Текст книги "Медвежонок. Новые волшебные сказки для маленьких детей"

IV. Сон

На следующий день Медвежонок проснулся первым, услышав мычание коровы. Он протер глаза, огляделся вокруг, не понимая, как оказался в хлеву: тут он вспомнил события вчерашнего дня, соскочил с копны и скорее побежал к роднику умыться.

Пока он умывался, Мальва, вставшая так же рано, как и Медвежонок, пошла подоить корову и оставила дверь дома открытой.

Медвежонок бесшумно вошел, заглянул в комнату, где спала мать, и приоткрыл занавески у постели Фиалки; она тоже спала.

Медвежонок глядел на спящую девочку и улыбался, когда она улыбалась во сне.

Вдруг лицо Фиалки исказилось; она вскрикнула, приподнялась, обхватила шею Медвежонка маленькими ручками и закричала:

– Медвежонок, добрый Медвежонок, спасай Фиалку! Бедная Фиалка в воде! Злая жаба тащить Фиалку!

Тут она проснулась в слезах, весь вид ее выказывал сильнейший ужас; она продолжала цепляться за Медвежонка: тот попытался ее успокоить, утешить, поцеловать, но девочка не переставала кричать:

– Злая жаба! Добрый Медвежонок! Спасай Фиалку!

Проснувшаяся при первом же крике Овечка ничего не понимала в испуге Фиалки; наконец удалось ее успокоить, и Фиалка рассказала:

– Фиалка гулять, и Медвежонок рядом с Фиалкой; Медвежонок потом дать руку, потом смотреть Фиалку. Злая жаба прийти тащить Фиалку в воду: бедная Фиалка упасть и звать Медвежонка. И добрый Медвежонок прийти и спасти Фиалку. И Фиалка очень любить хорошего Медвежонка, – продолжала она ласковым голосом. – Фиалка никогда не забыть доброго Медвежонка.

С этими словами Фиалка кинулась в объятия Медвежонка, и тот, не опасаясь своей мохнатой шкуры, тысячу раз поцеловал ее и полностью успокоил.

Овечка не сомневалась, что этот сон был предупреждением, посланным феей Чудесницей; она решила самым внимательным образом присматривать за Фиалкой и посвятить Медвежонка во все обстоятельства, о которых можно было рассказать с позволения феи. Она встала, одела Фиалку и позвала Медвежонка на завтрак. Мальва принесла чашку парного молока, горячий черный хлеб и большой кусок масла. Фиалка прыгала от радости при виде такого вкусного завтрака.

– Фиалка очень любить вкусное молоко, – сказала она, – очень любить вкусный хлеб, очень любить вкусное масло. Фиалка очень рада; любить все с добрым Медвежонком и Медвежонкиной мамой.

– Меня зовут не Медвежонкина мама, – сказала Овечка, смеясь, – зови меня просто мама.

– О нет! Не мама, – отвечала Фиалка, грустно качая головой, – мама, это мама – там, она потерялась. Мама все спать, никогда не гулять, никогда не беречь Фиалку; никогда не говорить с Фиалкой, никогда не целовать Фиалку; Медвежонкина мама говорить, ходить, целовать бедную Фиалку, одевать Фиалку… Фиалка любить Медвежонкину маму, очень, очень, – добавила она, схватила руку Овечки, поцеловала и прижала к сердцу.

Овечка отвечала лишь нежным поцелуем.

Медвежонок растрогался; на глазах выступили слезы: Фиалка заметила их, вытерла и умоляюще сказала:

– Медвежонок, не плакай, очень-очень просю! Если Медвежонок плакай, Фиалка тоже плакай.

– Нет, нет, дорогая маленькая Фиалка, я не плачу; а тебе тем более не о чем плакать; давай лучше позавтракаем, а потом пойдем гулять.

Они с аппетитом поели; Фиалка хлопала в ладоши, без конца отвлекалась от миски и вскрикивала с набитым ртом:

– Ай, как хорошо! Фиалка это очень любить! Фиалка очень довольная!

После завтрака Медвежонок и Фиалка пошли гулять, а Овечка и Мальва занялись хозяйством. Медвежонок играл с Фиалкой, собирал для нее цветы и землянику. Фиалка сказала:

– Фиалка всегда гулять с Медвежонком; Медвежонок всегда играть с Фиалкой!

