Автор книги: Софья Багдасарова
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Пакет пришел с почтой.
Внутри – брошюра, подписана «Плиний». Открыли книгу – выяснилось, не Старший и не Младший, а псевдоним. Сочинение оказалось пасквилем, гадостью: Изотта, мол, спит со своим братом Антонио и со своей сестрой Бартоломмеей («совокупляются усердно ночами и днями напролет, и в позе «лягушка», и «нога на шее», а еще в положении «цапля у дерева» и «гашение свечи», да так срамно, что и представить противно»). И Антонио вдобавок содомствует со всеми юными пажами в доме (а за мужеложство, между прочим, смертная казнь), и вообще, Изотта известная шлюха и опрокидывается на спину ради кого попало.
«И как в этом можно сомневаться? Почитайте ее послания, они так красноречивы! А уста девственниц скованы и красноречивыми не бывают».
Тираж у пасквиля был большой.
Венецианцы с любопытством читали эдакое про золовку самого Николо Троно. То, что оставалось от репутации Изотты после жесткой отповеди Гуарино, теперь оказалось развеянным на ветру. Что делать? Как жить дальше?
Возвращение на родину, в Верону, кажется Изотте немыслимым. Она чувствует себя опозоренной.
– Кто в Вероне ненавидит меня так сильно, чтобы написать эту мерзость? – спрашивает она мать, но Бьянка тоже качает головой в недоумении.
– Одно дело – рассказывать сплетни, – говорит она, – а написать текст, связываться с книгопечатником, рассылать тираж… так много усилий и расходов. Сколько же злобы в человеческом сердце!
– И за что? За что? – пока никто не видит, наедине с матерью Изотта может поплакать. – За то, что я женщина! Будь я мужчиной, меня бы за те же самые знания и попытки рассылать эпистолы превозносили бы и считали бы знаменитейшим уроженцем Вероны!
– Это так, – соглашается мать. – Родись ты мальчиком, за грубость осуждали бы гуманиста Гуарино. Давай задержимся в Венеции подольше. В Вероне чума – авось, тот, кто написал эту мерзость, один раз ошибется с водой из колодца, прости меня Господи.
– Я должна спрятаться, мама? Отсидеться? – Изотта поднимает глаза на Бьянку.
– Да. Либо слава, либо спокойствие души.
* * *
Через три года после позорного приказа Гуарино стать мужчиной, в лето 1441-е от Рождества Христова, после смерти сестры Лауры, в дождь, по размытой и разбитой лошадиными подковами дороге, через давно не ремонтированную Арку Гави 23-летняя Изотта вместе с матерью возвращается домой, в Верону, после долгого отсутствия, надеясь, что о ней тут все забыли.
Антонио Риццо. «Монумент дожа Николо Троно». 1476 г. Собор Санта-Мария-Глорьоза-дей-Фрари (Венеция)
ВО ВРЕМЯ СВОЕГО 20-МЕСЯЧНОГО ПРАВЛЕНИЯ ТРОНО РЕФОРМИРОВАЛ ДЕНЕЖНУЮ СИСТЕМУ ВЕНЕЦИИ. СОГЛАСНО НОВОЙ МОДЕ НА ЧЕКАННЫЕ ПРОФИЛИ, ОН ПЕРВЫМ ИЗ ВЕНЕЦИАНСКИХ ДОЖЕЙ СТАЛ ИЗГОТАВЛИВАТЬ МОНЕТУ С СОБСТВЕННЫМ ПОРТРЕТОМ (ВЕНЕЦИАНЦЫ НЕ ОДОБРИЛИ ОБЫЧАЙ, КАК НЕРЕСПУБЛИКАНСКИЙ, И ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ НА МОНЕТАХ ПОЯВИЛАСЬ АБСТРАКТНАЯ ФИГУРА ЧЕЛОВЕКА В ОДЕЖДЕ ДОЖА).
ОН СКОНЧАЛСЯ В 1473 ГОДУ, ПОСЛЕ ЧЕГО ЕГО СЫН ФИЛИППО ЗАКАЗАЛ ЕМУ РОСКОШНЫЙ НАДГРОБНЫЙ ПАМЯТНИК, ЗАНЯВШИЙ СТЕНУ ХРАМА НА ВСЮ ВЫСОТУ (ОДИН ИЗ САМЫХ ВЫСОКИХ В ИТАЛИИ). ПОКОЙНЫЙ ИЗОБРАЖЕН СТОЯЩИМ ПО ЦЕНТРУ ПЕРВОГО ЯРУСА – ЭТО ПЕРВЫЙ СЛУЧАЙ В ВЕНЕЦИИ, КОГДА ДОЖА ИЗОБРАЗИЛИ НА ЕГО НАДГРОБИИ ЕЩЕ ЖИВЫМ. ОСТАНКИ ДОЖА НАХОДЯТСЯ В САРКОФАГЕ НА ТРЕТЬЕМ УРОВНЕ, ВЫСТУПАЮЩЕМ, СЛОВНО БАЛКОН. ЕГО КРЫШКА ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ ЕЩЕ ОДНО ИЗОБРАЖЕНИЕ ДОЖА, НА СЕЙ РАЗ УСОПШЕГО И ЛЕЖАЩЕГО (ТРАДИЦИОННАЯ ИКОНОГРАФИЯ). ВСЕГО ПАМЯТНИК УКРАШЕН 22 СТАТУЯМИ – АЛЛЕГОРИЧЕСКИМИ И РЕЛИГИОЗНЫМИ.
