Текст книги "Дело об ожившем мертвеце"

Глава 10

Я спускалась с холма по дорожке, останавливаясь, чтобы прикоснуться то к одному, то к другому надгробию и спросить про таинственную женщину, но мёртвые в тот день вели себя тихо, не хотели разговаривать. Я, правда, улавливала отзвуки любопытства, но ничего более конкретного мне выяснить не удавалось.

На полпути я остановилась передохнуть, прислонившись спиной к надгробному камню миссис Дженнингс. Она умерла пятьдесят лет назад и, кажется, не имела ничего против моего присутствия. Я решила так потому, что чувствовала приятное лёгкое тепло, которое грело мне спину, – оно было дружелюбным, нисколько не похожим на тот пылающий гнев, который излучали четыре духа из свежих могил с лежащими на них чёрными розами. Нет, исходившее от этого надгробия тепло напоминало скорее солнечный луч, такой желанный в холодный октябрьский день.

Я оглянулась вокруг и заметила Оливера, он как раз поднимался навстречу мне по той же самой дорожке. Скелет, завидев его, немедленно вскочил и побежал здороваться.

– Что вы здесь делаете, мисс Вайолет? – спросил Оливер, с трудом сдерживая рвущегося облизать ему щёки пса.

– Расследую, – коротко ответила я. Мне не хотелось объяснять, что для этого я пытаюсь поговорить с призраками. Сами понимаете, очень сложно предугадать, как могут отнестись к такому твоему признанию и как после этого будут на тебя смотреть.

– Правда? Ну и как, удалось что-нибудь обнаружить? – Оливер присел было рядом со мной на траву, но тут же снова вскочил на ноги. – Брр! Неужели вы не промокли?

– На мне нижних юбок три слоя надето, – ответила я, не спеша поднимаясь и вытаскивая из кармана поводок Скелета. – Нет, не промокла.

– Та женщина в чёрном больше не появлялась?

– Мне кажется, мы спугнули её, – покачала я головой. Затем подождала, пока мимо нас пройдут, держа друг друга под руку, несколько леди в траурных платьях, и добавила: – Наверное, нужно дать ей какое-то более конкретное имя, например… – Я вспомнила брошь с пауком в волосах той женщины и то, как она крадучись пробиралась по кладбищу. – Например, Чёрная вдова.

Оливер вздрогнул, помолчал немного, потом сказал:

– Нам лучше вернуться в дом. – Он потёр ладонью свой живот, подумав, очевидно, о горячем пироге с картошкой. – А то ваша семья начнёт волноваться, куда вы пропали.

Моя семья! С годами я замечала, что моя связь с призраками моих предков становится всё крепче, и это натолкнуло меня на одну интересную мысль.

– Интересную идею ты мне подал, Оливер. Пойдём со мной.

И я направилась в сторону другой дорожки, вдоль которой в ряд выстроились склепы.

Я подошла к самому дальнему из них, прикоснулась ладонью к перевёрнутому пламенем вниз факелу, вырезанному на камне над входной дверью, и прошептала несколько слов. Это был мой обычный ритуал.

– Вот мы и пришли, – вслух сказала я, а обернувшись, увидела, что Оливер внимательно наблюдает за мной, засунув руки в карманы.

– Что это? – спросил он.

Сначала я удивилась: разве не ясно, куда мы пришли? Но потом вспомнила, что Оливер не умеет читать, и сказала, указывая рукой на вырезанную над факелом надпись:

– Здесь написано «Вейл».

– Вейл? – растерянно уставился на меня Оливер. – На вуаль похоже. Вы что, считаете, что это имеет какое-то отношение к той женщине в чёрной вуали?

– Да нет же! – вспыхнула я. – Вейл – это фамилия наша! – Нет, как хотите, но иногда Оливер бывал ну совершеннейшим болваном. – Это наш семейный склеп.

– Вот как? – удивлённо пошевелил бровями Оливер. – Семейный… Это значит, все ваши родственники здесь похоронены?

