Текст книги "Зажечь звезду"

– И он до сих пор следует только им.

– Да, – всё с той же улыбкой согласился Пепельный князь. – В его возрасте немного поздно менять привычки. Особенно детские.

Мне стало неловко, словно я с головой влезла во что-то настолько личное, к чему и прикасаться неудобно.

Глупо было надеяться стать частью этого.

– Простите…

– Это не глупо, – ответил Тантаэ, по шакарскому обычаю не на слова – на мысли. – Всё имеет начало. Каждый из нас приходит к другому странником, чужаком. А уйдёт или останется – личный выбор каждого.

– Только одного?

– Всегда двоих.

Тантаэ должен был бы сказать это с иронией, но слова прозвучали серьёзно.

– Я уже выбрала, – выдавила я из себя еле слышное.

– Он тоже, – уверенно произнёс Тантаэ. – Даже если и отказывается признавать это. Семь лет назад, Найта, мне показалось, что история повторяется. Когда Ксиль осознал, что заражён солнечным ядом, и шансы на выживание стремятся к нулю – вопрос только в сроках, то он снова как с ума сошёл. Но если ребёнком Ксиль прятался от ужаса во сне, медленно переходящем в смерть, то теперь он попытался спрятаться в деятельности. В самопожертвовании. Благо клана и благо расы – вот всё, что его интересовало. Он чудовищно рисковал, играя с Инквизицией. Мои предостережения отметал с ходу, и ответы звучали страшно. Признаюсь, когда он отмахнулся от советов со словами: «Меня уже следует рассматривать только как ресурс, которым нужно распорядиться с максимальной пользой», я сорвался. И остановился лишь тогда, когда понял, что в теперешнем своём состоянии он не будет по-настоящему защищаться и просто позволит себя убить.

Мне стало дурно. До сих пор я думала, что выражение «внутренности узлом скрутились» – чистая метафора, но сейчас оказалось, что она весьма точно описывает ощущения.

Даже слишком точно.

Я несколько раз крепко зажмурилась, до золотых вспышек под веками, и отхлебнула холодного, горького кофе. Краешек чашки был тепловатым – Тантаэ, кажется, сделал глоток только что.

– А потом?..

– А потом он встретил вас, Найта. – Тантаэ откинулся на спинку стула, не отводя от меня взгляда. – Безнадёжность делает страшные вещи и с людьми, и с шакаи-ар… Но надежда – иногда более чудовищные. Когда Ксиль понял, что у него появился шанс, то не устоял… Я вмешался вовремя, хотя мне стоило это дорогого.

– Почему? – коротко спросила я.

Девчонка-равейна – не самая равноценная замена жизни… даже не друга, а кого-то большего. Гораздо большего.

– Я уже отвечал на этот вопрос, – вздохнул Тантаэ, прикрывая глаза. – Мы с Ксилем не похожи, и я не считаю, что следование своим желаниям и интуиции – единственный верный способ жить. Нет смысла в выживании, если ценой станет потеря себя. Максимилиан – убийца, как и всякий из нас, по природе и предназначению; но не предатель. Когда он открылся вам и принял решение, пусть и неосознанное, впустить вас в свою судьбу, то встал на определённый путь, сойти с которого означало предать не только вас, но и себя. Шакаи-ар любят единственный раз в жизни, и истинная любовь меняет сильнее, чем можно представить. Я испытал это с Эвис. Лишить кого-то этого – хуже, чем убить. И даже если истинная любовь пока слаба, если она пока ещё похожа на тень теней… она уже существует. И… Найта, – позвал он и вдруг оказался совсем близко – взгляд глаза в глаза, дыхание смешивается, и пряди жёстких синих волос царапают скулу. – Я достаточно пожил, чтобы научиться правильно видеть. И я вижу, что вы можете найти путь, который не потребует никаких жертв.

– Принцип меньшего зла…

– Вы можете его превзойти.

Сердце у меня защемило так, что я испугалась – сейчас оно остановится.

Внезапно князь выпрямился, быстро оглядываясь в сторону аттракционов. Я отшатнулась, хватая воздух ртом, и сквозь шум крови в ушах не сразу различила надрывный, отчаянный женский визг.