Теперь она да молодой каноник Леонардо – единственные неженатые дети Бьянки. Про себя Бьянка уже поняла, что так все и останется. Недавно они заезжали к Джиневре, теперь графине Гамбара. Она постоянно беременна, живет в поместьях своего мужа, смотрит в окно на восхитительные итальянские сады и слушает мальчиков-певцов.
– Со дня свадьбы я не написала ни единой строфы, – признается своей сестре Джиневра с расплывшейся фигурой и оплывшим лицом. – У меня даже нет времени, чтобы читать книги.
Изотта уже с совсем другим ощущением смотрит на малолетних племянников, ползающих у ее ног. В комнате ее ожидает «О направлениях и названиях ветров» Аристотеля, который ей порекомендовал студент падуанского университета Лауро Квирини. Они познакомились в Венеции на почве studia humanitatis. Теперь Изотта переписывается только со знакомыми людьми и не снимает копий с писем.
Следующие десять лет Изотта живет вдвоем с матерью.
Все десять лет она ходит лишь в церковь и книжную лавку.
Она не пишет писем знаменитым ученым, она не принимает людей, приехавших в Верону посмотреть на редкую зверюшку – женщину-гуманистку. Она вообще никого не принимает из чужих: ни незнакомых, ни малознакомых – только лишь старых друзей и родню.
В дом не пускают бедных аристократов, желающих жениться на этой «старой деве» ради приданого, и представительниц женских монастырей, желающих заполучить ее ради него же.
– У нас очень тихо, – пытаются убедить ее клариссинки. – Вас никто не потревожит в ваших ученых занятиях. И никто больше никогда не осмелится сплетничать о вас.
Изотте этот довод неинтересен: вряд ли кто-нибудь скажет о ней, что она пьет кровь христианских младенцев. А все остальное о ней уже говорили. Ну а о нравах в женских монастырях она наслышана, от похоти там не скрыться.
Достопочтенная вдова, ее мать, может позволить себе яркие краски в нарядах – изумрудные и лазоревые, алые и пунцовые, хоть соседки и удивляются. Изотта одевается только в черное и коричневое. Когда она выходит на улицу, ее голова всегда тщательно прикрыта платом, похожим на монашеский.
Она и живет, как монашка – только не Христова невеста, а скорей платонова или тертуллианова. В сочинениях Отцов Церкви ее привлекает не их вера, а их логика. Она все дальше совершенствует свою латынь и греческий. Она обратилась от «низших дисциплин» (литературы и языков) к «высшим» (теологии и философии). Она читает Боэция, Аверроэса, Фому Аквинского, Амвросия Медиоланского и Блаженного Иеронима.
Она углубляется в такие дебри, где кружилась голова у многих до нее. Она настаивает на том, что является девственницей. Настойчиво подчеркивает, что осталась нетронутой и что ее красноречие и ум – действительно Божий дар и результат усердных занятий.
Десять лет, целых десять лет ее отрада – лишь манускрипты и фолианты. Она боится любого слова о себе, не только дурного, но даже хорошего, а раньше ей так хотелось славы; ей неудобно выходить на улицу, ведь там на нее показывают пальцем, а раньше она так любила мощеные веронские улочки и набережную Адидже.
Только за городом, в отеческом поместье Кастель д’Аццано, среди тщательно стриженых итальянских садов и апельсиновых деревьев она не прячет взгляда и ходит, выпрямив спину. Она даже пишет о вилле стихи, вспоминая с любовью о сестре Джиневре и с грустью – о ее одиннадцати детях. Гекзаметры получаются удачные – Изотта сама удивляется этому. Впервые в жизни у нее получилось удачное стихотворение. С улыбкой она откладывает сладкие строчки в сторону и углубляется в трактат на философские темы. Управляющий безуспешно пытается узнать у нее, что госпожа желает на ужин.
Все эти десять лет рядом с ней Бьянка. Мать поддерживает решение Изотты оставаться незамужней и не уходить в монастырь, она обеспечивает ей материальную поддержку и обязывает делать то же самое своих сыновей, она слушает ее умные мысли и вытирает слезы. Вечерами они сидят у камина, читают, смеются. Изотта рассказывает матери о том, что интересного узнала у мертвых поэтов, а Бьянка держит ее в курсе того, что происходит в Вероне. Маленькая радость – любимая дочка зобастой Марии делла Скала забрюхатела от конюха.
Гостей, которые приходят поговорить с Изоттой о литературе, она принимает только в присутствии матери.
Потихоньку все плохое о ней забывается. Не за один год и не за два. Но ее поведение так достойно и настолько безупречно, что со временем она, непорочная дева-схоластка, исподволь восстанавливает свою репутацию.
Да и Гуарино давно уже нет в Вероне – он уехал в Феррару, учить Леонелло, великовозрастного бастарда маркиза д’Эсте, а когда тот унаследовал трон (вопреки закону), остался там жить и возрождать местный университет. На родину нос не кажет.
Изотту это не очень огорчает.
Со временем Изотту начинают уважать. Те, кто способен понять ее сочинения, отдают им должное; те, кто неспособен, – доверяют мнению первых. (Женщины молчат – это тоже достижение, возможное потому, что Изотта уже не так молода и красива, чтобы раздражать их, как бывало прежде).
Верона – небольшой город, и с тех пор, как Гуарино переехал, интеллектуальная жизнь тут поблекла. Когда в 1450 году веронскому посольству надо ехать в Рим, произносить собственноручно написанную речь на латыни доверяют самому образованному веронцу – Изотте Ногарола.
