Текст книги "Совместный сеанс"

2

Тоня стояла на разбитом перроне заброшенной лесной станции, пинала рельсы и ждала свой поезд. Она знала, тот проходит здесь по расписанию, так что нервно поглядывала на станционные часы. Те не давали ей расслабиться и показывали то слишком ранний для её поезда час, то пять минут после его отбытия. Когда Тоня уже потеряла надежду и решила идти пешком, прогремел гудок, и на горизонте показался первый вагон старого паровоза. Она отступила, пропуская состав и считая вагоны, чтобы не пропустить свой. Поезд не думал останавливаться, нужно было запрыгивать прямо на ходу. Одна из последних дверей распахнулась, и оттуда выглянул папа, протягивая ей руку. Тоня собралась с силами и, поравнявшись с ним, изо всех сил оттолкнулась от земли и влетела внутрь, ухватившись за протянутую руку.

– И часто тебе такое снится? – спросил папа.

Тоня кивнула, стараясь отдышаться.

– То ли ещё будет!

На этот раз они договорились начать с её привычных снов, чтобы постепенно перейти к отцовским мирам. Тоня с папой тестировали режим совместных сновидений уже третью неделю. Сначала места и действия в снах были неотличимы от первого сеанса. Они бродили по знакомым ландшафтам и улицам, сменяющим друг друга в неожиданные моменты, и просто разговаривали, делясь новостями и размышлениями о природе их работы. К счастью, новый договор запрещал сотрудникам корпорации внедряться в сеансы без предупреждения, как это сделал Ко Куна в одном из их первых совместных снов. Так что можно было обсуждать всё что вздумается. Со временем Тоня предложила начать экспериментировать с происходящим и вызывать к жизни сюжеты из личных снов каждого. Так они и оказались в старой электричке, со скучающими на длинных лавках пассажирами.

– Вам до какой? – спросил, навалившись на Тоню, подозрительный субъект.

– До конечной, – ответила та отодвинувшись.

Едва папа устремил гневный взгляд на неприятного типа рядом с дочерью, как тот превратился в печальную бабушку, занятую вязанием.

– Давай сядем в следующий вагон? Там меньше народу, – предложил он.

Здесь лавки стояли друг за другом, а не вдоль окон, как в предыдущем. Папа с дочерью сели на свободные места. Отец выглянул наружу и удивился:

– Что за местность мы проезжаем?

Пейзаж сиял невероятными цветами, вдоль путей росли пурпурные и аквамариновые деревья с экзотическими плодами, позади возвышались фиолетовые горы и искрящееся море, куда не спеша садилось розовое солнце.

– Здесь я обычно достаю телефон и в припадке энтузиазма начинаю снимать фото и видео, мечтая, как утром выложу всю эту красоту в сеть, – скучающим голосом ответила Тоня.

– Не исключаю, что скоро у тебя появится такая возможность, – папа продолжал любоваться видами. – Придёт же в голову!

Вдруг поезд сделал крутой вираж и устремился вверх. Тоня посмотрела вниз, рельсы оторвались от земли и прорезали небо без всяких опор и направляющих.

– Ой, это уже другой сон, – воскликнула она, вцепившись в сидение.

Отец едва успел схватиться за поручень, как крыша и стены вагона исчезли, а очередной вираж чуть не выбросил их за борт.

– Что за чёрт?

– Это как весёлые горки, только без креплений, – объяснила Тоня.

– Можно упасть?

– Конечно, поэтому лучше держаться, а то скоро будет сальто-мортале.

Папа посмотрел вперёд и обнаружил, что рельсы закручиваются и спиралью ныряют под колоссальный водопад, спускающийся из облаков.

– Какой кошмар, можно как-то выйти отсюда?

– Просто держись, всё нормально, – нервно ответила Тоня, крепко ухватившись за лавку.

Поезд устремился по спирали, и они резко перевернулись вверх ногами. Тоня с папой висели в неудобных позах, вцепившись в перекладины скамьи, изо всех сил стараясь не разжимать руки. Рельсы пронзили водопад и взмыли выше, к пикам показавшихся из-за облаков гор. Когда поезд совершил очередной вираж, и под ним оказалось неглубокое озеро, Тоня крикнула во всё горло:

– Прыгаем!

И они с папой полетели вниз, уйдя под воду на добрых три метра.

Отец схватил её за руку и инстинктивно начал грести вверх, Тоня барахталась, пытаясь освободиться, но через мгновение они уже всплыли на поверхность.

