Текст книги "Омут"

– Да, иногда нужно просто поверить, – добавила она и снова посмотрела Цвете в глаза. – Я тоже боюсь. По меркам бесов я еще совсем зеленая и ни разу не заключала договор. Ты у меня первая.

Цвета грустно улыбнулась:

– Запомнишь меня, как первую любовь.

Она глубоко вздохнула, зажмурилась и ткнула иголкой в подушечку пальца.

Капля крови упала на ламинат, и Цвета инстинктивно подняла палец вверх. От вида собственной крови на нее нахлынула паника.

А вот Бесена оставалась спокойной.

– Ты спрашивала о плате, – сказала она. – Договор такой: ты одалживаешь мне тело на три дня, а я за это помогу тебе.

– Э-э-э… Чего? – возмутилась Цвета.

Зачем ей приворот, если тело у нее отберут? Да и зачем тогда вообще все это нужно? Рогатая не говорила об отсрочке.

Ну вот, сейчас сказала.

– А вдруг ты по барам будешь шататься? – Цвета попыталась прикрыть испуг шуткой.

– Нет, ничего такого, я буду бережно обращаться с этим телом! – заверила Бесена. – Я просто хочу немного обычных радостей. Знаешь, у бесплотного состояния есть свои минусы, иногда я тоже мечтаю о шоколадке.

– Ладно, – обреченно кивнула Цвета.

Ей нечего было терять. Она не видела своего будущего, вернее, она чувствовала, что его просто нет.

А это был шанс. Возможно.

И она ухватилась за него, как утопающий за соломинку.

– Мне надо расписаться кровью? Где? Бумага нужна? – затараторила Цветана. – Кровь не бесконечна!

Ей хотелось, чтобы это все побыстрее закончилось.

Бесена положила руку на сердце девушки, но на самом деле обмакнула ладонь в омут. Сначала Цвета не почувствовала ничего, а потом явственно ощутила тяжесть ладони беса.

– Мне нужно печать поставить? – продолжала нервно бормотать она, словно в бреду.

– Поставь, – улыбнулась Бесена.

Взяла ее окровавленный палец и приложила к своим губам.

И Цвета провалилась в темноту.

* * *

Девушка в обмороке упала на кровать. Бесена с красным мазком на бледных губах смотрела на нее сверху вниз.

Первый договор, первое тело. И сразу не душа, а дух. Но слишком уж нечисть была похожа на человека, вела себя как человек, даже пахла почти как человек. Еле-еле угадывались влажноватые нотки мха, сырой коры, земли, корней.

Бесена знала, что с Цветой придется трудно. Но она не боялась трудностей, так даже казалось интереснее. Будет чем похвастаться перед другими бесами.

Девочка-семечко.

Подменыш.

Да, знахарки иногда крали лесных детенышей и продавали их бездетным женщинам. Но это же была внучка Глафиры. Знахарская внучка.

Зачем ведьма подсунула девочку-семечко своей же дочери?

Ведь старуха должна была знать, что такие дети не доживают до шестнадцати лет.

Глава 5
Она – кошка

6 октября

– Мам, иди сюда! Я не знаю, что с ней делать! Прицепилась, и все! – прокричал Демьян с порога.

Из кухни вышла растрепанная, раскрасневшаяся от готовки женщина в замусоленном халате. Переводя взгляд с кошки на сына и обратно, она не переставая терла руки полотенцем, словно муха лапку о лапку.

День смущенно кашлянул. Он так и стоял у порога вместе с кошкой, не решаясь пройти дальше в квартиру, словно тоже был нежданным гостем.

– Кошка? Мы же договорились, – наконец устало выдохнула мать.

– Сначала заведите собственный дом… – пробормотал День.

– А в этом никаких лотков и шерсти не будет! Я и так с уборкой не успеваю, а от вас помощи не дождешься!

В коридор выбежал девятилетний братишка Дня Лешка и сразу взвизгнул восхищенно:

– Ух ты, какая!

