Текст книги "Мстислав Удалой. За правое дело"

Против кого новгородцы укрепляли Великие Луки и другие места? Видимо, против полочан и их союзников-литовцев. Полоцком в это время правил некто Владимир (ок. 1184? – 1216).

К смолянам он относился плохо, пытался вести независимую политику и потакал собственному купечеству. В русских источниках он вообще неизвестен, ибо в открытую со смолянами не воевал. Но вот подвластных и союзных литовцев на Русь натравливал. От них-то и защищались новгородцы. Об этом Владимире мы еще поговорим.

…Как долго продолжалась «строительная командировка» Дмитра, неясно. Может быть, он умер уже в 1211 году или немного позже. В 1214 году мы видим, что посадником вновь избран Твердислав. Когда произошло избрание, неясно. Однако за это время Мстислав освоился в Новгороде и сформировал партию собственных сторонников.

Была и еще одна важная должность – тысяцкий. То есть начальник «тысячи», ополчения, руководитель вооруженных сил княжества. Это слово – калька с иранского хазарапат – тысячник. Так назывался глава вообще всех вооруженных сил Древнеперсидского государства.

Видимо, тысяцких первоначально назначали князья, но после ослабления их власти в XII веке эта должность становится выборной.

Летопись говорит, что Мстислав Мстиславич провел в тысяцкие своего человека. Им сделался некто Якун Намнежич. Откуда он родом, какую представлял группировку? Неясно. Есть вероятность, что перед нами смолянин, но она невелика. С одной стороны, мы увидим, что Якун поддерживает Мстислава и страдает от гнева Ярослава. С другой стороны, короткое время действует в Новгороде в то время, когда Мстислав оттуда ушел. И не просто действует, а выступает в пользу суздальцев. Вряд ли смолянин мог поступить таким образом. А для новгородца подобное поведение вполне приемлемо. Итак, Якун, видимо, новгородец.

Когда он сделался тысяцким? Точных списков людей, находившихся в этой должности, нет. Впервые Якун упомянут в летописной статье под 1215 годом, но избран был, конечно, раньше. Видимо, это произошло вскоре после вокняжения Мстислава Удатного.

Вспомнил Мстислав Мстиславич и о своих братьях. Ниже мы увидим, что один из них, Давыд, получил в управление Торопец по договоренности с Мстиславом Старым. Это был форпост против Полоцка и литвы. Другой брат, Владимир, некоторое время правил Торопецкой землей, но в 1209 году сел княжить во Псков; этот рубеж должен был охранять новгородцев от той же литвы. Судя по сообщению Новгородской I летописи («а лучяномъ да князя Володимира Пльсковскаго»), Мстислав отдал в управление брату еще и Великие Луки.

Сам Удатный много разъезжал по стране, во всё вникал, вмешивался, активно занимался делами управления. Во время отсутствия князя в Новгороде вспыхнул большой пожар. «Загорѣся на Радятинѣ улици и сгорѣ дворовъ 4000 и 300, а церквии 15». Пожары – настоящий бич тогдашних деревянных городов Руси. Из-за них гибли люди и книги, тысячи горожан оставались без крыши над головой. Впрочем, строительные материалы были дешевы, поэтому русичи быстро отстраивались. Только утраченных жизней и книг было уже не вернуть. Кстати, о книгах. По оценкам современных ученых, после всех бедствий, которые пережила Русь, уцелело менее одного процента рукописного наследия. А теперь представим себе, каков был уровень образования в нашей стране в то время и каких культурных богатств мы лишились.