– Немного слишком испуганный крик, даже для водяных горок, – криво усмехнулся Тантаэ. Как телепат и шакаи-ар, он, разумеется, видел и чувствовал гораздо больше. А вот мне оставалось только догадываться, что происходит.

…те трупы ведь тоже нашли рано утром, так? А сейчас – едва-едва рассвело, и…

– Ох, нет!

Я мгновенно подорвалась с места и опрометью кинулась к аттракционам. Тантаэ неторопливо последовал за мной.

У бортика маленького бассейна творился форменный хаос. Несколько служащих отеля переругивались, тыкая пальцами поочередно то в воду, то в рыдающих на шезлонге девчонок. Смешной лохматый парень в длинных цветастых шортах – кажется, тот самый зануда, который талдычил о Белом море ещё в аэропорте – пытался успокоить бедняжек, старательно загораживая от них бассейн, в котором…

…о, Бездна…

…четыре трупа. Или даже пять, если то тёмное, непонятных очертаний, лежащее на самом дне – тоже тело. Вода такая красная, что и не разберёшь…

Меня замутило. И я с необыкновенной, удивительной чёткостью осознала, что эта дурнота не имеет ни малейшего отношения ни к виду трупов, ни к запаху крови и содержимому кишечника.

В воздухе словно был распылён какой-то аллерген, забивающий горло. И действовал он только на меня.

Или на мою силу?

– Оно становится всё более беспечным, – задумчиво протянул Тантаэ. Было видно, что он с превеликим интересом подошёл бы ближе и изучил трупы, но ему не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. – Сперва оно убивало почти бескровно, жертвы находились далеко друг от друга. Но вчера было уже двое, а теперь вот пятеро сразу. И, заметьте – достаточно далеко от моря.

– Уже заметила…

Губы стали холодными и непослушными. В ушах звенело, как после глубинного погружения. Тантаэ удивлённо оглянулся на меня:

– Найта, вы в порядке?

Я хотела сказать «да», но небо почему-то опрокинулось и почернело…

– Эй, подруга, просыпайся! Чтоб вас всех, а… Убери руки, я сама.

Меня похлопали по щекам, заставили открыть глаза. Пространство по-прежнему норовило завалиться куда-то вбок, но небо в проёме окна хотя бы уже не было чёрным.

И то хлеб.

– Чего-то она бледная… Точно очнётся? – засомневался полузнакомый женский голос.

– Очнётся, очнётся… Уже очнулась, – недовольно проворчала Этна, прекращая наконец терзать мои щёки. – А бледная она всегда. И не загорает принципиально.

– Ну, тебе виднее, – с недоверием протянул тот же голос, и я наконец опознала в «незнакомке» Сианну.

– Всё хорошо, правда, – хрипловато выдохнула я, с трудом усаживаясь. В горле першило, грудь сдавило, точно клещами – не совсем типичная реакция после обморока. А ещё я постоянно выпадала на другой уровень зрения – к нитям. И на этом уровне Сианна выглядела… Не как человек. Но и на шакаи-ар или аллийку похожа не была. Полукровка? – А где кня… то есть Тай?

– Ушёл, – хмуро откликнулась Этна. – Передал тебя из рук в руки и свалил по своим особо важным делам.

– Хорошо, что передал, – философски заметила Сианна, теребя покрывало. Внешние реакции у неё были чисто человеческие – жесты, мимика… Такое, пожалуй, сложнее подделать, чем ауру. Наверно, действительно полукровка, а я себе надумала непонятно что. – Мог бы и так оставить. Или вообще воспользоваться ситуацией… – добавила она, чуть покраснев.

– Он-то? Вряд ли. – Я нервно рассмеялась, представив своё совращение в бессознательном состоянии. – Вот Ксиль мог бы… наверное. У него совести нет.

– Ксиль? Какое имя интересное! – Сианна заинтересованно подалась вперёд. Я с запозданием прикусила язык.

– Её бывший, – подло наябедничала Этна, размешивая в стакане буроватую жидкость с крупными комками. – Пей давай. Я здесь заварила твой сбор от нервов. С этими постоянными выкрутасами скоро стану профессиональным целите… врачом. Буду на тот же факультет поступать.