День глянул на кошку, словно не видел ее до этого. Совершенно обычная, дворовая.

Лешка подскочил к зверьку и присел на корточки:

– Мам! Можно она останется?

Кошка спряталась за Демьяна.

По мальчишкам сразу было видно, что они братья, и оба походили на мать. Светлокожие и светловолосые, они оправдывали свою фамилию Белые. Только братья были высокими и худыми, а Белая мама низкой и полненькой.

В коридоре пахло котлетами. Они угрожающе шкворчали на кухне, треща жиром, но вдруг вкусный аромат готовящегося мяса сменился на горький и дымный. Белая мама учуяла подозрительный запашок и бросилась на кухню.

День снял ветровку и глянул на кошку у своих ног.

– Голодная, наверно. Лех, налей ей молока. Блюдечко у мамы спроси, какое взять.

Демьян предусмотрительно решил, что на младшего брата мама будет меньше бурчать.

– Хорошо! Давай назовем ее Мурка? Давай? Да?

– Посмотрим сначала, что папа скажет, – уклончиво ответил День и растерянно почесал макушку. – Но за лотком я, пожалуй, схожу. Ору-то будет, если она напрудит в ботинки, тогда меня точно выкинут вместе с ней.

Лешка радостно захохотал, словно брат сказал что-то смешное. А День снова надел ветровку.

– Чур, расходы на нее пополам, – заявил он младшему брату, пока тот путался у него в ногах, пытаясь поймать увертливую кошку и забрать ее на кухню.

Лешка на мгновение застыл – он копил на какой-то там конструктор. Но потом глянул на кошку, вздохнул и сказал:

– Ладно, скажешь потом, сколько я тебе должен.

– Тогда я за лотком.

Едва Демьян открыл дверь, кошка тут же выскользнула в подъезд и застыла на лестничной площадке, вопросительно глядя на парня: мол, ты идешь?

– А ты не замерзла? – удивился День. – Вон вся мокрая же!

Он-то думал, что кошка ищет еду и тепло, а она, кажется, реально привязалась к нему. Вот дела! Разве кошки так себя ведут? Он всегда думал, что преданность – удел собак, а кошки гуляют сами по себе.

– Ладно, Найденыш, – вздохнул День, – идем.

И улыбнулся ей.

Вечером с работы пришел Белый папа. Зайдя на кухню и заметив гостью, вернее нового жильца, или, еще точнее, нахлебника, спросил, нахмурившись:

– Что за блоховоз?

Лешка тут же прискакал, запрыгав мячиком вокруг отца:

– Мы ее с Днем полностью… – запнулся, а потом выпалил: – финансово обеспечим!

Белый папа хмыкнул и посмотрел на Белую маму (та пожала плечами), а потом на Демьяна.

– Это так?

– Лоток я уже купил, – промямлил День.

– Куска курицы не жалко, она много не съест, – вдруг сказала Белая мама, видимо, уже смирившись со шпротным жильцом.

– Ну а блохи? Обработали?

День как-то не задумывался о проблемах уличных кошек и теперь лишь пробурчал тихо:

– Завтра куплю.

– А к ветеринару, вдруг она глистная или заразная? Обрастем все лишаем.

– Жень, – с укором проговорила Белая мама.

Лешка сидел на табуретке с круглющими глазами – расходы росли быстрее его доходов.

– Что? Пусть учатся ответственности, раз уж взялись, – отмахнулся отец и придвинул к себе миску с борщом. – Мы же их воспитываем, раз завели, – он хмыкнул, довольный своей шуткой. – А то еще и другое притащат. Мам-пап, это ваш внук, теперь он будет жить с нами.

День покраснел. А Лешка посмотрел на него и прошептал:

– У меня еще остались деньги. И скоро мой день рождения. Мы справимся!

Демьян улыбнулся брату и, ободренный Лешкиным энтузиазмом, кивнул:

– Завтра после уроков сходим к ветеринару. Пап, можно взять твою спортивную сумку? Я ее потом вымою с мылом.