Мстислав помогал новгородцам обустраиваться и восстанавливать город. Но среди этих забот по какой-то причине поссорился с архиепископом Митрофаном, и тот оказался в Торопце. Причем не просто уехал туда, а был выслан. Бросается в глаза, что в летописи это сообщение соседит с известием о пожаре. На сей факт обратил внимание И.Я. Фроянов. (См.: Древняя Русь IX–XIII веков. С. 350.) По мнению ученого, новгородцы возложили именно на архиепископа ответственность за случившийся «пожар велик». Это соответствовало языческим представлениям: все беды общины являются результатом нерадивости или греховности высших чинов. В данном случае князь не виноват, а церковник беду накликал. Не смог намолить новгородцам счастья. За это – наказан изгнанием. Разумеется, Новгород давно уже был православным городом, но пережитки старины сохранялись в сознании русичей очень долго. Они не изжиты и сейчас. На средневековом Западе видим то же самое. Только там не обвиняют ни королей, ни герцогов, ни епископов. На кострах жгут простолюдинов, объявляя их колдунами и ведьмами, которые насылают порчу, грозу и неурожай. Так что не нужно считать наших предков более темными, чем люди Запада. Обыватель, сбившийся в стадо, часто бывает агрессивен и глуп.

Вероятна и политическая причина ссылки. Может быть, архиепископ принял сторону Всеволода Большое Гнездо (эту гипотезу высказывали С.М. Соловьев и И.Д. Беляев, опубликовавший в XIX веке монографию по истории Новгорода).

Стало быть, Удатный воспользовался случаем, чтобы избавиться от неудобного иерарха. Взамен он выдвинул своего человека: Антония Ядрейковича. В миру этого персонажа звали Добрыня. Известный историк и писатель А.Ю. Карпов полагает, что Антоний был сыном новгородского воеводы Ядрея, погибшего в походе на Югру в 1194 году (см. статью Карпова «Антоний, архиепископ Новгородский»). Антоний-Добрыня прославился тем, что еще до своего пострижения совершил паломничество в Константинополь в 1200 году. Он увидел город еще не разоренным крестоносцами и приобрел массу святынь: часть ризы святого Феодора Студита, часть мощей святого Власия, епископа Севастийского; камень от гроба апостола Иоанна Богослова, крест с частицами Животворящего Древа и, возможно, частицу мощей святой великомученицы Варвары. Возвратясь на родину, Антоний принял постриг и жил в Хутынском монастыре, со временем сделавшись его настоятелем. Был благочестив, честен, добр. Все эти качества приглянулись Мстиславу Удатному, он сблизился с Антонием и продвинул его в архиепископы. Ядрейкович в свою очередь оказался верным соратником Мстислава: князь умел подбирать кадры. Полюбился этот церковник и новгородцам, если верить летописи, которая говорит: «Волею Божиею възлюби и [Антония] князь Мьстислав и вси новгородьци».

У Татищева – своя версия всех вышеизложенных событий, но с исторической точки зрения это курьез. «Новгородцы учинили великое смятение, невзлюбив князя Владимира [Всеволодича, сына Всеволода Большое Гнездо], и послали снова за Мстиславом. Владимир… уехал со всеми своими к отцу. И владыку Митрофана изгнали, а на его место избрали постригшегося тогда чернеца Добрыню и нарекли его Антонием» (История Российская. Т. 2. С. 480). Вот оно как! Ну что ж, историку не откажешь в остроумии, он выкрутился из затруднительной ситуации с поставлением несуществующего князя: вовремя от него избавился. Но реальность была иной.

…Новый кандидат на архиепископский чин отправляется в Киев к митрополиту Матфею. Тот хиротонисал (рукоположил) его, и Антоний стал полноправным архиепископом. Напомним, что князем Киевским в это время является Всеволод Чермный, но он сильно зависит от воли смолян, которые обрели гегемонию на Руси. Да и митрополит, верно, смоленский сторонник, поэтому трудностей с рукоположением Антония не возникло.