Ей 33 года, она преклоняет колена перед Его Святейшеством папой Николаем V, сегодня в честь праздника она оделась поярче – в терракотовое.
Годы затянули душевные раны, и Изотта стала спокойней и уверенней. Ей уже не так страшно. Она потихоньку начинает выходить из своего затворничества, искать новых знакомств.
Бьянка выходит под руку с дочерью на прогулку вдоль реки Адидже. Они раскланиваются со знакомыми, любуются на новые здания. Бьянка смеется и указывает дочери на радугу, появившуюся в небесах. На лице у нее морщины от улыбки. Изотта объясняет матери теорию «доктора Мирабилиса» – Роджера Бэкона о преломлении света.
Бьянка в свои годы почему-то всем кажется моложе серьезной Изотты.
В том же году в далекой Франции умирает прекрасногрудая Агнес Сорель, а в Риме обрушиваются перила моста Святого Ангела, ведущего к замку Архангела Михаила – в прошлом гробницы мужеложца Адриана. Сотни пилигримов падают в воду и погибают. Следующей весной венецианцы назначают в Верону нового подесту (наместника).
Его зовут Лодовико Фоскарини. Изотта не знает, как он изменит ее судьбу.
Это приятный, отлично образованный мужчина, он был послом в Милане, Генуе и Риме, наместником в разных венецианских владениях.
Изотта посылает новому подесте приветственное письмо на латыни, поздравляя с вступлением в должность, – обычное письмо, не эпистолу, хватит с нее.
Фоскарини слышал о ее учености, ему нравится ее слог. Он отвечает Изотте с уважением. Через некоторое время его приглашают в дом брата Изотты, где та сейчас проживает вместе с Бьянкой.
Они спорят о философии и теологии, они становятся друзьями. Возвращаясь из palazzo comunale домой, где его ждет супруга с ребятишками, он забегает вечерами во дворец Ногарола, чтобы при свете свечей поболтать о Вульгате, Септуагинте или недостойном поведении царя Кандавла.
О них даже не сплетничают. И это очень странно. Наверно, потому, что Изотта давно уже старая дева и потеряла свою красоту.
Еще один предмет споров – кто больше виноват, Адам или Ева. Лодовико придерживается общепринятой версии, Изотта отстаивает невиновность праматери.
Ее доводы великолепны и оригинальны – на его стороне аргументы многих поколений мудрых теологов: беседы получаются зажигательными.
Однажды в 1451 году она берет белоснежный лист, достает все послания, которыми обменивались они с Лодовико на эту тему, вспоминает их беседы – и начинает записывать на изысканнейшей латыни в форме диалога между ней и Лодовико сочинение «Трактат о равном или неравном грехе Адама и Евы».
Спустя год Фридрих III, император Священной Римской империи, присваивает роду Ногарола графское достоинство.
Но донна Бьянка, полная, как правило, величественности, второй месяц в детском восторге не по этой причине. Не из-за почестей ее старшего сына-графа глаза матери горят восхищением, а улыбка полна гордости.
Просто уже второй месяц трактат ее Изотты у всех на устах.
– Слыхали ли вы, как в Падуанском университете устроили чтения с обсуждением трактата вашей Изотты? – спрашивает ее приятельница, которую до этого интересовало лишь, как разродились котята и дочери.
– Читали ли вы письмо из Рима о том, как «Трактат» был прочтен Его Святейшеством и понтифик изволил заметить, что это очень умная и элегантная вещь? – говорит ей духовник.
– Знаешь ли ты, что меня попросили прислать несколько копий «Трактата» в Париж к королевскому двору? – пишет ей ее брат, кардинал Борромео.
Сладко, ах как сладко Бьянке читать и слышать такие слова. Она знала, что не зря гордится своей дочерью. Как же она рада, что справедливость восстановлена, что слава нашла Изотту.
Изотта же сидит за своим палисандровым письменным столом, погребенным под почтой. С похвалами ей пишут гуманисты всей Италии.
Кроме Гуарино.
Но Изотту это не очень огорчает.
* * *
В следующие пятнадцать лет, которые станут самыми плодотворными в ее жизни, она напишет множество эпистол – гуманистам, правителю Вероны, дожу Венеции, понтифику; еще одну речь, которую зачитают перед новым папой римским на Мантуанском соборе, другие речи – поздравительные и утешительные, диалоги – и даже удачные стихи. В одной только Парижской библиотеке в середине XVII века будет числиться более ста экземпляров ее «Трактата». Феминистки сейчас считают его своим главным текстом эпохи Возрождения.
Она умрет в возрасте 48 лет, страдая последние четыре из них от тяжелого недомогания. Бьянка опередит ее на пять лет.
Их похоронят рядом в церкви Святой Цецилии в Вероне.
Ее братья дадут всем своим дочерям и внучкам великолепное образование.
