Текст книги "Любовь пахнет понедельником"

Она хотела выйти пораньше на отработку по анатомии, потому что была наслышана о гигантских очередях и часах ожидания, но всё пошло наперекосяк. Сначала она долго искала свои счастливые носки, жёлтые, с енотами, они не могли не приносить удачу, и Ева пожалела, что не надела их на сегодняшнюю пару по биохимии. Потом перед самым выходом обнаружила на своём счастливом халате два красно-бурых пятна. Илья Александрович поставил её в пару с Катей для выполнения лабораторной. Он точно всё понимал и веселился, как только мог. Он был оскорблён тем, что Ева попыталась скинуть его руку, а потом и вовсе выбежала из аудитории. Отказаться было нельзя, это было условием, чтобы он подписал лабораторную за пропущенную пару. Ему было всё равно, что другие преподаватели закрывают уважительные пропуски без лишних вопросов и подобных выдумок. Может, Ева сама поставила эти пятна случайно, когда сливала реактивы в раковину, а может, её староста решила немного попортить ей жизнь, кто знает. К выполнению этой лабораторной Катя отнеслась как к негласному соревнованию, из которого решила во что бы то ни стало выйти победительницей. Она не смогла совладать со своей злостью, когда поняла, что снова перестала существовать для своего преподавателя. Катя поступила по-детски и втихую облила свою соперницу реактивами. Она знала, что её помеха на пути к счастью с Ильёй Александровичем очень любит этот халат. Ева же порадовалась, что в материалах к лабораторной не было мочи, так что 2,4-динитрофенилгидразон пирувата не был худшим вариантом. Однако ей пришлось в срочном порядке застирывать халат, а потом сушить его феном.

Когда Ева в халате и в шапочке с такими же енотами, как и на носках, зашла на кафедру анатомии, перед кабинетом, где должна была быть отработка, уже стояло человек пятнадцать. Ещё несколько человек вынесли из кабинетов стулья и сидели прямо в коридоре. Перваши взяли у лаборантов кости и повторяли всевозможные отверстия, ямочки, борозды и бугристости. До начала оставалось совсем немного времени. Не питая особых надежд, Ева заглянула в кабинет, чтобы посмотреть, есть ли свободные места. Было только одно, совсем близко к преподавательскому столу. Как раз оттуда начиналась очередь, по которой спрашивали отработчиков, но это место явно для кого-то держали. Она уже развернулась, чтобы выйти в коридор и встать в конец очереди, когда её окликнули. Насколько она знала, других девочек на её курсе с таким именем не было. Ева подумала, что, возможно, рядом с ней стояла первокурсница, которую звали так же, но всё же решила обернуться. Ей махал какой-то незнакомый студент, его кудряшки забавно выбивались из-под шапочки с принтом в виде зубов, он ясно давал ей понять, что место рядом с ним предназначено для неё. Ева не понимала, откуда тот знает её имя, однако пошла в его сторону.

– Я надеюсь, ты не стомат, – Ева взглядом указала на шапочку, когда села рядом с парнем, на её лечебном факультете практически все недолюбливали студентов стоматологического. Эта неприязнь распространялась и вне стен института. Многие врачи не считали стоматологов своими коллегами: «Зуб – не орган, стоматолог – не врач».

– И тебе привет. Не переживай, моя шапочка в стирке, поэтому я взял эту у своего лучшего друга. А вот он как раз-таки со стомата, – парень с кудряшками широко улыбнулся. Ева заметила, что у него очень милые ямочки на щеках и очень ровные зубы.

– Какой кошмар, – она сделала вид, что в ужасе, – кстати, а откуда ты…

Она хотела спросить, откуда он знает её имя, но договорить не смогла, потому что в кабинет зашли два преподавателя. Высокая молодая женщина, цокая шпильками, увела первокурсников в соседний кабинет. Свободные места начали заполняться людьми из коридора. Второй молодой преподаватель остался, и к нему тут же подсел кудрявый мальчик, чьего имени Ева не успела спросить. Её очередь отрабатывать была следующей. Парень с кудряшками пропустил ту же контрольную, что и она, и когда он покинул аудиторию, получив пять, она облегчённо выдохнула. Значит, для неё не всё потеряно и она сможет не сдавать хотя бы один экзамен. Её попросили нарисовать схему ядер мозжечка и перечислить проводящие пути переднего канатика спинного мозга. Ева за последние пару недель посмотрела видео со схемами столько раз, что ей казалось, она сможет безошибочно нарисовать их левой рукой в темноте с закрытыми глазами, если её разбудят посреди ночи. После того как она успешно справилась с заданием, её спросили, какие у неё стоят оценки за другие контрольные, и отпустили. Автомат удалось сохранить.