Таким образом, мы видим, что князь Мстислав Удатный с успехом лавирует, договаривается с новгородскими партиями, усиливает власть, продвигает своих людей, но делает это столь тактично и без покушений на неписаную новгородскую конституцию, что завоевывает любовь общины и авторитет в ее глазах. Росту авторитета способствуют и военные предприятия Мстислава. К тому времени Новгороду угрожала опасность: в Прибалтике закрепились немцы и начали наступление. Завязался сложнейший балтийский узел. В один клубок сплелись интересы трех этносов: литовцев, русских и немцев.

Глава 2. Немцы в Прибалтике

Славянские племена издавна считали балтов и эстов своими данниками. В X веке развернулась борьба за эти земли со скандинавами, которые использовали усобицы на Руси для того, чтобы «примучить» балтийские племена. Однако сперва Владимир Красное Солнышко, а затем Ярослав Мудрый восстановили русское влияние в этих краях. Оно сводилось к строительству небольших крепостей и сбору дани. Но в конце XII столетия многое изменилось.

Посмотрим на участников драмы поближе.

* * *

Литва находилась на той же ступени общественного развития, что и русичи, то есть была страной примитивной. В балтийских землях сохранялись вождества, объединенные в некое подобие конфедераций. Даже такой любитель модернизировать социальные отношения и находить феодализм там, где его нет, как В.Т. Пашуто, признает, что общество балтов было дофеодальным и родовым.

Балты занимали большой массив земель – Пруссию, Литву, Латвию и южную часть Эстонии. В окрестностях нынешней Риги жило финское племя ливов. Впоследствии оно попадет под власть немцев и вымрет, но перед этим даст имя обширной балтийской стране – Ливония. Дело в том, что немцы его встретили первым на своем пути, оттого и не стали мучиться поисками названия для местности, которую открыли.

Откуда пришли балты, неясно. В IX столетии они занимали огромные пространства; например, населяли Смоленщину и Полоцкую землю. Ко времени Мстислава Удатного Смоленск был определенно русским, а балтское племя голядь (галинды) расселялось в окрестностях Торопца, то есть в нынешней Тверской области.

Литовские племена нальшан жили в нынешней Минской области и отстаивали самостоятельность. Черную Русь (окрестности Гродно) населяли балты-ятвяги. Земли финнов начинались к западу от Чудского озера и продолжались далеко на восток. Ижора, эсты, карела, сумь, емь, водь, весь, меря – всё это финские племена. Они расселились на севере в первые века новой эры. Земли финнов доходили до Бела-озера.

Русичи удивлялись светлым водянистым глазам финнов и звали их чудь белоглазая. Эти «чудные люди», «чудаки», стали одним из важных компонентов русского этноса. Впрочем, как и балты. Представителей тех и других народов Владимир Красное Солнышко густо поселил на степной границе по реке Рось, так что они поучаствовали в этногенезе малороссов, как и великороссов. О белорусах и говорить нечего.

В конце VIII – начале IX века этническая картина Поднепровья и соседних земель изменилась: пришли славяне. Часть балтийских славян переселилась на Ладогу по морю. Это предки новгородских словен. Другая часть пришла из Польши и осела в Смоленщине, на Псковщине, в Полоцкой земле… Это кривичи, радимичи, дреговичи. Балты и «чудаки» растворялись в массе славян.

Находки археологов говорят о потрясающем смешении между финнами, балтами и русами. Например, это касается ситуации вокруг торгового пути по Даугаве – Западной Двине. Здесь влияние русских распространялось вплоть до Рижского взморья (самой Риги еще не было). В торговых и ремесленных поселках археологи находят предметы балтской, финской и славянской культур.

Принятие русскими православия ничего не изменило. Дело в том, что эта версия христианства очень терпима и отнюдь не воинственна. Православные русичи спокойно общались с язычниками-балтами и финнами, не навязывая своей веры. Кто пожелает – сам примет крещение и спасется. Ведь спасение – личное дело каждого. Католики рассуждали иначе и крестили насильно, тем более что вопрос касался денег. Каждый христианин в западном мире обязан был платить попам десятину. Церковники сказочно обогащались, захватывали земли, крепостных и были мотивированы на то, чтобы постоянно расширять владения «господни».