№ 9. Падение Камиллы Пизана
Тициан. «Даная» (фрагмент). 1544 г. Музей Каподимонте (Неаполь)
ИЗОБРАЖЕНИЙ КАМИЛЛЫ ПИЗАНА НЕ СОХРАНИЛОСЬ. ТАКЖЕ НЕ УЦЕЛЕЛА ИЗВЕСТНАЯ ПО УПОМИНАНИЯМ В ПИСЬМЕННЫХ ИСТОЧНИКАХ МИНИАТЮРА С ПОРТРЕТОМ ЕЕ СЕСТРЫ (ИЛИ ИНОЙ РОДСТВЕННИЦЫ) ПО ИМЕНИ АНЖЕЛА, ПО КОТОРОЙ ТИЦИАН НАПИСАЛ ЛИЦО «ДАНАИ», ПРЕДНАЗНАЧЕННОЙ ДЛЯ КАРДИНАЛА АЛЕССАНДРО ФАРНЕЗЕ. АНЖЕЛА, ОЧЕВИДНО, ПРИНАДЛЕЖАЛА К МОДНОМУ ТИПУ ИТАЛЬЯНСКИХ (ВЕНЕЦИАНСКИХ) КРАСАВИЦ ТОЙ ЭПОХИ, КОТОРЫЙ ПОСТОЯННО ПОЯВЛЯЕТСЯ НА КАРТИНАХ ТИЦИАНА НА ИГРИВЫЕ ТЕМЫ, А ТАКЖЕ БЫЛ ЛЮБИМ ЕГО СОВРЕМЕННИКАМИ-ЖИВОПИСЦАМИ. И, ОЧЕВИДНО, ПОКУПАТЕЛЯМИ, ПОТОМУ ЧТО, КОГДА РЕЧЬ ИДЕТ О КАРТИНАХ СТАРЫХ МАСТЕРОВ, СЛЕДУЕТ ПОМНИТЬ, ЧТО НИКТО ИЗ НИХ НЕ ТВОРИЛ «В СТОЛ» – ОНИ НЕ МОГЛИ СЕБЕ ЭТОГО ПОЗВОЛИТЬ С ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ.
ДАННЫЙ ВАРИАНТ «ДАНАИ», НЫНЕ НАХОДЯЩИЙСЯ В МУЗЕЕ КАПОДИМОНТЕ, – ПЕРВЫЙ (И НАИБОЛЕЕ КАЧЕСТВЕННЫЙ) ИЗ ЦЕЛОЙ СЕРИИ ПОВТОРОВ ЭТОГО СЮЖЕТА, КОТОРЫЕ ТИЦИАН, КРАЙНЕ УСПЕШНЫЙ КОММЕРЧЕСКИЙ ХУДОЖНИК, ВЫПОЛНИТ С ПОМОЩЬЮ ЧЛЕНОВ СВОЕЙ МАСТЕРСКОЙ ДЛЯ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫХ И ЩЕДРЫХ КЛИЕНТОВ СО ВСЕЙ ЕВРОПЫ, НАЧИНАЯ С ФИЛИППА II.
Венеция, 1545 год
Как записал в своем дневнике сенатор Марино Санудо Младший, в те годы в Венеции насчитывалось 11 654 женщины легкого поведения. Одна из них, почтенная куртизанка Стелла Флорентина, как-то утром нежилась на своей широкой кровати, позолоченные ножки которой представляли собой купидончиков, оседлавших дельфинов. Вчера, разряженная, будто герцогиня тосканская, она работала хозяйкой великолепного приема, который устраивал ее покровитель – банкир Бартоломео Каппелло. Ужин удался, музыканты играли великолепно, беседа, в которой участвовали друзья Каппелло (в том числе один кардинал и брат нынешнего дожа), текла плавно. Гости сыпали остротами, наслаждаясь обществом несравненной Стеллы, чьи белые груди так мило выскакивали из низкого выреза платья, когда она заливисто хохотала над их шутками. Большая жемчужина в золотой оправе с рубинами, недавно подаренная ей возлюбленным, украшала пухлую шейку. Безусловно, вечер удался, особенно когда Стелла взяла лютню и стала играть что-то из Винченцо Капиролы. Теперь же нагая куртизанка поднялась с шелковых простыней, оставив своего покровителя-банкира в объятиях Морфея, и отправилась в мраморную ванну, которую уже наполнила для нее мавританская служанка. Омыв свое тело от следов поцелуев и пальцев, а затем умастившись благовониями, Стелла принялась вспоминать свои планы на сегодня. Боже! Ее же ждет Тициан! Нельзя подводить друга.
Она послала за своим обычным гондольером, надела повседневное платье – черное и глухое (если не считать, конечно, большого декольте по нынешней моде) и накинула на голову темную вуаль – чтоб не узнавали в лицо. В сопровождении крепкого лакея и служанки она отправилась на Фондаменте Нуове, туда, где в своем доме с большим садом и видом на лагуну проживал художник. Тициан уже давно ждал ее в мастерской. «Я уже боялся, что мы упустим дневной свет», – пробасил он неодобрительно, пока Стелле расшнуровывали платье. Разделась она быстро – куртизанка нарочно не стала сильно затягиваться в корсет, чтобы на ее пышном белом теле не осталось следов. Ведь Тициан пишет с нее Данаю, чье тело такими ужасами цивилизации не бывало тронуто.
Стелла раскинулась на царственном ложе под бархатным пологом, и подумала, что все-таки неплохая у нее работа – из одной кровати в другую, причем заниматься везде разным. Вот сейчас она натурщица великого мастера, и ее красота останется в веках. Ночью она была любовницей щедрого покровителя. А днем раньше принимала в своей спальне визитера из родной ее Флоренции, и досточтимый сенатор сидел на ковре у ее ног, ел виноград и слушал, как Стелла поет. Делала это она, впрочем, укутанной в полупрозрачный шелк, не оставляющий сомнений относительно достоинств ее фигуры. Но кто сказал, что пение от такого становится хуже? А все потому, что она настоящая cortigiane oneste, почтенная куртинзанка, и мужчины ценят не только радость от ее ласк, но сладость ее таланта в благородных искусствах. Ну, а если цена куртизанки из-за этих искусств взлетает в сто раз, то почему бы и нет? Стелла не понимала тех девушек, которые отказывались учиться. Ах, если б она умела еще и писать стихи! Тогда бы она уже заработала состояние на подарках от восторженных поклонников.