– Не похоронены. Ой, ладно, проще будет показать, чем растолковывать. – Я залезла за ворот своего платья и сняла с шеи медный ключ на верёвочке. Он всегда у меня там висел. Отперла дверь и открыла её, потянув за тяжёлое железное кольцо. Она чуть слышно скрипнула. Я привязала Скелета к дверному кольцу и сказала: – Подожди нас здесь, приятель, а мы ненадолго внутрь зайдём.

Какое-то время Оливер неподвижно стоял у входа, и я подумала, что он, возможно, чувствует себя не в своей тарелке после того, что с ним недавно случилось на нашем кладбище.

– Темно, – жалобно произнёс он.

Я решила, что его необходимо слегка взбодрить и успокоить, а потому легонько подтолкнула Оливера в спину, он шагнул вперёд и едва не растянулся, споткнувшись о дверной порожек.

– Ой, чуть не грохнулся, – уже совершенно другим, почти весёлым тоном объявил Оливер.

– Добро пожаловать, – улыбнулась я ему в ответ. – Да, здесь темновато слегка, согласна, однако тем, кто здесь лежит, свет совершенно не нужен.

Я повела рукой вокруг, и Оливер принялся осматриваться, привыкая к полумраку. Склеп у нас просторный, размером с большой садовый сарай, а из его стен выступают массивные, уходящие под самый потолок полки, и на некоторых из них стоят каменные, разного размера гробы. Саркофаги, точнее сказать.

– Вот это дедушка, – сказала я, указывая на один из них, вверху и справа от меня.

Оливер, очевидно, решил, что должен как-то ответить на это, и сказал, неловко переминаясь с ноги на ногу:

– Рад познакомиться с вами, сэр.

– А это бабушка, – указала я на каменный гроб слева от меня.

– Очень приятно, мэм, – учтиво поклонился саркофагу Оливер, приподняв на голове свою кепку.

– Она говорит нам «Добрый день!», – передала я ему, услышав тихое эхо тёплого родного голоса. Мне было интересно, как поведёт себя Оливер, узнав о том, что я могу разговаривать с мёртвыми, однако он никак себя не повёл. Решил, наверное, что это шуточки у меня такие.

– А почему они сейчас не рядом? – спросил он. – Ну, ваши дедушка с бабушкой.

– Видишь ли, моя бабушка так завещала, – рассмеялась я. – Говорила, что дедушка при жизни был сварливым старикашкой, рядом с которым ей совершенно не хотелось бы проводить вечность. К тому же он громко храпел.

Со стороны дедушки до меня серым облачком долетело ощущение, которое можно передать как раздражение или недовольство. Что ж, дедушка оставался верен себе даже по ту сторону жизни и смерти. «Упрямый сварливый старикашка!» – вспомнила я слова бабушки и с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Так вот у кого вы свой характер позаимствовали, мисс, – усмехнулся Оливер.

– Ну, знаете, одалживать это скорее по вашей части, сэр, – заметила я, проводя пальцем по полкам, чтобы проверить, много ли на них пыли накопилось. Её не накопилось вовсе – склеп был так прочно, наглухо отрезан от внешнего мира, что сюда не проникали ни солнечный свет, ни воздух, ни пыль даже. Нет, впрочем, здесь каким-то образом очутился маленький паучок – заметив меня, он поспешно спрятался в трещину в камне.

– Я собираюсь кое-что попробовать, – осторожно начала я, тщательно обдумывая каждое своё слово. – Хочу задать им один вопрос.

– Что ж, – с любопытством взглянул на меня Оливер. – Попробуйте, конечно. Только не думаю, что много сумеете от них узнать.

Я отвернулась, оперлась ладонями о стену склепа и спросила, крепко зажмурив глаза:

– Скажите, родные, вы видели женщину в чёрной вуали? Она очень странно вела себя у нас на кладбище…

В темноте под моими закрытыми веками загорелся голубенький огонёк. Это был цвет загадки, тайны. Я почувствовала, как начинают пощипывать иголочками кончики моих пальцев, по-прежнему прижатых к поверхности холодного шершавого камня.

Странное ощущение.

И знакомое. Я заговорила вслух, но не узнавала своего голоса.

– Что всё это значит? – спросила я. Что они хотят сказать мне? Что знают её? Что она где-то неподалёку?