Этническое взаимодействие русичей с балтами привело к неожиданным последствиям. По-видимому, в отношении части балтов произошел генетический «дрейф пассионарности», если использовать терминологию Л.Н. Гумилева. То есть славяне «наградили» соседей избыточной энергией. Результат интенсивной метисации сказался к концу XII века. Родился новый этнос – литовцы, в формировании которого приняли участие древние русичи и древние балты. Процесс занял целое столетие и русским принес больше вреда, чем пользы.

Но пока не произошел взлет обновленной литвы, расстановка сил в Прибалтике выглядела так. Значительная часть ятвягов, видимо, платила дань волынянам. Другая часть подчинялась минским князьям. Нальшаны зависели от Минска.

С этим городом-государством соперничал Полоцк, который пытался подчинить соседние Витебск и Друцк. Полочанам платили дань аукшайты и, возможно, жемайты. Кроме того, данниками Полоцка являлись ливы, курши, земгалы, часть латгалов. У русских было два наблюдательных поста на Двине: Куконос и Ерсике, где правили особые князья – подручники князя Полоцкого. Видимо, полочане баснословно наживались на торговле и жили богато в этом краю.

В Северной Латгалии и Талавской области начиналась сфера влияния Новгорода. Она распространялась на все земли к западу от «озера чудаков» – Чудского. Наблюдательным постом русских в этой стране был Юрьев (впоследствии его захватят немцы и переименуют в Дерпт; сейчас это эстонский Тарту). Столицей эстонских племен была Колывань. Впоследствии ее захватят датчане и переименуют в Ревель. Но для эстонцев он останется «датским городом». Так его зовут и сейчас: Таллин («город датчан» по-эстонски).

Мы начали говорить о немцах, но вдруг упомянули датчан. Это не случайно. В XIII веке наши предки столкнулись не с каким-то отдельным народом, а с западным миром. Можно назвать его католическим, европейским, – не суть. Против русских выступила западная цивилизация. Началось всё с отдельных всплесков, затем подул сильный ветер. И вот – словно гигантская штормовая волна приближалась к нашим границам, грозя захлестнуть русские княжества. Датчане и саксонцы, шведы и венгры, поляки и даже англичане шли на восток.

Тем, кто постигает историю традиционным способом, заучивая даты и скрупулезно изучая отдельные факты, всё это может показаться случайностью. Но если группировать факты, как чётки лествицы (а именно таким образом предлагал работать с информацией Л.Н. Гумилев), мы увидим обобщенную картину, и картина эта будет угрожающей для наших предков.

Мы имели дело с колониальной экспансией растущего западного мира. Почему это произошло? Ведь русский мир, по нашим расчетам, был в это время столь же молод, он родился в X веке и переживал фазу «перегрева».

Дело в том, что Европа оказалась в наиблагоприятнейшем положении с точки зрения природных условий. Благодаря мягкому климату росла урожайность, а с ней – население. Резких перепадов температур, от минус сорока до плюс тридцати, не случалось. Да и вообще в Северном полушарии климат был мягок. Даже Гренландия оказалась пригодна для жизни, а в Северной Америке, если верить сагам, рос виноград. Что говорить о землях на Рейне, Роне, Луаре. В те времена они были раем земным. Но в этом раю оказалось тесно из-за перенаселения. Чем больше еды, тем выше рождаемость. Чем больше людей, тем меньше места. Тогда Европа начала первую колониальную экспансию: Крестовые походы. Французы отправились на мусульманский Восток и оккупировали прибрежные районы Сирии и Палестины от Антиохии и Латакии до Аскалона. Они создали Заморское королевство (Утремер), которое продержалось пару столетий и питалось постоянным притоком мигрантов, которые в большом количестве умирали от непривычного климата, но их место тотчас заступали новые пилигримы. На какое-то время это позволило решить проблему перенаселения Европы: нашелся способ избавиться от «лишних» людей. Вершиной успехов крестоносного движения стал захват Константинополя французами и итальянцами в 1204 году. Кроме того, французские иммигранты массово переселялись в Испанию и Португалию, где сражались с арабами. Первая династия графов и королей Португалии так и называлась – Бургундской, что указывает на ее происхождение. Но и это еще не всё. Французы из густонаселенной Нормандии хлынули в Южную Италию, захватив ее у Византии; а соседнюю Сицилию отняли у арабов и берберов. Так появилось нормандское королевство Обеих Сицилий.