– Я не могу всегда играть, моя маленькая Фиалка. Мне надо помогать маме и Мальве.

– Помогать что делать, Медвежонок?

– Помогать подметать, вытирать, ухаживать за коровой, косить траву, приносить дрова и воду.

– Фиалка тоже помогать Медвежонку.

– Ты еще очень маленькая, дорогая Фиалка; но можешь попробовать.

Когда они вернулись домой, Медвежонок принялся за работу. Фиалка повсюду его сопровождала и помогала ему изо всех сил, вернее, воображала, что помогала, ведь она была слишком маленькой, чтобы быть действительно полезной. Но через несколько дней она научилась мыть чашки и тарелки, развешивать и складывать белье, вытирать стол; она ходила с Мальвой в молочное отделение, помогала носить молоко, снимать сливки, мыть каменные полы. Она никогда не была в плохом настроении; никогда не капризничала, не отвечала нетерпеливо или сердито. Медвежонок любил ее все больше и больше; Овечка и Мальва также обожали ее, особенно узнав, что Фиалка – двоюродная сестра Медвежонка.

Фиалка тоже их очень любила, но еще больше она любила Медвежонка; да и как было не полюбить такого замечательного мальчика, который все бросал ради нее, без конца искал, что могло бы ее позабавить, понравиться, который дал бы себя убить за свою маленькую подружку.

Овечка воспользовалась случаем, когда Мальва пошла с Фиалкой на рынок, чтобы поведать ему об ужасном непредвиденном событии, предшествовавшем его рождению, и открыла тайну возможности освободиться от этой мерзкой мохнатой шкуры в обмен на белую и гладкую кожу особы, которая бы согласилась бы на эту жертву в знак привязанности и признательности.

– Никогда! – вскричал Медвежонок, – никогда я не допущу, не приму подобную жертву! Никогда я не соглашусь обречь полюбившее меня создание на несчастье, которому меня приговорила месть феи Зловиды! Никогда сердцу, способному на такую жертву, не придется по моей воле выстрадать то, что я выстрадал и что еще придется выстрадать от людской злобы и неприязни!

Напрасны были попытки Овечки протестовать против твердого решения Медвежонка. Он настоятельно попросил никогда не говорить об этом обмене, на который он ни за что не даст своего согласия, ни с ним, ни с Фиалкой, ни с кем другим, способным на такую привязанность. Мать дала обещание после недолгого сопротивления, в глубине души восхищаясь и одобряя его намерение.

Кроме того, она надеялась, что фея Чудесница вознаградит столь благородные, столь великодушные чувства маленького крестника, своей властью освободив его от мохнатой шкуры.

V. Жаба приходит снова

Так прошло несколько лет без каких-либо чрезвычайных происшествий.

Медвежонок и Фиалка подрастали. Овечка не вспоминала больше о сне, приснившемся Фиалке в первую ночь на ферме; она не так бдительно следила за ней и часто позволяла уходить гулять одной или под охраной Медвежонка. Медвежонку исполнилось уже пятнадцать лет; он стал большим, сильным, ловким и энергичным; красивым же или уродливым – не мог бы сказать никто: длинная черная шерсть полностью покрывала его лицо и тело. Он был все тот же: добрый, великодушный, любящий, всегда готовый помочь, веселый и довольный.

С того дня, когда он нашел Фиалку, его печаль исчезла; он больше не страдал от внушаемой людям неприязни, не заглядывал в обитаемые места и жил в кругу трех обожающих и обожаемых существ.

Фиалке было уже десять лет; с возрастом она не утратила ни очарования, ни красоты; большие голубые глаза стали ласковее, тон кожи – свежее; ротик – меньше и шаловливее; похорошела она как лицом, так и сложением: стала высокой, стройной, грациозной; пепельно-белокурые волосы сплошной волной шли до пят и полностью окутывали ее, когда она их распускала. Мальва с усердием ухаживала за этой великолепной шевелюрой, а Овечка не уставала любоваться ею.