– Так и утонуть недолго!

– Да нет же, – отдуваясь, сказала она. – Тут нельзя захлебнуться. Просто начинаешь дышать водой.

– Слушай, твои сны нужно продавать на входе в парк аттракционов.

– Да, обожаю!

– Серьёзно?

– Раньше я очень их боялась, особенно сумасшедших скоростей и погружения в воду. Но когда научилась понимать, что это сон, стала наслаждаться. В жизни такие выкрутасы чреваты. А здесь можно всё.

– Ладно летать во сне, но эти штучки с горками. Это уж слишком. Может, у тебя в реальности много тревог?

– Нет, – улыбнулась Тоня. – Когда я тревожусь, мне снятся кошки.

Они вышли из воды и оказались у скалистого обрыва. Под ними, точно с высоты птичьего полёта, простирался их родной город. Только на месте длинной, змеящейся по полям реки было широкое море. Маленький городок с белокаменными церквями превратился в порт с монументальными доками и причалами.

– Вот это мне знакомо, – кивнул отец. – Я, в принципе, даже не против прыгнуть туда.

– Что, прямо отсюда? – удивилась Тоня.

– Ну да, разве ты не летаешь во сне?

– Скорее очень высоко прыгаю.

– Да, я тоже. Но ведь можно спрыгнуть и отсюда. Умеешь тормозить перед приземлением?

– Спрашиваешь!

И отец с дочерью разбежались и бросились вниз. Воздушные потоки подхватывали их как пёрышки, смягчая полёт. Приближаясь к сияющим ночным улицам, они чуть затормозили и коснулись ногами земли, чтобы снова разбежаться и друг за другом взмыть ввысь. Они прыгали то высоко, лавируя между облаками, то совсем низко, заглядывая в окна ближайших домов. Люди на улицах не видели в их поведении ничего странного, однако никто, кроме Тони с папой, не прыгал. Горожане стремились по делам, меняя по дороге облик. Когда они приземлились в очередной раз, папа весело позвал:

– Может, хватит экстрима на сегодня?

Тоня оглянулась, остановившись за секунду до очередного прыжка.

– Что? Нам нужно ещё прыгнуть через стену, иначе нас поймают. Они совсем близко!

– О чём ты?

– Охрана, они уже в городе. Им сказали, что мы здесь, нужно спешить. А заряд заканчивается, у меня осталось меньше десяти прыжков. Бежим!

Папа в ужасе огляделся и тут вспомнил, ну, конечно, охрана! Как он мог забыть, за ними гнались уже больше года, нельзя было останавливаться. К тому же стена была совсем близко. Мысли подхватили его, и он прыгнул следом за дочерью, стараясь не отставать. В три прыжка они добрались до окраины города. Стена, белая и монументальная, уже виднелась на горизонте. Они прыгали сосредоточенно, не отвлекаясь на разговоры и тревогу. Поля, маленькие озёра и длинная река вели их к возвышающейся ограде.

– Мы почти на месте! – крикнул он дочери, прыгавшей позади.

Ещё два прыжка, и они летели над стеной. Оказалось, это было не ограждение, а огромная каменная плита, упирающаяся в горизонт со всех сторон. Он оглянулся: поля, река и город, ещё мгновение лежавшие за спиной, исчезли. Лишь необъятная пустота окружала их.

– Фу, – Тоня приземлилась рядом. – Теперь им нас не поймать.

– За стеной должно быть убежище, но здесь пусто.

Дочь огляделась.

– Думаю, нам нужно найти его. Наверняка оно где-то здесь.

– Тут ничего нет!

– Мы просто его не видим, – настаивала Тоня.

Отец присмотрелся, камень под ногами крошился, плиты, которыми была выложена поверхность, трескались как непрочный лёд на зимнем озере.

– Вход где-то здесь, ступай осторожно.

Они двинулись вперёд, по крайней мере, им так казалось. На самом деле определить направление в пустоте было невозможно. Отец с дочерью аккуратно ступали по белым камням, разглядывая щели.

– Это здесь, – радостно крикнул он, ударив ногой по одной из плит.

Та проломилась, а вместе с ней треснул и сон.

– Фёдор, проснись, – услышал он из темноты. – Просыпайся, все будильники уже прозвенели.

Отец открыл глаза, его встретили сумерки промозглого октябрьского рассвета. Жена стояла над ним улыбаясь, рядом вилял хвостом белый в чёрные пятна пёс. Он окончательно проснулся и сел на кровати.