Когда настало время обеда, жена Тициана принесла им в мастерскую холодную говядину и бобы. Окинув Стеллу быстрым взглядом (а на теле красотки не было ни пятнышка – ни масла, ни скипидара), жена заставила художника вытереть руки и усадила его за стол есть. Потом удалилась, и Стелла с Тицианом продолжили болтать о всяких пустяках. Когда солнце окончательно утонуло в водах Адриатики, а мастерскую художника наполнил вечерний холод, куртизанка спустилась со своего ложа, оделась и собралась было уехать, но тут в комнату ввалился Пьетро Аретино с пажом, который тащил вино. Прикиньте, винные бутылки тогда еще не изобрели! поэтому стираем.
Тициан. «Автопортрет». Ок. 1546–1547 / 1550–1555 гг.
Берлинская картинная галерея
СЕГОДНЯ НАСЧИТЫВАЕТСЯ ОКОЛО 600 ПРОИЗВЕДЕНИЙ, СОЗДАННЫХ ТИЦИАНОМ (КАК САМОСТОЯТЕЛЬНО, ТАК И С ПОМОЩНИКАМИ). СРЕДИ НИХ – ТОЛЬКО ДВА АВТОПОРТРЕТА, ПЛЮС ЕЩЕ В НЕСКОЛЬКИХ СЮЖЕТНЫХ КАРТИНАХ ПЫТАЮТСЯ УЗНАТЬ ЕГО ЧЕРТЫ В РАЗНЫХ ПЕРСОНАЖАХ. ИЗ ЭТИХ ДВУХ КАРТИН – ЭТА ПЕРВАЯ, СЛЕДУЮЩАЯ ИЗОБРАЖАЕТ ЕГО ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ (ОК. 1567 Г., ПРАДО). НА ОБЕИХ ПЕРЕД НАМИ ПРЕДСТАЕТ МУЖЧИНА С ВНИМАТЕЛЬНЫМ ВЗГЛЯДОМ, ГУСТОЙ БОРОДОЙ И В ШАПОЧКЕ-ЕРМОЛКЕ. ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ НА НЕБРЕЖНО НАПИСАННЫЕ РУКИ: ЭТО НЕ ПРИЗНАК ИМПРЕССИОНИЗМА ТИЦИАНА, ПРОСТО КАРТИНА ОСТАЛАСЬ НЕЗАВЕРШЕННОЙ. ОЖЕРЕЛЬЕ НА ШЕЕ ХУДОЖНИКА – НА САМОМ ДЕЛЕ ТРЕХКРАТНО ОБМОТАННАЯ ЦЕПЬ ОРДЕНА ЗОЛОТОЙ ШПОРЫ, ПОЖАЛОВАННОГО ЕМУ ИМПЕРАТОРОМ КАРЛОМ V – ЕГО КЛИЕНТОМ И ОТЦОМ ДРУГОГО ЕГО ЛЮБИМОГО КЛИЕНТА, ИСПАНСКОГО КОРОЛЯ ФИЛИППА II (ЕЩЕ КАРЛ ПОЖАЛОВАЛ ТИЦИАНУ ГРАФСКИЙ ТИТУЛ). ПОКАЗАТЕЛЬНО, ЧТО В ОТЛИЧИЕ ОТ МНОГИХ ДРУГИХ ХУДОЖНИКОВ СВОЕЙ ЭПОХИ ТИЦИАН НЕ ПИШЕТ СЕБЯ С АТРИБУТАМИ ИСКУССТВ, ОБОЗНАЧАЮЩИМИ ЕГО ПРОФЕССИЮ, – С КИСТЯМИ, МОЛЬБЕРТОМ, ЗАТО ОБОЗНАЧАЕТ СВОЙ СТАТУС КАК «РЫЦАРЯ».
Матерщинник, поэт, сплетник, эротоман, шантажист, сатирик! «Бич государей» Пьетро Аретино – монархи всей Европы отправляли ему дары, то есть взятки, лишь бы он не приложил их в своих насмешливых пасквилях. Одни слали деньги, а другие подсылали убийц, но он всегда оставался жив и вытаскивал на свет божий все придворные тайны, скандалы и поводы посмеяться прочему миру.
Втроем они устроились у камина и завели беседу.
Стелла отдыхала – с этими мужчинами ей не надо было играть в королеву. Они сами себя развлекали – и ее заодно. Особенно сыпал шутками поэт Аретино, которого, правда, она не очень любила: взрывной и вечно озабоченный, он не мог пропустить ни одной юбки, и Стелле как-то тоже пришлось уступить его домогательствам. Не хотелось – но она знала, что случается с куртизанками, неласково обошедшимися с поэтом. С необыкновенной энергией он начинал мстить: и все вокруг внезапно узнавали, что подобная дама – на самом деле не cortigiane oneste, а распоследняя дешевая девка. И от разборчивых красоток, ославленных Аретино, мгновенно отворачивались все покровители – какой бы великолепной репутацией они ни пользовались ранее. О, как Аретино умел производить шум!
Само соитие с поэтом-пасквилянтом, насколько помнилось Стелле, не заняло и трех минут, хоть Аретино уже не был юнцом. Вот и славно. Щекотка его колючей рыжей бороды запомнилась ей больше, чем прочее.
