Текст книги "Дороже всего на свете"

7 глава

Хорошо, что руки заняты, желание кинуться на Дамианиса с пощечинами слишком велико. Меня буквально трясет от эмоций, а красочные картинки, как Леон проводил время в объятиях другой, вспышками мелькают перед глазами.

До него мне не причиняли столь сильных душевных мук. Так плохо было лишь однажды – после смерти матери. Сейчас все живы, никто не умер, а ощущение, будто душу наизнанку выворачивает от боли. Едва сдерживаюсь, чтобы не скатиться в дешевую истерику.

– Последние спокойные дни, да? – Я прижимаю Мию к себе крепче, но она плачет сильнее. Похоже, все в этом доме на взводе. – Иногда кажется, я теряю себя настоящую рядом с тобой. А может, и вовсе не знаю, какая я на самом деле. Зачем было привозить меня сюда? Чтобы издеваться? Полагаешь, известие, что ты женился на другой и у вас с ней будет ребенок, травмировало меня недостаточно? Совершенно не понимаю, в кого ты превратился. А забрать у матери дочь… Это, по-твоему, человечно?

– Успокойся, – цедит Леон сквозь зубы.

– Даже не подумаю. Ты уезжаешь среди ночи, пока я вожусь с твоим ребенком, и возвращаешься со следами губной помады на одежде. Швыряешь вещи в стену в ответ на замечание, что много пьешь. По-твоему, я должна молчать? Буквально несколько минут назад укачала Мию, хотя не обязана это делать. Я вообще к этой девочке не имею никакого отношения. Это ты ее отец. И раз у тебя хватает времени и сил на других женщин, то и на дочь найдется.

Не могу с малышкой как с куклой, да и не уверена, что подвыпивший Дамианис сможет аккуратно держать младенца, поэтому перекладываю Мию в автолюльку и, оставив отца с дочерью, чуть ли не бегом устремляюсь в свою комнату. Еще немного, и у меня будет нервный срыв. Отчаяние достигло предела.

В глубине души допускаю мысль, что поступаю глупо и лишь усугубляю свое положение, бросая Дамианису вызов, но обида и боль ослепляют.

Дверь открывается спустя полчаса, и на пороге появляется Леон. Со спокойной Мией на руках.

– Человек сам себя способен довести до ручки. Не раздувай проблему там, где ее нет, Александра. Я сейчас не вывезу все один. Мужчинам крайне сложно даются поражения. Раз ты здесь, значит, для меня важно, чтобы ты была рядом.

– Не раздувать проблему, хотя еще совсем недавно ты был со мной, а потом скинул на меня свою дочь от другой женщины и теперь ездишь по новым? Принять это хладнокровно и безропотно? Или поблагодарить, что моего отца ранили и наверняка посадят за решетку, потому что ты собрал на него компромат?

Леон опять злится. Сильно. Он опускает Мию в колыбельку и подходит ближе, чем еще больше бесит. Но я готова защищаться.

Лишь в последний момент меняю тактику.

– Мне плохо, Леон… – говорю на опережение, пока он не припечатал чем-нибудь обидным. Вкладываю в слова все свое отчаяние. – И тебе тоже. Я это вижу… чувствую. А если так, зачем это все? – Быстро обвожу комнату глазами. – Работать над отношениями – это вместе улаживать трудности. А мы их только копим. Я ничего общего не имею с женщинами, которые устраивают драматические представления и удерживают кого-то с собой насильно. Но из-за твоей отстраненности с каждым днем все чаще ловлю себя на мысли, что поступаю, как они, веду себя, как идиотка. И если все между нами так ужасно, то зачем мы остаемся вместе? Неужели тебе доставляет удовольствие наблюдать, как страдают другие люди? Особенно те, кто к тебе неравнодушен. Когда любишь всем сердцем, стараешься понять без слов. А я не то что без слов, я вообще тебя не понимаю. И ладно это. Но уехать среди ночи и вернуться с помадой на футболке…

– Ты вроде не глупая. Не приходило в голову, что в бар я поехал, чтобы отвлечься от мыслей о тебе?

– Отвлечься случайным сексом с какими-то девицами? – спрашиваю, не скрывая раздражения в голосе.

Повисает напряженное молчание. Буря эмоций разрастается во мне, мешая найти общий язык с Дамианисом.

