Текст книги "Грибы-инопланетяне"

Грибы-инопланетяне
короткие рассказы, смешные и грустные
Слава Харченко

© Слава Харченко, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Михаель Шумахер

Змеи

На даче завелись змеи. Они копошились в компостной яме, шипели из зарослей высокого бурого ковыля, медленно и степенно, как хозяева, переползали по лужайке.

Однажды одна вылезла погреться на камешки у колодца и напугала женщин. Выскочил сосед Николай, но вместо того, чтобы взять тяпку или штыковую лопату, схватил палку и кинулся на змею, но та не испугалась, а, выбросившись на два метра, укусила его в лодыжку.

Нога распухла, у дяди Николая парализовало половину туловища, и хорошо, что больница была рядом, в пятнадцати минутах езды на машине. Соседи отвезли Николая в реанимацию, где он на три дня впал в кому.

Весь дачный поселок ходил в страхе. По утрам старухи собирались толпой и судачили, что же делать, но сторож Евгений Петрович, бывший полковник, хотя полковники не бывают бывшими, сказал, что надо опоить ежей.

Еж очень быстро привыкает к алкоголю. К пиву или, например, к вину, очень любит глинтвейн. Если ежа пристрастить к горячительным напиткам, то характер его портится, еж приходит в озлобление и приступает к уничтожению всего живого. В первую очередь мышей и гадюк. Он ходит кругами в высокой траве, сопит и пыхтит, загоняя несчастных змей в центр, а потом набрасывается на гадюк и перегрызает им горло, так что спасти змею уже невозможно.

Мы купили в ларьке у тетки Варвары вино «Кубанские зори». Вырезали из пластиковых бутылок гибкие прозрачные плошки и налили в них для ежей горячительный напиток. Сначала ежи приходили и просто нюхали, но потом, после того как какой-то смельчак распробовал вино, они, пихаясь и толкаясь, набросились на красную кровавую жидкость так рьяно, что оттащить их было невозможно. Ежи приходили и приходили, а мы наливали и наливали.

В конце концов, пьяные ежи разбрелись по участку и из травы, из сараюшки, из компостной кучи раздался печальный свист гадюк, на которых напали пьяные озлобленные ежи. Через час свист стих.

Все население нашего дачного поселка наблюдало, как скорбная процессия змей медленно и грустно уползала в сторону Верхоянского болота под неунывающий хохот ежей.

А дядя Николай из комы вышел, вышел. Вышел и купил радиочастотные излучатели, чтобы распугивать гадюк. Установил их по всему периметру, но мы думаем зря он это сделал, потому что нет ничего надежнее пьяного ежа в деле борьбы с обнаглевшими змеями.

16 часов

Меня всегда удивляло, что когда я встаю – коты спят, когда я прихожу с работы – коты спят, когда я ужинаю – коты спят, когда ложусь спать, коты тоже спят. Я часто пытался разбудить котов. Хватал их за лапы и хвосты, дул в уши, тягал за усы, дразнил бантиком на веревочке, но ничего не помогало. Коты всё равно спали.

«Что же делать?» – думал я – «а вдруг коты навечно уснут, и я никогда не увижу их умильные рожицы, их хитрые и наглые физиономии».

Я взял спящих котов за шкирку и пошел по Люблинской улице, предлагая их разбудить первому встречному. Но все отказывались, а кто пытался – ничего не получалось.

В конце концов, я встретил маму. Она ехала с папой и братом на Ниве на дачу. Мама вышла из машины и сказала, что коты спят по шестнадцать часов в сутки. Я взял часы, уселся у лап котов и стал ждать, когда пройдет время. Ровно через шестнадцать часов коты проснулись и пошли есть корм Hills, а я радостно захлопал в ладоши.

Осётр

Я никогда не ел осетра. Точнее съел два кусочка на новогодних корпоративах. Один в 2006 году, один в 2007 году, а в 2008 году корпоратива из-за кризиса не было, и я остался без кусочка осётра. Я часто вспоминал вкус осётра, как он пахнет, как мнутся в руках волокна рыбы.

Всё бы нечего, но я в обеденный перерыв повадился бегать на Дорогомиловский рынок, пить свежевыжатый сок. Когда идешь к столу с соками, то проходишь ряды осетровых: белуга, калуга, севрюга, шип, стерлядь и собственно осётр. Стоит терпкий запах копчения. Так и хочется укусить побольше, но сдерживаешься, потому что денег нету. Так уже продолжается пять лет и, в конце концов, я плюнул, и получив заплату, отдал её треть за два килограмма осётра. Я предвкушал, как дома обрадуется жена, дети и коты.

