Текст книги "Случайная связь"

18 глава

На меня накатывает волна слабости после всего пережитого. Я сильно испугалась: сначала когда делала ребёнку искусственное дыхание и он долго не подавал признаков жизни, а потом, когда побежала к машине Паши, сама толком даже не понимая зачем. Всё делала на инстинктах. А если бы в бардачке не оказалось лекарств? С чего я вообще взяла, что они у него есть?

Меня слегка ведёт в сторону, Паша обнимает за талию, прижимая к себе. Мы всё дальше и дальше от пляжа, но оба молчим, каждый думает о своём.

– Сколько тебе лет? – спрашиваю я, быстро взглянув на Измайлова.

Не могу больше держать мысли в себе, иначе голова взорвётся от вопросов.

– Тридцать два.

До сих пор не отпускает его потерянный вид и расфокусированный, неосознанный взгляд. И мои ощущения, когда застала его в таком состоянии. Неожиданный контраст между тем Измайловым, которого я привыкла видеть, и тем, какой он был несколько минут назад. Как будто передо мной находился двенадцатилетний мальчик, избитый старшеклассниками. Полоснуло по живому.

– У тебя была паническая атака.

– Я в курсе.

Паша говорит и дышит спокойно, будто и не было ничего.

– И как часто они бывают? У тебя сильнодействующие препараты в машине. Их просто так не купить в аптеке. Нужен рецепт от врача.

– Всё-то ты знаешь, – хмурится он. – Многие люди, уже давно избавившиеся от панических атак, но помнящие эти неприятные тревожные состояния, стараются иметь при себе таблетку транквилизатора, «так, на всякий случай». Я много работаю, часто бываю в дороге и не могу позволить себе долго зацикливаться на этих состояниях.

– По-твоему, это в порядке вещей? А если однажды подобное случится, когда ты будешь за рулём?

– Ничего критичного в этом нет. Не бери в голову.

– Почему именно сейчас? – продолжаю настаивать я.

Мозг усиленно перерабатывает информацию. «Отдых у воды не моё». В парке бросился на помощь к незнакомому мальчишке, а здесь даже не подошёл, и, когда я вернулась, его накрыло панической атакой. Отпустило лишь после таблеток. Со мной никогда подобного не случалось, но я сталкивалась с этим в работе. Ничего приятного в панических атаках нет. И часто такие вещи носят неблагоприятный характер.

– Ты не любишь отдых у воды, потому что когда-то сам едва не утонул?

Мы останавливаемся. Паша задумчиво смотрит мне в глаза.

– Нет, но думаешь ты в правильном направлении, – выдаёт он спустя долгую паузу. – Это просто отголоски пережитого. Не более того.

– Не хочешь рассказывать?

Он отрицательно качает головой.

– Может, как-нибудь в другой раз. Всё нормально, лапуль. – Паша опускает взгляд на мои губы. – Я не шизик. Просто триггернуло, когда ты делала ребёнку искусственное дыхание, а он долго не приходил в себя. С ним всё в порядке?

Между нами действительно много общего. Глупо это отрицать. Я, как и Измайлов, не люблю лезть в душу к другим, но сейчас безумно хочется узнать, что же такого случилось в его жизни.

– С ним всё хорошо. Родители недосмотрели, наглотался воды. Твой случай… Это что-то личное, о чём не хочется вспоминать и говорить?

– Да. Дело в чувстве вины, отчаянном желании что-либо изменить и невозможности этого сделать. Лап, я не хочу подсаживать тебя на эту гадость, которую ты нашла в моей машине. История невесёлая, а я ещё до конца не понял степень твоей эмоциональности. Повременим с откровениями.

Паша вдруг прижимает меня к дереву. Гладит руками бёдра и смотрит изучающим взглядом в лицо. А пациент больше жив, чем мёртв. Внутри всё переворачивается от его рук на моей коже и твёрдости, которая упирается в живот.