За эти семь лет Фиалка узнала множество вещей. Овечка научила ее домашним работам. В остальном ее учителем был Медвежонок; он научил ее читать, писать, считать и читал вслух в то время, как она трудилась над рукоделием. Нужные для обучения книги попадали в комнату Фиалки сами собой; так же оказывалось с одеждой и другими вещами, необходимыми Фиалке, Медвежонку, Овечке и Мальве; больше незачем было отправляться в соседний город продавать или покупать; благодаря кольцу Овечки, все являлось по мере необходимости.

Однажды, Фиалка гуляла с Медвежонком; внезапно она запнулась о камень, упала и ушибла ногу. Медвежонок испугался, увидев, как течет кровь его дорогой Фиалки; он не знал что делать, чтобы ее унять; он хорошо видел ее страдания, ибо как она ни сдерживалась, несколько слезинок выскользнули из глаз. Наконец он вспомнил о ручье, который протекал в десяти шагах от них.

– Дорогая Фиалка, – сказал он, возьмись за меня; постарайся дойти до ручья, свежая вода облегчит твои страдания.

Фиалка попыталась идти; Медвежонок поддерживал ее и наконец усадил на берегу ручья; там она разулась и погрузила маленькую ножку в свежую проточную воду.

– Я сбегаю домой за чистой тканью, чтобы перевязать тебе ножку, дорогая Фиалка; подожди меня здесь, я скоро вернусь; только не приближайся к краю: ручей глубокий, и, если поскользнешься, удержать тебя будет некому.

Когда Медвежонок убежал, Фиалка вдруг почувствовала дурноту, которую она приписала боли от раны. Приступ необъяснимого отвращения побудил ее вытащить ногу из ручья. Не успев последовать этому странному чувству, она увидела, как вода забурлила и на поверхности показалась голова огромной Жабы; большие злые глаза мерзкого животного уставились на Фиалку, которая после увиденного сна боялась жаб невероятно. При виде чудовища с разъяренным взглядом она оцепенела от ужаса и была не в силах ни убежать, ни закричать.

– Наконец-то ты попалась, дурочка! – проквакала Жаба. – Я фея Зловида, враг твоей семьи. Давненько я тебя подстерегаю и уже заполучила бы, если бы сестрица Чудесница, которая тебе покровительствует, не послала сон, чтобы вас всех предостеречь от меня. Ну ничего! Твой мохнатый оберегатель сбежал; сестрица где-то пропадает; вот ты мне и досталась!

С этими словами она схватила ножку Фиалки холодными липкими лапами и потащила на дно.

Фиалка пронзительно закричала; она боролась, из последних сил цепляясь за растения и траву, покрывавшие берег; упускала одно, хваталась за другое.

– Медвежонок, на помощь! На помощь! Медвежонок, дорогой Медвежонок! Фиалка гибнет, спаси ее! Медвежонок! Ах!…

Фея тянула девочку в воду. Последняя травинка выскользнула из рук; крики прекратились.

Несчастная Фиалка исчезала под водой в тот миг, когда в ответ на ее крики раздался другой отчаянный вопль ужаса… Но увы! Только волосы ее колыхались еще на воде, когда прибежал запыхавшийся, трепещущий Медвежонок. Услыхав крики Фиалки, он примчался обратно с быстротой молнии.

Без колебания, без опоздания он кинулся в воду, схватился за длинные волосы Фиалки – и тут же понял, что тонет вместе с ней: фея Зловида продолжала тащить ее на дно ручья.

Погружаясь в пучину, Медвежонок не терял головы; вместо того, чтобы выпустить Фиалку, он ухватился за нее обеими руками, призвал на помощь фею Чудесницу, достиг дна, сильно оттолкнулся от него и всплыл на поверхность. Тогда, одной рукой поддерживая Фиалку, он принялся грести другой и благодаря явившейся в нем сверхъестественной силе достиг берега и вытащил безжизненную Фиалку.

Ее глаза былы закрыты, зубы сжаты, лицо покрывала смертельная бледность. Медвежонок кинулся на колени возле нее и заплакал.

Стойкий Медвежонок, которого ничто не могло запугать, которого не могло сломить никакое лишение, никакое страдание, плакал как ребенок. Его возлюбленная сестра, его единственная подруга, его утешение, его счастье, лежала без движения, без жизни!

Мужество и сила оставили Медвежонка; ослабев, в свою очередь, он упал без сознания возле своей дорогой Фиалки.