А немцы начали свой Крестовый поход на севере Европы, подчиняя и истребляя полабских славян. Непокорных убивали, освободившиеся земли наполняли германскими колонистами. Немцы заселяли и славянские города. Так на месте Дроздян, Липска, Бранибора, Камня, Щецина, Гданьска, Колобрега появились Дрезден, Лейпциг, Бранденбург, Каммин, Штеттин, Данциг, Кольберг. Родина первых новгородцев-словен погибла под натиском с Запада.

Во второй половине XII века немцы окончательно покорили полабов. Но аппетит приходит во время еды. Настал черед Прибалтики. В эти земли будет организовано несколько Крестовых походов.

Сомнительная честь прозевать немцев и проиграть им первую войну принадлежит полочанам.

Немецкое вторжение началось с мирной вроде бы миссии. В 80-х годах XII века ко двору полоцкого князя Владимира прибыл священник в черной сутане, с бритым лицом и макушкой. Незнакомец отрекомендовался как Мейнхард (Майнгард), выходец из Германии. Он попросил позволения проповедовать Слово Божие среди ливов – финского племени на взморье. Формально ливы подчинялись Полоцку, то есть платили необременительную дань в обмен на покой и защиту. Но всё же зависимость была, и требовалось разрешение князя на строительство церквей и проповедь христианства.

Владимир был человек слабый и недалекий. Позволение он, кажется, дал, если верить сообщению хроники Генриха Латвийского. Во всяком разе – не препятствовал немцам. Возможно, его больше занимали бесконечные конфликты с Минском. Или он хотел расширить торговлю княжества за счет связей с «цивилизованной» Европой. Но нельзя сказать, что князь оказался самым тупым человеком в общине. Всё руководство Полоцка было ему под стать: просьба Мейнхарда ни у кого не вызвала ни тревоги, ни возражений.

А бояться было чего. Окончательный раскол между католиками Запада и православными Востока случился еще в 1054 году, но русские князья довольно долго благодушествовали по этому поводу и даже делали вклады в немецкие монастыри, что зафиксировано документально. Должно быть, сами себя они видели прозорливыми политиками и хитрыми дипломатами, но реальность была иной. Русские правители не сумели подняться до высоты «птичьего полета» и увидеть, что романо-германский мир представляет смертельную угрозу для мира славяно-византийского. Им виделся калейдоскоп на уровне феодальных владений. Пестрота, враждующие герцогства и королевства, войны между англичанами и французами, немцами и венграми… Но стоит ли упрекать тогдашних князей, если даже многие из русских правителей Нового и Новейшего времени не поняли сути происходящего?

Владимир Полоцкий сделал ошибку и позволил развернуть католическую проповедь в Прибалтике.

Примерно десять лет немцы вели себя смирно. Они заняли ливский поселок Икшкиле (Юкскюль), построили там каменный замок и деревянную церковь, проповедовали, вербовали элиту, торговали и присматривались.