Его взгляд пристальный и тяжелый. Леон протягивает руку и, взяв за подбородок двумя пальцами, заставляет меня встать на ноги. Какого-то черта повинуюсь. Сердце колотится в горле от того, как он смотрит в это мгновение. Обоюдное влечение по-прежнему сильное, и это пугает больше, чем я ожидала.

Не говоря ни слова, Дамианис буквально набрасывается и впивается в мой рот. Ладонью скользит по груди. Поцелуй больше похож на наказание, чем на проявление нежности. Губы Леона твердые, и он кажется очень далеким, несмотря на близость…

Размыкаю свои, презирая себя за слабость, что отвечаю на его жадный, мокрый поцелуй. Со стоном прикрываю глаза и впиваюсь ногтями в плечи Дамианиса. Которого еще совсем недавно, вероятно, обнимала другая женщина…

Это чуть отрезвляет.

Я гневно кусаю Леона за губу. Он отстраняется и шипит от боли, слизывает выступившую кровь. Учащенно дышит, не сводя с меня безумных глаз. Затем молча поворачивается и уходит, оставив после себя лишь вопросы и нарастающее чувство тревоги.

Слушаю, как шаги затихают в коридоре, и нервно сглатываю вязкую слюну. Во рту все еще вкус Дамианиса. Его злость не имеет видимых причин, и от этого я ощущаю себя еще более потерянной. Несмотря на болезненность момента, нужно найти силы и разобраться в происходящем. Хотя сердце подсказывает, что это лишь верхушка айсберга наших нерешенных проблем.

Засыпаю не сразу. Перебираю в уме события дня и его неожиданное завершение. В голове хаос, и лишь на рассвете удается найти покой. Однако сон нарушает плач Мии.

Я утешаю малышку, кормлю ее и укладываю обратно спать. Пытаюсь сделать то же сама, но ничего не выходит. Тогда беру коляску и выхожу на улицу, надеясь, что свежий воздух поможет прояснить мысли.

Машины во дворе нет, а значит, Леон уже уехал. Что не может не радовать. Не хотелось бы с ним сейчас пересекаться. Этот мужчина пагубно влияет на мою нервную систему.

В дом мы с Мией возвращаемся к обеду, чтобы перекусить и переждать жару. К тому же малышка снова плачет и никак не успокаивается.

Когда приходит Тамара, атмосфера мгновенно меняется. Ее умение успокоить девочку почти магическое. Она готовит Мие смесь и убаюкивает малышку, пока я с облегчением за ними наблюдаю.

Неожиданная свобода кажется самым настоящим подарком, поэтому решаю исследовать дом, как и собиралась вчера. Но сначала принимаю душ и, завернувшись в мягкое полотенце, пью горячий чай на террасе. Мысли наконец становятся яснее, а сама я – уравновешеннее. Даже удается сосредоточиться на чтении книги, отложенной на неопределенное время.

Позднее отправляюсь на разведку. Больше всего интересует кабинет Дамианиса. Переступаю порог и сразу же чувствую запах старых книг, который всегда мне нравился.

Оказывается, у Леона и здесь огромная библиотека. Я медленно прохожу вдоль стеллажей, трогая пальцами корешки покрытых кожей томов. Книги на полках самые разные и на разных языках – от классики до редких научных трудов. Вытащив одну, распахиваю ее на случайной странице и пробегаюсь взглядом по строчкам. Ничего не понятно, но почти на каждом листе какие-то пометки почерком Дамианиса.

На одной из полок я нахожу фотоальбом. Открыв его, перебираю черно-белые фотографии. На каждой запечатлен мужчина, очень похожий на Леона. Наверное, это его отец?

«Экскурсию» приходится прервать, потому что слышно, как подъезжает машина. Я спешу к окну, из которого виден двор. Из внедорожника выходят Леон и Дан, они оживленно беседуют. Пытаясь понять, о чем идет речь, приоткрываю створку. Ветер доносит фрагмент разговора, и слова Ярошевича заставляют сердце замереть.

– Твое молчание лишь все усугубляет. Когда ты собираешься ей рассказать? Нельзя больше тянуть. Нужно ее согласие.

Нервозность и тревога заполняют душу. Про что он?

– Расскажу на днях, – устало произносит Леон. – Дай самому прийти в себя.

Я остаюсь стоять у окна, наблюдая, как они медленно удаляются, разговор становится все тише и тише, пока не затихает совсем.