– Ой, как здорово! Ты будешь учиться на врача? – восхитилась Сианна, подпрыгивая на кровати. Розовые, как жвачка, волосы сегодня не просто стояли у неё торчком – пушились вокруг головы, как венчик одуванчика. – Ой, классно! А я буду на дизайнера учиться или на визажиста, ещё не решила… А ты почему на врача решила поступать?

– Личные мотивы, – вяло отмахнулась я. Буроватая жидкость в стакане скорее всего была укрепляющим эликсиром, и сейчас я лихорадочно раздумывала, куда бы его незаметно вылить. Этой кислой гадостью Дэриэлл меня отпаивал регулярно, особенно после простуд – подозреваю, что не исцеления ради, а в качестве наказания.

– Ой, а какие это – личные? – с любопытством склонила голову набок Сианна.

– Из-за бывшего, – коварно сдала меня Этна и рявкнула: – Эй, хорош вздыхать, пей давай!

Я обреченно поднесла стакан ко рту, принюхалась…

Вот так сюрприз.

– Нет… Пить это не стоит, – расплылась я в довольной улыбке. В голове созревал невероятно подлый – по моим меркам – план. – У меня есть идея получше.

– И какая же? – неожиданно мирно переспросила Этна, расплываясь в предвкушающей улыбке.

Иногда мы понимали друг друга буквально не с полуслова, а с полумысли.

– А ты… Э-э-э…. Не тот сбор заварила. Они похожи и лежат рядом, разница в запахе. Укрепляющий сбор пахнет кислятиной. А это – сладенько… В общем, ты сделала ударную дозу слабительного.

– Точно?

– Точно-точно.

– Ага, – многозначительно улыбнулась Этна. – И ты думаешь о том же, о чём и я?

Я разбойно ухмыльнулась:

– Если ты думаешь о том, чтобы влить пятьдесят миллилитров этого настоя в бутылку с томатным соком и поставить в холодильник рядом с минералкой сестричек Блиц – то да, мы думаем об одном и том же.

Этна посмотрела на меня с почти суеверным восхищением.

– Это что, подстава?

– Типа того. Ловушка для жадных воришек. Этих вот, – кивнула я на запертую дверь напротив ванной. – Будут знать, как чужое без спросу брать.

Этна искренне расхохоталась. По огненно-рыжим прядям пробежали едва заметные искорки. Если точно не знать, то можно подумать, что это солнечный зайчик.

Равейне хорошо, равейна веселится.

– Блеск! – промурлыкала Этна, зажмурившись, как большая кошка. – Я хотела раздобыть где-нибудь сырых яиц и подложить им в чемоданы, но так даже круче. И эффект быстрее увидим.

– Ой, нет, лучше бы нам не видеть, – прыснула я. – Потому что в дозе пятьдесят миллилитров на двоих – эффект воистину взрывной.

– Девочки, а это точно не яд какой-нибудь? – засомневалась Сианна.

– Точно-точно, – успокоила я её. – Доставит неприятности, но не более того. Ты же не будешь нас сдавать?

– Нет! – решительно помотала головой Сианна. В глазах девушки появился кровожадный блеск. – Я – за справедливую месть!

Мы с Этной переглянулись… и рассмеялись. Наш человек!

Я валялась на расстеленных полотенцах и угрюмо сверлила взглядом море. Море не реагировало. Зато реагировала Этна – сочувственными вздохами и понимающим подмигиванием. После того как я чуть не утонула, плавать меня что-то не тянуло.

Но и на жаре лежать – тоже приятного мало.

– О чём думаешь?

– Да так, обо всём помаленьку, – несколько растерялась я. Меня такой вопрос традиционно ставил в тупик. А ещё «Расскажи анекдот?» и «Что новенького?». Но Этна, кажется, и не интересовалась моими мыслями по-настоящему, а просто искала повод порассуждать вслух.

– Вот и я тоже… думаю. И кое-что надумала.

Она перевернулась на спину, подставляя яркому свету лицо. Зрачки сузились, превратившись в точки. Мне стало жутковато; о таланте Этны смотреть на солнце подолгу без всякого вреда для здоровья я знала, но всё равно пугалась каждый раз, когда видела.

У эстиль, а тем более – у эстаминиэль личное могущество может проявляться очень причудливым образом.