– Расслабься, лап, я без защиты. В домике оставил. Просто буду целовать.

Я упираюсь ладонями Измайлову в грудь, царапая ногтями кожу, когда он углубляет поцелуй. Паша шипит и прикусывает мою нижнюю губу.

– Твоя сестра и так глаз с нас не сводит. Если я вернусь со следами от ногтей на груди – сойдёт с ума от любопытства, чем мы занимались с тобой всю ночь. Хотя и так очевидно чем, да? – улыбается он. – У тебя вся шея в засосах.

– Мне всё равно, – бессвязно шепчу я, дезориентированная силой отклика своего тела на его ласки.

– На мои прикосновения, или что подумает сестра? – уточняет он.

– Особенно на твои прикосновения.

– Неправда, лапуль. В кого ты такая лгунья? Выбесить могу, довести до стонов, но чего у тебя ко мне точно нет, так это безразличия. Впрочем, как и у меня.

Паша снова жадно целует. Сердце громко стучит в груди, ногти сильнее впиваются в кожу Измайлова. Он тут же прекращает поцелуй и с иронией смотрит на меня.

– Просил же без ногтей. Так хочется, чтобы взял, если назло опять делаешь?

И в этот момент я понимаю, что меня в нём раздражает и привлекает одновременно: его самодовольство и уверенность, что всё будет так, как он хочет. Возможно, мы бы и дальше продолжили эту перепалку, а потом всё закончилось бы сексом у огромного дерева, но звонок телефона вынуждает Измайлова отойти от меня и ответить на него. Судя по интонации его голоса и сосредоточенному взгляду, разговор очень важный.

– Хорошо, когда нужно там быть? Нет, я сейчас не в Москве, на следующей неделе планировал вернуться. Ладно. Понял. Скинь документы, я покажу своим юристам. До связи.

Паша поворачивается ко мне и задерживает взгляд на волосах, которые я собираю в высокой хвост, скользит глазами по шее. По телу бегут мурашки, когда он так щурится и на его губах появляется кривая усмешка.

– Ещё позагорать хочешь, или в домик вернёмся? – спрашивает, игриво приподнимая бровь.

– Хочу ли я заняться с тобой сексом? Нет!

Измайлов разочарованно цокает языком и, развернувшись, идёт по тропинке к пляжу. Ну вот дура же. Просто дура. Ведь он скоро уедет, и мы с ним, возможно, больше не увидимся. Но я ничего не могу с собой поделать. Хочется сопротивляться его чарам и не позволить гадёнышу одержать надо мной верх. Забавная всё же игра, должна признать. Мне нравится.

Мы возвращаемся на берег. Сестра загорает в шезлонге. Привалов с кем-то разговаривает по телефону, прогуливаясь у реки. Аня рассматривает меня и Измайлова внимательным взглядом, и я представляю, как её разрывает на части от любопытства. Но держится Аня замечательно: вида не подаёт и никак не показывает своей заинтересованности. Ей бы в покер играть. Да уж, папа не ошибся в выбранных для нас профессиях.

– Ань, на следующей неделе суды отменяйте. Со мной в Москву поедете. Сейчас Привалов закончит разговор и ему озвучу, – говорит Измайлов, беря в руки бутылку с водой, и жадно пьёт.

– Надолго?

– Надолго. Месяца на два или три. Хочу, чтобы Ярослав раскачал одно дело. С моими ребятами в команде будете работать.

А вот это неожиданно. Значит, Паша возвращается в Москву? Насовсем? И Привалова забирает? Я наблюдаю за сестрой. Аня не выглядит застигнутой врасплох, ноль эмоций, но явно знает очень много.

Привалов заканчивает разговор, и Измайлов подходит к нему. Вместе они направляются к Пашиному танку. Я смотрю на удаляющиеся силуэты и прикусываю губу.

