Текст книги "Непокорный рыцарь"

Неро

Сейчас вечер пятницы. Я жду Мейсона Беккера перед старым заброшенным сталелитейным заводом в Саут-Шоре.

Это место – какой-то гребаный прикол, не иначе. Завод стоит у самой воды – такой гигантский, что вместил бы в себя весь центр Чикаго. Но при этом он совершенно заброшен и пустует с тех самых пор, как в конце девяностых сталелитейная промышленность потерпела окончательный крах.

Большинство зданий разрушено, но вывеска U. S. Steel еще на месте, хоть и поросла сорняками. Кажется, будто здесь случился армагеддон и я единственный выживший.

Да и вообще райончик тут стремный. Не зря же его прозвали «Городом страха». Но Мейсон хотел встретиться именно здесь, так что я жду.

Он, как всегда, блин, опаздывает.

Когда Беккер наконец объявляется, я слышу его тачку раньше, чем вижу, – у чувака тарахтит двигатель. Он подъезжает на старой дерьмовенькой «Тойоте-Супра» с длинной царапиной на боку, оставленной ключами бывшей подружки.

– Эй, что так рано? – высовывается из окна Мейсон и ухмыляется.

Это высокий тощий парень с кудрявыми волосами и выбритыми по бокам молниями.

– У тебя стоят неправильные свечи зажигания, – говорю я ему. – Поэтому твоя тачка звучит как газонокосилка.

– Чел, о чем ты, на хрен, я менял их на прошлой неделе.

– Где менял?

– У Фрэнки.

– Да? Дай угадаю, он предложил тебе бартер.

Мейсон ухмыляется.

– Он сделал все за сто баксов и порцию дури. И что?

– И то, что он использовал не те свечи. Возможно, вытащил их из чьей-то машины. Тебе стоило попросить меня.

– Ты исправишь это?

– Хрен тебе.

Мейсон смеется:

– Так я и думал.

– Итак, – соскальзываю я с капота своей машины. – Что там у тебя?

Мейсон вылезает из «Супры» и открывает багажник, чтобы показать мне его содержимое. Там лежат три пистолета FN-57, мощнейшая винтовка 50-го калибра и полдюжины пистолетов 45-го калибра.

Все они разных марок и моделей, серийные номера затерты грубо. Этот товар не так хорош, как тот, что мы покупали у русских, но они не особо сейчас с нами общаются, учитывая, что пару месяцев назад мы застрелили их главаря. Так что теперь мне нужен новый поставщик.

Мейсон получает оружие из Миссисипи. В этом штате одни из самых лояльных законов об оружии в стране. В ломбардах и на выставках можно купить что угодно и не регистрировать после. Так что Мейсон поручает своим двоюродным братьям раздобыть все, что нам нужно, а затем доставляет это по межштатной магистрали I-55.

– Если эти тебе не нравятся, я могу достать другие, – говорит Мейсон.

– Сколько у тебя кузенов? – спрашиваю я.

– Не знаю. Штук пятьдесят.

– Твоя семья занимается чем-то еще, кроме секса?

Он хмыкает.

– Я – точно нет. Люблю придерживаться традиций.

Я еще раз осматриваю оружие.

– Пойдет, – говорю я. – Возьму все.

Мы немного торгуемся из-за цены. Мейсон – потому что до сих пор надеется вернуть Патришу, несмотря на то, как она обошлась с его машиной, и, наверное, хочет купить ей какой-нибудь подарок. Я – потому что Беккер заставил меня тащиться хрен знает куда, в этот паршивый район, где мусор летает повсюду, как перекати-поле.

Наконец мы приходим к соглашению, и я вручаю ему пачку денег. Мейсон перекладывает оружие в потайной отсек моего багажника, который я соорудил под запасным колесом.

Если бы какая-нибудь сучка поцарапала ключами мой «Мустанг», я бы утопил ее в озере. Я люблю эту тачку. Я сам собрал ее по частям после того, как разбил свой «Шевроле-Бел-Эйр».

– Ну что, – спрашивает Мейсон, когда с делами покончено, – какие планы на вечер?

– Не знаю, – пожимаю плечами я. – Никаких, наверное.

– Ливай устраивает в своем доме вечеринку.

Я задумываюсь. Ливай Каргилл – богатенький мажор, который любит корчить из себя Пабло Эскобара[6]6
  Пабло Эскобар – колумбийский наркобарон.