– Все эти убийства… Они же явно магические, так? – спросила Этна. Я кивнула. – И довольно необычные. Я уже не говорю о массовости. Ну, типа один труп – это ещё случайность, а десять – уже закономерность… Тебе не кажется странным, что этим делом до сих пор никто не заинтересовался?

– Мы же заинтересовались, – возразила я, не понимая, к чему клонит моя дорогая подруга.

Этна нетерпеливо мотнула головой, приподнялась на локте и уставилась на меня с тем же пытливым любопытством, что и прежде – на солнце. Я невольно поёжилась.

– Мы не в счёт. Ну ладно, давай подойдём к этому с другой стороны. Представь на секунду, что все эти тёмные делишки начались в городе? В большом. Ну, например, в Золотой столице. Долго бы это продлилось?

Я представила. Столица, таинственные исчезновения, убийства потусторонним существом с применением магии…

Так. Кажется, поняла.

– Орден.

Этна скорчила страшную рожу.

– Именно. Орден. Да они бы уже после первого трупа забабахали такое расследование, что мало бы не показалось никому! Чистками бы всех достали, от равейн до шакаи-ар!

Да, тут она права. Орден Контроля и Созидания можно обвинить в чём угодно, но только не в небрежности. Ни одно – ни одно! – инициированное расследование никогда не бросали на полпути. Не во всяком случае виновника могли покарать, как в случае с Северным князем, множество раз уже осуждённым на казнь, но вот отыскивали – всегда. И всегда имя преступника предавали огласке, даже если им оказывался один из смотрителей.

А тут неизвестная тварь, предположительно из Бездны, потрошит и топит людей, а никто и не почешется даже!

Инквизиция не в курсе? Нет, невозможно. В отличие от тех же аллийцев, живущих весьма замкнуто, или равнодушных к политике и власти шакаи-ар, у них свои люди были везде – в больницах, судах, армии, правительстве, полиции… Информация – слишком ценный ресурс, чтобы им пренебрегать.

Значит… игнорируют? Но зачем? Неужели они не понимают, во что это может вылиться?

– Им это всё зачем-то нужно, – мрачно подвела итог я.

– Вот и я о том же.

Солидарное с нашим настроением солнце скрылось за приблудной тучей. С моря налетел порыв холодного ветра, заставляя зябко кутаться в полотенце. Волны всё так же мерно бились о пирс, но сейчас в этом звуке мне чудился стук чудовищного сердца и рваные гитарные аккорды.

Тумм, тумм, тумм…

Я встряхнула головой, отгоняя наваждение. Ещё секунда – и точно прыгнула бы в воду, поддавшись навязчивому ритму.

– Задумалась? – окликнула меня Этна встревоженно.

– М-м… Вроде того. К сожалению, нам, похоже, не по силам разобраться во всей этой истории. Но…

– Но?.. – подтолкнула меня Этна.

– Но я знаю того, кто поможет.

Пепельный князь внимательно выслушал нас. Сейчас он был уже больше похож на себя настоящего – сосредоточенный, спокойный и в строгой одежде тёмных тонов. Водолазка, чёрные джинсы – ещё не аристократ, но уже и не бледный турист.

Когда я окончила рассказ, Тантаэ скрестил руки на груди и улыбнулся:

– И чего же вы хотите от меня, Найта?

– Мы… – Я натолкнулась на обвиняющий взгляд Этны и тут же поправилась: —…я хотела просто узнать ваше мнение. Любые мысли на этот счёт.

– Единственное, о чём я думаю – что вам вмешиваться не стоит. Орден слишком пристально за вами следит после событий в Зелёном. Наслаждайтесь отдыхом.

Этна послала мне торжествующий взгляд, в котором отчётливо читалось: «Я же говорила!» Ну да, говорила. Говорила, что Тай только притворяется другом и помощником, а на самом деле он рациональный, расчётливый тип с покровительственными замашками, как у эстиль Элен, и единственное, чего мы от него добьёмся – это совета не лезть не в своё дело. Она, Этна, мол, таких типов видит насквозь и терпеть не может.

…Но мало ли что она говорила. Я знала Тантаэ – Тантаэ, а не кланника Тая, которым ему почему-то вздумалось притвориться! – достаточно хорошо. Да, он обязательно попытается оградить нас от участия в расследовании. Но стоит только намекнуть ему… хотя бы мысленно…

Тантаэ обречённо вздохнул и поднял руки ладонями вверх, словно сдаваясь.

