Текст книги "О любимых гениях и о себе"

2. Камешек, вызвавший беду

… Они уже достигли предвершинного взлета. Шедший впереди на альпинистской веревочной связке Сергей уже скрылся за уступом скалы. Он крикнул:

– Камень! Берегись!

Камешек величиной с кулак, очнувшись от вековой спячки, стремительно набирал скорость, подпрыгивал, высекая искры при ударах о скалу…

… А что было до этого? Проливной дождь заливал ущелье Адырсу и в тот вечер и всю последующую ночь. Почти весь месяц на Кавказе была отвратительная погода. Зеленые августовские склоны были заснежены. Скалы покрылись ледовой коркой. Ручьи разбухли. А как хотелось побывать на вершинах!

Поэтому и приходилось доказывать начальнику учебной части лагеря Попову: группа альпинистов выбрала для своего восхождение самый безопасный надежный маршрут, что она целый год тренировалась, ожидая, когда наступит желанное время поединка с вершинами.

Группа – это не случайные альпинисты. Хорошо знавшие друг друга, Лёня, Сергей, Таня и Стас работали в разных организациях, связанных с ракетостроением. После работы собиралась в гранитном карьере на окраине города, на возвышенном берегу Днепра. Вместе тренировались, строили планы на лето. У них уже было готово свое схоженное отделение для состязания с кавказскими вершинами.

Осталось совсем немного времени до отпуска. Сергею оставалось совсем немного до выпуска отчета о внедрении нового технологического процесса в сборочном цехе рулевых ракетных движков. У Стаса был перерыв в испытаниях в Тюра-Таме. Таня тоже не была связана в августе с ракетными стартами. Леня закончил внедрение своего рационализаторского предложения в приборном цехе. Они были готовы к тому, чтобы поезд умчал их на Кавказ.

Но Кавказ их встретил сурово – тучи ползли с Черного моря к Главному Кавказскому хребту и полоскали его дождем и снегом. И все же когда в небе стали появляться просветы, начальник учебной части внял просьбам альпинистов, выслушал мнения инструкторов и принял решение – пора выходить на маршруты, засиделись спортсмены в своих комнатах.

… Вершина – пик Треугольник. Его высота более четырех тысяч метров. Он был тренировочным перед восхождениями на более сложные пики. Но этот пик всегда славился своей непредсказуемостью, поэтому на него не пускали новичков.

Группа вышла на маршрут ранним утром. Основная часть маршрута уже была пройдена. До вершины оставалось чуть более ста метров. Стас не услышал крик Сергея. Тот был за гранитным перегибом. О его продвижении Стас мог судить по натягиванию Сергеем связывающей их веревки. Камень стремительно выскочил из-за перегиба. И сразу мозг Стаса отключился. Когда Стас очнулся, первое, что увидел, были скалы над ним, а с боку – дальние вершины. «Какие они красивые!» – подумал Стас. Но у доктора было слишком суровое лицо. Почему он направил на него, на Стаса, шприц?

… Автобус трясло на разбитом асфальте. Но в салоне была тишина! Напряженная тишина! Пассажиры вслушивались в слова Толика:

– Стас! Пойми меня! Я – дурак! Ты меня прости! Я поверил ребятам. Они рассказали о могильной плите над твоей могилой. Я. дурак, поверил!

– Ну, что ты, Толик! Всякое в жизни бывает…Высоцкий о нас, альпинистах, сложил прекрасную балладу.

 
Здесь вам не равнина,
Здесь климат иной –
Идут лавины одна за одной
И здесь за камнепадом ревет камнепад, –
И можно свернуть, обрыв обогнуть, –
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа.
 
 
Кто здесь не бывал, кто не рисковал –
Тот сам себя не испытал,
Пусть даже внизу он звезды хватал с небес:
Внизу не встретишь, как не тянись
За всю свою счастливую жизнь
Десятой доли таких красот и чудес.
 
 
Нет алых роз и траурных лент,
И не похож на монумент
Тот камень, что покой тебе подарил, –
Как Вечным огнем, сверкает днем
Вершина изумрудным льдом –
Которую ты так и не покорил.
 
 
И пусть говорят, да, пусть говорят,
Но – нет, никто не гибнет зря!
Так лучше – чем от водки и простуд.
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд, –
Пройдут тобой не пройденый маршрут.
 