– Охренеть, Соня. Ты с ним спала? – набрасывается на меня Аня, когда мы остаёмся одни.

– Да.

– Ты же сейчас пошутила?

Я непонимающе смотрю на сестру. Разве она не занималась сводничеством? Что опять не так-то?

– Когда я хвалила Измайлова и говорила, что он умный мужик, – это был не призыв к действию, а констатация факта. Ты всё восприняла буквально? Капец. Поверить не могу, что ты и он… Я ведь пошутила в тот раз! Соня, он совсем не такой милый, каким пытается казаться. Лучше бы ты держалась от него подальше, честно. – Аня убито прикрывает глаза и выглядит сильно разочарованной.

– Ань, я тебя не понимаю. Сначала ты Молчанова приводишь в «Румию» и переживаешь, что я игнорирую протеже Яра, теперь вдруг осуждаешь за то, что я с Измайловым закрутила интрижку. Если что, я с ним просто сексом занималась. Успокойся.

Аня закусывает губу и учащённо дышит.

– Я тебе не всё рассказывала в последнее время. И возможно, поступаю очень глупо, делая это сейчас, при таких обстоятельствах, но… примерно полгода назад на Ярослава серьёзные люди наехали. У него не совсем всё прозрачно в бухгалтерии, и стали прижимать, угрозами сыпать. Измайлов, когда узнал об этом, предложил, чтобы Ярослав на него поработал в обмен на решение проблемы. Своего рода бартер. Яр согласился, и его тут же прекратили трогать. Как ты понимаешь, Измайлов не просто так обратил внимание на Яра, потому как сам подобными схемами пользуется в своём бизнесе, знает лазейки, как грамотно всё это использовать, но ему не хватает спецов. А его обороты в разы больше наших. В разы, Соня, – подчёркивает Аня интонацией голоса. – И людей он привык нагибать только так. Фирмы банкротит. Плевать ему на то, что играет с огнём.

Теперь я понимаю, почему сестра такая взвинченная в последнее время. Но даже и подумать не могла, что у них с Яром серьёзные проблемы в бизнесе.

– То есть ты меня предостерегаешь, пугая, что Измайлов не совсем законными вещами занимается, пока вы с Приваловым по уши в дерьме и промышляете тем же самым?

– Не совсем так. Всё вполне законно. Я просто пытаюсь донести: чтобы работать с таким человеком, как Измайлов, нужно иметь стальные нервы. Про отношения с ним я ничего не знаю, но предполагаю, что состоять в них ещё сложнее, чем вести с ним дела. Он слишком категоричен. Чуть оступился, и всё. Второго шанса никому не даёт. Ну и там, где крутятся огромные деньги, всегда много проблем. Ты, конечно, сама решай, Соф, но только помни, что с разогнавшегося поезда уже не сойти. Оно тебе надо?

Я и без слов Ани догадывалась, что бизнес Влада и возможности Измайлова не на одной чаше весов. Но услышать подтверждение своих мыслей не очень приятно.

– Секс между двумя людьми не всегда равно отношения.

– Я всего лишь предупредила, Соф. Не спорю, интересно собирать подобные кубики-рубики и такие мужчины, как Измайлов и Яр, – достойные спутники жизни, но они редко отступают от намеченных целей и планов, часто идут по головам, а в случае их ошибок страдает ближнее окружение.

Я перевожу взгляд на Измайлова, который стоит у машины и о чём-то разговаривает с Приваловым. Кубик Рубика? Да, ему подходит это сравнение. Действительно, весь мозг сломаешь, пока соберёшь сложную головоломку. И ещё не факт, что получится это сделать. Тем более с первого раза. Как и не факт, что захочется собирать. Всё же мы с сестрой очень разные.