«На днях» – эти слова эхом звучат в сознании. А следом в памяти всплывает другое. То, о чем Леон обмолвился вчера, перед тем как попросил побыть немного с ним и Мией.

Что же такое важное Дамианис собирается рассказать? И на что требуется мое согласие?

8 глава

Кто-то поднимается по лестнице. Шаги приближаются к кабинету, и я запоздало соображаю, что следовало спуститься вниз сразу же, как только увидела машину Дамианиса во дворе. Каждая клеточка сжимается от тревоги. Хватаю фотоальбом, который первым попался под руку, и делаю вид, что разглядываю черно-белые снимки, но не получается сосредоточиться ни на чем.

Дверь открывается, и в комнату входит Леон. Он останавливается на пороге и приподнимает брови.

– Александра? Что ты здесь делаешь? – Его голос спокоен, но в глазах читается легкое удивление.

– Исследовала дом и зависла в библиотеке, – отвечаю я по возможности беззаботно. – Не знала, что ты вернешься так скоро.

Леон медленно подходит, его взгляд прикован к моим рукам.

– И что интересного ты нашла? – Дамианис касается фотоальбома, но не пытается его взять.

– Старые фотографии… Кажется, на них твой отец? – спрашиваю, стараясь скрыть волнение и едва сдерживаясь, чтобы в лоб не задать вопрос, про какое согласие говорил в саду Дан.

Леон кивает:

– Да, это мой отец. Нашла еще что-нибудь?

Напряжение нарастает. Дамианис не сводит с меня глаз, и становится понятно, что нужно действовать осторожно. Без истерик и попыток на него давить. Это все равно не приносит результата.

– Мне хотелось узнать о тебе больше. Ты мало рассказываешь о себе…

– Некоторые подробности лучше оставить в прошлом, Александра. Но раз уж ты здесь и интересуешься моей семьей и юностью, то на полках есть и другие альбомы. Там ты найдешь больше фотографий.

– Среди них есть снимки твоей первой любви? – Мой голос еле слышен.

– Есть. – Леон смотрит пронзительно.

– Я слышала ваш разговор с Ярошевичем. Точнее, его отрывок, – выпаливаю как на духу. – От меня требуется согласие на что-то… Это же не то, о чем я думаю?

– Мне неизвестно, о чем ты думаешь.

– Это касается моего отца? Его здоровья?

– Есть вещи, которые тебе нужно знать, но я не уверен, что ты воспримешь их адекватно…

Не отрываю взгляда от лица Дамианиса. В этот момент я понимаю, что готова услышать все, абсолютно все. И даже умолять готова, чтобы он рассказал.

– Я постараюсь принять спокойно.

– Сомневаюсь. У меня через час самолет, необходимо быть в России. Когда вернусь, поговорим.

– Я хочу знать сейчас, – настаиваю.

– Александра, я не могу подставить человека, у нас важные дела и договоренности. Сейчас нет времени, чтобы все обсудить подробно. Придется подождать моего возвращения. Хорошо?

Как будто у меня есть выбор… Недовольно поджимаю губы и опускаю глаза. Когда поднимаю их, Леон уже направляется к выходу, прихватив со стола папку.

В сердце вновь что-то ломается, неизвестность пугает. Кажется, будто я смотрю жуткий фильм, в котором бесконечно жду чего-то непоправимого.

Поставив фотоальбом на место, спускаюсь в гостиную и провожу время с Тамарой и Мией, чтобы хоть как-то отвлечься от безрадостных мыслей. Поздно вечером мы с малышкой остаемся одни. Я купаю ее, кормлю и укачиваю в колыбельке, любуясь красивым личиком и думая о Леоне. Дети – это, несомненно, счастье, особенно когда это твои дети. Но Мия не моя дочь и никогда ею не станет.

Прикрыв глаза, размышляю, как было бы замечательно выбирать себе белье в одном из магазинов, чтобы соблазнить Дамианиса, или отправиться с ним в короткую поездку по стране, наслаждаясь счастьем и любовью. А что в итоге? Ничего!

На днях я изучала карту. В Израиле много красивых мест. Неподалеку Мертвое море, а в гараже стоит спортивная машина. Видимо, чтобы добираться из одной точки в другую максимально быстро. Возможно, Леон раньше так и жил – на полную катушку.