– Долгая рабочая ночь у вас сегодня, – усмехнулась жена.

– Да уж, – Фёдор никак не мог стряхнуть с себя остатки сна. – Прыгали зачем-то.

– Прыгали?

– Да. И, кажется, мы забыли, что были во сне.

– Разве с рабочими снами так бывает?

– Было пару раз, но всего на секунду. Что-то новенькое.

Он поднялся, умылся, оделся, взял поводок, надел на пса шлейку и вышел из дома. За ночь на улице выпал снег, но уже начал подтаивать. Фёдор решил не затягивать утреннюю прогулку, собака вполне могла сделать свои дела за десять минут. Он прошёл вдоль деревьев до конца квартала и повернул обратно. Утро лениво набирало обороты, мягко освещая улицу и спешивших по делам людей. Фёдор посмотрел на прохожих, все как один, в тёмных куртках или пальто, с натянутыми на уши шапками и капюшонами. Это легко мог бы быть сон. Он сделал попытку взлететь, но просто тяжело прыгнул, приземлившись в слякоть. Фёдор встряхнулся, потянул поводок и направился домой. Нужно было ещё успеть позавтракать.

Вечером они с женой решили позвонить дочери. Его немного насторожил сон, и тот факт, что весь день он постоянно ловил себя на том, что не может понять, реален ли мир вокруг.

– Ну и денёк у меня сегодня, – пожаловалась Тоня. – Разбитая, как после затянувшейся вечеринки.

– Ты помнишь сегодняшний сон? – не тратя время, спросил Фёдор.

– Да, мы были на весёлых горках, плавали в озере, а потом спрыгнули в город. Началась какая-то погоня, и мы оказались на странной белой плоскости.

– Ты всё это время помнила, что мы спим?

Тоня задумчиво уставилась мимо камеры.

– Слушай, а ведь нет. В какой-то момент я просто стала бежать от погони. Что за погоня? Кто за нами гнался? Это сюжет сна?

– Да, иногда мне снится такое.

– А стена? Навеяно Стругацкими?

– Похоже.

– Значит, мы просто вместе утонули в твоём сюжете?

– Думаю, да. Странно, что это длилось так долго.

Тоня нахмурилась.

– Когда мы в первый раз отвлеклись на полупроводники, нас быстро выбросило из сна.

– Точно! Тогда и правда странно. Надо написать об этом в Корпорацию.

– Может, мы такие разбитые сегодня именно поэтому?

– Наверняка у них есть ответ.

На следующем сеансе Фёдор предложил дочери не усердствовать с экспериментами и продолжить исследовать, насколько сильно они могут управлять миром вокруг.

– Например, люди, – он кивнул на толпу незнакомцев, снующих по коридорам школы. – Ты узнаёшь их?

– Иногда узнаю, вон Светка побежала. Только ей здесь уже давно не семнадцать.

– Они меняются, ты заметила?

– Люди?

– Да, я следил за ними, постоянно меняются лица, фигуры.

– А, это. Да, как в обычном сне. Вот Светка уже превратилась в Марию Георгиевну.

– Как думаешь, получится у нас сохранять их облик надолго?

– Даже не знаю. У нас даже локации сохранять не получается, каждый раз сюрприз за поворотом.

– Может, это как-то связано с нашими ожиданиями? Ты ждёшь, что за углом кабинет английского, а я вдруг вспомнил про утреннюю прогулку, и вот, мы оказываемся где-то посередине.

– То есть, ты хочешь сказать, что нам нужно договориться об ожиданиях?

– Именно так. Вон тот парнишка, ты его знаешь?

Тоня оглянулась и увидела Ваньку, одноклассника, в его юные пятнадцать лет.

– Да, ты его тоже знаешь. Мы учились вместе в старших классах.

– Я вижу Кольку, своего соседа по парте.

– Да ну? Странно, что мы давно это не выяснили! То есть мы даже людей вокруг видим по-разному?

– Похоже на то. Думаю, отличия небольшие. Давай попробуем увидеть кого-то конкретного?

– Давай, пусть это будет Вовка?

– Да, его мы знаем оба. Какой возраст?

– Лет восемь? Когда мы вместе отмечали наши дни рождения.

– Давай, вон тот подойдёт.

Они сосредоточились, глядя на худенького парнишку, стоявшего с ранцем в толпе одноклассников у кабинета. Он поковырял в носу, вытащил оттуда козявку и стал рассматривать. Потом скривился, вытер руку о брюки и оглянулся, будто кто-то позвал его. Черты лица стали едва заметно меняться и сошлись на узнаваемом портрете двоюродного брата Тони.