19 глава

Не хочу возвращаться на съёмную квартиру, не хочу, чтобы заканчивался этот день. Я давно не чувствовала себя такой счастливой и умиротворённой, как сейчас. Новое жильё я выбрала недалеко от работы, чтобы можно было ходить пешком, и сейчас сильно жалею, что включила гордую дурочку и не забрала машину, которую Влад купил мне два года назад. Возможно, он бы потом приехал отнимать ключи и таким образом окончательно упал бы в моих глазах. Всё же встреча с Измайловым что-то изменила во мне. Не пойму пока что – просто чувствую, что как прежде уже ничего не будет.

Я поднимаю взгляд и смотрю на Пашу через зеркало заднего вида. Они с Яром сидят впереди и разговаривают о делах. Измайлов доносит информацию понятно и просто, так что я, краем уха слушающая их разговор, улавливаю суть. Аня задумчиво смотрит в окно, сложив руки на животе. Измайлов замечает, что я не свожу с него взгляда, и подмигивает. Так странно… Почему я встретила этого человека именно сейчас? Я чувствовала себя такой несчастной, обманутой женой, а теперь даже не вспоминаю о Владе. Нет, думаю иногда, но как о человеке из прошлого и не более того. Теперь все мысли о Паше. Меня покорили его сила и мужественность, его манера общения и лёгкость. Разве такое возможно? Мы ведь совершенно чужие друг другу люди.

Я прощаюсь с Аней и Яром у участка, где Привалов оставил вчера свой автомобиль, мы договариваемся созвониться с сестрой на днях, и я пересаживаюсь на переднее сиденье.

– На Кузнецкую? – спрашивает Измайлов с нотками веселья в голосе.

– Нет, – отрицательно качаю головой. – Мы и так почти сутки вместе провели. Я устала и хочу спать.

– Жаль, – хмыкает Паша, и мы выезжаем с парковки на проезжую часть. Он просит достать из бардачка сигареты.

– Бросить не пробовал?

Паша посмеивается:

– Несколько раз. И все разы безуспешно.

– Когда была последняя попытка?

– Примерно полгода назад. Мы с другом одновременно бросили. Я в итоге соскочил.

Я открываю бардачок и, прежде чем взять упаковку сигарет, без спроса перебираю мини-аптечку. Измайлов хмурится, но ничего не говорит.

– Ты в курсе, что это нарушение личных границ? – наконец спрашивает он, и между бровей у него появляется складка.

– Да, в курсе. Но, как медик, я имею право знать названия препаратов, которые ты употребляешь. И как пассажир, который доверил тебе свою жизнь и находится сейчас с тобой в одной машине.

– Я думал, меня невозможно вывести из себя, лап. Прекращай там рыться и больше так не делай. Всё, что посчитаю необходимым сказать, скажу лично. И на будущее: ты не мой лечащий врач.

Неожиданно слышать такой резкий и недовольный тон. Почему-то это задевает. Знаю, что не моё дело, но ведь Паша поступил вчера точно так же, появившись посреди ночи в моём домике. И мне действительно любопытно знать, какие лекарства он употребляет. Не только из праздного любопытства, но и из профессиональных соображений.

– Всё, что нужно, я увидела.

Протягиваю ему сигареты, Паша зло усмехается и кивком головы просит убрать их обратно.

– Правда взбесила, лапуль. Высадить тебя посреди дороги за твою бесцеремонность?

– Бесцеремонность? – вспыхиваю я. – Напомнить, как ты вчера появился в моём домике? Но ты не отправился спать на улицу. За что ты собрался меня высаживать?

Повисает долгая пауза. Измайлов сейчас комок нервов.

– Что искала? Наркоту? – говорит грубее, чем обычно, и это снова меня задевает.

– Нет. Искала подтверждение кое-каким догадкам.

– Можно поинтересоваться, каким?