Какие же цели он преследует, поселив меня рядом и вынудив заботиться о своей дочери? Почему ничем не делится? Всему виной мои реакции, его деспотичный характер или недоверие?

Мечтать о том, как хорошо нам вместе, намного приятнее. Этим и занимаюсь остаток ночи, потому что не могу заснуть. Вот только живые воспоминания о моментах страсти и умиротворения – словно соль на мои открытые раны.

Не знаю, почему среди прочего всплывает образ мамы. Вероятно, потому что мне ее очень не хватает. Впрочем, увидеться с отцом хочется еще сильнее. Надеюсь, согласие, о котором случайно узнала, не связано с его жизнью. В противном случае я останусь совершенно одна в этом огромном жестоком мире. И никогда не прощу этого Леону.

Удивительно, в детстве от маминых поцелуев заживали коленки, а сейчас ее слова наверняка затянули бы раны на душе. Но, увы, мамы больше нет. И поддержки тоже.

Как же я устала жить в подвешенном состоянии.

Тамара приходит каждый день на несколько часов. В свободное время я в основном сижу за ноутбуком или сплю, изредка гуляю по саду. Вечером, отпустив ее, заказываю доставку продуктов на дом и, пока жду курьера, выхожу с Мией на улицу. Мы прогуливаемся между цветущими кустарниками, от которых исходит невероятный аромат.

Сад у Дамианиса великолепен, каждый уголок – произведение искусства. Малышка сладко спит в моих руках, ее ресницы едва заметно дрожат во сне. Пытаюсь поймать хоть крупицу спокойствия, наслаждаясь этой идиллией и тишиной.

Курьер пишет в чат, что оставил продукты у входной двери. Домой заходить не хочется, но сегодня я устала и толком даже не поела. Аппетит разыгрался не на шутку. Аккуратно перекладываю Мию в переноску и иду за пакетами. С улыбкой на лице начинаю распаковывать покупки, предвкушая, как вкусно будет утолять жажду свежими фруктами, о которых я мечтала весь последний час.

Сначала достаю виноград. Ярко-зеленые гроздья кажутся особенно привлекательными, и невозможно удержаться, чтобы не попробовать несколько ягод прямо сейчас. Беру сито, кладу туда виноград и подношу под кран. Вода хлещет, переливаясь через зеленые шарики, осторожно перемешиваю их пальцами.

Внезапно безымянный палец пронзает острая боль. Я вздрагиваю и отдергиваю руку. Не успеваю понять, что произошло, как чувствую второй укол.

О черт, неужели сито порвалось? Но, мельком взглянув на него, вижу, что все в порядке. Зато среди мелких ягод я обнаруживаю осу, мокрую, но явно живую. Должно быть, она попала в пакет в магазине, и теперь ясно, что укололи меня не прутья сита.

Только не это…

На руке быстро появляется красное пятно, начинается зуд. Стараюсь сохранять спокойствие, но с каждой секундой становится хуже: голова кружится, грудь сжимает из-за нехватки воздуха. Дыхание становится все более поверхностным. Аллергическая реакция прогрессирует слишком быстро.

На холодильнике висит записка с телефоном Тамары, она оставила его на случай экстренной ситуации. Сейчас именно такая. Сосредоточиться все сложнее, но нахожу в себе силы набрать номер и не поддаваться панике. В детстве со мной произошло нечто подобное, тогда едва откачали.

– Тамара, приезжайте, пожалуйста, – едва выдавливаю я из себя, когда слышу ее голос в трубке.

– Что случилось? Я только вернулась домой, – отвечает она.

– Побыстрее, прошу вас…

Я кладу телефон рядом на кухонный стол и с огромным трудом делаю несколько глубоких вдохов. Пульсирует каждый участок кожи, и кажется, что струя воздуха, поступающая в легкие, становится все тоньше и горячее. Аллергическая реакция начинает угрожать моей жизни.

Скорая… нужна скорая… Пытаюсь набрать номер, но ничего не выходит. Рука дрожит, и телефон выскальзывает из опухших пальцев прямо на пол.

Темные пятна танцуют перед глазами, я близка к тому, чтобы погрузиться во мрак. Страшно не столько за себя, сколько за малышку, которая проснулась и плачет. Ее бы взять на руки и успокоить, но сил нет, даже чтобы подойти.