Дома жена пересчитала деньги и спросила, где недостающие, но я вынул пахнущий рыбой сверток и показал его домочадцам, потом развернул целлофан и нарезал рыбу. Все надкусили бутерброды и яростно зажевали. Потом со всех сторон раздались крики: «Это самая обычная рыба, ты нас разыгрываешь, она ничем не отличается от судака, верни, папа, деньги, мы это больше не будем есть. Не осётр, а бе-бе-бе».

Я доедал осётра в одиночестве в течение месяца. Под конец я уже не мог, но боролся с самим собой. Я ел его и думал: «Лучше бы я купил десять килограммов форели или палтуса». Дети, жена и коты прыгали вокруг меня и говорили: «Лучше бы ты, папа, принес нам денежки».

Сколько прожил Надсон

Когда я узнал, сколько прожил Надсон, мне стало стыдно. Я всегда говорил, какой он слащавый, какой он слезливый, какой он женский поэт. Сейчас же, когда я прочитал в примечаниях к мемуарам Лили Брик, что Семен Надсон умер в двадцать пять лет, мне стало горько. Ведь в таком возрасте вообще тяжело писать стихи, а уж хорошие сложно вдвойне.

Прости меня, Семен, за то, что я судил тебя так безжалостно и громогласно, нисколько не заботясь о человеческом факторе. Я даже признаюсь тебе Семен Яковлевич, что ни одного стиха твоего не прочел, а понадеялся на мнение мэтров и маститых критиков.

Завтра, в субботу, в выходной день я залезу на сайт www.nadson.ru и осилю все твои стихотворения, которые есть в природе. Прости меня Семен за мою юношескую глупость, которая так падка на мнение известных людей и телевизионных авторитетов. Единственно, что меня может простить: я думал, что ты прожил длинную и яркую жизнь, полную радости, счастья, дружбы и любви. Когда человек проживает прекрасную жизнь, про него поневоле говорят и думают глупости.

Красные яблоки

В 1993 году за три месяца до защиты диплома положили в больницу на операцию моего научного руководителя В.Н.. У меня диплом не был написан, и я купил пять яблок и пошел навстречу с В. Н. Передо мной у руководителя была жена. Я ждал в уголочке в приемном холле, пока она его накормит. Там были и груши, и мандарины, и пирожки с печенью и блинчики со сгущенкой, и жирный московский творог.

Когда жена ушла, я подошел к В.Н. и должен был дать ему в подарок пять красных яблок, но не сделал этого. Только с трудом прохрипел свои имя и фамилию. Научный руководитель вспомнил, что я его студент, хотя я был всего на двух его семинарах. Наверное, соскучившись по учебному процессу, он выхватил из верхнего кармана пижамы ручку и стал что-то интенсивно писать на бумаге, в которую были завернуты блинчики. Я ничего не понимал, но, в конце концов, он вывел адрес магазина «Академкнига», в котором продавалась брошюра В. Н. В ней нужно было для диплома решить задачу №8.

Все время разговора я пытался сделать так, чтобы яблоки не выпали из моего пакета и не раскатились по полу больничного холла. Тогда бы В.Н. спросил: «Что это такое?», – и зачеркнул бы адрес магазина, в котором продавалась его книга.

Через час мы попрощались, и я выскочил на улицу. Все дорогу я ел сладкое красное яблоко. Оставшиеся четыре яблока сгрызли друзья по общаге: Андрей, Валера, Толик и Лёша.

Людочка

Людочка любила затесаться в нашу компанию, сесть на подоконник, высунуть ноги в окно и кричать, что выкинется и погибнет. Мы же сидели в общажной комнате №512 ФДСа и играли в три палки и никакого внимания на Людочку не обращали. Чем больше мы не смотрели на Людочку, тем громче она кричала, что оставит этот траханный мир.

В конце концов, мне концерт надоедал. Я оборачивался и говорил: «Людочка, ты еще здесь?»

Людочка непонимающе замолкала, потом начинала всхлипывать и сквозь слезы говорила: «Ну вот, я знала, что никому не нужна. Теперь назло не выкинусь и буду молча сидеть в углу».

Мы весело ржали и продолжали играть в три палки.

Примечание: Три палки – карточная игра, разновидность буры. Придумана А. Ш. в 1988 году студентом мех-мата МГУ.

Кто я?