– Я его вижу.

– Я тоже.

Вовка посмотрел на них, потом обрадовался и помахал рукой, направляясь к ним.

– Здрасьте, вы чего тут?

– Ты до скольки сегодня? – не ответив, спросила Тоня.

– Да вот, ещё пять уроков.

– Может, прогуляем?

Вовка с сомнением посмотрел на Фёдора.

– Записки с меня, – кивнул тот.

– Странно как-то, – мальчик терзал лямки рюкзака. – У меня контроша по инязу, я не могу.

– Пап, это всё ты!

– Почему?

– Ну потому что ты проецируешь сюда реальный мир. Любой нормальный ребёнок подумал бы, что-то не так, если его зовут прогулять школу. Ещё и с родителями!

Вовка вздохнул и покачал головой, теряя курносый нос и обрастая рыжей кудрявой гривой.

– Ну вот, теперь это Ленка из параллели, – расстроилась Тоня.

– Да, мало сохранять внешность, нужен ещё и контекст, – кивнул Фёдор.

Дочь прищурилась, рассматривая что-то позади толпы школьников. Отец посмотрел в ту же сторону.

– Как-то странно, – протянула она. – Видишь мужчину в кабинете?

– Учителя за столом?

– Да. Ты его знаешь?

– Нет, просто какой-то дядька.

– Ну-ка, опиши его.

Учитель сидел за столом, проверяя рабочие тетради. На нём были старомодные очки в тонкой металлической оправе, серый костюм, вязаный жилет под пиджаком и светло-голубая в полоску рубашка. Высокие залысины в седеющей шевелюре и вытянутое уставшее лицо с длинным носом и губами в нитку. Фёдор присмотрелся внимательнее и описал мужчину в деталях, не забыв о носовом платке, выглядывающем из кармана пиджака.

– Я вижу то же самое, – прошептала Тоня.

– А вот это уже странно.

Оба стояли, украдкой подглядывая за притянувшим их внимание учителем. Тот вздыхал, переворачивал страницы тетрадей и делал пометки ручкой. Казалось, он их не видел.

– Думаешь, это настоящий человек?

– Он там сидит уже давно. И не меняется.

– Подойдём?

Они пошли в кабинет, не отводя глаз от учителя. Подойдя к столу, отец с дочкой переглянулись, и Тоня выпалила:

– Добрый день, вы здесь работаете?

Учитель недовольно посмотрел на них поверх очков, его губы вовсе исчезли с лица.

– По-моему, это совершенно очевидно.

– Давно?

– Уже тридцать пять лет.

Тоня повернулась и шепнула отцу на ухо:

– Он не меняется. Ты его видишь так же?

Фёдор утвердительно кивнул.

– Будьте любезны, объясните причину вашего визита. Вы родители, – он оглядел пришельцев и поправил себя. – Родственники, кого-то из школьников?

– Да, меня вызвали обсудить поведение дочери, – подыграл ему Фёдор. – Сестры Тони.

– Олеси, – придумала имя та.

– Вы ошиблись кабинетом. Учительская на втором этаже. Уточните там, – и учитель вернулся к изучению тетрадей.

– Это ваша ночная работа? – вдруг спросила Тоня.

Учитель сердито поднял глаза на девушку:

– Юная леди, разве я похож на сторожа? Ночная работа в школе только у сторожей.

– Думаешь, всё же плод фантазии? – вслух спросила она у отца.

– Похоже, что да.

Учитель поднялся, снял очки и принялся тщательно их протирать:

– Уважаемые, попрошу вас покинуть мой кабинет, вот-вот грянет звонок. Вы отвлекаете меня от работы.

– Не знаю, я таких учителей в школе не припомню, а ты? – Тоня продолжала обсуждать учителя, не понижая голос.

– Может, и был кто-то похожий. Но точно вспомнить не могу.

– Собирательный образ?

– Как люди на улице.

– Что-то долго он держится.

– Последим ещё?

Они кивнули недоумевающему учителю и проследовали на заднюю парту. Педагог было открыл рот, чтобы продолжить настаивать на их уходе, но класс заполнила детвора, и ему пришлось начать урок.

Фёдор с Тоней послушали интригующую лекцию об азартных наклонностях Достоевского и в конце урока, краснея, сдали пустые тетради, появившиеся на парте перед ними.

– Дурацкий какой-то сон сегодня, – посетовала Тоня, выходя из кабинета.