Тогдашние европейцы были жесткими и прагматичными людьми. Они даже друг друга готовы были прикончить ради сиюминутной выгоды. Иногда королям и прелатам стоило больших усилий остановить резню и грабеж, основанные на принципах «кулачного права». И это – среди своих, что уж говорить о чужеземцах – русских, ромеях, балтах, финнах… Язычников за людей не считали, а о православных говорили, что от них «самого Бога тошнит». Рассуждения о свободе торговли, проповеди Слова Божиего среди заблудших, о дружбе и партнерстве никого не должны обмануть. В Прибалтике возникла база немцев.

Мейнхард стал епископом Ливонии: в 1188 году его утвердил в этом сане римский папа. Рядом с Юкскюлем немцы построили еще один замок: Гольм. Однако проповедь христианства шла туго, тем более что стать христианином означало взять на себя большие расходы по налогам. Повторимся: верующие должны были платить помимо прочих податей десятину в пользу церкви. (Это сугубо католическое изобретение, рядовые православные десятину не платят; за них платит князь, но это не одно и то же. Русская церковь в Средние века не обладала такими обширными землями и такими богатствами, как церковь западная. О богатствах нынешних православных иерархов мы сведений не имеем; это закрытая информация.) Для старейшин балтов и финнов союз с католическими патерами казался выгоден. Вожди получали духовную поддержку и гарантию передачи своей власти по наследству, ибо «всякая власть – от Бога». Но для простых общинников эти «духовные скрепы» означали отказ от части имущества, которое уходило теперь в пользу князей и попов. Самое главное: это подчинение означало утрату свободы. Если ранее все дела община решала на собрании, то теперь решения принимал князь или герцог, а латинские патеры, распевая молитвы на непонятном языке, освящали этот странный и неудобный порядок и отбирали деньги.

Последовали восстания против немцев, даже возник момент, когда Мейнхард готов был бросить всё и убраться в Германию. Однако германские торговцы, финансировавшие предприятие, не позволили ему это сделать.

Мейнхард умер в 1196 году в Прибалтике, а церковники добились разрешения у римского папы начать Крестовый поход в эти земли.

Поход стартовал в 1197 году. Его возглавил шведский ярл (нечто вроде японского сёгуна, реального правителя при короле) Биргер Броса. В приключении участвовали немцы, шведы, датчане.

Он закончился неудачей. Корабли экспедиции занесло вместо земель ливов к эстам, затем участники предприятия перессорились, что часто бывало с крестоносцами и не раз произойдет с конкистадорами, корсарами и прочими колониальными разбойниками. И всё же начало экспансии было положено. Можно сказать, для балтов и славян прозвучал первый сигнал, но он остался неуслышанным.

Преемником умершего Мейнхарда стал новый епископ – Бертольд, который повел себя с язычниками так настойчиво, что возбудил ненависть балтийских племен. Бертольд бежал, выпросил у папы разрешение на новый Крестовый поход, навербовал волонтеров во Фризии и Саксонии, после чего высадился с войском в устье Даугавы (1198). Варварское ополчение он разгромил, но увлекся преследованием и был убит местным героем-ливом по имени Имаут. Крестоносцы ответили репрессиями и так опустошили край ливов, что племя приняло крещение и согласилось выплачивать десятину. Немедленно после того, как крестоносцы убрались домой, местные жители подняли восстание.

Новый епископ Альберт фон Бексхевден (Буксгевден) собрал войско и опять прибыл во владения ливов. Первым делом немцы основали крепостцу Рига (1201) и двинулись карать ослушников. Поход наконец-то завершился успехом. Полочане «прозевали» немцев и не пришли на помощь ливам. Аборигены вновь приняли крещение и согласились платить десятипроцентный церковный налог. Ливов частью перебили в ходе дальнейших войн, частью окрестили. Те, кто выжил, стали служить немцам в пехоте.

Полчища крестоносцев отправлялись в Прибалтику как на работу. Дело было выгодное, богоугодное и гораздо более безопасное, чем плавание в далекий Утремер. В Сирии и Палестине немецкие крестоносцы умирали не только от ударов сарацин, но и от незнакомых болезней, ослаблявших организм. Французы оказались более приспособлены к этому климату, но и их косили болезни.

