Одевайся. Отведу тебя к начальнику».

Я подумал: «Это не к добру». Мне стало интересно, мои сокамерники будут меня каждый день пиздить или всей оравой отпетушат? Я вошел к начальнику, а там, глупо улыбаясь, сидел Клифф. Капитан сразу же стал извиняться: «Простите, ребята. Но у нас постоянные проблемы с дилерами, особенно в дни футбола. Вы должны понимать, что мои офицеры заподозрили вас в хранении».

Я озверел и стал кричать на этого парня: «Извиняетесь? Я шесть часов провел в тюремной камере в одних трусах, потому что вы нас за дилеров приняли? Да вы спятили, ребята. Что это за страна такая?»

Я словно с цепи сорвался, Клифф бил меня по ноге, пытаясь заткнуть, но я был на взводе.

Капитан сказал: «Понимаю, вы расстроены…»

«Расстроены? Да вы за этот беспредел ответите. Я буду к адвокату обращаться!» – о, это во мне заиграли еврейские корни. Я не мог поверить, что копам такое позволено. Я себя уже не контролировал: «Слушай, ублюдок заднеприводный. Я там чуть коньки не отбросил. Мне ни жрать, ни пить никто не предложил. Вы со мной как с ебаным зэком обращались, а я ничего не сделал».

Я не мог остановиться. Все орал и орал: «Вам больше нечем заняться, кроме как издеваться над американскими туристами? Мы вам, блядь, сказали, что у нас ничего нет, но вы нас отвели в сторону и с дерьмом смешали, потому что вам, видите ли, наш видок не понравился».

Я даже не подумал, что за такие слова капитан меня уже реально мог арестовать. К счастью, он не стал этого делать. Полагаю, ему было стыдно. Копы вывели нас с вокзала, и мы пошли домой. Я был вне себя от ярости, но все же хотел узнать, как нам удалось отмазаться. Я спросил Клиффа:

– Какого хрена, чувак? Что было дома? Каким образом они твою травку не нашли?

– А ты бы где первым делом посмотрел? – спросил он.

– Не знаю. Под матрасом?

– Вот именно! А они туда даже не заглянули.

Шестеро бестолковых копов прочесали хату, а под кровать даже не заглянули. Когда они вошли и все перевернули, Кирк, сидя в гостиной и играя на гитаре, был немного удивлен. Но они нашли лишь пустые пивные банки, а под матрас Клиффа так и не заглянули – именно там и лежал здоровенный пакет травы. Наверное, в тот день нас оберегал сам Один[38]38
  В скандинавской мифологии Óдин – царь богов-асов. Он – бог войны и смерти, неба, мудрости и поэзии, Всеотец всех северных богов, великий знаток магии.


[Закрыть].

Я посмотрел на часы и сказал: «Поздно уже за плеером твоим идти», а Клифф ответил: «Да хер с ним, пошли бухать».

Мы вернулись домой, взяли Кирка, пошли и нарезались. Вечер закончился тем, что мы боролись у чьей-то изгороди на лужайке перед домом, и на нас орали, а мы бежали по улице. А что бы они сделали? Вызвали полицию?