Мы жили с Аленой душа в душу семь лет. Ходили в кино на вечерний сеанс, ели мороженное, ездили с друзьями в Конаково на дачу. Но в годы реформ она в Парке ЦПКиО встретила солидного олигарха в годах. Из-за этого Алёна развелась со мной и вышла за олигарха замуж. Ей выдали шестисотый Мерседес, покрасили платиновой блондинкой, сделали пофигуристее и помакияжнее, купили модные бутиковые итальянские шмотки, подарили сережки с брильянтами и огромный перстень с синим четырестакаратным сапфиром, прислали французские духи и оформили годовую визу в Испанию для отдыха.

Но Алена чувствовала перед всей тусовкой вину и часто втихаря от мужа приезжала в нашу хрущевку на улице Вавилова и конючила: «Давай я отвезу тебя в аэропорт, давай я закину тебя в НИИ, давай я прокачу тебя с друзьями на дачу». Вскоре мои нервы не выдержали, и я согласился на поездку на дачу на шестисотом Алены. Только выдвинул условие, что надо заехать в Химки к тете Вере за шифером (шифер потом очень смешно смотрелся на крыше мерса).

Тетя Вера знатно готовила харчо из баранины. Добавляла столько перца, чтобы жгло, но не убивало. Увидев в дверях меня и друзей, тетя накинулась на нас и заставила поесть. Когда обед закончился, то тетя Вера попросила позвать водителя. Негоже шоферу ездить голодному. Мы отнекивались, но потом согласились.

Когда пришла Алёна в своем олигархическом прикиде, то тетя Вера упала в обморок. Когда она очнулась, то сказала: «Если, Славик, у тебя такие водители, то кто же ты?»

Михаель Шумахер

Людочка любила Формулу 1. Наблюдала каждый этап и слушала репортажи комментаторов. Когда трансляция шла ночью, Людочка сидела до утра у телевизора и следила, как Михаель Шумахер занимает первое место. Она вырвала портрет гонщика из спортивного журнала и повесила его в изголовье кровати.

Но однажды Михаель Шумахер состарился, хотя выиграл восемь чемпионатов. Он ушел из гонок в гольф и перестал сниматься по телевизору. Сначала Людочка пыталась найти нового кумира, но никто не подходил по масштабу личности. Все были какие-то мелкие и сопливые. Людочка теперь по ночам спит. Когда я бужу ее, чтобы посмотреть гонку, она лишь нервно дергает ногой и посылает меня по матери.

Из-за этого я сижу один перед телевизором и горько рыдаю, слушая комментатора. Мне так не хватает Михаеля Шумахера! Мне так не хватает Людочки!

Собака Щен

В тысяча девятьсот девяносто третьем году я ловил с Лёшей К. на реке Уче (пятьдесят километров по Ярославской железной дороге) рыбу. Ничего не ловилось, но тут я вспомнил, что здесь в 1919 году купались Маяковский, Лиля Брик, Ося и собака Щен. Они прыгали в воду и брызгались друг на друга, а собака звонко лаяла с берега.

От этого мы обрадовались и стали раз за разом открывать Столичную и выпивать за Володю, Лилю, Осю и собаку Щен. В конце концов, нам стало казаться, что нас окружают со всех сторон огромные, с теленка размером кавказские овчарки. Они молча подходили к нам и не давали дотронуться до бутылки. Вскоре появился и пастух, и оказалось, что собаки нам не привиделись. Они на самом деле не любили пьяных и поэтому не давали нам пить. «Собачки, собачки», – шептали мы им, но они только рычали на нас, пока пастухи не посадили меня с Лешой на ближайшую электричку «Солнечногорск – Москва». Всю дорогу мы читали «Облако в штанах», а попутчики обещали нам вызвать на перроне наряд.

Гебельс

Баба Рая и её дочки Катя и Вера жили на Кубани на хуторе Железном. В войну ее мужа Яшу забрали на фронт, а хутор оккупировали немцы. Когда майор Шмидт узнал, что Катя и Вера комсомолки, вызвал солдат и погнал девочек в комендатуру. Баба Рая, как стояла в дверях, так и села на пол. Отказали ноги.

Когда Катя и Вера пришли после допроса, то с трудом донесли мать до кровати. Так она с нее больше и не вставала до 1968 года. Майор же Шмид просто расспросил девочек и поселил к ним трех солдат. Солдаты всегда давали сестрам и матери объедки. Эти объедки и помогли пережить оккупацию.