– Холодная… ведьма, – отчётливо прозвучал вдруг у меня в голове надтреснутый дедушкин голос. Я вздрогнула, хотя на самом деле он мог так и просто про мою бабушку сказать, с него сталось бы.

Прежде чем я успела спросить о чём-нибудь ещё, в ушах у меня послышались спорящие где-то далеко-далеко друг с другом голоса, затем они стали уплывать, уплывать, и вскоре их эхо растаяло.

– Уф-ф, – сказала я, открывая глаза и в отчаянии сжимая кулаки.

Оливер смотрел на меня с открытым ртом, потом наконец прикрыл его и растерянно спросил:

– Вы можете… слышать мёртвых?

Именно эту свою способность я давно уже привыкла скрывать от всех, даже вскользь не упоминала о ней, зная, что никто мне всё равно не поверит. И вот сейчас я замерла, ожидая услышать от Оливера то же самое, чего вдосталь наслышалась в своё время от своих родителей – что, дескать, воображение у меня слишком буйное, вот и придумываю я всё, что якобы вижу и слышу.

– Да, – просто ответила я, не вдаваясь в подробности.

– И… на что же это похоже? – произнёс, наконец, Оливер, и эти его слова прозвучали для меня словно глоток свежего воздуха.

– Я улавливаю чувства. Эмоции, – с облегчением ответила я. – Иногда приглушённые слова – отдельные или даже целые фразы. Я спрашивала мёртвых из тех могил, что… Ну, из тех четырёх могил, ты понимаешь. Но почувствовала только, что они жаждут мести. Справедливости.

– А как вы это делаете? – спросил Оливер, нахмурив от напряжения лоб.

Этот вопрос застиг меня врасплох. Об этом меня ещё никто никогда не спрашивал. Я задумалась над тем, как я это делаю, и честно призналась:

– Не знаю. – Мой взгляд скользил по каменным бокам саркофагов. – Думаю, что люди, уходя, оставляют за собой эхо. Нельзя же бросить камень в воду так, чтобы от него рябь по поверхности не пошла, верно? Так и люди оставляют после себя след, а я… просто могу его улавливать, вот и всё.

Я часто думаю, что Скелет это тоже может – улавливать рябь на воде, оставленные кем-то следы. Ведь у собак чутьё гораздо острее, чем у человека, правда же?

Оливер снова поёжился, но на этот раз не от неловкости, а просто потому что замёрз. И то сказать, одет-то он был совсем не по погоде, я гораздо лучше утеплилась, чем он.

– А вам… бывает грустно? Ну, от того, что люди, которых вы слышите… ушли? – спросил Оливер.

– Конечно, а как же иначе, – тихо улыбнулась я ему в ответ. – Бывает. Но это же часть круговорота жизни. Смотри! – Я схватила Оливера за рукав и вытащила его назад, на улицу, под небо, окрашенное оранжевыми красками заката. Оливер прикрыл ладонью глаза от яркого света, а я продолжила, обводя вокруг себя руками: – Вот! Когда я впервые начала понимать, что такое смерть, когда начала бояться её и плакать, думая о неизбежности моего собственного конца, папа привёл меня сюда, на это самое место, и сказал мне: «Смотри, Вайолет. Осень наступила, солнце садится, листья с деревьев опадают, одни цветки уже совсем завяли, другие головки свои опустили. Тебе жалко этих листьев, цветочков? Ты плачешь по ним?» Я пососала, как всегда любила это делать, свой большой палец, подумала и отрицательно покачала головой. «А почему ты их не оплакиваешь?» – спросил папа.

Я повернулась, затворила дверь склепа, заперла её и спрятала ключ на его обычное место, под платье.

– Так вот, я ещё подумала и ответила папе: «Не оплакиваю их, потому что появятся новые». И тогда папа сказал, что я умница и всё совершенно правильно понимаю. Утром снова взойдёт солнце, а когда придёт весна, на деревьях новые листья вырастут и новые цветочки распустятся.

– Когда придёт весна… – тихо повторил Оливер.

Я вновь улыбнулась, отряхивая с моих ботинок прилипшую к ним мокрую землю.