– Но, учитывая склонность Найты впутываться в опасные мероприятия, я, к сожалению, не могу ограничиться этим советом. Любое дело лучше начинать с открытыми глазами. Пусть и с неопытными.

– Короче! Так вы нам поможете или как? – не выдержала Этна.

Я спрятала неуместный смешок за рукавом и, кажется, начала понимать, почему в присутствии Этны Тантаэ вёл себя несколько отлично от обыкновенного. Типичный спокойно-уверенный тон Пепельного князя с едва заметными нотками снисхождения моя подруга на дух не переносила.

– В целом ваши предположения совпадают с моими. Да, Орден каким-то образом связан с убийствами. Да, ему это выгодно. А вот почему… Тут предположений несколько.

– Ну, и выкладывайте всё подряд, что ли, – недовольно буркнула Этна. Я ткнула её пальцем в бок, намекая, что с дерзостью она немного перегибает палку.

Князь тем временем начал неторопливо перечислять:

– Причина первая и самая неприятная – это вы, мои юные друзья. К сожалению, во время инцидента в Зелёном городе обе вы сыграли не последнюю роль, а Орден не склонен прощать. Две из пяти новоинициированных эстаминиэль погибают от рук морского демона, кем бы он ни был на самом деле… Трагическая, но очень удобная для Ордена случайность. Однако вынужден заметить, что эта версия имеет очевидные изъяны. Первый – несовпадение по срокам. Убийства и исчезновения начались задолго до того, как развернулись события в Зелёном.

– Что вовсе не мешает смотрителям сориентироваться по ходу и натравить ручного монстра на нас, раз уж вышла такая оказия, – добавила я.

– И это возвращает нас ко второй возможной причине. До оскомины банальной. Предположим, Орден проводит некие эксперименты, пытаясь создать совершенное оружие. Очередного «ручного монстра», как вы точно заметили, Найта. В преддверии войны, которая, как мы уже выяснили, занимает важное место в ближайших планах Ордена, это весьма вероятно. Продукт эксперимента вырывается на свободу. Вряд ли, при всём своём правдолюбии, они оповестят об этом своих возможных противников. Кроме того, убийства могут быть частью этого плана.

– Что-то не верится, – насупилась Этна. – Инквизиция не будет ставить опыты на людях. Для них человеческая жизнь, ну, чистокровных людей, а не магов, это главная ценность.

Князь посмотрел на неё с искренним любопытством. Потом очень вежливо спросил:

– А вы уверены?

И тут впервые на моём веку Этна – Этна! – смутилась и покраснела.

Некоторое время мы все просто сидели и молчали, обдумывая сказанное. Потом Этне это надоело, и она попросту сбежала, утянув и меня за собою. Я кивком попрощалась с князем. Но когда уже готова была закрыть за собой дверь бунгало, услышала задумчивое:

– И есть ещё одно предположение… ещё одна возможная причина, наименее приятная из всех.

Я проглотила высказывание в духе «а что может быть неприятнее охоты на нас лично и уж тем более разработки нового оружия для войны?» и оглянулась. Князь всё так же смотрел в сторону, и выражение его лица мне не нравилось.

Точнее, мне не нравилось отсутствие на его лице вообще всякого выражения.

– Анализ модели, которую создали сёстры Иллюзиона, показал, что у Ордена обязательно должен быть союзник. Третья сила, опасная, неконтролируемая… могущественная. Так почему бы этой силой не быть Древним?

Поперёк горла словно ком встал. Я одной волей заставила себя снова вдохнуть и медленно прикрыть дверь.

Демоны и Орден? Нереально. Невозможно. Немыслимо, но…

…но почему же тогда желудок скручивает от дурного предчувствия?

– И что ты думаешь об этом… разговоре? – Этна явно хотела сказать другое слово, но в последний момент заменила на более приличный синоним.

Я тоскливо вздохнула:

– Думаю, что Тай не сказал ничего такого, о чём мы не могли бы догадаться сами. Другое дело, как он это преподнёс.

– А что ты имеешь в виду?