Слышно, как во двор въезжает машина. Это, должно быть, Тамара. Как у нее получилось так быстро приехать? Хочу шагнуть навстречу, но тело не слушается. Опускаюсь на пол, стараясь оставаться в сознании. Танцующие пятна расплываются, я надсадно дышу.

– Александра! – На пороге возникает Леон.

Едва различаю его фигуру, лишь по голосу понимаю, что это он.

– Что случилось?

– Оса… – единственное, что удается вымолвить.

– Так, спокойно, я сейчас вызову скорую. Только не отключайся. У меня где-то должен быть автоинжектор… Потерпи немного…

И я терплю. Изо всех сил. Но в какой-то момент сдаюсь.

Когда прихожу в себя, не сразу понимаю, где нахожусь. Совершенно точно – не в доме Дамианиса. Там нет таких безвкусных расцветок. Тянусь рукой к шее и с удивлением замечаю, что пальцы больше не похожи на круглые колбаски, какими я видела их в последний раз.

– Проснулись? – раздается незнакомый звонкий голос. Говорят по-английски.

Вскидываю глаза.

– Как ваше самочувствие? Судя по всему, уже лучше, – улыбается медсестра. – Позову доктора, – добавляет она и нажимает кнопку над изголовьем кровати.

– Где я?

– В клинике. Вам потребовалась медицинская помощь из-за анафилактического шока, вызванного укусом насекомого.

– Да, – печально вздыхаю.

Это мне знакомо. Неприятные воспоминания.

Спустя десять минут приходит врач. К этому моменту болезненные симптомы уже не ощущаются, и я надеюсь покинуть больницу.

– На первый взгляд вы в полном порядке, Александра, – начинает врач, просматривая мою карточку. – Тем не менее я назначил ряд анализов, чтобы исключить все риски. Вам придется остаться. Скажу вашему мужу, что он может забрать вас вечером.

– Кому вы скажете? – реагирую, приподнимаясь на локтях.

Доктор с удивлением смотрит на меня.

– Мужу, – повторяет он, снова заглядывая в карточку. – Да, включим еще один анализ, учитывая, что вы недавно родили. Нужно проверить, нет ли анемии. Вашей дочери нужна здоровая мама, не так ли? – улыбается, вставая.

Теперь понятно, что Дамианис имел в виду, говоря о последних спокойных днях. Ни одна мать не позволит отдать своего ребенка сопернице. А если вспомнить фотографии и сообщения, которые я недавно получила от Ванессы… Леон так со всем разобрался, да?

– Мой… муж сейчас в больнице?

– Да, он в коридоре, очень переживал за вас. Состояние было тяжелым, но благодаря нашим усилиям все обошлось. Хотите, чтобы я его позвал?

– Будьте любезны, – отвечаю, сжимая руки в кулаки.

Муж, значит, а я – мама его дочери? Интересно.

9 глава

Врач уходит, и в тишине, пронизанной стерильностью больничной палаты, я остаюсь одна. В эти короткие минуты уединения успеваю почувствовать и жалость к себе, и глубокую досаду из-за того, что жизнь так резко изменилась. Все планы и мечты словно стерты одним безжалостным взмахом судьбы. Снова.

Напряжение достигает предела, когда на пороге появляется Леон. Он одет в стильный темно-синий костюм, который придает ему серьезности и строгости.

Дамианис медленно закрывает за собой дверь и проходит на середину комнаты, убирает руки в карманы брюк. Его пристальный взгляд исследует мое лицо, словно Леон ищет там ответы на невысказанные вопросы, пока я стараюсь контролировать эмоции, чтобы не выплеснуть на него накопившуюся злость.

Он, кажется, не замечает моего волнения и спокойно садится напротив.

– Как это произошло? – кивает на руку с катетером. – На прогулке?

– В доме, – отвечаю я, едва сдерживая раздражение, и слова звучат резче, чем хотелось бы.

– В доме? Где именно? Расскажи подробнее, – медленно повторяет Леон.

– Мы вернулись из сада. Мия спала, я решила перекусить. Разбирала на кухне продукты, мыла виноград, и в пакете с ягодами оказалась оса…

– Ты понимаешь, что, если бы я не приехал, все могло закончиться очень плохо? – Он смотрит так, будто я причина всех его бед.