 
Отвесные стены… А ну – не зевай!
Ты здесь на везение не уповай –
В горах не надежны ни камень, ни лед, ни скала, –
Надеемся только на крепость рук,
На руки друга и вбитый крюк –
И молимся, чтобы страховка не подвела…
 

– Стас, неужели эта песня о тебе? Я видел фильм «Высота». Песни из этого фильма великолепны. Они взяли меня за живое. Но сам фильм с какой-то оборванной концовкой. Вот если бы авторы рассказали нам, зрителям, всю правду о том, как спасали погибающих альпинистов, вот тогда бы я поклонился не только Высоцкому, но и авторам, решившим честно рассказать о мужестве горовосходителей. Но фильм получился о беде из-за одного недотёпы. А где же мужество всех во имя жизни товарища?

3. Борьба во имя спасения человеческой жизни

Тревожный сигнал в альпинистском лагере «Джайлык» прозвучал в девять часов утра. Во время очередной радиосвязи руководитель группы сообщил – произошло непредвиденное! Руководство лагеря сразу же поняло – трагедия! Начальник «Джайлыка» В. Г. Марков и начальник учебной части В. П. Попов тут же собрали лагерный совет. Он был немногочисленным, так как подавляющее большинство инструкторов вместе с альпинистами были на восхождениях. Но самый нужный специалист в тот момент, то есть врач, был в лагере. Это был специалист из знаменитого московского научно-исследовательского института скорой помощи имени Н. В. Склифасовского С. Щербаков. Заодно он был и опытным альпинистом. Каждый год он проводил свой отпуск в горах. Он тут же прибежал в радиорубку:

– Пульс есть?

– Есть.

– Каска целая?

– В трещинах, как мочалка.

– Кровотечение?

– Из носа.

– Не из черепной части головы?

– Не видим.

– Приказываю – обложить голову чем-то холодным. Можно даже снегом или кусочками льда во избежание гематомы головного мозга. Тело согревать своими пуховками во избежание воспаления легких.

Обратился к начальнику лагеря:

– Валерий Григорьевич, надо, чтобы вместе со спасотрядом на вершину поднялся и врач. Мне подъем не выдержать. Стар я для этого. Но врач на вершине нужен!

Валерий Григорьевич тут же связался с соседним альплагерем «Улутау». Его начальник А. М. Тебердиев без проволочек ответил:

– У нас пересменка, предыдущая смена разъехалась по домам. Вчера начала заезжать новая смена. Приехал молодой врач-альпинист из Магнитогорска Александр Налимов. Сейчас прибегу с ним к вам.

Валерий Григорьевич сказал Саше:

– Погибает твой собрат альпинист. Только ты сможешь на вершине спасти его, потому что ты и врач – реаниматор, и горовосходитель…

Спасотряд ущелья Джайлык, не медля, вышел к трагической вершине. С ним ушел наверх и Налимов. Это был его второй день в Приэльбрусье. Организм еще не успел приспособиться к высокогорным условиям. «Этот проклятый процесс адаптации! – матерился про себя Саша. – Почему природа не может подсказать способы срочно завершить его в тот момент, когда от врача требуется немедленно выложиться…»

Саша карабкался по скалам, а голова раскалывалась, в глазах черные круги. Пальцы немели, в ушах стучал молот, но он карабкался туда, где он был нужен для спасения жизни…

Инъекции были сделаны. Шприцы уже укладывались в коробочку на спальном мешке, когда Стас приоткрыл глаза, Он смотрел на Налимова, не мигая, но удивленно. Налимов обрадовался этому взгляду! Его усилия спасли человека! Этот взгляд был сигналом – жизнь возвращается к его пациенту на высоте около четырех тысячи метров!

Джайлыковский инструктор альпинизма Владимир Кузнецов выходил из себя: «Неужели травмированного надо спускать на «акье» (по просто народному – корыте или люльке для немощного) так медленно! Надо было бы доставить его в альплагерь как можно быстрее. Но московский врач Щербаков приказал не торопиться, потому что увеличение атмосферного давления при спуске в ущелье пагубно скажется на состоянии мозгов нашего Стаса».