– То, что после его предположений я уже не горю желанием расследовать это самостоятельно и с гордым видом пытаться ухватить Орден за хвост. Потому что на другом конце хвоста может оказаться кто-нибудь Древний.

– Что за упаднические настроения?! – Этна возмущённо треснула мне по затылку. Я ойкнула и обиженно потёрла место удара. – Какая разница, демоны или эти, в балахонах? Ты что, просто оставишь всё как есть? И пусть люди помирают?

Я отвернулась, стараясь даже случайно не встретиться с ней взглядом.

На душе было препогано.

– Зачем же так сразу… оставить. Но не обязательно же расследовать самим. Можно поручить это дело заботам эстаминиэль.

В зелёных, как мох, глазах полыхнули алые искры.

«Торфяные пожары на болотах – самые опасные, так говорят?»

– Мы и есть эстаминиэль, дура!

Хлопнула дверь. Я некоторое время сидела, прислушиваясь к стремительно удаляющимся шагам. Похоже, она действительно разозлилась. На что? На мою осторожность? Рассудительность?

Или… трусость?

Я ведь чувствую, что не зря приехала именно сюда. Природа Дэй-а-Натье такова, что мы всегда оказываемся на острие атаки. И неважно, насколько велик риск. Война уже скоро, и я не смогу пересидеть её в безопасности Замка-на-Холмах. Надо с чего-то начинать, учиться, пока есть возможность, пока рядом – подруга, могущественная эстаминиэль, пока приглядывает за мною сам Пепельный князь.

Если б только не было так страшно. Если б только горло не пережимало невидимой рукой при одной мысли о том, что придётся лицом к лицу столкнуться с тем жутким, невыносимо неправильным… с тем, чьи следы – всего лишь следы! – заставляют меня терять голову от едва осознаваемого ужаса.

Говорят, что сила Древних диаметрально противоположна силе Изначального. Поэтому у шакаи-ар, потомков демонов, и у равейн почти никогда не бывает детей; поэтому «солнечный яд», кровь равейны света, остаётся самым страшным оружием против шакаи-ар…

И если падаю в обморок, едва почуяв силу Древних… значит, я настолько слаба?

И… не могу исполнять свой долг Дэй-а-Натье, своё предназначение?

Этна позлится и вернётся. Она вспыльчивая, конечно, но отходчивая. Если бы так же просто можно было бы успокоить свою совесть…

Мне страшно.

Музыка бьётся и наполняет пространство. Она расплёскивается солнечным золотом, осыпается песком, ударяет в грудь со всем неистовством волн морских. Музыка везде. Она не просто подчиняет своей воле – ломает. Кажется, что, кроме музыки, здесь нет ничего. Но я знаю, что это не так. Не может быть так!

Я заставляю себя распахнуть глаза и смотреть, смотреть, пока не вскипают слёзы.

И понимаю, что не всё потеряно.

Кроме музыки есть ещё и нити. Тонкие, непрочные, они пронизывают пространство, сплетаются в прочную сеть… и держат. Не позволяют пасть во власть музыки; непрочность обманчива, и они становятся сильнее, когда я касаюсь их. Нити можно свить в тугой канат, а можно соткать из них покрывало и укутаться в него, так, что музыка перестанет меня достигать.

И тогда можно уже прислушаться к ней не со страхом, а с интересом.

Что она представляет собой? Где её источник?

Одна из нитей, серебристо-серая, устремляется вглубь золотых волн. Тянусь за ней и начинаю чувствовать.

Осознавать.

Эту мелодию создают двое. То страшное, отвратительно неправильное – музыкант. А его инструмент, опутанный липкими ало-золотыми нитями…

…человек?

Я медленно открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света, ничего не понимая. Кажется, сон сморил меня до того, как вернулась Этна. Правая щека горела так, как от хорошей оплеухи.

Впрочем, почему «как»?

– Ну? Проснулась? – почти прошипела Ксения. Она нависала надо мною, потирая ладонь. От кислого, болезненного запаха к горлу подкатывала тошнота.

– Что-то случилось? – робко спросила я и заспанно протёрла глаза, другой рукой боязливо натягивая одеяло до подбородка. Ощущение было – как стоять напротив взбесившегося ротвейлера.