В этот миг стремительно примчался Жаворонок; он опустился возле детей, легонько клюнул Фиалку, затем – Медвежонка и исчез.

Не один лишь Медвежонок отозвался на призыв Фиалки. Мальва тоже услышала ее крики и последовавший за ними более громкий и ужасный крик Медвежонка. Она помчалась на ферму предупредить Овечку, и обе прибежали к ручью, откуда неслись крики.

Приблизившись, они с удивлением и ужасом обнаружили Фиалку и Медвежонка без чувств распростертых на земле. Мальва тут же положила руку на сердце Фиалки и ощутила его биение; Овечка так же удостоверилась, что Медвежонок еще жив; она приказала Мальве унести Фиалку, раздеть и положить в постель, в то время как она даст Медвежонку вдохнуть нюхательные соли и приведет в чувство, прежде чем отвести на ферму. Медвежонок был слишком большим и тяжелым, чтобы Овечка и Мальва могли его унести.

Сильная Мальва без труда донесла легкую Фиалку до дома, где быстро сумела вывести девочку из забытья. Несколько мгновений она не могла ничего понять; сохраняя лишь смутное воспоминание об ужасе, не отдавала себе отчет в том, что ее напугало.

В то же время нежные заботы Овечки призвали Медвежонка к жизни; он открыл глаза, увидел мать и со слезами кинулся ей на шею.

– Матушка! Дорогая матушка! – вскричал он. – Моя Фиалка, моя возлюбленная сестра погибла; позвольте мне умереть с ней.

– Успокойся, мой дорогой сын, – отвечала Овечка. – Фиалка жива; Мальва отнесла ее в дом, чтобы позаботиться о ней так, как этого требует ее состояние.

Медвежонок, казалось, возродился при этих словах; он вскочил и бросился бежать на ферму; но явилась другая мысль, о матери, и он умерил нетерпение, чтобы вернуться вместе.

Во время недолгого пути от ручья к ферме он рассказал все, что знал, о происшествии, едва не оборвавшем жизнь Фиалки, и прибавил, что слюна феи Зловиды попала ему на голову, и теперь его не покидает ощущение странной тяжести.

В свою очередь Овечка рассказала, как она и Мальва обнаружили детей без сознания на берегу ручья.

Они подошли к ферме, и Медвежонок, еще весь мокрый, устремился в дом.

Увидев его, Фиалка все вспомнила; она кинулась в объятия и заплакала у него на груди. Плакал и Медвежонок; плакала и Овечка; плакала и Мальва: целый ливень слез шел из растроганных сердец. Мальва прекратила его заявлением:

– Ну, можно подумать… хи-хи!.. что мы… хи-хи!… самые несчастные люди… хи-хи!… на свете! Гляньте на бедного Медвежонка… он еще мокрее стал… ну прямо как тот камыш… поливается и своими слезами, и Фиалкиными… Да полно вам, ребята!.. выше нос, все отлично! Все живы, благодаря Медвежонку…

– О, да! – прервала ее Фиалка, – благодаря Медвежонку, моему дорогому, моему возлюбленному Медвежонку! Как воздать ему за все, чем я ему обязана? Как выразить мою глубокую признательность, нежную привязанность?

– Только любя меня по-прежнему, так, как любишь, сестра моя, дорогая моя Фиалка. Ах! Если мне выпало счастье оказать тебе помощь, не ты ли изменила мое существование, не ты ли обратила его в счастливое и веселое из унизительного и печального, каким оно было? Не являешься ли ты каждый день и каждый час утешением, счастьем моей жизни и жизни нашей превосходной матушки?

Фиалка продолжала плакать, лишь прижимаясь в ответ к сердцу Медвежонка, своего приемного брата.

– Дорогой Медвежонок, – сказала мать, – ты совсем промок; иди смени одежду. Фиалке нужно часок отдохнуть, а потом все сядем обедать.

Фиалка легла спать, но не уснула; ее сердце переполнялось признательностью и нежностью; напрасно она придумывала, как бы выразить свою безграничную преданность; не находилось другого средства, кроме усердия в достижении совершенства во всем, чем она могла доставить счастье Медвежонку и Овечке.