– Ты говорил, что у тебя лопнул сосуд в голове, а потом – что не прошёл медкомиссию в Академию гражданской авиации. Когда тебе стало нехорошо на пляже, я почему-то подумала про инсульт. Но смутило, что тебя потряхивает. И вообще-то, это очень страшно, когда ты не можешь оказать помощь другому, а от тебя и твоих решений зависит жизнь человека. Паш, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень проблемный? Сначала ножевое, потом паническая атака. Или полагаешь, у меня нервы как канаты? Навечно останешься в чёрном списке за свой тон, ясно?

Паша закусывает губу, злость уходит с его лица. Он прищуривается, вглядываясь в меня. Но лучше бы за дорогой следил.

– Кстати, про чёрный список. Я уже и забыл про это. С телефоном твоим что? Я со второго номера звонил вчера, прежде чем вломиться в твой домик, и мне несколько раз сказали, что абонент временно недоступен. Выключила?

– Вечером включу.

– Бывший донимает?

– Да, – отвечаю недовольно.

Он смягчается, но теперь я злюсь.

– На работу когда выходишь?

– Через несколько дней. Хочешь записаться на приём? – язвлю я.

– А ты по какой специальности?

– Коррекция поведения. Из наглого хама превращаю мужчину в обычного человека.

– Нет, ну это уже перебор, лап. Я к тебе со всей душой и нежностью, а ты действительно бессердечная. То гадёныш, то хам, то инвентаризацию в бардачке проводишь без спроса.

– Терапевт я, – отвечаю спустя недолгую паузу. – Но до того, как им стала, почти два года работала на скорой и ездила по вызовам. Всякого насмотрелась. И многое умею. Только делать уколы и швы так и не научилась нормально. Рука тяжёлая.

– В скорой, правда? Ужасная работа. – Пашу передёргивает. – Я бы не смог. Честно. Каждодневный контакт с множеством незнакомых людей… Не моё.

– Ты социофоб?

Паша отрицательно качает головой.

– Будь я твоим отцом, разрешил бы тебе пойти в ветеринарный. Ибо среди животных больше людей. Я с этой точки зрения.

Мы оба замолкаем и до моей новой квартиры едем в тишине. Внезапно я ловлю себя на мысли, что день пролетел незаметно. Как по щелчку пальцев. И за этот день я много эмоций испытала рядом с Пашей.

Измайлов останавливает машину у подъезда и глушит двигатель. Смотрит на меня долгим взглядом.

– Ты всё слышала, мне на следующей неделе нужно быть в Москве.

– Да, слышала, – киваю я.

– Если из чёрного списка не достанешь и второй номер продолжишь игнорировать, то я не знаю, что ещё делать и как тебя к себе расположить. Меня примерно месяц не будет. Ну или около того. Совсем скучать не будешь?

– Не буду, но у тебя впереди несколько дней, чтобы я переменила своё решение.

– Да ладно? И даже пустишь на порог своей съёмной квартиры? – Паша хищно щурит глаза.

– Явно не сегодня. Но обещаю над этим подумать.

– Ну ок. А хочешь, расскажу тебе один секрет? – загадочно улыбается Измайлов.

Вот как у него получается расположить к себе всего одной улыбкой?

– Я вся внимание.

– У меня есть татуировка, – вдруг признаётся он. – Точнее, была. Но я ее свёл несколько лет назад.

– Татуировка? – удивляюсь я, что разговор перетёк в такое неожиданное русло. Думала, опять будет клеить и намекать на секс.

Я не заметила никаких татуировок на его теле. Абсолютно чистая кожа.

– А ты умеешь заинтриговать. Хочешь, чтобы я угадала, что это было?

– Ну должны же мы с чего-то начинать, чтобы стать друг другу чуточку ближе? Твои предположения, лапуль, что я набил? Предупреждаю: тату сделал на эмоциях, сильно огорченный тем, что завалил медкомиссию. И так как в авиацию с татухами не берут, набухавшись в тот же вечер, я решил: гори всё синим пламенем, и пошёл в салон к мастеру, – смеётся Измайлов.