– Она ещё спрашивает, дрянь такая! – возмутилась из-за плеча сестры обычно спокойная Виктория. – Подсунула свою отраву в холодильник и теперь радуется, что человека над унитазом скрутило!

До меня стало медленно доходить. Слабительное. То, которое я подлила в томатный сок Сианны и поставила на полку. Они его все-таки выпили, вернее, выпила Ксения. То-то от неё запашок идет… характерный такой.

– А в чём моя вина? – как можно спокойнее попыталась возразить я. – Даже если в бутылке с томатным соком что-то и было, то виноваты только вы. Не надо брать без спросу чужие вещи. Или чужую еду.

– Глянь-ка, она и не отпирается, что какую-то заразу подсыпала!

Ксения коротко размахнулась и влепила мне вторую пощёчину.

Я оторопела.

В последний раз с физическим насилием я встречалась в школе – если, конечно, не считать срыв Ксиля после моего побега, но тогда из-за стресса я ни одного удара не помнила, а регены полностью устранили материальные последствия. Так что не считается. А вот в школе… Тогда наш математик заметил, что я списываю с учебника, и врезал мне по пальцам указкой.

И я ощутила то же самое, что и сейчас: глухую боль, стыд и обиду.

На глаза невольно навернулись слёзы. А таким людям, как Блиц, нельзя показывать слабость. Виктория оттеснила бледную в прозелень сестру и подалась вперёд, сгребая меня за шкирку.

– Слушай внимательно, маленькая тварь, и запоминай. Сейчас ты пойдёшь в ванную и будешь руками оттирать всю… грязь. Тебе ясно? Или…

– …или завтра мы идём в администрацию и пишем жалобу. Справку у врача я уже получила, так что доказательств хватит. И тогда тебя с подружкой просто выкинут за ворота к чёртовой матери!

Виктория встряхнула меня так, что перед глазами звёздочки замелькали. Я почувствовала, что ещё немного – и разрыдаюсь в голос самым позорным образом.

Нет, только не здесь!

Я вырвала воротник футболки из потных пальцев и опрометью кинулась на балкон, захлопывая за собой стеклянную дверцу. От шока и незаслуженной обиды слёзы бежали ручьём.

Ну почему дать бой Ордену легче, чем ответить на хамство?

У меня хватило бы сил размазать сестёр Блиц тонким слоем по потолку, но обернуть свою силу против людей… Да что там – силу, я и прикрикнуть не могла, потому что сидело глубоко в подкорке заученное в детстве «со старшими спорить нельзя, старших надо уважать». Не то что у Этны… Иногда она была грубой, иногда мне было за неё стыдно, но она никогда, никогда бы не позволила так разговаривать с собой… угрожать… никогда бы не подставила и себя, и подругу глупой мстительной выходкой…

Инстинктивно я потянулась к Этне по вспыхнувшей ярко нити – и тут же отпрянула.

Слёзы мгновенно высохли.

– Невозможно.

Наверно, я сказала это вслух. Или прокричала. Сёстры Блиц нетерпеливо заколотили в стекло, в соседнем доме распахнулось несколько окон, из которых высунулись любопытные рожи.

А другой конец нити, той, которая должна вести к Этне, утопал в ало-золотом колючем сиянии.

«Древние. Всё-таки Древние».

В груди разрастался тугой комок из страха и гнева. Кто-то покусился на мою подругу, мою! Словно в ответ, с моря налетел сырой порыв ветра. Глухой рокот волн был слышен даже отсюда.

Шторм.

Напряжение достигло пика – и словно повернулся невидимый переключатель, меняя режим восприятия.

Страх исчез. Осталось только ощущение бурлящей силы в крови – почти неконтролируемой, но способной стереть с лица земли всё, что угодно.

Чёрное небо, чёрное море, белые кубики гостиничных корпусов, чёрные деревья, белые дорожки, белый песок и белые молнии – среди таких контрастов нет места полутонам.

Держась за нити, я вскочила на перила и сиганула вниз, мягко спружинив ногами. Реальность воспринималась очень просто: это принадлежит мне, это – нет, и на своё я имею право. Где-то совсем близко – я скорее чуяла это, чем видела – нити обугливались в золотом мареве музыки.

Продолжение ночного кошмара?