Когда Ева выходила из корпуса, она думала о людях, стоящих в коридоре (их было уже человек тридцать), и о своём везении. Рядом со зданием она увидела его. Илья Александрович тоже заметил Еву. Она поняла, что весь лимит удачи на месяц вперёд исчерпала на этой отработке.

Глава 6
Одна домой дойти сумею

 
Прекрасной барышне привет!
Я провожу вас… если смею.
 

Гёте. Фауст

Пока Ева размышляла, как поступить и стоит ли ей забежать обратно в корпус, Илья Александрович подошёл к ней. Перед ним она чувствовала себя как олень в свете фар, её как будто парализовало. Сердце то бешено билось, то замирало. Казалось, ещё немного, и оно совсем остановится. Было ещё не очень поздно, но вокруг не было ни души.

– Добрый вечер, Мар… – он осёкся, не понимая, как смог спутать их имена, но не дал воспоминаниям накрыть себя с головой и быстро исправился. Произошедшее на выпускном было давно уже в прошлом, он старался держать воспоминания об этом в самом дальнем уголке мозга, но они, как назло, выскальзывали рядом с этой студенткой. – Ева Васильевна, с отработки идёте? – Он улыбнулся. Знал, что кафедральная отработка по анатомии именно сегодня, и рассчитывал, что Ева, будучи отличницей, не станет медлить и постарается закрыть все пропуски на этой неделе. Он видел, как она заходила в корпус. Он не любил ждать, но сейчас он был готов даже на часы ожидания в засаде.

Ева почувствовала, как паника начинает подкатывать к её горлу, ей показалось, что её кишки завязались в узел, а печень сделала сальто, чтобы соприкоснуться диафрагмальной поверхностью с верхним полюсом правой почки. Студентка сделала глубокий вдох на четыре счёта, задержала дыхание и медленно выдохнула. Это должно было помочь успокоиться, но не сработало.

– Да, – прошептала она. Ева хотела бы бежать, но словно оцепенела, да и люди не спешили покидать анатомичку, пока она ждала хоть кого-нибудь. Как будто один из случайных людей мог ей помочь.

Было прохладно, начинало темнеть, редкие фонари на территории медгородка уже горели, глаза Ильи Александровича блестели жадностью в их свете. Подул ветер. Ева поёжилась.

– Вы сейчас куда? Домой? – От его взгляда не укрылось, что Ева немного опешила от этой неожиданной встречи. Ему было весело. Его студентка казалась очень напуганной и от этого особенно привлекательной и похожей на ту давнюю знакомую из его прошлого.

– Да. – Мысли в голове были об одном: «Бежать, и быстрее».

– Я провожу, – он абсолютно точно знал, зачем вызвался, ведь ещё при той встрече в парке собирался проводить её до дома и узнать, где она живёт. Сейчас к этому добавлялись его мысли о том, что Ева могла прекратить строить из себя недотрогу на радостях от сданной анатомии. В том, что она сдала, он не сомневался. В другом же случае он был готов подставить своё крепкое мужское плечо. Плачущие девушки его возбуждали.

– Домой одна дойти сумею. – Ева немного осмелела, судя по отсутствию реакции, они жили в разных культурных контекстах, но она не жалела об этом. Хотелось бы ей быть такой же дерзкой, как Маргарита в её любимом отрывке «Фауста». Ева хмыкнула, шутка придала ей ещё немного храбрости.

– Я не спрашиваю. Знаю, как ты умеешь приключения находить на свою…

– Главное приключение, – Ева не захотела дослушивать, она уже достаточно хорошо знала своего преподавателя и его отношение к ней, чтобы понять, что там будет какая-то очередная пошлость, – которое я нашла, это вы, Илья Александрович. – Робость прошла, на смену ей пришли язвительность и негодование.

– Пойдём, – на этот раз Ева поняла, что он не спрашивает.

В его улыбке не было ни капли доброжелательности, было видно, что он преследует какие-то корыстные цели и от своего ни за что не отступится. Ему оставалось всего ничего. Он и так отставал от своего графика. Графика по разбиванию женских сердец. Она могла сколько угодно упираться, но он-то знал, что на самом деле Ева думает о нём, и довольно часто.