Родители переглянулись.

– Нормальных мы из них людей воспитали, – довольно пробурчал себе под нос отец. – Ответственных.

Лешка засиял:

– Мы не подведем, пап!

И День тоже кивнул.

Вечером, когда все разбрелись по своим постелям, кошка свернулась на груди Демьяна. Лешка с завистью поглядывал на брата.

– Жалко, что она ко мне не идет, – вздохнул он, надевая пижаму. – Даже гладиться не дается.

Да, это было несправедливо, отметил День, ведь именно Лешка бросился защищать кошку от родителей, больше всех радовался ей и легко расстался с деньгами на все кошачьи потребности, а ведь выдавали ему меньше карманных, чем Дню. И даже уже позвонил однокласснице, чтобы узнать, как выращивать кошачью траву, о которой прочитал в интернете.

Но кошка выбрала не Лешку. Как там говорят – сердцу не прикажешь?

День погладил полосатую спинку, а кошка внимательно посмотрела на него зелеными глазами. Дню показалось, что она очень довольна.

И ему это даже немного льстило.

– Ты ведь понимаешь, что она выбрала меня, – на всякий случай уточнил День у Лешки, – и все равно готов покупать для нее все эти прибамбасы и глистогонки?

– Готов, – смиренно ответил брат.

Он взял со стола пустой стакан и отправился на кухню. У Лешки была привычка просыпаться среди ночи и пить, за что в семье его прозвали водохлёбом.

День продолжал поглаживать кошку. Странно, именно сегодня он узнал о пропаже той девчонки, которую обидел, а возможно, даже толкнул на необдуманный поступок. И вот судьба послала ему одинокую кошку в дождь.

– Ты мне карму чистишь? – в шутку спросил День у кошки. – Ведь это хороший поступок – помочь тому, кто нуждается?

«Я здесь за своей второй попыткой, дурень, – подумала Бесена и свернулась клубочком, – я знатно напортачила, так помоги мне, ведь я и правда в этом нуждаюсь».

Глава 6
Девочка-семечко

2 октября

У людей найдется миллион историй о том, как в них вселялся бес. Иногда начинает казаться, что буквально каждый второй имел дело с подселенцем: «бес попутал», «седина в бороду – бес в ребро», «не было печали, бесы накачали». Ну и самая правдоподобная: «Никто беса не видит, а всяк его ругает», – эту поговорку сочинили сами подселенцы.

Людям кажется, что вселяться в них и завладевать душами так же легко, как выпить поутру чашку кофе. Любой же бес возразит, что щипать души – это вам не в супермаркет за пельменями прогуляться. А ведь бесы питаются именно душами: пробираются через омут и щиплют их.

Но временно вселиться в человека – это одно, а завладеть его телом, как говорят бесы, «надеть» – невероятно сложно.

Бесена с восторгом смотрела на лежащую без чувств девушку. Так, наверно, глядела Золушка на прекрасное бальное платье – стоит нарядиться в него, и вмиг превратишься в принцессу.

Особенно в такой розовой комнатке.

Сейчас тело Цветы было лишь мертвой оболочкой. И Бесене предстояло снова его оживить.

Кровь из пальца девушки больше не текла. Черты лица заострились, стали будто бы угловатыми. Наверное, если зарыть пальцы в ее волосы, то уже удастся нащупать пока невидимый взгляду влажный мох. Но это такие мелочи! В остальном тело Цветы было безупречным. И на три дня оно принадлежит Бесене!

Подселенка закусила губу, но, конечно, ничего не ощутила. Совсем скоро она сможет почувствовать это по-настоящему. А еще намазать губы блеском, съесть хлеб с маслом, понюхать влажную осеннюю листву во дворе… Столько всего можно успеть за эти три дня! А если повезет, то и дольше.

Бесена нахмурилась. До этой минуты она думала, что самое трудное – найти подходящее тело, да еще с такой душой, которая согласится его отдать.