VI. Болезнь и жертва

Когда пришел час обеда, Фиалка встала, оделась и пришла в залу, где ее ожидали Овечка и Мальва. Медвежонка не было.

– Разве Медвежонок не с вами, матушка? – спросила Фиалка.

– Я его не встречала, – сказала Овечка.

– И я, – сказала Мальва. – Пойду поищу.

Она зашла в комнату Медвежонка и увидела, что он сидит возле кровати, подпирая голову руками.

– Идем, Медвежонок, идем скорее; вас ждут обедать.

– Я не могу, – отвечал Медвежонок слабым голосом: – у меня какая-то тяжесть в голове…

Мальва помчалась с сообщением Овечке и Фиалке, что Медвежонок заболел; все прибежали к нему. Медвежонок пытался встать и успокоить их, но вместо этого упал на стул. Овечка, заметив, что сына лихорадит, уложила его в постель.

Фиалка решительно отказалась его покинуть.

– Это из-за меня он заболел, – сказала она, – я не покину его до выздоровления. Я умру от беспокойства вдали от моего любимого брата.

Овечка и Фиалка устроились возле дорогого больного.

Вскоре бедный Медвежонок уже никого не узнавал; он метался в бреду, каждый миг призывал матушку и Фиалку и не переставал звать и жаловаться на их отсутствие, в то время, как они не выпускали его из рук.

Все время болезни Овечка и Фиалка не отходили от него ни днем, ни ночью; на восьмой день измученная усталостью Овечка уснула возле постели бедного Медвежонка, чье прерывистое дыхание, угасающий взор, казалось, предвещали близкий конец. Фиалка, стоя на коленях возле кровати и держа мохнатую руку Медвежонка, покрывала ее слезами и поцелуями.

В минуту крайнего отчаяния нежная и светлая песня нарушила скорбную тишину, царившую в комнте умирающего. Фиалка вздрогнула. Столь нежная песнь, казалось, предвещала утешение и счастье; она подняла голову и увидела Жаворонка, вьющегося в открытом окне.

– Фиалка! – сказал Жаворонок.

Фиалка снова вздрогнула.

– Фиалка, – продолжал нежный голосок Жаворонка, – ты любишь Медвежонка?

– Люблю ли я его! Ах! Я его люблю… я его люблю больше всех в мире, больше, чем себя самое.

– Согласилась бы ты выкупить его жизнь ценой твоего счастья?

– Я выкупила бы ее ценой моего счастья и собственной жизни!

– Слушай, Фиалка, я фея Чудесница; я люблю Медвежонка, люблю и тебя, и твою семью. Яд, который моя сестра Зловида выплюнула на голову Медвежонка, должен его умертвить… Однако, если ты говоришь искренне, если ты действительно испытываешь к Медвежонку то чувство нежности и признательности, которое выражаешь, то его жизнь в твоих руках… Тебе позволено ее выкупить; но помни, что за это вскоре тебе придется предоставить ему самое необычайное доказательство твоей привязанности и что, если он выживет, ты оплатишь его жизнь невероятным самопожертвованием.

– О! Сударыня! Скорее, скорее, скажите мне, что я должна сделать, чтобы спасти моего дорогого Медвежонка! Ничто меня не пугает, все будет для меня радостью и счастьем, лишь бы вы помогли мне его спасти.

– Хорошо, дитя мое; очень хорошо, – сказала фея. – Поцелуй его трижды в левое ухо и при каждом поцелуе произноси: «Тебе… За тебя… С тобой…» Подумай как следует, прежде чем приняться за исцеление. Если ты не готова к самым тяжелым жертвам, произойдет несчастье. Моя сестра Зловида полностью завладеет твоей жизнью.

Вместо ответа Фиалка приложила руку к сердцу, послала улетавшей фее взгляд нежной признательности и, склонившись над Медвежонком, три раза осторожно поцеловала его в ухо, проникновенно произнося: «Тебе… За тебя… С тобой».

Не успела она это сделать, как Медвежонок испустил глубокий вздох, открыл глаза, заметил Фиалку, и схватив ее руки, поднес их к губам со словами:

– Фиалка… дорогая Фиалка… мне кажется, что я пробудился от долгого сна! Расскажи мне, что произошло… Почему я здесь? Почему ты так бледна, так худа?.. Твои щеки запали, как будто от бессонных ночей… твои глаза покраснели, как будто от слез…

– Тише! – сказала Фиалка, – не разбуди нашу матушку, она наконец заснула. Она долго не спала, устала; ты был очень болен!