– А если я закричу? Что вы меня домогаетесь? Насилуете? Народ сбежится. – Она всегда знала, что лучшая защита – это нападение. Она пыталась тянуть время. Почему никто не выходит из корпуса? Наверняка уже человека два-три сдали и сейчас в коридоре рассказывают остальным, как всё прошло, пока она здесь стоит один на один с человеком, с которым её сводит злодейка-судьба снова и снова.

– Кричи сколько влезет, но я бы предпочёл, чтобы это было в несколько иных обстоятельствах. – Он представил, как сладко она будет стонать и извиваться от удовольствия под ним, а потом как будет расстроена, когда он уйдёт, не проронив ни слова, и начнёт делать вид, будто её не существует. Еве стало плохо от его хищного взгляда, но она пообещала себе, что больше не растеряется. – Все они слишком заинтересованы своими отработками. Они будущие медики, а не спасатели, никому из них нет дела до тебя.

Илья Александрович ошибался не часто, но сейчас как раз был один из тех редких случаев, когда он оказался не прав. Если бы он не был так занят пожиранием Евы взглядом, а она – мыслями о том, как же хочет убежать, то они бы заметили, как слегка скрипнула дверь анатомички и оттуда вышел кудрявый мальчик. Хотя Ева не была до этого момента на кафедральных отработках, происходящее после них она представила правильно. В коридоре корпуса парень с кудряшками встретил своего одногруппника, тоже пришедшего на отработку, и разговорился с ним о том, кто сегодня принимал и как. Узнать заранее о том, кто из преподавателей вытянул короткую спичку и будет вынужден сидеть на кафедралке, возможности не было. Расписания отработок с преподавателями не вывешивали, а лаборанты, на которых оставалась вся надежда, только отшучивались: «Кто надо, тот и будет». Кудрявый мальчик так и остался около двери и слышал достаточно, чтобы понять, кто перед ним, и что ситуация, свидетелем которой он стал около месяца назад, сейчас повторялась. В ту злополучную пятницу, которую Ева вспоминала с омерзением и неприятной тяжестью в животе и на душе, парень с кудряшками тоже был на кафедре биохимии. Он оставил свою тетрадь с лабораторными работами в кабинете и осознал это, только когда спустился в холл. Ему пришлось возвращаться за ней. Когда проходил мимо 304-й аудитории, услышал приглушённые голоса. Он быстро понял, что беседа носит отнюдь не учебный характер, и смекнул, что к чему. Кудрявый мальчик решил остаться под дверью и продолжить слушать на случай, если ситуация примет критический характер. Когда зазвонил телефон, парень с кудряшками успел сделать пару шагов назад. Илья Александрович стремительно вылетел из аудитории, даже не оглянувшись. Он не понял, что кто-то остался стоять за распахнутой дверью, надёжно спрятанный от чужих глаз. А Ева убежала слишком быстро, и кудрявый мальчик не успел её окликнуть, пришлось идти в аудиторию, где осталась тетрадка.

Еву он узнал бы из тысячи. Они учились второй год вместе на одном потоке, а если бы он был на одну группу ближе, то они бы оказались в смежных и ходили бы вместе на многие предметы. Он видел её на всех лекциях, видел на стадионе во время физкультуры, видел на летних экзаменах. Биологию они сдавали в одно время, в одной аудитории, но сидели за столами разных преподавательниц. Он очень часто видел её фото в разделе «возможно, вы знакомы». Нет, он не следил за ней, просто очень удачно оказывался всегда где-то рядом и непроизвольно пытался выхватить её глазами из толпы или проводить взглядом. Когда вы учитесь в одном институте, на достаточно большом факультете, возможны лишь два сценария: вы либо будете пересекаться практически каждый день, либо никогда. Узнать, кто преподаватель, было несложно: при входе на кафедру висело расписание, а парень с кудряшками знал и номер группы Евы, и день недели, и время, и даже номер кабинета. Оставалось узнать последнюю графу.