– Сводят же лазером, должны остаться шрамы и отметины.

– Всё подчистую удалил. Мне, к счастью, попался хороший мастер. Процесс долгий, но вполне возможно всё привести к первозданному виду. А потом я лицензию на полёты получил, частично мечту осуществил и немного успокоился. Другие вещи в жизни появились. Не менее интересные.

– Это имя женщины?

– Такая банальность, лап. И несостыковка. Я о небе мечтал, а не о девушке. Если так сложно, то, может, есть предположения, в каком месте была татуировка?

– Я правда ничего такого не заметила… Больно было сводить?

– Больнее, чем набивать. Факт. Понадобился один сеанс, чтобы набить, и пять, чтобы свести. Всё покрылось волдырями, чесалось и долго заживало. Чуть с ума не сошёл от этих ощущений.

– Грудь? Чуть ниже ключицы?

Измайлов снова улыбается.

– Почему?

– Потому что ты шипел сегодня, когда я тебя царапала. Напоминает о неприятных ощущениях?

– Да ты мисс Марпл, лап. Поднапряжёшь извилины и всё-таки скажешь, что это было?

– Ну-у… Если ты хотел стать лётчиком и это что-то, связанное с небом… Погоди, а может, это были ругательные слова? Ты пришёл на повторную медкомиссию и показал всем свою грудь с этой надписью?

– Жаль, что раньше тебя не встретил. Это была бы гениальная идея, потому как завалили меня незаслуженно.

– Говори, что за рисунок набил! – выхожу из себя.

– Звезды у меня были. Пять штук.

– Да ладно?

– Вот здесь, – пальцем показывает на место чуть ниже ключицы. – С правой стороны.

Весь меченый. Слева шрам от ножевого, справа – от тату. Хотя от тату даже и следа не осталось. Ну почти. Были странные мелкие бугорки, которые я нащупала пальцами, но не придала этому значения.

– И это такая твоя реакция? Я думал, что высмеешь как-нибудь, – разочарованно хмыкает он.

– Обязательно, – довольно улыбаюсь я и мысленно потираю руки. – Если бы не знала историю про небо, то решила бы, что это оценка качества. Ну знаешь, есть отели пять звёзд, рестораны, а тут ты со своими навыками в постели и крутым самомнением. Хорошо, что свёл, я бы не успокоилась и стебала тебя каждый раз, видя их.

– Всё, лап, не продолжай, – Измайлов смеётся, откинув голову.

– Или подрисовывала бы по ночам карандашом для подводки шестую. Или, наоборот, зачёркивала бы одну. Или две. Смотря, как бы провинился. Чёрт… Всё-таки ты зря их свёл.

– Остановись.

– Мне даже удивительно, как это пришло в твою голову?

– Говорю же: бухой был. Но твоя фантазия… Я об этом даже не задумывался и теперь действительно жалею, что свёл.

– Да, я тоже. – Смотрю на место, где предположительно была его татуировка, и Измайлов снова смеётся.

– Весело с тобой. Даже ревновать начинаю немного, что с кем-то ты можешь быть такой же шутницей, как и со мной.

Я закусываю губу и наблюдаю, как Паша выходит из машины. Открываю дверь и тоже выхожу на улицу. Измайлов облокачивается о свой танк. Между нами дистанция буквально два шага, но ни один не торопится её нарушить.

– Спасибо, что впустила, лапуль.

Не сразу понимаю, что он имеет в виду. Сначала кажется, что это очередной сарказм с его стороны, но серые глаза серьёзные, Паша больше не улыбается. Это он про домик в «Дубраве»? Неожиданно. Прям вечер сюрпризов.

– А если бы не открыла?

Пожимает плечами.

– Тем самым облегчила бы себе жизнь. А теперь всё, раздразнила.