[Закрыть]. Он никогда не нравился мне в школе, но надо признать, что вечеринки Ливай устраивает отменные.

– Ты сейчас туда? – спрашиваю я Мейсона.

– Ага. Ты со мной?

– Хорошо. Только поедем на моей.

Мейсон хмурится.

– Я не хочу оставлять здесь машину. Мало ли что случится.

– Никто не позарится на твою тачку, если только ее снова не найдет Патриша. Это ведро даже на металлолом не сгодится.

Похоже, Мейсона это задевает.

– Ты в курсе, что ты сноб? – спрашивает он.

– Не-а, – отвечаю я. – Я люблю все тачки. Кроме твоей.

Мейсон садится на пассажирское сиденье, и мы возвращаемся в Олд-Таун. Он пытается переключить мой плейлист, и я хлопаю его по руке, прежде чем Беккер успевает притронуться к магнитоле. Впрочем, я позволяю ему опустить стекло, потому что сегодня жарко, как в пекле, и легкий ветерок нам не помешает.

Мы подъезжаем к дому Ливая, где вечеринка уже в самом разгаре.

Это было славное местечко, когда Ливай только унаследовал его от своей бабули. Но с тех пор он только и делает, что закатывает здесь вечеринки, так что соседи уже, должно быть, поставили номер полиции на быстрый набор. Впрочем, говорить что-то самому Ливаю они не рискуют. Может, он и надутый позер, но у парня такой скверный характер, что он способен наброситься на любого восьмидесятилетнего старика, который осмелится кинуть на него косой взгляд.

Я уже узнаю некоторых людей. Это обычное дело. Я живу в Чикаго всю свою жизнь. Ходил в школу в Окмонте, в десяти минутах езды отсюда. Пытался отучиться семестр в Северо-Западном университете, но пропустил шесть недель. Я ненавижу сидеть в классе и еще больше ненавижу сдавать тесты. Мне насрать на физику или философию. Я предпочитаю то, что можно применить на практике. Воплотить в жизнь. Потрогать.

Я сходил на одну лекцию, где профессор час распинался о природе реальности. Если даже он не может разобраться в реальности, то чего вообще ждать от меня?

Знаете, что можно разобрать целиком и полностью? Автомобильный двигатель. Его можно раскрутить до последнего болта, а затем снова собрать обратно.

Кстати, об автомобилях. Пока мы подходим к дому, я замечаю припаркованный у бордюра красный «Транс-Ам». Ему не помешают новые шины и свежая покраска, но в остальном это самая настоящая классика.

Я внимательно рассматриваю его, пока мое внимание не привлекает маленькая рыжеволосая бестия. Она идет к дому в обтягивающей черной юбке и ботильонах, ее волосы собраны в высокий хвост, который покачивается при ходьбе.

Я автоматически подстраиваюсь под ее шаг и подхожу вплотную, чтобы девушка обернулась.

– О, привет, Неро, – с игривой улыбкой говорит она. У рыжули ямочки на щеках, в которых поблескивает серебряный пирсинг. Лицо девушки кажется знакомым, а еще она охренительно сексуальна в этой своей короткой юбке и обтягивающем кроп-топе. У нее маленькая грудь, но это ничего. Как я уже сказал Мейсону, я непривередлив.

– Здравствуй, Красная Шапочка, – говорю я Рыжуле, настоящего имени которой не помню. – Что ты делаешь здесь совсем одна? Не боишься большого серого волка?

– Это ты, что ли? – спрашивает она, оглядывая меня с головы до ног и взмахивая ресницами.

– Ну, я определенно большой, – тихо отвечаю я, подходя ближе.

– Я слыхала, – говорит девушка, широко ухмыляясь.

– Да, и от кого же?

Я знаю, что девушки любят посплетничать о парнях, с которыми занимались сексом, и я знаю, что она хотела со мной пофлиртовать, но я начинаю злиться. Меня бесит, когда люди болтают обо мне. Даже если это комплименты.

Рыжуля слышит раздражение в моем голосе. Она начинает запинаться, улыбка гаснет.

– Ну, ты как-то встречался с Сиенной…

– Я не встречался с Сиенной, – резко говорю я. – Я просто позволил ей отсосать мне в сауне.

– Ага, – хихикает девушка. – Именно об этой ночи она мне и рассказывала. Она сказала, что ты…

– Почему ты не написала мне, как приехала? – прерывает ее мужской голос.