– Ты меня сейчас в чем-то обвиняешь? Я успела позвонить Тамаре. Думаю, она бы на месте разобралась. К тому же это твоя оплошность – оставить нас одних. – Пытаюсь сохранять тон ровным, но это очень сложно.

– Не одних. Яир живет по соседству. Надо было звонить ему.

– Прости, я не сообразила, – говорю с обидой. – Хорошо, что Тамаре удалось дозвониться.

– Я не стремлюсь тебя обвинить. Могло случиться непоправимое, а мне хватило потрясений. Найти тебя мертвой – это было бы слишком.

– Умирать в мои планы не входит. Я об этом говорила на острове.

– Это обнадеживает. – Дамианис откидывается на спинку стула.

Раздражение ослабевает, когда вижу, что он измотан: темные круги под глазами, бледное лицо. Неужели так переживал?

– Если правильно понимаю, требовалось мое согласие на брак?

Леон открывает глаза, вглядывается в меня.

– Я устал. Если хочешь высказать претензии по этому поводу, то давай отложим.

– На сколько?

– Дня на четыре.

– А если хочется обсудить это сейчас? У меня накипело, разве не видишь?

Леон улыбается. Впервые так искренне и тепло с момента нашей встречи в Израиле.

– Поедем в Эйн-Бокек? У друга там вилла, он сейчас на ней не живет. Возьмем Тамару. Четыре дня тишины. Что скажешь?

– Просто взять и уехать? Будто ничего серьезного между нами не произошло?

– Просто… – хмыкает он. – Ни черта это не просто. Но хотя бы несколько дней передышки.

Цепляюсь взглядом за голубые занавески на окнах, пытаясь собраться с мыслями.

– Что с Ванессой и моим отцом? Почему я вдруг стала мамой Мии и твоей женой? – спрашиваю прямо.

– Условия сделки изменились. Теперь я занимаю кресло Маршалла. Выбор был непростым. Меня устроил вариант, где ты – моя женщина, а не просто вещь.

– А Ванесса?

Леон смотрит на меня долго и внимательно.

– Я уже говорил, что мы не будем обсуждать мои отношения с Ванессой.

– Не будем? Так просто забрать у одной женщины дочь и отдать ее другой – это нормально?

– Александра. – Его голос звучит угрожающе.

– Я нуждаюсь в объяснениях. Не понимаю, как ты можешь так легко манипулировать судьбами людей…

– Хватит. – Леон начинает злиться. – Ты мать Мии. По документам. Это мое решение. Обсуждению не подлежит. Последние события показали, что необходимо постоянное присутствие в доме обученного человека. Тамара продолжит заниматься готовкой и домом, а в уходе за Мией тебе будет помогать Нирит.

Нирит, значит… Кого-то постарше нельзя было взять?

– А с нами в Эйн-Бокек кто из них поедет?

– Тамара. Нирит приступит к своим обязанностям со следующей недели.

– Я могу отказаться от поездки?

По взгляду Леона понимаю, что нет.

– Еще с нами поедет Ярошевич.

– Это тоже необходимость? Чтобы Дан был с нами.

– Да, это вынужденная мера. Совсем не работать мне нельзя.

– Хорошо… А отец?.. Он ведь жив?

– Я не могу организовать вашу встречу. Сначала дождемся результатов анализов.

Закусываю губу. Мы с Леоном сражаемся взглядами почти минуту.

Ситуация не стала понятнее, и она мне совершенно не нравится. Но я тоже устала. Может, смена обстановки всем пойдет на пользу. Пусть и принудительная. Лучше согласиться.

– Хорошо, – киваю. – Когда меня выпишут, поедем на виллу твоего друга.

Даже странно, что я так спокойно и быстро уступила. И не мне одной.

– Уверена? – прищуривается Леон.

– Да. – Прикрываю глаза от изнеможения. – Не помешает чуть-чуть отдохнуть.

Не знаю, что мне вкололи, но давно я не чувствовала себя такой расслабленной.

– Медсестра зайдет к тебе попозже, – говорит он, вставая.

Киваю, не открывая глаз.

Леон покидает палату, и я проваливаюсь в сон. Медсестра приходит через час, чтобы сопроводить на дополнительные обследования. Прошу ее отвести меня к врачу: хочу пройти дополнительное обследование, давно его не было. Хотя это и не невролог, но у Дамианиса достаточно возможностей, чтобы заключение отправили нужному специалисту.