– А пришлось ли тебе отдохнуть, Фиалка?

Фиалка смутилась и покраснела.

– Как могла бы я спать, дорогой Медвежонок, зная, что я – причина твоих страданий?

Медвежонок в свою очередь замолчал; он растроганно смотрел на нее и целовал ей руки. Он опять спросил ее о том, что произошло, и выслушал рассказ; но Фиалка была слишком скромна, слишком искренне предана, чтобы открыть любимому цену, которую фея поставила условием его исцеления. Так он и не узнал об этом.

Испытав прилив сил, Медвежонок поднялся и нежно подойдя к матери, разбудил ее поцелуем. Овечка подумала, что он в бреду, закричала, позвала Мальву и была поражена, услышав рассказ Фиалки, как Медвежонок был спасен доброй феей Чудесницей.

С этого дня Медвежонок и Фиалка полюбили друг друга нежнее, чем прежде; они расставались лишь когда этого настоятельно требовали их занятия.

VII. Кабан

Минуло два года с тех пор, как произошли эти события.

Однажды Медвежонок рубил деревья в лесу; Фиалка собиралась принести ему обед и вечером вернуться вместе.

В полдень Мальва сунула в руки Фиалке корзинку, в которую положила вино, хлеб, маленький горшочек масла, ветчину и вишни. Фиалка поспешно отправилась в путь; утро показалось очень долгим, ей не терпелось скорее встретиться со своим дорогим Медвежонком.

Чтобы сократить дорогу, она углубилась в лес, состоявший из высоких деревьев, под которыми было легко пройти. Там не было ни колючих зарослей, ни шипов; густой мох покрывал землю. Фиалка шла легко, хваля себя, что выбрала самую короткую дорогу.

На половине пути она услышала шум шагов, тяжелых и стремительных, но еще слишком отдаленных, чтобы можно было понять, в чем дело. А через несколько секунд увидела бегущего на нее огромного Кабана.

Разъяренный зверь взрывал землю клыками, сокрушал деревья на своем пути; его шумное дыхание слышалось так же отчетливо, как и тяжелая поступь.

Фиалка не могла решить, убегать ли ей или спрятаться. Пока она колебалась, Кабан заметил ее и остановился. Глаза пылали, клыки стучали, шерсть встала дыбом. Он испустил дикий рев и кинулся на Фиалку.

К счастью, рядом оказалось дерево с мощной зеленой кроной, и его нижние ветви пришлись на высоту ее роста. Она ухватилась за ветку обеми руками, подпрыгнула и принялась карабкаться все выше и выше, пока не оказалась вне досягаемости для нападения Кабана.

Только она успела укрыться, как Кабан всей тяжестью навалился на дерево, послужившее убежищем Фиалке. Разъяренный невозможностью утолить ярость, он содрал кору со ствола и принялся наносить рылом столь мощные удары, что Фиалка испугалась; сотрясение, вызванное этими неистовыми повторяющимися толчками, могло сбросить ее вниз. Она вцепилась в ветки изо всех сил.

Наконец Кабан изнемог от бесполезных атак и лег под деревом, но то и дело метал на Фиалку взгляды, пылающие злобой.

Так прошло несколько часов: Фиалка не шевелилась, дрожа от ужаса; Кабан то успокаивался, то в новом приступе дикой ярости бросался на дерево и драл его клыками.

Фиалка звала на помощь брата, дорогого Медвежонка. При каждой новой атаке Кабана она принималась кричать; но Медвежонок был очень далеко и не слышал ее: никто не шел на помощь.

Близился упадок сил; голод давал себя знать. Спасаясь на дерево, пришлось бросить корзинку с провизией; Кабан растоптал и раздавил ее, смяв все содержимое.

В то время, как Фиалка терзалась ужасом и напрасно взывала о помощи, Медвежонок удивлялся, не видя ни Фиалки, ни обеда.