Измайлов снова смотрит на мои губы. Какой-то тактильный маньяк. Ему постоянно нужно трогать моё тело, и ещё он очень любит целоваться. Аня, похоже, сильно заблуждается на его счёт. Отношения и работа всё же разные понятия.

– Спокойной ночи? – Паша приподнимает уголок губ.

Меня тянет к нему подойти: хочу обнять, снова почувствовать на себе его руки, вдохнуть запах. Ещё неизвестно, кто из нас маньяк. Но я не позволяю себе подобной слабости. За такой короткий срок между нами и так было много всего. Слишком много, а я не хочу сближаться. Потом будет больно.

– Да, спокойной.

Я скрываюсь за дверью подъезда и понимаю, что затягивает. Что нужно срочно закидать себя работой, придумать какое-то новое дело и отвлечься от мыслей об Измайлове.

Иду прямиком на кухню, включаю фоном телевизор и варю себе кофе в турке. Достаю телефон, чтобы позвонить Марине. Как только сим-карта проходит регистрацию в сети, вижу несколько входящих сообщений. Среди них одно – с неизвестного номера. Его я открываю первым.

«Мой второй номер. На всякий случай».

Даже снял ради меня антиопределитель, чтобы оправить СМС? Снова удивил. Сохраняю номер Измайлова в телефонную книгу. Синхронизирую с облаком, чтобы, в случае если снова сменю телефон или разобью, не потерять новые контакты.

«Принято», – отвечаю коротко.

Ни к чему лишние сантименты. Тут же набираю Листову. Марина в приподнятом настроении, говорит, что ждёт меня на работе и сильно зашивается без помощи. Да, пора возвращаться к привычной жизни. Я обещаю быть на работе как штык послезавтра и завершаю звонок. Допиваю остывший кофе и иду спать. К счастью, сплю без сновидений и почти до обеда. Возможно, и больше бы поспала, если бы не мой телефон, который вибрирует на прикроватной тумбочке.

– Да, – отвечаю спросонья хриплым голосом.

– Привет, Софья. Это Молчанов.

– Сергей?

Я не ждала его звонка, но очень рада, что позвонил.

– Да. Мы можем встретиться? Я буду в центре через пару часов, или можешь заехать к Яру в офис в районе пяти? Надо прояснить пару моментов, покажу, каких недостаёт бумаг. И кстати, ты не пробовала с мужем мирно решить вопрос? Если ни на что не претендуешь, а претендовать можно на многое, то такая мелочь, как доля в станции… Неужели он не пойдёт на уступки? В чём там у вас проблема?

– В том, что муж не хочет развода. Говорит, что я совершаю ошибку и рушу семью.

– Теперь понятно. Ну в таком случае мне с ним как твоему адвокату будет лучше поговорить тета-тет и донести, чем грозит суд и чего он может лишиться? – предлагает Молчанов. – Вряд ли Ковальчук найдёт такого же сильного юриста по семейному праву, как я. Ну или найдёт, но ему это влетит в копеечку, и не факт, что что-то получится.

– Думаешь? – Я закусываю губу и, задумавшись, смотрю перед собой.

– Уверен. Если он заинтересован в тебе и браке, то диалога между вами не получится. Ковальчук начнёт давить на тебя. А я быстро вправлю ему мозги, дезориентирую юридическими терминами, придавлю грузом последствий в случае проигрыша в суде, и он соскочит. Вот увидишь. И ты бы подумала, Софья. Вполне реально многое повернуть в свою пользу и половину всего оставить себе.

– Нет, мне нужна только доля в моем бизнесе.

– Ну как знаешь. Я просто предложил.

– Мне подъехать к тебе в центр или к Яру в офис? Как тебе удобнее?

– Удобнее в центре. Адрес сейчас скину. Обсудим всё и подумаем, что делать дальше. Может, действительно, всё мирно решите, если ни на что больше не собираешься претендовать.

– Спасибо, Сергей, – благодарю я.

– Да пока не за что. До встречи.