Стаса спускали в акье на тросах по снежно-ледово-скальному кулуару. Под ним был трехсотметровый скальный спуск с террасами. Внизу у подножия стены букашками ползали люди. Их было человек пятьдесят. На помощь джайлыковцам пришли альпинисты из «Улутау». Они ждали, когда травмированный перейдет в их руки, чтобы можно было спустить его на их руках дальше, по кручам на дно ущелья. А пока акья медленно сбрасывала высоту.

Налимов был возле Стаса. Его и Кузнецова привязали к акье. Их задача – оберегать травмированного собственными спинами от ударения со стеной. Пальцы Налимова вцепились в металлическую раму акьи. Его организм во время повышения атмосферного давления из-за спуска медленно приходил в обычное земное существование.

Люлька накренилась. Лицо Кузнецова посерело от ужаса, ведь Стас может выпасть из люльки, хотя и крепко к ней укреплен. Но всякое случаеся! Корпус тела Налимова оказался ниже люльки. Налимов попытался удержать равновесие.

В этот момент Стас приоткрыл глаза впервые во время спуска. «Неужели Стас ожил от испуга?» – подумал Кузнецов. «Не хватало, чтобы травмированный выпал из люльки!» – впервые за долгий день Кузнецов и Налимов испугались.

Но в глаза Стаса ворвались горы. Сознание Стаса зарегистрировало совсем иную картину происходящего: «Как хорошо сейчас! Какие ласковые хребты! Почему лицо врача перекошено? И лицо инструктора черное от ужаса? Им страшно?» И снова сознание Стаса помутнело, расплылось, померкло.

Оно вернулось в медпункте лагеря «Джайлык». Стаса принесла очередная десятка альпинистов-спасателей. А всего в спасработах, как стало известно позже, участвовало более двух сотен человек.

… Деревянные темно-вишневые стены. Потолок деревянный с деревянными балками. Славно постарались челябинские строители деревянных зданий «Джайлыка» из уральских бревен, привезенных по приказу министерств общего и среднего машиностроений, то есть ракетостроительного и атомного.

Белый шкаф и врач в белом халате, знакомые по посещению медпункта в первые дни пребывания в лагере. Лишь окно сейчас черное. Ночное. К стеклу прильнули лица инструкторов Владимира Кузнецова, Ивана Карпюка, Николая Олейника. Они не смогли не увидеть, в каком состоянии Стас. Позже ему расскажут, что это они первыми взбежали на вершину, чтобы вернуть его к жизни. Была дорога каждая минута. Это только Стасу окружающий мир представлялся розовым, а для тех, кто его спасал, кто в течение суток выкладывался на износ, мир был сложным, порою даже жестоким.

Кто же были они, кроме названных выше те, кто преодолел жестокость гор и трагедии?

Начальник спасотряда «Джайлыка» Г. Леженин вызывал по рации каждые полчаса вершину, заклиная про себя: «Только бы он не отдал концы! Только бы его организм оказался сильнее гор!»

В. Петухову – начальнику контрольно-спасательного пункта ущелья – все время казалось, что к спасательным работам необходимо привлечь еще что-то и кого-то. И поэтому фронт спасработ был расширен за счет вновь прибывавших инструкторов и альпинистов в лагери «Джайлык» и «Уллутау».

С первых минут в борьбу за жизнь травмированного включился и начальник учебной части альплагеря «Улутау» Ю. И. Порохня.

В одну из групп спасателей из «Джайлыка» включился инструктор-наставник Стаса Нельсон Тамамян. Его недавно зажившая после сложного перелома нога не выдержала нагрузки. Нельсон бессильно от боли опустился на тропу. Прошли минуты. Нельсон превозмог боль, поднялся, чтобы идти вперед, за отрядом спасателей.

Начальник учебной части «Джайлыка» В. П. Попов перестроил за считанные минуты жизнь лагеря. Он отдавал указания даже в медпункте, возле пострадавшего. На Виктора Павловича обратил свой взор Стас, когда очнулся на несколько минут. Попов смотрел на него слишком сурово. У Стаса мелькнула мысль:

«Устроит мне нагоняй Виктор Павлович! Выгонит из лагеря за оплошность!»