На прибалтийском взморье климат был тот же, что и в Саксонии. Проблема адаптации для германских колонистов отпала.

В течение десяти лет Альберт расширял границы Рижского епископства, облагал повинностями аборигенов, раздавал лены (феоды) своим немецким вассалам. А в 1212 году встретился с полоцким князем Владимиром в городе Ерсике и добился отказа от всяких претензий на земли в устье Даугавы. Взамен, похоже, условились о свободной торговле. Владимир проигрывал врагу и тактически, и стратегически.

Епископ Альберт претендовал уже на всю Ливонию – землю ливов – и на Эстляндию. На территории собственно Полоцка его амбиции не простирались, и Владимира это устроило.

Альберт видел две основные проблемы крестоносного движения в Прибалтике: его частный характер и его сезонность. Римский император (он же германский король) не вмешивался в предпринимательскую инициативу искателей приключений на Балтике. Крещение язычников, расправа с русскими схизматиками и создание католических епископств в Балтии – всё это было делом торговцев, отдельных феодалов или церковников. Имперская армия не присутствовала на Даугаве, император с войском ни разу не приходил на ее берега: у государя хватало других дел.

Церковь оказала огромную организационную поддержку авантюристам, но решить проблему защиты завоеваний это не помогло. «Гастролеры» – крестоносцы жили в Риге один-два сезона. Они могли выдержать несколько военных приключений, взять пару усадеб врага, разгромить войско, а по окончании антрепризы возвращались домой с добычей, покрытые лаврами победителей. Для охраны захваченных земель требовалось постоянное войско, и Альберт нашел выход в создании духовно-рыцарского ордена. Это нечто вроде буддистских монахов-воинов в средневековой Японии, но со своей спецификой. Духовно-рыцарские ордена на Западе были частью аристократической феодальной системы, и полноправными орденскими братьями становились отпрыски знатных семей, а не монахи-простолюдины.

Образцов на тот момент имелось три: орден тамплиеров, орден госпитальеров, Тевтонский орден. Первые два были французскими, третий, как явствует из названия, германским (Тевтония – Германия). Все они были созданы в Утремере – заморском королевстве. Альберт задумал сформировать аналогичный орден в Прибалтике и действительно сделал это. Новое сообщество называлось по-латыни Fratres Militae Christi (братья воинства Христова), а по-немецки Schwertbruder (братья Меча); в научной литературе за ними закрепилось название ордена меченосцев. Дата его создания – 1202 год. Устав ордену дал сам римский папа Иннокентий III (1198–1216). Документ состоял из 72 пунктов и призывал к бедности, целомудрию, благочестию, дисциплине.

В качестве форменной одежды орденские братья носили белый плащ с красным мечом и красным крестом. Избранных было немного, всего около сотни, но вместе с ними всегда служили «сержанты» (тяжеловооруженные кавалеристы, не имевшие рыцарского звания и дворянского титула), толпились послушники, прислуга, вспомогательные войска… Это давало до десяти тысяч солдат, чего вполне хватало для защиты территорий. Но и это еще не все силы, коими располагали крестоносцы. Когда разрослась Рига и стала крупным немецким городом, она в свою очередь смогла выставлять ополчение. То же самое – Ревель, Дерпт и несколько городков помельче. А для перехода в наступление использовали «гастролеров», к которым присоединяли ополчения местных племен.

Численность немцев в Прибалтике примерно равнялись совокупной численности войск их противников, но у католиков было преимущество выбора места и времени для нападения, а у их врагов имелся огромный недостаток: разобщенность и взаимные претензии.

Русские привыкли к другим отношениям. Они рассматривали балтов и эстов как своих данников. С ними торговали, к ним наезжали за поборами время от времени. Но немцы создали совсем иную реальность, и с нею следовало считаться.