– Неважно, какой длинной, тёмной и холодной выдастся зима, весна всё равно придёт, вот что главное. А осень… Осень тоже необходима, ведь без неё новая жизнь не сможет появиться. Так сказал мне тогда папа. А ещё он добавил, что когда приходит осень, наступает пора сгребать опавшие листья, и мы здесь как раз для этого.

Какое-то время мы молча смотрели на кладбище, залитое неяркими оранжевыми и розовыми лучами заката.

– Он очень умён, ваш отец, – сказал наконец Оливер.

– Это точно, – согласилась я и добавила, выдохнув в морозный вечерний воздух туманное облачко изо рта: – Пойдём. Пора возвращаться, а то они без нас весь пирог съедят.

Глава 11

А на следующий день до меня впервые дошёл слух о том, что совершено убийство.

Когда я проснулась, по дому уже раздавались папины шаги. Он ходил из комнаты в комнату и спрашивал маму, не видела ли она его шляпу. Сегодня с утра папа должен был хоронить кого-то, а делать это без чёрной шляпы на голове – сами понимаете…

Покашливая, по коридору мимо моей двери ходил взад и вперёд Оливер – дожидался папу. В щели под дверью я видела движущиеся тени его неуклюжих грубых башмаков.

Я рассчитывала по возможности тоже принять участие в похоронах. Или хотя бы под их предлогом получить шанс улизнуть из дома и попытаться узнать что-нибудь полезное для нашего расследования. Пришла мама, помогла мне влезть в корсет и чёрное платье, но я знала, что траурный цвет платья тут ни при чём и она собирается загрузить меня какой-нибудь работой по дому. Или ожидает, что я просто чинно посижу дома до конца похорон. Умей мама читать мои мысли, она, я думаю, прибила бы меня на месте. «Ну и пусть, ну и ладно, – тоскливо подумала я. – По крайней мере, мне приличные похороны будут обеспечены. По знакомству, так сказать».

Когда мама спустилась вниз, на кухню, я притаилась возле своей двери и стала внимательно прислушиваться к шагам папы и Оливера. Они походили ещё немного по коридору, а затем торопливо направились к лестнице – судя по всему, собирались проверить, готов ли катафалк, лошади и всё, что ещё положено для того, чтобы проводить покойника в последний путь. Выждав ещё немного, я вместе с неразлучным моим приятелем, Скелетом, тоже спустилась вниз – посмотреть, не удастся ли и мне пристроиться следом за нашими мужчинами. Я пришпилила к голове шляпку, чтобы её не сдуло ветром, сняла с вешалки плащ и прошла через нашу контору, но, едва открыв ведущую на улицу дверь, услышала нечто такое, что заставило меня замереть на месте.

– Убийца! – ахнула стоявшая буквально в паре метров от меня хорошо одетая леди.

Скелет навострил уши. Наверное, будь я тоже, как он, борзой собакой, и мои уши вскинулись бы вверх. Мне даже показалось, что само время затормозило свой бег и сделалось вязким, словно мёд.

– О да, – подхватила стоявшая рядом с первой леди вторая дама, прикрывавшая лицо чёрным кружевным веером. – Ужасно, не правда ли?

Не выдержав, я ринулась прямо к ним и спросила, сгорая от нетерпения:

– Прошу прощения! А кого убили, не скажете?

Мои надежды получить ответ не оправдались: обе леди окинули меня презрительным взглядом и поспешили прочь, направляясь к кладбищенским воротам.

– Фи, – фыркнула я, обращаясь к Скелету. Он наморщил нос и громко зевнул. – Ты абсолютно прав, – заверила я его. – Но нам нужно разузнать, что к чему. Быть может, сегодняшние похороны каким-то образом связаны с тем, что случилось с Оливером и теми, другими.

Скелет коротко пролаял и потрусил вперёд, а я поспешила вслед за ним, совершенно забыв на время об осторожности, которую должна была соблюдать.