Потом Катя и Вера долго думали, почему была такая гуманность. Оказалось, что Гебельс хотел восстановить население юга против Советов и велел помогать местным жителям. Я еще много думал, почему в Белоруссии партизаны были, а на Кубани не были. Может из-за Геббельса? Может оттого, что на Кубани нету лесов? Где в степи спрячешься? А бабы Раин муж Яша с войны не вернулся. Даже где могила, никто не знает.

Могила Яши

Баба Рая первые три года после войны не верила, что ее муж Яша погиб, но 1948 году на хутор мимоходом пришел сержант Панфилов. Он постучался в хату вечером и представился однополчанином Яши. Сестры Катя и Вера накрыли ему стол. Положили жареной плотвы, вареной картошки, помидоров и молока. Ну и самогонки налили. Панфилов ел медленно, но скоро насытился, смахнул крошки в рот и сказал, что с Яшей они пошли в бой 23 июня на танках КВ под Гродно. Танк Яши был главным, но их из пушек подбили и танки загорелись. Панфилов выпрыгнул, а Яшу он не видел и после боя больше не встречал. Наверное, сгорел Яша в танке.

Когда сержант Панфилов переночевал, а утром ушел в свою станицу Северную, то баба Рая сказала, что ей каждую ночь снился Яша, а теперь не снится.

1968 году, когда мама умерла, Катя ездила в Белоруссию в Гродно. Чистый и уютный городок.

Восстание

Чеченцы Хасан Исраилов и Маирбек Шерипов в октябре 1941 года подняли восстание против русских. Они хотели отомстить за Шамиля и за то, что Сталин сделал на Кавказе колхозы. Пришлось снимать две дивизии под Москвой и совершать насильственную депортацию. Еще депортировали крымских татар. Они радостно встречали немцев и подарили командующему Эриху фон Манштейну белого скакуна. А потом Сталин вошел во вкус и депортировал всех подряд. Греков, немцев, черкесов и еще кого-то. Баба Рая рассказывала, что хорошо помнит эти глухие поезда. К ним никого не подпускали.

Чеченцы за это до сих пор с нами воюют. А крымские татары, когда в 1989 году вернулись в Крым, увидели все занятым и начали борьбу за место под солнцем. Строят без спроса магазинчики, ресторанчики, чайханы. Захватывают пляжи. Жарят шашлык и готовят плов отдыхающим.

Гумберт Гумберт

Символисты и футуристы

Читал дневники символистов. Белого и Кузмина. У символистов постоянно болели зубы. От этого я захотел узнать, каково было качество стоматологии в начале двадцатого века? Были ли бор-машины? Использовали ли обезболивающие уколы? Удаляли ли нервы? Или рвали все подряд?

Теперь, когда я перечитываю Блока и Брюсова я думаю об их незавидной судьбе. Если у тебя плохие зубы, то уже к тридцати годам их вырвут. Если у тебя хорошие зубы, то они все равно будут болеть. Тут не до поэзии. Приходится лежать на диване под шерстяным одеялом с перевязанной челюстью. Полоскать зубы содой, ромашкой, зверобоем, шалфеем и надеяться, что боль утихнет. Если же боль не утихает, то какие тут стихи? Наверное, из-за зубных страданий символистов сменили футуристы. В воспоминаниях футуристов я информации о больных зубах не нашел. Там в основном о сбрасывании Пушкина с парохода современности. Я рад, что живу в двадцать первом веке – в веке борьбы с кариесом.

Не писать стихов

Во всем виноваты Бурлюки – Давид, Владимир и Николай. Они первые придумали не писать стихов, а устраивать акции. Ходить, греметь, читать лекции, дудеть, пыхтеть, непотребно ругаться, мычать, петь арии из оперетт, а стихи не декламировать.

Теперь все современные поэты поступают также. На сцене забивают гвозди в бревно, льют воду из чайника с высоты два метра в эмалированный таз, кричат в громкоговоритель, как на демонстрации, показывают публике кукиши и факи, устраивают альковные сцены, пишут манифесты, только стихи не читают.

Вообще я считаю, что самый гениальный поэт – Г.М, живущий в Казани. Он ничего не делает, только пишет стихи. В наше время это мужественный поступок.

Кофта Маяковского

Оказывается, у Маяковского кофта была не желтая, а оранжевая. И не оранжевая вовсе, а полосатая. Когда все футуристы со сцены мяукали, блеяли и мычали, Маяковский в цилиндре читал стихи, но ранние. Еще не блеял Хлебников, но его было плохо слышно из-за неразборчивой дикции.