Кудрявый мальчик очень переживал за эту студентку, поэтому решил пойти за Евой и Ильёй Александровичем. Он держался в нескольких метрах от них, чтобы не было слышно его шагов. Преподаватель был по-прежнему очень увлечён своей студенткой и не замечал ничего вокруг. Парень с кудряшками слышал их разговоры и понимал, что Еве они не очень приятны. Видел, как Илья Александрович время от времени пытался приобнять Еву за талию. Студентка поначалу скидывала его руку и делала шаг в сторону, но потом осознала, что эти попытки бесполезны, прекратила сопротивляться и продолжила покорно идти рядом, погрузившись в свои мысли. Он чувствовал, как его сердце сжималось, когда пальцы преподавателя касались тела студентки или дистанция между идущими перед ним людьми резко сокращалась. Он надеялся, что Ева живёт недалеко и они совсем скоро доберутся до её дома. Чувствовал себя мерзко, потому что вёл себя как чёртов сталкер, но был не в силах как-то вмешаться. Что-то его останавливало.

Наконец парочка остановилась около подъезда, дорожка перед ним была освещена, а парень с кудряшками остановился в паре метров от них, там, где его удачно укрыла тень дерева. Он был достаточно близко, чтобы отчётливо слышать голоса. Ему по-прежнему удавалось оставаться незамеченным.

– До двери провожать не нужно, в подъезде со мной ничего не случится. – Ева была рада, что её пытка почти окончена.

– А вдруг маньяки? – Илья Александрович решил, что во что бы то ни стало попадёт к ней домой – желание овладеть этой девушкой было слишком сильным. Идея стала навязчивой, превратилась в манию. Он пошёл со своих не самых сильных аргументов.

– Да вы что, их там и не будет, если вы, Илья Александрович, останетесь снаружи. – Ева злилась и прикидывала, сможет ли быстро открыть домофонную дверь, заскочить в подъезд и так же быстро закрыть её. Изнутри ручки не было, это всё усложняло. В кармане чёрной кожаной куртки Ева держала в кулаке ключи. Большой декоративный ключ был зажат у неё между пальцев, чтобы в случае чего можно было защититься. Его она купила год назад в одном магазине для творчества исключительно для эстетических целей, но сейчас эта покупка казалась ей как нельзя более актуальной. Она бы очень хотела попасть своим импровизированным оружием Илье Александровичу в глаз, в целях самообороны, конечно же. Но Ева не была уверена, хватит ли у неё на это духу. Жалела, что не стала покупать себе перцовый баллончик или электрошокер, хотя эти мысли не раз её посещали, когда она только-только начала жить одна. Если выберется из этой ситуации, то обязательно приобретёт что-то посерьёзнее декоративного ключа.

– Ева, зачем же ты меня так обижаешь, – он разозлился, но ещё мог держать себя в руках и старался не подавать виду. – Я о тебе забочусь. Ты же знаешь, я не сделаю тебе ничего такого, о чём ты сама не попросишь. Я по-дружески проводил тебя, а ты… Где же твоё гостеприимство? Может, хотя бы на чай позовёшь? – Челюсти его сжались.

– Какая жалость, у меня нет ничего к чаю, никаких сладостей, – её очень раздражало, что он ни с того ни с сего перешёл в диалоге на «ты». Ей хотелось пробежать пару лестничных пролётов до второго этажа этой старой пятиэтажки и оказаться дома, в безопасности, за металлической дверью с двумя замками, закрыться в своей комнате и забыть об этой прогулке как о страшном сне. Сделать вид, что ничего не было, что Ильи Александровича, с его биохимией, никогда и не существовало. В последнее время ей много чего хотелось забыть, но ничего не выходило. И кто вообще решил, что хорошая память – повод для зависти? И как назло, нет никого из соседей во дворе. Она была бы сейчас рада даже алкашам на лавочке или полуглухой бабульке из квартиры сверху, вечно смотрящей новости на полной громкости. Лишь бы кто-нибудь, хоть кто-нибудь, услышал её крик.

– Ева, – его тон сменился, она поняла, что он сейчас перейдёт обратно на «ты», – да зачем мне сладости? – Он опёрся вытянутой рукой на дверь чуть выше её головы, почти как в тот вечер в туалете клуба. Но в этот раз он хотел воспрепятствовать её возможному отступлению. На неё нахлынули непрошенные воспоминания. – Когда есть такая конфетка, как ты? Я бы очень хотел попробовать тебя на вкус. – Он нахально улыбнулся, облизнул губы и решил рискнуть.

Еве показалось, что она хлопнется в обморок от страха. Как в замедленной съёмке она видела, как он начал наклонять свою голову в сторону её лица, почувствовала ледяной аромат мятной жвачки. Расстояние между губами сокращалось. Ева замерла: если она не будет сопротивляться, будет не так страшно. Так опоссумы замирают перед хищниками и падают замертво, чтобы переждать несколько мгновений, пока опасный зверь обнюхает их и уйдёт восвояси.