Крупный дородный парень в футболке «Чикаго Беарз»[7]7
  Chicago Bears (англ.) – профессиональный спортивный клуб по американскому футболу.


[Закрыть] приобнимает Рыжулю за плечи. У него одно из тех лиц, на котором все вроде бы на своем месте, но что-то неуловимо не так. Квадратная челюсть, но вытянутое лицо. Прямой нос, но слишком глубоко посаженные глаза. Этого парня я помню, потому что он полный придурок. Его зовут Джонни Верджер.

С ним пара его приятелей, таких же вышедших в тираж качков, которые, вероятно, когда-то играли с нашим малышом Джонни в одной команде.

Они явно не теряли времени даром в ожидании Рыжули. Я чувствую запах пива, сочащийся из их пор. Судя по мутным глазам и воинственному настрою, Джонни выпил больше всех.

– Я только пришла, – отвечает девушка. Она нервничает.

– С Неро Галло? – усмехается он.

– Может, тебе стоит посадить ее на поводок? – предлагаю я. – Тогда ты будешь уверен, что твоя девушка не разговаривает ни с кем другим.

– Почему бы тебе не свалить? – рявкает Джонни. – Ей это не интересно.

– Сомневаюсь, что ты знаешь, как выглядит заинтересованная девушка, – отвечаю я.

Рыжуля бросает на меня взгляд из-под руки Джонни, снова кокетливо взмахивая ресницами.

– Видишь? – тихо говорю я. – Вот как они выглядят. Так, словно хотят, чтобы ты схватил их и опрокинул на ближайший стол.

Джонни отпускает Рыжулю и пристально на нее смотрит. Щеки девушки пылают ярче ее волос.

– Какого хрена, Карли? – требует он ответа.

– Я ничего не делала! – говорит она. Но взгляд девушки возвращается ко мне, выдавая каждую грязную мыслишку в ее голове.

Джонни толкает Рыжулю. Она отшатывается и, не удержавшись на высоких каблуках, приземляется попой на газон.

– Эй! – кричит девушка, и на ее глазах выступают слезы.

Никто не спешит на помощь. Джонни и его приятели уже переключили свое внимание на меня. Мне тоже нет до этого дела, потому что я не рыцарь в сияющих доспехах. Она сама предпочла встречаться с этим придурком, а значит, сама может справиться с его вспышками гнева.

Похоже, Джонни собирается сделать их небольшую размолвку моей проблемой.

– Держи свои грязные ручонки подальше от того, что принадлежит мне, – рычит он.

– Я ее и пальцем не трогал, – отвечаю я. – Но если бы захотел, то уж точно не стал бы спрашивать твоего гребаного разрешения.

– Вот как, ты у нас крутой?

Джонни вторгается в мое пространство, пытаясь заставить меня отступить. Я стою неподвижно, наблюдая за ним, ожидая первого удара. Верджер такой большой и такой пьяный, что предугадать его действия будет несложно.

– Джонни… – пытается предупредить его один из приятелей.

– Да знаю я, кто его папаша, – рявкает тот. – И братьев его я тоже знаю. Я не боюсь кучки вонючих гангстеров. Сейчас не двадцатые.

– А какие? Восьмидесятые? – спрашиваю я. – Потому что ты выглядишь как тот придурок из «Кобры Кай»[8]8
  «Кобра Кай» – школа карате из фильма 1984 г. «Парень-каратист».


[Закрыть].

Не уверен, что Джонни уловил отсылку. Но в любом случае он разозлился. С рычанием бугай выбрасывает вперед кулак размером с кирпич, целясь мне в голову.

Я подныриваю под него, затем сгибаю ноги, как поршни, и направляю свою голову прямо в лицо Джонни. Верхушка моего черепа с чудовищной силой врезается в его нос. Если бы игра «Камень, ножницы, бумага» состояла из частей тела, череп всегда бы побеждал нос. Раздается глухой звук перелома, словно бейсбольная бита наткнулась на тыкву. Из ноздрей Джонни мгновенно начинает хлестать кровь, заливая его футболку «Чикаго Беарз».

– А-а-й! Сволочь! – воет Джонни.

Его приятели бросаются на меня с двух сторон.

Я ждал этого, но мало что могу предпринять, чтобы отбиться от них. Я ростом шесть футов два дюйма[9]9
  Примерно 189 см.


[Закрыть], сильный, но худощавый. А эти парни весят примерно по 240 фунтов[10]10
  Примерно 109 кг.