Им накрыли ужин в мастерской, и они сели есть втроем. Жена Тициана не присоединилась к ним – художник, кажется, немного стеснялся этой простоватой женщины и прятал ее от таких образованных друзей, как Аретино. Да и Стелла за несколько лет знакомства так и не узнала, как ту зовут. Мужчины вгрызались в жареное мясо, проголодавшаяся куртизанка старалась кушать более изящно, а потом настало время застольной беседы, тем более что вина было залейся. Стелла с радостью слушала и не думая болтала: такие дружеские посиделки заметно отличались от тех торжественных обедов, которые она устраивала по просьбе своего покровителя, и тех, что она навещала по приглашению своих товарок. Ведь там ей требовалось работать – блистать, очаровывать и незаметно наводить мужчин на мысли о том, что ее надо осыпать деньгами и драгоценностями, ну и стихами тоже неплохо бы. Ох, как хорошо было просто ужинать, не думая о каждом жесте и слове!
Фридрих Краус. «Банкет. Себастьяно дель Пьомбо и Якопо Страда навещают Тициана в Венеции». 1862 г. Dorotheum
В XVI ВЕКЕ ЖАНР ГРУППОВЫХ ПОРТРЕТОВ И ЖАНРОВЫХ СЦЕНОК ТОЛЬКО НАЧИНАЛ СКЛАДЫВАТЬСЯ, ПРИЧЕМ ПОСЛЕДНИЙ – ПО ПРЕИМУЩЕСТВУ В СТРАНАХ СЕВЕРНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ. ПОЭТОМУ ПРЕДСТАВИТЬ, КАК ИМЕННО МОГЛИ ПИРОВАТЬ В ДОМЕ ТИЦИАНА, МЫ МОЖЕМ ТОЛЬКО ПО ПОДСКАЗКАМ, РАССЫПАННЫМ В КАРТИНАХ ТОГО ВРЕМЕНИ НА РЕЛИГИОЗНЫЕ, МИФОЛОГИЧЕСКИЕ И АЛЛЕГОРИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ, А ТАКЖЕ БЛАГОДАРЯ ПОПУЛЯРНЫМ В ЭТО ВРЕМЯ ИЗОБРАЖЕНИЯМ КУРТИЗАНОК И МУЗЫКАНТОВ. ПОДОБНЫМИ ВИЗУАЛИЗАЦИЯМИ ОЧЕНЬ ЛЮБИЛИ ЗАНИМАТЬСЯ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЖИВОПИСЦЫ XIX ВЕКА, СОЗДАВАВШИЕ КАРТИНЫ, ИЛЛЮСТРИРУЮЩИЕ БИОГРАФИИ СВОИХ ВЕЛИКИХ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ.
НА ЭТОМ ПОЛОТНЕ НЕМЕЦКИЙ ХУДОЖНИК ФРИДРИХ КРАУС (1826–1894) СОЕДИНИЛ СРАЗУ ТРЕХ ЗНАМЕНИТОСТЕЙ. МОНАХ СЛЕВА, КОТОРОМУ ДОЧЬ ТИЦИАНА ЛАВИНИЯ ПРОТЯГИВАЕТ ЛЮТНЮ, – ХУДОЖНИК СЕБАСТЬЯНО ДЕЛЬ ПЬОМБО, ЕЩЕ И ПРЕКРАСНЫЙ МУЗЫКАНТ (ЕГО ЛИЦО ВЗЯТО С ПОРТРЕТА КИСТИ ТИНТОРЕТТО). В КРАСНОМ – САМ ТИЦИАН, ОМОЛОЖЕННАЯ ВНЕШНОСТЬ КОТОРОГО ЗАИМСТВОВАНА С АВТОПОРТРЕТА. ТРЕТИЙ МУЖЧИНА – ИЗВЕСТНЫЙ НАМ ПО ТИЦИАНОВСКОМУ ПОРТРЕТУ АНТИКВАР ЯКОПО СТРАДА, САМЫЙ ВЛИЯТЕЛЬНЫЙ «АРТ-ДИЛЕР» И «ГАЛЕРИСТ» СВОЕГО ВРЕМЕНИ. САМА ТЕРРАСА И ИДИЛЛИЧЕСКИЙ ПЕЙЗАЖ НА ФОНЕ ВЗЯТЫ АВТОРОМ ИЗ СЦЕН БАНКЕТОВ КИСТИ ПАОЛО ВЕРОНЕЗЕ.
Тут Аретино решил посмотреть на полотно, над которым работали Тициан и Стелла, – на «Данаю». Обнаженная греческая царевна возлежала на атласных простынях, а сверху лился сладострастный золотой дождь – Юпитер.
– Кум, ты меня, конечно, извини, – загоготал Аретино, – но стареешь. Теряешь мастерство, черт побери! Какая же это Стелла! Совсем не похожа!
– Идиот беспамятный, – ласково ответил Тициан, – я же тебе в прошлый раз рассказывал про эту картину. Это и не должна быть Стелла. Кардинал Алессандро Фарнезе, когда я был в Риме, заказал мне написать свою любовницу. Я уезжал уже, она позировать не могла. Кардинал тогда прислал мне ее миниатюру – вон она лежит, на столе, и сказал написать по ней большой портрет. Мне стало скучно, я предложил вариант не портрета, а картины с обнаженной фигурой. Так что Стелла позирует для тела, а лицо я с миниатюры срисовал.