Когда я ем желтого полосатика и запиваю его пивом Миллер, то вспоминаю Маяковского и Лилю Брик. Мне кажется, что Маяковский – это желтый полосатик, а Лиля Брик – баклашка пива.

Гумберт Гумберт

Лолиту я прочел в двадцать лет и меня ничего не удивило. Но сейчас мне тридцать восемь и я поражен, что Гумберт Гумберт ничем не болел. Каждый мужчина средних лет скажет, что у него есть одна-две неизлечимых болезни, избавиться от которых можно только с помощью смерти. Гумберт Гумберт же спокойно управляется с Лолитой, с мамой Лолиты, ездит на автомобиле по всей Америке, ночует в занюханных отелях и хоть бы хны. Хоть бы кашель или температура, я уж не говорю про более серьезные патологии, вызванные бурной сексуальной жизнью. А ведь в фильме Джереми Айронсу 50 лет, но в принципе могло быть и тридцать, потому что Лолите двенадцать.

В тридцать лет болезней может и не быть, но все равно как-то не верится.

Встреча

Для толстого человека самое неудобное – встретиться с приятелем, которого он не видел десять лет. Во-первых, сам не хочешь показывать, насколько ты растолстел по сравнению с десятилетней давностью. А во-вторых, встретивший друг, не веря, что ты – это ты, начинает аккуратно расспрашивать тебя: «Не пьешь ли ты пиво, не ешь ли ты на ночь, не бросил ли ты заниматься футболом?». А так как ты ничего этого не сделал, то ощущать на себе вопрошающие взгляды давнего приятеля невозможно. Вообще, кажется, что вся беседа с ним – это постоянное желание обойти подводные камни. Чем старательнее друг их избегает, тем больше ты понимаешь свою ущербность.

Когда я похудею, я обойду всех своих друзей. Они будут кричать: «О, ты похудел, Слава! Как ты это сделал!» А я буду только с превосходством улыбаться и ковыряться в зубах спичкой, как какой-нибудь забытый мною киногерой. Потом я наберу полную бейсболку черешни и буду есть её на глазах мировой общественности. Чтобы она запомнила меня такого бледного-бледного, выбившегося в худые из толстых под шрапнелью насмешек и унижений.

И не важно, что через полгода я верну свой былой вес, но все будут знать, что я мог, я старался, я страдал.

Телефон

У домашнего телефона пропал сигнал. Наташа позвонила на станцию и спросила: «Что делать?» Телефонистка ответила: «Надо дунуть на телефонный аппарат и подождать. Если не поможет, то вызвать мастера». Я крепко дунул, но через полчаса ничего не произошло, и мы вызвали телефонного мастера. Мастер пришел в восемь утра и в квартиру не попал, потому что мы спали. Когда мы проснулись, позвонили на станцию опять.

Телефонистка сказала: «Мастер осмотрел провода в подъезде – все нормально. Странно, что нет связи в квартире. Надо подпрыгнуть и присесть, выключить телефон на час и включить снова. Если ничего не поможет, то вызывать мастера и впустить его в квартиру».

Мы с Наташей два раза топнули (левой и правой ногой), подпрыгнули, присели и выключили телефон на час. Когда мы его включили в розетку, то связи не было. Мы вызвали мастера.

Телефонист пришел на следующий день в обед и высунул из аппарата телефонный провод, два раза постучал в розетку, плюнул, пропел Вертинского, воткнул телефонный провод обратно. Потом мы втроем в тишине ждали, что произойдет. Когда нам надоело молчать, мастер снял трубку с телефонного аппарата. Сигнал был.

Мачо

Когда я жил на Кубани, то у меня был конь Тихон. Однажды я напоил коня Тихона из реки Кубани, накормил его овсом, накинул на себя черную бурку и поскакал в Ленинград. Там я силой увел свою жену у предыдущего мужа и поселился с ней в Москве. Я ходил на работу, а жена Наташа смотрела в окно и махала платочком.

На седьмой критический год совместной жизни жена стала конючить, что она думала, что я настоящий мачо, а я оказался хрен знаешь кем. Я не вожу и не обслуживаю машину, не ремонтирую ванную комнату, жалуюсь на тяжелую жизнь и болезни, заставляю ее редактировать литературные опусы, сбросил на хрупкие плечи финансовые дела, не ору грудным басом и не ругаюсь матом. Брак оказался на грани разрыва.

Я подумал и пообещал напоить коня Тихона, надеть черную бурку и уехать на Кубань. На Кубани я закричу в степи: «Э-ге-ге-гей», – и все наладится.