[Закрыть] каждый и выглядят так, словно все выходные проводят на тренировочной скамье и впрыскивают друг другу в задницы стероиды для скаковых лошадей. Может, я не так много времени провел на уроках физики, но достаточно, чтобы понимать, что их общая масса сразит меня наповал.

Так что вместо того, чтобы ждать, пока дружки Джонни набросятся на меня, я бегу к тому, что слева, и, вытянув ноги вместе, врезаюсь ему в лодыжку, будто совершаю подкат. Его лодыжка сгибается под довольно неприятным углом, и здоровяк падает прямо на меня.

К сожалению, это дает его приятелю время пнуть меня в лицо. Он попадает мне в рот, рассекая верхнюю губу. Пинаться – это подло, особенно когда вас трое против одного.

Джонни все еще воет, схватившись за нос. Рыжуля тоже кричит, хотя я и не вполне понимаю почему – из-за того, что я дерусь с этими двумя придурками, или из-за того, что разбил лицо ее парню.

Я обрушиваюсь на второго качка и избиваю каждый дюйм его тела, до которого только могу достать. Этот пинок в лицо реально меня выбесил. Я валю парня на землю и продолжаю мутузить его снова и снова, пока не сдираю костяшки в кровь. Его приятель ковыляет ко мне и дает в глаз, а я в ответ бью его локтем в лицо.

К этому моменту на крики Рыжули собралась уже целая толпа. Пять или шесть парней разнимают нас, оттаскивая меня от любителя помахать ногами.

Пока я обездвижен, Джонни пользуется возможностью и бьет кулаком мне в живот, выбивая из меня весь воздух. Если бы меня не держали за руки, я бы пырнул этого ублюдка ножом, что лежит в моем кармане. Я не собирался использовать его в дружеских перебранках, но этот засранец уже довел меня до ручки.

Прежде чем я успеваю высвободиться, между нами встает Ливай, расталкивая нас в разные стороны.

– Все-все, вы неплохо повеселились, – говорит он.

У Ливая светлые обесцвеченные волосы и куча цепей на шее. На нем звездно-полосатая ветровка и вареные джинсы. Я бы сказал парню, что он выглядит как Ванилла Айс[11]11
  Ванилла Айс – американский рэпер и рок-музыкант, прославившийся в 90-е своим узнаваемым образом и треком Ice Ice Baby.


[Закрыть], но Ливай, скорее всего, счел бы это за комплимент.

– Если хотите драться, продолжайте где-нибудь в другом месте, – говорит он.

– Я убью этого мелкого говнюка! – рычит Джонни, все еще держась за нос.

– На здоровье, – отвечает Ливай, – только не здесь.

Он смотрит на меня. Я сплевываю немного крови на траву.

– Что насчет тебя? – спрашивает Ливай.

– Я в порядке, – отвечаю я. – Пойду в дом.

– Круто.

Ливай кивает своим приятелям, и те отпускают меня. Я выпрямляюсь и убираю с лица волосы.

– Тебе хана, Неро, – шипит мне вслед Джонни.

Я лишь улыбаюсь ему в ответ, демонстрируя окровавленные зубы. Попадись этот придурок мне в неурочный час, я без лишних разговоров просто перережу ему глотку.

Я направляюсь в дом Ливая, где гораздо жарче, чем снаружи, и слишком много народу. В воздухе стоит такой дым, что можно накуриться, только вдыхая его.

От жары моя губа начинает пульсировать. Я иду на кухню, намереваясь приложить лед.

Кухня Ливая словно сошла с каталогов 70-х годов – сплошь мебель из сосны и холодильник цвета авокадо. Бабуля не следила за модными кухонными тенденциями, а уж Ливаю начхать на это и подавно. Сомневаюсь, что он хоть раз в жизни готовил. Все поверхности завалены коробками с остатками еды навынос.

Я открываю дверцу морозилки. Там лежит одинокая бутылка водки. Больше нет ничего – ни льда, ни даже выдвижных ящиков.

Я рассматриваю содержимое холодильника снова. Сквозь грохот электронной музыки слышу знакомый раздражающий голос. Эту манерную медлительную речь я узнаю всегда – Белла Пейдж вновь поймала кого-то в свои коготки.

Я оглядываюсь на девушек. Три злобные стервы окружили какую-то девчонку с темными кудрявыми волосами, перевязанными банданой.