Аретино вернулся к столу, держа в руках миниатюрный портрет любовницы кардинала:
– Да я ее знаю! Только не помню. Как зовут? Красивая.
– Анжела, куртизанка. Говорят, у нее сестра была знаменитая, Камилла Пизана из Флоренции. Ты ведь всех прелестниц всех городов наизусть помнишь, а эту? – поинтересовался художник.
Аретино запустил тощую ручищу с обкусанными ногтями в рыжую бороду и задумался:
– Анжелу не знаю. Камиллу знал. Лет двадцать назад, когда во Флоренции был. Мы с поэтом Аньоло Фиренцуола захаживали к ней и к девочкам, с которыми она жила. Красивая была эта Камилла, но дура необразованная. Скучно с ней было. Стихов моих не читала, петь не умела. Безграмотная, шуток не понимала, улыбалась мало.
– Давайте я спою вам песню, – прервала его Стелла Флорентина (чье прозвание означает «флорентийка») с каким-то неприятным выражением лица. Она взяла лютню, лежавшую на сундуке в углу, и стала играть мелодию, сочиненную достопочтенным Констанцо Феста или же не менее почтенным Филиппо Вердело – она не помнила точно, кто был автором этого мадригала:
Она так красиво, так мило пела, ее изящные белые ручки так нежно держали лютню, что и Тициан, и Аретино примолкли, залюбовавшись. Поэт при этом, правда, грыз грушу, и ошметки падали ему на штаны.
Тициан. «Портрет Пьетро Аретино». Ок. 1537 г.
Коллекция Фрика (Нью-Йорк)
СДЕРЖАННЫЙ И МОЛЧАЛИВЫЙ ТИЦИАН НА ПРОТЯЖЕНИИ ДЕСЯТИЛЕТИЙ БЫЛ БЛИЗКИМ ДРУГОМ ОБЩИТЕЛЬНОГО И ЯДОВИТОГО ПЬЕТРО АРЕТИНО – ФАКТИЧЕСКИ ПЕРВОГО ЖУРНАЛИСТА В ИСТОРИИ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ, ПРИЧЕМ ЖУРНАЛИСТА БЕСПОЩАДНОГО, ЗАРАБОТАВШЕГО ПРОЗВИЩЕ «БИЧ ГОСУДАРЕЙ» И ВДОБАВОК НЕ БРЕЗГОВАВШЕГО ШАНТАЖОМ. ТАКЖЕ МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО АРЕТИНО БЫЛ ПЕРВЫМ КРУПНЫМ АРТ-ПУБЛИЦИСТОМ: ОН АКТИВНО ЗАНИМАЛСЯ ПИАРОМ ТВОРЧЕСТВА СВОЕГО ДРУГА ТИЦИАНА СРЕДИ МОНАРХОВ И АРИСТОКРАТОВ ВСЕЙ ЕВРОПЫ.
ТИЦИАН НАПИСАЛ ПЯТЬ ЕГО ПОРТРЕТОВ – НА САМОМ РАННЕМ ЭТО ГОЛОДНЫЙ РЫЖИЙ МУЖИК С ОСТРЫМИ ЛОКТЯМИ, А ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА СПУСТЯ ПЕРЕД НАМИ АРЕТИНО СОВСЕМ ДРУГОГО СТАТУСА И ДРУГОГО ОБЛИКА: СЫТЫЙ И БОГАТЫЙ, В МЕХАХ И С ОРДЕНСКОЙ ЦЕПЬЮ. СЫН САПОЖНИКА ТЕПЕРЬ НОСИТ ОДЕЖДЫ ВЕНЕЦИАНСКОГО ПАТРИЦИЯ, ЗАСЛУЖЕННЫЕ ТЯЖЕЛЫМ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫМ ТРУДОМ.
– Дай угадаю, – сказал Аретино, когда куртизанка закончила, – автор – женщина? Точно глупые бабские стихи, про глупую любовь. Небось, сочинила их та блудница, увенчанная лавровым венком, графиня Вероника Гамбара из Корреджо. Интересно все-таки, кто ее любовник? Я так и не выяснил. Небось, про то, как он ее бросил.
– Нет, – ответила Стелла. – Я выучила эту песню, когда в юности жила во Флоренции. Матушка моя тоже была куртизанкой, поэтому меня учили музыке и литературе.
– Да-да, раз мы такие глупцы, что платим бабе, которая умеет петь или сочинять в рифму, в десять раз больше, чем такой же бабе, которая этого не умеет, а все остальное у них при этом одинаковое, то хитрые бляди, конечно, будут упражняться, чтобы набить себе цену… – заворчал Аретино. А Тициан улыбнулся в бороду, потому что знал, что прижимистый Аретино умудрялся не давать денег даже самым роскошным куртизанкам – кого убалтывал и очаровывал, кого шантажировал, а с кем расплачивался рекламой и иными услугами.
– Вы же знаете, что так просто cortigiane oneste женщине с улицы не стать, только если тебя готовят к этому сызмальства, мать, иная родственница или другая наставница: так много надо выучить, чтобы и вам угождать, и в искусствах разбираться. В юности, – говорила Стелла, – Меня научили этой песне и рассказали историю про нее, чтобы я хорошо запомнила урок. Эти стихи сочинила та самая Камилла Пизана, с которой ты был знаком лет двадцать назад. Уж не знаю, общался ты с ней до того, как произошла эта история, или после.
– Давай уж, излагай, что за история! – устроился поудобнее Тициан.