– Ева! – Чей-то окрик выбил её из состояния анабиоза, она резко повернула голову в сторону звука и сделала шаг от Ильи Александровича. – А я думал, ты уже давно вернулась домой. – Кудрявый мальчик быстрым шагом приближался к парочке, пытаясь не сорваться на бег. Он переживал, не было ли слишком поздно, сердце бешено билось, он пытался сохранять внутреннее хладнокровие и выглядеть радостно и беспечно, но получалось не очень. – Ты же очень рано на отработку вышла, я думал, ты самая первая ответишь. Как всё прошло?

Он пошёл на отчаянный шаг, встал между Ильёй Александровичем и Евой, приобнял её за талию. Парень с кудряшками сделал глубокий вдох. Доля секунды, которую он собирался с мыслями, показалась ему вечностью. В глазах Евы он заметил слёзы, которые грозились вот-вот сорваться с ресниц. «Прости», – подумал он и легонько чмокнул её в щёку, еле касаясь губами. Щека была мягкой, бархатной, от Евы пахло яблочным штруделем с корицей. Он понимал, что это не похоже на спасение, что шокирует и так сильно потрясённую девушку, и винил себя за это. Он был уверен, что если Ева раньше никогда не замечала его, то теперь будет избегать. Думал, что заслужил такую последующую реакцию, ведь не имел права вторгаться в её личное пространство без её разрешения, но плана лучше не смог придумать, а действовать нужно было незамедлительно, он и так ничего не предпринимал всю дорогу. Почему не вмешался ещё в медгородке? Он сам не знал ответа на этот вопрос. Пусть Илья Александрович подумает, что Ева живёт не одна. Парень надеялся, что цель оправдает средства. На долю секунды он пересёкся с пронзительным взглядом Евы и утонул в нём. Кажется, он держал руку на её талии слишком долго, пришлось отпустить.

– П-привет, – всю возможность здраво соображать отбило напрочь, но Ева постаралась подыграть, это был единственный шанс скрыться в подъезде. Она сжала всю свою волю и ключ в кулак. – Представляешь, я пришла, а там уже человек тридцать, да и препод меня вопросами закидал, – говорила на одном дыхании всё, что только приходило на ум. – Сам понимаешь, мне пятёрка нужна была, а они отличников не очень любят. А потом Илью Александровича встретила, он вызвался меня проводить, чтобы со мной ничего не случилось, очень мило с его стороны, не правда ли?

– Да, но сейчас ты рядом со мной, а значит, в безопасности, – он повернулся в сторону Ильи Александровича. Ева обомлела от этих слов. – Спасибо вам большое, но думаю, я дальше сам провожу Еву, да и у вас есть наверняка планы на вечер. – Он посмотрел на Еву и добавил: – Солнышко, откроешь? У меня ключи далеко.

– Конечно, – та достала руку из кармана и приложила жетон, пытаясь унять дрожь в руках, да и во всем теле. «Солнышко»… За несколько лет отношений Илья так и не придумал ей ни одного ласкового прозвища. Она всегда была для него просто Евой.

Ева зашла в подъезд первой, парень с кудряшками пошёл за ней. Он немного замешкался из-за того, что обернулся, чтобы убедиться, не шёл ли кто за ними. Илья Александрович, который ни слова не проронил с того момента, как к ним подошёл кудрявый мальчик, остался стоять на улице и зло смотреть вслед уходящей парочке. Он не думал, что Ева встречалась с этим парнем: слишком мало времени прошло с момента их секса в клубе, чтобы та могла успеть познакомиться с кем-то и съехаться. Хотя, если они встречались дольше одного месяца, то у него была информация, которой он мог бы пошантажировать свою студентку забавы ради, ну или всё же чтобы добиться своей цели, а потом снова прибегнуть к шантажу.

Но сейчас его больше заботило другое. Ева опять ускользала от него, как песок сквозь пальцы. Он был из-за этого в бешенстве, его планы на вечер были сорваны каким-то кудрявым сопляком. А он очень не любил, когда его планы рушатся.

– Не думай, что ты смогла от меня избавиться, Маргарита. Игра продолжается, – бросил он в темноту, не заметив, что опять перепутал имена, после чего развернулся и пошёл в сторону своего дома.