Теперь, когда подселенка с легкостью провернула первую часть плана, ей стало казаться, что самое сложное еще ждет впереди. Хотя, может, удача и дальше будет на ее стороне.

Лабрадоры, запертые в соседней комнате, снова завыли.

– Ладно, – сказала Бесена сама себе. – Пора действовать. Мое время уже пошло.

Подселенка стала водить руками над девушкой, ища свою цель.

Мозг – это вотчина разума. Душа же живет в домике, который обычно скрывается в сердце.

Иногда этот домик перемещается, может обнаружиться даже в ногах – тогда говорят «душа ушла в пятки». Иногда он тонет в омуте, но у Цветы Бесена нашла его там, где ему и место.

Подселенка, словно джинн, залетающий в лампу, взвилась дымком и юркнула в омут.

И вот ее рогатая голова показалась из темной тягучей воды уже в другом пространстве. Бесена, пуская ртом пузыри, уставилась на сердечный домик, ютившийся на маленьком островке посреди черного омута.

Подселенке всегда было интересно загадывать наперед форму сердечного домика. Она думала, что у Цветы это будет нечто лесное, может, дупло или ямка в корнях. Что-то радикально отличающееся от ее принцессьей комнаты.

Домик действительно отличался. В бордово-красном свете на крошечном островке стоял узкий сарайчик, похожий на строение дачника, у которого только сотка земли, а он еще хочет грядки. Не совсем лесное, конечно, но все же деревянное.

Бесена огляделась в поисках охранника – части иммунной системы, защищающей душу. Того нигде не было, но если бы он и имелся, то все равно не смог бы помочь – омут Цветы уже походил на море, и берега его затерялись вдали. Черная вода подобралась к самому сердечному домику, почти поглотив остров, на котором тот стоял. Кое-где тягучие волны облизывали стены, и на рассохшемся дереве оставались выпуклые капли, похожие на птичьи глаза.

Бесена подплыла к крылечку и, поднявшись, забралась внутрь сарайчика, словно в шкаф – до того внутри было тесно. Но ей места хватило. И хозяйке домика тоже.

Дух Цветаны парил над полом. Карие глаза уже были открыты, но выглядела она оглушенной. Внутренняя Цвета только отдаленно походила на человека, а больше на дерево. Вместо ног у нее были корни, на голове – зеленые иглы, сизый мох и папоротник, словно кусочек лесной подстилки. Кожа была темно-коричневой, блестящей, как отполированное дерево, с темными бороздками трещин. В этих разрывах сияли, словно светлячки, зеленые огоньки, и от них тянулись, оплетая стены домика, длинные мерцающие стебли, похожие на хмель. Где-то они совсем высохли, где-то чуть подвяли, а мелкие листья да крохотные чешуйчатые шишки местами пожелтели, словно в сердечном домике наступила осень. Эти стебли, догадалась Бесена, и были нитями связи, которыми дух пришивался к телу. Раньше она такого не видела. Нити связи человеческих душ походили на мягкую светящуюся шерстяную пряжу.

Больше сомнений не было. Дух, а не душа.

Подменыш.

Ух, вот так история, похвастается потом другим бесам!

В конце октября, когда дни коротки и пасмурны, а ночи длинны и темны, подселенцы сбивались в стайки и устраивали сходбища. Бесена обычно летала на пустырь недалеко от Тихого Омута. В темноте пышно разросшиеся там пшеничнозолотистые метелки вейника казались бегущей водой.

На сходбищах бесы делились своими приключениями и историями людей, чьи души они щипали. Раньше Бесена слышала там о подменышах, но потом они совсем перевелись, и больше никто не рассказывал о духах в человеческих телах. Только старые бесы могли похвастаться подобной встречей.