Впрочем, шансов связать сегодняшние похороны с нашим расследованием было немного, так как, насколько мне было известно, сейчас должны были хоронить некоего мистера Уолкотта с Рэтборн-стрит. При жизни он был такси… таксидермистом. Чучельником, если по-простому. Об этом рассказал мне вчера мой папа, но при этом он, мне кажется, недооценил популярности, которой пользовался мистер Уолкотт у наших горожан. Проводить его в последний путь собралась внушительная толпа, расступавшаяся, впрочем, перед нами со Скелетом. Ничего удивительного, так случается практически всегда, когда ты появляешься в сопровождении огромного чёрного грейхаунда.

Одетые в чёрное люди, пришедшие попрощаться с чучельником, запрудили все тротуары. В основном это были мужчины, хотя попадались среди них и дамы, предпочитавшие держаться парами, как те две леди, которые говорили об убийстве, или небольшими группками. Мне необходимо было как можно больше узнать о смерти мистера Уолкотта, чтобы понять, не стал ли он ещё одной жертвой того преступника – или преступников, – которых разыскиваем мы с Оливером. Я присмотрелась к толпе и остановила свой выбор на хорошо одетом мужчине, который стоял один, немного в сторонке, и курил трубку. На лице мужчины виднелись глубокие жёсткие морщины, они, как правило, появляются у тех людей, которые постоянно хмурятся.

Я вытащила из кармана накрахмаленный, аккуратно сложенный носовой платок – чёрный, разумеется – и принялась громко шмыгать носом. Затем театрально застонала, высморкалась и похлопала Скелета по его шерстяному боку. Куривший трубку мужчина ещё сильнее нахмурился и с явной долей отвращения посмотрел на меня. Короче говоря, мне удалось привлечь его внимание, а это самое главное.

– Ах, как это печально! – всхлипнула я. – Как грустно!

– Вы на похороны старины Уолкотта пришли, да? – неприязненно спросил мужчина, отводя от меня взгляд.

Я давно уже заметила, как быстро теряют уверенность в себе мужчины, оказавшись рядом с рыдающей женщиной.

– Какая ранняя смерть, – продолжила я, эффектно подчеркнув свои слова взмахом чёрного платочка. – А каким славным человеком он был. И просто выдающимся чу… таксидермистом!

Я разразилась мучительными рыданиями, заставив мужчину ещё сильнее занервничать.

Он сердито выдохнул облако табачного дыма и ворчливо заметил:

– Да не был он славным человеком, по правде сказать. Картёжником он был и мошенником. А ты знала его, девочка? Вообще-то, не многие из этой толпы его знали, не многие.

– Я была… истинной поклонницей его… э… творений, – ответила я. – А эти люди вокруг нас, разве они не друзья и родственники, пришедшие оплакать его трагическую… – я запнулась, поскольку не была уверена, стоит ли продолжать, но всё же решила идти до конца: – Трагическую гибель?

– Трагическую? Ха! – Мужчина едва не выронил свою трубку, и Скелет от неожиданности подскочил на всех четырёх лапах сразу. – Трагическую… Насколько мне известно, он просто подавился и умер от удушья, когда уписывал жареную рыбу с картошкой. А эта толпа собралась здесь не из-за него, а из-за слухов, да.

Он невесело рассмеялся и пошёл прочь, покачивая на ходу своей головой.

Я, нахмурившись, уставилась себе под ноги, а в голове у меня, быстро сменяя друг друга, неслись мысли.

«Этих людей привели сюда слухи? Какие слухи, о чём? Ладно, если мистер Уолкотт не был жертвой, то кто же он тогда? Быть может, этот чучельник и был тем убийцей и злодеем, которого мы ищем?»

Мои размышления прервал Скелет, настойчиво начавший трогать меня за ногу лапой.

Я подняла голову – и сразу увидела её.

Чёрную вдову.

На мгновение блеснули под чёрной вуалью её глаза, затем она повернула голову, и я увидела знакомого паука, вцепившегося лапками в кружевную паутинку на затылке женщины. Чёрная вдова пробиралась сквозь толпу на противоположной от меня стороне улицы, держа в руках какие-то листки, похожие на вырванные из блокнота странички.