– Тем не менее учитель так и не изменился, – заметил Фёдор.

– Похоже, придётся потратить много времени на отчёты на этой неделе. Потерялись во сне, встретили постоянного персонажа, что же дальше?

А дальше странности начали преследовать их в реальности. Встречаясь с подругами весёлым субботним вечером, Тоня обнаружила, что ужасно хочет выпить пива, хотя всегда предпочитала вино. Фёдор же увлёкся вегетарианскими блюдами, так любимыми дочерью, хотя был известен, как заядлый мясоед. В беседах они вдруг обнаруживали странные общие воспоминания, которых быть просто не могло. Тоня помнила, как папа кидался в школе слюнявыми бумажками в девчонок, а Фёдор в красках пересказывал несправедливый экзамен дочери на последнем курсе университета.

Отчёты о странностях и сбоях летали в Корпорацию Полезных Снов с частотой пулемётной очереди. К здравым мыслям мамы остановить исследования, ни Фёдор, ни Тоня не прислушивались. Их затянула череда всё более невероятных чудес, и они не могли распрощаться с новообретённым ощущением близости, которой у отца с дочерью никогда не было. Они стали понимать друг друга лучше. Многие и без того общие привычки начали множиться. Фёдор использовал интонации дочери, Тоня переняла манеру резкого и краткого общения отца. Когда мама в беспокойстве указывала им на эти совпадения, Тоня отшучивалась, что остановится, только когда обнаружит, что у неё выросли усы.

В карусели новых ярких снов и невероятных приключений отец с дочерью вовсе забыли о «Постоянном Учителе», как они нарекли своего первого неменяющегося гостя сновидений. Описав ситуацию в отчёте, они обсудили его фигуру ещё пару раз и решили, что, должно быть, пересеклись с кем-то из спящих генераторов на рутинной работе, либо это был замаскированный визит Ко Куна, что в любом случае не меняло общей картины их фантастической реальности.

У них было довольно работы и без анализа внезапно появившейся помехи. Так, в череде экспериментов Тоня с Фёдором выяснили, что ни разу не называли друг друга по имени во сне. Оказалось, едва озвучивалось имя спящего, он резко просыпался, будто кто-то звал его в реальности. При этом когда дочь звала отца «папой» никаких препятствий для продолжения сна не появлялось, это действовало и в обратную сторону. Прозвища, ласковые клички и другие обращения, кроме имени, никак не влияли на процесс.

На очередном сеансе Тоня с Фёдором встретились на горном переходе в длинном строю беженцев. Они уже перестали пытаться выяснить, чей сюжет становился фабулой их снов, просто старались держать концентрацию и сохранять повествование и ощущение сна на протяжении всей развивающейся истории.

Горная дорога петляла между завалами и скалами, иногда прерываясь скудными островками кустов и деревьев. Люди, нагруженные поклажей неспешно двигались вниз, обсуждая сложности дороги и перспективы новой жизни. Из разговоров многоликих спутников они поняли, что группа бежала из своей реальности в другую через перелом на вершине горы, надеясь найти лучшую судьбу в параллельном измерении. Среди них было много семей с детьми, молодых пар и даже несколько пожилых супругов. Папа с дочкой следили, как менялись лица людей, иногда узнавали в них друзей и знакомых, которые почти мгновенно теряли идентичность, превращаясь в кого-то ещё. Люди были напуганы, но держались весёлого настроя, шутили и пели песни.

Проходя мимо одной из расщелин, Фёдор увидел, как некто из многолюдной толпы юркнул в лаз, желая остаться незамеченным.

– Видела? – спросил он у дочери.

Тоня оглянулась и пожала плечами.

– Кто-то залез в тот разлом.

– Посмотрим?

– Давай.

Они чуть отстали от группы и остановились у скалы с темнеющим зевом узкой пещеры и заглянули внутрь. Там в глубине оказалась большая металлическая дверь, она была приоткрыта. Фёдор тихо подошёл и посмотрел в щель. Тоня выглянула с другой стороны.

Мужчина, чьё лицо было сложно разобрать, возился с какими-то приборами, нашёптывая себе под нос и хихикая. Разобравшись с переключателями, он обернулся, и стало видно его лицо. Тоня закрыла рот рукой и посмотрела на отца. Фёдор серьёзно кивнул и приложил указательный палец к губам.

Это был Постоянный Учитель.

Они отошли, чтобы тот не мог их услышать, и Тоня беспокойно зашептала:

– Это он! Что он тут делает?