Но сразу же Попова заснонил в белом халате врач Шербаков:

– Если узнал Попова, то еще раз навестишь «Джайлык»!

Стасу захотелось улыбнуться, но сон одолел его.

Не знал Стас, что вернуться в «Джайлык ему будет не суждено. Почему? Из-за всемогущества гор! Но об этом читатель узнает в одной из следующих глав этого повествования.

Два лагеря провели трудную ночь. Работали дизельные станции, обычно выключавшиеся в одиннадцать вечера. В столовых и ночью кормили спасателей, возвращавшихся с маршрута. Отходили они от треволнений в душевых.

Начальник «Джайлыка» В. Г. Марков включил в работу всю непростую систему обслуживания сложной многокилометровой горной дороги в большой мир. Перед основным Баксанским ущельем она прерывалась каньоном речки Адыр-су, впадавшей этим каньоном в реку Баксан. Возле каньона на более чем стометровой скальной стене был построен лифт для подъема в ущелье Адырсу и спуска из него автомобилей и людей. Вот так отгородились ракетостроители и атомщики от любопытствующих, может быть, даже вражеских глаз.

Дорожные рабочие, обслуживавшие лифт безопасности от шпионов всех мастей, запускали свой подъемник в 8 утра и выключали его в 4 часа дня. По указанию В. Г. Маркова они не покинули свой пост и вечером, и ночью в ожидании, когда провезут травмированного в больницу города молибденщиков Тырныауз.

С рассветом газик контрольно-спасательной службы ущелья Адырсу двинулся с травмированным в путь. Его провожали В. П. Попов, В. Н. Петухов, инструкторы альпинисты. У Попова было каменно-озабоченное лицо: «Только бы Стас нашел в себе силы дотянуть до больницы». И Петухов нервничал: «Наш вид спорта не из легких. И нам, организаторам альпинизма, нужно обеспечивать все, чтобы альпинисты возвращались домой сами».

В «газике» сидели врач С. Щербаков и его помошник – один из инструкотор альпинизма. Они поддерживали люльку со Стасом руками. Машина ковылала на ухабах. Но Стас об этом не знал.

4. Тырныауз – город молибденщиков и врачеватель травмированных альпинистов

Очнулся Стас в комнате. Нам ним склонились незнакомые люди в белых халатах. Кто они? Почему их так много? Что им надо от него?

А им было нужно от него лишь одно: чтобы он жил!

Это были третьи уже третьи сутки его пребывания в Тырныаузской больнице. Не знал Стас, сколько людей и сколько времени будут заботиться, чтобы опровергнуть слухи о его погребении на альпинистском кладбище.

У его изголовья находился главврач А. Б. Байдаев. Кандидат медицинских наук, в кабинете которого не стихала исследовательская работа над рентгеновскими снимками травмированных горовосходителей, он был сейчас рядом со Стасом, чтобы определить возможные способы борьбы за его жизнь.

– Как вас зовут? – спросил Ахмат Баталович травмированного.

В другое время подобному вопросу можно было бы и не придать значения. Но сейчас он являлся тем инструментом, который давал возможность выяснить многое. По характеру ответа будет сделано заключение о нарушениях в мозгу пациента.

– Ста-ни-сла-ав.

– Ваша фамилия?

Стас чуть слышно назвал ее.

Присутствовавшие облегченно вздохнули. Лечащий врач А. Л. Гетман еще раз вгляделся в рентгеновскую пленку. Сколько на ней зафиксировано костных аномалий черепа! Стасу врач лишь улыбнулся:

– Ну, как жизнь альпинист? Пора уже ухаживать за девушками! В Кабардино-Балкарии девушки красивые! Ну, ничего, все будет в порядке.

Через пару дней в палату ворвался молодой человек. У Стаса расширились глаза:

– Левченко! Володя! Ты здесь как оказался?

– Руководство нашего ракетостроительного конструкторского бюро командировала меня к тебе. В городе разнеслись слухи, что ты погиб в Приэльбрусье и похоронен в ущелье Адырсу. Генеральный конструктор приказал выяснить все обстоятельства твое гибели. Партком и профсоюзный комитеты поручили мне выяснить, где поставить мемориальную доску. Так что, Станек, все у нас нынче только и думают о тебе. А ты, оказывается, живой! Ахмет Баталович и Александр Леонидович! Можно выпить со Станеком за здравие?