А в прошлые времена, бывало, среди людей гуляли слухи о том, как их хороших, красивых детей уносили лесные духи, а взамен оставляли своих – болезненных, глупых, злых, – которые рано умирали или превращались в деревянные чурбачки. Сказка – ложь, да в ней намек. Лесные дети в самом деле редко доживали до взрослых лет – куда чаще они увядали, едва достигнув шести годков, лишь единицы дотягивали до шестнадцати. Когда их приемные матери охладевали к чужим отпрыскам, те больше не могли вить нити связи. У человеческих душ таких проблем нет, они-то умеют вить нити даже из любви к себе.

Но вот о чем все эти истории умалчивали – лесные духи никогда никого не уносили, это их потомство похищали ведьмы и знахарки, ценя подменышей за возможность принимать любой облик и прорастать в любых условиях, особенно если знать, чтó нашептать над семечком. Они заговаривали лесных детей, после чего дух в женском чреве обрастал плотью, попадал в ловушку человеческого тела, занимал место души.

И начинал считать себя человеком.

А теперь – внутри оболочки, в сердечном домике – Бесена видела истинное обличие духа.

Девочка-семечко. Древляница.

Красивая сказка о Дюймовочке в жизни оказалась не такой доброй. За Цветой прилетела не ласточка, а бес.

Бесена с любопытством крутила головой. По стенам гуляли тени, похожие на изображения от плохо настроенного проектора. Оборвешь нити связи – погаснут всполохи, и не сможет больше душа управлять телом. Умрет. А если, наоборот, вдруг случилась травма, например, тело потеряло конечность, но ниточка связи еще не успела отсохнуть, – то будет душа ощущать фантом и человеку какое-то время будет казаться, что у него всё на месте.

Кроме мелькающих теней да стеблей, цепляющихся за шероховатые доски деревянных стен, в домике больше ничего не было, даже окон. Бесена привыкла быстро дергать нити душ, сматывать их в клубок и нырять в омут, пока не очухался охранник. В этот же домик она зашла не на минуту и сама не знала, с чего ей начать обживание, словно неожиданно выиграла в лотерею квартиру и вот ей вручили ключи – радостно, да, но и волнительно.

Тут Бесена увидела оборванную нить связи. Стебель не тянулся больше к стене домика, а скрутился у корней древляницы, мелкие листочки его подвяли, но он все еще был жив и слабо мерцал. Другой конец стебля тянулся к кисти подменыша и начинался от сияющей зеленой звездочки под ее кожей.

Эту нить оборвала кровь договора. Нити не терпят членовредительства, поэтому бесы и придумали ритуал с кровью. Единство духа и тела было нарушено.

Бесена подняла свободный конец и снова глянула на девочкусемечко. Еще секунду помедлила, а потом решительно сжала плющ в руке.

Да, ей будет что рассказать другим бесам. Но она надеялась, что не скоро.

Теперь начиналась настоящая борьба.

* * *

Сначала Бесена просто глядела в потолок. Тело оказалось слегка близоруким.

Потом подселенка решилась и не спеша, привыкая к этой новой удивительной тяжести, подняла руку и посмотрела на свою ладонь, на линию жизни. У Цветы она была короткой. Но это всего лишь черточка на коже.

Бесена не выдержала и рассмеялась: сухо, скрипуче, каркающе.

А потом ей стало больно. Впервые за все время существования. Подселенка скрутилась в сердечном домике внутри тела и закричала. Миллиарды нервных импульсов пронзили ее, передавая управление телом и его память.

Нить связи, мигая зеленым, бешено пульсировала и вырывалась, но Бесена, крепко обернув ее вокруг своего запястья, затянула узел. И бес с телом стали едины, хоть еще оставались чужими друг другу. Ведь бес никогда не заменит телу душу.

Но и дух ее тоже не заменит.

Цвета-с-бесом глубоко вздохнула и медленно села.

Вдруг раздалась трель дверного звонка. Лабрадоры в соседней комнате неистово залаяли, словно призывая на помощь.

Пора было подниматься с постели и начинать жить.