Обычно мне насрать на то, чем занимается Белла. Я вообще стараюсь всеми способами избегать ее общества. Нет ничего интересного в том, что девушка нашла очередную жертву для своей ежедневной отработки стервозности. Я бы скорее удивился, если бы застал ее за чем-то другим.

Но ее нынешняя добыча притягивает мой взгляд.

Камилла Ривера.

А вот это уже настоящий взрыв из прошлого. Я словно смотрю во временную воронку, показывающую события восьмилетней давности. Белла грубит ей, прямо как в старые-добрые времена. И, прямо как и тогда, кажется, будто Камилла вот-вот врежет Белле в глаз.

Меня всегда удивляло упорство, с которым Белла докапывалась до Камиллы. Не то чтобы им было в чем соревноваться. У Беллы были деньги, шмотки, друзья, молодые люди (примерно все более-менее симпатичные парни школы, за исключением меня – впрочем, меня она тоже не раз пыталась соблазнить). К тому же, объективно говоря, она гораздо сексуальнее – со своими пухлыми губами супермодели, ногами от ушей и всей этой я-удалила-четыре-ребра-чтобы-выглядеть-стройнее фигней.

Камилла совершенно не женственная. Она одевается как Билли Джоэл в клипе на песню Uptown Girl. Она чем-то перемазана с ног до головы. У нее низкий хрипловатый голос, который не слишком созвучен с язвительным тоном Беллы. И она бедна как церковная мышь. Отец Камиллы отличный мастер, но он никогда не зарабатывает достаточно. Его мастерская в таком плачевном состоянии, что это настоящая антиреклама для бизнеса. Ривера была единственным ребенком в школе, кто приносил обед с собой вместо того, чтобы покупать его в столовой или автомате со снеками. Это всегда были какие-то убогие остатки ужина в банке из-под йогурта – никаких тебе пластиковых контейнеров. Белла высмеивала ее в том числе и за это, наряду с сотней других вещей.

Но излюбленной темой Беллы всегда была мать Камиллы.

Все знают, что та работала стриптизершей. Она родила в очень юном возрасте и продолжала танцевать, когда мы ходили в школу. Ученики в коридорах швырялись в Камиллу долларовыми банкнотами и говорили, что навестят ее мать в «Экзотике», отмечая, какую песню хотят заказать.

Возможно, именно поэтому Камилла так старается быть незаметной. Она всеми силами избегает мужского внимания. Пытается доказать, что не имеет ничего общего со своей матерью.

А может, она просто ненавидит принимать душ. Откуда мне, на хрен, знать?

Белла делает какой-то гадкий комментарий о матери Камиллы.

Тогда-то я и решаю вмешаться в беседу. Не потому, что хочу защитить Риверу, а потому что Белле давно пора обновить репертуар.

Все девушки оборачиваются, уставившись на меня, и Камилла в первую очередь.

Белла улыбается мне, положив руку на бедро и подняв грудь повыше, чтобы я мог оценить.

– Я не знала, что ты будешь здесь, – мурчит она.

– С чего бы тебе знать? – холодно отвечаю я.

Улыбка Беллы превращается в надутые губы.

Она сохнет по мне со дня нашей первой встречи. Забавно – я перетрахал кучу девчонок, которые мне даже не нравились, но всегда игнорировал Беллу. Это уже превратилось в своего рода игру. Чем сильнее она меня хочет, тем больше мне нравится ей отказывать. Эта кукла так избалована, что, возможно, секс со мной – единственное, что ей не удается получить.

Этого не случится. Не сегодня и никогда. Я знаю, как трудно было бы потом от нее отвязаться, и мне не нужна вся эта драма.

Белла, возможно, единственный человек, кто так же порочен, как и я. Змея змею видит издалека. Кто знает, какую сумасшедшую фигню она способна вытворить, если мы окажемся голыми наедине.

Сияющие розовые губы Беллы открываются, чтобы сказать очередную гадость.

Чтобы заткнуть ее, я поворачиваюсь к Камилле и спрашиваю:

– Это твой «Транс-Ам» там стоит?

В этот момент она явно пыталась ускользнуть, и мой вопрос застал ее врасплох. Камилла снова поворачивается, избегая моего взгляда.

– Да, – тихо отвечает она.

– 77-го года, ограниченная серия?

– Ага.

– Как у Бертона Рейнольдса.

Она улыбается.

Я нечасто видел, чтобы Камилла Ривера улыбалась. Я удивлен, какие красивые у нее зубы и какими белыми они кажутся на фоне загорелого чумазого лица.