– Это все случилось, наверно, до моего рождения, лет двадцать – двадцать пять назад, – говорила Стелла. – Красавица Камилла Пизана считалась одной из самых очаровательных дам Флоренции. И покровитель у нее был – из самых богатых граждан республики: Филиппо Строцци Младший.
– С ним знаком, – сказал Аретино. – Жуткая сволочь, невероятный хитрюга, банкир и дипломат, сами Медичи его боялись. Едва у них власть над городом не отобрал. Герцог Козимо Медичи долго думал, как его победить. Жук, короче.
– Прямо даже умнее тебя? – спросил Тициан, пряча улыбку в бороду, которая была у него побогаче аретиновской.
– Почти такой же умный.
– Так вот, – продолжала красавица, – этот Филиппо Строцци поселил Камиллу Пизана и еще трех девушек на своей небольшой вилле у ворот Сан Галло. А сам, конечно, со своей женой и детьми жил в этом роскошном Палаццо Строцци, которое недавно только достроил. На виллу он раза два в неделю наведывался вместе со своими друзьями, чтобы попировать и повеселиться вволю. Девушки их развлекали – пели, танцевали, ласкали, причем его главной любовницей была именно Камилла.
– Дом снимал отдельный для девок… денег девать таким некуда, ненавижу сук, – бормотал Аретино, выливая последние капли красного из очередного графина. Мальчик-паж посапывал в углу.
– Вы мои друзья, – вещала куртизанка, адресуясь в первую очередь, конечно, к Тициану, – поэтому я расскажу вам эту историю не как обычную байку, а так, как ее передавала моя матушка, обучая ремеслу. Так вот, Камилла совершила недозволительную для нас ошибку – она влюбилась в своего покровителя. Правда, она была еще достаточно молода (ей было лет семнадцать-восемнадцать) и неопытна, а он был действительно выдающимся человеком. Но влюбляться все равно не стоило.
– Судя по возрасту, я имел ее позже, – ковырялся в памяти блудливый поэт.
Якопино дель Конте. «Портрет Филиппо Строцци Младшего». 2-я пол. XVI века. Галерея Кугель (Париж)
ДАННЫЙ ПОРТРЕТ ФИЛИППО СТРОЦЦИ МЛАДШЕГО, ИЗГНАННИКА ИЗ ФЛОРЕНЦИИ, ПОБЕЖДЕННОГО ГЕРЦОГОМ КОЗИМО МЕДИЧИ, ЯВЛЯЕТСЯ ПОСМЕРТНЫМ. ОН БЫЛ ЗАКАЗАН ЕГО СЫНОМ С ЦЕЛЬЮ УВЕКОВЕЧИВАНИЯ ПАМЯТИ ОТЦА. ТРАДИЦИЯ ПОДОБНЫХ ПОСМЕРТНЫХ ИЗОБРАЖЕНИЙ ЯВЛЯЕТСЯ СТАНДАРТНОЙ ДЛЯ ПОРТРЕТНОГО ЖАНРА. В ИДЕАЛЬНОМ ВАРИАНТЕ ПРИ ПОДОБНОМ ЗАКАЗЕ ХУДОЖНИК ЗНАЛ ИЗОБРАЖЕННОГО ЛИЧНО И ТЕПЕРЬ ВДОХНОВЛЯЛСЯ СВОИМИ ВОСПОМИНАНИЯМИ. БОЛЕЕ РАСПРОСТРАНЕН ВАРИАНТ, ПРИ КОТОРОМ ЖИВОПИСЕЦ ИСПОЛЬЗУЕТ НЕКОЕ ПРИЖИЗНЕННОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ УМЕРШЕЙ МОДЕЛИ, НАПРИМЕР, МИНИАТЮРНЫЙ ПОРТРЕТ ИЛИ КАРТИНУ С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ЕГО ЛИЦА, БЕЗ ТУЛОВИЩА. ТАКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ОБЫЧНО ЗАКАЗЫВАЮТСЯ ДЛЯ УКРАШЕНИЯ ФАМИЛЬНОЙ ПОРТРЕТНОЙ ГАЛЕРЕИ, И ОНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ КРУПНОФОРМАТНЫМИ. В ТАКОМ СЛУЧАЕ ПОСМЕРТНЫЙ ПОРТРЕТ ФАКТИЧЕСКИ СТАНОВИТСЯ «УВЕЛИЧЕНИЕМ» ПРИЖИЗНЕННОГО ПОРТРЕТА. В НОВОЙ КАРТИНЕ К ГОЛОВЕ «НАРАЩИВАЮТСЯ» КОРПУС, РОСКОШНЫЕ ОДЕЖДЫ, АТРИБУТЫ, ОРДЕНА, ДРАГОЦЕННОСТИ (СРАВНИТЕ С СОВРЕМЕННОЙ УСЛУГОЙ «ПОРТРЕТ ПО ФОТОГРАФИИ»). ВЕРОЯТНО, В ДАННОМ СЛУЧАЕ МЫ ИМЕЕМ ДЕЛО ИМЕННО С ТАКИМ ВАРИАНТОМ. НАКОНЕЦ, ЕСЛИ ОТ УМЕРШЕГО ЧЕЛОВЕКА НЕ ОСТАЛОСЬ НИКАКИХ ИЗОБРАЖЕНИЙ, ТО ХУДОЖНИК ВЫДУМЫВАЕТ ЕГО ВНЕШНОСТЬ ИЗ ГОЛОВЫ, ОСНОВЫВАЯСЬ НА СЛОВЕСНЫХ ОПИСАНИЯХ ЗАКАЗЧИКА.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!