– Через полгода, если все сложится благополучно. Но за здравие Станека, ты его назвал как-то по-польски, и за тебя – высокого гостя мы можем выпить втроем уже сейчас, – Баталом мигнул Гетману, то достал из кармана белого халата бутылку коньяка.

После третьей рюмки Баталов спросил Левченко:

– Ты уже связался со своим генеральным конструктором, сообщил потрясающую новость – ваш Станек живой? И что он тебе сказал?

– Выясни, куда посадить наш самолет (в нашем КБ собственный авиаотряд), чтобы немедленно перевезти Станека в наш выдающийся город?

– О, славное выдающееся конструкторское бюро! Вы творите выдающиеся дела, если имеете собственный авиаотряд! Наш город молибденового рудного комбината тоже на высоте, если обеспечивает страну очень редким молибденом и имеет первоклассную больницу, известную не только среди молибденщиков, но и среди альпинистов СССР. Но об авиаотряде на этот раз забудьте! Пусть ваш Станек отлежится у нас месяц – другой. Травма у него серьезнейшая. Благодарите всевышнего, что его разум уцелел. А после заберёте вашего выдающегося Станека поездом. Наш главный нейрохирург Кабардино-Балкарии сделал заключение – перепад атмосферного давления ему противопоказан на долго. Поэтому самолет вашему Станеку тоже противопоказан на долго. Только поезд. И все же почему зовешь моего пациента по-польски?

– В нашем городе сохранились сооружения средневековой польской крепости. Невдалеке тренируются альпинисты.

И еще один эпизод запомнил на всю свою длиннюйщую жизнь Станек. Его вены после бесконечных инъекций начали увиливать от уколов. Медицинским сестрам Кулях Ахматовой, Лиеа Жешуевой, Аминат Жашуевой теперь с трудом приходилось находить синие «жилки». В тот день Аминат билась над руками Стаса минут двадцать. Капельки пота проступили на ее лице. Она откинулась на спинке стула:

– Я тебя всего исколола. Если колоть еще вены на ногах, будет боль сумасшедшая. Но терпи! Тебя надо вылечить!

Опухоль на голове стала уменьшаться. Теперь Стас, лежа на кровати, мог приподнимать голову. Держа ее на плотной подушке на спинке кровати, он целый день рассматривал в окне горный склон. Утром на склоне появилась отара. Баранов сопровождал старик – балкарец в национальной одежде. В полдень отара была уже на самом верху склона. К ужину она спустилась за подоконник окна. И так изо дня в день.

5. Стас родился в четырех рубашках

Через месяц Стаса из Тырныауза увезли друзья. Лежа на нижней полке купэ Стас стал ощупывать свою черепную коробку. На левой стороне нащупал вмятину глубиной пальца в три. Раньше ее, вроде бы, не было. Закрывала опухоль? В течение месяца лечения в городе молибденщиков она, конечно, спала. Поэтому его и отпустили на место жительства долечиваться? В голове крутились мысли: «Как же жить и работать с такой вмятиной в черепке?»

… Поезд уже громыхал по железнодорожному мосту через Днепр. Сопровождающая Стаса альпинистка-врач Лена почти приказала ему:

– Стас, когда проводница откроет дверь тамбура, ты должен стоять на ступеньке первым, а мы за тобой! Должен стоять самостоятельно. Это позже при спуске по вагонным ступенькам мы поддержим тебя.

Лена и Сергей вывели Стаса в тамбур. Лёня нес рюкзаки – свой и Стаса. Проводница открыла дверь, вышла на перрон. Стас стоял в тамбуре и от удивления чуть ли не разрыдался. Его встречала огромная толпа! Работники конструкторского бюро, городские альпинисты! В воздухе раздались многочисленные удивленные восклицания:

– Живой! Стас живой! Вы видите, Стас не лежит, а стоит, как будто не он погиб на Кавказе!

Парни подхватили Стаса и понесли к легковушке.