Словно заворожённая, я застыла на месте, наблюдая за тем, как Чёрная вдова протягивает один из своих листков только что подъехавшей в экипаже даме. Та прочитала, побледнела, испуганно вздрогнула, сложила листок и спрятала его в сумочку. Затем они шёпотом обменялись парой слов, и Чёрная вдова убрала свои листки в потрёпанный тёмно-красный блокнот.

Пока я раздумывала, идти ли мне вслед за ней или нет, Скелет уже принял решение за меня и решительно двинулся вперёд.

– Скелли, стой! Назад! – шёпотом окликнула я его, но было уже поздно. Лавируя в толпе, Скелет пробирался к Чёрной вдове, а та направлялась сейчас к часовне. Что ж, выбора у меня не было. Я просто должна была теперь догнать их.

Я сошла с тротуара и сразу же едва не попала под лошадь – извозчик успел остановить свой экипаж перед самым моим носом.

– Эй! – грубым голосом закричал он на меня. – Смотреть надо, куда идёшь! Ворона!

Никакого внимания я на него не обратила. Мне было не до какого-то извозчика, я расследование вела!

Догнав леди, которая побледнела при встрече с Чёрной вдовой, я, запыхавшись, спросила, потянув её за рукав:

– Что она вам сказала?

– Что убийца среди нас! – ответила леди, качая головой и даже не взглянув в мою сторону.

Мне хотелось ещё поспрашивать её, но мне не дал этого сделать Скелет, по-прежнему гнавшийся за Чёрной вдовой. Я видела, как он мелькает впереди, просачиваясь среди охотно расступавшихся перед ним людей в траурных одеждах.

«Она собирается пойти на отпевание», – догадалась я.

Оставив бледную леди там, где она стояла, я побежала вслед за Скелетом и Чёрной вдовой.

Точнее сказать, попыталась побежать – я не Скелет, и передо мной никто не расступался. Пробираться сквозь толпу было всё равно что плыть в вязкой патоке, поэтому, когда я добралась наконец до входа на кладбище Семи Ворот, за которыми поднимались к небу две часовни, Чёрной вдовы уже и след простыл. Только Скелет стоял у входа в часовню.

– Она что, внутрь вошла, Скелли? – спросила я.

Скелет опустил голову и ткнул носом в какой-то смятый бумажный комочек, валявшийся на коричневой от грязи булыжной мостовой.

– Молодец, умница, – сказала я, наклоняясь, чтобы подобрать бумажный комочек.

Кто его здесь уронил – Чёрная вдова? Да, наверное. Осторожно развернув и разгладив комочек, я обнаружила, что это два разорванных клочка бумаги. Пожалуй, можно было с уверенностью сказать, что эти клочки – часть разорванной на части странички из блокнота, возможно, того самого, что я успела заметить в руках Чёрной вдовы.

На первом клочке крупными печатными буквами было написано:

…ЭТО УБИЙЦА

Верхняя часть бумажки была оторвана, поэтому невозможно было понять, кого именно тут обвиняют в том, что он – или она – убийца. Быть может, как раз имя убийцы заставило так сильно побледнеть ту леди на улице?

На втором клочке написано было намного больше, хотя аккуратным почерком написанные на разлинованной бумаге строчки вызывали оторопь и недоумение и, честно говоря, казались каким-то бредом сумасшедшего. Впрочем, судите сами.

Я тебе доверяла. Я думала, ты поймёшь. Познаешь любовь, подобную солнечному свету, как познала её я. А я делала всё, что должна была сделать, чтобы уцелеть, и даже более того. Чтобы выжить. Но затем ты отнял у меня солнечный свет. Погрузил в кромешную тьму. У меня отняли всё, что я любила. Теперь ты тоже узнаешь, что такое настоящий холод.

* * *

Мою кожу щипали иголочки, и ничего хорошего это не предвещало.

Я поспешно скомкала бумажные клочки и спрятала их в карман платья. Нужно будет показать их Оливеру.

Над улицей разнёсся низкий, надтреснутый звон погребального колокола. Я подняла голову.

Передо мной вновь мелькнула Чёрная вдова. Сейчас она входила внутрь часовни.

– О нет, – простонала я, обращаясь то ли к Скелету, то ли ко всему окружавшему меня миру. – Нам придётся следовать за ней!