– У меня «Мерседес-Гелендваген», – громко вставляет Белла.

Господи. Конечно, у нее «Мерседес-Гелендваген». Бьюсь об заклад, он белый с дисками цвета розового золота и кучей дерьма, свисающего с зеркала заднего вида.

Обмен колкостями продолжается, но меня это быстро утомляет.

Камилла язвит по поводу того, какой придурок отец Беллы, и это довольно забавно. Но Пейдж этим не пронять – она не способна к саморефлексии. Сердце девушки чернее, чем нефтяная скважина.

Моя губа снова начинает пульсировать, и я хочу покончить со всем этим. Я делаю глоток из чьего-то бокала на барной стойке и оставляю девушек, подумывая о том, чтобы сразиться с Мейсоном в хоккей на приставке, если он еще не сильно напился.

Вместо этого я натыкаюсь на ступеньках на Рыжулю. Заплаканными глазами она читает что-то в телефоне.

– Как твоя задница? – спрашиваю я.

– У меня там огромный синяк, – говорит она. – «Спасибо» за помощь.

– Не я тебя толкнул. Благодари своего парня.

– Он такой козлина! – кричит девушка, снова глядя в свой телефон, прежде чем убрать его в сумочку.

Судя по всему, Джонни выносит ей мозг, строча сообщения, где бы он ни находился. Скорее всего, в больнице, если чувака беспокоит форма его носа.

– Я знаю, как ты могла бы ему отомстить… – говорю я.

Я стою к Рыжуле очень близко – так близко, что ощущаю ее дыхание на своей руке. Нарушить личное пространство женщины – это самый верный способ намекнуть ей о своих намерениях. Запах твоих феромонов проникает ей прямо в нос, отчего она сходит с ума, как шавка во время течки.

Рыжуля поднимает на меня взгляд, ее глаза широко распахнуты, а рот приоткрыт. Я вижу кончик язычка, которым девушка облизывает пересохшую верхнюю губу.

– Ты снова втягиваешь меня в неприятности… – говорит она.

Это не звучит как отказ. Это звучит как мольба о продолжении.

Я опускаю голову, чтобы сказать прямо ей на ухо:

– Ну, я вовсе не хочу втягивать тебя в неприятности. Так что вот что я сделаю. Я прикоснусь к тебе. И ты сама скажешь, когда мне остановиться…

Я дотрагиваюсь до ее коленки и начинаю скользить вверх по внутренней стороне бедра. Ее свежепобритые ноги гладкие, как шелк. Они дрожат под моими пальцами.

Я чувствую, как учащается ее дыхание, когда я поднимаюсь выше. Рыжуля не останавливает меня, а наоборот – немного расставляет ноги.

Моя рука скользит ей под юбку. Внутренняя сторона ее бедра теплая и слегка влажная, потому что на этой лестнице жарче, чем в болотах Луизианы.

Мои пальцы касаются трусиков. Я жду, не скажет ли она что-то… но слышу лишь учащенные вздохи у своей шеи.

Я засовываю пальцы под эластичную ткань трусиков и нахожу бархатную киску, такую же гладкую, как ее ноги. Я провожу указательным пальцам по ее щелке, скользкой и влажной, хотя я еще почти к ней не прикасался. Рыжуля коротко и отчаянно вскрикивает.

Она хватает мое лицо и целует так, словно хочет проглотить меня целиком. У ее губ вкус сангрии и помады. Девушка засовывает свой язык мне в рот, снова разрывая затянувшуюся губу.

Я ввожу в нее палец, и Рыжуля стонет прямо мне в рот, прижимаясь ко мне всем телом.

– Отведи меня наверх, – молит она.

Я хватаю девушку за руку и веду на второй этаж в ближайшую спальню. Там уже уединилась какая-то парочка, но они все еще лежат на постели одетые. Я хватаю парня за футболку и оттаскиваю его к двери.

– Эй, какого черта! – кричит он.

Девушка моргает, глядя на меня снизу вверх, тушь размазана, рубашка наполовину расстегнута, так что я могу оценить щедрое декольте над кружевным лифчиком.

– Оставайся или выметайся, – говорю ей я.

Она смотрит на меня, а затем улыбается.

– Я остаюсь.

– Меня устраивает.

Я кидаю Рыжулю на постель рядом с ней.

Затем я захлопываю дверь перед лицом парня и запираю ее на ключ.