– Не знаю, чем он занят, но меня беспокоит, что мы снова его встретили.

– Может, это Какун? – Тоня не удержалась и вспомнила шуточное прозвище, данное ими с папой рекрутеру, чтобы разрядить напряжённую обстановку.

– Зачем ему это?

– Не знаю, заигрался?

Фёдор покачал головой.

– Сомневаюсь.

Ко Куна стал их персональным куратором и отвечал на каждый присланный отчёт. Однако никаких опасений на предмет потери ощущения сна или встречи Постоянного Учителя не выражал. Он постоянно писал и упоминал на видеозвонках, какие успехи они делали в своём тестировании, и как сильно их работа помогала проекту. Ничего по делу кореец никогда не говорил. Это раздражало обоих, поэтому они перестали уважительно относиться к куратору и время от времени подтрунивали над ним за глаза. Они подозревали, что тот о чём-то умалчивал, но Фёдор сильно сомневался, что аморфный менеджер тратил бы своё личное время на хулиганство в чужих сеансах.

– Самый громкий звук, – ледяным шёпотом сказала Тоня.

– Что?

– Тот большой рубильник, у которого возится Учитель. Он включает самый громкий звук. Он убивает всё живое, оказавшееся под прямыми волнами!

– Это что, какой-то очередной твой кошмарный сон?

Тоня кивнула, её губы задрожали.

– Ну, мы же во сне, вряд ли он может убить нас взаправду.

– Ты не понимаешь, этот звук, он ужасен! Ты не захочешь его услышать!

– Стоп, – Фёдор серьёзно посмотрел на дочь. – Ты съезжаешь с рельсов. Это сон, помнишь?

– Помню, но нам всё равно надо бежать. Я не знаю, кто этот Постоянный, и зачем он вырвал из моей памяти этот ужасный сон. Но будет лучше, если мы хотя бы спрячемся за скалами.

– Звук так не работает, – покачал головой отец. – Мы всё равно его услышим.

– Знаю, но он будет уже не самым громким.

– Справедливо.

Они поторопились выйти из пещеры и нашли себе укрытие в больших валунах, заросших кустами.

– Нужно предупредить остальных, – вдруг воскликнула Тоня.

– Стой, – отец схватил её за руку. – Все беженцы меняли лица. Вряд ли там есть кто-то настоящий.

– Постоянного мы тоже заметили не сразу!

– Думаешь, он научился скрываться?

– Я не знаю, но…, – её прервал колоссальный гул, едва не выбивший обоим барабанные перепонки.

Они оглохли на несколько секунд. Фёдор прижал дочь к груди одной рукой, а второй старался прикрыть голову. Он держал её так крепко, что на мгновение испугался, не задушит ли. Внезапно Фёдор увидел вместо взрослой девушки крошечного младенца на своих руках. Это была его вина, он потворствовал ей в сумасшедших экспериментах со снами, а ведь Юлька была права, когда старалась отговорить их продолжать. Она чувствовала это своим материнским чутьём, а он, дурак, обрадовался, что, наконец, нашёл что-то общее с дочерью, которую всегда держал на расстоянии вытянутой руки. Да нет, общего у них было много: Тоня всегда была смышлёной, подхватывала всё на лету, интересовалась физикой и музыкой, прямо как он. В детстве Фёдор собирал для неё дровосеков из фольги, научил правильному вкусу в джазе, поддерживал во всех начинаниях. Но Тоня была девочкой, а он ни в тридцать лет, когда она родилась, ни теперь не знал, как с ней общаться, и поэтому транслировал свою волю через Юльку. У той был талант не просто матери, но тонкого психолога. А теперь они сидят глухие в каких-то дремучих горах и боятся не проснуться.

– Это повторится! – сквозь звон в ушах он услышал едва различимый тоненький голос доченьки.

– Закрой уши! – во всё горло прокричал он, хотя слова казались тихим шёпотом.

Через мгновение новая волна зубодробительного гула разнеслась по окрестностям, отражаясь от голых скал. Фёдор крепче прижал дочь к груди и зажмурился.

Когда он открыл глаза, перед ним был тёмный потолок спальни.

«Проснулся», – облегчённо подумал он.

В ушах ещё звенело, Фёдор резко сел в постели и нащупал на тумбочке свой телефон. Даже не думая о том, что разбудит Юльку, он набрал номер дочери. Три невыносимо длинных гудка пугали больше, чем тот самый громкий звук. А потом в трубке послышалось заспанное «Алло?».