Я резко дёрнула одну из нитей. Узор пошёл искрами, смялся, и меня из парка выбросило прямо к ало-золотому очагу. Пространство было каким-то вязким… мокрым. Долю секунды это причиняло мне неудобства, но стоило обернуться тонкой нитчатой сетью – и неприятное ощущение исчезло.

Музыка обжигала, точно кислота.

И теперь я с оглушающей ясностью видела их обоих – и музыканта, и инструмент, истерзанный, почти сломанный.

Я пропустила нить сквозь свои артерии и позволила крови течь вовне – прямо в ало-золотое марево. А вместе с кровью текло и то, что составляло мою суть, моё Изначальное – тьма. Сначала чернота растворялась в пламенеющем мареве. Но постепенно оно темнело, остывало, и ослепительные переливы огненных полутонов выцветали, становясь частью моего контрастного чёрно-белого мира.

И это было правильно.

В последний момент перед глазами мелькнуло удивительно красивое женское лицо, обрамлённое ало-золотыми волосами. Промелькнуло – и почернело, точно обугливаясь, чтобы через секунду рассыпаться белым пеплом.

Музыка, зовущая в бездну, стихла.

Я едва успела подхватить надломленный инструмент, укутать его нитями – и, сминая узор, метнуться на берег.

…Инструмент оказался живым. И очень испуганным.

Когда ко мне окончательно вернулась способность воспринимать мир по-человечески, без чёрно-белых контрастов, я обнаружила, что сижу на песке, крепко вцепившись в ту самую девушку-барда, которая пела по вечерам на пляже. Она тоже промокла до нитки и, кажется, продрогла до костей – но не вырывалась из рук и не кричала.

После того, что ей пришлось пережить – на редкость храброе поведение.

– Привет, – осторожно поздоровалась я, размыкая объятия.

Девушка отстраняться не стала, только поёрзала немного, устраиваясь поудобнее, и кивнула в ответ:

– Здравствуй. Ты волшебница, да? – И добавила скованно: – Меня Мирра зовут. Я… всё помню.

Меня пробило на смех. Волшебница, как же… Так меня ещё не называли.

– Очень приятно познакомиться, Мирра, – вздохнула я, отсмеявшись. Девушка внимательно слушала, в упор глядя на меня тёмными глазами, и, кажется, не замечала, что я балансирую на грани истерики после всего пережитого. – И что же именно ты помнишь?

– Русалку, – серьёзно ответила она. Голос у неё был хриплый, сорванный – хорошо, если вообще когда-нибудь восстановится. – В море жила русалка, которая ела людей. Только петь она не умела. Днём я про это не помнила, а ночью каждый раз вспоминала и зачем-то шла на берег. Там русалка заставляла меня петь, и на пение приходили люди, а потом она их… – Мирра вдруг прерывисто вздохнула, и глаза у неё стали мокрыми. – Боже, я теперь… убийца?

– Нет, конечно нет!

Я осторожно дотронулась до её плеча – а потом решилась и вновь крепко обняла. Мирра расплакалась. Мне ужасно хотелось сделать то же самое, но я не имела права. Нужно было собираться с силами, звать Тантаэ, разбираться, что случилось с Этной…

Но дыхания отчаянно не хватало, и меня клонило в сон. Из последних сил я дёрнула за нить, ведущую Этне, в надежде, что с подругой всё в порядке, и позволила себе сползти в обморок, мысленно извинившись перед Миррой.

«Никудышная тебе попалась волшебница».

«Ксиль?..»

«Мм?»

«Я больше не слышу её».

«Кого – её?»

«Музыку. Она ушла».

Смеётся.

«Вот и славно. Наконец-то мы остались вдвоём…»

«Ох, Ксиль…»

Пересказывать всё, что ещё случилось той ночью – долгое и неблагодарное занятие, тем более что память была ко мне милосердна и большинство подробностей не сохранила. Ярче всего запомнилось покаянное явление Этны, которая, оказывается, так разозлилась, что сбежала гулять по берегу, полностью закрывшись от меня. И как Тантаэ перенёс в свой коттедж сперва меня, а затем и Мирру, позже спокойно сообщив, что «о сёстрах Блиц можете больше не беспокоиться». Кстати, их я до конца пребывания в отеле так и не увидела.