Цвета-с-бесом аккуратно встала, держась за спинку кровати. Голова кружилась, и девушку слегка мутило. Еще одно неприятное чувство, но и его нужно было перетерпеть. Пальцы разжались, отпуская металлический набалдашник – украшение кровати, и тут же лихорадочно вцепились в столешницу. Цвета-с-бесом сделала шаг, схватилась за стул, потом за угол комода, уперлась в шкаф и наконец сжала ручку двери. С каждым шагом тело слушалось все лучше, и голова перестала кружиться.

Толкнув дверь комнаты, Цвета-с-бесом на секунду прикрыла глаза.

Цвета в сердечном домике окончательно очнулась. Она не была удивлена, для нее нынешнее состояние не казалось новым. Опять этот сон. Цвета видела, словно издалека, сквозь полупрозрачные стены домика – нет, не омут, а собственную розовую комнату снаружи. И эти багровые всполохи на серых досках она, кажется, тоже раньше иногда мельком видела. Только рогатой в своих снах никогда прежде не была. Бесена с закрытыми глазами парила над полом домика, иногда вздрагивая и шевеля руками. Вдруг она распахнула глаза и сразу же коснулась ногами досок.

– Ох, не так уж и легко! – сообщила она своей соседке.

– На что похоже? – тихо спросила подменыш.

– На что похоже? – задумалась подселенка. – Я словно в первый раз села на лошадь. Училась управлять живым, сноровистым, но в моей власти было заставить ее идти туда, куда я хочу.

Цвету кольнула ревность. Бесена первый раз в ее теле, а уже подчинила его себе. Никаких тебе сонных ступоров.

– Но это тяжело? – не удержалась и спросила она, надеясь себя немного утешить.

– Тяжеловато, – призналась Бесена.

– И ради этого ты заключила со мной договор? Ведь ты даже по комнате еле ходишь.

– С непривычки, – возразила рогатая. – Дальше легче пойдет.

Вдруг Бесена вспомнила разговоры подселенцев на сходках. Они же и про тела рассказывали!

– О! – заликовала Бесена. – Есть хороший способ!

Она пошевелила пальцами. Привязанный к руке стебель запульсировал.

Одна из теней на стене вдруг вздулась, стала выпуклостью, а потом и вовсе отделилась. Перед Бесеной теперь стояла маленькая кукла, похожая на Цвету, вернее, на ее человеческое тело. От куклы к пальцам подселенки тянулись почти невидимые ниточки.

Бесена прикусила губу, нахмурилась от напряжения и зашевелила пальцами. Кроха ожила и чуть воспарила над полом.

– Марионетка? – удивилась Цвета.

– Человек, который придумал эту куклу, явно что-то знал об устройстве души. И наверняка заключал договор с бесом, – хмыкнула подселенка. – С такой проекцией управлять телом мне будет легче. А потом раздобуду еще нитей связи. Или хотя бы выпью живой воды.

– И где ты их возьмешь? – спросила Цвета. – Эти самые нити?

– Не боись, не у тебя. Ты и так в этом теле еле держишься, – съязвила Бесена.

– Так откуда? – не унималась подменыш.

Рогатая явно что-то скрывала.

– Зачем тебе? Хочешь потом воспользоваться моим методом? – хихикнула Бесена.

– А могу?

Но подселенка только лукаво улыбнулась.

– Ты мне не скажешь, – поняла Цвета.

От марионетки, своей маленькой копии, подменыш скользнула взглядом по зеленому стеблю, привязанному к руке Бесены, взглянула на собственную кисть – коричневую, деревянную… Взгляд ее растерянно скользнул дальше, и только тут Цвета впервые заметила, что ноги исчезли – вместо них она увидела пучок корней.

– Ты украла мою внешность! – взвизгнула Цвета.

– Стоп! Ничего я не крала! – возмутилась Бесена. – Это твое истинное обличие!

– Это все сон, – пробормотала Цвета. – Я просто сплю. Сонный ступор. Скоро все пройдет!