… Начальник областного нейрохирургического центра профессор, доктор медицинских наук Мосийчук был непреклонен:

– В твоем медицинском заключении есть такое – перелом основания черепа! Ты должен понять, что такой диагноз – это смерть. С таким диагнозом ты должен был бы давно уже покоиться в кавказской земле. Наверняка, кто-то диагноз умопомрачил, чтобы оградить твоих сопровождающих от излишний нервотрепки при посадке в поезд. При транспортировке с Кавказа. Но у тебя черепно-мозговая травма! Вмятина в черепной коробке на три сантиметра! Без операции не обойтись!

– Николай Маркович, меня же вылечили в Тырныаузе. Я же хожу самостоятельно!

– Ты понимаешь, что у тебя вмятина, по-простому говоря, яма в черепе на три сантиметра! Её ты не обнаруживал в Тырныаузе, потому что на голове в том месте была опухоль! Будь благодарен балкарцам, они эту опухоль ликвидировали! Сейчас ты чувствуешь себя сносно. Но рано или поздно эта яма даст о себе знать. Твои мозги откажут. Ты будешь лежать без сознания. И врачи будут гадать, по какой причине твой мозг прекратил свое функционирование и как же восстановить его функции! Операция неизбежна, если хочешь прожить подольше. Теперь настал наш черед заняться тобой!

– Если вскрытие черепной коробки неизбежно, то когда оно состоится?

– После того, как ты наберешь силы для нее.

– А как же их набрать? Бегать по больничному парку? Это я умею! Бег – это моя стихия.

– Сразу видно, что ты спортсмен. Но к бегу мы добавим все, что зависит от нас. А тебе надо, кроме бега, добавить хорошее питание. Есть как можно больще мяса. Мясные продукты восстановят твои силы. Вот после этого и примемся за твою черепно-мозговую яму.

Стас не был удивлен рекомендацией профессора, ведь у Стаса было постоянное чувство голода! О рекомендации профессора сразу же узнали в КБ и в альпинистской среде. Палату, где находился Стас, называли в нейрохирургическом центре каскадерской. В ней лежало девять пациентов. У всех один диагноз – черепно-мозговые травмы. Кто попал в автомобильную аварию, кто на мотоцикле врезался в бетонный столб. Травмированные собраться Стаса удивлялись его гигантскому аппетиту. Его тумбочка, палатный холодильник, подоконник окна были уставлены котлетами, гуляшом, колбасой. Мясо несли работники КБ, спортсмены. Все желали Стасу скорейшего полноценного выздоровления.

Наконец-то, профессор объявил:

– Стас, ты уже выглядишь молодцом! Не ходишь по парку, а бегаешь. Наел морду. Смеюсь! Пора уже вскрывать твою черепную коробку!

К операции готовились дня три. В нейрохирургическом центре были запрещены свидания со всеми пациентами. Передачи больным принимались через окошко и тщательно проверялись. Два последних дня вымыли и выдраили все полы центра, окна и стены. Чистота должна была быть отменной! Ни один заразный микроб не должен был оказаться в пределах нейрохирургического светила!

Наконец, пришли медсестры и заявили:

– Травмированный! Вы готовы?

– К экзекуции?

– Он еще шутит! К операции!

– У меня к вам одна просьба, чтобы меня везли в операционную только вперед головой!

– Но не вперед же ногами, как на кладбище! Вам до кладбища ещё дожить надо. Но палата тесная. Рядом лежат травмированные, их состояние не такое бодрое, как у вас. Вы даже умудрялись бегать по парку! Мы вас вынесем на каталке вперед ногами, а в коридоре развернем. Не бойтесь, жить будете.

– Все, как в песне Высоцкого? – Стас раскрыл рукописный сборничек его песен:

 
«Жил я с матерью и батей
На Арбате, век бы так.
А теперь я в медсанбате
На кровати, весь в бинтах.
Что нам слава, что нам Клава –
Медсестра и белый свет!
Помер тот сосед, что справа,
Тот, что слева – еще нет.
И однажды, как в угаре,
Тот сосед, что слева, мне
Вдруг сказал: «Послушай, парень,
У тебя ноги-то нет».
Как же так! Неправда, братцы!
Он, наверно, пошутил?
«Мы отрежем только пальцы», –
Так мне доктор говорил.
Но сосед, который слева,
Все смеялся, все шутил.
Даже ночью он все бредил,
Все про ногу говорил.
Издевался: «Мол, не встанешь!
Не увидишь, мол, жены!
Поглядел бы ты, товарищ,
На себя со стороны…»
Если б не был я калека
И слезал с кровати вниз,
Я б тому, который слева,
Просто глотку перегрыз.
Умолял сестричку Клаву
Показать, какой я стал.
Был бы жив сосед, что справа, –
Он бы правду мне сказал»
 