– Может, они забыли?.. – сказал он себе. – Нет; ни матушка, ни Фиалка не могут про меня позабыть… Может быть, я неясно сказал?.. Они решили, наверное, что я пообещал вернуться на обед домой!.. Они ждут меня! Может быть, уже беспокоятся!..

При этой мысли Медвежонок прекратил работу и поспешно отправился домой.

Он тоже решил сократить путь, пройдя через лес.

Вскоре ему послышались жалобные крики. Он остановился… прислушался… Его сердце неистово забилось; ему показалось, что он узнал голос Фиалки… Но нет… опять ничего… Он собирался было продолжить путь, когда новый крик, еще яснее, еще пронзительнее, достиг его ушей… сомнений не оставалось, это была Фиалка, его Фиалка, она была в опасности, она звала Медвежонка. Он помчался в ту сторону, откуда раздавался крик.

Приближаясь, он слышал не только крики, но и стоны, а вслед за ними – рычание, которые перемежали хищные вопли и неистовые удары.

Бедный Медвежонок бежал и бежал со скоростью отчаяния. Наконец он заметил Кабана, сотрясающего ударами рыла дерево, на котором сидела Фиалка, бледная, истерзанная, но в безопасности.

Это зрелище придало ему силы; он воззвал к помощи доброй феи Чудесницы и кинулся на Кабана с топором. Кабан громко и яростно захрипел, застучал огромными клыками и в свою очередь кинулся на Медвежонка. Тот увернулся от нападения, отскочив в сторону. Кабан пронесся мимо, остановился, развернулся, более разъяренный, чем прежде, и вновь бросился на Медвежонка, но тот успел перевести дух и с поднятым топором ожидал врага.

Кабан устремился на Медвежонка и получил по голове удар такой силы, что мог бы раскроить ее надвое; но такова была прочность его костей, что он даже не почувствовал удара.

Неистовая сила атаки отбросила Медвежонка наземь. Кабан, увидя поверженного врага, не дал ему вскочить и в прыжке пригвоздил его клыками, собираясь разорвать на части.

В то время как Медвежонок перед лицом неизбежной гибели, забыв о себе, умолял фею спасти Фиалку; в то время как Кабан торжествовал победу и готовился затоптать врага, над головами участников битвы раздалось насмешливое посвистывание.

Кабан внезапно содрогнулся, отпустил Медвежонка, взглянул вверх и увидел порхавшего над ними Жаворонка, который продолжал свою язвительную песенку. Кабан испустил хриплый вопль, опустил голову и удалился медленными шагами, не смея даже оглянуться.

Фиалка при виде погибающего Медвежонка упала в обморок и висела, запутавшись в переплетениях ветвей.

Медвежонок, не сомневавшийся, что вот-вот будет разорван на тысячи клочков, едва решался пошевелиться, но не обнаружил ни малейшей боли и мгновенно вскочил, чтобы спасти Фиалку. Он от всего сердца поблагодарил фею Чудесницу, которой приписывал свое спасение; в тот же миг Жаворонок подлетел к нему, легонько клюнул в щеку и сказал на ухо:

– Медвежонок, это фея Зловида подослала Кабана; я вовремя явилась, чтобы тебя спасти. Воспользуйся признательностью Фиалки; сменяйся с ней кожей; она согласится на это с радостью.

– Никогда, – отвечал Медвежонок. – Лучше умереть или остаться медведем на всю жизнь. Бедная Фиалка! Я стал бы подлецом, если бы так злоупотребил ее нежностью.

– До свиданья, упрямец! – пропел Жаворонок, улетая: – До свиданья! Я вернусь… и тогда…

«Тогда будет то же, что и сегодня», подумал Медвежонок. Он взобрался на дерево, вытянул Фиалку из путаницы ветвей, удерживая ее в объятиях, спустился вниз, положил на мох и смочил лоб остатком вина, найденного в разбитой бутылке.

Почти сразу Фиалка пришла в себя; она не верила глазам при виде Медвежонка, живого и невредимого, склонившегося над ней на коленях и смачивающего лоб и виски.

– Медвежонок, дорогой Медвежонок! Ты снова спас мне жизнь! Скажи мне, скажи, что сделать, чтобы выразить тебе мою глубокую признательность?