– Ага, просто спишь, – охотно поддержала рогатая. – И в этом сне ты лесная русалка – древляница. Вместо ног у тебя корни, вместо волос – мох и папоротник, а кожа – как кора дерева. Ладно, мне пора возвращаться наружу, там к нам ломится кто-то.

И, оставив подменыша привыкать к своей настоящей внешности, Бесена вернулась наружу.

Звонок стих, теперь незваный гость колотил в дверь – требовательно, настойчиво. Запертые лабрадоры продолжали откликаться лаем. Подселенка почувствовала, что ее свежеприобретенная голова начинает болеть от этой какофонии.

Хорошо, что большинство действий тело совершало само, повинуясь многолетней привычке. Мозг бережно хранил библиотеку воспоминаний, и ему было без разницы, кому предоставлять доступ – душе, духу или подселенцу. Бесене оставалось только принимать решения. А сейчас ей хотелось побыстрее открыть дверь и прервать этот шум. Телу тоже.

Поэтому Цвета-с-бесом продолжила свой путь и вышла из комнаты.

С каждым шагом Бесена становилась увереннее. До этого она гуляла только в кошках. Но с кошками было проще, в них Бесена не подселялась, а просила временного приюта. Еду же она добывала, щипая души пьяниц и других потерянных, одурманенных людей. Охранники их сердечных домиков были слабыми, а иногда и вовсе в отключке. Так что справиться с ними ничего не стоило. Временами Бесена шалила: водила пьяниц кругами, укладывала на мох, подкидывая образ теплой постельки, купала в лужах, – но не обижала особо. Не зря говорят: «Пьяному и море по колено». Если пьяниц не станет, кто тогда будет кормить бесов?

Но щипать за душу и быть за душу – это разные вещи.

Тело Цветы привычно открыло замок, и на пороге появилась мощная высокая тетка в синем платье в горошек. «Соседка с верхнего этажа, Ольга», – услужливо подсказало тело.

– Привет, что тут у тебя? – озабоченно спросила синяя гора, перекрикивая лающих собак. – Все в порядке? Я слышала, ты кричала.

Цвета-с-бесом виновато улыбнулась и показала красную точку на пальце.

– Укололась.

– А орала так, будто режут, – усомнилась соседка и сделала шаг вперед, напирая на девушку и силясь заглянуть в квартиру.

– Просто все сразу навалилось, – попыталась оправдаться Цвета-с-бесом, стойко удерживаясь в проходе, не уступая ни пяди линолеума напирающей соседке, а сама тем временем лихорадочно листала каталоги памяти, силясь придумать ответ. – Школа любого до седых волос доведет. А крик, говорят, снимает стресс.

– Они тоже стресс снимают? – недоверчиво спросила соседка, имея в виду собак. – Давно уже скулят и лают. Где Вера? На работе?

Цвета-с-бесом прикрыла глаза, и Бесена в багровой красноте сердечного домика умоляюще посмотрела на подменыша.

– Собак еще не выводили, вот и воют, – машинально подсказала Цвета.

В какой-то миг ей захотелось позвать тетю Олю на помощь. Но она понимала по своим снам, что та ее не услышит.

– Еще не выводила, – повторила Бесена вслух. – Не успела. Мама на работе, да.

– А чего ты их в комнате заперла? – не унималась соседка.

Какая дотошная!

– Готовлю обед. Мясо. А они мешают, – Бесена уже и сама неплохо врала.

– Но мясом не пахнет…

Или все-таки врала плохо.

– Спасибо за беспокойство! – быстро проговорила она и захлопнула дверь.

Соседка наверняка вечером привяжется к матери, когда та вернется с работы, ну и пусть.

Бесена сердито открыла дверь к лабрадорам и взвизгнула, оскалив зубы:

– Заткнитесь!

Псы бросились в дальний угол комнаты и спрятались за шторами.

Все-таки бесом она пока была больше, чем человеком.