– Заткнись ты, паскуда альпинистская! – Закричал сосед, что лежал посередине. – Ты, что, забыл, как мучился наш сосед – «каскадер». У него были переломаны голова и позвоночник. Он всю ночь мучился. Под утро скончался! Зря тебе твои дружки притащили вместо мяса рукописный сборник песен Высоцкого! Лучше бы проглотил очередной кусок мяса, чем портить нам нервы Высоцким! Вон сколько еще твоего мяса на подоконнике осталось!

Сестрички зашумели:

– Не расстраивайтесь, молодые люди! Мы всех вас вылечил! А что касается умершего, так то был особый случай.

И повезли Стаса из палаты в коридор вперед ногами.

В операционной положили не его, а его обритую голову на специальный станок. Стали присоединять к его вене специальную иглу с эластичной трубкой. Минут пять возились. Стас не выдержал:

– Ну и специалисты, черт вас побери! Меня же в Тырныаузе искололи так, что вены стали ускользать от иголки. Найдите другую вену. В ноге!

– А ты, братец, разум не потерял! Даешь нам, нейрохирургам высочайшего класса, указания! Это ведь великолепно! Мы сейчас дадим тебе подышать свежим воздухом, чтобы успокоился.

– Конечно, свежий воздух – это наркоз, – и Стас отключился.

Операция длилась четыре часа. Нейрохирургу, кандидату медицинских наук Н. А. Зорину, заведующей отделением центра И. Г. Быстровой, анестезиологу, ассистентам пришлось проявить все свое нейрохирургического искусство, чтобы исправить черепную коробку Стаса. Трепанация заключалась в том, что часть черепа была выпилена (говоря простонародным языком), снята, отрихтована медицинским молоточком, как рихтуют вмятину на автомобиле, и вставлена на прежнее место.

… Когда Стас очнулся после наркоза, возле его кровати были Зорин и лечащий врач Матей. Зорин осмотрел его:

– Ты молодец! И до операции не паниковал, и сейчас держишься прекрасно. Я уверен, все будет хорошо! Тебе нельзя не выздороветь. У тебя прекрасные товарищи. С их помощью можно горы перевернуть.

Тамара Васильевна улыбнулась:

– Процесс выздоровления начался. Через трое суток опухоль спадет, через десять дней пройдут головные боли. А пока будешь принимать таблетки. У нас есть любые. Английские и французские тебе не подойдут. Будешь принимать индийские. И конечно, укольчики …

И все это для травмированных бесплатно! Зря ныне ругают советскую медицину.

… Шел двенадцатый нас ночи. Лицо Стаса распухло. Место трепанации жалили «пчелы».

– Станек, сейчас я тебе горчичники поставлю.

У кровати Стаса находилась его спутница в альпинисткой группе Таня. Она следовала указаниям лечащего врача Тамары Васильевны: надо предупредить послеоперационный отек легких. Отек легких смертелен. Самое безопасное и действенное средство – горчичники. Таня облепила грудь Станека горчичниками. Стасу горчичники понравились.

«Организм знает, что ему нужно», – подумал он.

Один из палатных каскадеров заявил:

– Танечка, ты так старательно ухаживаешь за Стасом, что можно подумать, что ты его невеста и вскоре выйдешь за него замуж.

Ответил Стас:

– А почему бы и не жениться! Танечка такая красивая! Почитай мою рукописную книжку Высоцкого:

 
«Было так – я любил и страдал.
Было так – я о ней лишь мечтал.
Я ее видел тайно во сне
Амазонкой на белом коне…
 
 
Наши души купались в весне,
Плыли головы наши в огне.
И печаль, с ней и боль – далеки,
Водоворт полноводной реки…»
 

Через недельку Тамара Васильевна заявила:

– Альпинист-каскадер! Тебе не мешало бы попринимать мумиё. Но только настоящее, горное.