– Не говори о признательности, моя дорогая Фиалка; не ты ли даешь мне счастье? Ты же видишь, что, спасая тебя, я спасаю мое благо, мою жизнь.

– Эти слова исходят от нежного и любящего брата, дорогой Медвежонок; но тем сильнее я мечтаю оказать настоящую, самую главную услугу, которая выразит всю нежность и признательность, переполняющими мое сердце.

– Хорошо, хорошо, поживем – увидим, – ответил Медвежонок с улыбком. – А пока подумаем о сегодняшнем дне. Ты ничего не ела с утра, бедная Фиалка, я вижу вокруг остатки еды – это, конечно, тот обед, который тебе не удалось донести. День заканчивается, уже темнеет. Надо успеть вернуться на ферму до ночи.

Фиалка попыталась встать, но так ослабела от ужаса и голода, что вновь опустилась на землю.

– Я не могу держаться на ногах, Медвежонок; у меня нет сил; что с нами будет?

Медвежонок растерялся; он не мог ни нести так далеко выросшую, вышедшую из детского возраста Фиалку, ни бросить ее здесь, перед угрозой лесных хищников; нельзя было, однако, и оставить ее без пропитания до следующего дня.

Его нерешительность прервал упавший к ногам сверток; он поднял его, раскрыл и обнаружил пирог, хлеб и бутылочку вина.

Он догадался о заботе феи Чудесницы и, исполнившись благодарности, поспешил поднести бутылочку к губам Фиалки; первая же капля волшебного вина частично вернула ей силы; пирог и хлеб довершили подкрепление, Медвежонок также воздал должное дарам феи. За трапезой шла беседа о пережитых ужасах и обретенном счастье.

Тем временем наступила ночь; ни Фиалка, ни Медвежонок не знали, в какую сторону лежит путь на ферму. Они находились в самой гуще леса; Фиалка сидела спиной к дереву, послужившему ей убежищем от Кабана; она не решалась его покинуть, из страха не найти в темноте такое же удобное место.

– Ну что ж, дорогая Фиалка, беспокоиться нечего; погода хорошая, тепло. Тебе уютно лежать на мягком мху; проведем ночь там, где мы оказались; я укрою тебя моей курткой, лягу в ногах, и пусть тебя не пугают никакие опасности и ужасы. Мама и Мальва не будут беспокоиться. Они не знают о наших приключениях, а ты ведь помнишь, нам не раз случалось в славный вечерок, как сегодня, возвращаться после того, как они лягут спать.

Фиалка охотно согласилась провести ночь в лесу: и потому, что они не могли поступить по-другому, и потому что она ничего не боялась рядом с Медвежонком, и потому что считала хорошими все его решения.

Медвежонок наилучшим образом устроил моховое ложе для Фиалки, снял куртку и накрыл девушку, несмотря на ее протесты; вскоре, увидев, как глаза Фиалки закрылись и она погрузилась в сон, улегся у ее ног и сам уснул быстро и глубоко.

Усталый Медвежонок спал долго. Утром Фиалка проснулась первая. Начинался день; она улыбнулась, увидев угрожающую позу Медвежонка; с зажатым в правой руке топором, он, казалось, был готов бросить вызов всем лесным кабанам. Она бесшумно встала и отправилась на поиски дороги, ведущей на ферму.

Пока она бродила неподалеку от дерева, ставшего ее убежищем от ночной сырости, Медвежонок проснулся и, не увидев Фиалки, мигом вскочил на ноги, призывая ее задохнувшимся от ужаса голосом.

– Вот я, вот я, дорогой брат, – сказала она, подбегая, – я искала дорогу на ферму. Но что с тобой? Ты дрожишь.

– Я боялся, что тебя унесла какая-то злая фея, дорогая Фиалка, и упрекал себя за то, что позволил себе заснуть. Но ты весела, ты в добром здравии: я спокоен и счастлив. Ну, пойдем; скорее, чтобы вернуться до пробуждения матушки и Мальвы!

Медвежонок хорошо знал лес; он быстро обнаружил путь на ферму, и они пришли туда за несколько минут до того, как проснулись Овечка и Мальва. Они условились скрыть от матери пережитые опасности, чтобы не причинить ей лишнего беспокойства за будущее. Только Мальва была посвящена в их вчерашние приключения.