К вечеру врач заходит со всеми результатами. Обещает показать МРТ головного мозга неврологу, но выводы делать не решается, даже предварительные. Особенно его интересуют мои головные боли и головокружения, которые участились в последнее время.

Леон, как и обещал, ждет в машине. За рулем сидит водитель, сам Дамианис работает за ноутбуком. Мог бы уехать в офис и оставить ждать Яира, но не уехал.

– Все? Отпустили? – Ненадолго оторвав взгляд от экрана, он поворачивается ко мне.

– Да.

– Завтра позвоню врачу, уточню про анализы, – говорит Леон, давая знак водителю тронуться.

Дорога занимает кучу времени: пробки буквально на каждом шагу. Оказавшись дома, я первым делом иду взглянуть на малышку. Не знаю, откуда вдруг такое желание.

Тамару и Мию нахожу в детской. Девочка спит в своей колыбельке. Смотрю на нее и опять думаю о Ванессе. Не верится, что она вот так просто согласилась на условия Леона. Разве может мать отказаться от своего ребенка? Что Леон забрал дочь у Ванессы, тоже кажется невозможным. Без ее разрешения такого бы никто не допустил. К тому же несколько дней назад в документах Мии стояло ее имя… А теперь мое.

Тамара предлагает собрать для девочки все необходимое в поездку. Согласившись, сама закидываю в сумку вещи. В последнюю минуту добавляю платье – вдруг понадобится что-то более элегантное. Еще захватываю косметичку.

– Все готово, – говорю я Тамаре и беру проснувшуюся Мию на руки.

Сердце наполняется теплом, когда оглядываю ее, не переставая удивляться, насколько малышка прекрасна. Ее маленький носик и розовые щечки вызывают улыбку – дочь Леона так похожа на ангелочка из детской сказки.

Мы выходим на улицу.

Дамианис укладывает две сумки в багажник. Устанавливает автолюльку, в которую я перекладываю Мию. Тамара располагается рядом с малышкой на заднем сиденье. Леон сам садится за руль.

Пока мы движемся по подъездной аллее, я оглядываюсь на дом. Он медленно уменьшается, отдаляясь, как вдруг на первом же повороте нас обгоняет белая спортивная красавица Дамианиса. Очень эффектно. И в стиле Ярошевича, особенно если вспомнить, с какой злостью он пинал грушу и таскал железки в спортзале, когда мы жили на острове. Манера вождения у Дана такая же агрессивная.

– Ты давно ее купил? – спрашиваю, следя за машиной.

– В гараже тоже успела все осмотреть? – усмехается Леон.

– Да. Там, правда, ничего интересного, кроме этого белого спорткара, не было.

Мельком взглянув на меня, Дамианис цокает языком.

– Купил три года назад. Ездил от силы раз десять. Обратно на нем поедем.

– Все вместе мы там не поместимся.

– Поедем вдвоем.

Смотрю на руки Леона, на его профиль. В солнечных очках, чуть прищуривший глаза, он просто неотразим. Отец и муж. То, чего я совершенно не планировала. Впрочем, наверняка как и он.

В любых других обстоятельствах я бы приняла правила его игры с огромным энтузиазмом, но в нынешних чувствую себя отвратительно.

Вроде так хотелось, чтобы Ванесса и близко не имела ничего общего с Леоном. Я была обижена на Дамианиса за то, что он на ней женился, и вот теперь сама стала его женой и мамой его дочери. Однако от этого ничуть не легче. Скорее наоборот. Говорят же, бойтесь своих желаний или подробно описывайте каждую деталь. А я этим пренебрегла.

– Я мечтала, чтобы наш брак был настоящим, а не по расчету, – не стесняюсь озвучить это Леону даже при Тамаре. Нужно как-то привести себя в чувство, перестать представлять то, чего нет и не будет. – Это все из-за активов моего отца? На тебя надавили, потому что я его единственная наследница, а он – твоя цель? Поэтому ты согласился на рокировку?

– Брак по расчету – самый честный брак, Александра. Каждый знает, чего хочет и что получит в итоге. Не так ли? – он даже не поворачивается в мою сторону, но интонацией ясно дает понять, что все именно так.

Жестоко…

Приоткрываю окно и вдыхаю вечерний воздух, насыщенный горечью. В воображении я прикладываю ладони к ранам на сердце, которые снова кровоточат после слов Леона.