– Тамара Васильевна, но ведь оно не всем помогает. Мне об этом говорил врач «Джайлыка». Он из московского института Склифасовского.

– Все-то ты знаешь, грамотей. Действительно, мумиё способствует в организме росту клеток, особенно костным. Тебе необходимо, чтобы клетки твоего черепа восстановились как можно быстрее.

– И все же, Тамара Васильевна, есть же у мумиё и обратный эффект?

– Какой ты умный. От тебя ничего не скроешь. Мумиё способствует росту всех клеток организма. Но если в организме есть хоть одна раковая клетка, то и она пойдет в рост.

– О тогда человек вместо того, чтобы выздороветь, умрет, принимая мумиё, от рака?

– Но довольно страшилок. Будем надеяться, что в твоем организме раковых клеток нет! Так что выздоравливай спокойно. Но если у твоих товарищей есть горное мумиё, пусть принесут. Твое выздоравливание пойдет значительно быстрее.

Когда мумиё оказалось в руках Стаса, он попробовал его. Оно ему не понравилось. Организм был против него. Тамара Васильевна сказала:

– Если организм его не воспринял, то прекратим этот эксперимент. Значит что-то в твоем организме против него.

Забрала у Стаса мумиё для исследовательской работы под микроскопом.

Дни вначале медленно текли, потом стали убыстряться. Стас уже медленными шажками стал устраивать для себя прогулки по больничному парку. Тамара Васильевна начала говорить остальным каскадером:

– Посмотрите в окно – Станек идет по парковой аллее. И вам надо подниматься с постели. Ходьба и бег – основа жизни.

Через пару недель в нейрохирургическом центре хирурги стали собираться на международную нейрохирургическую конференцию в Прибалтике. Стали выписывать выздоравливающих на домашнее лечение. Стас заволновался – скорее всего, и его выпишут. Вроде бы он окреп. Но центр стал для него признаком возвращения к жизни. Поэтому не мешало бы задержаться в нем еще дней на десять. Решил переговорить с профессором.

Подошел к кабинету Мосийчука. Услышал, за дверью врачи смеются. Вошел в кабинет. Профессор сразу же понял, что внутри Стаса кипят страсти:

– Зачем пришел, Станя?

– Николай Маркович! Мне кажется, что мне надо было бы полечиться у вас еще дней десять.

– Ах, Станя, Станя! Понравилось тебе в нашем центре! Не хочешь уходить за ограду. Там автобусы давят пассажиров. Троллейбусы и трамваи переполнены людьми. Ну да ладно, погоди минутку. Сядь, прийди в себя.

В центре кабинета поставили перед Стасом стул. По стенам кабинета разместились на стульях врачи.

Николай Маркович подал неувиденный Стасом знак одному из своих хирургов. Тот был крепкого телосложения. Руки напоминали руки мясника в мясной лавке. Обошел вокруг Стаса, оценивая его состояние. И сзади обхватил черепок Стаса своими натруженными ладонями, сжал, да так, что Стас вскрикнул. Отошел «мясник», улыбнулся.

Николай Маркович произнес то, что Стас запомнил на всю свою долгую жизнь:

– Станя, ты убедился, что мы отрихтовали твой черепок лучше некуда! Иди, не бойся, шагай, бегай, поднимайся в горы, трудись во славу отчизны, заводи семью! Но помни, что ты родился в четырех рубашках. Первая, у тебя крепкое сердце. Оно смогли перенести все напасти. Береги его. Вторая, во время черепно-мозговой травмы на кавказской вершине врач из московского института Склифосовского приказал твоим товарищам заморозить тебе голову. Тем самым ты избежал черепно-мозговой гематомы, то есть кровоизлияния в мозг. И приказал спускать тебя, как можно медленнее, чтобы повышение атмосферного давления с высоты в четыре тысячи метров до уровня лагеря не убило твой мозг. Третья, мы вовремя провели трепанацию твоей головы. Четвертая, кости не пластичны. Вмятина на твоей голове означала, что кости разломились. Вскрыв часть черепной коробки, мы были несказанно удивлены тому, что острия костей не впились в твой мозг, а вошли в извилины мозга. Поэтому ты не потерял интеллект. Иди, работай, твори…